Текст книги "Аналогичный мир - 4 (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 64 страниц)

Джонатан и Фредди оглядели словно сошедшего с картинки в каталоге – узнав о выставке, Джонатан купил пару старых каталогов, и они их полистали, чтобы не оказаться совсем уж лохами – и казавшегося незнакомым Вьюна.

– Класс! – вполне искренне сказал Джонатан.

Бетси улыбнулась.

– Кровь, конечно, важна, но выращен он, признаю, образцово. Давайте девку.

Роб, стоявший всё время у двери в фургончик, обхватил Лохматку поперёк живота – до этого он подкармливал её обрывками лепёшки, чтоб потом не гоняться – и влез в фургончик. Роланд отстегнул удерживавшие Вьюна ремни, тот мгновенно сам спрыгнул со стола и вылетел наружу. Роланд взял у сына Лохматку и поставил её на стол.

– Ага! Чуть длинновата, но для суки даже полезно. Пристёгивай. Зубы, детка. Отлично. Прикус, комплект, хоть одну крысу взяла?

– Да, мисси. Двух я сам видел, а так-то они вдвоём, мисси.

– Джонатан, на травлю их пока не выставляйте. Молоды. И время просрочат, и всякие осложнения могут быть. Ещё одну течку пропустите, и я ей подберу подходящего. Кобеля тоже через год проверим. А потом можем и в паре их посмотреть.

«Ого! – мысленно восхитился Фредди, – Тоже не на ход, а на игру вперёд смотрит. Вот это бабец! Ещё б ей кольт, и Энди Лайтнин (lightning – молния) отдыхает». И тут же, перехватив улыбчивый взгляд Джонатана, понял, что тот тоже вспомнил легендарную знаменитость Аризоны, женщину-ковбоя, что ни шерифу, ни чёрту спуску не давала.

Джонатан продолжал расспрашивать и слушать, а Фредди незаметно ушёл предупредить Мамми, что гостью будут угощать, от кофе со сливками и свежими лепёшками она точно не откажется, и подготовить всё в их домике для беседы уже за столом.

Сделав Лохматку и убрав в фургончике – всю состриженную шерсть Роб заботливо собрал и куда-то унёс, – Бетси согласилась выпить кофе. А то ей ещё ехать и ехать. Ещё трёх собак надо сегодня сделать. Но сначала документы.

– Щенячки у вас?

Все документы, включая родословную Монти, а, значит, и карточки Вьюна и Лохматки со сложными заумными именами хранились у Джонатана в сейфе. Заранее их достать они как-то не сообразили, и Фредди занимал Бется их каталогами, пока Джонатан доставал документы. Бланки родословных были у неё с собой, и всё оформили быстро и чётко.

– Держите. Всё в порядке.

– Благодарю. Кофе?

Она улыбнулась.

– Да, две чашечки, и я поеду.

За столом продолжился тот же разговор. К удивлению Фредди, Бетси разбиралась и в лошадях. Не так уж чтобы и очень, не и не по-женски, а всерьёз.

– Держу для тренинга, – объяснила Бетси. – У меня ещё фоксхаунды, четыре своры, спроса на них сейчас нет, но я не теряю надежды. Тем более, говорят, что видели оленей. Не у вас, севернее.

Джонатан и Фредди невольно переглянулись, и Фредди кивнул. Конечно, надо ставить соляную подкормку и, пожалуй, пару брикетов сена. И прикупить северный клин, пока это федеральные земли.

Выпив ровно две чашки и похвалив сливки, Бетси Кармайкл попрощалась и уехала. Вьюн и Лохматка с лаем проводили её до поворота.

* * *

Дожди всё чаще перемежались мокрым снегом, было холодно и ветрено. Парни запасались тёплой одеждой, с невольной тревогой ожидая приближения русской зимы, о которой столько слышали и читали. Пока было терпимо и похоже на привычную зиму в Алабаме, но ведь только октябрь заканчивается, а самые морозы ещё впереди. Работа, школа, всякие бытовые мелочи, устоявшаяся или, как говорит Пафнутьич, а за ним повторяют Джо с Джимом, устаканившаяся жизнь. И беды, и горести теперь у каждого свои, и радости тоже. Нет, общая, одна на всех радость, что выжили и уехали, это – да. Но это уже было, а надо дальше жить.

Школа оказалась сложной, но Андрей боялся хедшего. Пока он не только справлялся, но даже время на Райтера оставалось. У Колюни погемногу восстанавливались функции, он уже сам пересаживался из кровати в кресло и обратно и даже грозился обогнать Серёгу из третьей палаты. Андрей подозревал, что о тайных гонках в креслах по ночным коридорам, которые устраивали те, кто покрепче из спинальников, врачи знают, Иван-то Дормидонтович точно, но помалкивал, помогая Колюне освоить маршрут, чтоб тот мог ездить сам, не налетая на стены. Маманя Колюни ахала, что он поубивается и покалечится, но не мешала и тоже никому не говорила.

Майкл и Мария решили пожениться. А что, с лета он к ней ходит, часто остаётся на ночь, всё у них хорошо. Отчего ж и нет. И Егоровна успокоится, а то всё переживает, что упустит Мария своё счастье. Не девчонка до войны, чтоб ждать да перебирать. Это тогда парней да мужиков в избытке было, а сейчас-то, после такой войны… И Михаил чем плох? При деле, заработки неплохие, не пьёт, не гуляет. Да и под масть они друг другу. Об этом тоже хочешь, не хочешь, а думать надо.

– Ну, как ты? – Мария потёрлась подбородком о плечо Майкла.

Они лежали рядом, отдыхая и слушая шум ветра за коном.

– Хорошо, – вздохнул Майкл, потягиваясь так, чтобы проехаться боком по груди и животу Марии. – Или ты о чём? О свадьбе?

Мария тихонько засмеялась.

– И об этом тоже.

– Давай, – легко согласился Майкл. – А чего ж нет?

– А жить мы где будем?

– А что, – удивился Майкл, – здесь нельзя? Ну, так снимем. Вон как Крис, тьфу, Кир с Люсей.

– Почему нельзя, – Мария говорила шёпотом, касаясь губами уха Майкла. – Егоровна не сгонит. Не тесно нам будет?

– Кровать поменяем, конечно, – сразу решил Майкл. – Да в чём проблема? В свадьбе? Так Крис когда женился, всем госпиталем гуляли. А здесь-то… трактир снимем. Или в Царьград поедем, в ресторан какой получше. Денег хватит.

– Прожрать да пропить любые деньги можно, – возразила Мария. – А потом как жить? И венчаться будем?

– А как хочешь, – у Майкла всё получалось легко и просто. – Госпитальный поп и обвенчает. Он и крестил нас всех.

– А я некрещёная, – вздохнула Мария.

– А мы об этом и говорить никому не будем. Отец Александр не придирчивый.

– Всё-то у тебя легко, – засмеялась Мария.

– А чего ж нет? – Майкл повернулся набок лицом к ней, чуть звякнув пружинами. – Ты-то как? Хочешь за меня?

– Хочу, – выдохнула Мария.

– И я хочу. Уживёмся.

– Уживёмся, – согласилась Мария, целуя его в угол рта и возле уха, губами ущипнула за мочку.

Майкл тихо, не разжимая губ, рассмеялся и мягким нажимом сдвинул её под себя.

– Так уживёмся? – повторил он с весёлой угрозой.

– А чего ж нет, – с той же интонацией ответила Мария, впуская его.

Эд застал у своей вдовушки её прежнего хахаля, набил обеим морды, аккуратно, конечно, чтобы ни синяков, ни прочих доказательств, забрал свои вещи и переселился к парням в трактирные номера. Вдовушка потом то у госпитальных ворот, то у школы его ловила, поговорить хотела, но Эд держал характер и пальцем её не тронул, но говорить наотрез отказался.

Крис закончил все работы в саду и теперь в любую минуту, свободную от школьных заданий и работы по дому, изучал анатомический атлас. Аристов давно ещё как-то сказал, что без латыни медика нет, и он теперь старательно зубрил латинские названия костей, мышц и органов. Люся даже ходила к Жарикову узнать, не надорвётся ли Кирочка от такой гонки. В школе два языка да другие предметы, а тут ещё и латынь. Иван Дормидонтович успокоил её, что всё будет в порядке, и научил, как помогать. Теперь по вечерам Люся проверяла Криса, как он выучил. За ошибки и удачи расплачивались, целуя друг друга. Иногда к ним «на огонёк» заходил кто-то из парней, но это учёбе не мешало. И всему остальному тоже.

Поездки в Царьград отнимали время, но приносили успокоение, и Ден не жалел ни времени, ни денег. Кружение по улицам, разглядывание витрин и прохожих… пока поиски оставались безуспешными, но… но находит только тот, кто ищет. Главное – не отступать. И не терять надежду. Ему удалось выжить там, где выжить нельзя, он не помнит, попытки вспомнить вызывают боль и обморок, он и не пытается, незачем, главное он знает. Да, до всего, раньше, даже мальцом не был, ещё раньше, да, была другая жизнь, да, его предал, продал, самый близкий человек, женщина… а конкретно… нет, не надо, а то опять боли до обморока. Но он выжил, победил тогда, победит и сейчас. Ему нечего ни стыдиться, ни скрывать. А вот это уже брехня – остановил он сам себя. Себе-то не ври. Есть, есть ещё что-то, он не знает, нет, опять брехня, знает, но боится вспомнить. Это одно. То, что надо скрывать. А второе – то, чего надо стыдиться. Это он знает и помнит. Но избавиться не может. Пока он себя держит, но на сколько его хватит? И что тогда? Хорошо элам, им всегда хорошо, они… норма. И джи, которые сделаны, как Майкл. Джи как джи, а встретил Марию и не хуже любого эла оказался. И Джо с Джимом вовсю крутят с местными девчонками, ходят на танцы. А он… а ему видеть эти бабские рожи противно. Мужики, правда, не лучше. Ни одного симпатичного. Смотреть можно, даже разговаривать, но, чтобы сердце захватило… такого ни одного не встретил. И чего Андрей к доктору Ване, Ивану Дормидонтовичу, липнет? Неужели не видит, что ни хрена не отломится, что доктор – не гей, не би и даже не интересуется. Безответная любовь, х-ха! Не можешь добиться, так отвали и не засти. А этот придурок втюрился по уши. Нет, не любви не надо, так, симпатию, чтоб противно не было.

* * *

Письмо Бурлакова было вполне обычным «семейным» письмом. Даже Андрей, внимательно выслушавший чтение Жени, а потом сам дважды перечитавший его, не нашёл, к чему придраться. Письмо было обращено ко всем сразу, и ответ писали тоже совместно. И подписались все. И всё хорошо. А Эркин почему-то третий день ходит какой-то… слишком сосредоточенный.

– Эркин, – Женя пододвинула к нему вазочку с конфетами. – Что-то случилось?

Он угрюмо молчал, глядя в чашку.

– Ну же, ёжик, убери колючки.

Она протянула руку и погладила его по плечу. Он, как всегда, перехватил её руку, поцеловал в ладонь, но лицо его оставалось хмурым.

– Я… я сам ещё не понимаю, Женя. Но… но что-то здесь не так.

– Где? На работе?

– Да нет, Женя, – он даже досадливо мотнул головой. – Там всё нормально.

– А в школе?

Он невольно улыбнулся.

– Там всё хорошо. Нет, Женя.

– Тогда что? – и догадалась. – Это ты из-за письма? А что такого, Эркин? Нормальное письмо.

Эркин тоскливо вздохнул в ответ и уткнулся в чашку с чаем. Женя с улыбкой ещё раз погладила его по плечу и встала, собирая посуду. Эркин залпом допил свой чай, отдал чашку Жене и ушёл в ванную.

И уже когда они лежали в постели и Женя, как всегда, обнимала его, она шепнула:

– Всё будет хорошо.

– Да, – вздохнул он, прижимая к себе её ладонь. – Прости, Женя.

– За что, ёжик мой? – она поцеловала его возле уха. – Спи, милый.

Он послушно расслабил мышцы. Но засыпая, он уже знал, что придётся ехать в Царьград к Бурлакову. И откладывать нельзя. А это отпрашиваться надо. Неловко, конечно, только из отпуска и отгул. А если не отпустит старшой, тогда что? Ох, тогда совсем плохо.

Но его отпустили. Выслушав его просьбу и не слишком внятные объяснения, Медведев внимательно оглядел его и вдруг спросил?

– А в Царьграде куда?

– В Комитет, – нехотя ответил Эркин, не желая до последнего называть Бурлакова.

– Правильно, – кивнул слушавший их разговор Саныч. – Это ты верно придумал. Бумаги все только захвати. А копии и там сделать сможешь.

Эркин недоумевающе посмотрел на него и кивнул. Сейчас он ни с кем и ни о чём не спорил, лишь бы отпустили. А что слово Саныча имеет вес, он давно заметил.

Но… обошлось. И дальше Эркин действовал уже уверенно.

Вечером, как всегда перед школой, пришёл Андрей, на этой неделе их смены совпадали. Он тоже заметил, что с Эркином что-то не то, но ни о чём не спрашивал. Сидели, учили на завтра уроки, ужинали, снова учили. Всё, как всегда. И только когда они втроём – Алиса уже спала – сели за вечерний чай, Эркин счёл момент подходящим.

– Женя, Андрей, – прервал он начавшийся было о каких-то хозяйственных пустяках разговор, – я еду в Царьград.

Женя удивлённо ойкнула, а Андрей очень спокойно и деловито спросил:

– И когда?

– В пятницу. С понедельника я отпросился, а во вторник во вторую, как раз успею.

Андрей кивнул.

– Две школы пропустишь?

– Зачем, только субботу, – Эркин твёрдо смотрел ему в глаза. – Ты же успел.

– Логично, – согласился Андрей и закончил по-английски: – И даже резонно.

Женя улыбнулась, но глаза её оставались серьёзными и даже встревоженными.

– Прямо с работы поедешь?

– «Кукушка» в пять, – ответил Эркин. – Я даже Алису из школы заберу.

– Нет, – сразу решила Женя. – Не надо. Придёшь, спокойно поешь и поедешь.

– Я тебе адреса напишу, – по-прежнему спокойно сказал Андрей. – И как проехать, чтоб не плутать лишнего.

– Спасибо, – Эркин допил чай и встал. – Я пойду, Женя, на вторник всё сделаю. Ты не жди меня, ложись, – и вышел, мимоходом хлопнув Андрея по плечу.

Когда вдалеке хлопнула дверь маленькой комнаты, Андрей вопросительно посмотрел на Женю.

– С чего это ему понадобилось?

– Ты в Царьград ездил, – неожиданно для самой себя сердито спросила женя, – у кого-нибудь спрашивался?! Ну, а он что? Не свободный, что ли?

– Опять резонно, – пробормотал по-английски Андрей и встал. – Ладно. Спокойной ночи, Женя.

– Спокойной ночи, Андрюша, – ответила Женя, уже жалея о своей вспышке.

Конечно, Андрей переживает за Эркина, но… но если Эркин что решил, то его уже не своротить. И не скажет ничего, пока сам не решит сказать. Она вздохнула и взялась за посуду.

Когда Андрей вошёл в комнату, Эркин сидел за столом, сосредоточенно разбираясь в упражнения по русскому.

– Не мешаю тебе? – спросил он, не оборачиваясь.

– Учи, я читать буду, – ответил Андрей и подошёл к книжному шкафу.

Пополняется потихоньку – отметил он с удовлетворением – уже и выбор есть. И на той квартире собирается. Что ж, возьмём библиотечную. «Отверженные». Он её уже дважды прослушал. По-английски от Старика и от Вальки-Валета по-русски. Неплохие «романы тискали» в бараках, хотя и дряни, понятно, что, как и везде, хватало. А теперь и почитаем. И посмотри кто, чего и как переврал при пересказе.

Андрей включил торшер и лёг на диван, раскрыл толстую умеренно затрёпанную и оттого пухлую книгу на заложенном месте. Но, читая, думал о своём. Упрям братик, ведь в самом деле поедет. Нет, запрещать – и в голове такого нет, но зачем? Что к профессору, это понятно, но какие-такие дела у Эркина с профессором? И ведь не скажет. И впрямую не спросишь. Сам тогда сказал; «Не спрашивай», – и Эркин не спрашивает, ни о чём. Значит, и ему надо молчать.

Эркин чувствовал напряжённое молчание Андрея, понимал его обиду, ему-то Бурлаков родной, но так же уверенно знал, что ничего ни говорить, ни объяснять он не должен. И не может. Вот вернётся, тогда и поговорим. Но это, как у него разговор с Бурлаковым пойдёт. Вот чёрт, сам толком не знает, чего ему добиваться. Обижать Бурлакова не хочется, тот же не виноват, что так сложилось. Но и ему халявного отцовства через силу и презрение не надо. А чего надо? Чтоб Андрей в Загорье остался. Во! Пообещает Бурлаков не забирать Андрея, и всё, и больше ему ничего от профессора и не надо. Это он Бурлакову и объяснит. А вот что ему Бурлаков ответит… это уже совсем другое дело. Но это не ему решать, а, значит, и думать об этом нечего. Эркин перечитал упражнение, закрыл тетрадь и обернулся.

Андрей опустил книгу на грудь, улыбнулся.

– Написать адреса?

– Да, давай сейчас, а то потом недосуг будет.

Андрей легко встал и подошёл к столу. В принципе, адреса и Комитета, и домашний Бурлакова Эркин знал, но он молча смотрел, как Андрей пишет и даже схему рисует.

– А от Комитета к нему домой пешком шли, – Андре смущённо взъерошил себе волосы на затылке. – Дворами, да ещё темно было, не запомнил. Ничего?

– Ничего, – кивнул Эркин. – До Комитета доберусь, а там уже неважно.

– Домой он тебя сам отведёт, – уверенно заявил Андрей.

Эркин в этом был далеко не уверен, но промолчал. Исписанный андреем лист он бережно убрал и снова сел за уроки. Андрей посмотрел на его склонённую над книжкой голову и вернулся к дивану.

Так, в сосредоточенном молчании они досидели до полуночи.

Когда Эркин вошёл в спальню, Женя, лёжа в кровати, листала журнал мод. Эркин привычно сбросил халат на пуф и лёг. Женя отложила журнал и повернулась к нему.

– Устал, милый? Спим?

– Д-да, – как-то неуверенно ответил он.

Женя обняла его.

– Всё будет хорошо, Эркин. Ну, что с тобой? Ты замечательно придумал. Конечно, поезжай. Увидишь Царьград… и вообще.

– Мг-м, – согласился Эркин, успокоенный не столько её словами, как тоном, и… раз Женя сказала, что всё правильно, значит, так оно и есть.

Он вздохнул, засыпая и уже во сне мягко прижимаясь к Жене. Тут так тепло, мягко, безопасно, ну, чего его несёт, как говорят, искать приключений на свою задницу. Но ведь надо, надо, надо…

И весь четверг в нём жило то же «надо». Может, поэтому и работа, и школа шли как-то мимо него, хотя он всё видел, слышал и понимал, и ошибок не делал. И даже заметил, что Манефа то и дело поглядывает на Андрея и даже почти улыбается.

И невольно улыбнулся сам. Ловок Андрей, по-мастерски уже работает: вроде ничего такого, а девка оттаивает, глядишь, и в самом деле всё у него получится. Если б только это не на спор было, а всерьёз… Но Андрей взрослый, пусть сам думает.

После школы Андрей пошёл к себе, Тим был в другой смене, и Эркин шёл домой один. Под бурками скрипел снег, мелкие редкие снежинки кружились в воздухе, и слегка пощипывало холодом щёки. Но Эркин то ли уже привык, то ли помнил, каково бывает в настоящие холода, и ему даже нравилось. А самое хорошее – это то, что Хэллоуин прошёл, никто и не заметил. Сам сообразил, только увидев на календаре дату: первое ноября. Сообразил и промолчал. Раз Женя забыла, то не ему напоминать. И если бы не Бурлаков, всё было бы хорошо и даже отлично. Но ничего. Съездит, уладит… чем бы не кончилось, всё лучше этой неопределённости. Ну, какой он Бурлакову сын? Грузчик, индеец, раб, да ещё и спальник. Только позорит. Так что, всё он решил правильно и теперь только надо сделать как решено.

А в пятницу снегопад усилился, рабочий двор не успевали чистить, контейнеры застревали в быстро растущих сугробах, а эти чёртовы дурынды опять не тряхни, не толкни и под снегом не держи. К обеду все вымотались, охрипли от ругани и на обед шли злые как никогда. И когда Ряха чего-то там вякнул, его заткнули с небывалой яростью. Так что Эркин про себя порадовался, что успел договориться с бригадиром раньше, сегодня могли бы и не отпустить.

После обеда продолжалась та же «непруха», но Эркин то ли привык, то ли думал уже о другом и уже ни на что не обращал внимания. Да и… хуже приходилось, чего уж там.

Когда затрещал звонок, Медведев устало кивнул: «Шабашим, мужики». Эркин всё-таки докатил и впихнул в вагон свой контейнер, где его взялась крепить уже другая бригада, и пошёл в бытовку.

Он решил не обтираться: лучше дома вымоется в душе, и, быстро переодевшись, ушёл. Остальные ещё, уже вяло без прежнего запала переругиваясь, собирали вещи, А Эркин уже попрощался и дверь за собой закрыл. Его проводили шутками и подначками насчёт цареградской гульбы со столичными «щучками».

Снега уже не было, но небо затягивали низкие тёмно-серые тучи, и Эркин, проверяя себя, посмотрел на часы. Нет, всё правильно, он успевает, просто темнеет теперь рано, зима уже.

Дома он быстро вымылся и переоделся. Андрей ему столько раз рассказывал о своей поездке, что Эркин хорошо, как ему казалось, представлял, что понадобится в поезде и в Царьграде. Женя выложила всё необходимое на кровать, и Эркин уложил в портфель спортивный костюм, три смены трусов, пакетик с мылом и полотенцем. Женя, оказывается, мыльницу ему купила, специальную дорожную, коробочкой. Ещё носки. Стирать негде и некогда будет, так что тоже три пары. Всё, пожалуй.

Закрыв портфель, он вынес его в прихожую и поставил у вешалки. Теперь пообедать.

Ел он быстро и сосредоточенно, особенно не вдаваясь во вкус. Не до того. Поев, вымыл и убрал посуду, взял и заложил в портфель приготовленный Женей свёрток с едой в дорогу, оделся и, уже стоя в дверях, огляделся, будто прощаясь. Глупости, конечно, он вернётся, и всё пойдёт по-прежнему… нет, не всё. Но он должен это сделать. Значит, сделает.

Андрею хотелось проводить Эркина, но – как назло – под самый конец смены подвалила работа, и, если сегодня не сделать, то придётся выходить в субботу. Ну и… всё ясно-понятно, и не трепыхнёшься. Чертыхнувшись, Андрей побежал в инструменталку.

– В темпе давай, – крикнул ему в спину Василий.

А уж если Василий подгонять стал, значит, дело серьёзней некуда. Так что проводы накрылись медным тазом. И за Алиской он, похоже, тоже не успеет. Вот непруха-невезуха! Но о чём же Эркин собрался с профессором разговаривать? Какие-такие дела у них? Брат у него с характером, пока сам не скажет, ни хрена ты из него не вытащишь. Пробовали, знаем. Так ведь и отец… тоже помним. Вот кремень с кремнем и столкнутся, ох, и полетят искры во все стороны. Ругать-то им, вроде, не из-за чего, он тогда отцу всё объяснил, должен был понять, профессор всё-таки. И на свадьбе всё прошло лучше и не надо. Чтобы Эркин решил чего-то попросить… так это и в письме можно, или до Святок подождать, нет ничего срочного.

Все эти мысли и рассуждения не мешали ему работать, внимательно наблюдая за Василием и другими мастерами. Учёба вприглядку – тоже учёба.

Закончили поздно. Чуть ли не двойную смену отпахали.

– Старшой, сверхурочные будут?

– Будут, когда сделаем.

– Так сделали же уже.

– Дурак, пока наряд не закрыли, не считается.

– А ч-чёрт! Андрюха, держи.

– Митроха, мать твою, не мельтеши!

Усталость уже ощутимо давала себя знать, но Андрей пока держался. Даже побалагурил в бытовке, пока переодевались. А на улице понял, что до дома он ещё добредёт, а на разговор сил не хватит. А завтра школа, хорошо, что уроки сделаны, или нет? Чёрт, ах в голове всё путается.

Он ещё думал, а ноги, как сами по себе, несли его по нужному маршруту. Перед школой он ночует у Эркина. И никак иначе.

– Здравствуй, – сказал ему кто-то.

– Здравствуй, – машинально ответил он, бездумно разминувшись с чёрной словно бесплотной фигурой.

И только через несколько шагов сообразил, что поздоровалась с ним… Манефа?! Андрей даже встал и оглянулся. Но в снегопаде уже ничего не разобрать. Но и не почудилось же ему.

Дальше Андрей шёл уже бодрее и улыбаясь. Надо же, поздоровалась. А чего её сюда занесло? Она же в Старом городе квартирует. Совсем интересно.

И до «Беженского корабля» как дошёл, даже и не заметил.

Как всегда, на площадке между первым и вторым этажами толпились курильщики, обсуждая новости, дела и не стоит ли хоть лавки сбить и поставить, ага, и бочку с водой, нет, с песком, как… Андрей постоял со всеми, потрепался, стряхнул с шапки остатки растаявшего снега и пошёл домой.

Всё равно дом Эркина – его дом. Что бы там у Эркина с профессором не вышло, Эркин – его брат, он от брата не откажется. И Эркин от него тоже.

На стук двери выбежала в прихожую Алиса и вышла из ванной, вытирая руки, Женя.

– Андрюша, как хорошо! Сейчас покормлю тебя.

– От такого никогда не отказываюсь, – почти без усилия улыбнулся Андрей.

– Андрюха, а ты с работы?

– А откуда ж ещё!

Андрей дёрнул Алису за косичку и пошёл в ванную. Умылся холодной водой, прогоняя усталость и ненужные сейчас мысли.

На кухне его ждал накрытый стол. Андрей сел на своё место, огляделся и с искренним удивлением сказал:

– Женя, ну, как ты угадываешь, ну, всё моё самое любимое!

Женя засмеялась.

– А это просто, Андрюша. У тебя же всё любимое.

Андрей демонстративно задумался, углублённо поедая котлеты, и, наконец, кивнул.

– А ведь верно, Женя. Так оно и есть.

– А я конфеты люблю, – задумчиво сказала Алиса. – И остальное тоже.

– Правильно, племяшка, – кивнул Андрей. – Еду любить надо. Без неё не проживёшь. Спасибо, Женя, я за уроки.

– Конечно, на здоровье, Андрюша. Алиса, не вози по тарелке. А что ты так поздно?

– Сверхурочно работали, – Андрей встал из-за стола, собрал и сложил в мойку свои тарелки и чашку. – Женя, ты ложись, я себе, если что, сам возьму.

– Хорошо, – не стала спорить Женя, но тут же предложила: – Давай я тебе кофе сварю.

– О! Это дело! Спасибо, Женя, – восхитился Андрей и тут же перешёл на английский. – Оно самое и есть с устатку.

– Ой, – удивилась Алиса. – Андрюха, это как?

– А вот так! – Андрей подмигнул им обеим сразу и вышел.

У себя в комнате Андрей с силой растёр лицо ладонями и сел за стол. Не шевелится только мёртвый, а он живой, и школу ему никто не отменял, и дураком себя на уроках показать нельзя. А Эркин вернётся. Никуда он от Жени и Алисы не денется. Так что, не психуйте, Андрей Фёдорович, а делом займитесь.

Дойти до вокзала, взять билет до Ижорска, сесть в вагон. Нигде ему ничего не угрожало и не могло угрожать, и потому Эркин был спокоен, уверенный, что ничего не случится, а если даже и что-то пойдёт не так, то сумеет и отбиться, и выкрутиться. И по рассказам Андрея так выходило.

Вагон битком, но ему удалось сесть в углу, где и не душно, и ветер от окна в другую сторону. Портфель он поставил под лавку и прижал его ногами. А то про поездных шустряков он в бытовке наслушался. А так, если и задремлет, то, чтобы у него вытащить чего-то, трогать придётся, и проснуться он успеет. О давнем – ещё в алабамскую заваруху – случае, когда у него спящего портянки прямо с ног смотали, Эркин вспоминать не любил и потому честно не помнил.

Ругань, детский плач, чей-то гогот, заунывные распевы проходящих через вагон нищих, неумолчные разговоры, сизый дым под потолком, стук колёс под полом, дребезжание плохо закреплённой оконной рамы, и стремительно темнеющая синева за окном. Эркин спокойно сидел в своём углу, равнодушно слушая, не слыша. Знакомых не видно, курить неохота, а взять с собой книгу или хотя бы газету ему и в голову не пришло. Бездумное оцепенение привычно овладело им. Да и не он один такой, что едут сами по себе, занятые своими мыслями, а до остальных им и дела нет. Ну, и остальным до них. Каждый сам за себя, не нами придумано, не нам и ломать.

К Ижорску подъехали уже в полной темноте. Эркин дождался, пока встанут соседи, вытащил из-под лавки портфель и в общей толпе пошёл к выходу.

Перрон был покрыт белым, похоже, только что выпавшим снегом, и Эркин, с хрустом впечатывая подошвы бурок, пошёл к кассе. Андрей говорил, что в плацкартный не было билетов, пришлось ехать в мягком, самом дорогом. Да и публика там, надо полагать, не простая, Андрей чего-то не договаривает, темнит. Ну, будем надеяться, что повезёт.

Ему повезло. Билеты в плацкартный были. Расплатившись, Эркин посмотрел на стенные часы, сверил со своими. Теперь надо как-то провести время. В ресторан? Но есть не хочется, а просто сидеть и тратить деньги – совсем глупо. Гулять тоже не пойдёшь: ни погода, ни время для прогулок неподходящие. Эркин оглядел полупустой зал с дремлющими и спящими в ожидании своего поезда людьми, без особого труда нашёл свободную скамейку, устроился так, чтобы ни портфель, ни шапку у него незаметно не выдернули, и погрузился в оцепенение спокойного ожидания.

Время от времени под потолком щёлкало, и гнусавый, как-то по-особенному противный голос что-то объявлял. Но Эркин знал, что его эти объявления не касаются, и даже не вслушивался. Заходили в зал разносчики, предлагавшие сигареты, пиво, сбитень и какую-то снедь, проходили, стуча костылями, и проползали на громыхающих низких тележках нищие, пару раз прошёлся, зорко оглядывая сидящих и лежащих на скамейках, милиционер. Эркин всё видел, слышал, но всё это оставалось в стороне, помимо него. Он не думал ни о чём, не вспоминал, просто сидел и ждал. И время шло неудержимо и неощутимо.

Эркин вздрогнул и посмотрел на часы. Да, чутьё спальника, не обмануло – пора. На какой путь? Он встал и подошёл к расписанию. Да, первый путь, первая платформа. Интересно, а почему, то платформа, то перрон? У кого бы спросить?

Перрон был пуст и опять засыпан снегом, хотя его явно только что почистили. Похоже, надолго зарядило. Медленно подошёл большой, так не похожий на «зяблика» или «кукушку» длинный поезд. Увидев номер головного вагона, Эркин быстро пош1л, а затем побежал вдоль поезда к своему двенадцатому. Всего три минуты стоянка, и ждать нерасторопного никто не будет.

Он успел и не ошибся в подсчёте. Поезд и он остановились одновременно, и прямо перед Эркином оказалась дверь двенадцатого вагона. Видимо, проводник заметил его из тамбура, потому что дверь как сама собой сразу отворилась. Эркин протянул билет.

– Заходи, – сказал проводник. – Там разберёмся.

Они ещё стояли в тамбуре, когда поезд тронулся.

Посмотрев билет Эркина, проводник кивнул.

– Здесь это. Пошли.

Время позднее, и шум в вагоне был приглушенным, напомнив Эркину ночной барак Центральном лагере.

Место Эркина оказалось занято. Кто-то спал, закрывшись с головой и отвернувшись к стене. Спали на соседних полках.

– Женщина в возрасте, – несколько смущённо сказал проводник. – Ну и… А её верхнее, вот как раз. Может… поменяешься?

– Ладно, – не стал спорить Эркин.

– Чайку на ночь, – обрадованно предложил проводник.

– Нет, спасибо, – отказался Эркин.

Проводник забрал его билет и ушёл, а Эркин стал устраиваться. Снег с шапки и бурок он отряхнул ещё в тамбуре и теперь раздевался, не боясь потревожить спящих соседей. Удачно, что плацкарта: расположение крючков, полочек и прочих приспособлений он помнил ещё по той прошлогодней поездке, и потому действовал спокойно и уверенно. Повесил полушубок и шапку, закинул в верхнюю сетку портфель, развернул уже лежавшую на полке постель. Ишь ты, и простыни, и полотенце, и даже подушка в наволочке. Отлично, и стоит переодеться. Подтянувшись, он сел на полку и достал из портфеля спортивный костюм и мыльницу. А шлёпанцы, пожалуй, не стоит: пол и холодный, и грязный. Он не так спрыгнул, как соскользнул вниз и пошёл в уборную.

Вагон засыпал. Немногие, ещё сидевшие за столиками пассажиры провожали его равнодушно любопытными взглядами или даже голов не поворачивали, занятые своим. Ничего похожего на тот, пьяно-весёлый вагон. Но Эркин уже понимал, что там возвращались домой выжившие, а здесь едут по делам и веселиться особо не с чего.

В уборной он переоделся, заодно обтёршись до пояса холодной водой, и натянул на горящую от воды и жёсткого полотенца кожу шерстяную рубашку. Нет, всё будет хорошо, ну, нормально. Эркин ещё раз оглядел себя в зеркале и пошёл спать.

Вернувшись, он легко забрался на свою полку, оставив бурки внизу, но так, чтоб не утянули из прохода, всё-таки мало ли кто ночью по вагону шляется. Сложив джинсы и рубашку в сетку и переставив портфель ещё выше, на третью полку, он наконец вытянулся под одеялом. Закинул было руки за голову, но стало неудобно: ноги вылезли в проход. И Эркин повернулся набок, чуть поёрзал, закутываясь, и закрыл глаза. Ничего, всё будет в порядке. Знакомое подрагивание полки, смутное ощущение движения, но нет дыхания Жени и Алисы, к которым он тогда прислушивался. Они остались дома, в безопасности. И там Андрей, если что – поможет, прикроет. Так что можно не беспокоиться. Мысли путались и уплывали. Угрозы или опасности не чувствовалось, и Эркин наконец заснул.