Текст книги "Шоу Подбор (СИ)"
Автор книги: Софья Лямина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 38 страниц)
Клода я догнала только на улице, недалеко от вертолетной площадки. Он шел к средству передвижения, явно взбешенный и злой, по пути поглядывая на часы. Рядом с площадкой тренировались прилетевшие инквизиторы, занимаясь той самой строевой подготовкой, на которой однажды я имела счастье практически умереть. Но никто из парней не рискнул подойди к начальству, пребывающему не в лучшем расположении духа. Представители ордена Инквизиции предпочли держаться в стороне, перекидываясь красноречивыми взглядами.
И только я не боялась. Нет, ну страшновато было, да. Но не потому что Клод мог причинить мне вред, просто не хотела сказать что-то, что могло его вновь обидеть. В вопросах ревности я совершенно не подкована.
– Клод, – крикнула я, попытавшись перекрыть рокот вертолетных винтов.
Услышал. Обернулся с мрачным выражением лица, но, увидев меня, несколько растерялся, только и успел, что поймать, когда я кинулась ему на шею, наплевав на зрителей и гордость. И вот так тепло оказалось в его объятиях, правильно, что отстраняться я и не собиралась. Только голову вскинула, обхватив ладонями его лицо.
– Прости, – прошептала я в потрясенные очи маршала Инквизиции. – я не думала, что ты меня ждешь. В смысле, я думала, что ты улетел…То есть, я надеялась на это. – руки, обхватившие талию, напряглись. – Черт, как сложно…
Я выдохнула, попытавшись собраться с мыслями и в панике глядела на него. Вот сейчас опять как скажу что-нибудь, и прощай мужское достоинство. Что-что, а топтать его я умею.
– Я надеялась на то, что ты улетел. – собравшись с мыслями, произнесла я. И как-то не напрягло меня, что пилот вырубил винт вертолета, явно чтобы слышать наш разговор… – Не потому, что не хотела тебя видеть, я всегда рада тебе. Но не хотела, чтобы из-за меня ты переносил важное для тебя собрание. Честно, совершенно искренне рада, что тебе небезразлично мое состояние, но ведь твоя работа так важна для тебя. Я обещала себе, что не встану между ней и тобой.
Воздух в легких кончился, а вот взгляд Клода менее внимательным не становился. Кто-то явно жаждал продолжения объяснений.
Впрочем, случайные зрители тоже горели желанием услышать подробности из жизни маршала Инквизиции, о чем и изволили нам сообщить, радостно улюлюкая и поддерживая мою речь. Поймали тишину инквизиторы только после того, как Клод кинул предостерегающий взгляд в их сторону. И – о, чудо! – ребята замолчали.
– Арчи знает меня лучше, чем ты – сообщила я очевидный факт. – С ним вместе мы были гораздо дольше, Клод, только поэтому он заметил мое состояние. И потому пришел, и поговорил со мной, надеясь поддержать. – взгляд маршала Инквизиции из «продолжай, я внимательно тебя слушаю» трансформировался в подозрительно-злобный. Таким бы допросы вести.
Тяжело вздохнув, пытаюсь решить, что нужно сказать для успокоения Клода. И как он не оставил после себя гору трупов, если у него было множеств девушек до меня, у которых, наверняка, тоже были бывшие молодые люди?
– Только это ничего не меняет. – произнесла я, заглянув ему в глаза. – Нет, безусловно, он хороший друг, но ты – это другое. Ты же не делал мне предложение, а я не сбегала. А к чему я вообще это вела? – озадачено вопросила я, гладя в черные очи маршала Инквизиции. – В общем, какая разница, кто тогда был рядом? Клод, ты провел всю ночь рядом со мной, отменил важное для тебя собрание, даже не сообщив об этом мне. Просто сделал, потому что мне было плохо, и ты счел нужным поддержать меня. Но я не знала об этом! Я была уверена, что ты улетел. Прости меня.
Молчание.
