Текст книги "Бастард (СИ)"

Автор книги: Тимур Вычужанин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 44 страниц)

– Ты ошибаешься, я весьма внимательно слушал всё то, что ты мне говорил, но, видишь ли, в силу некоторых обстоятельств мне весьма сложно поверить в том, что объединением и дружбой, как в бабушкиных сказках, можно достигнуть тех целей, которые мы преследуем. Но если хоть на секунду предположить, что ты прав, допустить эту чудовищную, просто безумную, по моему мнению, мысль, то я всё равно не вижу никаких гарантий. В самом деле, где они, Адриан? Люди без уверенности в завтрашнем дне никогда и ни за кем не пойдут, этот закон я уже давно усвоил. Те туманные выгоды, которые ты прогнозируешь для них вряд ли покажутся простому человеку чем–то стоящим его усилий и тем более жизни, а потому они всё же предпочтут идти за мной, именно за мной, а не за Мортремором, им гораздо привычнее пускать в ход свою силу, свои мечи и копья, ибо они знают, что в конце–концов это да принесёт какой–нибудь положительный результат, если, конечно, они будут достаточно сильно стараться и смогут победить. Они помнят историю и могут быть полностью уверены в эффекте действий, носящих такой характер, а вот добиваться своих целей твоим путём им и их предкам ещё ни разу не приходилось, а потому они изначально будут относиться к такому подходу с недоверием, спасти его может лишь то, что он немедленно, буквально молниеносно дат результат, но, поверь мне и опыту тех, кто был до нас, это при таком подходе к решению проблемы практически невозможно добиться тех самых моментальных эффектов. Адриан, люди просто–напросто не пойдут за тобой, если ты будешь пытаться подкупить их таким образом, а если я всё–таки к тебе присоединись, то они, скорее всего, решат, что я окончательно спятил и доверять мне не следовало с самого начала, не говоря уж о том, что бы вручать бразды правления армией Ланда, которая, кстати, находится в весьма боеспособном состоянии, как ни странно, хотя воин мы уже давно ни с кем не ведём, а те люди, что как добровольцы пришли к нам из Дашуара вскоре покинули нас по ряду кое–каких причин, одной из которых является предательство лидера стражи этого города – нашего общего знакомого и старого друга Ронтра, который последовал по стопам того проклятого мягкотелого даргостца, уведшего своих людей ещё раньше и на захотевшего принимать участие в нашей компании, предпочитая отсиживаться в своих болотах, полагая, что там их ничего не коснётся. Наивный глупец! Как только к власти придут эти самовлюблённые князья, которым «ополченцы» продадут нашу страну, то им достанется в первую очередь, не говоря уже о том, что их ждёт, если победа кажется на нашей стороне, а в таком исходе я уверен куда больше.

– Ты говорил о том, что люди не пойдут за мной и такими сомнительными идеями, которые, как ты утверждаешь, не могут принести мгновенного результата и именно поэтому выглядят в глазах людей такими ненадёжными, можно даже сказать, опасными, ведь ты, наверняка, подразумевал и то, что современные люди боятся бездействия, стерегутся того, что может случиться за то время, пока они ничего не делают, ведь враги не дремлют, и защитники форта могут в любой момент превратиться в нападающих, а ведь тогда никто не будет готов. Нужно отвечать злобой на злобу, атакой на атаку, но никогда нельзя говорить с противников, ибо для вас он уже совсем потерял человеческий облик, вот только и в его глазах вы выглядите ничуть не лучше. Ты всё ещё забываешь о том, что в любой ситуации есть два взгляда, обычно противоположных лишь за счёт действующих лиц и того, кто, собственно, смотрит, но пора нам всё же вернуться к упомянутым тобой Ронтру и Сину, которых ты считаешь гнусными предателями и обещаешь обрушить на их головы чуть ли не кару всех известных богов. Как раз–таки именно они, можно считать, и стали основателями того маленького движение, в которое влился впоследствии и я. Именно такие взгляды они уже давно распространяют на севере и юга Ланда. Люди идут за ними, люди слушают их и хотят верить в то, что такой выход из ситуации, мирный выход всё ещё возможен. Даже скрытные даргостцы во время этой войны вышли из болотной тени, чтобы сказать, наконец, своё слово миру и звучит это обращение весьма однозначно: «Остановите эту бессмысленную войну, хватит уже смертей невинных