Текст книги "Бастард (СИ)"

Автор книги: Тимур Вычужанин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 44 страниц)

– Он не подходил на роль этого спасителя, всё просто. Я думал, у тебя не возникнет таких странных вопросов, кажется, я разъяснил всё достаточно чётко и подробно для этого, – безразлично, будто бы отмахиваясь от меня, ответил он, продолжая невидящим взглядом смотреть куда–то в ту сторону, откуда мы с ним пришли.

Может, он уже хотел возвращаться к своим «черным воронам», которых мы оставили позади? Может, всё, что ему было нужно, так это просто выговориться хоть кому–нибудь, кто задал бы хоть несколько вопросов и всё на этом? Может, он не хотел добиться какой–то определённой реакции, а просто поведать о своих планах, надеждах и целях, оставив их, так сказать в наследство слушателю, а потом самому навсегда исчезнуть из мировой истории, на страницах летописей удостоившись лишь одной коротенькой строчки о том, что он когда–то де занимал пост человека, возглавляющего Гильдию Сейрам. Почему больше ничего? Да потому, что, как я уже сказал, он не доверял своих тайн никому, а поэтому я мог быть абсолютно уверен в том, что никто не знает из сказанного им недавно ничего, кроме, собственно, меня. Конечно, можно было гордиться столь великой честью, что была мне оказана, но я почему–то сейчас чувствовал себя обманутым, мне хотелось большего. Может, даже каких–то подсказок на счёт того, что же всей нашей компании нужно делать дальше, ибо я совершенно запутался в переплетении нашей политики, мелочных проблем, надвигающейся войны и каких–то событий, угрожавших не только отдельным странам и населяющим их народам, но и всему живому в целом. Не знал, что делать, даже чуть не начал было паниковать, если быть совершенно откровенным, но как–то на удивление быстро взял себя в руки, хотя никакого, даже приблизительного плана действий в моей голове ещё не сформировалось, но знать, что делать нужно хоть что–то это, можно считать, уже половина работы, так что я имел полное основание быть довольным собой и если бы придумал хоть первый шаг, то, наверное, и вовсе бы назвал себя без преувеличения гением, но пока мне что–то абсолютно ничего не приходило в голову, а поскольку я давно уже заметил за собой странность, заключающуюся в том, что обыкновенно мне лучше думается, когда со мной кто–то говорит, то я снова решил оборвать наслаждение желтоглазого мужчины, имени которого я не знал, а потому в мыслях по–прежнему именовал Главой, несмотря на то, что он уже лишился этого высокого поста, но, как говорится, ум не пропьёшь, а взошёл он, так сказать на престол именно благодаря ему:

– Вот мне тут кое–что пришло в голову, – начал я, стараясь не сразу же кидаться на штурм, но и не слишком затягивать вступление, ибо такой грешок я в последнее время стал замечать за собой довольно–таки часто, что вряд могло хорошо отражаться на продуктивности разговора, но я весьма благоразумно списывал это на ещё одно побочное действие ношения обруча, который и сейчас был на мне, ибо пока у меня в любом случае до решения этой проблемы руки бы не дошли, – ты, если я правильно всё запомнил, и этот треклятый как всегда не вовремя поднявшийся ветер не выдул у меня ещё из головы остатки мозгов, которые постепенно высушиваются, потому что я уже, если честно, немного хочу спать, благо ты весьма благородно избавил меня от надобности тащиться куда–то за тридевять земель, а потому я смогу восполнить эту потерю; в своей трогательной и полной отчаянного призыва речи говорил о том, что скоро на территории Ланда схлестнуться в кровопролитной войне армии Мортремора и Великого Княжества Шан, хотя сам же говорил, что слышал всё то, о чём мы говорили на импровизированном собрании, а потому знаешь, что мы намерены остановить вмешательство восточного гиганта в этот конфликт, но при этом говоришь о вышеупомянутом вторжении, как о факте, даже, скорее, как о чём–то уже почти свершившемся. Снова какая–то небольшая неувязочка в словах. Хотя, рискую предположить после печального опыта указания на подобные досадные недоразумения, что оно тоже имеет под собой кое–какие основания, и если я в самом деле прав, то картина выглядит ещё хуже, чем мне представлялось даже уже после всех твоих слов. Прошу тебя, разубеди меня и скажи, что ты на самом деле просто оговорился, либо такая уверенная интонация мне просто послышалась, и из–за продолжительного стресса, связанного с хронической бессонницей, галлюцинациями и бредом я просто–напросто накручиваю себя, выстраивая у себя в голове самые, что ни на есть печальные финалы для этой истории, которая кажется мне всё более и более трагичной, а всё, что я сказал выше, просто плод моей дурной воспалённой фантазии. Хотя, если это не так, то лучше скажи мне сразу, чтобы меня хватил инфаркт и я уже не увидел печального заката не только всего человечества, но и мира в общем, ибо вряд ли победитель остановится толь на Ланде, а вкупе со всеми остальными бедами, что свалились на наши голову именно в эту бартасову эпоху, это точно приведёт к прекращению спектакля.

– Да, ты действительно ни капли не изменился. Даже время, проведённое в казематах, которые ты вспоминаешь с такой искренней любовью и обожанием, что видно по твоим глазам, не смогли выбить из тебя кое–каких противных привычек, о которых я знаю в основном со слов Клохариуса да и из досье, о которых я тебе уже говорил. Всё так же превращаешь серьёзные вещи в клоунаду. Надо признать, в твоём исполнении это раздражает куда меньше, чем обычно, потому что ты на самом деле живёшь этим, в отличие от остальных шутов, которые разыгрывают такие пьесы настолько фальшиво, что, порой, хочется просто избавить себя от этого мерзкого зрелища, пустив в ход старую добрую закалённую сталь.

– А–а–а, мы же только недавно говорили о вреде применения насилия. Точно также потом кто–то из зрителей может решить, что ты с окровавленным кинжалом в руке представляешь не менее мерзкое зрелище, чем тот актёришка или шут, как ты изволил выразиться, и тоже пустит в ход ту самую сталь, так что это в любом случае не выход, бросай эти свои маниакальные штучки и кровожадность, гораздо лучше решать все проблемы без рассмотрения, так сказать, богатого внутреннего мира оппонента. А что на счёт моего отношения к, как ты говоришь, серьёзным вещам, то, в самом деле, нельзя же на всё смотреть с угрюмым уважением, в конце–концов! Разве нет? Я знаю очень многих людей, которые с самыми серьёзными лицами говорят совершеннейшие глупости, при этом полагая, что они изрекли какую–то новую истину, которой должны следовать абсолютно все даже без малейшего исключения. Но, знаешь, что в этом самое странное? Из–за выражения лица им действительно все верят и принимают за самых настоящих гениев, которые способны вывести всё человечество из любого кризиса, хотя на самом деле они лишь ещё больше усугубляют различного рода незавидные положения. Но при этом ещё есть и те люди, которые говорят о вещах, над которыми обычно не смеются, с улыбкой на лице, из–за чего их слова никогда не принимают в расчёт, что часто является ужасной ошибкой, ибо они, в отличие от тех псевдо–просветителей, просто понимают, что на самом деле это не такие уж и серьёзные вещи, как может показаться сначала, а проблемы, которые лежат на плечах у большинства людей, на самом деле и вовсе на проблемы не похожи, и именно это раздувание заставляет их улыбаться, а порою и вовсе смеяться. Но ты так и не сказал ничего на счёт своей полной уверенности в том, что всё–таки армии двух гигантов схлестнуться в любом случае, несмотря на то, что до сего момента ни Мортремор, ни Княжество особо не торопились выступать в военный поход.

– Всё просто. Помнишь, я говорил о расширении Ледяной Пустынии?

– Да, мы вообще, как я заметил, слишком часто повторяемся в этой беседе, но, видимо, без этого было бы очень и очень сложно обойтись, так что простительно, но всё же лучше с этим завязывать. Однако я снова отвлекаюсь от темы, давай выкладывай, что там, а то действительно придётся завтракать в этой неприглядной обстановке, которая, если честно, вскоре грозится напрочь убить мой аппетит как минимум на день.

– Всё дело снова в информации. Знаешь, мне кажется, что однажды наступит век, когда информация будет значить абсолютно всё, но вместе с тем и ничего, поскольку будет очень много людей, целью которых будет распространение ложных сведений. Политика тогда станет настолько сложной, что даже мы с тобой уже не сможем её понять, но, к счастью, до этого момента мы вряд ли доживём, поскольку время, отведённое для жизни одного конкретного человека, не рассчитано на столь длительные промежутки, потому что люди сгорают крайне быстро и уже не могут дальше работать с той же эффективностью на протяжении хотя бы той же самой сотни лет, которая для эльфов совершенно маленький срок. Войны тогда будут вестись совершенно по–другому, так, как мы себе даже представить не можем. Не будет применяться оружие в огромных масштабах, зато постоянно будут проводиться советы, съезды глав мировых держав и именно там будут проходить эти «боевые действия». Каждая страна будет преследовать свои цели, они будут угрожать, поднимать пошлины, торговаться, опять–таки дезинформировать своих оппонентов и мирное население настолько эффективно, что пока мы даже на одну десятую не приблизились к таким впечатляющим результатам. Это будет самый подлый век из всех, которые только можно себе представить, потому что если сейчас обманывают друг друга в основном те, кто борется за власть, то есть сами аристократы и прочие интриганы из этого же круга, то в будущем в эти манипуляции будут попадать исключительно широкие массы мирного населения, потому что люди постепенно начинают сходить с ума от навязчивой мысли о равенстве. Конечно, она сама по себе не так уж и плоха, но нужно достаточно подготовиться, чтобы провести этот проект, поднять общий уровень культуры до действительно недосягаемой высоты, причём достичь такой статистики не отдельными личностями с запредельными возможностями, а именно общими массами, потому как иначе равенство будет лишь видимым, формальным, бумажным, а это всегда хуже всего, потому что, по сути, это та же самая ложь, которую все порицают. Власть всё равно будет сохраняться в руках тех, кто доминирует, пока люди не откажутся от ценности денег и вещей, так будет всегда, так что все эти разговоры в итоге лишь приведут к тому, что мир будет зиждиться на тлеющем стогу сена противостояния востока и запада, ожидая лишь того, когда он, наконец, вспыхнет ярким пламенем, чтобы поглотить всё вокруг. Но вряд ли тебя это сильно волнует, ты привык смотреть в настоящее и самое ближайшее будущее, а, как я уже сказал, до этого печального момента у нас с тобой дожить нет ни единого шанса, так что отложим в сторону ненужную философию и прогнозы, вернёмся к нашей конкретной проблеме.

– Да, действительно было бы неплохо это устроить, а то мне уже кажется, что я вижу первые лучи солнца через листву этих треклятых деревьев. Да и туман становится всё плотнее, можем потом не найти дорогу обратно и вот тогда у нас точно будет уйма времени поговорить, даже слишком много, я боюсь не выдержать и просто сойти с ума, чтобы больше тебя не слышать. Так сказать, инстинктивно сработавшая защита собственных мозгов.

– Своей непрерывной болтовнёй ты как раз–таки и мешаешь мне закончить всё это раньше, – уже с неприкрытым раздражением отозвался Глава.

– Это кто тут у нас распинается уже, как мне кажется, несколько часов, говоря о каких–то там тайных угрозах и не давая мне просто спокойно насладиться хотя бы остатками ночи, которая, кстати, была не такой отвратительной, как все предыдущие, а это, знаешь ли, очень и очень обидно, – тут же посчитал нужным возмутиться я, он же в ответ на это только покачала головой, что–то пробормотал себе под нос (я не смог расслышать даже одного слова), и продолжил.

– Если информация – это самое лучшее оружие, чтобы «убить» противника, не используя при этом ни каких острых предметов, то отсутствие таковой вполне можно сравнить с кинжалом, который твоя собственная рука уже почти поднесла к груди и лишь плоть отделяет сталь от твоего сердца, которую, разумеется, клинок прошьёт, даже не задумываясь. В этом случае всё точно так же. Мотремор принял расширение Ледяной Пустыни за знак к тому, что перемещение севера уже началось, а, значит, вот–вот всё восточное королевство должно покрыться слоем льда. Они начали активно собирать свою армию в поход. В рекордные сроки им это удалось сделать и те шпионы, что ещё остались мне верны, донесли до моих ушей, что армия Мортремора уже стоит у порога Сарта и терпеливо ждёт, пока король и гномы разрешат им пройти через горы, а в том, что такое разрешение ими будет получено сомневаться не стоит, несмотря на проведение недавних масштабных операций по очистке восточного королевства людей от чужих соглядатаев, всё же Княжество Шан уже тоже знает о начале военного похода, а потому лишь ждёт того же самого разрешения, что бы в свою очередь двинуться в Ланд. Стоит упомянуть, что некоторые их отряды уже побывали на территории нашего королевства и эта вылазка имела для них весьма положительные результаты, если ты понимаешь, о чём я, ибо жители новоиспечённых государства приветствовали их с распростёртыми объятьями и тут же предоставили всё необходимое для их пребывания. Разумеется, солдаты не преминули воспользоваться такой возможностью. Смотря на этот успех, думаю, остальная часть армии Великого Княжества Шан тоже скоро двинется в путь, надеясь не только подобрать под себя Ланд, но и попутно отвесить щелбан своему извечному противнику–гиганту, заполучив в лице территории королевства Ланд буферное государство, которое будет их защищать от влияния востока, поскольку Сарт, несмотря ни на что, Великий Князь считает уже чуть ли не официальными территориями Мортремора, поскольку прекрасно понимает, что у столь молодого королевства ещё недостаточно сил и смелости, чтобы противиться настолько сильному соседу, пусть и отгороженного природной преградой в виде горного хребта. Разумеется, обеим этим сторонам плевать на судьбу народа Ланда, несмотря на все их заверения в вечной дружбе и помощи любыми средствами. При первой же возможности они напомнят о долгах, забудут договора о мире и сойдутся на земле нашего королевства своими двумя ужасными армадами. Эта война приведёт к полному разорению страны, но, думаю, тебе это прекрасно известно и без меня. А вкупе с тем, что из Ледяной Пустыни приближается ещё что–то, вполне возможно, так же хоть сколько–нибудь напоминающее армию, это действительно обернётся всемирной трагедией, поскольку живой ресурс, потери которого с обеих сторон будут поистине огромными, восстановить будет крайне сложно, я бы даже сказал, почти невозможно. Как известно, на войну идут в основном мужчины или женщины, у которых нет семей. Те же, что остаются в своих домах не могут выполнять достаточно тяжёлую работу, на основе которой и стоит процветание и Княжества Шан, и Мортремора, а, значит, скажется эта война не только на экономике Ланда, которая будет полностью уничтожена, но и на благополучии двух гигантов. Те же люди, что с войны всё же сумеют вернуться, принесут с собой болезни, которые, как известно, являются бичом и вечным спутником всех военных колонн. Если не разгорится эпидемия, то восстановить всё будет в любом случае невозможно. Оба этих главенствующих в наше время государства придут в страшнейший упадок из–за своих амбиций и уже не будут столь великими, как раньше, поскольку для поддержания и сохранения границ им придётся идти на невероятные уступки Султанату, на которые раньше они бы никогда не решились хотя бы из гордости и принципиальности, но тогда они уже отступят на второй план, а на первый выйдет вопрос выживания, потому что о возрождении былого величия речь вряд ли пойдёт. Ланд же, скорее всего, превратится в выжженную чёрную пустыню, поскольку, видя разорение своей страны, большая часть выживших разбредётся по армиям, не говоря уже о пленных. Восстанавливать страну будет некому, да и не из чего, потому что даже руин былого не останется, всё будет лишь пеплом. На территории уничтоженного королевства останутся лишь больные, нищие, в общем, все те, кому не позволят идти с солдатами, ибо они будут задерживать их. Разумеется, надежды Мортремора на то, что Ланд станет землями для заселения, чтобы избежать вымирания мортреморцев, как нации, не оправдаются, а потому им снова придётся унижаться и просить гномов и короля Сарта селиться в долинах гор. В итоге великий народ мощнейшего из людских королевств из завоевателей и надменных властителей превратиться в нацию жалких шахтёров и фермеров, которые от своих предков сохранят лишь алчность, злобу и ту самую надменность. Поверь, я знаю, что всё произойдёт именно так, несмотря на то, что не обладаю какими–то провидческими способностями…

– Да–да, хватит уже болтать, я верю тебе на слово, но не потому, что ты являешься для меня каким–то непререкаемым авторитетом. В твоём повествовании есть логика, а этого мне вполне достаточно, да и к тому же я сам частенько в этих дурацких болотах видел подобные картинки, а если они повторяются так настойчиво и часто, то не замечать их было бы, как по мне, верхом человеческой глупости и консерватизма. А этим видениям, хоть я тоже никогда ранее не замечал за собой каких–то особенных магических способностей, вроде предсказывания будущего и подобной ерунды, которой занимаются шарлатаны в цветастых палатках, доверяю абсолютно в силу кое–каких других причин, раскрытие которых займёт у нас ещё довольно много драгоценного времени, так что отложим это на какое–нибудь «потом», желательно то, которое будет ещё не скоро, поскольку я, по правде говоря, не имею ни малейшего желания рассказывать тебе об этом, потому что, несмотря на столь пламенные извинения и раскаяние, я всё ещё продолжаю винить тебя за то, что Ланд, возможно, превратится в мёртвые чёрные пустоши, и вряд ли когда–нибудь перестану это делать. Но всё же я должен тебя поблагодарить, поскольку без полученной от тебя информации бы потеряли впустую огромное количество времени, не говоря уже о тех ошибках, что мы бы допустили, действуя по составленному нами плану. Устаревшая информация это действительно кинжал, которым с лёгкостью можно самому себе перерезать горло, но, прости, мне надо предупредить моих товарищей и снова обговорить с ними план действий, принимая уже во внимание всё тобою сказанное, так что прощай. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся, а ты, наконец, перестанешь рваться наверх и заживёшь нормальной, спокойной жизнью, потому, если честно, то я даже своему врагу бы не пожелал взлететь так высоко, а потом упасть и разбиться, как это случилось с тобой. Это ведь невероятно больно. Да и вся эта жизнь за кулисами тоже не кажется мне счастливой. Удачи тебе, бывай, – я протянул ему руку, он подошёл и пожал её, даже крепче, чем в прошлый раз.

– Прощай.

– Не могу.

Я отвернулся и пошёл прочь от этого места, уже не глядя на то, как первые лучи рассветного ярко–красного солнца ложатся на плечи Главы, как будто заживо превращая его в бронзовый памятник. С ним мы больше никогда не увиделись.

* * *

Теперь, когда мы все мирной сидим в замке, принадлежащем отцу моего хорошего друга Рилиана, мне совершенно не верится в то, что где–то за его стенами может идти кровопролитная гражданская война, к которой примешиваются не только политические интересы сильных мира сего, но и какие–то события, которые двигают силы пока ещё неподвластные человеку, но о которых мы, к счастью и благодаря моему неожиданно обнаружившемуся умению быстро бегать по совершенно незнакомым болотам, знаем. Я успел предупредить всех своих спутников об ошибочности нашего первоначального плана до того, как они привели его в исполнение, тем самым наделав множество непоправимых ошибок, погрузив тем самым мир в непроглядную темноту всеобщей паники и хаоса, изрядно вместе с тем приправленной серым пеплом пожарищ, который во рту оставляет неприятный привкус гари и чего–то ещё, о чём не очень хочется задумываться в силу тех не слишком эстетичных событий, что обычно предшествуют, собственно, возникновению огня на жилой территории в таких пугающих до глубины души масштабах. На месте, разумеется, нам ничего быстро придумать не удалось, что не удивительно, принимая во внимание тот факт, что предыдущий неправильный план мы составляли внушительное количество времени, а потому мы все вместе решили выдвинуться в замок бывшего барона Харосского, где должны были в рекордные сроки составить очередной план действий и тут же привести его в исполнение, поскольку все мы прекрасно помнили о том, что время продолжает играть с нами злые шутки и толкать в спину, при этом используя не только руки, но я всякого рода прочие острые предметы, прикосновения которых к упомянутой части тела, вряд ли у кого–то с нормальной психикой могут вызвать хоть сколько–нибудь положительные эмоции. Однако, как я уже сказал, в первые часы после нашего приезда, замок находился в такой блаженной полудрёме, что все, кто оказался невольными гостями под его гостеприимной крышей, попадали под это влияние против своей воли и совершенно забывали обо всех своих проблемах. Хотя, наверное, так же на нас сказался и утомительный переезд, поскольку, несмотря на всё магическое искусство, интеллект и опыт в подобного рода предприятиях моего друга из народа эльфов, он всё же немного прогадал с телепортацией (хотя вряд ли можно ставить это ему в вину, ибо всё–таки не стоит забывать о том, что в нашем мире с каждым днём магии становится всё меньше, а, значит, и колдовать становится куда сложнее, к тому же вряд ли любой уважающий своё ремесло посмеет отозваться о массовой телепортации, как об «одном из самых лёгких видов волшебства, что ему когда–либо приходилось применять», а на всё же было семь, включая и самого мага, переместив нас не прямиком в замок, точные координаты которого он не знал, а без подробной карты ни я, ни Рилиан, побывавшие в этой чудной резиденции цвета ландестерской аристократии, в отличие от Нартаниэля, не могли ему их указать с полной уверенностью в своих словах. Мы оказались где–то в лесах близ замка, по которым мы скитались добрых два дня, снова теряя драгоценное время и уповая лишь на то, что пока правители всё же медлят, а горячая голова Дорниса всё ещё держится на плечах, а не улетает куда–то в неведомые края из–за своей крайней взрывоопасности. Выбравшись оттуда грязные, злые и голодные, мы тут же поспешили разойтись по своим комнатам, которые владельцы замка благосклонно тут же предоставили в наше распоряжение сразу по прибытии нашей пёстрой разношёрстной компании. Честно сказать, кислые мины моих товарищей за эти пару дней, проведённых без отрыва друг от друга в лесах, где, казалось, каждый куст питал к нам какую–то кровную ненависть, норовя то зацепить, то подставить свой бартасов корень, заставляя нас попеременно ругаться самыми грязными словами и набивать очередную порцию синяков и ссадин; порядком надоели, а потому я был совершенно рад сейчас остаться наедине со своими весьма тревожными мыслями и дать им успокоиться, благодаря богатому обеду и вкуснейшему вину, которые я попросил принести мне сразу в комнату, ибо присоединяться к семейной трапезе, как понятно, не имел абсолютно никакого желания. К тому же, у меня был весьма веский повод гордиться собой, ибо я, кажется, начал устраивать личную жизнь Адриана, на которого вряд ли сейчас посмотрит хоть одна, даже самая непривередливая девушка, и сестры моего друга молодого паладина Рилиана. На одном из привалов в лесу (забыл сказать, что нам там приходилось спать прямо на голой земле и мхе, что так же не могло сказаться хорошо на настроении моих спутников, не говоря уж о здоровье, благо, провели мы там не так много времени, чтобы успеть простудиться и подхватить лихорадку) мне удалось выполнить просьбу Лины и тайком подкинуть её письмо в вещи принца–бастарда, которых, надо сказать, было не так уж и много, за что, безусловно, Адриана, выросшего в дворцовых покоях, можно уважать, поскольку обыкновенно люди из его круга берут в путешествие целые залежи совершенно ненужных в походе вещей, считая, что без них им ну никак не выжить в суровых условиях, видимо, совершенно забывая о том факте, что передвигаться им, скорее всего, предстоит не пешком, и даже не на лошади, а в удобнейшей новейшей карете, единственной бедой для которой могут являться лихие люди с дорог, ибо подобные способы путешествий всегда привлекают к себе их внимание, потому что, несмотря на все досужие толки, которые ходят об этих парнях, разбойники не так уж и глупы, а потому всегда нападают лишь на ярко разукрашенные экипажи, поскольку владельцы таковых обычно, взяв с собой те самые горы хлама, считают себя защищёнными от всех возможных опасностей, при этом совершенно не задумываясь о том, что не плохо было бы нанять охрану, так как в последнее время работники ножа и топора уж очень активны в наших краях. Судя по его выражению лица, вернее, по тому месиву шрамов, которое оно из себя сейчас представляло (это, надо сказать значительно затрудняло определение настроения по физиономии, что обычно так легко и даже несколько приятно проворачивать с обычными людьми, которые не умеют притворяться), он нашёл моё, точнее, не совсем моё, послание чуточку раньше нужного времени, ибо я надеялся, что момент этот будет отложен хотя бы до того момента, как мы прибудем в замок, потому что тогда не пало бы подозрение ни на кого из нас, а вот теперь Адриану придётся гадать, кто же ему это подложил и не является ли это чьей–нибудь не слишком удачной шуткой. Хотя, думаю, мне не стоило беспокоиться на этот счёт, поскольку, как и следовало ожидать, первым, на кого подумал принц–бастард, оказался Рилиан. Я видел, как они говорили в стороне от всех, после нашего весьма скудного обеда, который состоял в основном из кореньев и ягод, раздобытых для нас Сином ночью. Сам он, кажется, хронически страдал приступами бессонницы и, несмотря на то, что, скорее всего, знал прекрасное средство от них (всем известно, что даргостцы, помимо всего прочего, отлично разбираются в разного рода целебных травяных отварах), никак не хотел его использовать, ибо в то, что он не мог найти нужных ингредиентов, мне как–то не особо верилось, по правде говоря. Думаю, принц–бастард всё же вспомнил, что у Рилиана была сестра, да и, думаю, паладин уже не раз обмолвился о ней, в то время, как я метался в бреду и странных видениях в своей одинокой хижине в Городе На Воде, ибо молодой паладин действительно души в ней не чаял и мог говорить о своей любимой сестрёнке действительно без конца. Конечно, это бы, наверное, невероятно раздражало меня, потому что я не люблю, когда кто–то уж очень долго восхваляет человека, которого я пусть и не знаю близко, но пару раз видел в лицо и даже разговаривал, но Лина действительно была исключением, да и нельзя не отметить то, что в своих речах Рилиан говорил одну только правду, потому что льстить он просто не мог по своей природе, да и, так сказать, занимаемой должности. Не стоило мне так же сомневаться и в том, что молодой паладин хоть и сказал Адриану правду на счёт того, что он ничего не знает об этих письмах, но при этом и словом не обмолвился обо мне. Рано или поздно принц, конечно же, всё равно всё поймёт, но, поскольку уже в замке, то я надеюсь, что это произойдёт гораздо позже, а потому сейчас я могу просто сидеть на чудесной удобной кровати, смотреть в окно и потягивать вино, совершенно забыв о том, что там, не так уж и далеко, за этими лесами, под тем же самым небом сейчас, возможно, умирают люди, а мы можем всё это остановить, если верить словам призрака освободителя Хароса. Но, в любом случае, нам нужно восстановить силы и освежить головы, иначе мы можем лишь набедокурить и только ухудшить положение, а вряд ли Дарс имел в виду именно это. Так что этот отдых я считал вполне заслуженным. Жаль, что он продолжался так недолго.

