Текст книги "Аналогичный мир - 4 (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 64 страниц)

Фредди продышался от водочного ожога и стал пить чай.

– Отпустили со смены легко?

– Без проблем. Потом отработаю, ну, лишнего задержусь, или ещё как. Не боись, всё нормально будет, – Андрей отхлебнул чая и вскинул на Фредди глаза. – Да, забыл совсем про дело. Кого мочить-то надо?

Фредди тяжело посмотрел на него.

– Заткнись. Кого мне надо, я сам сделаю. Запомни.

Андрей кивнул, но всё же не удержался.

– Так ты что, только за ради разговора приехал?

– Дурак, – вздохнул, остывая, Фредди. – Так и не понял ещё?

– Теперь понял, – хмыкнул Андрей. – Ещё чаю?

– Нет, хватит, – Фредди усмехнулся и заговорил по-ковбойски: – И сыт, и пьян, так что дрыхнуть пора.

– Идёт, – кивнул Андрей и встал.

Фредди молча смотрел, как он быстро с явно привычной ловкостью убирает со стола, моет и расставляет на сушке посуду. Да, жена парню, похоже, пока ни к чему, с хозяйством он и сам справляется, а чего остального себе и везде и так найдёт.

– А спать на полу придётся, – Андрей обернулся к нему, вытирая руки.

– И подстелить нечего? – хмыкнул Фредди, вставая из-за стола.

– Почему? Перина есть, двуспальная.

– И об чём страдания? – продолжил по-ковбойски Фредди.

– Понял, – кивнул Андрей. – Ты в душ сейчас, там халат мой возьмёшь. А бритва…

– Поучи меня, – прервал его Фредди.

В кейсе Фредди оказался не только его, памятный по перегону бритвенный набор в кожаном потёртом футляре, но и смена белья. И вообще всё устроилось наилучшим в этих условиях образом. Перину развернули во всю ширину, второе одеяло и подушка были, постельного белья тоже хватает, пол тёплый, так что…

Когда Андрей вернулся из ванной в тёмную комнату, там слышалось ровное спокойное дыхание. Но оно показалось Андрею не совсем сонным. Не зажигая света, Андрей прошлёпал к перине и лёг.

Фредди чувствовал, что Андрей сказал не всё, есть ещё что-то у парня, и молча ждал. Разговор в темноте – особый разговор, и начать должен Андрей.

– Фредди, – тихо позвал Андрей. – Спишь?

– Ну? – прозвучал такой же тихий спокойный голос.

– Об этом даже Эркин не знает.

– А ему надо знать? – ответил вопросом Фредди.

– Логично, – хмыкнул Андрей. – И даже резонно.

Фредди молча улыбнулся.

Андрей молчал так долго, что Фредди начал засыпать. И когда Андрей позвал его, откликнулся совсем не ласково.

– Чего тебе?

– Вот послушай. Вот ты, такой, какой есть, и один, родни нет, так?

– Ну так, – настороженно согласился Фредди.

– И вдруг находится… родня… тётка там, или дядька, ты думал, что всё, один, а тут… и человек этот… против закона ни-ни и вообще на виду, а ты… ну, ты сам знаешь. И зачем ты ему такой нужен? Только… скомпрометируешь. А ведь родня, родная кровь…

Андрей замолчал, как всхлипнул. Фредди сдержал рвущийся с языка вопрос о том, кто из родни уцелел, явно же парень не хочет его называть.

– Это ты его искал, или он тебя нашёл?

– Он. Приехал, разлетелся, – голос Андрея зазвенел от обиды.

Причина обиды была Фредди непонятна, хотя… нет, спрашивать не стоит, парень ведь не о том, не для того такой разговор завёл.

– Значит, нужен ты ему, раз нашёл.

– Зачем? Я – блатарь, работяга в цеху, а он… – Андрей оборвал себя, прерывистым вздохом перевёл дыхание и повторил: – Зачем?

– А ты у него и спроси, – ответил Фредди. – Кровь, конечно, не вода, но и не главное. Не самое главное. И с роднёй, бывает, враждуешь, но и опереться, случается, нужно, а больше не на кого, – незаметно для себя он заговорил по-ковбойски. – Семья завсегда на твоей стороне, если сам руку семьи держишь. Семье не вреди, так и семья за тебя. А блатарь… родня – всегда родня, и если до стрельбы поговорить можно… слово дешевле пули. Слов не жалей, так, может, на пулю и тратиться не придётся.

