Текст книги "Аналогичный мир - 4 (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 64 страниц)

ТЕТРАДЬ ДЕВЯНОСТО ШЕСТАЯ

Степан Мухортов оказался в общем именно таким, каким представлял его себе Жариков по рассказам Марии. Кряжистый крепкий мужик, не злой, но себе на уме. С Марией поздоровался, обняв её с властной уверенностью.

– Что ж ты?

– Так уж вышло, Стёпа, – виновато вздохнула Мария.

– И чего у тебя?

Мария снова вздохнула.

– Неродиха я, деток у нас не будет, никогда.

Он молча смотрел на неё, будто ждал. И Мария продолжила заготовленное.

– И этого… ну, спать с тобой… нельзя мне.

– Со мной? – тихо, но со слышной угрозой уточнил Степан.

– С любым! – на глазах Марии выступили слёзы. – Вообще нельзя, – она уже говорила только по-английски. – Больная вся внутри. Не жена я, никому не жена.

– Не реви, – властно остановил он её. – Кто сказал? Врач, говоришь? Веди к нему.

Мария повела его к Варваре Виссарионовне. Это ж она… по женским делам. А уж она, объяснив всё Степану, вызвала Жарикова.

Выслушав Варвару Виссарионовну, Степан кивнул.

– Так, ясненько. И с чего это с ней? С тифу такое не бывает.

– Это был не тиф, – сразу вступил Жариков. – Другая болезнь.

Он ещё раньше решил не рассказывать Степану всего: то, что тот видел Марию в «горячке» и в «чёрном тумане» позволяло не соврать, и даже не умолчать, а поменять местами причину и следствие.

– Если по-простому, – начал Жариков в меру грубовато, – выгорело у неё внутри всё.

Степан приоткрыл рот, мучительно соображая. Покосился на Варвару Виссарионовну, понурившуюся Марию.

– Это от чего ж? Заразилась, что ли? Так…

– Нет, – перебил его Жариков, – это не заразно. Но и заболела Мария не сама, – и решил: – Идёмте ко мне, там договорим. К Варваре Виссарионовне вопросы есть?

– Какие уж тут вопросы, – Степан тяжело встал, будто услышанное только сейчас дошло и придавило его. – Спасибочки вам, доктор, за разъяснение.

До кабинета Жарикова они шли молча, а у самой двери Степан с прежней властностью бросил Марии:

– Обожди здесь, мужской разговор.

Жариков ободряюще кивнул Марии, пропуская Степана в свой кабинет.

В кабинете Степан молча сел на указанное место и, к удивлению Жарикова, начал разговор точно с того, на чём его прервали.

– Так как же так? Не сама заболела. Заразили специально, так, что ли?

– Не заразили, – вздохнул Жариков. – Но специально. Ты знаешь, кем она была раньше?

– Номер видел, не слепой, – буркнул Степан. – Я ж её сам, как дитё, в корыте купал, с ложки кормил. Рабыней была, ну, так что? – и догадался: – Это, что ж, хозяева её, что ли? Они?

Жариков кивнул. Минут пять Степан безобразно ругался на двух языках, вминая кулаком сказанное в своё колено. Жариков терпеливо ждал. Наконец Степан успокоился.

– Сволочи. Не себе, так никому, значит, сволочи, попались бы мне. Такую красоту загубили, – твёрдо посмотрел Жарикову в глаза. – Попить дай, в груди загорелось.

Жариков встал и налил ему воды.

– Держи. Другого нет.

– Другое я в другом месте и возьму!

Степан жадно выпил стакан до дна и символически вытряхнул на пол последнюю каплю.

– Ладно, доктор. Теперь-то что делать? – и заговорил сам, не дожидаясь ни ответа, ни дальнейших вопросов. – Люблю я её, а жить-то надо. Думаешь, я не понял, чего она сбежала? Я ж не дурак. Она – баба хорошая, не смотри, что красавица и фигуристая, у неё душа есть. Это она мне руки развязать решила. Уезжала, прощалась, я и понял. Всё, Степан, улетела жар-птица твоя. Это бабы ей нажужжали про неродиху, дескать, уйди, дай жизни мужику. А и правы бабы, стрекотухи, жужжалки чёртовы. Мне уж сорок глянуло, волос седой пошёл, а ни дома, ни семьи, ни деток. Корень свой оставить на земле нужно, чтоб жизнь незряшной была. Я в угоне об этом сны видел да наяву думал. А тут… красива она, я в том сарае только глянул на неё, аж зашёлся. Ну, думаю, моя будет, ни у кого такой от веку не было и быть не может. И вот…

Он махнул рукой и замолчал. Жариков, присев на край стола, внимательно смотрел на него и ждал. Но Степан молчал, и Жариков тихо участливо спросил:

– Нашёл уже?

– Нашёл, – вздохнул Степан. – Хорошая баба, всё при ней, я ещё… да чего там, я с ней уже с полгода, у неё пузо скоро на глаза полезет, ну, а как Мария уехала, она… у меня она живёт. И всё по-ладному у нас.

Жариков понимающе кивнул, и Степан поднял на него глаза.

– А Мария… мы не венчанные, и не записывался я с ней. Что ж, пусть сама по себе живёт. Она красивая, устроится. Может, – Степан усмехнулся, – и здесь её уже кто приглядел к себе. А она ласковая, доверчивая, кто поманит, за тем и пойдёт, – и неожиданно: – Приглядишь за ней, чтоб по рукам не пошла?

Жариков твёрдо кивнул.

– Пригляжу.

Степан хлопнул себя по коленям.

– Зови её тогда. Сейчас и решим.

Жариков подошёл к двери и открыл её. В метре от кабинета стояла Мария, а рядом и сзади Майкл, Крис, Эд, Андрей, Джо с Джимом, ещё парни… Ну… мощная команда.

– Заходи, Мария.

Парни остались стоять, только Майкл шагнул следом, но Жариков взглядом остановил его. И, поглядев на Жарикова, парни отступили, отошли в глубь коридора. Пропустив Марию, Жариков ещё несколько секунд постоял в дверях, по-прежнему молча, только взглядом отодвигая парней ещё дальше.

– Так, Маша, – Степан встал ей навстречу. – Значит, что? Решила?

– Ты тоже решил, – Мария вздохом перевела дыхание. – Клава… у тебя живёт, ведь так?

– Та-ак, – Степан, прищурившись, оглядел её. – Значит, знаешь. И давно?

– Неважно, Стёпа, тебе с ней лучше будет.

– А тебе без меня, так, что ли? – и не дожидаясь её ответа, полез за борт пиджака и вытащил пачку купюр. – Держи, здесь пятьсот, на обзаведение тебе.

– Стёпа, а…

– А я сам по себе, – перебил он её. – Бери, ну.

Мария медленно протянула руку и взяла деньги.

– Спасибо тебе. Не за деньги, нет, за то… за жизнь спасибо, ты не держи на меня зла, я не хотела, чтобы так…

– Ладно тебе, – перебил он её. – Удачи тебе. Прощай, – кивнул Жарикову. – Спасибо, доктор, – и пошёл к двери, не дожидаясь их ответов и явно не желая ничего слышать.

Жариков жестом велел Марии остаться и вышел следом. Не хватало только, чтобы сейчас парни к нему прицепились.

Оставшись одна, Мария свернула деньги в трубочку и сунула в карман халата. Ну, обошлось. Значит, он платья её, что дома остались, или продал, или Клавке и другим бабам раздал. Ну и ладно. Жалко, конечно, особенно того, что с кружевом, светлого в цветочек, ну да, что уж тут поделаешь. Да и деньги – пятьсот рублей – немалые, на многое хватит. Если с умом тратить.

В дверь осторожно заглянул и вошёл Майкл.

– Ушёл? – встретила его Мария.

– Да. Его доктор Ваня провожать пошёл. Ты в порядке?

– Да, – кивнула Мария. – Он… он хороший, Миша, но…

– Расплевались?

– Распрощались, – строго поправила его Мария и прислушалась. – Иди, а то застанут. Вечером увидимся.

Майкл кивнул, тоже прислушался и вылетел из кабинета.

Войдя, Жариков оглядел Марию такими смеющимися глазами, что она поняла: он Майкла видел, и приготовила смущённо-виноватое лицо, но Жариков её остановил.

– Не надо, Мария. Как дальше жить решила?

Мария потупилась, и Жариков мягко сказал:

– Тогда иди, отдыхай, а завтра поговорим.

– Да, – Мария с явным усилием удержалась от слова «сэр» и продолжила по-русски: – Спасибо вам. До свиданья, доктор.

– До свиданья, Мария.

Мария улыбнулась ему и даже сделала что-то вроде книксена. Когда за ней закрылась дверь, Жариков прошёл к столу и достал свои тетради. Со Степаном оказалось просто, внешне просто. Разумеется, там тоже нужно было бы поработать, но Степан помощи не потерпит. Слабого добивают, так, значит, слабину показывать нельзя. Чуть что, сразу закрывается наглухо. Но пока Степан со своими проблемами справляется сам и, будем надеяться, справится и дальше. А с Марией… обследование закончено, неделю её ещё можно будет подержать, как раз по курсу адаптации и оформим. А потом? План у него есть, но Мария должна всё решить сама.

* * *

Первое сентября – не простой день. Во всех школах начинаются занятия. И как удачно, что Эркину сегодня во вторую, и он сможет с утра вместе с Женей отвести Алису в школу.

– А на свои уроки не опоздаешь?

– Нет, – Эркин мотнул головой и улыбнулся Жене. – Я узнавал, сегодня на полчаса позже начнутся.

– Везёт тебе, – вздохнул Андрей. – А у нас вовремя.

– Ну, зато у вас целый митинг будет, – утешил его Эркин таким серьёзным тоном, что Андрей насторожился. И предчувствие его не обмануло. – На урок меньше будет, а то ты перетрудишься с непривычки.

Андрей демонстративно надул губы.

– Ну, спасибо, братик.

– Не ссорьтесь, – с такой же демонстративной строгостью остановила их Женя. – Андрюша, лучше про свою квартиру расскажи. Ты её уже смотрел?

– Нет, в среду пойду, я только смотровой взял.

– Всё-таки на однокомнатную?

– За двухкомнатную надбавку платить, – Андрей заговорил серьёзно. – А с однокомнатной я в льготный норматив укладываюсь. Да и на что мне двухкомнатная, Женя? Вторая комната у меня уже есть.

– Это где? – не понял Эркин.

– А здесь, – Андрей засмеялся, довольный произведённым эффектом.

Засмеялись и Женя с Эркином.

– Конечно, Андрюша, – отсмеялась Женя. – Это всё так. Но вот когда ты женишься…

– Ну, во-первых, это будет нескоро, во-вторых, очень нескоро, а в-третьих, тогда и буду думать. А сейчас мне комнаты с кухней… вот так хватит, – Андрей провёл ребром ладони по бровям. – В среду посмотрю, всё подпишу и начну обустраиваться.

– Беженское новоселье в воскресенье делать будем, – кивнул Эркин.

– Всегда ж в субботу делали, – удивился Андрей.

– В субботу школа, забыл? И не один шауни, а шесть уроков, а шауни седьмым и восьмым.

– Чёрт, – Андрей искренне шлёпнул себя по лбу. – совсем вылетело.

– Так что для гостеваний с ночёвкой тебе одна суббота и остаётся, – закончил очень серьёзно Эркин.

Андрей кивнул.

– И воскресенье, когда во вторую.

Женя с ласковой укоризной покачала головой, но улыбнулась.

– Ну, – Андрей залпом допил свою чашку. – Всё сказано, всё сделано, я на боковую.

– Спокойной ночи, Андрюша, – улыбнулась Женя.

Сегодня их чаепитие сильно затянулось: и Эркин поздно пришёл с работы, и пока перебрали всё ли куплено и сделано к завтрашнему дню… Всё-таки первое сентября – не простой день.

С отъездом – Мирабеллы в монастырский пансион, а Маргарет в колледж – в доме стало совсем тихо. Но Спенсер Рей Говард всегда ценил именно тишину и порядок. А с девчонками было заметно больше хлопот. И расходов. Особенно с Маргарет. Вот уж действительно – помесь! Взяла худшее от родителей. Зла и похотлива, как Изабелла, и глупа, как Кренстон. Вырожденка! И Шермана с его отродьем, чтобы привели стерву в пригодное для использования состояние, нет. Конечно, колледж Крейгера – весьма недешёвое заведение, как и монастырский пансион, но – положение обязывает. Ты можешь разоряться, но этого никто не должен замечать. А, значит, девчонки должны учиться на положенном уровне. Говарды выше общедоступных и бесплатных. Раньше удавалось проводить оплаты через Джонатана из его конторы – раз уж ты бездетен, то трать на племянниц то, что должен был бы тратить на своих детей. Но этим занималась Изабелла. Похотливая сука! Надо же было так сглупить и нарваться…

Старый Говард отложил просмотренный лист биржевых новостей и взял следующий, уже со сведениями из Лондона. Так… опять ненавистные Страус и Майнер. Задохнувшись от ярости, он несколько минут сидел неподвижно, чтобы не скомкать и не порвать страницу. И дело не в том, что эти два негодяя сумели улизнуть, да ещё кое-что вывезти, были и другие, и вывозили даже более ценное. И даже не в том, что они сумели развернуться в Европе. Но само их существование, даже нет, их компаний неоспоримо доказывало его ошибки. Особенно Майнер. Кинокомпания, киноиндустрия, киностудии и кинотеатры… Всё это могло быть, должно было быть его, принадлежать ему. Признавать, что он сам упустил тогда свой шанс, недоучёл, не увидел перспективы, было и сейчас нестерпимо обидно. Вернее, именно сейчас. Раньше он мог утешать себя тем, что и без этой чепухи – подумаешь, штаны для ковбоев и зрелища для неудачников – богат, влиятелен, да что там, властен, а сейчас… Самому себе нельзя врать. Самообман хуже любого предательства – учил когда-то дед. Да, предают тебя, предаёшь и ты, здесь главное, успеть первым, а самообман…

Говард прикрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Всё? Да, всё, успокоился. А теперь перечитаем и подумаем, что и как тут можно сделать. Разумеется, ни к Страусу, ни к Майнеру влезть не получится, но и не будем. Нас – он усмехнулся – это не интересует. Вот так! Поищем, кого и с кем стравить, потому что в открывшуюся в результате щель… Да, и подальше от русских. Кто бы мог ожидать от них такой прыти, ведь мастерски перекрыли, никаких официальных запретов, а всё теперь через них, под их контролем, а, следовательно, и регламентацией. И эти чёртовы банковские крысёныши, наверняка, наверняка… Вот где упущение Джонатана, там надо было работать… жалкий неудачник. Даже самоликвидацию толком не провёл. Ведь то и дело всплывают уцелевшие, и каждый норовит повести свою игру. А попав к русским, разевают пасть и сдают всё и всех. А русские слушают и копают, копают, копают. И тупое стадо послушно топает в указанном новыми пастухами направлении. Да, с детьми не повезло. Ни Джонатан, ни Изабелла, ни, тем более, Хэмфри… что-то… нет, он делал всё правильно, он не ошибался, ни разу, ни в чём! И хватит об этом думать! Это всё в прошлом, этого нет, нет, нет!

Он сидел, глядя прямо перед собой остекленевшими глазами, плотно сжав побелевшие губы и не замечая, как его руки комкают и рвут газетные листы. Стоявшие за дверью Глория и Джейкоб – ранее экономка и дворецкий, а теперь прислуга за всё – переглянулись. Джейкоб кивнул Глории, чтобы она приготовила успокаивающее питьё для хозяина и ушёл отпустить Стенли, сегодня хозяин уже никуда не поедет, шофёр не нужен, и нечего парню впустую болтаться в гараже.

Успокоившись, Говард сбросил измятые газеты в мусорную корзину и подошёл к дивану, где на маленьком столике с инкрустацией его уже ожидали на серебряном подносе кувшин с питьём и стакан. Чуть сладковатый, но отнюдь не приторный напиток приятно охладил рот и горло. Когда Глория вошла и поставила поднос на столик, он искренне не заметил. Он вообще не замечал прислуги, когда не обращался к ней впрямую. Осушив стакан маленькими глотками, он – нет, не прилёг, ни в коем случае, лежать днём в кабинете – это демонстрация слабости, это недопустимо – сел на диван, откинулся на спинку в свободной, но приличной возрасту позе и, полуприкрыв глаза, задумался.

Что он может сделать в сложившейся ситуации? Нет, что он должен сделать? Разумеется, отомстить. Но для этого надо восстановить состояние до хотя бы доимперского уровня. Да, Империя была неплохо задумана и прилично осуществлена, и до какого-то момента всё шло по плану и даже и с избытком. (посмотреть общую хронологию!), а потом… дед, любивший острое словцо, говорил: «Суп с дерьмом». Не будем в этом вареве копаться. Пока не будем. Что есть – известно. Что будет – возможны варианты. Что Маргарет возьмётся за ум и станет реальной помощницей… нет, этого уже не будет, максимум возможного – минимальный вред, ни цента сверх положенного содержания, пусть решает свои проблемы сама, без ущерба для семьи. Мирабелла… монастырь… да, эту структуру можно… задействовать. Надо налаживать связи. Придётся потратиться, но… Говард усмехнулся – всё покупается, что продаётся. И наоборот. А неподкупных, как и бескорыстных не существует, существуют ошибочные цены, как завышенные, так и заниженные. Тогда… через месяц навестить внучку, поинтересоваться её успехами, дескать, не тратит ли выданные ей карманные деньги неразумно, поговорить с настоятельницей… Сказать Джейкобу, чтобы подобрал материал, высокого места без компромата не бывает, честные всегда внизу. Вон даже чистоплюй Айртон ухитрился заполучить отсидку у русских, всего, правда, на трое суток, но пятнышко осталось. И не за то, почему сел, а за то, почему так быстро вышел. Вот на этом… нет, играть рано, но позаботиться, чтобы не забывали надо. И Атланта остаётся столицей. Деньги в Колумбии, власть – в Атланте. Не самый плохой вариант, фактически… да, тот самый доимперский. Тогда он и постарался подчинить Атланту и получилось. Почти. Ну, внешние побрякушки пришлось отдать недоумкам, себе взять фактическую власть, получится ли сейчас… Надо думать.

Он уже не выглядел ни больным, ни раздражённым. Прикидывая варианты: с кем, о чём и как поговорить. Найти союзников… Вздор! Союзники, партнёры… ещё скажите: друзья. Друг – то тот, кто предаёт тебя первым. Потому что лучше других знает тебя и точно определит момент наибольшей выгоды предательства. А уж семья… тем более. Достаточно вспомнить, как удалось справиться с Бредли, подчистую убрали. Бить надо в спину, чтобы не успел обернуться и увидеть, чтобы так и не понял. Да, сейчас на такую масштабную и долголетнюю комбинацию нет сил: ни бескорыстных исполнителей, ни денег для найма, чёртов Джимми Найф завалил всё в самом начале, хорошо, что сам подох, не оставив следов, но нет и врагов, достойных такого усердия и тщательности в уничтожении. Хотя… но это связано с Сопротивлением и русскими, туда сейчас лезть очень опасно. И всё же… Говарды ничего не забывают. Так что, таинственный Крот, который – были намёки – и пошуршал в банках, правда, тут же сглупил и отдал всё Комитету, вот тоже очень странная… организация, «Комитет защиты бывших узников и жертв Империи», наглецы и оголтелые идеалисты, они, видите ли бескорыстны, но основная их часть в России и, нет, их пока оставим, а вот с Кротом можно будет и поиграть, вряд ли он так уж любит тех, кто воспользовался его добычей, но найти его… СБ так и не нашла, не успела, пришлось заняться самоликвидацией, так что… кое-какую информацию кое-кому удалось подкинуть и заинтересовать, пусть они, из своей Европы, как нейтралы, никак не участвовавшие в войне и потому не считающиеся русскими опасными поищут, да хотя бы через тот же Комитет. И всё-таки Крот должен быть здесь, не мог он отдать такие деньги и остаться ни с чем. А если у него отобрали как… как хотя бы плату за жизнь, дескать мы о тебе забудем, а ты не будешь возникать и напоминать о себе, вполне, кстати, реальная и даже неплохая, почти равноценная сделка, то… а вот здесь может помочь монастырь, вернее, не сам, а путь через него в ту структуру. Оттуда его никто не ждёт, и, значит, удар будет неожиданным.

Получившийся каламбур вызвал на бледных губах улыбку. Говард встал и вернулся к столу. Надо закончить просмотр газет и под шелест страниц наметить уже более конкретный план.

Вечерний Царьград сверкал и переливался разноцветными огнями, и Бурлаков, стоя у вагонного окна, жадно, как впервые, разглядывал свой город. Он так давно не видел его таким, сияющим и нарядным, не празднично иллюминированным, а обычным вечерним. Столица снова стала столицей. В прошлом бомбёжки и страшные угрозы десантов, вся война в прошлом, стремительно проваливается туда, в яму истории, к давним набегам и смутам. А он сам… он помнит Царьград и военным, и довоенным. Неужели он настолько стар? Ведь целое поколение выросло во время войны, и для них что начало войны, что революция, что росские князья – всё одно, древняя история. А он… доисторическое ископаемое, вроде динозавра.

Поезд замедлял ход, сиплый динамик поздравил пассажиров и пожелал им счастливого отдыха. Завтра первое сентября, и, хотя у него лекции со следующего понедельника, но отдыхать не придётся. Библиотека, Комитет, Университет… да, побегает он по этому треугольнику.

Залитый холодным белым светом перрон за окном, толкотня в проходе… Бурлаков вернулся в купе за вещами, попрощался с попутчиками и вышел. Мешок на плече, сумка в руке, пропахшая дымом и смолой штормовка… возвращения с поля. Почти как раньше. До войны, до… до всего. Он возвращается домой, и дома его ждут.

Но квартира встретила его тёмной тишиной. Он включил свет, сбросил на пол у вешалки сумку и мешок.

– Маша!

Но он уже чувствовал, что её нет, квартира пуста. В кухне на столе записка. Уехала в санаторий, забрала с почты его корреспонденцию, лежит в кабинете на столе, ужин в духовке, целует, будет через две недели. Да, неконспиративно, но даже по почерку видно, с каким удовольствием писался открытый, без иносказаний и шифра, текст. Получается, что разминулись они… да всего на шесть часов. В духовке мирно ждёт своего часа закутанный в фольгу противень с пирогом. Наверняка, с мясом и луком, фирменный. Ну что ж, в одиночестве тоже есть своя прелесть. Возможность полностью расслабиться, никого не стесняться, забыть о всех приличиях… он один, в своём доме, никого не ждёт, а если кто и сунется, то… то просто не откроет дверей.

Памятное со студенчества чувство даже не свободы, а воли… и, чтобы не потерять его, он не тронул стопки писем на столе. Это на завтра. Газеты все устарели, их на просмотр, а вот книги… он взял брошюры. Каталог издательства, «Археологический вестник», анонс возобновления «Вопросов истории», ну, это можно и в кровати просмотреть.

И заснул сильно за полночь, рассчитывая выспаться с утра.

Рейс был не самым удобным: так рано контора ещё закрыта, хотя… он свободно может заехать на квартиру, привести себя в порядок, и если Джонни в загуле, то тем интереснее получится. К тому же сегодня – первое сентября, и надо будет если не заскочить, то позвонить Ларри, поздравить его.

В аэропорту Колумбии первым ему попался на глаза полицейский осведомитель, и Фредди невольно усмехнулся про себя: всё меняется, только полиция неизменна. Повели? Ну и пусть ведут, хрен им в глотку, он своё сделал, а они пусть его теперь в задницу поцелуют. И утро солнечное, ясное, под стать настроению. Небрежно помахивая кейсом, Фредди прошёл на стоянку такси.

В квартире, как он и ожидал, было пусто. Но Джонни явно в городе. Вряд ли будет сегодня работать, без него в серьёзную игру не сядет, так что, скорее всего у милашек. Тоже нужно. В своей спальне Фредди бросил кейс на кровать и пошёл в ванную. Бритьё, душ, и часок можно соснуть. Устать он особо не устал, конечно, но надо успокоиться. Чтобы лендлорд у него как бычок на ременной петле попрыгал. И со Стэном надо рассчитаться. Он обещал дать знать. Как это провернуть почище?

С этими мыслями он и заснул, рухнув на кровать поверх покрывала рядом со своим кейсом. И проснулся от насмешливого голоса:

– Дрыхнешь, ковбой?

– За стадом младшие приглядят, – ответил Фредди, не открывая глаз.

– Может, тебе ещё кофе в постель подать?

– Двойной и без сахара, – тем же флегматичным тоном парировал Фредди.

– Нахал ты, сволочь грамотная.

Фредди открыл глаза.

– Ну, вот теперь нормально. Ты как, Джонни?

– Я-то в порядке, а ты чем в самолёте занимался, что так рухнул?

– Ничем особенным.

– Трахнул парочку стюардесс, понятно.

– Не завидуй, Джонни. И не в твоих угодьях, понял?

Последнее слово он выдохнул по-ковбойски, и Джонатан рассмеялся.

– Вставай, кофе готов.

– Первая стоящая фраза, – Фредди рывком встал. – Бумаги потом?

– Всё потом.

Фредди усмехнулся.

– Ладно, тебе виднее.

Джонатан подозрительно посмотрел на него.

– Та-ак… а ну, выкладывай.

– Решил, значит, решил, – внушительно остановил его Фредди. – Ты ж сам сказал, что потом.

Джонатан ещё раз оглядел его и, решив, что спорить бесполезно, кивнул. Фредди повёл плечами, расправляя мышцы, и подтянул пояс на халате.

– Пошли. Проверю, как ты кофе варишь.

Джонатан рассмеялся. Что у него кофе получается лучше, чем у Фредди, им было известно ещё с Аризоны.

Отхлебнув чёрного кофе, Фредди тоном знатока изрёк:

– Неплохо. Но я встречал и получше.

– Интересно, где?

В голосе Джонатана прозвучала искренняя обида, и Фредди чуть сбавил тон.

– Не надувайся. У тебя же.

– То-то, – хмыкнул Джонатан. – Ну, как там Россия?

– Лучше, чем я ждал. Со Страусом утряслось. Привёз контракты и ещё устно договорился на пяти точках.

– Ври больше, ковбой, – у Джонатана загорелись глаза.

– Возьми у меня в кейсе папку. Я там всё расписал, – и в ответ на удивлённый взгляд Джонатана покровительственно улыбнулся. – Дело законно и зафиксировано. Тебе нужны неприятности с налоговой?

– Нет, – убеждённо ответил Джонатан. – Мне вот так, – он чиркнул ребром ладони по горлу, – хватает криминальной.

– То-то, – его же тоном ответил Фредди и деловито продолжил: – Просмотри и скинь нашей мымре.

– Она сделает, – кивнул Джонатан. – Второй стороной я нашёл Гривза.

– Не слышал, – задумчиво покачал головой Фредди. – Мелочь?

– Что было до Капитуляции, никого не волнует. А сейчас он потихоньку, но толково раскручивается в нужной нам области. И был благодарен за предложение.

– Русские говорят, что из спасибо шубу не сошьёшь.

– Не учи меня, ковбой.

– Смотри сам, лендлорд.

Благодушие Фредди не только не обмануло Джонатана, но наоборот, укрепляло уверенность, что было в России что-то ещё, о чём Фредди молчит, но не потому, что хочет скрыть, а чтобы подразнить и завести. И… и чем-то похоже на тот вечер в Бифпите, неужели… ах, чёрт, если Фредди взял след парней, то всё понятно. Проверим? И сразу же.

– Профессора видел?

Фредди мотнул головой.

– Он в экспедиции, должен был вернуться только сегодня, я не стал ждать.

– Резонно, – задумчиво кивнул Джонатан, – маячить лишнего в столице… резонно. В госпитале у парней был?

– Соображаешь, – хмыкнул Фредди. – Но они не видели Эркина с Хэллоуина.

Джонатан снова кивнул, прикусил губу.

– И всё-таки ты надыбал. Через Комитет?

– Зачем? Стану я парня светить, охренел?

– Через русскую Систему?

– Мимо. Долго пристреливаешься, Джонни, – Фредди откровенно смеялся.

– Но надыбал! Не ври, ковбой, я же вижу.

– Ни хрена ты не видишь, лендлорд. Доставай фляжку, я сейчас.

Фляжку?! Зачем, когда в гостиной бар набит бутылками на все случаи и вкусы. Джонатан несколько ошалело посмотрел вслед Фредди, зашлёпавшего в свою спальню.

Вернулся Фредди быстро, по-прежнему в халате, и строго посмотрел на Джонатана.

– А где выпивка?

– Решил с утра надрызгаться? – язвительно ответил Джонатан.

– Хреновый ты игрок, если не знаешь, что игры без выпивки нет.

– С тобой играть… – пробурчал Джонатан, сдвигая на край стола чашки. – Обойдёшься без выпивки. Во что играем?

– В «три листика».

Фредди сел к столу и подчёркнуто шулерским жестом перетасовал и выложил на стол три белых карточки.

– Тяни, Джонни. Я свою удачу взял, твоя очередь.

В первый момент от предложения сыграть в «три листика» Джонатан настолько растерялся, что, уже протянув руку, ещё не понял, что это не карты, а фотографии. И, взяв среднюю карточку, несколько секунд непонимающе смотрел на неё. Фредди терпеливо ждал.

– Ну!.. – наконец выдохнул Джонатан. – Это… эту морду я знаю. На кой чёрт тебе приспичило сниматься? Где это?

– В России. Есть там такой город. Sosnjaki. Город не слишком большой, но перспективный, – начал обстоятельно рассказывать Фредди. – Большой аэропорт, торговые центры, Страус точку на вырост поставил.

Рассказывая, он потянулся забрать оставшиеся карточки, но Джонатан прихлопнул ладонью его руку.

– К-куда?! Жухать вздумал?! Одинаковые положил…

– За это отдельно и всерьёз, Джонни, – предупредил Фредди, но руку убрал.

Джонатан взял правую карточку, посмотрел и… Фредди с нескрываемым удовольствием разглядывал его ошарашенное лицо.

– Н-ну… ну ты и сволочь, ковбой.

– Грамотная, – уточнил Фредди.

– Этот… фотограф, – Джонатан внимательно разглядывал фотографию, – как ведёт учёт? Книгой или квитанциями?

– Никак не ведёт. Взял деньги, отдал фотки, и привет!

– Угу. Снял у него с витрины?

– Витрины у него тоже нет.

– А фотка у тебя откуда?

С этими словами Джонатан наконец взял, чего так долго ждал Фредди, третью фотографию. На этот раз Джонатан справился быстрее.

– Я это тебе ещё припомню, ковбой!

– Я подожду, – кивнул Фредди.

– Как ты их нашёл? – Джонатан жадно рассматривал фотографии.

– Никак. Случайная встреча.

– Врёшь, ковбой.

– Кольтом клянусь, пулю под крест кладу.

Аризонская формула отрезвила Джонатана. Он перевёл дыхание, положил фотографии на стол и встал.

– Ты куда? – остановил его Фредди.

– Посмотрю чего покрепче в баре.

– Закажи столик на вечер в «Мулен Руж», там и отпразднуем. А сейчас дело.

– Ладно. Только одно. Он?

– Кто ж ещё, Джонни. Между Хэллоуином и лагерем в Атланте провал. Парень в глухой несознанке.

Джонатан кивнул.

– Когда поедешь к нему?

– Недельки полторы надо выждать и здесь вчерне всё подготовить. А поеду проверить, пришла ли в Сосняки первая партия от Гривза.

– Неплохо, – согласился Джонатан. – Остальное вечером.

Фредди встал и потянулся, упираясь кулаками в поясницу.

– Всё, Джонни. Ты в «Октаву»? Захвати бумаги.

– Не учи. Иди, в порядок себя приводи. Или уже на дом милашек вызываешь?

– Не зарывайся, врежу.

Оставшись один, Джонатан снова взял фотографии. Да, Фредди сделал невозможное. В огромной чужой стране отыскать, не засветиться самому и не засветить парней… Такое мог только Фредди!

Обычно в будни Алису приходилось будить, но сегодня она проснулась сама, когда ещё только-только рассвело. Сегодня же первое сентября! Хотя вчера всё приготовили, но вдруг что-то забыли?! Она решительно вылезла из-под одеяла и пошла к окну отдёрнуть шторы. Раньше это делала мама. Или Эрик. Но Андрюха придумал такой хитрый шнур, что потянешь, и шторы сами едут к стене, как занавес в кино.

Серо-голубой свет залил комнату, разложенные вещи, новенький ранец-рюкзак на столе. Алиса по-хозяйски оглядела всё это и пошла будить маму и Эрика. Но в кухне уже постукивала крышка на кипящем чайнике, и Алиса решила сначала заглянуть туда.

– Ой, Андрюха, ты чего такой?

– Во-первых, доброе утро. А во-вторых, какой? – поинтересовался Андрей, нарезая огурец.

– Ага, доброе, – кивнула Алиса и замялась, подыскивая объяснение. – ну, нарядный и в фартуке.

Андрей был в новых джинсах и белой рубашке, а потому сверху он надел Женин пёстрый фартук.

– А я сегодня в школу иду.

– Я тоже, – гордо заявила Алиса.

– Так в пижаме и пойдёшь? – Андрей ножом подправил ломтики огурца, чтобы они лежали красивым полукругом. – До сих пор не переоделась. Смотри, опоздаешь.

– Ой! – ахнула Алиса и метнулась из кухни. – Ой, мама, Эрик, вставайте, опоздаем!

И тут же натолкнулась на Женю.

– Алиса, умываться, быстрее. Уже седьмой час.

Оказывается, все уже встали, а её не разбудили?! В такой день! Но обидеться Алиса не успела: такая круговерть.

Завтрак был почти праздничным. Но Алиса ела рассеянно: её занимало совсем другое.

– Всё, – Женя порывисто встала. – Одеваться, быстренько.

– Андрей, иди, – встал и Эркин. – Я помою. А то опоздаешь.

– Да ни в жисть!

Андрей сорвал с себя и ловко набросил на крючок фартук, он так и завтракал в нём.