людей!» Пойми, Дорнис, то, что вы сейчас затеваете, конечно, вам кажется лишь свершением справедливости и укреплением страны посредством подавление повстанцев, которые призывают людей против новой власти, может в итоге обернуться чем–то на самом деле страшным. И я видел результаты этих действий, видел собственными глазами, что случится, если не вы не остановитесь. Как бы тебе это ни показалось странным, я доверю этим видениям, к тому же приходили они не только мне, но и ещё одному человеку, который шёл сюда вместе со мной. К тому же, весьма просто спрогнозировать всё то, к чему это может привести, имея хоть минимальные познания в экономике и политике. Крах всей системы, что сейчас установилась, Мортремор невероятно ослабнет, ему придётся униженно просить помощи у Сарта, чтобы дать возможность выжить хотя бы тем, кто не погиб в кровопролитных битвах с Княжеством Шан, о которых даже самые смелые и острые на язык барды никогда не посмеют написать и одной самой жалкой и корявой строчки, поскольку столь ужасные события их не заслуживают. Примерно то же самое станет и Великим Княжеством, хотя их положение всё же немного более выгодное, но и для них кардинальная перемена климата станет поворотным моментом, имеющим негативный характер, поскольку им срочно придётся переделывать всю свою экономику, а, как мы знаем, в таких делах эта страна никогда не была сильна, а потому и она тоже придёт в упадок. Ланд прекратит существовать, его если не навсегда, то, во всяком случае, очень долгое время заменит выжженная чёрная пустыня, имени у которой не будет даже на самой подробной карте. Ты должен понять, что если сейчас ты не остановишься и нападёшь на этот форт, то пути назад уже не будет, ты сам приведёшь так горячо любимую тобой страну в Бездну, из которой ей уже никогда не удастся вернуться. Мортремор и Княжество сойдутся здесь, развяжут свою собственную войну, в которой вас пошлют в первых рядах, чтобы потом никто из вас даже не думал подать голос о данных вам обещаниях, вас останется слишком мало, чтобы один из победивших гигантов услышал ваш слабенький голосок, доносящийся откуда–то снизу. Вы всего лишь выбрали, за какую из сторон бороться в этом поединке, хотя на самом деле хотели выбрать Ланд. Время ещё есть, я уже говорил об этом.

– А что если все эти бедствия, которые ты и твой дружок увидели в своих галлюцинациях – это последствия как раз того, что сейчас я тебя послушал и всё–таки пошёл вместе с тобой объявлять солдатам, что те, кого мы считали заклятыми врагами, на самом деле наши лучшие друзья и вообще для выживания нам просто необходимо объединить все имеющиеся силы, чтобы противостоять тем, кто до этого момента оказывал нам поддержку? Что, если на самом деле это именно вы сейчас нас заманиваете в ловушку своими лживыми речами, а, Адриан? Я что–то не вижу у тебя никакого документа, который мог бы меня заверить в том, что наши противники после не повернуться вновь к нам спиной, заполучив всё то, чего им так хотелось. Мне бы хотелось верить, что ты говоришь правду, честно. И я почти поверил, поскольку всё–таки ещё молод и потому являюсь натурой довольно горячей, но всё–таки на мне сейчас лежит огромная ответственность, и я не могу просто полагаться на слова, пусть и говоришь их мне ты, Адриан, сын покойного короля Борма, которым многие в моей армии искренне восхищаются. Я могу заставить их, но ты ведь сам говорил, что это не даст нужного нам всем результата, а потому мне нужны гарантии того, что наши противники после объединения через пару лет снова не начнут говорить о своей независимости и плести заговоры против нас, иначе мне снова придётся тебя уже более настойчиво просить взойти на престол. О том, что тебя ещё до сих пор считают отцеубийцей, можешь не беспокоиться, каждому в этом королевстве уже давно известно, что на самом деле всё это лишь афера Гильдии Сейрам, даже повстанцы знают это, а потому эта организация утратила своё былое влияние, да и её великий Глава, главный интриган Ланда, бесследно пропал. Можешь ли ты с полной уверенностью обещать нам спокойный завтрашний день, если мы послушаем тебя? Можешь ли подкрепить после это обещание хоть какими–то доказательствами? Это ведь не так много на самом деле, если твой путь и в самом деле верный, если он на самом деле тот, которым нам нужно идти для того, чтобы спастись самим и спасти наше королевство.

– Дорнис, я могу тебе это обещать, могу, потому что сейчас их борьба и злость, которые на самом деле являются лишь умело наведённой иллюзией, подпитываются лишь ложью и кажущимися невероятно щедрыми подачками от Мотремора и Княжества. На самом же деле их просто нет ни у вас, ни у них, и нужно просто показать это обеим сторонам, тогда всё это пропадёт, развеется, как ночной кошмар, этой лжи уже некуда будет вливаться, а потому её поток быстро иссякнет. Цель исчезнет, потому что на самом деле её никогда и не было, нужно лишь просто понять это, скинуть пелену с глаз, это ведь довольно просто, Дорнис.

– Знаешь, это действительно почти не может считаться на самом деле веским доводом, я бы тебя даже не стал слушать до конца, но всё решило то, что ты на самом деле изменился. Не в ту сторону, которую я предполагал с самого начала, ты выбрал, можно сказать, почти прямо противоположный путь, став искренним, честным, настоящим, в отличие от всех тех, кто обычно находится в твоём положении и светском обществе. На самом деле я и не припомню, наверное, когда в последний раз ты был так искренне эмоционален, так яро отстаивал позицию, которая кажется тебе правильной, ведь обычно ты занимал нейтральную сторону и старался не вмешиваться в наши споры, всё время предпочитая оставаться в стороне и не выказывать какого–то открытого расположения одной из сторон. Не могу сказать, что в этот раз ты изменил подобным принципам, но действительно удивителен тот факт, что ты заботишься и беспокоишься о судьбе обеих сторон, а такого не ещё не приходилось встречать на этой войне. Тут все преследуют свою цель, но ты доказал, что ещё не умерил в тебе чувства, бывшие так долго заперты в тебе на множество замков и упрятанные далеко за светом холодных звёзд. Перечеркни свой герб бастард, но пусть эта лента будет не позором, как это бывает обычно, эта лента станет символом преемственности и того, что люди ещё могут выходить из положения путём взаимопомощи. Может показаться, что я слишком резко изменил свою позицию, но это не так, чтобы обдумать твои слова, мне нужно было время, а потому я продолжал наш разговор, всё больше уверяя себя в том, что, если я приму твою позицию, то не ошибусь. Я иду за тобой, мой старый друг, ты доказал, что на самом деле можешь вести за собой людей. Я вернул себе трезвость разума и заявляю от имени нашего ордена, что мы сложим оружие, как только нам это позволят обстоятельства, но если противная сторона не будет тебя слушать, то нам придётся защищаться, Адриан, надеюсь, что ты это понимаешь, – в жёлтых глазах Дорниса вновь появились столь удивившие тогда в парке принца спокойствие и задумчивость, почти до неузнаваемости изменившие Горячего Человека, но теперь к ним прибавились ещё и знакомые демонические огоньки, всё–таки предводителю храмовников нужен был не только трезвый разум, но и определённая харизма, чтобы остальные члены ордена слушались его не из–за страха, а действительно уважая его, как человека и командира.

– Понимаю, Дорнис, но надеюсь, что так же, как и ты, все остальные тоже прислушаются к моим словам и пускать в ход оружие просто не будет никакой нужды.

Желтоглазый ничего не ответил, молча отодвигая в сторону ткань и пропуская вперёд Адриана, которого неожиданный яркий свет после полутьмы в шатре ослепил, будто бы здесь в воздухе летали сотни магических светлячков. Однако вскоре принц начал постепенно привыкать к такому освещению, которое на самом деле не было таким ярки, как ему показалось (всё ещё стояла пасмурная погода, а с неба назойливо накрапывал мелкий дождик, заставляя ежесекундно сморщивать нос, когда холодная капелька падала тебе на лицо), но прежде чем он успел различить всё до самых мельчайших подробностей, до него донеслись слова Дорниса, от которых неприятный холодок пробежал не только по спине:

– На самом деле я не поверил тебе ни на секунду, всё–таки нам, людям, действительно очень сложно отказывать от иллюзий, тем более таких сладких, но, видишь ли, люди тебе доверились. Неужели ты думал, что я не почувствую этот амулетик на твоей шее, который весь наш с тобой разговор передавал по лагерю и, скорее всего, тому форту, который не раз в этой беседе фигурировал? Люди тебя послушали и теперь смотрят не только с надеждой, но и с восхищением, раболепием, как на спасителя, чуть ли как не на бога, но мы то с тобой знаем, что на самом деле ты обыкновенный человек, смертный, как и все, несмотря даже на то, что тебе каким–то образом удалось выжить после публичного сожжения, а поэтому, если бы здесь никого не оказалось, то я бы, не раздумывая ни одной лишней секунды, приказал своим людям без лишнего шума скрутить тебя и кинуть в какую–нибудь яму, отобрав предварительно меч, ибо я не верю во все те нелепые слухи, что про него ходят. Можешь считать, что в этом плане тебе очень сильно повезло, ты ведь сам знаешь, что я не только всегда держу свои обещания, но и являюсь человеком действия. Они пойдут за тобой теперь хоть на край света, но советую тебе не ошибаться, потому что дело это слишком щепетильное для такого рода казусов, да и я всегда буду рядом. Конечно же, вставлять палки в колёса я не буду, напротив, буду помогать всеми силами, потому что для меня главное – это благополучие Ланда, а вновь возродить его былую славу сможет только тот, в чьих руках есть поводки, которыми можно управлять людьми, только тот, в чьих руках есть их мысли и сердца, а сейчас таким человеком являешься ты и все те, кто принял твои взгляды раньше моих солдат, но всё–таки я и храмовники всегда будем рядом, чтобы напоминать тебе о том, что ты обещал не ошибаться. Любое твое отступление в сторону будет воспринято мной не только как нарушенное обещание, которое ты дал своему другу, но и как прямая угроза нашему королевству, Адриан. Помни, я всегда уду рядом.

– Я запомнил, Дорнис запомнил на всю оставшуюся жизнь, – медленно и тихо проговорил бастард, когда глаза его уже окончательно привыкли к свету, и он смог увидеть, что под холмом собрался чуть ли не весь лагерь.

Люди толпились внизу, и даже самым широкоплечим и сильным из храмовников уже составляло достаточно много труда удерживать их за пределами собственной территории, не подпуская к самой возвышенности и палатке, что стояла на ней. Это море людей волновалось, будто бы представляя собой единый гигантский организм, у которого общее абсолютно всё: мысли, желания, взгляды, интересы. Адриан с неподдельным изумлением смотрел на то, какой эффект произвели его слова на этих людей, ещё недавно бывшими совершенно подавленными событиями прошлого и мыслями о возможной будущей атаке на замок, где снова придётся убивать, чтобы не быть самому убитым и всё ещё иметь хоть какую–то возможность вернуться домой. Никто из них, правда, не кричал и не приветствовал бастарда, что было бы вполне логично в такой ситуации, единственное, что они считали себе позволенным, так это тихо переговаривать между собой, но Адриан почему–то знал, что сейчас их боевой дух, да и вообще настроение не в пример лучше того, что было, когда он только въезжал в лагерь. Кто бы из этих солдат мог подумать, что тот странный одинокий всадник, кутающийся в тёплый плащ, будто бы сейчас была самая настоящая суровая зима, принесёт с собой такие положительные изменения, такие невероятно хорошие новости. Расскажет их желтоглазому суровому командиру о том, что они сами думают, но опасаются высказать вслух, поскольку боятся наказания, которое, несомненно, последовало бы до этого, но теперь они были почти что счастливы, ведь возможность мира была как никогда близка к ним, а потому они, в самом деле, готовы были теперь идти за ним до конца, хотя, кажется, связано это было, скорее всего, с тем, что Адриан обещал им такой мир, для которого не нужна предварительная война. Тех же, кто всё ещё придерживался страшных идей, которые до того распространялись в лагере, довольно быстро либо обратили на свою сторону, либо выдворили прочь из лагеря, но на всеобщей внезапной волне пацифизма сделано это было без применения насилия. Адриан никогда бы не мог предположить, что его слова смогут возыметь такой эффект, потому что в последний момент он уже было начал сомневаться в правильности своей позиции, где–то на краю сознания тревожно забилась мысль о том, что его слова больше похожу на нелепую сказку и недостижимую в реалиях современного мира утопию, но всё же люди верили в прекрасное, продолжали тянуться к нему, к совершенству, которое сейчас для них приобрело облик столь желанного мира, мира, который обещал этот человек в шрамах, назвавший себя тем самым принцем, которого незаконно обвинили в убийстве своей семьи, сделать вечным за счёт того самого взаимодополнения, взаимопомощи и преемственности, хотя некоторые ещё и не до конца понимал смысл этих слов. Дозорные, что в силу своих обязанностей и военного положения остались на свих постах, уже начали доносить первые вести о безоружных ополченцах, которые стягивались к лагерю, также желая присоединиться к новому движению, в котором все они видели спасение для себя и своей страны. Они уже не боялись того, что кто–то выйдет к ним навстречу с мечами, откроет по ним огонь, желая убить как можно больше людей, ведь теперь им уже незачем было сражаться, потому как на самом деле цель оказалась единой для всех. Многие с удивлением обнаружили в повстанцах своих старых товарищей или даже соседей и теперь даже не могли представить, что им по приказу пришлось бы поднимать меч друг на друга, теперь им это казалось чем–то совершенно невероятным и диким, тем, что даже вообразить себе при самой богатой и живой фантазии невероятно трудно. Живое море заволновалось ещё более активно, самые смелые выкатили несколько трофейных бочек вина. Они утратили бдительность, потому что в ней уже не было совершенно никакой необходимости, ведь для них война была уже закончена, ведь какие боевые действия могут вестись, если обе стороны конфликт сейчас вместе пьют вино? Это было действительно сейчас чем–то волшебным, если бы кто–то рассказал Адриану о подобном случае, пускай и произошедшем в далёком прошлом, он бы ни за что не поверил, поскольку до недавнего времени сам частенько пускал в ход меч, считая, что в особенно критических ситуациях другого выхода просто быть не может. Но сейчас, увидев всё своими глазами, он действительно изумился той силе, которую на самом деле несут в себе искренние слова и трезвый ум. Теперь он понимал, что на самом деле это ни какое не оружие, а инструмент, которым с относительной лёгкостью можно ваять светлое будущее. Очень жаль, что человечество поняло это слишком поздно и до этого все проблемы решала или мечом, или, если и словами, то там скорее решающую роль играло то, у какой из сторон голос громче и чей молот или кулак сильнее бьёт по столу переговоров, мешая кому бы то ни было там мыслить здраво и принимать решения, которые одинаково выгодны обеим сторонам, ведь люди часто не приемлют никаких компромиссов, когда дело касается каких–то подобных ситуаций, им всегда казалось, что это урезает их собственные права, но при этом они совершенно не заботились о том, что если они получат полностью желаемое, то для других не останется ничего. Но теперь, на этом живом примере, все могли ясно увидеть, что словами можно добиться взаимовыгодного договора или мира, как в конкретном случае. Лишь бы только не было слишком поздно для этого, ведь в этом радостном веселье все позабыли о тех, чьи руки спонсировали эту гражданскую войну, натравливая жителей одной страны друг на друга, ведь обе армии гигантов всё ещё шагали сюда, топча подкованными башмаками землю, они всё ещё жаждали крови, а их убедить будет куда сложнее.

Воспользовавшись всеобщей суматохой, Адриану и Дорнису удалось незаметно выбраться из лагеря. Конечно, некоторые солдаты и бывшие повстанцы узнавали их, а им в свою очередь приходилось отвечать на эти радостные приветствия и благодарности, но в целом им довольно быстро удалось выбраться на берег этого моря людей, где сейчас царил относительный покой, вот только уж слишком эта тяжесть в воздухе и напряжённое молчание природы вокруг напоминало о такой не слишком приятной вещи, как затишье перед бурей. Что–то подсказывало: гроза надвигается и скоро уже будет слышен гром, а за ним в землю начнут бить и первые молнии, пытаясь уничтожить всё живое на своём пути. Там, невдалеке у быстро сооружённого походного костра расселись товарищи Адриана, которые привели его сюда, помогли ему выполнить миссию. Теперь же они старательно делали вид, что не замечали негативной энергии, которая буквально клубилась в воздухе в таком количестве, что, казалось, её уже и вовсе скоро можно будет потрогать рукой и придать нужную форму. Этим занимался и я, буквально через силу выдавливая из себя улыбку, чтобы хоть как–то отреагировать на ту шутку, которую рассказывал нам Рилиан, который, пожалуй, был здесь единственным, кто радовался нашему успеху на самом деле, ведь даже всегда весёлый и словоохотливый молодой бард теперь сидел угрюмее тучи и что–то старательно строчил в своём дневнике, который был подарком одного из охотников Города На Воде, которому приглянулся этот деятель искусства. Вещица, кстати, пришлась весьма к месту, ибо, судя по всему, в последнее время Фельта обуревало очень и очень много мыслей, поскольку пера он не выпускал из рук порою даже в пути, а одну из раздобытых чернильниц он уже сумел каким–то невероятным образом опустошить. Идея надеть на Адриана амулет–ретранслятор, чтобы их разговор с Дорнисом услышали не только они вдвоём, но и люди, что находились в лагере и форту, принадлежала нашему головастому магу в красном, так и не назвавшего нам своего имени, плюя на всякие там ненужные учёному манеры, но при этом проявивший себя с самой лучшей стороны, поскольку эффект оказался даже лучше, чем мы все могли ожидать, а потому теперь мы все могли, вроде бы, с чистой совестью насладиться заслуженной передышкой, но вместо этого мы продолжали переживать и нервничать, будто бы уже собственными филейными частями чувствуя, как содрогается земля от поступи воинов Великого Княжества Шан и Мортремора. Хотя, честно сказать, я на самом деле пытался это сделать, но все мои подобные попытки шли коту под хвост, ибо мрачные физиономии моих товарищей ну никак не способствовали повышению моего настроения хоть на пару отметок вверх. Даже, казалось, у всегда спокойного Нартаниэля сейчас был удручённый и встревоженный вид, чего раньше я за ним никогда не замечал, потому что даже в то время, когда мы в наколдованной посреди степей палатке ждали чудовища из Бездны он сохранял поразительную активность и самообладание, что, конечно же, помогало с тягостным ожиданием справиться и мне, зато вот теперь он словно ждал, что мы поменяемся местами, но я, к сожалению, не мог так же героически, как он, показывать всем, что всё не так плохо, как кажется, к тому же предчувствие опасности усиливалось с каждой минутой, а потому, увидев Адриана, я тут же вскочил со своего места, ибо сил и дальше сидеть сложа руки у меня положительно не осталось. Хотя, надо признать, тот парень, что шёл вместе с нашем принцем–бастардом меня смутил, ибо я примерно догадывался, кто это может быть по тому косому взгляду, что на новичка кинул Син, что было для совсем нетипично, но и это быстро прошло, ибо я сейчас обрадовался сейчас даже самой малейшей возможности себя занять, а это, к тому же, был весьма неплохой вариант из тех, что мне ещё могли выпасть.

– А вот и тот, кому мы все обязаны таким чудесным настроением! – воскликнул я, стараясь, чтобы это заявление не выглядело слишком уж фальшиво радостно и контрастно на фоне таких кислых физиономий, от которых сразу же хотелось то ли плакать, то ли хорошенько врезать одной из них, чтобы болезненный жёлто–зелёный цвет незрелого лимона ещё разбавил и фиолетовый, что доказало бы – перед нами не какой–то там овощ, а самый настоящий человек, только сейчас он чем–то опечален. – Ты отлично постарался, такой пламенной речи я ещё никогда, честно сказать, не слышал, хотя мне довелось побывать на многих дебатах, причём посвящённых также и теме единства, которая сегодня была основной, – я подошёл к принцу широкими шагами и крепко пожал ему руку, похлопав при этом по плечу и улыбнувшись, однако ответного жеста дружелюбия и радости не последовало, поскольку Адриан, будучи человеком весьма умным и наблюдательным, всё же не смог не заметить, мягко говоря, низковатого боевого духа своих товарищей, которые, помимо всего прочего, даже и не пытались скрыть того, что они чем–то озабочены, несмотря на тот успех, которого нам, вернее, в большей части принцу удалось добиться на этих спонтанных переговорах.

Хотя стоило, конечно же, подбодрить бастарда ведь он сейчас может подумать, что нечто сделал не так, а ведь на самом деле выступил он в лучшем виде, ведь мои слова про речь были исключительно искренними, как бы это ни было странно в сложившейся непростой ситуации. Но, думаю, скрыть такое настроение нам не удалось бы даже при большом желании, уж слишком оно было плохое и взбудораженное, а наши жалкие попытки могли лишь ещё больше насторожить или же расстроить принца, поэтому, наверное, даже хорошо, что на этот раз мы избрали тактику стопроцентной прозрачности нашего поведения, ведь тогда и нам, и Адриану будет куда легче во всём этом разобраться, а устроенный цирк мог бы этому только помешать, что сейчас нам было совершенно ненужно, ибо время всё ещё подгоняло нас метлой, причём, казалось, даже ещё более активно, чем до этого. Тот же человек, что пришёл вместе с бастардом раскусил нас ещё быстрее и уже пару минут смотрел на нас как–то то ли зло, то ли непонимающе, по его прищуренным глазам было трудно определить точный оттенок этого взгляда, но если он теперь на нашей стороне то зачем ему злиться? Что же, оставалось только надеяться на то, что это всё не очередной какой–нибудь гнусный план Главы иди же мортреморцев по срыву плана, который мог для них обернуться становлением в мире ещё одного достойного противника, что, как мы уже поняли из слов принца, совершенно никому не было нужно, и именно этим объяснялась такая агрессивная политика в отношении Ланда. Тем временем некоторые из нашей в этот час не очень дружной команды тоже разразились скудными и какими–то постными бесчувственными поздравлениями принца с удачным завершением своего задания, на которые тот снова не посчитал нужным отвечать, из–за чего этот и без того хилый поток иссяк очень и очень быстро, после чего вновь нависло тягостное молчание, которое не посмел нарушить даже весёлый до этого момента молодой паладин, будто бы поддавшись всеобщему отчаянию и совершенно забыв о том, что в лагере неподалёку сейчас все предавались веселью, совершенно позабыв о том, что ещё минут десять–двадцать назад они готовы были поубивать друг друга и о том, что если и закончена эта гражданская война, то ещё одна только. Подумав об этом, я вдруг сильно разозлился на всех тех, кто сидел сейчас у костра и бездействовал, ведь у нас было крайне мало времени, и даже в самые наши позитивные планы не могла уместиться подобная бездеятельная депрессия, в которую мы тут все вдруг погрузились. Нужно было срочно что–то с этим делать причём, желательно, в самом срочном порядке, ведь было бы очень и очень обидно проиграть сейчас, сделав уже так много и недавно одержав такую славную победу без единой жертвы с обеих сторон. Кажется, подумал об этом не один я, поскольку и Адриан тоже открыл рот, явно собираясь что–то сказать и подбодрить приунывших спутников, при этом сделав несколько шагов вперёд и оставив позади меня буквально один на один со странным желтоглазым типом которого, как я догадывался, зовут Дорнис и это именно он возглавлял ту армию, которая хотела под корень вырезать всех мятежников и тем самым решить судьбу всего Ланда не в самую лучшую сторону, но нас обоих прервал вдруг тихий сдавленный стон Нартаниэля, будто бы кто–то очень неожиданно ткнул его мечом в спину или же выплеснул целое ведро холодной воды на голову, ибо на более бурную реакцию эльфийского посла никогда не хватало. Но в этот раз явно было что–то совершенно другое, из ряда вон выходящее и действительно ужасное, не сулившее нам абсолютно ничего хорошего. Никогда я ещё не видел в этих зелёных глазах, которые сейчас стали вдруг похожи на два огромных блюдца, столько боли и отчаяния. Я вообще никогда раньше не замечал подобной бури эмоций во взгляде моего старого друга, не говоря уж о том, что подобный ураган оставил след и на его обычно каменном лице, вдруг исказив его, превратив в жуткую маску на которую не захочется смотреть даже самом отъявленному садисту. Глаза эльфа влажно заблестели, казалось, он вот–вот расплачется прямо здесь и сейчас, а это ведь для него было бы совершенно невероятным, но вряд ли он сейчас думал том, что находится в относительно большом кругу людей, полностью поглощённый тем неведомым нам пока горем, что свалилось на его точёные белые мраморные плечи, едва не сломав Нартаниэля. Я мог предположить только две вещи, которые могли бы привести моего друга в такое действительно ужасное состояние: смерть своей семьи, которую он любил на самом деле больше жизни, что сейчас случается, к моему огромному сожалению, всё реже и реже, и готов был сделать для неё абсолютно всё, даже прогуляться по Ледяной Пустыне, но сделать всё, что было в его силах, чтобы помочь, или же утрата куда более ужасная в мировых масштабах, особенно если в отдельности брать такую легендарную расу, столь сильно повлиявшую на всю мировую культуру, как эльфы восточных лесов – смерть Лесной Госпожи, королевы остроухого народа, что мудро правила ими с незапамятных времён, приведя к их наивысшему расцвету, которого им не удавалось достичь всеми силами даже в самые древние времена, когда магия была ещё невероятно сильна, а эльфы не были побиты войнами. В тех обстоятельствах, которые сложились в сегодняшнем мире, оба этих варианта могли иметь место, ведь, как известно, эльфы процветают благодаря магии и буквально не могут без неё жить, а сейчас, в век, когда эта энергия, расширяющая границы человеческих возможностей, навсегда покидает наш мир, светлая остроухая раса тоже вымирает и неизвестно, кого эта «болезнь» убьёт первой, ведь теперь перед смертью оказалась бессильна даже вечно молодая Лесная госпожа, ведь если учесть, что она одна из самых могущественных магов в мире, то, наверное, на ней эти перемены сказались особенно сильно, с каждым днём всё настойчивее лишая её былых сил. Однако и семья Нартаниэля также подходила на тех, кто навсегда уйдёт в дебри Эдалы в самых первых рядах, ведь я почти наизусть выучил историю о том, что жена моего друга была смертельно больна, однако Нартаниэль сумел её вылечить и с тех самых пор она, можно считать, только и держится на магии своего мужа, даже не подозревая о том, что все те вещички, которые он её привозит из своих путешествий, он на самом деле наделяет частичкой своей магией, чтобы его ненаглядная чувствовала себя всё так же великолепно. Впоследствии болезнь эта была обнаружена и у дочери моего остроухого друга, а потому свой подвиг, отнявший в то время у него огромное количество сил, ему пришлось повторить снова и привозить всё больше различных маленьких не слишком бросающихся в глаза безделушек, чтобы сохранить свою семью и не дать им пасть от недуга. Всё–таки даже эльфы, как и люди, могут умереть от болезни, так и не познав всей радости жизни. Конечно же, я был близок его семье, а потому, если всё–таки окажется верным моё предположение об этой чудовищной утрате, то, пожалуй, ещё долго я буду пребывать в молчаливом и мрачном состоянии, как это обычно бывает, когда какая–нибудь плохая новость задевает самые чувствительные струны моей души. Никто не решался подойти к нему и спросить в чём же дело, поскольку теперь Нартаниэль ещё и как–то странно съёжился, будто бы сейчас шёл не мелкий дождик, а настоящий ливень, в то время как завывающий северный ветер пробирался под промокшую одежду, вымораживая всё внутри, а потому этот первый шаг пришлось сделать мне, как человеку, бывшему эльфу ближе всех, что я тут же и поспешил предпринять, наклонившись к нему и спросив так мягко, как это только у меня получилось: