Текст книги "Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)"

Автор книги: Вальтер Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

рытии, а там церковников поставят на место. Опираясь в

придворных интригах на герцога Олбени и выставляя

единственной причиной всех народных бед распростра-

нение ереси, они сумели полностью подчинить короля

своему влиянию.

Но я уверен, что скоро им дадут отпор. А пока что, да

будет тебе известно, король Роберт не только предоставил

им полномочия на подавление ереси – он еще согласился

утвердить папского ставленника Генри Уордло* архиепи-

скопом на престоле святого Андрея и примасом Шотлан-

дии. Таким образом, он в угоду Риму отступился от всех

вольностей и непререкаемых прав шотландской церкви,

которые так смело отстаивали его предки со времен

Малькольма Кэнмора. Его храбрые отцы скорей подписали

бы договор с дьяволом, чем пошли в таком вопросе на ус-

тупки Риму.

– Вот горе! А какой же выход?

– Никакого, старик, кроме немедленной перемены при

дворе, – сказал сэр Патрик. – Наш король – что зеркало: не

имея в себе света, оно всегда готово отразить тот свет, ка-

кой окажется поближе. Ныне Дуглас, хоть он и спелся с

Олбени, все же не склонен поддерживать притязания кня-

зей церкви, так как он с ними рассорился из-за тех поборов,

которые произвела его свита в Абербротокском аббатстве.

Скоро граф возьмет большую силу, потому что, по слухам,

он обратил Марча в бегство. Дуглас вернется, и сразу все у

нас пойдет по-другому, потому что его присутствие на-

ложит узду на Олбени, это тем вернее, что многие бароны,

и я в том числе (скажу тебе доверительно), решили спло-

титься вокруг графа для защиты наших прав. Значит, с

появлением Дугласа при королевском дворе придет конец

и твоему изгнанию. Тебе нужно только найти местечко, где

бы ты мог укрыться на время.

– На этот счет, милорд, – сказал Глосер, – мне ломать

голову не придется, потому что сейчас я вправе рассчиты-

вать на покровительство одного из властителей Горной

Страны, Гилкриста Мак-Иана, вождя клана Кухил.

– Ну, если ты можешь ухватиться за его плащ, тебе нет

нужды искать иной помощи: за рубежом Горной Страны

закон бессилен, кто бы ни повел судебное преследование,

мирянин ли из Нижней Шотландии или наши церковники.

– Но как быть с моей дочерью, благородный сэр, с моей

Кэтрин? – спросил Гловер.

– Пусть едет с тобой, приятель. От овсяных лепешек ее

зубы станут лишь белее, козье молоко вернет ей румянец,

который все эти тревоги согнали с ее щек, и даже для

красивейшей девушки Перта не будет слишком жестким

ложе из горного вереска.

– Не такие пустые заботы, милорд, смущают меня, –

сказал Гловер. – Кэтрин – дочь простого горожанина и не

избалована ни в смысле еды, ни в смысле жилья. Но сын

Мак-Иана много лет был гостем в моем доме, и я, при-

знаться, не раз подмечал, что он заглядывается на мою

дочь, а сейчас она, можно сказать, обрученная невеста!

Пока все мы жили здесь, на Кэрфью-стрит, меня это мало

тревожило, но как не опасаться дурных последствий, когда

мы окажемся с нею в горном клане, где у Конахара мно-

жество друзей, а у меня ни единого?

– Фью, фью! – свистнул в ответ благородный мэр. – В

таком случае посоветую тебе отправить дочь в монастырь

Элкоу – ведь там аббатисой, если память мне не изменяет,

какая-то ваша родственница? Нет, в самом деле, она мне

это говорила сама и добавляла, что нежно любит свою ку-

зину, как и весь твой дом, Саймон.

– Правильно, милорд, я полагаю, аббатиса настолько ко

мне расположена, что охотно возьмет на свое попечение и

мою дочь и все мое добро в придачу… Черт возьми, при-

вязанность ее довольно крепка, мать-настоятельница потом

не захочет выпустить из своих рук ни девицу, ни ее при-

даное.

– Фью… Фью! – свистнул опять рыцарь Кинфонс. – Не

зваться мне таном*, если этот узел легко развязать. Но

никто не скажет, что лучшая девушка Славного Города

попала в монастырь, как курочка в силки, да еще накануне

своей свадьбы с честным Генри Уиндом. Нет, не будет

такой молвы, пока я ношу пояс и шпоры и зовусь мэром

Перта.

– Но что же делать, милорд? – спросил Гловер.

– Придется каждому из нас пойти на некоторый риск.

Вот что: немедленно садитесь на коней вы оба, и ты и дочь.

Вы поедете со мною, и посмотрим, посмеет ли кто косо на

вас поглядеть. Приказ на твой арест еще не подписан, а

если пришлют в Кинфонс судебного пристава без грамоты

за собственноручной подписью короля, клянусь душою

Красного Разбойника, я заставлю наглеца проглотить всю

его писанину как она есть – пергамент вместе с воском. В

седло, в седло! И ты, – обратился он к Кэтрин, которая

вошла в комнату, – собирайся и ты, моя красавица.

В седло! И не страшись за дом:

Печется хартия о нем.

Не прошло и двух минут, как отец с дочерью уже си-

дели на конях и скакали в Кинфонс, держась, по указанию

мэра, на полет стрелы впереди него, чтобы не выдать, что

они едут все вместе. Поспешно миновали они Восточные

ворота и понеслись дальше, не сбавляя хода, пока не

скрылись с глаз. Сэр Патрик следовал за ними не спеша, но

как только стражники и его потеряли из виду, он при-

шпорил своего резвого скакуна, и вскоре, когда рыцарь

нагнал Гловера с Кэтрин, между ними завязался разговор,

который прольет свет на многое, о чем упоминалось

раньше в этой повести.

ГЛАВА XXVI

Привет тебе, край лучников, чьи предки.

Не гнули шею перед властным Римом…

Любезнейшая Альбиона часть,

Как валом обнесенная волнами!

«Албания» (1737)*

– Я все гадаю, – сказал заботливый мэр, – как бы мне

надежней укрыть вас обоих на неделю-другую от злобы

ваших врагов, а там, я нимало не сомневаюсь, обстановка

при дворе изменится. Но чтобы мне вернее рассудить, что

тут лучше всего предпринять, скажи мне откровенно,

Саймон, какие у тебя отношения с Гилкристом

Мак-Ианом? Что позволяет тебе так безусловно на него

полагаться? Ты хорошо знаком с обычаем горожан, и уж

тебе ли не знать, какие суровые наказания налагает город

на тех своих жителей, которые ведут сношения и дружбу с

горными кланами.

– Верно, милорд. Но вам должно быть также известно,

что нашему цеху, поскольку нам приходится работать по

коже – козьей, и оленьей, и всякой, – разрешено вступать в

сделки с горцами, потому что они вернее всех других могут

снабдить нас товарами, необходимыми нам, чтобы мы

могли развивать свой промысел – к немалой выгоде для

города. Вот и мне частенько доводилось вести дела с этими

людьми, н я поклянусь вам спасением своей души: нигде

вы не найдете людей честнее и справедливее в торговых

делах, и ни на ком человек не заработает легче свой чест-

ный грош. Мне не раз случалось в свое время, положив-

шись лишь на слово их вождей, отправляться в самые

дальние концы Горной Страны, и нигде не встречал я ни-

кого, кто был бы так верен своему слову: уж если горец вам

что обещал, можете вполне на него положиться. А этот

вождь горного клана, Гилкрист Мак-Иан, – ему, конечно,

нипочем и убить и дом поджечь, если у него с кем кровная

вражда, но в остальном это человек, идущий самым чест-

ным и прямым путем.

– Такого я до сих пор не слыхивал, – сказал сэр Патрик

Чартерис, – хоть и я немного знаком с бродягами горцами.

– Они совсем иные со своими друзьями, нежели с вра-

гами, как вы сами, ваша милость, понимаете, – сказал

Гловер. – Так или иначе, мне довелось сослужить службу

Гилкристу Мак-Иану. Лет восемнадцать назад случилось

так, что клан Кухил, враждуя с кланом Хаттан (они ведь

редко когда в мире), понес тяжелое поражение, и семья их

вождя Мак-Иана оказалась почти вся истреблена. Семеро

его сыновей были убиты – кто в бою, кто после боя. Сам он

вынужден был бежать, а его замок был захвачен и спален.

Жена его – а была она тогда на сносях – бежала в лес в

сопровождении одного верного своего слуги и его дочери.

Здесь в печали и горестях она родила на свет мальчика, и

так как у матери от горя и лишений пропало в груди мо-

локо, младенца выкормили молоком лани, которую лесо-

вику, прислуживавшему им, удалось поймать живой в за-

падню. Полгода спустя враждующие кланы снова встре-

тились, и Мак-Иан, в свой черед, нанес поражение про-

тивнику и вновь овладел землями, которые перед тем по-

терял. С большою радостью узнал он, что его жена и ре-

бенок живы, когда он давно утратил надежду увидеть их и

думал, что волки и дикие кошки обглодали их кости.

Однако среди этого дикого народа очень сильны суе-

верия и предрассудки, и в силу одного такого предрассудка

вождь клана не мог полностью насладиться счастьем, когда

вновь обрел живым и невредимым своего единственного

сына. У них из рода в род передавалось древнее пророче-

ство, что могущество племени будет сломлено из-за

мальчика, рожденного под кустом остролиста и вскорм-

ленного белой ланью. К несчастью для вождя, обстоя-

тельства рождения оставшегося у него сына были именно

таковы, и старейшины клана потребовали от него, чтобы он

предал смерти свое дитя или по меньшей мере удалил его

за пределы владений племени и взрастил в неведении, кто

он есть. Гилкрист Мак-Иан был принужден согласиться и

выбрал из двух предложений второе. Мальчика, под име-

нем Конахар, отдали на воспитание в мою семью, причем

сперва предполагалось, что от него будет скрыто раз и на-

всегда, кто он и что он, дабы он не мог со временем

предъявить притязания на власть над своим многочис-

ленным и воинственным племенем. Но годы шли, из ста-

рейшин, когда-то имевших вес, одних унесла смерть, дру-

гие же по старости стали не способны вмешиваться в об-

щественные дела, напротив, влияние Гилкриста Мак-Иана

возрастало вследствие его успешной борьбы с кланом

Хаттан: ему удалось установить равновесие между двумя

соперничающими конфедерациями, какое существовало

между ними до того тяжкого поражения, о котором я рас-

сказал вашей чести. Чувствуя за собой силу, вождь, ко-

нечно, пожелал вернуть единственного сына в лоно своей

семьи, вот и стал он требовать от меня, чтобы я то и дело

отправлял молодого Конахара, как его тогда звали, в его

родные горы. Красивый и стройный юноша был будто на-

рочно создан, чтобы покорить сердце отца. В конце концов

мальчик, я думаю, либо сам разгадал тайну своего рожде-

ния, либо ему кое-что рассказали, надменный го-

рец-ученик, и раньше никогда не уважавший мое честное

ремесло, все откровеннее выказывал свое отвращение к

труду. А я уже не осмеливался прогуляться палкой по его

спине, боялся, как бы он не всадил мне в ребра кинжал –

обычный ответ кельта на замечание сакса. И тут уж мне

самому захотелось поскорее от него избавиться, тем более

что он стал заглядываться на Кэтрин, а та, понимаете,

вбила себе в голову, что должна добела отмыть эфиопа и

научить дикого горца милосердию и добрым нравам. К

чему это привело, она вам скажет сама.

– Да нет, отец, – смутилась Кэтрин, – я, право, лишь по

милосердию хотела выхватить из огня горящее полено.

– По милосердию, но уж никак не по мудрости, – воз-

разил отец, – потому что при такой попытке недолго и

пальцы обжечь. А вы что скажете, милорд?

– Милорд не посмеет оскорбить прекраснейшую де-

вушку Перта, – сказал сэр Патрик. – И я хорошо знаю, как

чисты и праведны ее помыслы. Но, не могу не отметить:

будь этот вскормленник белой лани лохматым, неуклю-

жим, рыжеволосым дикарем вроде кое-кого из тех горцев,

каких я знавал на своем веку, едва ли пертская красавица

взялась бы так ревностно за его обращение, и, если бы

Кэтрин была старухой, в морщинах, согбенной годами,

вроде той, что нынче поутру отворила мне дверь вашего

дома, я прозакладывал бы свои золотые шпоры против

пары гэльских брогов, что ваш дикий олень выслушал бы

одно наставление, а второго бы слушать не стал. Ты сме-

ешься, Гловер, а Кэтрин вспыхнула от гнева. Но ничего не

попишешь, так повелось на свете.

– Так повелось, милорд, среди светских людей, куда как

уважающих ближнего! – с сердцем ответила Кэтрин.

– Прости мне шутку, моя красавица, – сказал рыцарь. –

А ты, Саймон, рассказывай дальше, чем кончилась эта ис-

тория. Верно, Конахар удрал в свои горы?

– Да, он вернулся домой, – сказал Гловер. – Последние

два-три года в Перт время от времени наведывался вест-

ником один паренек, приходивший к нам под разными

предлогами, на деле же ему поручалось держать связь

между Гилкристом Мак-Ианом и его сыном, юным Кона-

харом, или, как зовут его теперь, Гектором. От этого парня

я узнал в общих чертах, что в племени опять обсуждался

вопрос об изгнании питомца белой лани – по-ихнему,

Долтан-Ней-Дила. Его приемный отец, Торквил из Дуб-

ровы, старый лесовик, явился с восемью сыновьями, луч-

шими бойцами клана, и потребовал, чтобы приговор был

отменен. Говорил он с тем большим весом, что он и сам

слывет тэйсхатаром, то есть ясновидцем, и там у них счи-

тают, что он связан с незримым миром. Торквил объявил,

что провел колдовской обряд, тин-эган66, посредством ко-

торого он вызвал беса и вырвал у него признание, что Ко-

нахар, именуемый ныне Эхином, или Гектором,

Мак-Ианом, – единственный, кому удастся выйти невре-

димым из предстоящего сражения между двумя враж-

дующими кланами. Отсюда следует, настаивал Торквил из

Дубровы, что только присутствие в их рядах этого отме-

ченного судьбою юноши может обеспечить клану победу.

«Я в этом так убежден, – сказал лесной богатырь, – что если

Эхин не займет своего места в рядах кухилов, то ни я, его

приемный отец, ни восемь моих сыновей не поднимем меча

в этом споре».

Заявление Торквила возбудило большую тревогу, вы-

ход из рядов девяти человек, самых крепких бойцов их

племени, означал серьезный урон, тем более что, по слу-

хам, сражение должно было решиться при небольшом

числе участников с каждой стороны. Древнему предска-

66 Тин-эган – иначе нейдфайр, то есть «вынужденный огонь». Все огни в доме гасятся,

и два человека, добыв огонь посредством трения, разводят костер, обладающий будто бы

очистительной силой. Это колдовство на памяти живущих ныне людей проводилось на

Гебридских островах, когда нападал мор на скот.

занию о выкормыше белой лани было противопоставлено

новое, более позднее, оно произвело не меньшее впечат-

ление на суеверных горцев, и отец воспользовался этой

возможностью представить клану своего сына, которого

долго скрывали от всех, а юношеское, но красивое и во-

одушевленное лицо Эхина, его гордая осанка и ловкое

сложение восхитили горцев. Клан с радостью принял его

как потомка и наследника их вождя, невзирая на дурное

пророчество, о котором напоминало его рождение под

кустом и то, что его вскормили молоком лани… Теперь,

когда я все вам рассказал, – продолжал Саймон Гловер, –

вы легко поймете, ваша честь, почему мне обеспечен до-

брый прием в клане Кухил. В то же время вы ясно видите,

как опрометчиво было бы с моей стороны взять туда с со-

бой мою дочь Кэтрин. О ней-то, благородный лорд, вся моя

тяжкая дума.

– Тяжесть мы облегчим, – сказал сэр Патрик. – Я, мой

добрый Гловер, ради тебя и этой девицы готов пойти на

риск. Сейчас я в союзе с Дугласом и потому держу сторону

его дочери Марджори, герцогини Ротсей, покинутой суп-

руги своенравного принца. В ее свите, Гловер, можешь

твердо на то положиться, твоя дочка будет как за каменной

стеной. Сейчас герцогиня стоит двором в замке Фолкленд,

который владелец его, герцог Олбени, предоставил

Марджори Дуглас, чтобы она там проживала со всеми

удобствами. Не обещаю, милая девица, что тебе будет ве-

село: герцогиня Марджори Ротсей несчастна и, значит,

желчна, надменна и привередлива, она понимает, что ли-

шена привлекательности, и, значит, смотрит ревниво на

каждую миловидную женщину. Но она верна слову и бла-

городна духом, она бросила бы и прелата и папу в свой

замковый ров, когда бы те пришли забрать кого-нибудь,

кого она приняла под свое покровительство. Поэтому ты

будешь там в полной безопасности, хоть, может быть, и не

найдешь развлечений.

– На большее я не могу притязать, – сказала Кэтрин. – И

я признательна тому, кто с такой добротой обеспечил мне

это высокое покровительство. Если герцогиня мне пока-

жется надменной, я вспомню, что она – Дуглас и, значит,

вправе гордиться больше всякого другого смертного, если

она будет раздражительна, я скажу себе самой, что она

несчастна, а если она окажется без меры придирчива, я не

забуду, что она моя покровительница. Не беспокойтесь

больше обо мне, милорд, когда вы передадите меня заботам

благородной леди… Но бедный мой отец! Каково ему

придется среди дикого, воинственного племени!.

– Не тревожься, Кэтрин, – сказал Гловер. – Я так свыкся

с тартаном и брогами, точно сам носил их с юных лет.

Боюсь я только одного: как бы решающий бой не произо-

шел раньше, чем я смогу покинуть их страну. Если клан

Кухил проиграет сражение, гибель моих покровителей

принесет гибель и мне.

– На этот случай мы примем свои меры, – сказал сэр

Патрик. – Положись на меня, я обо всем позабочусь. Но как

ты думаешь, кто из них победит?

– Откровенно говоря, милорд мэр, я думаю, клану

Хаттан не поздоровится: те девять лесных богатырей со-

ставляют чуть ли не третью часть отряда, который спло-

тится вокруг вождя клана Кухил, а они – грозные против-

ники.

– Ну, а твой подмастерье, как ты думаешь, он-то им под

стать?

– Он горяч, как огонь, сэр Патрик, – ответил Гловер, –

но притом непостоянен, как вода. Все же, если будет жив,

он станет со временем храбрым бойцом.

– А пока что в нем дает себя чувствовать молоко белой

лани? Не так ли, Саймон?

– Он еще неопытен, милорд, – сказал Гловер, – а такому

почтенному воину, как ваша милость, я могу и не говорить,

что мы должны свыкнуться с опасностью, а там уже можем

и пренебрегать ею как надоевшей подругой.

В таких разговорах они и не заметили, как подъехали к

замку Кинфонс, где отец и дочь, передохнув немного,

должны были тут же распроститься, отправляясь каждый к

месту своего пристанища. Только теперь, видя, что отец в

тревоге о ней совсем позабыл своего друга, Кэтрин впер-

вые, словно невзначай, обронила имя Генри Гоу.

– Верно, верно! – подхватил ее отец. – Мы должны из-

вестить его о наших намерениях.

– Предоставьте это мне, – сказал сэр Патрик, – я не

доверюсь вестнику и письма посылать не стану, потому

что, если бы и мог я написать, не думаю, чтобы Генри умел

прочесть письмо. Придется ему до поры до времени по-

тревожиться, а завтра я урву часок и съезжу в Перт рас-

сказать ему о ваших планах.

Время разлуки между тем приблизилось. Это была

горькая минута, но старому горожанину его мужественный

склад души, а Кэтрин – благочестивое смирение перед во-

лей божьей позволили перенести ее легче, чем можно было

ожидать. Добрый рыцарь, хоть и в самом учтивом тоне,

торопил гостя в отъезд, в своей любезности он пошел так

далеко, что даже предложил горожанину взаймы несколько

золотых монет, что в те времена, когда золото было так

редко, следовало расценить как знак внимания nec plus

ultra67. Гловер, однако, заверил рыцаря, что у него и так

достаточно припасено, и пустился в странствие, держа путь

на северо-запад. Не менее учтиво обошелся хозяин и со

своей прелестной гостьей. Ее отдали на попечение дуэнье,

которая вела хозяйство благородного рыцаря, однако де-

вушке пришлось на несколько дней задержаться в Кин-

фонсе из-за всяческих помех и проволочек, чинимых неким

тэйским корабельщиком, по имени Китт Хеншо, дове-

ренным лицом мэра, чьим заботам он и решил препоручить

Кэтрин.

Так отец и дочь расстались в час нужды и опасности,

еще не зная сами о новых тяжких обстоятельствах, кото-

рые, казалось бы, должны были убить их последнюю на-

дежду на спасение.

ГЛАВА XXVII

– Так это сделал Остин?

– Да

– Ну что же,

Пусть и для нас теперь свершит

он то же.

Поп*, Пролог к «Кентерберийским

рассказам» Чосера

Продолжая наше повествование, нам лучше всего по-

67 Такой, что дальше некуда (лат.)

следовать за Саймоном Гловером. В наши цели не входит

устанавливать географические границы владений двух

соперничающих кланов, тем более что их не указывают

сколько-нибудь точно и те историки, которые передали

нам летопись этой достопамятной распри. Довольно будет

сказать, что клан Хаттан занимал обширную территорию,

охватывавшую Кейтнес и Сазерленд, и что во главе его

стоял могущественный граф Сазерленд, носивший в то

время имя Мор-ар-Хат 68 . Этим общим наименованием

обозначались вступившие в конфедерацию Киты, Синк-

леры, Ганы и другие могущественные роды и кланы. Од-

нако не все они были втянуты в настоящую ссору, которая

со стороны клана Хаттан ограничилась областями Перт-

шир и Инвернесшир, составляющими значительную часть

северо-восточной окраины Горной Страны. Широко из-

вестно, что по сей день два больших племени, безусловно

принадлежащие к клану Хаттан – Мак-Ферсоны и

Мак-Интоши, – спорят о том, которое из них в лице своего

вождя возглавляло эту баденохскую ветвь великой кон-

федерации, оба вождя с давних времен присвоили себе

звание главы клана Хаттан. Non nostrum est69. Но, во всяком

случае, Баденох*, несомненно, входил в конфедерацию,

поскольку он был вовлечен в спор, о котором идет наш

рассказ.

68 То есть Веткин Кот. Графство Кейтнес, как предполагают, получило свое на-

звание по тевтонским поселенцам из племени catti, и геральдика не преминула в этом

случае, следуя своему излюбленному приему, отразить на гербе игру слов «Не тронь кота

иначе как в перчатке» – таков девиз Мак-Интоша, намекающий на его герб с изображе-

нием горного кота, как мы это видим и ныне у большинства рассеянных племен древнего

клана Хаттан.

69 Здесь «Не нам решать» (лат.)

О втором союзе племен, о клане Кухил, соперничавшем

с хаттанами, наши сведения еще менее отчетливы – по

причинам, которые выявятся в ходе повествования. Неко-

торые авторы отождествляют кухилов с многочисленным и

сильным племенем Мак-Кей. Если это делается на доста-

точном основании (что сомнительно), то мак-кеи должны

были после царствования Роберта III переселиться в новые,

весьма отдаленные места, тогда как в наше время мы на-

ходим их (как клан) на крайнем севере Шотландии, в

графствах Росс и Сазерленд70. Итак, мы не можем, как нам

хотелось бы, географически точно определить место дей-

ствия нашего рассказа. Достаточно сказать, что Гловер,

направившись на северо-запад, ехал целый день к стране

Бредалбейнов, откуда рассчитывал пробраться к укреп-

ленному замку, где глава кухилов, отец его бывшего уче-

ника Конахара, Гилкрист Мак-Иан, обычно стоял двором,

соблюдая во всем варварски пышный этикет, как ему и

подобало по его высокому сану.

Не будем останавливаться на трудностях и ужасах пу-

тешествия. Дорога пролегала среди гор и пустынных мест,

то, взбегая по кручам, то, заводя в непролазные болота,

пересекаемая бурными широкими потоками и даже реками.

Но всем этим опасностям Саймон Гловер не раз подвер-

гался и раньше ради честного барыша, не могли бы они,

понятно, остановить его и сейчас, когда дело шло о его

свободе, а может быть, и жизни.

Кого-нибудь другого опасность, грозившая со стороны

70 Их территория, обычно называемая по вождю Мак-Кеев страною лорда Риэя, в

недавнее время перешла во владение знатного рода Стаффорд Сазерленд.

воинственных и нецивилизованных обитателей дикого

края, устрашила бы, верно, не меньше, чем трудности пу-

тешествия. Но Саймон был хорошо знаком с языком и

нравами горцев, а потому чувствовал себя спокойно и в

этом отношении. Кто воззвал к гостеприимству самого

дикого гэла, тот никогда не прогадает, и удалец, который

при других обстоятельствах без зазрения совести убил бы

человека ради серебряной пуговицы с его плаща, останется

сам без обеда, чтобы угостить путника, попросившего

приюта под кровом его хижины. Разъезжая по Горной

Стране, держись правила: надо казаться как можно до-

верчивее и беззащитнее. Следуя этому правилу, Гловер

путешествовал безоружный и как будто без всяких мер

предосторожности. Позаботился он также, чтобы в его

наряде ничто не бросалось в глаза, что могло бы возбудить

алчность. Он почитал разумным соблюдать еще и другое

правило – избегать общения со случайными попутчиками,

ограничиваясь лишь ответом на любезное приветствие, с

каким ни один горец не преминет обратиться к путнику. Но

не часто приходилось Гловеру обмениваться в дороге даже

такими беглыми приветствиями. Местность, всегда пус-

тынная, казалась теперь и вовсе оставленной обитателями,

даже в небольших приречных долинах, где случалось ему

проезжать, селения стояли брошенными и жители их по-

дались в леса и пещеры. Нетрудно было разгадать причину:

усобица, постоянно раздиравшая эту несчастную страну,

грозила вот-вот разгореться и повлечь за собой повальные

грабежи и разорение.

Это безлюдье начинало тревожить Саймона. После

отъезда из Кинфонса он сделал среди дня длительный

привал, чтобы дать отдых коню, и теперь его смущал во-

прос, как устроиться с ночлегом. Он рассчитывал заноче-

вать в доме старого своего знакомца, Нийла, прозванного

Бушаллохом (то есть Волопасом), потому что на него был

возложен надзор за стадами и отарами, принадлежавшими

вождю кухилов, и он для верности поселился на берегу Тэя,

неподалеку от истока реки, где она покидает озеро того же

названия. У этого старого друга и гостеприимца, с которым

Гловер издавна вел дела, закупая меха и шкуры, он наде-

ялся разузнать, что творится сейчас в стране, ждут ли здесь

мира или войны и какие меры он посоветует ему принять

для личной своей безопасности. Напомним читателю: ведь

сам король Роберт только за день до побега Гловера из

Перта узнал, что постановлено сократить число жертв

усобицы, разрешив ее битвой между малым числом бой-

цов, и что соглашение о том уже достигнуто, значит, но-

вость еще не успела широко распространиться.

«Если Нийл Бушаллох покинул, как и все они, свое

жилище, мне зарез! – думал Саймон. – Я не только не по-

лучу доброго совета, но и не знаю, кто обо мне похлопочет

перед Гилкристом Мак-Ианом. Мало того – не получить

мне тогда ни ночлега, ни ужина».

В таком раздумье въехал он на вершину пологого зе-

леного холма, и отсюда ему открылся величественный вид

на лежавший у его ног Лох-Тэй – огромный пласт поли-

рованного серебра, вправленный, как богатое зеркало, в

рамку темных вересковых косогоров и еще безлиственных

дубовых рощ.

И во всякое-то время безразличный к красотам при-

роды, Саймон Гловер сейчас и вовсе их не замечал, во всем

великолепном ландшафте его взгляд привлекла лишь

Петля – край поймы, где Тэй, излившись полноводным

потоком из своего родимого озера и описав дугу по жи-

вописной долине, простершейся на милю в ширину, уст-

ремляется в путь на юго-восток, как победитель и законо-

датель, чтобы покорить и обогатить дальние окраины. В

уединенном уголке, так удачно расположенном между

озером, горой и рекой, поднялся впоследствии феодальный

замок Баллох71, а в наши дни встал ему на смену блиста-

тельный дворец графов Бредалбейн.

Однако Кэмбелы, хоть они и достигли уже большого

могущества в Аргайлшире, еще не проникли тогда на вос-

ток до самого Лох-Тэя, берега которого, по праву или в

порядке захвата, принадлежали в ту пору кухилам, чьи

отборные стада тучнели на приозерных заливных лугах.

Потому-то в этой долине, в углу между озером и рекой,

среди обширных зарослей дубняка, ореха, рябины и лист-

венницы, стояла смиренная хижина Нийла Бушаллоха,

кельтского Эвмея*, чей гостеприимный очаг весело ды-

мился, к великой радости Саймона Гловера, которому

иначе пришлось бы заночевать под открытым небом, что

его никак не прельщало.

Он подъехал к дверям хижины и, давая знать о своем

прибытии, засвистал, потом крикнул. Поднялся лай гончих

и овчарок, и вышел наконец из хижины хозяин. Вид у него

был озабоченный: казалось, хранитель стад удивился при

виде Саймона Гловера, хоть и постарался скрыть и заботу

свою и удивление, потому что в этих краях считалось

71 На гэльском языке «баллох» означает место истока реки из озера.

верхом неучтивости, если хозяин дома взглядом или дви-

жением даст гостю повод подумать, что приход его не-

приятен или хотя бы неожидан. Лошадь путника отвели в

стойло, оказавшееся для нее низковатым, а самого Гловера

пригласили войти в дом Бушаллоха, где, по обычаю стра-

ны, перед гостем, покуда состряпают более основательный

ужин, поставили хлеб и сыр. Саймон, знавший местный

обиход, делал вид, что не замечает печальных лиц хозяина

и его домочадцев, пока приличия ради не отведал пищи,

после чего он спросил, как принято, какие новости в

здешних краях.

– Самые недобрые, – сказал пастух. – Нет больше на-

шего отца.

– Как! – встревожился Саймон. – Глава клана Кухил

умер?

– Глава клана Кухил никогда не умирает, – отвечал

Бушаллох. – но Гилкрист Мак-Иан вчера скончался, и

главою теперь его сын – Эхин Мак-Иан.

– Как – Эхин?.. Конахар, мой подмастерье?

– Пожалуйста, поменьше об этом, брат Саймон, – сказал

пастух. – Нужно помнить, друг, что твой промысел, очень

уважаемый в мирном городе Перте, все же слишком отдает

рукомеслом, чтобы могли его чтить у подножия

Бен-Лоэрса* и на берегах Лох-Тэя. У нас даже нет гэль-

ского слова, которым мы могли бы обозначить мастера,

шьющего перчатки.

– Было бы странно, когда бы оно у вас имелось, друг

Нийл, – сказал невозмутимо Саймон, – ведь вы и перчаток

не носите. Во всем клане Кухил не найдешь другой пары,

кроме той, что я сам подарил Гилкристу Мак-Иану – упо-

кой господь его душу! – и он принял их как ценное под-

ношение. Его смерть сильно меня опечалила, ведь я к нему

по неотложному делу.

– Так лучше тебе с первым светом повернуть коня об-

ратно к югу, – сказал пастух. – Сейчас начнутся похороны,

и обряд не затянется, потому что не далее как на вербное

воскресенье предстоит битва между кланами Кухил и

Хаттан, по тридцать воинов с каждой стороны. Так что у

нас едва достанет времени оплакать усопшего вождя и

почтить живого.

– Однако дела мои таковы, что я, хочешь не хочешь,

должен повидаться с молодым вождем хоть на четверть

часа, – сказал перчаточник.

– Послушай, друг, – возразил хозяин. – Какое у тебя

может быть дело? Либо деньги взыскать, либо сделать за-

купки. Так вот, если вождь что-нибудь должен тебе за

прокорм или еще за что, не требуй с него уплаты сейчас,

когда племя отдает все, чем богато, чтобы как можно на-

рядней вооружить своих воинов: ведь когда мы выйдем

навстречу этим кичливым горным котам, самый вид наш

должен показать, насколько мы выше их. Еще неудачней

ты выбрал время, если явился к нам ради торговой сделки.

Знаешь, и то уже многие в нашем племени косо смотрят на

тебя, потому что ты взрастил нашего молодого вождя: та-

кое почетное дело обычно поручается самым знатным в

клане.

– Святая Мария! – воскликнул Гловер. – Надо бы им

помнить, что я вовсе не домогался этой чести и она мне

оказана была не как милость: я принял на себя это пору-