Текст книги "Бастард (СИ)"

Автор книги: Тимур Вычужанин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 44 страниц)

Вампир опустил свои мечи, он сначала хотел и вовсе их бросить на пол, но решил, что и так наделал уже достаточно шума, а потому просто быстрым движением сунул их обратно в ножны, которые предстоит эльфийским зачарованным клинкам покинуть ещё очень не скоро, из тепла тут же вынырнув на жуткий пронзительный холод, который, тем не менее, не чувствует их хозяин. Дезард, стараясь не обращать внимания на боль достал письмо, которое порядком уже было заляпано его мёртвой кровью, и, показав его принцу, демонстративно разорвал его на мелкие кусочки, которые, кружась, стали медленно опускаться на каменный пол. Вампир надеялся, что принц поймёт смысл этого жеста и не ошибся, он действительно понял и тоже вложил оружие в ножны, после чего снова раскрыл дверь, по–прежнему не проронив ни слова и пропуская вперёд себя ночного гостя, который тут же воспользовался немым предложением Адриана и бесшумной тенью проскользнул в дверной проём, за ним вышел и сам бастард. Они, казалось, невероятно долго шли по тёмной паутине коридоров спящего замка, в котором будто бы по мановению чей–то невидимой руки вдруг погасли все факелы, что обычно по ночам отбрасывали, конечно, больше теней, нежели давали света, но всё же хоть создавали вид того, что ещё не покинуто это место, а сейчас же резиденция бывшего барона Харосского могла показаться непосвящённому местом совершенно мёртвым и безлюдным, несмотря даже на то, что если очень и очень хорошо прислушаться, то было слышно, как кто–то тяжело во сне дышит за дверью, а в другом конце о чём–то тихо переговариваются слуги, при этом периодически повышая голос. К этой процессии из других комнат и переходов постепенно подтягиваются и другие, те, кто пришёл сюда вместе с Дезардом и, видимо, получил его мысленный сигнал о том, что выполнение задания, которое дал им повелитель, откладывается на неопределённый срок. Благодаря авторитету вампира ни одного возражения не последовало, а потому вскоре за Адрианом следовала уже целая процессия, больше походившая на похоронную, ибо все остальные собратья Дезарда были, как и он сам, одеты в абсолютно чёрную одежду, что частенько приводило к тому, что они полностью сливались со стенами, но, наверное, они выбирали свои наряды как раз по случаю, ибо ведь не стоило забывать о том, что их первоначальная задача состояла в том, что бы пробраться сюда совершенно незаметно. Они всё ближе были к выходу из каменного мешка, пока, наконец, совершенно неожиданно в этой кромешной темноте не оказались в зале, который выполнял здесь роль прихожей. Вся компания быстро последовало вслед за принцем во внутренний двор, где сейчас никого не было, да и быть на самом деле не должно, ведь все стражники были профессионально уничтожены (что, наверняка, вызовет небольшую панику поутру, но вряд ли сейчас это волновало кого–то из тех, кто стоял и смотрел на решётку), а суеверные и боязливые слуги никогда не выходят из замка ночью, тем более в столь неспокойное время и после того инцидента, что произошёл здесь, когда гостил здесь друг их молодого господина Рилиана. Адриан подошёл к рычагу, с усилием потянул его на себя. Решётка начала подниматься вверх, постепенно пропуская на свободу все тёмные фигуры, которые поочерёдно исчезали во мраке ночи, растворяясь там, будто бы всегда были лишь его частью, которая зачем–то решила выбраться в мир обычных людей. Последним замок решил покинуть Дезард. Проходя мимо принца, он остановился и решил в последний раз взглянуть в эти бездонные голубые глаза, впервые увиденные им ещё в далёкой таверне города Тирнад, что в королевстве Сарт, но теперь принц уже не увидел ни спокойного понимания с толикой удивления из–за так неожиданно пришедшего осознания, ни тем более той ярости, с которой вампир набросился на Адриана в его комнате, зато теперь в глазах вампира была искренняя благодарность, из–за которой его яркие оранжевые глаза тут же перестали даже отдалённо походить на звериные, сделав взгляд осмысленным и даже немного добрым, после чего Дезард последовал за своими собратьями, чтобы выполнить свой долг, а бастард смотрел ему вслед, чувствуя, как холодный ночной северный ветер пробирается под одежду, заставляя кожу порываться мурашками, и шевелит длинные волосы, которые за время путешествия отрасли ещё больше и теперь даже иногда мешали ему. Принц, сам не зная зачем, до боли в глазах всматривался в ночь, пока не понял, что если продолжить в том же духе, то и заболеть не долго, а потому он тут же нажал на рычаг, заставляя решётку опуститься на своё прежнее законное место, чтобы замести хотя бы некоторые следы, что оставили после себя столь неожиданные ночные гости. Он уже хотел было уйти, но тут почувствовал как сзади его обнимают чьи–то женские руки, едва не касаясь свежей раны и оттого причиняя бастарду некоторое беспокойство. Тут же он ощутил у себя на спине и чьё–то скомканное сбившееся, но от этого не менее нежное дыхание молодой девушки. Адриан мягко, но при этом и настойчиво положил на замок, в который сплелись изящные пальцы девушки на его груди, свою руку, прося её успокоиться, отпустить его из этого приятного плена и вернуться в замок, чтобы всё–таки лечь сегодня спать, потому как это ночное приключение заняло довольно много времени да и утомило бастарда порядком, а завтра ему предстоял весьма и весьма насыщенный день. Возможно, завтра он и вовсе навсегда покинет этот замок, отправится вместе со своими верными товарищами в путь, чтобы, наконец, уже либо разрешить проблему Ланда, либо потерпеть поражение и навсегда сгинуть со страниц истории, как позорная чёрная клякса в летописи, не приглянувшаяся старому щепетильному в таких вопросах монаху, который своим каллиграфическим почерком день ото дня исписывает страницы, запечатлевая на них в словах все важнейшие события, что происходят в мире. Да, именно завтра всё и решится. То, что они там завтра решат, о чём будут говорить поутру, собравшись в большом обеденном зале, заглянув в который Адриан про себя отметил странную пустоту в этом помещении (он вообще никогда не любил просторные помещения, где никого нет, потому что они всегда ассоциировались с тем самым нелепым чувством, когда заходишь туда, где ещё вчера веселились гости, но теперь никого нет, и от этого ты чувствуешь вдруг себя невероятно одиноким, будто бы не осталось в этом мире ни одного человека, кроме тебя самого), всё это решит их дальнейшую судьбу. Именно от этого будет зависеть то, кто всё же сможет дожить до конца этой истории, поскольку принца никак не хотело покидать предчувствие какой–то нависшей над их компанией беды. Он уже почти совершенно точно знал, то даже при полном успехе их весьма рискованного предприятия им вряд ли уже когда–нибудь снова удастся собраться таким же составом, пусть даже они и захотят это сделать сразу же после окончания этого кошмара. И, честно сказать, это было одно из самых ужасных ощущений, что когда–либо приходилось испытывать принцу. Будто бы его раз за разом окунали в холодную воду, когда он видел всех своих спутников в одном месте и понимал, что рано или поздно на этой картине будет не доставать чей–то улыбки, взгляда, жеста, будто бы вытягивая из окружающего мира все краски, а потом резко выдёргивали обратно на свежий воздух, заставляя судорожно выплёвывать на землю эту противную жидкость, но при этом принц осознавал, что полностью избавиться от этой тяжёлой внутренней ноши ему уже никогда не удастся. Это путешествие от границы северной провинции Ланда, что протянулась широкой полоской до самого Туманного Залива, что принадлежит то ли народу эльфов, то ли амбициозным мортреморцам, по землям столь странного и необычного, но вместе с тем сильного и относительно счастливого королевства Сарт, по болотам негостеприимного Даргоста, где им пришлось столкнуться с таким огромным количеством странностей и миражей, что, наверное, обыкновенные кошмары принца ещё долго будут принимать облик именно этих мест; позволило Адриану понять множество важных вещей. К примеру, то, что нельзя вечно прятаться за вежливой маской, ибо это глупо и неестественно, а человека, который притворяется, никогда не смогут принять хорошо в более менее приятном обществе цивилизованных и интеллигентных людей. Что надо дорожить каждой секундой, а не спускать её на какую–то глупую ежедневную суеты, чем почему–то так увлечённо любят заниматься скучные обыватели. То, что быть не таким как все и тянуться к необычным знаниям и вещам это нисколько не глупо и не стыдно, а напротив является показателем того, что ты хоть что–то представляешь из себя как человек, что всё–таки в тебе ещё сохранились какие–то крупицы индивидуальности, коих так мало осталось в каждом из людей, пытающихся вечно уподобиться один одному. И ещё много чему он научился у своих спутников или же понял сам во время долгих и утомительных переездов с одного места на другое. Но всё же главным, пожалуй, было то, что нельзя отгораживаться от внешнего мира, каким бы ужасным и неприятным он тебе ни казался, что нельзя прятать все чувства в себе, запирая их на тысячи лучших гномьих замков, каждый из которых является настоящим произведением искусства горного народа. Уж лучше быть настоящим, пусть немного странным и слегка не вписывающимся в формат общества, как Фельт и тот демонолог, с которым Адриан познакомился ещё во время своего запомнившегося на всю жизнь путешествия в Султанат, чем тем бесчувственным осколком ледяной звезды, каким раньше хотел себя всем преподнести сам принц, чтобы никто из людей не хотел с ним завести более тесные отношения, поскольку бастард всегда желал жить лишь в своём собственном мире, где нет неприятных людей, с которыми нужно общаться по долгу положения и службы, где нет нужды всё время кому–то выказывать своё фальшивое уважение и расположение лишь по тому, что того требовали какие–то там обычаи и правила этикета. К тому же, вряд ли у бастарда это получалось хорошо, судя по тем письмам, что он получил от сестры Рилиана, хоть тот и клятвенно заверял Адриана, что ничего не знает об этом, а потому в любом случае лучше было оставить это неестественное притворство кому–нибудь другому, кто чувствует себя с ним по настоящему комфортно, а самому принцу уже стать, наконец, настоящим. Перестать притворяться, что ему нравятся те или иные люди говорить им прямо в лицо всё то, что он думает о них, как это всегда делал тот самый друг эльфа, столь странно ведший себя во время их пребывания в Городе На Воде, а после принесший весть, которая изменила все их уже построенные планы, на которые ушло так много бесценного золотого песка времени. Перестать, наконец, сдерживать себя, если вокруг происходит что–то заслуживающее пристального внимания и тщательного анализа, но к чему нельзя проявить даже малейшего интереса из–за того, что подобного не позволяет бартасов этикет или ещё что–нибудь столь же глупое, придуманное светскими людьми для того, чтобы просто–напросто скрыть у них полную неспособность к собственным мыслям и поступкам, но при этом настолько крепко засевшее в обществе, что точное следование этим дурацким правилам, можно считать, делает человека в глазах всех остальных просто идеальным, несмотря на то, что чаще всего за сияющей отполированной красивой обёрткой скрывается либо что–то невероятно прогнившее, к чему приближаться не хочется даже на две сотни шагов, либо совершенная пустота, которую без внешности бы никто и никогда не заметил. Перестать уже стремиться к этому мифическому одиночеству, которого всё равно никогда не удастся добиться, разве что Адриану самому стать инициатором уничтожения не только всех людей, но и других остальных рас, что населяют этот мир, приобретающий постепенно новую историю, новые краски и грани. Просто надо научиться выделять среди толпы тех, с кем бы ты был готов общаться без даже малейшего признака на неприязнь, лицемерие и всё то прочее, что приобрело такие огромные масштабы среди всех тех современных людей, что думают лишь о своей карьере и деньгах, забывая о внутреннем мире и о счастье окружающих, ведь когда все вокруг улыбаются разве ты сам не становишься ещё на пару шагов ближе к своей личной нирване? Сразу же отказывать тем, кто тебе чем–то противен, потому что от общения с ним никогда не получишь никакого удовольствия, а таких людей, для которых абсолютно все люди неприятны либо совсем не бывает, либо они ещё в возрасте десяти лет убегают жить в лес, чтобы никогда больше не встречаться с людьми. Всегда будет хоть кто–то, кого не захочется оттолкнуть в сторону, повелительным жестом убрать со своей дороги, чтобы никогда не видеть и не встречаться впредь. Нужно лишь найти такого человека, не переставать искать и не отчаиваться, ни в коем случае не бросать эти кажущиеся бесконечными поиски, потому что никогда не стоит забывать о том, что где–то там, возможно, за следующим поворотом он тоже ищет вас, а, может, с ним и все те остальные, которые также составят вам самую лучшую компанию на всю оставшуюся жизнь, даже если её останется и совсем немного, но зато даже в проклятом загробном мире вы будете с наслаждением вспоминать эти последние минуты, не давая душе увядать от того, что не было в вашей жизни ничего яркого и насыщенного. Просто надо искать и тогда вы обязательно найдёте. Ведь именно так и случилось с Адрианом, который, думая, что никогда уже не найдёт никого похожего на тех, с кем пережил ту бойню в Султанате, но при этом всё же не теряя надежды, всё–таки сумел отыскать тех, кому без преувеличения был готов доверить даже собственную жизнь. Он был уверен, что Фельту хватит смелости ещё раз выйти с мечом на дракона, если того потребует ситуация, хотя юноша никогда и не был воином, не говоря уж о тех, кто так много повидал и в чьих глазах он видел доброту и преданность, как во взгляде молодого паладина, чьё сердце, казалось, совсем не знало, что значит слово «страх». Смелость же всех остальных, кроме демонолога, ему хоть и не удавалось проверить на практике, но всё же в присутствии такого качества в каждом из своих спутников принцу вряд ли приходилось сомневаться, потому как ни один из них даже после столь неутешительных новостей и не подумал отказаться от этого предприятия, полностью отдавая всего себя на дело ради страны, которая даже для некоторых из них не была родной. К тому же каждый из них знал, с какой опасностью всё это сопряжено, но всё ещё ни у кого не возникало даже мысли на счёт того, что бы вывесить над стенами своей крепости белый флаг и отдать её вместе с прилегающими землями на растерзание кровожадному врагу. А сейчас в принце начало подниматься весьма странное чувство, будто бы сейчас рядом с ним находится ещё один столь же верный и преданный друг, готовый идти за ним до самого конца, пусть он и не будет победным, что было тем более необычно, поскольку сейчас рядом с ним была лишь незнакомая принцу девушка, которую, кстати, неплохо было бы поблагодарить за весьма своевременную помощь, ведь без этой невероятно полезной поддержки вряд ли поединок между вампиром и бастардом закончился бы столь мирно и хорошо, как это случилось, и сделать это нужно было как можно скорее, потому как Адриан вдруг почувствовал, что невероятно устал за этот долгий изнурительный день, насыщенный одновременно и печальными, и радостными событиями, составляющие весь тот яркий контраст жизни, благодаря которому многие так никогда и не теряют вкуса к ней, хотя, надо признать, что если уж слишком много таких сменяющих друг друга полосок, то это действительно довольно сильно утомляет, ведь если удовольствие составляет всю твою жизнь, то рано или поздно ты престаёшь чувствовать все доступные для человека удовольствия и постепенно все краски вокруг начинают блекнуть, чего ни в коем случае нельзя допустить.

Принц снова дотронулся до рук девушки. Та вздрогнула от этого прикосновения, может, руки Адриана были холодные, а, может, он просто этим движением пробудил её от того подобного сну состояния, в котором она сейчас пребывала. На этот раз девушка действительно впустила принца из своих крепких объятий и даже, кажется, начала лепетать слова оправдания за такое своё фривольное поведение, при этом, наверняка, сильно краснея и смущаясь, поскольку что–нибудь членораздельное и ясное у неё так и не вышло, а потому принц довольно быстро её остановил, чтобы дать девушке отдышаться, успокоиться и собраться с мыслями. Адриан критически осмотрел её, не столько чтобы приглядеться и узнать её (в темноте подобная попытка всё равно не дала бы каких–нибудь более менее приемлемых результатов, даже несмотря на то, что луна уже почти полностью вышла из–за того облака, что заслоняло её всё это время), сколько убедиться в том, что вампир, ещё недавно показавший себя как непревзойдённый боец, не доставил ей каких–нибудь неудобств в виде незначительных порезов или синяков, которые сразу же стали бы ясно видны на её идеальной коже, но не нашёл ничего подобного и быстро успокоился, убедившись в том, что Дезард действительно знал своё дело и свято чтил негласное правило всех тех, к чьей профессии его часто причисляли ещё в той, другой, прошедшей для него жизни: не трогать никого, кроме самой цели, если, конечно, это третье лицо не мешает тебе достичь успеха, при этом применяя против тебя силу стали, яда или верёвки, тогда уже любом случае придётся дать отпор хотя бы в целях самозащиты. Осматривая девушку, принц поневоле залюбовался ей. Она действительно была красива и в ней угадывались черты её брата, а потому не оставалось сомнений в том, что это была как раз она, сестра молодого паладина, которая и написала ему те странные, полные отчаяния, просьбы и нежности письма, которые он перечитывал несколько раз лишь для того, чтобы убедиться в том, что это не чья–то шутка, но нет, послание, написанное так, как те письма, просто само по себе не могло быть розыгрышем. Сейчас она казалась бастарду невероятно маленькой и хрупкой, сконфуженной и будто бы чем–то сильно напуганной почти до полусмерти, от чего стала невероятно слабой, но он уже видел, что в ней на самом деле полно решимости и смелости, истиной силы, иначе бы она не стала привлекать к себе внимание взбешённого вампира, зажигая ту лампу, чтобы помочь бастарду выиграть поединок, в котором в тот момент перевес сил был явно не на его стороне. Можно, считать, что она спасла ему жизнь, ведь, Адриан не знал, что Дезард не собирался его убивать, а дрался с таким остервенением и такой яростью, что другого исхода событий в том случае, если бы принц всё–таки проиграл, предполагать даже и не приходилось, а он ведь до сих пор так её и не поблагодарил, надо было срочно исправить это упущение, но уже не только ради того, чтобы показаться вежливым и следовать общепринятым правилом, а чтобы показать свою действительно искреннюю благодарность и восхищение её находчивостью, ведь кроме того, что бы решиться на этот поступок, нужно было ещё и придумать, как помочь Адриану в тот непростой момент. Эта девушка, чьё имя бастард пока до сих пор не знал, ибо в возбуждении не успел спросить у Рилиана имя его сестры, а сами письма были не подписаны, о родстве принц мог догадаться лишь по мимолётным оговоркам девушки, действительно заслуживала искреннего восхищения, но не только в духовных качествах было дело, поскольку и своей внешней красотой она могла похвастаться даже перед первыми красавицами столицы Ланда, к которым, надо сказать, Адриан никогда не проявлял того интереса, которого они от него ждали, ни одна из них не смогла зацепить сердце или же взволновать его мысли, в отличие от сестры молодого паладина. Да, пожалуй, эта семья была действительно одной из лучших, что когда–либо были в вассалах у его отца.

– Вы в порядке, мадам? Этот случай мог доставить вам массу неудобств, – всё же решил окончательно убедиться в самочувствии девушки принц.

В ответ она лишь слегка кивнула, из–за чего её взгляд ненадолго пересёкся с взглядом Адриана, от этого она тут же снова смутилась и устремила взгляд в землю, при этом взволновано теребя складки своего платья, которое она ещё не успела сменить на лёгкую полупрозрачную ночную сорочку. Ей, несмотря на явный опыт пребывания в свете и бесед в нём, что сразу же отражалось в некоторых её движениях, было почему–то невероятно сложно говорить с бастардом, хоть и явных причин для этого не было абсолютно никаких.

– Мне хочется искренне поблагодарить вас за помощь, мадам. Вы весьма своевременно пролили свет на ту тёмную историю. Без вас я действительно мог бы погибнуть, – вместо положенного поклона и поцелуя услужливо предоставленной женской ручки Адриан предпочёл куда более простой способ показать свою искренность, улыбнувшись своей новой знакомой, хотя улыбка эта, видимо, в силу недостатка практики в использовании подобного выражения лица, вышла немного блёклой и грустной, но это также можно было списать и на крайнюю усталость, которую ощущал сейчас бастард, несмотря даже на то, что эта девушка будто бы подарила ему новый запас сил, который, тем не менее, довольно быстро испарялся, словно уже полностью показавшая свой стыдливый лик луна старательно выпивала последние капли живости из принца, – однако вы, наверное, сильно устали за этот долгий день. Да и меня, если честно тоже уже покидают последние силы. К тому же мою рану было бы неплохо обработать, но я бы с удовольствием остался с вами ещё немного, если бы завтра меня не ждал столь тяжёлый и насыщенный день, который, возможно, окажется даже ещё более напряжённым, чем этот.

– Что? Вы сказали, что он успел вас ранить? – сестра Рилиана тут же взволнованно вскинула голову и оглядела принца внимательно с ног до головы, совершенно забыв про своё стеснение и неловкость самого положения в целом. Её взгляд на секунду остановился на том месте, где одежда была темнее и немного разорвана, но тут же, будто бы испугавшись собственной смелости, снова опустила голову. Адриан заметил это и вновь улыбнулся, на этот раз не в пример мягче и добрее, чем в первый раз.

– Да, но вряд ли это что–то серьёзное, иначе я не смог бы дойти сюда, не говоря уж о том, что бы выиграть в том поединке. К тому же мне не впервой получать раны, а потому вам не стоит беспокоиться, мадам. Вы и так достаточно сегодня волновались и сделали уже для мня всё возможное. Сейчас вам лучше всего будет пойти в замок и лечь спать, чтобы восстановить силы. Эта ночь, думаю, всем нам запомнится надолго. Со своими проблемами дальше я смогу справиться и сам.

– Конечно, милорд, как пожелаете, – девушка поклонилась, принц тут же фыркнул.

– Не нужно этих официальных обращений. На самом деле я их терпеть не могу, уж простите мне такую прямоту, мадам. Меня зовут Адриан, хотя, думаю, имя это уже известно, зато я до сих пор остаюсь в неведении.

– О, простите меня. Я Лина, сестра Рилиана и дочь барона, который принял вас в своём доме.

– Лина, какое красивое имя, как раз под стать его обладательнице.

Девушка тут же снова залилась краской, что в лунном свете теперь уже было видно весьма отчётливо.

– Раз теперь мы знакомы, то, пожалуй, я задержусь ещё ненадолго, чтобы поговорить с тобой о ещё одной весьма важной и серьёзной вещи, – быстро перешёл Адриан с формального «вы» на «ты», которое всегда гарантировало разговор, в котором куда лучше происходил обмен информацией, чем если бы они продолжали придерживаться этих вежливых обращений и титулов, – совсем недавно среди своих вещей я весьма неожиданно для себя обнаружил письма, в которых одна дама весьма горячо признавалась мне в своих чувствах, при этом то прося простить её за такую вульгарность, то увиливая в какие–то пространные аллегории, где, кажется, напротив хочет, чтобы я ответил на её чувства. Думаю, эти письма принадлежат вам, поскольку в них я нашёл упоминания того, что молодой паладин является братом автора тех строк, а, насколько мне известно, у Рилиана лишь одна родная сестра, – бастард хотел продолжить что–то говорить, но его тут же прервала сбивчивая речь Лины.

– Я понимаю, что повела себя глупо и неправильно, вы…ты ведь не знал даже моего имени до этого момента, но я, впервые увидев тебя, сразу поняла, что, кажется, влюбилась по–настоящему. До этого у меня были похожие увлечения, но в этот раз чувство действительно было сильным и не проходило в течение многих месяцев и даже лет, но я всё никак не решалась сказать об этом, хоть и довольно часто видела тебя на разных приёмах. Я ни разу так и не подошла, не сказала даже слова, потому что боялась, что ты откажешь мне точно так же, как и всем остальным девушкам, едва заметив признаки чувств в моих глазах. Эти письма были единственным выходом из ситуации, а потому я попросила друга нашей семьи передать их тебе. Теперь мне невероятно стыдно за такой поступок, но я действительно не верила, что мне когда–нибудь удастся быть с тобой так близко. Кажется, я на самом люблю тебя, Адриан.

Бастард смотрел на Лину, и ему казалось, что она вот–вот сорвётся на плач, потому что глаза её уже влажно блестели, отражая в себе луну, казавшуюся сейчас невероятно большой и красивой в этих двух бездонных водоёмах. Адриану в самом деле было жалко эту хрупкую, нежную и красивую девушку, но лгать и обманывать её он не мог, потому что ложная надежда всегда гораздо хуже отсутствия таковой. Он положил свою руку на плечо девушки, и это прикосновение подействовало на неё чудесным успокоительным образом, потому как она снова нашла в себе силы поднять взгляд и посмотреть в голубые глаза принца, в которых сейчас была какая–то печальная доброта и забота.

– Я понимаю тебя, Лина, но прошу сделать то же и для меня. Пойми, как бы тебе ни было больно это слышать, но я не могу ответить на твои чувства взаимностью. Мы почти не знаем друг друга. Ты красива и приятна, в этом нет сомнений и видно с первого же взгляда на тебя, но этого недостаточно. Думаю, мне вообще необходимо невероятно много времени, чтобы действительно довериться человеку и отдать ему своё сердце, потому как это на самом деле сложно. И я бы с радостью дал тебе это время, столько, сколько нужно, потому что ты приятна мне, но сейчас не самое подходящее время для этого. Наша страна буквально распадается на части и горит, я должен это исправить, и мне не должны мешать мысли о девушке, которая влюблена в меня и которую люблю я, я должен действовать сейчас во благо всех людей, а не только себя. Прости меня за это, но, думаю, у нас потом ещё будет время.

– Ты обещаешь мне? – Лина снова с надеждой заглянула в его глаза, но Адриан покачал головой.

– Прости, я не могу ничего обещать, потому что у самого тоже нет никаких гарантий.

«Хотя я очень хотел бы дать тебе честное слово, клянусь, хочу сейчас больше всего на свете» – пронеслось в голове бастарда, когда он в последний раз за эту ночь взглянул на полную луну и удаляющийся силуэт девушки, скрывшейся в тёмном спящем замке, где даже не подозревали пока о том, что произошло сегодня ночью.

* * *

Адриан одиноким тёмным всадником ехал среди цветастых палаток военного лагеря, который армия новых королей во главе с Дорнисом разбила почти у самой границы одного из новых якобы независимых государств. Через два–три дня все эти солдаты должны были двинуться в поход, чтобы осадить форт, виднеющийся вдали чёрной точкой и как раз–таки обозначавший начало территории суверенной страны, ещё необозначенной ни на одной из существующих карт, несмотря даже на всю ту похвальную оперативность, с которой имели привычку работать все известные бастарду картографы. Конечно, не вся армия будет брошена на эту, по сути, совсем незначительную операцию, ведь форт и вовсе мог оказаться всеми покинутым, поскольку, несмотря на всю свою решительность и смелость, ополченцы, конечно, не могли сравниться в подготовке и боевом опыте с регулярной армией и наёмниками, пусть среди защищающейся стороны и встречались изредка дезертиры, которые отказались поддержать такую негуманную политику новой власти и перешёл на сторону тех, кто решил всеми силами противостоять ей. Остальная часть двинется вглубь страны, продираясь туда подобно тупому ножу в чьё–то мясо, оставляя за собой болезненно выглядящие гноящиеся раны и пожарища. Это будет война на уничтожение, несмотря на все те заверения, которые сыплются на головы солдат и уже пленённых ими людей из уст стоящих на ящиках глашатаев, которые дерут свои глотки, не переставая с утра до ночи. Они будут убивать всех, кто попытается поднять оружие, и им будет совершенно плевать на то, что несчастный старик или совсем молодой ещё юноша такой допустил жест, лишь чтобы потом бросить вилы или же кухонный нож на землю. Люди уже устали жить в страхе перед очередным набегом, которые повторяются чуть ли не каждый день и солдаты армии ведут себя всё более распущенно, понимая, видимо, что достойного сопротивления им оказать никто не может, ведь по большей части все сильные молодые люди уже присоединилась к основным силам сопротивления и изо всех сил сейчас готовятся, чтобы суметь отразить удар стального кулака регулярной армии Ланда по сердцу их движения. И недавно они, наконец, решились дать отпор агрессорам, как тут называли приспешников Дорниса, которого уже успели в народе прозвать желтоглазым демоном за то, что он никогда не позволял своим воинам сжалиться над теми, кто посмел высказать недовольства. Казалось, что в нём уже окончательно растаяли все те высокие человеческие качества, которые были ему присущи ранее, то благоразумие и спокойную размеренную рассудительность, которой Адриан так удивился, встретив своего товарища спустя несколько лет после возвращения их команды обратно в Ланд. Ополченцы дрались на удивление умело, и первая победа оказалась бы в их копилке, если бы на место сражения не прибыли те самые храмовниками, которые изначально вроде как выступали против новых королей, но потом резко к ним присоединились, потому что оказалось, что всё это был лишь хитрый план, чтобы заманить как можно больше ополченцев в ловушку и устроить после бойню. Сейчас, можно считать, история повторилась, но всё же потери со стороны армии были значительные, а, учитывая то, что до этого им на самом деле не приходилось участвовать ни в одном более менее серьёзном бое за период гражданской войны, то на них это подействовало весьма и весьма угнетающе, а потому большая часть солдат сейчас выглядела крайне деморализовано. Да и погода вряд ли содействовала общему повышению боевого духа и становлению хорошего настроя у солдат, поскольку, невзирая на пору года, сейчас холодный ветер пронзал буквально до костей, заставляя Адриана плотнее кутаться в тёплый плащ, найденный им ещё в замке, а солдат рассесться у небольших походных костров, где они тихо переговаривались и тайком от начальства курили табак, который им удалось захватить в одной из деревень, разграбленной ими по пути сюда. Мелкий моросящий дождь лишь ещё больше усугублял положение, создавая совершенно законченное впечатление полной безнадёги и удручённости, будто бы поселившейся в сердце каждого из солдат, несмотря на то, что силы их явно превосходили противника и силой и качеством. Вряд ли сейчас они могли рассуждать так здраво, ведь у некоторых ещё до сих пор перед глазами окаменевшие лица их товарищей, чаще всего залитые собственной кровью. Трупы, ужасный грохот стали, который оглушал, будто бы гром раздавался из секунды в секунды под самым ухом несчастного вояки, который всего лишь и хотел немного подзаработать на войне, чтобы прокормить свою семью, но при этом совершенно не думал о том, что ему придётся убивать и видеть столь ужасные вещи, как смерть людей, с которыми ты ещё вчера сидел у костра и делился историями из жизни. А ведь ему ещё не приходилось встречать в лоб атаку тяжёлой конницы, в которой смерть, казалось, преобладает над самой жизнью. Когда люди кричат от боли, молят о пощаде, вспоминают всем известных им богов, но все их возгласы тонут в кровавом водовороте, к которому не подготовлен сейчас ни один боец в армии, кроме, разве что, этих странных неразговорчивых и жестоких храмовников, чьи одноцветные палатки без развевающихся рядом с ним боевых знамён стоят у самого холма, на котором виден самый настоящий королевский шатёр, где расположился их главнокомандующий, сейчас наверняка до мелочей продумывающий план атаки. Большая часть солдат надеялась, что им всё же не придётся идти на штурм, даже если форт всё же откажется сдаваться и продолжит защищаться до победного конца, рассчитывая на то, что Дорнису всё же удастся найти какой–нибудь тайный проход в форт и использовать хитрость, чтобы захватить его, а на подобные операции обыкновенные солдаты никогда не ходили, ибо их командир доверял подобные дела лишь самым доверенным людям из числа храмовников, потому что только они могли на самом деле без малейшего признака жалости вырезать даже тех, кто уже сложил оружие и сдался на волю победителя. Они надеялись, что всё пройдёт, так как это бывает обычно и им уже придётся войти в совершенно пустой форт, где как всегда не будет даже ни малейшего намёка на защитников, кроме крытой большой телеги, от которой доносится жуткий запах смерти, но солдаты предпочитают не думать об этом, воспринимая всё это лишь как ещё одну славную победу их военной компании, смысл которой не все из них понимают до конца, но и это их тоже мало волнует, ведь какая разница, что они, можно считать, просто убивают мирных жителей, если это приказы высшего командования, им за это платят, да ещё и достаются весьма ценные в это время трофеи, приносящие не только материальное богатство, но и успокоение совести, моральное удовлетворение, за которым тут же скрывается всё беспокойство, тревожность и та чёрная тоска, которая с недавнего времени преследует их буквально по пятам. У них были все основания надеяться на то, что Дорнис именно так и сделает, потому что своего надменного пренебрежения к простым солдатам он никогда даже и не думал скрывать, но вот сейчас всё зависело не только от главнокомандующего ведь всем было известно, что некоторые из тех архитекторов, что возводили на территории Ланда оборонительные сооружение, не терпели всякого рода интриги и скрытности, а потому не принимали во внимание возгласы правителей и аристократов о том, что всегда нужен запасной путь отхода, и полностью отказывались даже от малейшей возможности строить какие–то потайные ходы или же подземелья, за исключением тех, что могли служить в качестве тюрьмы для пленных, захваченных во время штурма, который удалось отбить или же напротив, для обороняющихся, если форт достался противнику. А только храмовников, разумеется, на открытый штурм Дорнис не пошлёт, поскольку не захочет рисковать этим элитным подразделением армии, которая недавно получила положение, сравнимое с королевской гвардией, то придётся и солдатам идти в бой, а потому каждый из них мысленно сейчас молился о том, что бы этот форт не возвёл в своё время один из тех твердолобых прямолинейных упрямцев.