355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Татьяна Зубачева » Аналогичный мир - 4 (СИ) » Текст книги (страница 31)
Аналогичный мир - 4 (СИ)
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 00:07

Текст книги "Аналогичный мир - 4 (СИ)"


Автор книги: Татьяна Зубачева



сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 64 страниц)

Подарки большей частью уже разобрали, разложили, повесили и поставили, но в комнате громоздилась ещё вполне приличная куча вещей, ожидавших своей участи.

Андрей вытащил и развернул перину. Двуспальная ему ни к чему, а вот так сложить её вдвое по длине, то помягче будет. А под перину вот это покрывало, Женя говорила, ладно… вот тебе под спинку мягкую перинку, сверху на перинку белую простынку, вот тебе под ушки мягкие подушки, одеяльце на пуху и платочек наверху… смешно, но до сих пор помнит, мама читала, как же полностью? А! «Усатый-полосатый». Смешно. Всё погибло… ни перинки, ни простынки, ни подушки не видать, а усатый-полосатый… ну, усов, положим, нет, а полосатым походил, жив полосатый, и память жива…

Сделав постель, Андрей завёл подаренный на новоселье будильник – язва какая Лапин, морда веснушчатая, дескать, не проспи, ну, ему на смене отыграет, есть там зацепочки, чтоб прищучить шутника – и поставил на пол у изголовья, решив остальное разобрать завтра. Спешить-то ему некуда. А вот это… это сейчас. Он взял из кучи вещей книгу. «Дни поражений и побед. Роман-хроника». И на титульном листе неуклюжие, написанные с явным усилием буквы. «Андрею. Будь счастлив, друг. Семён.» И сегодняшняя дата. Седьмое сентября сто двадцать второго года. Книга дорогая, он видел её в книжном магазине, четыре рубля без малого, для Семёна – большая трата. Но смотри, как догадался, не посуду, не что другое по хозяйству, а книгу на новоселье подарить. Андрей положил книгу возле будильника – ляжет и почитает немного – и оглядел комнату. Ладно, эту он по-своему сделает, опять же спешить некуда и незачем, читать и писать пока на кухне можно, а уроки он вовсе у Эркина делать будет, неохота ему эту «стенку», как все про неё толкуют, что холостяку самое оно, вот неохота и всё! Ладно, подумаем, прикинем, в Сосняки съездим…

Зато ванная сделана – ни убавить, ни прибавить, брат старался, не кто-нибудь! Андрей разделся и встал под душ, задёрнул полупрозрачный сине-зелёный занавес и пустил воду.

Смыть пот и грязь, конечно, приятно, кто спорит, но и полоскаться, как Эркин, который, дай ему волю, сутками бы из воды не вылезал, он не может. А – вдруг подумалось – Эркин и вправду из морских или там озёрных индейцев, есть же такие, или были, и это у брата память предков? Надо будет кутойса расспросить. Или в библиотеке посмотреть.

Так, теперь стирка. Если не накапливать, то это нетрудно и недолго. Рубашка, трусы, носки. А может… может, и впрямь рубашки в прачечную сдавать, чтоб выстирали и выгладили по всем правилам. Удобно, кто спорит. Но это когда побольше смен накопится.

Закончив стирку, Андрей развесил всё на сушке, огляделся… Вроде, порядок, и голышом, гася по дороге за собой свет, зашлёпал в комнату. А чего? Он у себя дома, может ходить как хочется.

Джинсы, рубашка, бельё на завтра уже приготовлены. Он лёг и взял книгу. Перелистал. Но глаза бездумно скользили по строчкам, и Андрей отложил книгу. Встал, выключил свет и лёг уже окончательно.

Всё, началась его самостоятельная жизнь. И нужно будет подкупить белья, нательного и постельного, да и прочей мелочёвки, не хочет он разорять то своё гнездо, у Эркина, там тоже его дом. А хорошо было… все пришли. Кроме тех, той пятёрки, но ведь только-только вчера познакомились, кто он им…

…В субботу на занятия пришли все, расселись, как и в прошлом году. Никто не бросил учёбу. А на седьмом уроке даже прибавилось.

Когда после шестого урока все шумно повалили к выходу, они втроём – Тим, Эркин и он сам – повернули по коридору в двадцать пятый кабинет, где по новому расписанию теперь будут уроки шауни. И вот здесь их ждал сюрприз: пятеро индейцев стояли у двери и курили с весьма независимым видом. Он сначала подумал, что те просто так, сами по себе, но тут открылась дверь и кутойс – опять в форме с наградами и нашивками – улыбнулся им.

– Заходите, не будем ждать звонка.

И индейцы зашли тоже. Значит, что, тоже на занятия? И Тим пошёл на своё обычное место в углу, хотя раньше на шауни садился с ними, третьим за первый стол. А он сам и Эркин сели как раньше. А индейцы у окна. Чтоб не оказаться между ними и Тимом, а то мало ли что. Это-то он сразу сообразил. Кутойс оглядел их и заговорил на шауни, медленно, сразу переводя на русский непонятные слова, впрочем, их оказалось не так уж много, и они всё поняли. Затем заполнил журнал, для чего они все поочерёдно называли себя и говорили, кто где живёт и работает, тоже всё на шауни. Он никак не мог понять, чего эта пятёрка припёрлась: они-то язык знают, и, когда кутойс раздавал всем книги и прописи, по-камерному тихо сказал это Эркину. И услышал такой же по-камерному тихий ответ:

– А писать не умеют.

Прописи получили все. И учебники одинаковые. Буквари. А дальше урок пошёл уже как и положено в любой школе. Читала эта пятёрка и впрямь не лучше них, то и дело застревая и спотыкаясь. Но зато им ничего переводить не надо. Хотя все потом переводили. Вопрос-ответ, и прямо, и вперекрест, когда спрашивают на одном языке, а отвечать надо на другом…

…Андрей повернулся набок, привычно сворачиваясь под одеялом. Ничего, всё обойдётся и образуется. Нормальные парни, а что зверимся пока друг на друга, так обнюхаемся и приладимся, привыкнем. На перемене уже нормально курили. Ничего, всё будет хорошо, и на фиг ему профессор не нужен, и без него проживёт. Пусть он там, в Царьграде своём со своей Машенькой, а хоть и Дашенькой… Я от лагеря ушёл, от Найфа ушёл, от Империи ушёл, а от тебя… и подавно…

ТЕТРАДЬ ДЕВЯНОСТО ВОСЬМАЯ

Первая неделя сентября выдалась дождливой, но тёплой. Тёплый безостановочный дождь шелестел листьями, щёлкал по козырькам и подоконникам. Криса засыпал и просыпался под этот шум и дыхание Люси на своём плече. У Люси отрастали волосы, и спала она теперь без платка: врач сказал, что кожа должна дышать. Поворачивая голову, Крис касался губами тонких, уже не колючих и щетинистых, как весной, когда они только приехали, а мягких волос, осторожно целовал эти прядки.

– Уже утро, Кирочка? – сонно спрашивала, не открывая глаз, Люся, и сама себе отвечала: – Ага, утро.

Крис осторожно высвобождался из её объятий, вставал, укутывал её, а она, по-прежнему с закрытыми глазами, говорила:

– Ты бы поспал ещё, Кирочка, поливать-то не надо.

И вдруг, рывкеом откинув одеяло, садилась в постели.

– Ой, светло-то как!

Крис заглядывал в комнату.

– Люся, чай готов.

– Да-да, я мигом, Кирочка.

Крис смеялся, стоя в дверях, полуголый, в старых армейских брюках, с блестящими от воды волосами.

– Ложись, Люся, я тебе чай в постель подам.

– С ума сошёл, – притворно сердилась Люся, натягивая халатик и повязывая голову дневным платком. – Ещё увидит кто, и на работу опоздаем.

Утреннее чаепитие в постели – воскресное развлечение. В одной из поездок в Царьград Крис увидел в магазине поднос с ножками, специально для такого, и купил. Когда он в первый раз принёс и поставил на кровать накрытый на две чашки поднос, и они пили чай, лёжа в постели, Люся даже не поняла: нравится ей это или нет, настолько это было непривычно. Она и не слыхала никогда о таком. И что Кирочка её всегда по утрам чаем поит, а не она его… так же тоже не положено. Узнает кто – засмеют, осудят. Но она не спорит, да и самой приятно, чего там.

– Тебе не холодно?

– Нет, что ты, Люся.

Горячий чай с мягким пористым хлебом, свежесваренным вареньем, ну и что с того, что у неё больше джем получился, всё равно, и Кирочке нравится, и на хлеб даже удобнее мазать.

– Всё, – Крис отодвинул чашку и встал. – Я на работу.

– Да, Кирочка, – Люся быстро допивала свою чашку. – Ты иди, я всё сама уберу. У тебя школа сегодня?

– Да.

Крис поцеловал её в здоровую щёку и вышел.

Когда Люся, перемыв посуду и отключив газ, вошла в комнату, Крис уже оделся на выход. Его смена начиналась раньше Люсиной. Люся оглядела его, поправила воротник рубашки.

– До вечера, Кирочка.

– Да, до вечера.

Он ещё раз поцеловал её и ушёл.

Люся вздохнула. Ну вот, теперь до вечера она его не увидит. Из школы он уже в темноте возвращается. Она в эти дни его и не видит совсем.

На улице Крис подтянул молнию на куртке и накинул на голову капюшон. Льёт, как зимой, а ведь только сентябрь. Хотя нет, это в Алабаме было, будь она проклята, здесь только осень. А хорошо, что они уже почти всё в саду убрали. Дождь кончится, оберут последние яблоки, и всё. И подготовят сад к зиме. А расширять его он не будет, и нового подсаживать – тоже, им с Люсей хватает, а торговать он не собирается.

У церкви его окликнул Эд.

– Привет.

– Привет, порядок?

– Полный, – широко ухмыльнулся Эд.

Он ещё летом сменил жильё, переехав на квартиру к одинокой вдове, и считал, что устроился лучше всех.

– Ну, как вдовушка? – подыграл Крис.

– Во! – Эд показал ему оттопыренный большой палец и перешёл на камерный шёпот и английский. – Легко работать. Руками враз уматывается.

– Без волны?

Эд мотнул головой.

– Мне и так хорошо. Мне нетрудно, она довольна, – и перешёл на русский. – И обстиран, и ухожен, и все удовольствия.

– Сыт, пьян и нос в табаке, – поддержал его Крис любимым присловьем Пафнутьича.

– Точно! – с удовольствием заржал Эд и стал серьёзным. – А волны ждать… это тебе повезло, сразу встретил. Майкл, тьфу, Михаил поймает, того индейца помнишь?

– Ещё бы. Он нам первый про волну сказал.

– Ну вот. Я не спешу и не дёргаюсь. Когда придёт, тогда и буду думать, – а пока… – Эд залихватски сплюнул в лужу.

У ворот госпиталя уже стоял автобус, на котором добрались жившие в Царьграде, и через служебную проходную быстро втягивалась цепочка людей. В форме и штатском, мужчины и женщины, под зонтиками и в разноцветных плащах, в шинелях и плащ-палатках. Здоровались, обсуждали вчерашнее, сегодняшнее и завтрашнее, кто хвастал, кто жаловался, но всё на ходу, впопыхах: впереди работы.

В их раздевалке Майкл уже переоделся и разглядывал себя в зеркале.

– Привет, – весело поздоровался Эд, входя в комнату. – И что нового увидел?

– Отстань, – угрюмо попросил Майкл, но от зеркала отошёл.

– Ещё один псих, – констатировал Эд, открывая свой шкафчик.

– Ничего, – Крис подмигнул Майклу. – Мы ещё на него посмотрим.

– Посмотрим, – кивнул Майкл. – Ты русский сделал?

– Ну?

– Сейчас списать попросит, – прокомментировал Эд. – Опять у Марии весь вечер сидел, потом до полуночи психовал, а уроки побоку.

– Я твою вдовушку трогаю? – с угрозой спросил Майкл.

– А хоть трахни, – весело ответил Эд, завязывая тесёмки на халате. – Мне без разницы.

– Ну, и чему радуешься? – вошёл в раздевалку Андрей.

– Не встревай, малец.

– Сам решил домашним стать, – ответил по-английски Андрей, отпирая свой шкафчик и снимая куртку. – Так что нечего на других кидаться.

– Что-о?! – Эд даже остолбенел на секунду. – Ты как меня назвал?

– А кто ж ты ещё, когда без волны трахаешься? – спокойно ответил риторическим вопросом Андрей.

Крис и Майкл переглянулись и одновременно кивнули, соглашаясь.

В раздевалку вошли Джо и Джим, за ними ещё пятеро, и Эд, круто повернувшись, вышел. Выяснять такое при всех он не будет, но с мальцом посчитается. Ах, чёртов поганец, ткнул носом и осадить нечем.

Крис и Майкл тоже не стали продолжить повернувшийся так неожиданно разговор. Вдарил Андрей по Эду крепко, ничего не скажешь, и за дело вдарил, чего там.

Переодевшись, все быстро разошлись по рабочим местам.

Задуманная ещё в Алабаме книга подвигалась туго, вернее, совсем застопорилась. Они, вернувшись в Россию, ещё за неё не брались. Навалилась куча дел и проблем, от которых уже отвыкли, да и царьградская суета кого хочешь закрутит. И у парней появились другие проблемы, схожие с теми, что у всех демобилизованных и освобождённых. А схожесть проблем естественно влечёт за собой и схожесть решений. В общем-то, все парни теперь крепко стоят на ногах, повзрослели, не бегают уже ни к нему и Юрке, ни к тёте паше со всеми своими проблемами, хотя… хотя иногда он жалеет об этом.

Откозыряв часовому на входе – госпиталь военный, и порядки в нём неизменно армейские уже которое столетие – Жариков прошёл к ротонде – восьмигранному залу в четыре этажа со стеклянным потолком и опоясанному лестницами и галереями. Молодцы, что сохранили этот реликт «гошпиталя воинского», очень хорошо смотрится.

Здесь всегда многолюдно, он и на свой этаж не успел подняться, как его окликнули, несмотря на то, что он ещё без халата, в полной форме, совсем по-штатски:

– Иван Дормидонтович, здравствуйте.

– Здравствуйте, Алексей Алексеевич, – улыбнулся Жариков высокому белокурому и сов сем молодому мужчине, практически юноше, в белом халате. – Как дела, коллега?

– Спасибо, – Алексей польщённо покраснел. – Я хотел бы поговорить с вами, если возможно.

Жариков с улыбкой кивнул. Конечно, можно считать, что со студенческой скамьи и попасть в такой котёл. Но парень сам выбрал себе специальность сексолога, достаточно экзотическую и непривычную и для пациентов, и для коллег. И кажется, он знает, о чём пойдёт разговор.

– Охотно, коллега. Проводите меня?

– Да, спасибо.

Они поднялись на третий этаж и пошли по коридору.

– Я хотел посоветоваться. Вы… работали с… – и по-английски: – Со спальниками?

– Да, – пряча улыбку, кивнул Жариков. Этого он и ждал. И оказывается, русского эквивалента термину так и не придумали. Интересно.

– Я прочитал ваши отчёты. И доктора Аристова. И у меня возник ряд вопросов.

– Понятно, коллега, – и покосившись на красное от смущения лицо, решил помочь. – И что вас интересует? Процесс реабилитации?

– Да, конечно, – обрадовался Алексей. – Но не только. И процесс формирования. И вообще вся эта система. То, что я читал, мы ещё много говорили об этом, – он сразу утратил академический тон и заговорило сбивчиво, со студенческой запальчивостью. – Здесь столько неясностей, но если свести воедино… отклонение не может численно превышать норму.

– Почему? – с интересом спросил Жариков.

– Потому что это уже вырождение!

– Согласен. Но проблема, коллега, в неопределённости критериев нормы, – Жариков улыбнулся. – Охотно с вами побеседую.

– У вас ведь есть… дополнительная информация, – Алексей снова покраснел. – Не вошедшая в отчёты.

– А у вас хорошая хватка, коллега. Но ведь и у вас наверняка что-то есть.

– Ну, – Алексей смущённо повёл плечом. – Я видел журналы, слышал кое-что, один такой журнал у меня есть.

– Интересно, – искренно сказал Жариков.

В самом деле, как и какая информация о спальниках и Паласах проникла в Россию, какие породила слухи и мифы… – об этом они с Аристовым не думали.

– Интересно, – повторил Жариков уже с другой интонацией. – Журналов я не видел, вернее, не смотрел.

Они уже приближались к кабинету Жарикова и до начала приёма оставалось шесть минут. И о времени беседы договаривались уже впопыхах. Алексей убежал к себе на четвёртый этаж, а Жариков открыл свой кабинет и вошёл.

Быстро переодеваясь и готовя стол и бумаги к приёму, он напряжённо думал. Лишь бы Алёшка не полез к парням с вопросами: если не законтачит, то до скандала с мордобоем парни в один шаг допрыгнут. А так… для начала он сам поговорит с Крисом и Андреем – самыми «продвинутыми». И если парни смогут сделать шаг от личных переживаний к академическому отношению, то Алексей может садиться за кандидатскую, а то и докторскую. Материал у парней по его специальности бесценный.

А теперь всё побоку.

В дверь кабинета осторожно постучали.

– Войдите, – с максимальной доброжелательностью сказал Жариков и улыбнулся вошедшему в кабинет молодому парню в госпитальной пижаме с заправленным в правый карман пустым рукавом. – Здравствуй.

– Здравствуйте, доктор, – ответно улыбнулся парень. – А я сегодня совсем хорошо спал.

– Отлично! – обрадовался Жариков. – Проходи и садись.

Привычно щёлкнув переключателями на пульте селектора, Жариков сел за свой стол напротив парня и начал работу.

* * *

Посёлок закладывали на десять домов, хотя жило в имении пять семей. Но хозяйство разрастается, дети вырастут и захотят жить своим домом…

– Надо вперёд смотреть, – Стеф отхлебнул кофе. – Не на день и не на год, на всю жизнь устраиваться.

– Да уж, – Мамми зорко оглядела стол. – Свой дом – великое дело.

– Точно, Мамми, – Роланд отщипнул край лепёшки и незаметным быстрым движением сунул его под стол в пасть Лохматки. – Я вот в Бифпите когда углом своим обзавёлся, не дом ведь, а так, топчан за занавеской, а свой, тогда и понял. А тут цельный домина.

– Да уж, – подхватил Эйб. – Мы ходили смотреть сегодня. На совесть работают.

– Ещё бы, – хмыкнул Роланд. – Я, ну, тем, что на моём копошатся, так и сказал. Замечу чего, поотрываю всё так, что и в русском госпитале не пришьют.

Все дружно заржали, мелюзга аж визжала от восторга, а Роб сразу сказал:

– Лучше штраф взять.

– Это чем лучше? – подмигивая остальным, спросил Стеф.

– Ну, если папка кого поувечит, то его в тюрьму посадят, – Роб вздохнул. – А там и ему плохо, и нам без него голодно, и дом так и останется, ну, несделанным. Это одни убытки. А если большой штраф взять, то и дом починят, и папка с нами будет.

Роланд от смеха не мог говорить и всхлипывал, уронив голову на плечо Молли. Переждав общий смех, Стеф кивнул.

– Молодец Роб, всё правильно просчитал.

Роланд вытер глаза, одним глотком допил свою кружку и потрепал сына по голове.

– Всё так, Роб, но если так оторвать, чтоб никто не узнал…

– Ты чему мальца учишь! – перебила его Мамми.

– Ну, Мамми, – заступился за отца Роб. – Я это и сам знаю.

– Точно, – кивнул Дик. – Всегда чисто замочить можно, вот в заваруху помню… – и поперхнулся от отцовского подзатыльника.

– Верно, – кивнул Сэмми. – А я добавлю. Коли уж сделал чисто, так и молчи, – и грозно посмотрел на своего.

Билли ответил таким ясным непонимающим взглядом, что все опять засмеялись.

Взрывы смеха доносились до их домика, но не мешали.

– Едешь завтра?

– Да. Покажусь в Колумбии, сделаю обоснование и поеду.

Джонатан кивнул.

– Тех двух делаем в любом случае.

– Слишком солидная подготовка, – хмыкнул Фредди. – А то лежит и пользы не приносит.

Джонатан отсалютовал ему стаканом. После зимней распродажи эта фраза была у них в ходу.

– Повезёшь нож? – после недолгого молчания Джонатан.

– Светиться неохота, – качнул головой Фредди. Да и незачем. Заговорит-то он и без этого.

– Да, – кивнул Джонатан. – Потом придумаем канал и перетащим.

Конечно, украшенный серебром пояс с длинным ножом в таких же ножнах – достаточная экзотика для таможни, могут возникнуть совершенно не нужные осложнения. А дело слишком серьёзное, чтобы его совмещать с такими… любезностями. Фредди допил свой стакан и встал.

– Всё так, Джонни. Двух коней под одним седлом не объезжают.

Джонатан улыбнулся.

– Придумаем, Фредди. Не сомневаюсь. Ладно, Джонни. Не зарывайся только.

– Не учи, ковбой.

Фредди потянулся, упираясь кулаками в поясницу.

– Недели, думаю, мне хватит, но клади десять дней. Посиди пока здесь, пригляди за посёлком, то да сё.

– Сказал, не учи. Через неделю буду в Колумбии.

– Ла-адно, – Фредди передразнил его алабамский говор.

Джонатан рассмеялся, залпом допил стакан и встал. Вдвоём они быстро навели порядок, и Фредди ушёл к себе.

* * *

Дни стояли ясные, но холод по утрам уже не радовал, и листва заметно желтела. Осень – она осень и есть.

Жизнь на два дома оказалась суматошной и страшно интересной. Времени ни на что не хватало, но отступать Андрей не собирался. А что комната пустая, так это не смертельно, всё равно он здесь только спит, и то не каждую ночь.

Обычно накануне школы он ночевал у Эркина, делая там уроки. А вот после школы шёл к себе. Всю ванную мелочёвку, включая халат, он купил, белья, и постельного, и нательного тоже, так что таскать в портфеле приходилось только книги и тетради.

И сегодня он с утра сделал уроки – они с Эркином опять в разных сменах, вот и получается неделя так и неделя этак, но менять смену неохота: если б не Василий, он бы ещё долго в учениках ходил. Андрей быстро пообедал, оставил Эркину задел и бегом на работу. Ну, никак ему с братом не пересечься – в три часа ему начинать, а Эркин только заканчивает. Ладно, в субботу точно увидимся.

– Всем привет!

– Здорово, Андрюха!

– Франтишь всё?

Андрей самодовольно ухмыльнулся, вешая в свой шкафчик куртку. Его джинсовые обновки ещё в первый день осмотрели и одобрили, но цена… правда, не осудили: франтить и деньги по ветру пускать ему по возрасту положено.

– Готов?

– На все сто!

– Тогда пошли.

Началась работа – все мысли побоку. Но и это смотря по работе. Всё-таки у него не первые дни, когда всё внове и ни в чём не уверен. Так… уроки сделаны, сложнее, конечно, чем в началке, но пока он тянет без особого напряга… надо бы пельменей купить, мировая штука, бросил в кипяток и лады… сметаны ещё, уксус у него есть… припасов вообще… выше маковки, макароны всякие, крупы, а чего он ещё купит, так это холодильник, уж так его в газете расписали, правда, штука это дорогая, кто спорит, но и удобная, конечно им, кто в Старом городе, такой выпендрёж ни к чему, погреба, ледники у всех, а те вдобавок и электричества не жрут, а вот им с Эркином такая штука очень даже в масть будет… а ехать за холодильником в Сосняки надо, когда ещё здесь расчухают… так, по субботам школ, а за полдня не обернёшься…

Все эти мысли не мешали ему бегать, подкручивать, держать, задираться и отругиваться, да ещё Василий подстегнул:

– Не спи!

– Так я…

– Вижу, что ты, а о девках после работы думать будешь.

Андрей думал совсем не о девках, но благоразумно не возразил, да и работа пошла не в пример сложнее.

Хозяйство, как Андрей уже давно понял, было большим и весьма разнообразным. Директор брался за любое дело. Здесь чинились и регулировались все машины Загорья и округи, сюда дорожная милиция гнала на проверку и техосмотр все новокупленки. Городская Управа вздумала автобусы купить? Так и стоянка, и обслуживание – всё здесь. Нилыч купил себе молоковоз? Обслужим в лучшем виде. Заводские машины? Хоть грузовики, хоть легковушки – нам не в тягость, вам не в убыток. Да и зачем на машины тратиться, когда на комбинате, и машины, и шофёры, милости просим, сдали заявку – и всё вам сделают. Народ повадился за покупками в Сосняки ездить? Так и автобусы, и такси любые. Комбинат потому комбинатом и называется.

– А оборотистый мужик.

– Кто, директор? Ну, так ему иначе нельзя.

– Это почему?

– А ты думаешь, он сам от себя? Нее, над ним тоже стоят. А он с процента работает.

– А чего ж мы на окладе?

– Профсоюз постарался. Чтоб если застой там, или что, мы своё всё равно получим.

Твёрдый оклад и премии с прибыли – это он по выпасу и перегону помнит, а ещё «ёлочные» на Рождество… но это так, на жизнь и на гульбу, а на обустройство и обзаведение у него ссуда есть. А холодильник, как ни крути, вещь стоящая.

Под эти мысли и разговоры время докатилось до обеда.

Андрей достал коробку с бутербродами, заварил прямо в кружке чай и сел на своё обычное место. Напротив него расположился Митроха со своим узелком. Подходили и рассаживались остальные. Погода, хозяйственные хлопоты, ещё кой-чего… о работе говорили мало – спокойный день сегодня.

Андрей пил не спеша и, как все, вприкуску, растягивая бутерброд. Ели все спокойно, вместе, но каждый своё. Домашние и покупные пироги, бутерброды, хлеб с крутыми яйцами и зелёным луком. Покосная страда свалена, а огородная не к такому спеху, картошку копать и в дождь можно.

– А сушить где?

– А в риге.

– Завязал с рожью, значит?

– Возни больше, чем выгоды.

– И то.

– Не война сейчас.

Подходили обедавшие во дворе щами и лапшой у торговок, эти только пили чай, растягивая один кусок сахара на две кружки.

– Землю обиходить надо, душу вложить, а не в силах, так отвали.

– Продать?!

– Охренел?!

– Зачем? В аренду сдай. И земля не гуляет, и деньги идут, и руки свободны.

– Если ты такой умный, так чего здесь горбатишься?

– А кто мне на своё дело отвалит?

– Ссуду если в банке брать, так это ж кабала.

– А комитетские беспроцентные не про нас.

– Да уж.

– Вот ты скажи, я ж воевал, кровь проливал, а тут вот за что деньжищи им такие?

Андрей в начале разговора благодушно слушал в пол-уха, но сейчас подобрался. Пока впрямую его не задели, но если что…

Василий допил свой чай и поставил кружку донышком кверху.

– Последнее дело в чужом кармане деньги считать. Андрюха, готов?

– Какштык, – вскочил на ноги Андрей.

Помыть и убрать кружку, убрать коробку и на выход. На всё про всё и двух минут не ушло. Нет, разговоров о ссудах комитетских, что сумасшедшие деньги и ни за что и без возврату, он уже наслушался. До стычек пока не доходило. И о тараканах он слышал, но тоже… стороной. Впрямую ни Эркина, ни кого другого из знакомых не задевали, и повода для драки не давали. А в школе их класс вообще – смесь смесью. И на шауни уже друг к дружке присмотрелись. Те, что с завода, к Эркину с полным уважением, а со стройки – их двое всего – так что не трепыхаются. А рабочи1 день катился своим чередом.

Пару раз его от Василия дёрнули, но оба раза по делу, да и Сидоров – не тот человек, чтобы попусту теребить. И работа не так уж чтобы, обычный осмотр с лёгкой регулировкой, это он уже и знает, и может. И шофёр помогает.

– Твоя, что ли?

– Арендую, – и веско: – С выкупом.

Грузовое такси – спереди легковушка, а сзади крытый грузовичок – новизна, конечно, но извозом многие и подрабатывают, и зарабатывают, так что всё понятно. И что мужик свою «пегашку» чуть ли не вылизывает, и что Василию «благодарность» сулил, лишь бы ему всё получше сделали – тоже всё понятно. Клиент-одиночка – доходная штука, у Василия, да у всех, кто поопытней, своя клиентура, постоянная, и у тима наверняка есть, но про его клиентов молчат намертво, видно, так ой как непросто.

Как будет вначале, так потом и пойдёт. А, ну, не неприятности, но заминки начались с Сосняков. Пришлось брать такси и светиться на стоянке и у диспетчера. И время. Пока объяснялся с диспетчером, пока ему отыскали шофёра, знающего по-английски, пока с ним договорился, пока доехали…

Фредди знал, что Загорье не рядом, они с Джонни сразу по карте всё выверили, а там Загорье вообще точкой – посёлком, не городом числилось, устарели карты имперские, хоть и штабные – но уже стемнело, а они только к городу подъехали.

Он расплатился с шофёром – как и договаривались, оба конца – и, когда машина, мелькнув огнями, уехала, оглядел дом. Шестиэтажный, крепкий и основательный, как большинство здешних построек, вполне городской дом. Большинство окон светилось. Ну, будем надеяться, что Эндрю дома, а не у Эркина, для сегодняшнего разговора Эркин никак не нужен.

И тут новая неудача.

– Ищете кого? – прозвучало за спиной по-русски, и сразу, так что Фредди обернуться не успел, по-английски: – Кто вам нужен?

Чуть прищурившись, Фредди оглядел мужчину в армейской форме без знаков различия, но с наградами. Местная полиция? Нет, у тех форма другая. Но тон командно-уверенный, спрашивает по праву. Опять засветка, но другого варианта нет.

– Я ищу Мороза. Эндрю Мороз. Он живёт здесь, – Фредди говорил короткими правильными фразами, чтобы его гарантированно поняли.

– Я знаю его, – кивнул мужчина. Я – комендант. Сейчас его нет дома.

По-английски комендант говорил правильно и очень чётко, но с заметным акцентом.

– Он на работе или в школе? – так же чётко, чтобы его лучше поняли, спросил Фредди.

Комендант снова оглядел его. Но тут вмешалась проходившая мимо них к подъезду и остановившаяся послушать женщина.

– Ой, вы Андрюшу ищете? – и перешла на английский. – Он во вторую смену сегодня, на работе он.

Фредди благодарно улыбнулся ей, и она, не обращая внимания на нахмурившегося коменданта, смешивая английские и русские слова, рассказала Фредди, как ему пройти на комбинат и спросить в диспетчерской Зою, а уж она вызовет Андрюшу.

– Большое спасибо, – Фредди с максимальными вежливостью и добросердечием, старательно выговаривая русские слова, поблагодарил женщину, попрощался с ней и комендантом и отправился в указанном направлении.

За его спиной комендант выговаривал женщине за болтливость, а та оправдывалась, что война когда ещё кончилась, и как не помочь, когда к тебе по-людски, а ежели парень прямо с работы в загул уйдёт, водится за ним такое, а человек из какой дали, Пограничья, приехал, наверняка ведь по кровному делу, сейчас вон как все родню ищут… Но Фредди этого уже и не расслышал толком, а услышанного не понял.

Всё обошлось, но опять засветка, и солидная. Комендант – это серьёзно. Надо подумать об обосновании для Эндрю, да и себе самому и обговорить, чтоб без разногласицы если что. А дорогу, надо признать, объяснили весьма толково, женщины редко когда хорошо объясняют, хотя если она тоже в автохозяйстве работает, то понятно, похоже, вроде Грымзы, тоже маршрутки выдаёт.

Прохожих было немного, окна в домах гасли. Провинция везде рано засыпает. Порыв холодного ветра заставил его запахнуть плащ. Неужели в России так рано предзимье натупает?

Работали в цеху, и как там на дворе, было неощутимо и неважно. Андрей втянулся, да и Василий отошёл перекурить, оставив его одного. Хоть и на сущем пустяке, а теперь ухо востро держи, не напортачь ненароком, не подведи наставника. Хозяин машины взволнованно сопел, глядя на его работу, топтался, но молчал.

И тут его позвали.

– Андрюха! Вылазь!

– Какого хрена?! – вынырнул он из-под крышки капота и увидел Зойку-диспетчершу. – Чего тебе приспичило?

– Ох, и грубьян же ты, за что тебя только девки любят.

– Не за язык, понятно, – сразу ответил Андрей.

И цех грохнул дружным одобрительным хохотом, радуясь бесплатному развлечению и почти законной передышке. Зойка – своя баба, и подыграет, и не выдаст.

– Тебя там иностранец спрашивает, – отсмеялась Зоя. – Видный такой мужчина.

– Меня?! – изумился Андрей и тут же, увидев лица остальных, забалагурил: – Вот я мастер какой, из-за границы ко мне едут.

– Иди, балабол, – махнул рукой Сидоров. – Если это по той части, где ты мастерю…

То сей секунд оженят, – подхватила Зоя. – Папаша крутой.

– Так ты, значит, сюда из-за этого рванул? – вылупил глаза Митроха. – Чтоб не жениться?

– Андрюха, так на свадьбу иль на крестины скидываться?

– А без разницы, – вытирал руки Андрей. – Лишь бы побольше и сразу.

– Да-а, возьмут бычка на верёвочку.

– Зой, неуж отдашь?

– А с женатиком мне же легче, – поддерживала игру Зоя.

– Во, Зойка, хват-баба!

– А ну, губы утри, Зойка я ему…!

– Кому Зойка…

– А Лапушке так Заюшка, – бросил, не оборачиваясь, Андрей уже на выходе.

За его спиной бурно ржали и дразнили покрасневшего Лапина, никак не ждавшего, что его тайна известна.

Андрей перебежал залитый прожекторным светом двор и вошёл в диспетчерскую. Подмигнул Томке – черноволосой и румяной девушке – за пультом связи.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю