Текст книги "Аналогичный мир - 4 (СИ)"
Автор книги: Татьяна Зубачева
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 64 страниц)
ТЕТРАДЬ ДЕВЯНОСТО ТРЕТЬЯ
Тянуть с крольчатником больше было нельзя. В следующие выходные уже покос. С кроликами успеется, а вот стройку надо до покоса свалить.
– Страда, понимаешь?
Колька, сгорбившись над тарелкой, хлебал щи. Эркин кивнул. Слово это он слышал не раз и уже хорошо понимал.
– Сделаем. И с покосом поможем.
– Умеешь косить? – удивился Колька. – Откуда?
– Приходилось, – кратко ответил Эркин.
Вспоминать и имение и тем более говорить о нём, ему не хотелось. Вряд ли Колька понял причину его немногословности, но настаивать или расспрашивать не стал. И так…
– Вообще-то, по правилам, четырнадцатого начинают, – заговорил опять о покосе Колька.
– Начни тут, – хмыкнул Саныч, – когда в первую работаешь. А покос с утра хорош. По росе. И хоть сдохни, а, кроме субботы с воскресеньем, других дней нету.
Разговор сразу стал общим. Своего хозяйства не было только у Эркина и Миняя, а у Ряхи то ли не было, то ли он им не занимался. Ну так Ряха он Ряха и есть, чего с него? Он даже и не пытался встрять в общий разговор со своей трепотнёй.
За работой особо не поговоришь, бегали, как всегда во вторую смену. Потому как, раньше управимся – быстрее свалим. Эркин работал тоже как всегда: споро и без лишней суеты. Подходя к очередному контейнеру, он уже издали видел, как его ухватить и куда придётся катить. И, опять же как всегда, работая, он думал о с воём.
Вчера они с Андреем до работы пошли к Кольке.
– Строить, – объяснял по дороге Андрей, – чтобы не абы как, такзаранее и посмотреть, и разметить надо.
– Ну, – понял, – Эркин искоса посмотрел на него. – Как на Купалу гульнул?
– Аж небо загорелось, – весело ответил по-английски Андрей.
– И купался вместях? – невинным тоном спросил по-русски Эркин.
Андрей покраснел, но ответил тоже по-русски.
– Так по закону-обычаю положено. Не я ставил, не мне и ломать.
Эркин засмеялся.
– Ну, разве что так.
Засмеялся и Андрей.
– Слушай, а я кутойса там видел. И знаешь, с кем? С Джинни. Пришли вместе и ушли вместе. Положил он на неё глаз.
– И пуск ай, – улыбнулся Эркин. – Тебе, что ли, дорогу перебежали?
– Я не жадный, – хохотнул Андрей. – Да с такой крутить, это ж жениться надо. А мне и так хорошо.
Эркин охотно рассмеялся, соглашаясь и с первым, и со вторым утверждением.
Придя с купальской ночи, Андрей завалился спать и спал чуть ли не до полдня. Зато сейчас… как огурчик.
Материал у Кольки был уже закуплен, и место размечено. Но чтоб Андрей да не взбрыкнул… хотя… и взбрыком-то не назовёшь. Так вдруг ни с того, ни с сего…. Они чертежи в книжке смотрели, сидели в саду под яблоней, и Андрей вдруг:
– А Семён что, совсем не встаёт? Есть, я слышал, кресла такие, на колёсах.
Колька нехотя ответил:
– Есть. Да громоздкие они, дредноутом. Нив дверь не пройдёт, ни с крыльца не спустишь. А складное за свои деньги, а там уж цена… ни по его пенсии, ни по моей зарплате.
Они молча слушали, А Колька яростно – видно, накипело – и тихо, чтоб не услышали хлопочущая в доме и саду Эсфирь и бегавший за ней Колобок, выкладывал:
Дембельские мои на дом ушли. Расплатились, а земля-то не моя, в аренде, да за огород аренда, да клин под картошкой, чтоб зимой не загнуться на голой крупе, да ещё покос я снял. Сено-то покупное зимой, знаешь, как кусается. А Маньку кормить надо, а то хрен молока нюхнёшь. Маму Фиру с домом-то хорошо нагрели. Меня-то не было, я служил ещё, а она с Колобком на руках, и Семён в госпитале ждёт, когда его домой заберут. Ну, и подписала всё. Родня деньги-то ей дала. Да в рост, да на бумаге одно, а по жизни больше. Или живи, дескать, у нас, да о хозяйству помогай, это батрачкой, значит, дармовой. Я ж, считай, только на аренду эту, чтоб её… – в его речи всё чаще проскакивала горькая ругань – только и работаю. А без овоща и картошки своей загнёмся. А сёме лекарства нужны. Процедур-то здесь никаких. Хорошо ещё, врач от ветеранского Комитета раз в квартал, ну, бесплатный осмотр, ну, и лекарств оставит. А их на месяц хватает, прикупай за живые деньги. Ладно, – он махнул рукой, выругался длинной сложной конструкцией и достал сигареты.