– Мне Эркин – брат, а кровь-то…

– Друг – всегда брат, а вот брат будет ли другом… – ответил Фредди.

– Точно, – сразу откликнулся Андрей и вздохнул уже по-другому, уже спокойно.

Фредди ещё немного подождал, но дыхание Андрея стало сонным, и тогда он и сам заснул.

Сначала Фредди сквозь сон ощутил, как заворочался и встал Андрей, а затем зазвонил, задребезжал будильник. Фредди откинул одеяло и сел.

Штора отдёрнута, и в серо-голубом предутреннем свете комната казалась особенно пустой и просторной. Где-то очень далеко проехала машина, и по тому, как донёсся звук, Фредди понял, что на улице ясно и холодно. Потом он услышал, как загудел на кухне огонь и рывком встал. Пора.

Когда он, свежевыбритый, с каплями воды на волосах, вошёл в кухню, чай уже был налит, и Андрей заканчивал мастерить бутерброды. Весело посмотрел на Фредди.

– Выспался? – и не дожидаясь его ответа: – Ты грязное своё оставь, я…

– Не бери в голову, – перебил его Фредди, садясь за стол. – С собой увезу.

– А если опять заедешь и заночевать придётся? – возразил Андрей.

Фредди мотнул головой, пресекая вопросы и возражения: не будет он объяснять, если малец сам ещё не понял, что чем меньше следов, тем лучше. Андрей нахмурился, но промолчал.

– Ты сейчас куда?

– В школу. А тебе? В Сосняки?

– Мгм, – пробурчал с набитым ртом Фредди. – Автобус когда?

– Зачем? От нас большегруз как раз в Сосняки идёт, подбросят тебя. Не против?

Что так светиться, что этак, и Фредди вынужденно согласился.

– Нет, не против.

Бутерброды, как и сэндвичи – удобная штука: мыть приходится только чашки. Фредди помнил, как на выпасе и перегоне управлялся со всем их хозяйством Эркин, и не ожидал, что и Андрей сумеет так же быстро и сноровисто.

– Смотрю, наловчился.

– А чего ж и нет? – весело ответил Андрей.

О вчерашнем не говорили, всё ведь выяснили и прояснили, но Фредди решил поставить точку.

– Теперь, Эндрю, пока не дам знать, не трепыхайся, понял? Ляг на дно и не светись.

Андрей кивнул, но, разумеется, не удержался:

– А в Сосняки можно?

– Хоть в Царьград. Но нам не звони. И вообще… затаись.

– Ладно, – улыбнулся Андрей. – Не боись, Фредди, всё будет нормально. Готов?

Фредди молча кивнул.

Андрей взял свой портфель, Фредди – кейс, и они вышли из квартиры. На лестнице то и дело хлопали двери, их обгоняли спешащие на работу. Соседи, а, значит, и знакомые Андрея. Фредди оглядывали, не задавая, впрочем, вопросов.

– И что ты им скажешь? – тихо спросил Фредди, когда они вышли на улицу.

– Старый знакомый, – пожал плечами Андрей и лукаво улыбнулся. – А может, и друг. Работали вместе, жрали вместе… Ну, встретились, погудели тихо-мирно, соседей не беспокоили, ментов не тревожили.

– Кого? – сразу спросил Фредди.

– Ментов. Ну, полицейских.

– Значит, у вас это менты, запомню. А гудеть – это гулять, так?

– Не-е, Фредди, гулять – это с шумом, понтом, ну, как в шашлычной, а мы тихо пили.

– Понял, – усмехнулся Фредди.

Утренние улицы наполнены спешащими людьми и уже никак не похожи на вчерашнее сонное захолустье.

– А город у нас хороший, – убеждённо сказал Андрей, сворачивая в проулок. – Здесь спрямим.

Фредди кивнул, соглашаясь и с определением города, и с предложением спрямить дорогу через чей-то запущенный сад.

Ворота комбината были распахнуты, и из них медленно выползал шестиосный крытый грузовик.

– Во! – обрадовался Андрей. – В самый раз! – и бросился к кабине, ловко вскочил на подножку, ухватившись за дверцу. – Сав, будь другом, помоги!

– Чего ещё? – недовольно откликнулись из кабины.

– Друга моего подкинь до Сосняков. Ему на самолёт.

– А на такси он что, бедный?

– Ну, будь другом, Сав, а я тебе…

– Ты мне… много ты чего можешь, ладно уж.

За разговором он плавно вывел, развернул грузовик и остановился.

– Фредди! – Андрей спрыгнул с подножки. – Давай!

Фредди подошёл к машине.

– Ну, – улыбнулся Андрей. – Давай по-русски, – и обнял Фредди. – Удачи!

– И тебе удачи, – ответил на объятие Фредди.

Савва, молча следивший за ними, открыл дверцу. Фредди легко поднялся в кабину, сел и захлопнул дверцу. Андрей посторонился и поднял прощальным жестом руку. Фредди кивнул в ответ, и Савва стронул грузовик.

Андрей стоял и смотрел вслед, пока большегруз не скрылся за углом.

– Ну что, Андрюха, проводил дружка?

Андрей вздрогнул и обернулся. Максимыч, диспетчер. Та-ак, а он-то откуда знает? Неужели уже так разошлось?

– Ага, – согласился с очевидным Андрей, доставая сигареты. Жестом предложил Максимычу.

– И хорошо посидели? – спросил Максимыч, беря сигарету.

– Тепло и душевно, – ухмыльнулся Андрей. – Ну, бывай, Максимыч.

– Отсыпаться пойдёшь?

– Нет, в школу, – кивком попрощался Андрей.

До чего ж въедливый мужик, ну, до всего ему дело, выспрашивает, молчком вынюхивает, но и дело своё знает. Болтается у ворот, треплется, то курит, то чаи гоняет, но на трассах ни заминки, все машины выехали и въехали, когда надо, ни одного шофёра или работяги ни в простое, ни в запарке не найдёшь. И всё с улыбкой и участием в голосе. Чтоб Максимыч начальству стучал, никто не говорил, но знает мужик… всё, всегда и про всех. С кем-то же он делится, не бывает, чтоб такое добро и впусте лежало. Максимыч не жаден, но и своего не упустит. Воевал и, говорят, честно, награды боевые и соответствующие. Дом у него в Старом городе, хозяйство небольшое, но крепкое, батрака держит. Зачем ему диспетчерство? Не ради ж одной зарплаты.

Поднимаясь по ступенькам Культурного Центра, Андрей выкинул все мысли о Максимыче из головы. Так, уроки… заданное он обычно перечитывал ещё дома, но сегодня не успел, и придётся добирать в классе, до звонка. Ну, с утра народу всегда немного, так что не помешают.

Английского водитель почти не знал, русский Фредди был весьма далёк от совершенства, и содержательной беседы не получилось. Но довезли его до аэропорта. Правда, Фредди не понял: было это по дороге, или дали специальный крюк, – и расстались вполне дружески, обменявшись на прощание пачками сигарет. О плате и речи быть не могло: дружеская услуга за деньги не делается, эти неписаные правила всюду одинаковы.

В аэропорту Фредди прикинул маршрут. Хвоста нет, но всё равно, раз прямого рейса не получается, то для обоснования надо заглянуть на точки.

Ещё раз мысленно прокрутив маршрут, Фредди пошёл к кассе за билетом. До его самолёта оставалось полчаса.

Итак, как они и думали: Рич и Окорок. Джонни, конечно, пошарит в банке, но дела это не меняет. Рич в Атланте, а Окорок в Луизиане. А убирать их надо одновременно, чтоб один не спугнул и не предупредил другого. Но об этом они уже думали, и там в общем-то уже на мази. Теперь… Туша. Через Пита навёл Найфа на парней, подсказал и помог. Дружеским советом. Умён, дьявол, что и говорить. Потрошат его русские, и сидеть будет за Хэллоуин. Так были нужны наши деньги или… если у истока Паук, то надо всё прокрутить очень серьёзно. Тогда Туша ляпнул, что Паук велел найти Армонти, тот, ходили такие слухи, прокинул Паука и помер… без выгоды для Паука. Редкость, но возможная, в Заваруху и не такое случалось. И тогда взять деньги с нас. Паук – Туша – Найф – и мы… Слишком много звеньев, хотя… если Найф напрямую с Пауком? Нет, Эндрю говорил про Тушу. Но в одиночку Туша так всё продумать не мог. Кто ещё? Тогда Туша валил на СБ, и Эндрю про Найфа… Так, а если Найф работал на СБ, а вот там любители таких разработок были. И могли уцелеть. По подлости – Крысиная разработка, тот тоже любил друзей стравливать. И умел. И ещё… пистоль с насадкой и нервнопаралитический газ, от которого крыша съезжает, а Найф – ножевик. Это ему точно вместе с перчаточками вручили. Вот здесь у нас ходов нет. Но поискать можно и нужно.

Объявили его рейс, и Фредди встал. А ведь и впрямь Загорье – неплохой город, с перспективой, но точку там ставить нельзя. Сосняки уже есть, а дальше вглубь ни-ни. Ладно, переживём.

* * *

Лекции, семинары, библиотека, Комитет, архивы… что бы ещё навесить на себя, лишь бы забыть, не думать, не открывать с замирающим сердцем почтовый ящик в ожидании письма из Загорья. Да, Царьград и закрутит, и закружит… но всё это так… самообман. Женя обещала помочь, но что она может, хрупкая наивная девочка, где ей справиться… Нет, днём он держался. Иногда это – забыть и не думать – получалось. Но только иногда.

До Царьграда Бурлаков добрался в каком-то оцепенении. А дома его встретила Маша. Слава богу, ни о чём не спрашивая, захлопотала с чаем, обедом, или это был уже ужин – не помнит, ничего толком не помнит…

…К третьей чашке он немного отдышался.

– Как у тебя, Маша?

Она улыбнулась.

– Ну, слава богу, отошёл. Тяжело пришлось, Гаря?

– Не то слово, но ты не ответила.

– У меня всё в порядке, – она невольно вздохнула. – Сказали, что для такого прошлого всё очень даже прилично.

– Рад за тебя, – искренне сказал он.

– Ты иди, ложись, отдохни, – она встала, собирая посуду. – Тебе звонили, весь перечень на твоём столе.

– Спасибо, Маша, – встал и он. – Но ложиться я не буду.

Она не спрашивала и не спорила. И потому, что бесполезно, и чувствуя, что сейчас не в силах ему помочь.

До вечера он разбирался с делами, звонками, предупредил декана, что выйдет на лекции по расписанию и наберёт себе семинар, потом возился с отчётом и экспедиционным дневником. Среди прочего позвонил Тришке.

Монастырь не чуждался современности, и телефон там был. Но не по кельям, а через коммутатор-справочную. Услышав, что ему нужен Отец Трефилий, соединили сразу.

– Алло?

Он невольно отметил про себя, что раньше у Тришки такого красивого голоса не было, и, возможно, поэтому спросил с некоторой ехидцей.

– От молитвы не оторвал? Здравствуй. Узнаёшь?

– Конечно, Гошка, – старинное детское имя прозвучало с ласковой насмешкой. – И тебе здравствовать. Рад тебя слышать.

– Я тоже. Мне Гришка написал, что ты здесь, – и после невольной паузы: – Твои как?

Помедлил с ответом и Трефилий.

– Как у всех, Гоша. Кто-то уцелел. Деревню нашу всю выжгло, ты знаешь?

– Да, – и, чувствуя, что Трефилий медлит с вопросом, и понимая, с каким, сказал сам: – Мои все. О стариках ты знаешь. Римма…

– Я молюсь за них, – просто, с тем участием, в искренность которого веришь безоговорочно и сразу, сказал Трефилий.

– Спасибо, – Бурлаков сглотнул вдруг вставший в горле комок. Называть Тришку его «мирским» именем или детским прозвищем не хотелось, а как положено «отцом» – тоже, и он просто повторил: – Спасибо.

– Заходи, – пригласил его Трефилий.

– Хорошо, – и не удержался: – Пропуск нужен?

Трефилий негромко рассмеялся.

– Приходи. Ещё кто из наших здесь?

– Разве только Вояка. Камнегрыз в поле.

– Знаю. И Миклуха наш там же.

– Да. Я говорил, он мне и написал о тебе.

– Ну да, сам бы ты не сообразил.

Бурлаков перевёл дыхание. Мягко рокочущий голос Богомола, памятные с детства прозвища… нет, не всё потеряно и не всё пропало.

– А как твои дела?

– С Божьей помощью, спасибо.

Ещё несколько фраз, договорились созвониться, встретиться и простились. Бурлаков положил трубку и откинулся на спинку кресла. При встрече спросить у Тришки о чуде. Имеет ли оно продолжение? Или это… разовое явление. По определению чудо – уникально и неповторимо. Так что… будь доволен имеющимся. Мальчик жив, Серёжа выжил, сохранил память и разум, у него есть дом, любимая работа, рядом с ним любящие его люди, он учится. Так чего ещё тебе надо? А все его слова… ничего, переживёшь. А вот кому ты успел сказать, что Андрей Мороз и Серёжа Бурлаков – одно лицо? Только Маше. Но она знает о джексонвилльской могиле. Мишка… всего не знает. И более никто ничего не будет знать. Незачем. Помочь они не могут, а без их сочувствия он как-нибудь обойдётся. К тому же… Мишка не зря его самого на всё лето запрятал, и с той стороны по старым каналам идут сигналы, что недобитки шевелятся, а такой свидетель – лакомый кусок. Нет, сам он, если надо поработает «живцом», но мальчик… ни в коем случае. Так что… «дальше – молчание»…

…И покатилась, завертелась детским расписным волчком царьградская суета и суматоха. Лекции, встречи, Комитет, всякие конторы и бумаги, бумаги, бумаги… А письма из Загорья всё нет и нет.

Рукоятка ножа, которую ему тогда зимой дал Эркин, Бурлаков так и носил с собой. Опуская руку в карман, охватывал пальцами гладкую с еле прощупываемыми стыками между цветными полосками приятно объёмную пластину, будто… здоровался. Вечерами, как и тогда, после первой поездки в Загорье, случалось подолгу сидел, разглядывая её. Но тогда… тогда это было всё, что осталось от Серёжи. И это же он может сказать и сейчас, только добавив два слова: для него. Всё, что Серёжа оставил ему. Да, он виноват, он бросил их, на муки, на смерть… но если бы он остался… Неужели Серёжа не понимает, что он не мог остаться, даже просто где-то спрятаться и пересидеть, не мог… И вина его такая же, как у многих и многих тысяч ушедших воевать, только… велика твоя вина или мала, но это твоя вина и отвечать тебе, полной мерой.

Бурлаков тряхнул головой, с силой потёр лицо ладонями и спрятал рукоятку в карман. Всё, подбери сопли и слюни, Гошка, и давай работать. Прошлое необратимо и неизменимо, а вот будущее надо делать здесь и сейчас.

ТЕТРАДЬ ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТАЯ

Женя больше всего боялась, что после приезда Бурлакова Эркин опять, как зимой, запсихует. Но, к её удивлению, обошлось. Эркин был сосредоточен, но не мрачен. Из-за чего он сорвался, что у него вышло с Андреем, Женя не спрашивала. Внешне всё было как обычно, и, памятуя, что от добра добра не ищут, Она тоже держалась так, будто ничего не случилось.

К тому же жизнь шла суматошная, каждый день наваливалась масса мелких, но неотложных дел, и думать о Бурлакове было уже просто некогда. Алиса училась хорошо и больше не дралась, ну, во всяком случае, учителя на неё не жаловались. У Эркина в школе тоже проблем не было, хотя над уроками он теперь сидел дольше, чем раньше. Жизнь Андрея на два дома тоже прибавляла хлопот.

А тут ещё Зина родила.

Больница в Загорье была маленькая и в Старом городе. Раньше хватало, да и многие по домам рожали. В Новом городе только поликлиника. Ну, на заводе заводская для своих, но тоже без родового отделения. Так что… хоть и известно всё, и проверяешься, и уж чуть ли не о месте договорилась, а началось всё неожиданно. Для Тима уж точно.

Всегда он просыпался легко, стоило ей чуть шевельнуться, а тут разоспался. Ездил с утра в Сосняки – шальные деньги тратить. За две машины премии огрёб, добавил чуток из ссуды, взял на работе в аренду грузовик-фургон – своему в половинную плату обошлось – и рванул. Сосняки и в воскресенье торгуют. А грузчиками поехали с ним Эркин с Андреем и ещё Петрак из его цеха. А в Сосняках… только начни, и пока деньги есть не остановишься. Андрей походил, покрутился вокруг книжных шкафов, но взял-то только сотню на книги и всякую мелочь. Потом пошли в джинсовый, там прибарахлились кто чем, а потом Андрей в книжном застрял, как, скажи, он весь прилавок за раз перечитать взялся. Эркин тоже книг купил. А, глядя на них, и Петрак махнул рукой – где наша не пропадала! – и купил своей быстроглазой большую книгу сказок с картинками. Его дочка, правда, в Старом городе учится, в Тихоновской школе. Вот ведь, скажи, память людская, сколько лет прошло и сколько всякого случилось, а самого первого директора, что чуть ли не на свои деньги школу построил так и до сих пор поминают. А вот книг на шауни не нашлось, продавщицы даже старшего товароведа позвали, так и она не слыхала, чтоб на индейском языке книги были, а на английском – пожалуйста. Выбрали сказки «Джек – победитель великанов» и две больших про художников, с красивыми иллюстрациями. Эркин купил про Джека для Алисы, а Андрей обе про художников, и на этом его деньги кончились. А Тим зато в мебельном развернулся. Еле-еле его покупки в грузовик впихнули и сами влезли.

– Может, кто в кабину хочет? – всё-таки предложил Андрей.

– Иди уж, – рассмеялся Петрак. – Учись вприглядку.

Андрей несколько смущённо, но радостно ухмыльнулся и занял место рядом с Тимом, а Эркин и Петрак в кузове, как и в сосняки ехали. Устроились, правда, с удобствами – на роскошном диване, что купил Тим в гостиную, и завели неспешный солидный разговор о хозяйстве и покупках. Эркин поддержал разговор охотно, а то молчком в закрытом фургоне… уж слишком он похож на грузовик для рабских перевозок. Петрак разорился на юбочку и куртку с подстёжкой для дочки, уж больно много треплют про… как её, ну, джинсу эту. Эркин рассказал, что он своей ещё перед сентябрём полный комплект купил, и себе. Что джинса, конечно, дорогая, но зато и ноская, и стирается, и гладить не надо.

– Значит, не прогадал, – удовлетворённо кивнул Петрак.

Эркин улыбнулся и кивнул. Он тоже потратился в джинсовом: купил Жене джинсы и куртку-блузон с подстёжкой. Жаль, поясов ковбойских ещё не было, Андрей хотел, да не получилось. И Тим купил, и себе, и Диму с Катей, не ездить же лишний раз за шмотками, а тут сразу и всё.

С покупок разговор перекинулся на всякие огородные дела. Петрак держал огород, клин под картошку, сад, луг маленький, только под козу, и он тоже летом косил за сено.

– Нилычу:

– Нет, Аксюте. Но и он землю в аренду держит. Сикорского земля.

– Кто такой? – удивился незнакомой фамилии Эркин.

– Помещик был такой. Сам хозяйство не вёл, в аренду сдавал. Это ещё дед Аксюты у него взял. Вот, – Петрак хохотнул, – внук внуку и платит. А сам он то ли в Царьграде, то ли ещё где. Аксюта на счёт в банке переводит и знать больше ничего не знает.

– Так может, и земля уже не Сикорского этого, а банка? – предположил Эркин.

– А не всё ли равно? – возразил Петрак.

И Эркин сразу согласился. Ему-то уж точно всё равно.

– Твоя-то как, насолила, наварила?

– Всё лето возилась, – засмеялся Эркин. – Всё кладовка в банках.

– Капуста из бочки хороша.

– Бочку в подполе держать надо, в доме она забродит, а на лоджии замёрзнет. А банка, закатанная, стоит, и ни хрена ей не делается, – уверенно возразил Эркин.

– Это-то так. Но если застолье хорошее, то одной банкой не обойдёшься.

– Так не одна и заготовлена.

Что он самым деятельным образом помогал Жене в её заготовочных хлопотах, Эркин благоразумно помалкивал, уже зная, что работу по дому здесь делят на мужскую и женскую, и мужику, не вдовцу и не одиночке, женским заниматься зазорно. Враз подкаблучником, а то и юбочником окрестят и по гроб жизни не отмоешься. Так что ежели кому и приходится этим заниматься, то молчат в тряпочку.

За разговором и без остановок доехали незаметно и потому показалось, что быстро. Было ещё совсем светло, и дети гуляли у дома. Тим подогнал к своему подъезду и развернул фургон поудобнее. Сразу подбежали и столпились дети под ликующий вопль Дима:

– Папка приехал!

А следом за детьми подошли полюбопытствовать, да и помочь, если что, взрослые.

– Бегите домой, – остановил Тим восторженные вопросы Дима. – Предупредите маму, что всё в порядке и откройте дверь.

Катя сразу рванулась, а Дим притормозил.

– А это куда? В залу?

– В гостиную, – ответил Тим и улыбнулся. – Беги.

Лямки для переноски Тим припас на четверых и думал, что за три, много четыре ходки они всё перенесут, но набежали соседи, и всё закупленное подняли единым духом. Зина только ахала, пока в квартиру заносили диван, два кресла и столик, ещё два кресла, книжный шкаф, шкаф-горку, фанерный ящик, большой, как комод, и что там такое может быть? – ещё столик, двухъярусный, на колёсиках, длинный толстый рулон, ковёр никак? – письменный стол с двумя тумбами, и наконец большую, туго набитую сумку.

– Сюда ставьте, я сам потом передвину.

– Чего уж, – прохрипел из-под письменного стола Петрак. – Давай сразу куда его.

Но всё равно получилось кое-как, и Тим, успокоив Зину, что всё в порядке, побежал вниз. Отогнать фургон в хозяйство, сдать, оформить, ну и Петрака заодно подбросить до Старого города. Дим дёрнул Катю за руку.

– Бежим, папка и нас прокатит.

Они подбежали к грузовику, когда Тим уже сидел в кабине.

– Па-ап! – заорал, поббегая, Дим.

Петрак рассмеялся.

– Давай их сюда.

И Тим кивнул.

Места в кабине хватило всем. Дим уже ездил с отцом в Алабаме, но Катя ехала в машине впервые. У поворота в Старый город Петрак попрощался и вылез.

– Давай до дома, – предложил Тим.

– Обдерёшь его в наших проулках, – хмыкнул Петрак, – а красить тебе недосуг, вот-вот третий заявится.

Тим смущённо улыбнулся.

О том, что Зина беременна, он никому не говорил, но и так все знали, не зло подшучивали, советовали, просто помогали, не ставили в субботние и воскресные смены… Вот и сегодня: он привёл грузовик, и у него приняли без осмотра и мойки, сказали, чтоб шёл домой к жене, так что Диму не удалось насладиться шумом и запахами гаража и показать Кате, как здесь интересно.

Зина, как обещала, ничего не трогала без них, так что, когда Тим вскрыл ящик, содрал все обёртки и амортизаторы… восторг был полный и всеобщий. А когда Тим объяснил, что это такое…

Пустые шкафы и стол двигались легко. Тим расставил мебель, развернул перед камином ковёр. Тот как раз лёг от камина до дивана.

– Пап, а это зачем?

Тим улыбнулся.

– Мне для уроков.

– Да? – расстроился Дим.

Обычно Тим готовил уроки на кухне, и Дим с Катей пристраивались рядом со своими книжками или рисованием. А теперь…

– И теперь так будет, – успокоил его Тим.

Он оглядел гостиную. Ну вот. Камин с баром, кресла перед ним, сбоку столик на колёсах, напротив и чуть наискосок диван и к нему кресла и маленький низкий столик, который называют журнальным, у стены шкафы и за книжным шкафом в светлом углу у лоджии его письменный стол. Конечно, отдельный кабинет ему ни к чему, но и хватит тесниться с книгами и тетрадями на кухне. И… и делать столовую или оставить ту комнату для… да, младших детей? Ладно, он об этом ещё подумает. А пока…

Потом смотрели покупки, мерили обновки.

Расставив мебель и разложив вещи, поужинали, потом все вместе сидели у включённого камина, обсуждая, чего ещё купить в гостиную. И чего-то Тим так устал, что лёг и не заснул, а вырубился.

Занеся мебель к Тиму, Эркин и Андрей пошли домой.

– Заночуешь? – спросил Эркин.

Андрей кивнул. После того, что случилось в приезд Бурлакова, они больше об этом не говорили, но оба, не переставая, думали. И каждый знал, что и другой ни на минуту не забывает об этом. И оба старательно притворялись, будто ничего не случилось.

– Эрик, – Алиса шла между ними, держась за руку Эркина, – а что в ящике было?

– Камин, – ответил по-английски Эркин, не зная подходящего русского слова.

– Ага, – кивнула Алиса. – А мы себе такой купим?

Эркин пожал плечами.

– Не знаю, – и посмотрел на Андрея.

Тот повторил его жест, но высказался более определённо:

– А зачем он нам? Тебя поджаривать?

– Я не котлета! – возмутилась Алиса.

– Ну, это ещё надо проверить, – пообещал Андрей.

Алиса быстренько перебежала за Эркина. На всякий случай. Эркин рассмеялся и переложил из руки в руку сумку.

Как они подъезжали, Женя видела с лоджии, и их встретил уже готовый ужин.

– Молодцы, мойте руки и за стол.

– Мама, а гостинцы?

– После ужина.

– Ну, кое-что и к ужину есть! – Андрей торжественно извлёк из своей сумки маленькую жёлтую коробочку и вручил её Жене.

– Ой! – взвизгнула Женя. – Помадка! Андрюша, ты – гений!

Алиса, упоённо визжа, прыгала вокруг них. И Эркин не удержался и полез в свою сумку. Книга Алисе, джинсы и куртка Жене.

– А себе ты что купил?

– Да у меня всё есть, Женя, – улыбнулся Эркин.

Покупать при Тиме и Петраке крем он не то что не рискнул, а постеснялся. А всё остальное у него действительно есть. И крем он себе ещё купит. А пока, чтобы отвлечь Женю, он напомнил про ужин.

За столом после первых восторгов Андрей заговорил вдруг о том, что надо устроить праздник. Не ждать же до Рождества.

– Давай, – сразу поддержала Алиса. – Праздник – это здоровско! А какой?

– Придумаем, – пообещал Андрей.

– И каникулы будут?

– Ты ж и месяца ещё не учишься! – возмутилась Женя. – И уже каникулы?!

– Ну, мам!

– Без ну! – отрезала Женя.

– Не горюй, племяшка, – подмигнул Алисе Андрей. – Придумаем.

Женя подозрительно посмотрела на него, и тот тут же изобразил, ну, такого пай-мальчика, что не засмеяться никому не удалось.

Как обычно вечер завершался всякими хозяйственными хлопотами. Андрей возился в кладовке: свой ящик он пока не забирал, так и сказав Эркину:

– Пусть здесь будет. А себе я новый комплект соберу.

Эркин кивнул, и тогда на этом всё кончилось. Ящик с инструментами – всё, что осталось у Андрея от Джексонвилля, их общая память.

Когда Алису уже уложили спать, они снова собрались на кухне. Как всегда, расхвалив чай с печеньем и заявив, что это его самое любимое, Андрей перешёл к делу.

– Женя, Эркин, вы уже с отпуском определились?

– В октябре, – пожала плечами Женя и посмотрела на Эркина.

– Я ещё не говорил со старшим. А что? – Эркин улыбнулся. – Ты придумал что?

– А чего тут придумывать? – самодовольно ухмыльнулся Андрей. – У вас свадьба когда была?

– Двадцать первого октября, – сразу ответила Женя и ахнула, догадавшись. – Андрюша, так ты…

– Точно, Женя! – расплылся в улыбке Андрей. – Я ж на вашей свадьбе не был, так хоть на годовщине у братика погулять. Ну как, брат, гульнём?

– Гульнём, – сразу согласился Эркин и, улыбнувшись, закончил по-английски. – Чтоб небо загорелось!

– Во! – восхитился Андрей. – Точно. А, Жень? И как раз двадцать первое – воскресенье, я на понедельник отгул возьму. И погуляем.

– Свадьбу, конечно, хорошо, – Женя даже мечтательно вздохнула. – Но если всех позвать…

– А всех не надо, – перебил её Андрей. – Келейно, по-семейному, а, Женя?

– Совсем без гостей? – удивился Эркин.

Андрей ему подмигнул.

– Есть у меня одна мысль, братик. Не боись, а? Женя, клянусь, здоровско будет, я так придумаю…

– Ладно, – легко согласилась Женя. – Месяц впереди, успеем и придумать, и подготовиться.

– Замётано, – кивнул Андрей.

И заговорил уже о другом. Женя и Эркин поддержали его. В самом деле, чего горячку пороть?

Допив чай, разошлись на ночь.

Когда они уже лежали в постели, Женя тихо позвала:

– Эркин.

– Да, – сразу повернулся он к ней. – Что, Женя?

– Ты заметил, Андрей как повеселел?

– Да, – кивнул Эркин. – Может… может, всё обойдётся?

– Всё будет хорошо, – убеждённо ответила Женя. – Знаешь, я напишу Бурлакову. Ну, что Андрей успокоился.

– Хорошо, – после небольшой заминки согласился Эркин. – Раз ты так считаешь…

– А ты не хочешь? Эркин?

Эркин мягко обнял Женю, привлёк к себе, зарывшись лицом в её волосы.

– У них одна кровь, Женя. Андрей всё равно… уйдёт… к отцу. Он же отец ему. А я… записанный, Женя. Всё так, всё правильно… И в газете писали, и в кино… – Женя кивнула, сразу вспомнив, что как раз в то воскресенье смотрели в Центре фильм про то, как ищут пропавших детей и возвращают родителям, «Родная кровь» называется. – Я… я не могу, не буду мешать. Но Андрей – мой брат. Женя, у меня только вы, ты и Алиса, и Андрей… – он задохнулся, не зная, как объяснить Жене всё это, сам не понимая, чего же он хочет.

Женя обхватила его, пряча лицо на его груди.