В дверь постучали. Я, конечно, удивился, поскольку имел полное право полагать, что наскучил спутникам так же сильно, как и они мне, но, прислушавшись, тут же понял свою ошибку и то, что удивляться на самом деле нечему, поскольку это не был ни один из моих товарищей. Стук этот не был похож на то, как обычно просит разрешения войти в комнату Нартаниэль – деликатно, по–джентльменски, но вместе с тем и крайне настойчиво, будто бы намекая, что он ни за что не примет отказа и, если это понадобиться, выломает дверь, потому что сам эльф никогда не приходит без крайней необходимости, а потому считает, что тот, к кому он пришёл, должен уважать его время. Тем более это был не энергичный, сбивчивый и неритмичный стук Рилиана, который по какой–то причине всегда волновался, прежде чем начать разговор хоть с кем–либо, тем более, если этот «кто–то» находился сейчас, так сказать, на своей территории, совершенно забывая о том, что этими «владениями» чаще всего являлись комнаты в замке, которые принадлежали, собственно, родителям молодого паладина. Адриан сейчас абсолютно точно был в своей комнате, это я знал, поскольку видел, как он запирался на ключ, а если бы он вышел, то я бы сразу же узнал об этом, поскольку дверь в его комнате ужасно скрипит, а замок настолько старый, что ключ в нём проворачивается с таким скрежетом, что, кажется, оттуда сейчас выйдет не покойный для всех принц–бастард, а какая–нибудь тварь из бездны, потому что только её когти могли издавать столь страшные звуки, заставляющие идти из ушей кровь. Что же, кроме них вряд ли я кому–то ещё из нашей компании мог понадобиться, а потому это могли быть либо слуги, коих в замке, как мне показалось, стало вдруг больше, чем в то время как мы отсюда уезжали, либо сами хозяева замка, а, судя по тому, что никто не звал меня из–за двери, как это обычно делали те, кто живут исполнением чужих прихотей, то мне стоило как можно скорее подняться, привести себя хоть в сколько–нибудь приемлемый вид и поприветствовать тех, кто владел этим замком и столь радушно принял нас под свою крышу, что я, разумеется, и поспешил сделать, с искренним изумлением обнаружив, что там стоит не кто–то один из родителей моего доброго друга, а своим присутствием меня решили почтить сразу оба старших члена баронского семейства. Пропустив их внутрь и закрыв за ними дверь, я поклонился барону и поцеловал руку баронессы, как того требовали законы приличия, но больше ничего сделать не решался, поскольку тем более странным был их неожиданный визит, что на дворе уже стояла ночь, а в такое время господа обычно уже видят как минимум второй сон. Что же, думаю мне стоило приготовиться к серьёзному разговору, коих за последнее время что–то случалось уж слишком много, но тут уж, как говорится, ничего не попишешь. Конечно, сейчас я мог сослаться на нездоровье или усталость, отложив тем самым это мероприятие, но вряд ли бы это было вежливо, да и вид мой сейчас совершенно не напоминал о человеке, которого мучают хоть какие–нибудь проблемы, так что мне оставалось лишь выслушать то, что для меня приготовили славный барон и его жена, они не заставили ни себя, ни меня долго ждать: