Текст книги "Аналогичный мир - 4 (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 64 страниц)

– Ну-ка, – протянул он угрожающе.

Конверт был вскрыт, но, доставая письмо, Андрей разорвал его почти пополам и бросил на пол, развернул сложенный вдвое листок.

Женя подошла к Эркину и, стоя сзади, обняла его. И, покосившись на неё, Эркин увидел, что она улыбается. Он уже совсем ничего не понимал.

Быстро пробежав глазами текст, Андрей как-то ошалело посмотрел на Женю и стал читать вторично.

Удивлённая странной тишиной, вышла из ванной Алиса и остановилась, внимательно глядя на них.

Наконец, Андрей закончил читать и шумно выдохнул:

– Ну… ну, Женька… ну, купила… как есть купила!

– Ага! – радостно засмеялась Женя.

Ну, я тебя!

Андрей кинулся на Женю и налетел на Эркина. Тот, загораживая Женю, перехватил Андрея, не всерьёз сжал в захвате и спросил:

– От кого письмо?

– От девчонок, – Андрей счастливо заржал. – Ну, от Даши с Машей, помнишь их, рыжие! Ну?

– Помню, – засмеялся Эркин, отпуская Андрея.

Андрей поднял с пола письмо и остатки конверта, дал их Эркину.

– На, прочитай.

Эркин взял письмо и стал читать, напряжённо сведя брови и шевеля губами. Даша и маша писали, что у них всё в порядке, они хорошо устроились, нашли работу, учатся в вечерней школе, у них всё хорошо… а это что? Эркин перечитал ещё раз фразу о танцах и хороших парнях и кивнул.

– Понял, – сказал он вслух и посмотрел на Андрея.

– Я тоже, – кивнул тот и пожал плечами. – Всё так и должно быть.

– За стол, живо за стол, – не дала им углубиться в проблему Женя.

– Ладно, я только за тортом сбегаю.

– Что?! – изумилась Женя. – Зачем?!

– Я же проиграл, – ухмыльнулся Андрей. – Письмо-то пришло.

– Но не то!

– Вот это и надо отпраздновать! Женя, Эркин, я мигом.

И выскочил за дверь так, будто за ним гнались.

Эркин посмотрел на Женю, Алису и решительно сказал:

– Ждём. Да, Женя?

– Конечно.

Женя взяла у него письмо, улыбнулась.

– Ну, что ты, Эркин? Всё же хорошо.

– Да, – кивнул Эркин. – Я просто растерялся. Я… я пойду, перечитаю, ну, и тетради уберу.

– Ну да, конечно. Алиса, ты всё своё убрала?

Эркин достал из сумки и отдал Алисе её вещи, взял тетрадь по шауни и письмо и ушёл в маленькую комнату. Сел к столу и уже спокойно перечитал письмо. Даша и Маша… конечно, он их помнит, помнит ту ночь в Джексонвилле, когдап они услышали о смерти Андрея… Он сидел неподвижно и, когда за его спиной стукнула дверь, спросил, не оборачиваясь:

– Напишешь им?

– Затылком видишь? – усмехнулся Андрей и, подойдя к столу, легко опёрся ладонями на его плечи. – Не знаю.

– Они думают, что ты погиб.

– Знаю. Так чего будоражить? У них своя жизнь, у меня – своя.

Андрей говорил серьёзно, и так же серьёзно ответил Эркин.

– Врать им я не буду.

– Я сам им напишу, – Андрей улыбнулся. – Не боись, сумею.

В комнату заглянула Алиса.

– Эрик, Андрюха, мама обедать зовёт.

– Идём, – Андрей оттолкнулся от Эркина и ловко поймал Алису в охапку. – А ну, признавайся, в торт нос совала?

– Не-а! – вывернулась из его рук Алиса и спряталась за Эркина.

– Чего ж это ты такая нерасторопная? – огорчился Андрей.

– А меня мама не пустила. Эрик, пойдём.

Эркин рассмеялся и встал.

– Пошли.

Наконец сели за стол. О письме больше не говорили: ведь всё понятно, а сегодня выходной, и завтра. Завтра пойдём в кино, все вместе, всей семьёй. А что небо хмурится, и вдруг дождь пойдёт, так ну и что, выходной – это всегда праздник.

После обеда Алиса отправилась спать без спора. Андрей встал.

– Пойду почитаю.

У себя в комнате он взял книгу и лёг на диван. Но читать не стал. Просто лежал и думал.

Даша и маша… хорошие девчонки, близнецы… Он пришёл к ним сразу, как вернулся из Бифпита, принёс связку сушек и фунтик конфет. Нет, он заглянул в больницу днём, нашёл их и договорился, а вечером, как стемнело, перелез через забор, прокрался к их окну. Его ждали и открыли створки, как только он поскрёб ногтем по стеклу. Он влез в окно, закрыл его за собой, втроём они натянули маскировочную штору и уже тогда зажгли свет. В комнате тесно, бедно, но чисто. У них даже плитка своя, и чайник вот-вот закипит. Он положил на стол сушки, конфеты и гордо достал из кармана пачку чая. Девчонки дружно ахнули и в два голоса наперебой, но негромко стали его ругать за мотовство.

– Однова живём! – смеялся он. – Да не дороже денег.

Потом они сидели и пили чай, он им рассказывал про олимпиаду, Бифпит, перегон. Они ахали, восхищались, смеялись. И рассказывали ему о себе. И даже пели полузабытый русские песни. Но тихо, даже не в половину – в четверть голоса…

…Андрей вздохнул, потянулся. В тот раз ничего у них не было, посидели, попили чая, и он тем же путём – через окно – ушёл. Смешно, но даже всё помня, он не может понять: как же это у них получилось? Ну, целовались, ну… одна за водой побежала, а он стал с другой целоваться. И так… да, раза три, пока не сообразил, что они специально меняются…

… «Нет, – решил он, – так не пойдёт».

– Даша, а Маша где?

Она слегка отстраняется от него, глядит в упор серо-зелёными строгими глазами.

– Она тебе больше нравится, да?

– Вы мне обе нравитесь.

Даша медленно кивает и встаёт с его колен, подходит к двери и выглядывает в коридор, оборачивается к нему.

– Идёт.

Входит Маша с чайником, пытливо оглядывает их. И он, желая всё прояснить, сразу говорит:

– Вы меняться-то бросьте.

– А что? – насмешливо щурится Маша.

– А то, что как захотим, так и будет, – отвечает он.

– А ежели вместях? – вызывающе вскидывает голову маша.

– А чего ж нет, – улыбается он и уже серьёзно: – А дурить меня нечего.

– А никто и не дурит! – Маша с размаху грохает чайник на плитку, но не включает её, подходит и встаёт перед ним рядом с Дашей…

…А дальше… дальше какая-то суета, он помнит, что попросил выключить свет и девчонки охотно согласились, тоже застеснялись. Наверное. А что и как было… было хорошо, это точно. Они так и заснули, втроём, обнявшись. И ушёл он от них уже перед рассветом. И потом, когда он к ним приходил, им было хорошо. Пусть… пусть и дальше так будет. У него перед ними долга нет. И они перед ним чисты. Так и напишет им. Спасибо за всё, и будем дальше жить каждый сам по себе.

Андрей закрыл книгу и встал с дивана. Решил – делай. И сел к столу, достал бумагу, конверт. Купил тогда вместе с тетрадями почтовый набор. На всякий случай. Вот и пригодилось.

«Здравствуйте, Даша и маша», – он писал быстро и уверено, зная, что поймут его как надо.

Русский порядок, когда обед вместо ленча, а ужин вместо обеда, уже стал вполне привычен, а русский полдник отлично заменял английский пятичасовой чай, который Норма накрывала в гостиной.

– Джинни, – позвала она, оглядев готовый стол.

– Да, мама! Иду, – сразу откликнулась Джинни.

Войдя в гостиную, Джинни засмеялась.

– Мамочка, от одних запахов голова кружится.

– Вот и отлично, – улыбнулась Норма. – Зажги камин, детка.

– Сейчас включу, – лукаво поддразнила мать Джинни.

Пить чай в креслах перед камином – это уже если не роскошь, то, во всяком случае, аристократизм. И Норма с удовольствием предавалась этому чувству. Да, камин электрический, но, мой Бог, в многоэтажном многоквартирном доме традиционный с дровами был бы просто неудобен. Единственное, что она себе позволяла, это «зажигать» его, а не «включать». Маленькие невинные разногласия с Джинни, чтобы той было возможно демонстрировать самостоятельность и независимость без ущерба для остальных отношений. И хорошо, что они по совету Джен не стали спешить с гостиной. Зато теперь… камин, перед ним удобные кресла с маленьким столиком, ковёр, удобная мягкая мебель, изящная тумба под проигрыватель с пластинками, пианино, шкаф-витрина для нарядной посуды и безделушек – Джинни опять начала собирать коллекцию. У неё уже есть смешной стеклянный ёжик и очень трогательный фарфоровый львёнок знаменитого на всю Россию, а говорят, что и в Европе, петропольского завода.

– Мама, сходим завтра в кино?

– Конечно, Джинни. А разве ты никуда не пойдёшь вечером?

– Нельзя же праздновать каждую неделю, – засмеялась Джинни. – Это уже будет работой.

Норма с улыбкой кивнула. Конечно, вечеринки хороши как развлечение, но когда месяц подряд… но вот так уж получилось, что приятельницы Джинни все или родились весной, или у них именины. Очень интересный, кстати, русский обычай – праздновать день имени. Нужно будет подумать, посоветоваться, наверное, лучше всего с «бабой Фимой» и выбрать день для именин Джинни.

– Джинни, а когда ты пригласишь их к нам?

– Мм, – задумалась Джинни. – Наверное недели через две, хорошо?

– Хорошо, кивнула Норма.

Джинни откинулась на спинку кресла, задумчиво повертела чашку.

– И о чём ты задумалась? – улыбнулась Норма.

– Знаешь, мама, – голос у Джинни мечтательно разнеженный. – Знаешь, я, кажется, влюбилась.

– Очень хорошо! – искреннее восхитилась Норма. – И в кого?

Но Джинни не ответила, а лицо её вдруг стало таким растерянным, что Норма встревожилась.

– Джинни, девочка, что с тобой?

– Мама, – Джинни поставила на стол чашку и закрыла лицо ладонями. – Я поняла, мама, он… Я действительно влюбилась, я только сейчас поняла. Это Мороз, мама…

– Кто?! – потрясённо переспросила норма.

– Эркин Мороз, – Джинни уронила руки на колени, повернула к м атери залитое слезами лицо. – Да, мама, он, наш сосед, мой ученик, отце мой ученицы, я всё понимаю, мама, но я… я люблю его. Я знаю. Он женат, он – индеец, я понимаю… – её голос прервался.

Норма перевела дыхание и постаралась улыбнуться. Да, муж Джен поразительно красив, она сама всегда любуется им.

– Я понимаю тебя, Джинни, – вздохнула Норма. – Но…

– Мама, – Джинни улыбнулась сквозь слёзы. – Ему же никто не нужен, кроме его Джен.

– Да, – кивнула Норма. – Это видно.

– Не волнуйся, мама, – Джинни взяла свою чашку и отпила. – Я в порядке.

Норма так же взяла свою чашку. Кажется, Джинни уже успокаиваться, слава богу.

– Безответная любовь – тоже любовь, правда, мама?

Норма кивнула, но возразила:

– Это не любовь, а влюблённость, Джинни.

– Может быть, – пожала плечами Джинни. – Но, пока я не полюбила другого, буду думать о нём.

– Джинни… – не выдержала Норма.

– Нет, мама, я всё помню, я – учительница, а он – мой ученик, его дочка – моя ученица, он – наш сосед. Я ничего такого себе не позволю, мама, не волнуйся, – Джинни изобразила чопорную светскую даму и рассмеялась.

Рассмеялась и Норма. Слава богу, самого страшного не произошло. А такая влюблённость… через неё все проходят. Это не страшно и даже полезно. И если… да нет, никаких если, он неплохо воспитан, безусловно влюблён в свою жену и ничего себе не позволит. А что он красив… причем не просто сам по себе, а он и двигается красиво, когда он тогда пришёл к ним на беженское новоселье и взялся мыть и натирать полы, она сама впервые увидела, что такое простое действие может быть настолько… завораживающе красиво. И он не рисовался, не играл, а просто работал. И даже немыслимо грязные старые штаны, в которые он переоделся для работы, не портили его. Да, что бы он ни делал, всё получается красиво. Даже просто идёт по улице, а как танцует. А улыбнётся если… то всё отдашь, лишь бы… лишь бы он улыбнулся тебе.

– Мама, а тебе нравится его брат?

– Что? – вздрогнула норма. – Прости, ты о ком, Джинни?

– Об Андрее, – терпеливо ответила Джинни. – Он ведь тоже красив, правда?

– Правда, – улыбнулась Норма. – Но ещё больше он обаятелен.

– Да, – засмеялась Джинни. – И знаешь, они и в самом деле похожи, хотя…

– Джинни, – остановила её Норма. – Не надо. В нашем доме о крови не стоит говорить.

Джинни задумчиво кивнула. Да, обилие приёмных детей и названных родственников поразило их ещё в лагере. И в самом деле, разве так важно, что у Чернова и сын, и дочь белые, он же им отец на деле, по поступкам, а у того же Мороза, а… да у всех, ну, почти у всех.

– Да, мама, – Джинни улыбнулась, допивая чай. – Конечно, ты права. Знаешь, у нас новый учитель, индеец, его зовут Громовой Камень, – и тут же перевела на английский для матери: – Thunder Stone. Правда, красивое имя?

– Да, ты мне говорила.

– Я… я думаю, его тоже пригласить, – неуверенно предложила Джинни.

– Ну, конечно, – Норма удивлённо посмотрела на дочь. – А в чём проблема?

– Он… он воевал, мама. И носит военную форму. С медалями. Тебе… тебя это не заденет?

– Нет, – твёрдо ответила Норма. – Раз мы приехали сюда, то это не должно нас задевать. Мы должны жить как все. И быть. Как все.

– Мама, – Джинни поставила чашку и порывисто вскочила на ноги, обняла и поцеловала мать. – Ты прелесть! А если в следующую субботу? Давай?

Последнее слово она сказала по-русски, и Норма, охотно рассмеявшись, ответила тоже по-русски:

– Давай.

И они стали обсуждать, что приготовят и в каком стиле сделают вечеринку.

ТЕТРАДЬ ДЕВЯНОСТАЯ

После их поездки в Россию Джонатан на месяц залёг в имении, и Фредди поехал в Колумбию один. Пройтись по точкам, подкрутить «Октаву» и вообще немного поболтаться, кое-кого посмотреть и кое-кому себя показать. На всё про всё недели, ну, полторы, хватит, а там обратно в имение.

Салон Ларри он оставил напоследок. Здесь ему не работать, а отдохнуть и поговорить. Судя по банковской информации, дела у Ларри крутятся… лучше и не надо. У Слайдеров капает потихоньку и даже чуть обильнее, как взяли ещё троих – и сообразил же Роб! – не в дело, а по найму. И в «Октаве» тоже… нормально.

К салону Ларри Фредди подошёл без пяти четыре и, входя, едва не столкнулся в дверях с пожилым благообразным джентльменом в костюм е от «Лукаса». А ведь эту холёную морду где-то видел, в какой-то газете, вроде немалая шишка. Ну, если у Ларри такие клиенты, то совсем даже неплохо.

Ларри за прилавком уже убирал бумаги. Увидев Фредди, он широко радостно улыбнулся.

– Добрый день, сэр. Счастлив вас видеть, сэр.

– Здравствуй, Ларри. Я тоже рад тебя видеть, – улыбнулся Фредди.

И хотя он ещё на входе заметил в углу охранника, протянул здороваясь, Ларри руку, даже именно поэтому. Ларри уверенно ответил на рукопожатие. И Фредди, пожимая ему руку, ощутил на пальце Ларри кольцо. Он не сразу понял, что оно обручальное, решил сначала, что Ларри сделал себе такое же, как у них с Джонни, с печаткой.

Из кабинета донёсся бой часов, Ларри кивком попрощался с охранником и сказал Фредди:

– Проходите в кабинет, сэр, прошу вас. Я только опущу жалюзи.

– Хорошо, Ларри, – кивнул Фредди.

В салоне всё было, как и раньше, ничего не изменилось и в кабинете. Фредди подошёл к шкафу-витрине и стал рассматривать расставленные за стеклом безделушки.

– Открыть, сэр? – спросил, неслышно подойдя, Ларри.

– Нет, – вздрогнул Фредди. – Спасибо, Ларри, обойдусь. Всё в порядке?

– Да, сэр, спасибо.

Они сели к столу, и Ларри стал показывать книги и счета.

– Сейчас небольшое затишье, сэр, но в июне будет получше.

– И то, что есть, неплохо.

– Благодарю вас, сэр, – улыбнулся Ларри.

Он раскрывал перед Фредди книги, перелистывал подшитые счета, и Фредди успел разглядеть, что кольцо у Ларри гладкое, похоже, и в самом деле, обручальное. С чего бы это?

Бумаги у Ларри в полном порядке.

– Спасибо, Ларри. Если честно, то я не ждал, что будет так хорошо.

– Спасибо, сэр, ваше одобрение оказывает мне честь.

– Ладно тебе, Ларри. Ещё что есть?

– Сэр, я тогда рассказал в Ювелирной Лиге о смерти сэра Маркуса.

– Да, ты говорил, я помню.

– Сэр, меня спросили, знаю ли я, где сейчас майор Натаниел Йорк.

– А откуда ты можешь это знать, Ларри?

– Спасибо, сэр, – понимающе кивнул Ларри.

– С этим всё. И что ещё? – Фредди улыбнулся и, так как взгляд Ларри стал непонимающим, кивком показал на его руку. – Я про это, Ларри.

– Это? – Ларри тоже посмотрел на свою руку. – Сэр? Вы о кольце? Но я оформил и оплатил это как заказ.

– Я не об этом, Ларри. Ты женился?

– Да, – Ларри счастливо улыбнулся. – Да, сэр.

– И нам ни слова? – с насмешливым упрёком сказал Фредди.

Он шутил, но вежливый ответ Ларри заставил его покраснеть.

– Я должен был просить разрешения, сэр?

– Извини, Ларри, я… я не хотел тебя обидеть, – Фредди смущённо улыбнулся. – Я рад за тебя, Ларри. Но… но пойми, мне надо знать, дело-то серьёзное, кто она, Ларри. Пойми, ведь если что, не обижайся, но, – он перешёл на ковбойский говор, – от домашнего вора нет запора.

Ларри улыбнулся.

– Да, сэр, я понимаю. Но вы можете не беспокоиться. Её брат, сэр Дэвид был мужет дочери сэра Маркуса, Эстер выросла в их семье.

– Тогда другое дело, – облегчённо улыбнулся Фредди. – Её зовут Эстер?

– Да, сэр. И у меня теперь есть ещё и дочь. Рут.

– Поздравляю, Ларри, честно, рад за тебя. И Джонни, я уверен, будет рад. Жаль, не знали, гульнули бы у тебя, – Фредди был необычно многословен, то и дело сбиваясь на ковбойский. – Здоровско гуляли?

– Да, сэр, у нас была очень хорошая свадьба. Настоящая, – улыбался Ларри. – Для нас была бы высокая честь видеть вас. Не будет ли дерзостью с моей стороны, сэр, просить вас и сэра Джонатана посетить наш дом.

Фредди восхищённо крякнул на такой оборот.

– Спасибо, Ларри. Как будем оба в Колумбии, так обязательно.

– Благодарю вас, сэр, – склонил голову Ларри и стал собирать книги.

Фредди встал.

– Счастливо Ларри. Да, себе-то ты мог и без бумажек сделать. Ну просто записал бы в расход, и всё, – закончил он несколько шутливым тоном.

– Сэр, я много думал об этом, – Ларри говорил очень серьёзно. – И решил не путать документацию. Выполненная работа и израсходованный материал должны быть учтены и оплачены, – и улыбнулся. – Задаром только неприятности.

Фредди с удовольствием рассмеялся.

– Это ты молодец, Ларри. Ну, а насчёт документации… Ты – хозяин, тебе и решать.

Ларри перевёл дыхание, как после удара, и склонил голову.

– Спасибо, сэр.

Когда Фредди ушёл, он быстро убрал книги в сейф. Работать сейчас он не сможет, так что… Обычная ежедневная уборка успокоила его. Он сообщил в полицию, что уходит, всё запер и отправился домой.

Было ещё совсем светло, но шум уже вечерний. Небо затягивали тонкие, но сплошные облака, и Ларри подумал, что ночью может начаться дождь и тогда завтра придётся взять зонтик. Новый чёрный зонтик ему купила Эстер. Смешно, конечно, вспомнить, как он был уверен, что чего-чего, а одежды у него и Марка на все случаи жизни, а Эсти нашла кучу нехваток. Разумеется, это траты и весьма немалые, но ведь всё нужное. Тот же зонтик… это ему практически на весь год и не на один. И Эсти, конечно, права: лучше один раз потратиться на хороший зонтик, чем часто покупать новый костюм, потому как подмочки они – хорошие костюмы – не любят. А вот плащ и пальто вполне подождут до осени. Шлёпанцы и купальные халату ему и Марку, ещё один костюм, строгий, но лёгкий, на летнюю жару, и ещё…

Ларри улыбнулся своим мыслям и прибавил шагу, хотя и так шёл быстро. Его же ждут. Его семья: жена и дети. Да, он и раньше спешил домой к марку, но сейчас совсем по-другому. Он уверен, что дети сыты и ухожены, что в доме всё в порядке, и спешит… спешит увидеть их, увидеть Эсти.

– Привет! – окликнули его.

– О! – улыбнулся Ларри. – Здравствуй, Найдж, как дела?

– Отлично! – улыбнулся Найджел. – Чего к нам так и не заглядываешь? – и подмигнул. – На массаж.

– Работа, Найдж. Разве только… в субботу вы работаете?

– А как же! До ленча, а ради хорошего гостя, – Найджел снова подмигнул, – и задержаться можем. Так что заходи. Привет твоим.

Найджел с ходу перепрыгнул через невысокую каменную кладку, ограждавшую газон у его дома.

– И твоим привет! – крикнул ему вслед Ларри. До чего же приятный парень. И жена у него симпатичная. С соседями тоже повезло. А вот и дом, его дом, и навстречу бегут Марк и Рут, чистые, сытые, весёлые… его дети. А на крыльце стоит Эсти.

– Здравствуй, дорогой.

Быстрый скользящий поцелуй в щёку.

– Всё удачно? Иди, переодевайся, я накрываю. Дети, руки мыть, будем обедать.

Ларри поцеловал Эстер и взбежал наверх. В спальне приятно пахнет цветами, у окна в красивом терракотовом горшке молодая лиана выкинула ещё пару листьев и усик закрутился колечком, надо будет сделать ей крепление, а в вазе на столике букет сирени. Ларри снял и повесил костюм в шкаф, обтёр и поставил на место ботинки, и пошёл в ванную.

Здесь тоже как будто светлее стало, и запах приятный. Это Эстер купила специальный освежитель для воздуха. Ларри с наслаждением, но быстро ополоснулся под душем, вытерся, натянул джинсы и ковбойку, но обуваться не стал: таким приятным было ощущение чистого прохладного пола под ногами.

Так, босиком, он и спустился вниз. Сегодня будни, и потому обедают на кухне. Эстер, увидев, что он не обулся, с ласковой укоризной покачала головой, но ничего не сказала. Да и в самом деле, тепло, полы чистые, никого они не ждут, и спорить из-за такой мелочи глупо. А что Марк, войдя в дом, тоже сразу разувается, ну… ну, ничего, всё утрясётся.

– Садись, Ларри, всё хорошо?

– Да, Эсти, спасибо.

Салат, овощной суп, баранье жаркое и яблочный компот. И разговор о всяких домашних хозяйственных мелочах и событиях.

– Спасибо, Эсти, всё необыкновенно вкусно.

– На здоровье, – Эстер встала из-за стола. – Рути, помоги мне. Пойдёшь в сад, ларри?

– Да, – он немного смущённо улыбнулся. – Повожусь немного.

Марк выскочил из-за стола, крикнув на бегу:

– Я принесу, я мигом.

Эстер и Ларри рассмеялись, но и минуты не прошло, как Марк влетел в кухню с отцовскими кроссовками в руках. Что в городе босиком не ходят, он уже хорошо усвоил.

– Спасибо, сынок.

Ларри быстро обулся, закатал рукава ковбойки выше локтей.

– Пойдём, сынок, рассада уже нас заждалась.

– И я с вами! – Рут бросила полотенце, которым вытирала посуду. – Пап, да?

– Конечно, дочка, – улыбнулся Ларри.

Эстер удивлённо покачала головой. Подумать только, раньше Рут никогда не любила возиться с землёй, прямо удивительно, как быстро она привязалась к Ларри. Ну вот, жизнь уже входит в обычную колею. Первая неделя была трудной, суматошной. Ларри вёл хозяйство… не слишком экономно, скажем так. Чтобы всё закупить… она потратила уйму денег, даже вспомнить страшно. Но за то в доме теперь есть запас, а то Ларри с марком на одних полуфабрикатах сидели, что, в конечном счёте, только дороже. И с одеждой так же. Так шлёпанцы, значит, Ларри не понравились. Ничего страшного, присмотрим ему для дома что-нибудь другое. Вот так.

Эстер оглядела кухню. Ну, всё в порядке. Пойти посмотреть, чем они заняты? Да, это интересно и даже где-то полезно. И раз Ларри так заботится о саде, ей нельзя пренебрегать этим невинным хобби.

В саду провозились до сумерек, потом дети выпили своё молоко, Эстер проверила, как они вымылись на ночь, Ларри зашёл к ним поцеловать на сон грядущий, и вот они наконец вдвоём в своей гостиной.

– Выпьешь чего-нибудь, Эсти?

– Да, Ларри, сделай мне свой фирменный, – Эстер улыбнулась. – И себе тоже.

Ларри смешал два стакана соков и опустился в кресло. Эстер села рядом на подлокотник и обняла его. Ларри вздохнул приваливаясь головой к её боку.

– Устал, милый?

– Нет, Эсти. Мне просто хорошо. Разжечь камин?

– Нет, вечер тёплый.

– Эсти, – Ларри отпил, облизал губы, – сегодня приходил сэр Фредди. Я пригласил его и сэра Джонатана к нам не обед.

– Конечно, милый. На воскресенье.

– Нет, я думаю, где-то недели через две, когда они оба будут в Колумбии.

– Хорошо, ты только скажи мне заранее, чтобы я успела всё приготовить.

– Конечно, Эсти, – Ларри снова вздохнул. – Понимаешь, я должен был известить их… о нашей свадьбе.

– Но их же не было в Колумбии, – Эстер наклонилась и поцеловала курчавую макушку. – А всё решилось так быстро. Ты просто не успел. Не беспокойся, милый, всё будет в порядке. Они… – она запнулась.

Вообще-то Ларри рассказывал ей о них. Что Фредди когда-то целый месяц жил в доме Маркуса Левине, и она по нескольким обмолвкам Ларри поняла, что Фредди скрывался от полиции, что потом, уже после Капитуляции и Заварухи, Фредди подобрал его, умирающего, и привёз в имение, что потом Джонатан отправил его в русский госпиталь лечиться, и наконец, что он – не работник, а компаньон Бредли. Всё это было достаточно странно и в то же время абсолютно понятно. Что ювелиры, уголовники и полиция тесно связаны, и не всегда понятно, кто с кем и против кого, она слышала с детства. Кто такие Бредли и Фредди… Ну, это достаточно увидеть Чака, чтобы обо всём догадаться. Кем может быть человек, нанявший Чака шофёром, тут и гадать нечего. Всё ясно. Но благополучие и жизнь И Ларри, и детей, и её самой зависят от расположения Джонатана и Фредди. И значит, она всё сделает как надо. Её сильный и добрый Ларри может на неё рассчитывать.

Она снова поцеловала мужа.

– Не беспокойся, милый. Всё будет в порядке.

– Спасибо, Эсти. Они… они всегда были добры ко мне. И знаешь… сэр Фредди сегодня назвал меня хозяином, – Ларри смущённо рассмеялся. – Так и сказал, что я – хозяин, и мне виднее, как лучше вести книги.

– Ну, конечно, Ларри. А что, – Эстер погладила его по плечу, смягчая вопрос, – у тебя проблемы с документацией?

– Да нет, Эсти, вроде, всё в порядке.

– Ларри, а что если… слушай, я же – бухгалтер, давай, я посмотрю.

– Это будет замечательно, Эсти! Тогда… – Ларри запнулся, что-то обдумывая, и решительно допил свой стакан. – Тогда в субботу пойдём все вместе.

– Оешено, – сразу согласилась Эстер и тоже допила коктейль. – Иди наверх, милый, и ложись. Я сейчас всё уберу и поднимусь.

– Хорошо, Эсти.

Но Ларри медлил, не желая её беспокоить, и Эстер встала первой. Взяла у него сткан.

– Иди, милый, уже поздно.

Ларри поцеловал её в щёку и пошёл наверх. В доме сонная живая тишина. Он заглянул к Рут и марку, послушал х дыхание, стоя в дверях. В спальне включил лампу у изголовья кровати и прошёл в ванную. Ковбойку в ящик для грязного белья, джинсы на вешалку для расхожего. Надо что-то придумать с обувью, а то Эсти обижается, что он ходит дома босиком, но шлёпанцы – это только в спальне хорошо, надо что-то придумать, вроде тех, в каких ходил у Старого Хозяина. А вот купальный халат – отличная штука.

Он вернулся в спальню, сбросил халат в изножье кровати и лёг. Где же Эсти?

– Я здесь, – она будто услышала его беззвучный зов, входя в спальню. – Я сейчас, Ларри.

Она прошла в ванную, и он услышал плеск воды. Может, он и задремал, потому что вдруг ощутил присутствие Эстер рядом. Медленно, преодолевая вязкую истому, он повернулся к ней. Эстер обняла его и поцеловала.

– Всё будет хорошо, Ларри.

– Да, я знаю.

Ларри губами нашарил её губы, поцеловал. Эстер тихо засмеялась, прижимаясь к нему, погладила по затылку. С каждой ночью Ларри становился всё смелее и, к радостному удивлению Эстер, внимательнее. И охотно откликался на её предложения и даже выдумки. Только однажды спросил:

– Тебе это нравится, Эсти?

– А тебе нет? – ответила она вопросом.

Он долго молчал, а потом, когда она уже чуть ли не забыла за поцелуми, о чём говорили, Ларри очень серьёзно сказал:

– Я хочу, чтобы тебе было хорошо, чтобы ты была счастлива, Эсти. И я сделаю для этого всё.

– Ларри… Ларри, но я хочу, чтобы и тебе было хорошо. Я нравлюсь тебе?

– Да, – сразу ответил он. – Очень.

И поцеловал её…

…Когда Ларри заснул, Эстер, потянувшись через него, выключила лампу, уже в темноте погладила Ларри по голове и заснула, касаясь щекой его плеча.

* * *

Смена заканчивалась в четыре, и Андрей специально поболтался по госпиталю, чтобы прийти в раздевалку после пере сменки.

Он угадал точно. Кто на работу, кто с работы, но разошлись все. Андрей открыл свой шкафчик и стал переодеваться. А теперь ему надо спешить, а то опоздает на автобус, не идти же пешком до Ивина.

Переодевался, убирал в шкафчике, запирал его, бежал к автобусной остановке, – всё это Андрей делал с механической бездумностью, думая о своём.

Да, конечно, он всё знает, всё понимает, и рад, искренне рад за Колюню. И всё же…

…День тёплый, безветренный, смена спокойная, и его отпустили к Колюне без звука.

– Колюня, – вошёл он в палату, – айда в сад?

– Айда, – радостно согласился Колюня.

Он помог Колюне пересесть в кресло и вывез его в коридор, а оттуда на веранду.

– Пахнет как, – засмеялся Колюня.

– Это сирень, доцветает уже.

Он аккуратно скатил кресло по пандусу и подвёз Колюню к кустам. Наклонил ветку, чтобы тяжёлая сизая гроздь коснулась лица Колюни.

– Чуешь?

– Ага, спасибо, Андрюша. А пятилучевые есть?

– Сейчас найду.

Эту примету он уже знал. Найти цветок с пятью лепестками и съесть. На счастье. Одну руку Колюне уже сделали, ложку теперь сам держит, шарики катает для реабилитации, но такую тонкую работу не сделает. Ага, вот она, а вот ещё, и ещё.

– Держи, Колюня.

– А себе?

– Я нашёл, – рассмеялся он в ответ. – А ты съел. Вот и поровну.

– Хитёр ты, – рассмеялся Колюня и, прижав к губам ладонь, втянул в рот, как вдохнул три цветка.

Пели птицы, и Колюня стал их называть ему. Даже удивительно, откуда их столько знает. И вот тут, когда они уже сами вовсю свистели по-птичьи – у Колюни здорово получается – их и окликнули.

– Ага, вот вы где!

Это был голос Жарикова, и он легко, не ожидая подвоха, обернулся.

– Иван Дормидонтович, мы здесь.

Рядом с Жариковым маленькая худенькая женщина, вся в чёрном, и её лицо кажется совсем белым, даже голубоватым.

– Здравствуй, Колюня, – весело сказал Жариков. – Как ты?

– Здравствуйте, доктор, – улыбнулся Колюня. – Я в порядке.

– Вот и отлично. Принимай гостей.

– Гостей? – удивленно переспросил Колюня, растерянно вертя забинтованной головой.

Подбородок, нос и часть щёк Колюне уже сделали, и бинты закрывали теперь только об и глаза, вернее, глазницы. Он помог Колюне сесть повыше и за плечи повернул лицом к женщине. У неё дрожали губы, из широко раскрытых глаз неудержимо текли слёзы, она молча протягивала к Колюне руки, не трогаясь с места.

– Кто? – спросил Колюня. – Кто пришёл? Точно, ко мне?

– Коля… – наконец выдохнула женщина. – Коленька…

И отчаянный крик Колюни:

– Маманя!

И от этого крика он сорвался, убежал…

…Андрей тряхнул головой и встал. Ему уже выходить.

В Ивине вышел он один. Пение птиц, шум листвы под лёгким ветерком, перекликающиеся голоса и детский смех… Андрей шёл по уже знакомой улице, здороваясь с многочисленными встречными. И пытаясь понять: чего он так психанул? Ведь видел уже такое. И не раз. А к Седому приехала жена. С сыном. И тоже плакали, и обнимались, и он был просто рад за них, за Седого…

…– А это Андрей, – Седой берёт его за руку, разворачивая лицом к сидящим у кровати женщине и парню, оба в военном без погон, но с нашивками за ранения и медалями. – Он меня с того света вытаскивал. Я жить не хотел, А Андрей упёрсяЮ живи, дескать, и ни в какую, – смеётся Седой.

И женщина с парнем обнимают его, целуют и благодарят…

…Ну вот. И за Колюню он рад, искренне, по правде. И… и не увезут Колюню прямо завтра. И послезавтра тоже. Колюне ещё лежать и лежать. Восстанавливаться. Так что… всё-таки тем, за кем никто не приехал, ещё хуже. У которых всё было и которые всё потеряли. Родня – это великое дело. А его родня – его крёстные, доктор ваня и тётя Паша. И Серафима Панкратьевна с Устиньей Капитоновной к нему как к родному…