Андрей достал спички, но Колька упрямо, пряча лицо, щёлкал своей самодельной зажигалкой. Андрей тоже вынул сигарету, взял у Кольки зажигалку, прикурил и дал затянуться Эркину.
– Слушай, – наконец заговорил он, – а если Семёну лежак здесь сделать? Или кресло складное, ну, вроде шезлонга. Расставил, да хоть прямо здесь, вынес и посадил. А на ночь убрал. Чем плохо?
– Хорошо, – вздохнул Колька. – А где такое взять? И почём оно?
– Почём, не знаю, а видеть, видел, даже чинить приходилось. Ну и… читал. Так что… покумекаю. Рейки нужны, полудюймовка сойдёт, сам напилю, болты там, гайки… не проблема, – Андрей говорил задумчиво. – Так что, попытка не пытка, – и улыбнулся. – А про почём заткнись, я и врезать могу.
Помолчав, Колька кивнул.
– Спасибо.
– Спасибо будет, когда сделаю, – ухмыльнулся Андрей.
С крольчатником договорились на субботу. Уложатся за день – хорошо, а нет – воскресенье прихватят.
И сегодня Андрей с утра ушёл в библиотеку, а оттуда на рынок. Поискать чертежи и купить материал. Завтра пятница, с утра они вдвоём и займутся. застелют газетами пол в большой комнате, чтоб не повредить паркет, там будет и светло, и просторно. Жене эта идея кресла для Семёна тоже понравилась.
– Конечно, Андрюша. Всё правильно.
Что такое шезлонг, Эркин представлял. В Паласах были, и работать случалось. Со складным лежаком тоже дело имел. Так что… отчего же и нет…
…Суббота выдалась солнечной и жаркой. Эркин, Андрей и Колька строили крольчатник, Эсфирь и Женя варили варенье из поздней клубники, Алиса и Колобок бегали по двору и саду, а под яблоней в новом кресле полулежал Семён. Гудели пчёлы и стучали молотки, детский визг и взрывы мужского хохота, неразборчивая женская скороговорка…
Семён уже успокоился и лежал, разглядывая зелёную листву над головой, маленькие только-только завязавшиеся, зеленее листвы яблоки. Рядом на табуретке стакан с питьём из варенья, накрытый от ос и пчёл блюдечком, под рукой книга, но он просто смотрит. И слушает. Он же думал, что ничего этого у него уже не будет. Никогда. И вот… солнце, зелень, тёплый свежий ветер на лице. Он жив, оказывается, в самом деле жив.
Таз с вареньем стоял на трёх кирпичах, между которыми горел огонь. В тазу булькала, пузырилась и упоительно пахла красная густая жижа с комками ягод.
– Клубника в этом году хорошая, солнца много, – Эсфирь снимает на тарелку пенки. – А малину ты ещё не варила?
Нет, – Женя обтирает края таза мокрой тряпочкой. – Баба Фима, она в нашем доме живёт, сказала, что малина позже будет.
– Малина лесная хороша, – вздыхает Эсфирь.
Вздыхает и Женя. Понятно, что Колька за малиной не пойдёт, не мужское это дело, а Эсфирь некогда, ну, Колобка бы она ещё и взяла с собой, а Семёна-то на весь день не бросишь одного. Но думать о неприятном не хочется: такой славный день дегодня.
– А кроликов каких будете держать? Мясных или пуховых?
– Мясных, наверное. Я прясть не умею, а чесать да в пряжу отдавать… морока лишняя.
– Да, и за пряжу платить придётся, невыгодно, – понимающе кивает Женя. – Но всё равно хорошо. И мясо, и шкурка.
– Да, и прокормить их можно недорого. Хлопот, конечно, прибавится.
– Ой, – засмеялась Женя. – Всё равно всего не переделаешь. Мы в Джексонвилле когда жили, с печкой, вода во дворе в колонке, уборной нет, выгребная яма во дворе… крутилась, минутки свободной не было. А здесь в доме со всеми удобствами, и всё равно хлопот полно.
– Да, – согласилась Эсфирь. – Домашнюю работу всю не переделаешь. Чего-нибудь, да не успеешь. То одно, то другое.
Сняв пенки, Эсфирь встала и подошла к Семёну.
– Как ты, Сёма? Не жарко тебе?
– Нет, – улыбнулся Семён, не отводя от листвы глаз. – Хорошо.
– Давай я тебе подушку поправлю.
– Ага, спасибо.
Эсфирь переложила подушку. Вот так ему будет удобнее.
Колька опустил молоток и посмотрел на них. Сад маленький, со двора просматривается. А ведь он не поверил сначала Андрею. Ну, не совсем поверил.
Сделать за два дня, и не просто топчан или лежак, а чтоб и Семёну удобно, и чтоб складывался, и для переноски приспособлено, и… и ещё много всего. И сам Андрей ведь не гуляет, а работает, полдня отдай и не греши. И… ну, прямо как свой братишка, как, скажи, из Новоморска пацан. Когда сегодня утром, рано ещё совсем было, они с Мамой Фирой только-только полили самое, что без воды терпеть не может, Колобок только проснулся, а уже соседский кабыздох загавкал и в дверь постучали.
– Эй, есть кто живой? С добрым утром вас!
И началось, и завертелось.
Стали собирать кресло. Вернее, оно уже было собрано, но разложить, сложить, вынести, место в саду найти, чтоб не на солнце, а то упаси боже – заволновалась Мама Фира – солнечный удар можно заработать, снова разложить. Мама Фира суетилась с подушками, перинами. Семён, как обычно, поздоровался с гостями, но, услышав о кресле, замолчал вмёртвую, сцепил зубы и к стене отвернулся, только губы дрожали.
Когда установили кресло, уложили перину и подушки, они втроём – Колька, Эркин и Андрей – пошли к Семёну. Не Маме же Фире его поднять и тащить. Колька помог Семёну сесть, откинул одеяло. Семён охватил его за шею, Колька взял его было за спину и под ноги, но тут вмешался Эркин:
– Нет, так неудобно, давай я.
Колька мог, конечно, заспорить, поднимал же он так Семёна, чтоб Мама Фира могла перестелить, не раз и не два такое было, но уступил, сообразив, что двери-то узкие, и через кухню нести – так то ли сшибить что, то ли Семёна к чему-то приложить… один хрен. А Эркин ловко повернул Семёна так, что тот оказался сидящим на краю, свесив ноги, и встал вплотную спиной к нему.
– Ничего не болит?
– Нет, – глухо ответил Семён.
Эркин плавно присел, оказавшись даже чуть ниже Семёна, забросил его руки себе на грудь.
– На шею не дави только, – деловито попросил он.
И, заведя руки назад, продел под коленями Семёна и, напружинив мышцы, свёл их вперёд, при жав Семёна к себе. И медленно встал.
– Дверь открой.
Колька распахнул перед ним дверь в кухню.
Эркин шёл медленно и очень плавно. Странно: на плечах живое тело, он чувствует, а дальше просто тяжесть, как… как мёртвая, как мешок. Семён часто, со всхлипами, дышал, наваливаясь грудью на плечи и шею Эркина, стараясь удержаться, не сползти вниз. Эркин вышел на крыльцо, спустился по ступенькам и ровным размеренным шагом, знакомым Андрею ещё по той, алабамской, жизни, понёс Семёна в сад. Дойдя до уже подготовленного кресла, Он повернулся к нему спиной и опустился на корточки, усадив Семёна на перину. Семён разжал руки и упал бы, если бы Колька не подхватил. Эркин выпрямился и отошёл, перевёл дыхание. Нет, Семён не настолько уж и тяжёл, просто… просто вспомнилось. И он отогнал эти воспоминания.
Колька и Эсфирь уложили Семёна, укрыли простынёй. Семён лежал, зажмурившись, и плакал. Беззвучно, дрожа лицом. Эсфирь аккуратно подоткнула ему под ноги простыню.
– Я тебе сейчас попить принесу. И книгу твою, хорошо, Сёма?
Он не ответил.
– Эркин, – позвала Женя, – разведи нам огонь, мы сейчас варенье варить будем, – и тихо Эсфири: – Фира, оставь его сейчас, пусть полежит.
– Я знаю, – так же тихо ответила Эсфирь.
Клубника у неё подготовлена: ещё с вечера перебрана и засыпана сахаром. Женя этого способа не знала. И вообще ей случалось варить джем, но не варенье. Так что ей сейчас ни до чего. Она так и сказала Алисе. Чтоб та играла с Колобком и не мешала.
Обидеться Алиса не успела, да и обижаться оказалось не на что. Мама разрешила бегать в одних трусиках, тётя Фира показала куст, с которого можно рвать и сразу есть ягоды, у Эрика и Андрюхи с дядей Колей повсюду валяются стружки, в саду бабочки и всякие жуки, а Колобок маленький и потому не задаётся. Правда, их гоняют и шпыняют, но это тоже как игра. Вот только дядя Семён лежит один и молчит. А… а если так… Если до этого Алиса ела ягоды, то теперь она их собирала в ладошку.
– Ты чего? – удивился Колобок.
– Дяде Семёну тоже ягод хочется, – внушительно ответила Алиса.
– Да-а, – согласился Колобок, с уважением глядя на Алису.
Набрав пригоршню, Алиса пошла к Семёну. Ни мама, ни Эрик, ни Андрюха с ней сейчас не то что играть, просто болтать не станут, она же не маленькая и всё сама понимает, они делом заняты и мешать им нельзя, но дядя Семён не спит и не читает, так что она в своём праве.
– Дядя Семён, – позвала она, подойдя к его изголовью.
Семён оторвался от разглядывания листвы и посмотрел на неё.
– Чего тебе?
– Вот, – протянула она ему пригоршню красных ягод. – Вот, они вкусные, вы же хотите.
– Спасибо, – улыбнулся Семён. – Ешь сама, я не хочу.
– А вы попробуйте, вот и захочется, – убеждённо сказала Алиса. – Чтоб хотелось, надо пробовать.
Семён улыбнулся и потянулся левой рукой. Алиса подставила ладонь, и он взял смородинку, кинул в рот и зажал её зубами так, чтобы сок изнутри брызнул на губы. Совсем особый вкус у смородины с куста, прогретой солнцем.
– Дядя Семён, берите ещё.
Подошёл Колобок тоже с пригоршней ягод.
– Во, Сёма, на.
Семён рассмеялся.
– Ух, молодцы, закормите меня.
Андрей обернулся на смех и голос, хмыкнул:
– Молодец племяшка.
Эркин кивнул. Конечно, они все заняты своим, а Семён один лежит, скучно и… неловко. А тут… Алиса сейчас его растормошит. Вон, он смеётся уже.
Колька, услышав смех Семёна, наклонил голову, скрывая лицо, сглотнул комок в горле. До чего же они все… что Мороз, что Андрей, даже Женя, даже Алиска… ведь малявка же, до пацанки не доросла, а что надо девчонка, морячке не уступит.
Видя, что Семён берёт ягоды только левой рукой и ему приходится тянуться через грудь, Алиса решила зайти с другой стороны, ну, чтоб удобнее было. Но Семён остановил её. Ему доставляло удовольствие упираться локтем и поворачиваться на бок, ну, не совсем на бок, но хоть только плечи оторвать от подушки, чтоб и на шее ощутить ветерок. И болтовня детская, смешная и трогательная…
– Дядя Семён, – Алиса обтёрла о трусики испачканные ягодным соком ладошки. – А во что мы теперь играть будем? В щелбаны или в «ласточкин хвостик»?
– А я в шашки умею, – заявил Колобок.
Такого удара, да ещё от Колобка Алиса не ждала.
– А я… а я в лото! Вот!
– Неси шашки, Колобок, рассмеялся Семён. – Сейчас научишься.
Колобок побежал в дом, а Алиса за ним.
– Сёма, – подошла к креслу Женя, она не мешает тебе?
– Да нет, Женя, – замотал головой Семён. – Мировая девчонка.
Женя улыбнулась.
– Она приставучая. Как надоест, гони, – и, ойкнув, убежала к варенью.
Крольчатник получался… загляденье.
Похоже, Андрей и сам не ждал такого. Да и одно дело – переделывать и подправлять, а, значит, подлаживаться под старое. И совсем другое – строить из нового. Работали, как и тогда: споро и весело. Напряжение первых минут прошло, да и знают они уже друг друга, не в первый раз совместно трудятся.
– Бог в помощь!
Они разом обернулись на хриплый дребезжащий голос. Навалившись на забор грудью, стоял и рассматривал их немолодой и весь какой-то мятый, изжёванный мужик. Эркину он неприятно напомнил Ряху, и его лицо еле заметно потемнело. Не высказал особой радости и Колька, ответивший с отстранённой вежливостью.
– Спасибо на добром слове, Тихоныч.
Услышав это, Андрей, безмятежно рассматривавший незваного гостя, насторожился. Если это от самый, что грозился ему руки-ноги переломать, то… повеселимся!
– Кольк, поди-ка на час, – попросил Тихоныч.
Колька опустил молоток и подошёл.
– Ну?
– Молод ты мне нукать, не запряг. Ты что ж это, соседей обижаешь? Мы ж тебя, жидёнка, приняли, понимаешь, а ты… – Тихоныч явно заводил себя. – Со стороны, понимаешь, наймуешь. Эт-то непорядок, обида, понимаешь, обидел ты меня, как есть жидёнок, второй раз уже.
Тихоныч уже не говорил, а взвизгивал вперемешку с руганью. На шум вышел из своего дома сосед, из сада быстро подошла Эсфирь, а за ней и Женя. Увидев Женю, Эркин с размаху загнал топор в брус и быстро подошёл и встал рядом с Колькой.
– Заткни пасть, – негромко и очень спокойно сказал он Тихонычу.
– А ты, краснюк, не встревай, клал я на вас, индеев краснозадых…
Эркин протянул над забором руку и взял Тихоныча за плечо.
– Кто я, повтори.
Тот поперхнулся и как-то осел набок под ладонью Эркина.
– Ну, ты чего? – Тихоныч попытался стряхнуть руку Эркина, но не смог и заговорил уже по-другому, без взвизгов и ругани. – Ну, я ж тебя знаю, ты заводской, чего ж ты дорогу перебегаешь, понимаешь, да ещё вон, притащил… – он покосился на андрея, хотел ещё что-то сказать, но осёкся.
– Ну-ну, – Андрей зло улыбался, поигрывая маленьким блесятщим на солнце топориком. – Сам заткнёшься, или как?
– Что? Что случилось? – Эсфирь испуганно оглядывала их.
Но ответил ей сосед, враскачку спустившийся со своего крыльца и тоже подошедший к заборчику.
– Пустое, соседка, – и Тихонычу: – И чего ж ты, не спрошась, полез? Сябры они, помочью работают.
– А-а, – протянул Тихрныч. – Так это ж другое дело, чего ж ты, Коль, сразу не сказал, что помочь у тебя, я-то думал, наймуешь.
Эркин ослабил ладонь и дал Тихонычу освободиться, а тот уже частил по-Ряхиному.
– Да ты, парень, ничо, я ж с понятием. Помочь это давнишнее, исконное наше, ты б, Коль, сказал, я бы подвалил со своими, а ты бы браги нам, как положено.
– Подвалил, – зло передразнил его Колька, – Ага, да за пятьсот рублей.
– Чо-о? – изумился сосед. – Ты что, Тихоныч, таких же и цен нет, даже с твоим матерьялом, ты чо? С перепою, что так ломишь?
Тихоныч уже явно был не рад, что связался, а тут ещё Эсфирь вздохнула:
– Потому и не поладили, что цена несуразная.
– Эх, хозяйка, – крякнул Тихоныч, – да я б тебе узорочье пустил…
– По кошельку, – хохотнул Андрей. – Знаем мы таких… узорщиков.
– А ты, косорукий, помалкивай, – огрызнулся Тихоныч. – Молоко на губах не обсохло, а указуешь. Ты девкам указуй, отрастил вон, а мне…
– Чего-о? – взревел уже Андрей и вдруг, ухватил Тихоныча за шиворот, перевалил его через забор и поволок к стройке. – Я т-те счас покажу. Где я скосил? Ну? Найдёшь косину, я тебе сам сотенную выложу. Курятник я делал, где здесь косина? Ну?
Тихоныч сопел, отругивался, но осмотрел всё очень внимательно, а курятник чуть ли не обнюхал.
– Сам, говоришь, делал? – наконец внятно спросил он.
– С братом, – уже спокойно ответил Андрей, – и с ним, – показал он кивком на кольку.
– Угу, – кивнул Тихоныч. – А брат где?
Колька заржал. Засмеялся и Эркин, и потому Андрей ответил весело:
– А во стоит, глаза разуй.
– Ага, ясненько, – глубокомысленно заключил Тихоныч. – А придумал кто?
– А по книге, – весело ответил Колька.
– Там же чертежи есть, – как о само собой разумеющемся добил Андрей.
– Могёшь, значитца, – пробормотал Тихоныч.
Он ещё покивал, пожевал губами, оглядел разбросанный инструмент и раскрытый ящик.
– И струмент твой, значитца.
– А чей же ещё? – гордо ответил Андрей.
– Ну да, ну, оно, конечно, – Тихоныч быстро искоса оглядел Андрея и Эркина. – Ты, парень, тоже на заводе?
– В автокомбинате, в цеху, – Андрей, чувствуя, что спор уже решён и мастерство его признано, отвечал небрежно, даже чуть свысока.
– И много зашибаешь? – с плохо скрытым подвохом спросил Тихоныч.
– Сколько есть, всё моё, – хохотнул Андрей.
– Плюнь и разотри, – убеждённо сказал Тихоныч. – Брось и ко мне в бригаду давай. И брата бери.
Андрей вылупил на него глаза в непритворном изумлении.
– Ты что, дядя, с перепою? Кто ж работу бросает?
– Да мы с тобой, знаешь, сколько зашибать будем?! – воодушевился Тихоныч. – Да…
– И кто ж по пятьсот рублей за крольчатник платить будет? – спросил Эркин. – Много таких?
Колька от смеха не устоял на ногах и сел на бревно. С удовольствием ржал и Андрей, грохотал басом сосед.
– Ладно, – дал им отсмеяться Эркин. – Мы работаем или как? – и быстро через плечо оглянулся, проверяя, как там Женя?
– Работаем, браток, – сразу ответил Андрей.
Колька кивнул и встал на своё место. Тихоныч хотел что-то сказать, потоптался, но только махнул рукой и ушёл. Незаметно ушли в сад и Эсфирь с Женей. Сосед постоял, глядя на их работу.
– Коль, ты книгу эту, ну, про курей, где брал?
– В библиотеке, Куприяныч, – ответил Колька, не отрываясь от работы.
– Угу, дашь мне её потом. Лады?
– Я сдал её уже. А про кроликов могу.
– Успеются кролики, – хмыкнул Куприяныч. – Ну, бог в помощь вам.
– Спасибо… на добром… слове… – раздельно ответил Колька, поднимая на пару с Эркином щит настила, чтобы Андрей вставил и закрепил его.
Убедившись, что варенье не пострадало, Женя тихо сказала:
– Я даже испугалась. Эркин ведь горячий такой. И сильный…
Эсфирь улыбнулась.
– Да, я видела. Взял Тихоныча за плечо, так тот сразу книзу осел.
Колобок и Алиса, увлечённо игравшие рядом с Семёном в шашки, даже ничего не заметили. А Семён, только посмотрел на Эсфирь и, когда та успокаивающе кивнула ему, снова повернулся к малышам.
Оставив горячее варенье остывать, Эсфирь и Женя занялись новой порцией. Обед сегодня планировался холодным, что в такую жару даже лучше, и потому был приготовлен заранее и ждал своего часа в холодной нетопленной печи.
Дав малышам дважды сразиться с переменным успехом, Семён отправил их побегать и поиграть во что другое. Эсфирь сразу подошла к нему.
– Поспишь, Сёма? Уложить тебя?
Семён нехотя кивнул и смущённо признался:
– Устал сидеть. Кольку позови, не берись сама.
Крутившаяся рядом Алиса сразу предложила:
– Я! Я позову!
И, не дожидаясь ответа, бросилась во двор.
– Дядь Коль! – зазвенел её голосок. – Тебя дядя Семён зовёт.
Колька сразу опустил доску.
– Случилось чего? – но спрашивая, он уже шёл в сад.
Разумеется, Андрей и Эркин последовали за ним.
– Он лечь хочет, – объясняла на бегу Алиса.
Но Колька уже сам сообразил, ничего страшного не произошло. Так, какой тут рычаг? Ага, ясно. Приподнять и опустить спинку с изголовьем, приподнять и закрепить изножье. Вот и было кресло, а стал лежак.
– Удобно, Сём?
– Ага, спасибо.
Семён успокаивающе улыбнулся ему и закрыл глаза. Эсфирь поправила ему подушку.
– Отдохни, конечно, Сёма.
Эркин поправил огонь под тазом и встал.
– Вот так, женя, большой жар ведь не нужен, да?
– Да, спасибо, Эркин.
Женя, откровенно любуясь, оглядела его.
– Как закончим, так и пообедаем, мама Фира, – мотнул головой Колька, отвечая на шёпот Эсфирь. – Мелюзгу только если…
– Не-а! – сразу завопила Алиса. – Мы со всеми!
– Ты чего орёшь? – дёрнул её за косичку Андрей.
– Мы со всеми, – повторила уже тише Алиса. – Верно, Колобок?
– Ага, – сразу согласился тот. – Ага, Коля, да?
Эсфирь и Женя переглянулись и вздохнули: надо бы детей покормить отдельно, хотя бы Колобка, но… но уж ладно.
– Тогда терпи, – строго сказала Женя. – И не приставай.
– А шашки в дом унесите, а то растеряете – распорядилась Эсфирь, возвращаясь к варенью.
Когда они шли к стройке, Колька крепко хлопнул Андрея по плечу.
– Ну, спасибо, браток, ну, нет слов.
– И не надо, – улыбнулся Андрей.
Эркин задумчиво кивнул.
Солнце пекло всё сильнее, куры затихли, забились в тенистые уголки. Колобок и Алиса, сидя на ступеньках крыльца, играли в «ласточкин хвостик». Эсфирь снова подошла к Семёну.
– Сёма, тебе не печёт? Может, лучше в дом?
– Да нет, мама Фира, – улыбнулся Семён. – Я ж в тени. И ветерок здесь.
Его лицо влажно блестело от пота, намокшие волосы прилипли ко лбу. Эсфирь молча смотрела на него, и Семён, протянув правую руку, мягко погладил её запястье беспалой ладонью.
– Всё в порядке, мама Фира. Правда.
И, когда она отошла, прикрыл глаза. Что ему это солнце после того, обжигающе яркого и холодного, дробящегося в льдах, делавшего лица не загорелыми, а обугленными, только белые круги вокруг глаз от защитных очков. Горный отряд, настенники, хранители перевалов. Да, лётчиком он не стал, не получилось, но всё равно солнце над облаками он видел. И звёзды. И такая тишина, что каждый шаг слышен на километры. И потому арбалеты и луки – спасибо парням с Великой Равнины – вместо автоматов. И ножи с ледорубами для рукопашных. И если сорвался, то падай молча, не выдавай остальных криком. И они молчали, ни один не крикнул, ни разу…
Семён сглотнул вставший вдруг в горле комок. Ничего, он жив и… и это главное.
Стройка крольчатника и варка варенья закончились почти одновременно. И Семён проснулся. Хотя кто бы и спал после ликующего свиста Андрея и Кольки и восторженного визга Алисы и Колобка.
– Боже мой, – вздохнула Эсфирь, когда они с Женей осмотрели крольчатник. – Это ж на сколько пар? У нас же и денег столько нет.
– Пустяки, мама Фира, – бодро ответил Колька. – На две пары наберём, а дальше они сами… расплодятся.
– Точно, – согласился Андрей. – Кролики – они такие. Алиска, как залезешь, я тебя там и закрою.
Алиса, уже почти забравшаяся на второй ярус, обернулась, а Женя улыбнулась.
– Правильно, будешь там жить.
– Дядя Анд'юха, – Колобок дёрнул Андрея за штаны. – Ей т'авку давать, да?
– Точно! – заржал Андрей. – Не видать тебе, племяшка, теперь тортиков!
– Фигушки! – спрыгнула вниз Алиса.
Ржал взахлёб Колька, смеялись Эсфирь и Женя. Алиса, поглядев вокруг, решила, что лучше тоже рассмеяться, но, когда все вышли и вообще вроде забыли о ней, тихо позвала Эркина.
– Эрик…
– Да, – сразу обернулся он к ней.
Она потянула его за руку и, когда он наклонился, обняла его за шею и зашептала на ухо.
– Ты же не дал бы посадить меня в клетку, да, Эрик?
– Никогда, – так же тихо ответил Эркин.
Алиса по-прежнему держалась за его шею, и, выпрямляясь, он взял её на руки, даже не подумав, что он без рубашки и она в одних трусиках, и кожа к коже, как… нет, у него даже не ворохнулся прежний страх.
В саду Андрей предложил продегустировать варенье. Всего две банки – и он распробует. Он бы и дальше дразнил Женю, но Эркин, ссадив на землю Алису, Взял Андрея и взвалил его, как мешок, себе на плечо.
– Кольк, у тебя бочка с водой где?
– В огороде, – еле выговорил сквозь смех Колька.
– Пойду, макну.
Алиса и Колобок в полном восторге прыгали вокруг, визжа так, что Семён гаркнул:
– Отставить! Кур перепугаете.
До бочки дело не дошло, но умывались долго, шумно и весело. Эсфирь и Женя были заняты обедом, поэтому Колобка умывал Колька, А Алису – Эркин. Андрей и тут предлагал свои услуги, дескать, уж он-то вымоет и отмоет, но его отправили помочь с переноской стола, так как обедать решили в саду. И не душно, и Семён будет со всеми.
Колька снова сделал лежак креслом, высоким, чтобы Семён был вровень с остальными, поставили и накрыли стол и, наконец, сели. Эркин, Андрей и Колька уже в рубашках, Колобка и Алису не только умыли, но и переодели, Эсфирь и Женя тоже привели себя в порядок.
На обед были окрошка молодая варёная картошка с холодным варёным языком.
– А это что? – удивился Колька, разглядывая серые ломтики.
– Это язык, – объяснила Женя.
– Не мой, – тут же прибавил Андрей. – Мой при мне.
– Это-то понятно, – рассмеялся Колька.
– Твой длиннее, – согласился Эркин.
Семён покрутил головой.
– Однако шикуем. Он же дорогой, женя.
– Зато без костей, – улыбнулась Женя. – Никаких отходов.
И пили чай с «молодым» свежесваренным вареньем.
О покосе заговорил Эркин.
– И далеко твой луг?
– Не очень. Затемно выйдем, вовремя дойдём.
– Ага, – кивнул Эркин. – Коса-то у тебя есть?
– Две косы, – поправил Андрей, подкладывая себе варенья.
– А ты умеешь? – удивился Эркин.
– Не боись, – кратко ответил Андрей.
– Будут, – так же коротко, – подвёл черту Колька.
Больше о этом говорить не стали. Будет – так будет, а если и что, то на неделе обговорить всегда можно.
После обеда Эсфирь унесла Колобка спать. Он что-то недовольно гудел, но глаза у него ещё за столом закрылись.
– Маленькие дети обязательно после обеда спят, – елейным голосом сказала Алиса.
– Верно, племяшка, – ухмыльнулся Андрей. – Давай сейчас постелем тебе, а я песенку спою.
– Фигушки! Я большая! – Алиса быстренько соскочила с табуретки и перебежала за спину Эркина. – И поёт пусть Эрик. Он поёт, а ты орёшь по-дурацки и песни у тебя дурацкие.
Тут Андрей обиделся всерьёз, покраснел, надулся… но Эркин, мягко хлопнув его по плечу, встал.
– Давай со столом поможем.
Алисе он ничего не сказал, даже не посмотрел на неё, но она поняла, что получилось нехорошо, и, недовольно хмурясь, оглянулась на маму. Но мама её тоже в упор не замечает, и дядя Семён не смотрит, и дядя Коля… ну, почему взрослые всегда заодно? Теперь придётся просить прощения. Из-за чего – непонятно, но придётся. И, когда все встали и началась суматоха с посудой, попробовала дёрнуть Андрея за рукав, но опять не заметил, даже не посмотрел.
– Сёма, – предложил Колька. – Давай в дом, а то жарко уж очень.
– Да, – кивнул Семён. – Давай, Коль.
И уже Колька, подражая Эркину, посадил Семёна и поднял его на себе, понёс в дом. Эсфирь придержала дверь.
В доме было после сада полутемно и прохладно. Эсфирь как-то незаметно успела проветрить горницу и перестелить Семёну. Колька уложил брата, укрыл одеялом. Они были вдвоём, и Семён зашептал:
– Коль, с деньгами-то… неудобно.
– Они не возьмут, – так же тихо ответил Колька. – И не думай.
– Неудобно, – повторил Семён. – Ты поговори всё-таки. Помочь помочью, а всё-таки… ну, не сейчас, потом… или фруктами там, ягодами… хоть как-то…
– Потом, – неохотно согласился Колька. – Отдохнёшь?
– Да, задёрни меня, посплю.
И, когда Колька, задёрнув занавеску, ушёл, Семён вздохнул. Болела голова – видно всё-таки перегрелся – и кружилась, как после контузии. Но это всё пустяки. Да, каждый день не получится, конечно, Колька же работает, не Маме Фире его таскать, но раз в неделю – он знает – будет у него… прогулка.
Эсфирь с Женей разлили остывшее варенье по банкам. И четыре из них – как Эсфирь не настаивала, чтобы Женя взяла половину – составили в корзинку, переложив газетой, чтобы не побились. А корзину завтра занесёт…
– Да ладно вам…
– Нет уж, нет уж…
– Из-за корзинки гонять…
– На покос пойдём, тогда и занесу, – решил Эркин. – Колька, неделю обойдёшься?
– А то нет, – фыркнул Колька.
Женя, сразу сообразив, горячо поддержала Эркина, и Эсфирь отступила.
Попрощались, ещё раз полюбовались постройкой и ушли.
Корзинку с вареньем нёс Эркин: Андрею варенье доверять рискованно, к тому же у него ящик с инструментом. Али са шла рядом с Женей, держась за её руку. Её до сих пор и не отругали, и не простили, так что совсем непонятно. Но неприятно. Всё было так хорошо, а почему-то стало плохо.
– Андрей, – заговорил вдруг Эркин, – а что такое… сябры? Ну, этот, Куприяныч, нас так назвал.
– Ну-ну, – Андрей задумчиво пожевал губу. – Ну, я думаю, вроде… Там, – он кивком головы указал куда-то в сторону, – там говорили: кореша. Это друзья, нет, больше, чем друзья, говорили: жрут вместе, значит, во всём доверяются, ещё… земляки, земели…
– Земляк? Это я знаю, – кивнул Эркин. – Я понял, Андрей, – улыбнулся, – догадался.