Текст книги "Ловушка для химеры (СИ)"

Автор книги: Татьяна Матуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 35 страниц)

Усилием воли Сагрис отправил неуемного грызуна к демонам и тронул повод, посылая коня вперед, но скотина вдруг заартачилась, не подчинившись ни узде, ни плети. В темноте наметилось какое-то странное движение, которое Сарис сначала принял за отголоски бури – уж больно высоко, почти у самой луны. Ведь не птицы же? Если только пятнистый филин, остальные-то ночью спят... Но тень показалась слишком большой даже для очень крупного филина.

– Кто здесь! – крикнул Сагрис.

– Бу-бу-бу... – отчетливо сказала темнота и чья-то невидимая рука шевельнула край шамайты.

– Кто здесь! – повторил Сагрис, – Именем Святого Древнего Квентина повелеваю ответить!

– Бум-бугум-бугум... Вкусный-вкусный-вкусный всадник, вкусный-вкусный-вкусный конь...

Сагрис выдохнул с немалым облегчением. Кому сказать – не поверит, он испытал это чувство, повстречав ночью в Хаммгане песчаного духа, настроенного явно не мирно. Но хоть какой-то источник информации!

– Что здесь произошло, – повелительно крикнул он, – почему ты не на своем месте? Говори, не то сожгу!

– Ы-ы-ы... Грозится! Кусается! Плохо кормит... Плохой шонэр, – отозвалась темнота, – может, съесть и его тоже?

– Что значит "тоже"? – насторожился Сагрис, – вас кормили? Я не велел Беджару переводить рабов...

– Плохой шонэр, – убедился дух, – жадный... Обязательно нужно съесть. Потом... ик... попозже. Ты не уходи далеко, а то мне скоро опять есть захочется.

– Непременно, – буркнул Сагрис, сообразив, что никаких полезных сведений он от духа не получит. Тот был в сопли пьян кровью и золотом. И вот это уже наводило на очень плохие мысли.

Двигаться дальше, рискуя нарваться на более вменяемых собратьев духа, было не слишком разумно. Наверное. Но в том, что происходило в Хаммгане, разумом вообще не пахло, так что, подумав полклепсидры, Сагрис двинулся в прежнем направлении.

Конь шел неохотно, подчиняясь лишь привычке, да железной руке всадника. Сообразив, что благородное животное, скорее всего, тревожит запах крови, Сагрис наколдовал коню фильтры в ноздри – и дело пошло живее. Сам он пока ничего не чуял – пески как пески. Никаких следов... хотя, какие следы после пляски пьяных песчаных духов? Тут, даже если бы прошел большой жемчужный караван, ничего не высмотришь.

Когда он увидел Обитель, темневшую четко очерченным силуэтом в свете луны, то сначала испытал ни с чем не сравнимое облегчение – а потом согнулся пополам от иррационального ужаса.

С крепостью было что-то не так. Мягко сказать! Ночной фонарь высветил... половину крепости. Ну, хорошо – две трети. Ни южной стены с бойницами и площадками для баллист, ни круглой башни – только обломанные камни торчали в песке как гнилые зубы.

Стучать в ворота не было смысла. Сагрис уже понял, что никто ему не ответит. Поэтому он направил коня прямо в разлом. Тот шел спокойно – кровью не пахло, а логических выводов животинка делать не умела.

Крепость выглядела так, словно простояла брошенная не один десяток, а то и сотню лет – песок густо засыпал улицы, коридоры и галереи, некоторые двери были завалены так, что открыть их без магии Сагрид не смог. Но призывать силы сахерим не стал – и так ясно, что за дверями никого. Ни людей, ни животных... ни золота.

Ворвавшиеся духи покуролесили от души.

Коня он оставил на площади, а сам попытался пробраться на верхние ярусы, но быстро понял, что делать там нечего. В песчаных наносах торчали осколки стекол и обрывки шелковых драпировок.

Кричать Сагрис не рискнул.

Что дальше? Лаборатории! В подземельях люди могли уцелеть. Там есть магия, там заправлял умный и жестокий Машани.

Оскальзываясь на камнях, Сагрис поспешил вниз, размышляя, как бы извернуться так, чтобы испуганные и злые защитники крепости не приняли его по ошибке за песчаного духа и не окатили какой-нибудь убойной пакостью.

Надежда прожила ровно клепсидру. Тяжелая каменная дверь в подземелья валялась поперек коридора, а дальше тянулся характерный песчаный след. Духи побывали и тут, а это означало только одно – живых не было. Разве что куклы в саркофагах.

Впрочем, кукол тоже можно допросить. Мозгов у них уже нет, но способность видеть и слышать, и какие-то остатки памяти сохранялись.

Сагрис поспешил по коридору знакомым путем, старательно подавляя в себе ужас, который с каждым шагом норовил взять реванш.

Что-то здесь случилось непонятное. Нападение песчаных духов – событие страшное, но объяснимое. Эти создания всегда голодны, и, почуяв кровь и золото должны были ринуться в крепость... Но как был разомкнут контур? Какой-то эксперимент пошел не так и лаборатории взорвались? Мешани не экспериментировал с огненной магией, его коньком и страстью были яды.

До главного зала он добраться не смог, даже применив магию. Кто бы тут не порезвился, подземелья он обрушил качественно: теперь, чтобы пробиться внутрь, потребовались бы пара сотен рабов и десяток магов...

– Святой Древний Квентин, – Сагрис опустился на пол, рядом с завалом. Все это не поддавалось разумному объяснению и больше всего походило на гнев Небес. Причины? Сколько угодно, один Хетрок вполне тянул на Огненную Купель.

Беда в том, что в гнев Небес сахерим напрочь не верил.

Главное – как не вовремя! Химера уже почти готова к броску, оставались мелочи. И воинам Святого Квентина в предстоящем походе отводилась не последняя роль. Что теперь? Что у него осталось?

На самом деле – не так уж мало. Золота, конечно, нет – но драгоценные камни он откопает и соберет, только сам соберется с силами. Воинов, обычных воинов, серых, собачьего мяса – даст Квирин Евнухов. Жрецы пойдут сами. За Благословенным – обязаны! А вот яды – пропали. Уникальные соединения, которыми можно в считанные часы превратить в пустыню целый цветущий город. Экспериментальные образцы и уже отработанные зелья. А, главное – Пепел Покровителя... Боги Претемные, если кувшин разбит, то все, кто будет работать на расчистке руин – смертники. Защитить их нечем. Мешани удалось приготовить лишь четыре порции забытого яда ассасинов. Их приняли синеглазая наложница старого Кесара и трое рабов, сопровождающих "подарок" в Шариер.

Вещество давало полную неуязвимость к любой отраве или заразе и, даже, частичную – к огню, воде и ранам. Ровно на два месяца – и ни днем больше, потом ассасин, принявший зелье, умирал в жутких корчах – и ничто не могло его спасти. Противоядие к изобретению древних зельеваров так и не нашли.

Интересно, сам он уже заражен? Или кувшин остался запечатанным? Ответ может дать только время, а времени у него нет. Химера должна прыгнуть в ближайшие дни...

Что ж, мало он рисковал? Рискнет еще раз. Даст отдохнуть коню, напоит – и в обратный путь.

Сагрис сунул ладонь под хафан и нащупал на груди крохотный флакон, выдолбленный в целом рубине. Последняя порция "Капель Покорности", еще одного изобретения Мешани. Не совсем доработанного, старик собирался закончить эксперименты в ближайшее время и для этого просил разрешения оставить нескольким рабам разум... Не успел.

Впрочем, зелье работало и так. Одну порцию Сагрис уже испытал на зимнем балу в Аверсуме. На смешной, заносчивой женщине, которая слишком высоко держала голову, ничего не боялась – и была любимой сестрой его "почти родственника", вот кого бы скормить песчаным духам, так ведь несварение будет! Тогда все получилось. Составы Мешани сбоев не давали.

Найдет ли он еще одного такого же гениального алхимика? И... будет ли жив сам? Сие только Высокое Небо знает. А ему – коня вытирать и поить.

Глава 33

Большое ростовое зеркало в тяжелой серебряной раме слегка повернулось и, потемнев на пару мгновений, выпустило четверых. В белых длинных рубахах чуть прикрывающих голенища тяжелых сапог и расшитых хафанах: красивых и дорогих, но пропыленных так, что наборный паркет немедленно украсился светлыми дорожками.

– О! С нас уже песок сыплется, на покой пора, – заржал Маркиз.

– Это – чуть позже, – Кот в своей пиратской косынке и одеянии сахерима напоминал грабителя караванов, этакого романтичного злодея, который заставляет порядочных девиц мечтать о похищении больше, чем о богатом женихе. – Сейчас – кровь ребят под заклинание консервации, а эту кошмарную реликвию...

– В твой тайник?

– Не влезет, – с сожалением отозвался Кот, – я его под кольцо Алеты делал.

– Тогда – в погреб.

– Что? – опешил герцог.

– Ну, знаменитый погреб Монтрезов... Охраняется, как не всякая сокровищница.

– А если кто решит из этого кувшинчика тяпнуть?

– Кто в своем уме позариться на хозяйские вина? – изумился Маркиз, – А дополнительно на него можно невидимость бросить.

– Кстати, условия там подходящие: темно и прохладно, – вставил свои пять медяков Волк.

– Тащите, – решил Эшери, – только чтобы ни одна душа. Под отводом глаз тащите, понятно? А потом – в кабинет. Есть дело.

– Игра? – встрепенулся Маркиз.

– И это тоже. Но – вторым номером. А первым... Прошел критический срок со дня, когда Марк ушел за наследником в сопряжения.

Обжору передернуло.

– Кот, ловушки на них и без нас поставят...

– Обязательно, – кивнул Эшери, – но это – худший сценарий. А мы пробежимся по лучшему. Исходя из того, что Лабиринт они все-таки взломали.

– Но знать о себе не дали...

– Значит, находятся в месте, откуда это сделать невозможно. Нужно накидать список таких мест, их не слишком много – и послать людей. Перекусим, прикинем хвост к носу и я – в Аверсум. Наверняка у кузины есть прядь волос Рами. А заодно...  – Кот хищно подмигнул, – осмотрюсь там, как и что.

– То есть, наконец, играем! И будем выигрывать?! – Маркиз потер руки, Волк с Обжорой азартно переглянулись.

– Я же сказал, что проигрывать не намерен.

– Тогда позови целителя, – Волк слегка кивнул сначала на запястье, потом на ногу Эшери.

Под лабораторию Монтрез отвел флигель, и не просто отдельно стоящий, а надежно спрятанный в глубине большого, не слишком ухоженного парка.

С ухоженностью – отдельная история. Деньги, чтобы привести парк в порядок – были, садовников – хоть соли. Не было желания: ни у владетельного герцога, ни у госпожи Арнелии. Той спрятанные за кипарисовыми аллеями буйные оливковые и апельсиновые заросли, неокультуренные поля лука и фенхеля, торчащие во все стороны опунции и плебейский тростник, а еще – нежнейшие гибискусы напоминали Рощу Посвящения.

Для Монтреза это была живая память о детстве. Да, бедность – такая, что, порой, голодными спать ложились и по три раза одни штаны и курточки перешивали и перелицовывали. Да – жесткий, даже в чем-то жестокий отец, который не стеснялся учить юного маркиза розгами. Но, вспоминая детство, Кот неизменно расплывался в мечтательной улыбке. Видно, было в нем что-то хорошее...

Понятно, что при таком подходе садовым джунглям ничего не грозило, а всякая мелкая живность вроде ежей, белок, серых лис и мускусных крыс могла спокойно основывать в парке свои баронства и даже королевства.

Зато никто не мешал. И Волк не опасался, что сюда забредет какой-нибудь случайный гость, примет ядовитый состав за очередной сорт вина и продегустирует.

– Садись вон туда, на диван. Там удобно, подушки. Не жарко. И не надышишься ничего.

Волк прошел к большому столу и, первым делом, запустил вытяжку, работающую частично на магии воздуха. Атанор у него тоже был продвинутым, без сложной системы фитилей – температура регулировалась постоянным, самоподдерживающим заклятьем, а топилось это чудо... растительным маслом! Увидев это в первый раз Даша испытала неслабый шок.

Тигли были двух видов – цилиндрические черные, очень тяжелые и белые, чистейшие, похожие на чашки. Эти были почти невесомыми. Зато перегонный куб показался почти родным – никаких существенных отличий от знакомого по общаге самогонного аппарата.

И ничего, похожего на журнал для записей... Все писалось на кристаллы.

Пробирку с кровью одного из ребят Росомахи барон Аньер заправил в держатель и принялся аккуратно, в одном ему ведомом порядке раскладывать инструменты: одни из них вызывали у Даши улыбку своей очевидной архаичностью, другие казались знакомыми, третьи рождали недоумение – что за штука и с чем ее едят?

– Наука о ядах и противоядиях – одна из древнейших на земле, – негромко рассказывал Волк. Он не глядел на свою гостью, полностью сосредоточившись на работе. Низкий голос звучал размеренно, но спать под него почему-то не хотелось...

– Люди древней страны Этаки пытались получить сильнейшие яды, собирая в одну банку несколько ядовитых змей. Считалось, что та змея, которая в итоге съест всех остальных, соберет в себя их яд и станет источником сильнейшего отравляющего вещества, которое сможет убивать даже на расстоянии.

– Ерунда, – фыркнула Даша, – во-первых, каннибализм у змей очень редок, своих собратьев они почти никогда не едят. А что касается змей разных видов, то крупные ужи преспокойно лопают гадюк, но что-то я не слышала об уже, который таким образом стал ядовитым...

Улыбку пепельноволосого ученого Даша увидела в зеркале.

– Самым известным отравителем считается Оноре ди Сильва, который изобрел "порошок наследования". Откуда название – понятно. Согласно древним свиткам, порошок состоял из мышьяка обыкновенного, уксусно-свинцовой соли, толченого стекла и прочих таких же забавных ингредиентов. Достаточно было вдохнуть его один раз, чтобы твои наследники вступили в права...

– Вероятно, для достижения лучшего эффекта нужно было засыпать порошок в нос и рот жертвы, а для гарантии накрыть подушкой и подержать, – ядовито заметила девушка.

– Знаменитая жрица Анарди открыла "формулу любви". На рассвете Великая Девственница собирала золотых жуков Карити, толкла их, выдерживала в растворах. Несколько капель любовного напитка оказывалось достаточно, чтобы любой мужчина немедленно воспылал страстью к даме...

– Передозировка приводила к судорогам, рвоте и смертельному исходу? – невинно предположила Даша, забираясь на диван с ногами.

– Как-то так, – кивнул Волк. Подцепив стеклянной пипеткой каплю крови, он совершенно спокойно стряхнул ее себе на сгиб руки и аккуратно понюхал, а потом даже слизнул и покатал на языке. Правда, глотать не стал – плюнул.

– И что говорит органолептический анализ? Кстати... ничего, что ты всякую неизвестную науке пакость в рот тянешь?

– Я же сначала нюхаю, – Волк пожал плечами. – Анализ говорит, что это не яд.

– В смысле?! – Даша даже подскочила, – Ты же не будешь утверждать, что знаешь на вкус все отравляющие вещества, которые существуют в вашей природе?

– Ни в коем случае. Хотя бы потому, что вкус некоторых из них можно узнать только раз. Нет, Даша, все проще. Это одна из граней моего дара – если в состав вещества входит яд, кончик языка начинает жечь.

– Я не Станиславский, но мне так и хочется сказать: "не верю"!

– Почему?

– Потому! "Все есть яд и все есть лекарство, различие только в дозе". Обычная вода может убить, если выпить ее слишком много.

– Это работает не так, – она уже научилась слышать, когда Волк чуть-чуть приподнимает правый уголок губ, голос его становился ощутимо теплее и мягче, словно мягким пледом укрывая озябшие плечи, – скажем так, все двести пятьдесят шесть видов аконита я различу... даже по видам. И скажу, какая доля вещества в предложенном объеме, для чего его используют в данном, конкретном случае – для убийства или лечения. При этом, сама понимаешь, всю бутыль мне пить совершенно не обязательно.

– Это какая-то магия... – помотала головой Даша.

– Ну, в общем, да. Магия. Только не "какая-то". Я Мастер Зелий. Редкий, но пока не исчезающий вид. Мы встречаемся в дикой природе... иногда.

Увлеченная разговором, Даша не заметила, как Волк разместил кровь по чашкам, добавляя туда один или несколько компонентов... причем весы оставались на подоконнике, Мастер Зелий действовал исключительно своими чуткими пальцами. Тихий звон клепсидры отметил начало некоего действа, которое, похоже, требовало времени.

– Что дальше? – спросила она.

– Подождем. Терпение – это универсальный катализатор, который может превратить в золото не только железо, но даже коровью лепешку. Держи, счастье мое нечаянное, – в руках у Даши оказался не дорогой хрустальный бокал, к которым она здесь уже привыкла, а одна из невесомых чашек. На дне плескалось... видимо, вино. Красное. Пахло и выглядело оно именно как вино. Волк пьет из химической посуды?

– Рискнешь выпить с отравителем?

– Даже не знаю, – Даша с сомнением покачала головой. Ее глаза смеялись.

– Сделаем проще, – Волк взял чашку из ее рук и дал ей свою.

– Ты мог это предвидеть...

– Конечно, – он снова забрал обе чашки и несколько раз быстро поменял местами, – бери любую. Я возьму оставшуюся и выпью первым.

– Договорились, – Даша потянулась к одной чашке. Подержала над ней руку – и взяла другую. – За что пьем?

– Скажи сама. С меня вино – с тебя тост.

– Тогда... за то, чтобы ты никогда не пожалел о нашей встрече!

Волк медленно покачал головой:

– Даже представить себе не могу таких обстоятельств, при которых я бы пожалел...

Он пил медленно, закрыв глаза и смакуя каждый глоток. Даша поймала себя на том, что, не отрываясь, смотрит на его руку, обнимающую чашку. Красивая рука. С сильным запястьем и длинными, гибкими пальцами... Потом сообразила, что сама не сделала ни глотка, подумала, как это можно истолковать – и быстро исправилась, проглотив дорогое коллекционное вино как дрянную паленую водку в родной общаге. Вкус напитка остался за кадром.

Волк, наконец, открыл глаза. Посмотрел в ее чашку. Улыбнулся? чуть-чуть, в своей манере. Забрал у нее посуду, поставил куда-то назад, Даша услышала, как стукнули донышки о дерево.

– Ты-то не жалеешь?

– Нет, – ответ выскочил сам, раньше, чем она успела подумать.

– И? Я могу тебя поцеловать?

– А у тебя там ничего не взорвется? – спросила Даша почему-то шепотом.

– Да вроде не должно, – таким же шепотом ответил Волк, – но если вдруг...

– Взлетим вместе? – предположила Даша, облизнув враз пересохшие губы, – Это будет очень романтично.

– Не-а. Вокруг этого дивана пассивный сферический щит, он активируется при любом намеке на опасность. – увидев, как вытянулось ее лицо, Волк едва не рассмеялся, – Не романтичный я тип, да? Все испортил. Я исправлю, Даша. Только я молчать буду, ладно. Слова – не сильная моя сторона, я в другом эксперт...

Я занималась подсудным делом. Подсудным – в нашем мире, но, наверняка, здесь такие вещи как кража интеллектуальной собственности, тоже не приветствовались.

В библиотеке замка Монтрез обнаружился совершенно потрясающий травник: старинный, в толстом кованом переплете, с красивыми рисунками, выполненными пером и тушью. Да бог с ней, с красотой, главное – рисунки были понятны и узнаваемы, а еще снабжены четким цифровым указателем: где у сей травки вершки, где корешки, от чего помогает или наоборот... Наоборот, кстати, встречалось так же часто. Автор травника не разделял рецепты на лечебные и отравительские, писал все подряд. То ли в голову не пришло, то ли это был его жизненный принцип.

Сбор, сушка, приготовление, основа, как принимать... И все четко, понятно – для блондинок.

Естественно, я вцепилась в травник, как голый в свечку и лихорадочно щелкала камерой мобильного, молясь богам обоих миров, чтобы хватило памяти на карте.

Наверное, стоило для начала попросить у Эшери разрешения... Но маршал пропал по государственным делам, а выпустить из рук великолепную и страшно нужную книгу у меня просто не хватило моральной стойкости. Ее ж только оставь – слуги мгновенно сцапают и отнесут назад в библиотеку. И – все! Тут же никто понятия не имеет, что книги нужно ставить на полки в каком-то особенном порядке. Откуда бы – поголовно ж неграмотные!

Я, старательно высунув язык, фиксировала главу о "Венерином башмачке", который здесь назывался "Капюшон монаха", когда за спиной мягко спросили:

– Ты отыскала "Травник Змея"? Это удивительная редкость. Существует всего в трех экземплярах. Рисунки к нему делала моя мама, а сведения собирали жрецы Храма Змея на протяжении трехсот лет. Извини, что без стука. Здравствуй, Маргарита.

Я вздрогнула от неожиданности и с трудом подавила инстинктивное желание нормального студента – сунуть телефон под попу.

– А дверь не скрипела...

Маршал Монтрез присел в кресло напротив, вытянув ноги.

– Конечно. И не должна была. "Певучие двери" – это еще одна ступень системы безопасности Монтреза. Но на хозяев она не срабатывает. Тебе ведь тоже в последнее время двери не пели?

Я добросовестно попыталась припомнить, когда в последний раз слышала "голос", как я считала, плохо смазанных петель и поняла, что, действительно, после "помолвки" с замком – ни разу. Выходит, вот оно как...

– Как ты себя чувствуешь?

...А какой из двух моих страшных секретов узнал Золотой Кот?

– Оба. Целитель, который тебя осматривал и шил, закончил мою школу и принес мне личную присягу.

– А как же врачебная тайна? – ощетинилась я.

– Не от меня.

...Исчерпывающе. Но, по крайней мере, честно.

– Чувствую себя отлично, твой личный барабанщик пообещал, что даже шрама не останется.

– Кто это был?

– Целитель? – попыталась я сыграть блондинку, – Он не представился. И говорил, в основном, с Аласти.

Эшери покачал головой. Не осуждающе, а так: "не сержусь, но вынужден настаивать..."

– Речь идет о безопасности Монтреза.

...Навешать лапши на уши начальнику разведки? Такие вещи прокатывают только в романах. В тех, где к этому моменту герой настолько влюблен в героиню, что мозг у него работает исключительно в сторону размножения. Причем – спинной. Головной – тот вообще в отключке.

– Поклянись, что мы с Дашей останемся в живых и на свободе.

Эшери на мгновение прикрыл глаза... И в тишину комнаты упало одно единственное слово:

– Алета!

Как камень в пруд – почти беззвучно, но круги по воде пошли. Черт! Слишком много тут сильно умных на одну маленькую меня. В Румоне все же как-то попроще было.

– Я должен знать все. В подробностях.

– А я должна умереть от руки неизвестного злоумышленника, чтобы ни одна тень не омрачила светлый образ Императрицы и твоей любимой сестры? – тихо спросила я, глядя в сторону, – Надеюсь, это будет не больно. И, надеюсь, что Марк ни о чем не узнает. Ты ведь сможешь сочинить подходящую легенду...

Я решилась поднять глаза.

Лицо у мужика было... неописуемым. Крайний гнев боролся с безмерным изумлением и проигрывал с разгромным счетом.

– Я тоже надеюсь, – сообщил Кот. С языка у него рвались совсем другие слова, но хорошее воспитание надежнее кляпа. – Ты мне разрешишь поделиться своими надеждами? Я робко, но отчаянно надеюсь, что, когда Келли будет носить моего ребенка, ее состояние... не отразиться на мозгах таким прискорбным образом.

– Я – дура? – осторожно уточнила я.

Коту наконец удалось справится с собой:

– Нет, Маргарита. Ты – женщина в деликатном положении. Это разные вещи, – он вздохнул, – хоть и похожие... Даже я чуть не перепутал. Рассказывай, давай... Я не отстану. Просто не имею права.

И я рассказала. Все. Вплоть до моих неясных догадок. Наверное, все-таки женщина в деликатном положении и дура – это одно и то же.