– То есть, ты прибежала на вертолетную площадку в полураздетом виде, чтобы извиниться? – вопросил Клод со странной интонацией.
И только после его слов до меня дошло, что на улице действительно не жарко. Наверное, стоило взять пальто.
Но я хорошо подумала над его словами, а затем покачала головой в знак отрицания:
– Еще ты забыл, – протягиваю планшетный сенсор, улыбаясь. Взял, отдал куда-то себе за спину, продолжая удерживать меня на весу одной рукой.
– Я женюсь на тебе, – пообещал Клод, осторожно откидывая прядь моих волос от лица.
– Угрожать изволим, господин инквизитор? – хмыкнула я, невольно выдыхая. Ревность – это как балансировать на канате. Не знаешь, в какой момент твоего выступления его потянет в сторону.
Клод же подумал, кивнул своим мыслям:
– Да.
– Откажусь, – честно предупредила я, прищурив глаза.
– Не буду слушать возражений, – парировал Клод, улыбаясь.
– Сбегу, – пообещала я в ответ мрачным тоном.
– Найду, – пожал плечами маршал Инквизиции, для которого это действительно не было проблемой.
– В суд подам, – озвучила я последний аргумент из своего, в общем-то, немногочисленного арсенала.
Судя по скептичному взгляду Клода, угрозой он не проникся. А жаль. Я старалась.
– Рановато как-то для свадьбы, не находишь? – сдавшись, серьезно вопросила я.
– Малыш, – произнес он, снимая пиджак и накрывая им мои плечи. И продел все это, не отпуская меня. – я раскрою тебе страшный секрет.
– Ты все-таки убил Эварда?! – озвучила я самое страшное опасение, отстраняясь. Не то чтобы действительно в это верила, просто нужно же было убедиться.
– Какого Эварда? – недоуменно взглянул на меня Клод, но даже не удивился вопросу, что, в общем-то, напрягло. – А-а, дворецкого. Нет, конечно, допросил и отправил на волю. Причем он здесь вообще?
– Да так, – смущенно пожала плечами. – просто ты мне так и не сказал, что с ним сделал, а мне же интересно.
– Ты не спрашивала, – пожал плечами Клод. Тоже верно.
– Так, что насчет страшной тайны? – напомнила я, поудобнее обвивая его шею руками. Вообще, ожидала услышать жуткий секрет про орден Инквизиции. Например, про те катакомбы, о которых рассказывал Эвард.
– Мужчина, малыш, – наклонившись, прошептал он. – сразу знает, будет ли делать предложение. Это становится ясно, как только мысль о том, что не потерпишь рядом с этой девушкой другого, мелькает в голове. И тогда время уже не имеет значения. Можно сделать предложение через час после знакомства, а можно прожить вместе семь лет, но так и не предложить девушке выйти замуж.
– Знаешь, – говорю осторожно, задумчиво водя пальцем по линии воротника рубашки. – а я не хочу замуж. Мне там медом не намазано.
– Все равно женюсь, – ухмыльнулся Клод, осторожно прикасаясь губами к моим. Легкий, нежный поцелуй, после чего последовал контрольный – в лоб. – мне нужно лететь, малыш.
Впрочем, попыток отпустить не предпринял.
– Лети, – согласно кивнула я, также не думая его отпускать.
– Я бы взял тебя с собой, – произнес он, скользя губами по моей щеке. – но там, во-первых, опасно, а, во-вторых, скучно.
– Это в Инквизиции-то скучно? – потрясенно выдохнула я.
– Инквизиторы не только преступления раскрывают, малыш, – усмехнулся Клод. – но и выступают с докладами, отстаивая свою независимость.
– А кто-то претендует на суверенитет Инквизиции? – не поверила я. Просто мысль, что кто-то может выступить против инквизиторов и Клода казалась дикой.
– Любые попытки отбить независимость моего ордена пресекаются в зародыше, – произнес Клод, с улыбкой взглянув на меня. – и иногда для этого нужно демонстрировать презентации и диаграммы, доказывающие успешность организации.
– Диаграммы скучными не бывают, – обиделась за диаграммы я. – между прочим, это – очень показательный способ продемонстрировать в красках улучшение…
– Да-да, – кивнул Клод, с показным энтузиазмом слушая меня. И только лукавый взгляд выдавал его целиком.
– Тебе нужно лететь, – мрачно произнесла я, заслужив поцелуй сквозь смех от маршала Инквизиции. – нет, ну серьезно, они же тебя все со вчерашнего вечера ждут, так что…
– Прогоняешь, малыш? – ухмыльнулся коварный Клод.
– Жду скорейшего возвращения, Карлсон. – скопировала я его интонацию, кинув взгляд из-под ресниц.
А в ответ он на меня посмотрел очень выразительным взглядом. Вроде, укоризненным, но вместе с тем на дне черных очей переливались настоящие искры лукавства, смеха и, пожалуй, даже нежности. В груди тут же появилось щемящее ощущение собственного – ну ладно, чего уж там – трепетного счастья. Такого легкого, словно оно в любой момент готово исчезнуть и раствориться в море тех проблем, что давят на плечи, когда Клод прекращает обнимать.
– Я вернусь через три дня, Эль, – напомнил он, прикасаясь губами к моим. – и сопровожу тебя на банкет в честь окончания шоу «Подбор».
– А-а? – удивленно отозвалась я, отстраняясь на пару миллиметров, чтобы задавать вопрос.
– Шоу подходит к концу, малыш. – хмыкнул довольный чем-то Клод.
Впрочем, кому какая разница, что он там говорит, когда в этот момент его губы требовательно касаются моих?
– Если захочешь поговорить, Этель, возьми у Агустини мой номер. – оторвавшись на секунду от моих губ, серьезно добавил он. – Но, пожалуйста, – заметь, я именно вежливо прошу– не предпринимай попыток что-либо сделать сама. Калеб до сих пор с содроганием вспоминает, как его, тайного агента Инквизиции с большим опытом, рассекретила ты, решившая поиграть в Шерлока Холмса.
– Сам же виноват, – напомнила я Клоду, от досады прикусив губу. Его.
– И в чем именно, позволь узнать, виноват Хоткинс? – усмехнувшись, поинтересовался Клод.
– Во-первых, – обстоятельно начала я, глядя в смеющиеся глаза. – он казался мне подозрительным.
– Веский аргумент, – покивал для видимости маршал Инквизиции.
– А во-вторых, – продолжила я. – он меня бесил.
– Каков негодяй, – не скрываясь, рассмеялся Клод. – так что же ты Роберта не обвинила в преступлении? Он, помнится, тоже раздражал навязчивой решимостью объявить тебя своей невестой.
– Ну он же не со зла, – поморщившись, объяснила я. – у Роберта просто уязвленное чувство собственного достоинства взыграло, когда он осознал, что я не пришла в восторг от его намерений. Да и вообще…откуда ты это знаешь? – с подозрением вопросила я.
На моей практике встречался только один человек, который всегда был в курсе всего – Эвард. Но тот увлекался слежкой и шпионажем, так что его осведомленность была вполне оправдана.
– Инквизиция все видит и все знает, – страшным шепотом просветил меня Клод.
И верь после этого правоохранительным органам!
***
Время близилось к обеду. В попытке убежать от терзающих дум, я решительно изучала учебник по юриспруденции, после чего навестила Илдвайна, получила порцию обезболивающего и сочувствующих вздохов. Врач тоже был в шоке от последних новостей, о чем в красочной манере мне и сообщил, пообещав лично явиться на слушание дела, чтобы поддержать меня, какой бы позиции я не придерживалась.
После такой беседы спрятаться от собственных переживаний и изводящих вопросов было сложно. Пока я ходила из угла в угол в собственной гостиной, откровенно предаваясь панике, Джейсон наблюдал за моими действиями с философской флегматичностью, активно похрустывая чипсами. А меня трясло!
Ситуация с родителями в изведенном сознании становилась патовой. Но даже неожиданная новость о приемных родителях не заставила меня забыть о стрелке и отравителе. Да еще и плечо начало неприятно ныть, словно стремясь напомнить и о других проблемах, помимо неожиданно объявившихся биородителях.
В конечном итоге я замерла посреди гостиной, осознав, что меня просто трясет от страха и неизвестности. Тогда-то я и поняла, что не могу так больше. Мне нужно знать, чего хотят люди, сдавшие меня в детский дом!
Поэтому, когда стрелка на часах приблизилась к цифре четыре, я себя окончательно извела. И, наплевав в итоге на все и вся, я направилась прямиком к новоиспеченной родственнице – узнать, что она обо всем этом думает.
Уверенно пересеча коридор и постучавшись в дверь, я и не удивилась, что та отворилась уже через пару секунд, явив озабоченное какой-то мыслью лицо Гвен.
При виде меня она явно напряглась, настороженно рассматривая. Я, впрочем, занималась тем же. А Гвен явно была подавлена. Об этом свидетельствовал ее внешний вид: белоснежная мужская рубашка, не расчёсанные волосы, полное отсутствие косметики и неестественная бледность. А еще несколько смущал сжатый в хрупкой ладони бокал с вином.
– Я могу все объяснить, – выдохнула она хрипловато. – только позволь мне это сделать.
Я удивленно взглянула на нее. Я же вроде не претензии пришла предъявлять, а просто поинтересоваться ее мнением в отношении данной новости. Поэтому, несколько растерянно кивнув, позволила себя втянуть в ее апартаменты, ощущая спиной неприятный холодок от передвижения невидимого для нас инквизитора.
Втащив меня в помещение, девушка тут же рухнула на диван, поджав под себя ноги. А в гостиной царила тьма: шторы плотно задернуты, свет выключен, от незакрытых окон веяло холодом, на столике замерла пустая бутылка вина. Идеальное место для самобичевания и депрессии.
– Ты в порядке? – вопросила я, послушно занимая место в кресле напротив Гвен.
Внешняя подавленность Гвен настораживала. Девушка, казалось, ощущала себя еще хуже, чем я.
– Это такой позор, Этель. – простонала Гвен, спрятав лицо в ладонях, а пальцами вцепившись в волосы.
– Для кого конкретно? – хмыкнула я, закидывая ноги на кресло.
– Для рода Бланд, конечно. – вскинула она глаза, напряженно глядя на меня. – Мало того, что потеряли ребенка, так еще и скрыли это…
– Постой, мои родители сказали, что вы искали меня? – выдавила я, поразившись оттенку собственных слов. Вроде и спокойно сказала, но в то же время отчетливо слышались едва сдерживаемые эмоции.
– Конечно, – активно закивала она, сверкнув в мою сторону убежденным взором. – Бланд никогда не прекращали поиски. Пусть надежда найти потерянную малышку с каждым годом была все меньше, но мы никогда не останавливали расследование. До сих пор так и не ясно, как же так вышло, что ты, наследница, пропала из родового поместья!
– Так, вы не отдавали меня? – осторожно вопросила я, пальцем вырисовывая неясные линии на подлокотнике кресла.
– Что?! – громко возмутилась Гвен, заставив меня подскочить в кресле. – Род Бланд никогда бы не отдал своего ребенка в приют!
Как на это реагировать я не знала, но невольно выдохнула. Мне стало легче, потому что биородители не отказались от меня намеренно. Все же осознавать, что они от меня отказались было сложно.
– Конечно, тебя украли и специально отвезли в детский дом, без нашего на то ведома. Без понятия, кому могло это понадобиться, но так или иначе произошла катастрофическая ошибка. – с жаром объяснила Гвен, одним глотком допивая содержимое бокала. – Твоя мама до сих пор не может себе простить, что оставила тебя тогда одну в комнате!
Надо же, не может простить.
Так странно было это слышать, ведь моя мама – Мари Оплфорд, а тут рассказывают о совершенно незнакомом человеке, который на самом деле должен был воспитывать меня. И вот интересно, а какой бы я выросла, если бы жила в семье Бланд? Конечно, это во многом зависит от того, какие мои родители, в какой стране я бы жила и училась, но…это ведь была бы совершенно другая жизнь и я, правда? Другой человек, который, возможно, есть внутри меня, просто ему никогда не суждено явиться этому миру. Ведь по трагической – или нет? – случайности я оказалась в другой семье, и из младенца Бланд выросла Этель Каролина Оплфорд.
– Какая она? – тихо разорвала я затянувшуюся тишину, глядя на пол.
– Амери? – уточнила Гвен, задумавшись после моего неуверенного кивка. – Твоя мама была из другой семьи, совершенно не нашего уровня. Обычная девочка, из простой семьи, не имеющей ничего общего с верхушкой власти. – странно усмехнувшись, Гвен вцепилась пальцами в рукава своей рубашки. – Я бы сказала, что твоя мама правильная, но в своем, особом понимании. А еще добрая, целеустремленная и смелая. Представляешь, она ведь из университета сбежала, прямо с первого курса, решив начать свое дело. Амери свой бизнес, очень успешный сейчас, с нуля построила. – напряженно хихикнув, Гвен объяснила: – Она открыла свой интернет-магазин одежды, в котором продавала вещи собственного пошива. Сначала в нем работало четыре человека, спустя месяц уже шестьдесят, а дальше бизнес все развивался и развивался. В итоге ее родители махнули рукой и позволили дочери творить и вытворять. Амери и с дядей, твоим отцом, познакомилась, когда к ее бизнесу решили прикрепить надсмотрщика. Тридцатка родов постановила, что за неизвестно откуда взявшейся выскочкой нужно проследить, а для того приставили твоего отца, Гейерманса, к этой нелегкой задаче следить за бруклинской красоткой.
Вот как! Значит мои биологические родители из разных места: Амери из Бруклина, а Гейерманс из Лондона. А Амери так и вообще не из верхушки. Неужели это несогласие с правилами высшего света, борьба с собственным происхождением и стремление к большему у меня от нее? Возможно такое, что мой характер закрепился не из-за воспитания моих родителей, а генетически заложен от Амери?
И, похоже, моя биологическая мама достаточно сильный и авантюрный человек. В смысле, ну кто еще может бросить университет и начать собственный старт-ап, будучи первокурсницей без денег и связей? Я понимаю, если семья из верхушки, но Гвен сказала, что Амери была из самой простой семьи. Для этого же нужно иметь железные нервы, прорву креативности и смелость!
– Сначала, конечно, сколки между ними были. – вспомнив что-то, улыбнулась Гвен. – Они, когда рассказывали о своем знакомстве, так переглядывались, что нам всем до жути интересно стало. Представляешь, Амери однажды дя…давай, я буду называть его Гейермансом? Ты так быстрее привыкнешь. Так вот, она однажды закрыла его в машине, когда ей нужно было на важную встречу с инвесторами. И твоему отцу пришлось просидеть в ней, дожидаясь юной карьеристки, до самого вечера! И ладно бы, казалось, бывает, так ведь он решил отомстить. Запер ее в собственном кабинете, когда все ушли, а тот полностью стеклянный был, так что он еще и бдел, попевая кофеёк, за тем, как она психовала.
Представив себе картину взбешенной девушки, запертой в собственном офисе, и довольного собой и жизнью мужчины, радостно наблюдающего за беснующейся дамой, невольно хихикнула. Я бы на месте Гейерманса после такого произвола еще что-нибудь похлеще придумала, а он вполне даже благородно поступил. Не оставил несчастную женщину одну в офисе, а даже по-джентельменски присматривал.
Хотя, если честно, Амери я тоже понимаю. Вот работала она, столько трудов вкладывала, а там какая-то кучка из высшего света решила, что за ней нужно закрепить надсмотр. Я бы тоже взбесилась! И, пожалуй, не ограничилась бы простым пленением в машине. Ибо нечего делать вид, что ты тут самый главный!
Или это – женская солидарность?
– Пол ночи ее так продержал, только ближе к утру выпустил. – продолжила рассказывать Гвен, несколько расслабившись. Видимо окончательно убедилась в том, что я не собираю бросаться стульями и обвинять ее во всей грехах рода Бланд. – Война у них длилась долго, ровно до тех пор, пока бизнесу Амери не начала угрожать беда – показатели начали падать, инвесторы забирали свои вклады. Гейерманс тогда очень ей помог, только не сознается как именно. В общем, после той истории Амери увидела в нем нечто большее, чем угрозу своему бизнесу, а конкретнее – вполне даже помощь. Постепенно начала доверять, даже советоваться. А Гейерманс во время крупной пресс-конференции взял и на весь мир ей предложение сделал. Представляешь?
Представляю. Вот это было безвыходное положение, должно было быть! С одной стороны, вроде бы, и отказаться хочется, а с другой – общественность, с жадностью за действиями наблюдающая. Скажешь «нет» подпортишь рейтинги и себе, и несчастному мужчине, решившему сделать предложение, а скажешь «да» – вынудили, вроде как.
– Амери до сих пор говорит про тот случай, что Гейерманс ей выбора не оставил. – хмыкнула Гвен. – А потом была свадьба. И ни за что не догадаешься где! Пока семья Бланд, пританцовывая, организовывал свадьбу выгодную для рода, эти двое взяли и сбежали…в Россию! В Санкт-Петербурге обвенчались, прямо в Эрмитаже, притащив туда церковника. И ладно бы просто подписали бумаги, став женатыми юридически, так ведь нет. Они же церковный брак заключили, а его расторгать нельзя. Когда вернулись в Лондон их, конечно, обозвали идиотами, но поздравили. Молодожены счастливы, род Бланд доволен, всем бы возрадоваться, да и жить счастливо, но не тут-то было.
Гвен замолчала, вновь становясь мрачной. Опустив глаза, она нервно потеребила край рубашки. Я же ждала продолжения.
– Когда Амери родила тебя, мне исполнилось пять лет, поэтому я не помню этот момент четко. – прошептала она. – Но навсегда запомнила день, когда твоя мама в панике пыталась дозвониться Гейермансу, умоляя того ответить. Амери рассказывала об этом так: была одна в вашей квартире, вышла в соседнюю комнату, а когда вернулась, тебя не было. Она подняла панику, когда прибыли твои бабушка и дед, вся прислуга была уже практически в истерике, все пытались найти тебя, звонили в СПН. Амери тогда практически в обмороке объясняла произошедшее Инквизиции. Это был черный день для рода Бланд, Эль.
Гвен замолчала, позволяя мне осознать услышанное. А я сидела, ощущая давящую тяжесть, но не отчаянье. История явно была сложной для семьи Бланд, но вот для меня – нет.
Да, произошедшее было ужасным, но в итоге-то все хорошо. В смысле, ну вот ведь я живая, так? Даже в хорошую семью попала, пусть и с закидонами, но не маньяков. Всегда жила в достатке, получила хорошее образование, чтобы там мама не говорила. Сейчас работаю в перспективной фирме, зарабатываю неплохие деньги, даже влюбилась заново. Не обошлось в моей жизни, конечно, и без приключений, иногда даже плохих, но ведь они могли быть в любом случае? Так что, обделенной я себя не чувствовала и на своих биологических родителей зла не держала. Теперь, когда я приблизительно узнала, какие они даже познакомиться захотела.
Хотя последнее желание, если честно, стало новостью даже для меня.
И во всей этой истории больше меня волновала личность человека, который меня похитил. Ну, еще и обида на людей, вырастивших меня, за то, что скрывали правду все это время.
– Гвен, – произнесла я. – зря ты так переживаешь, честно. Все ведь, можно сказать, закончилось хорошо. Осталось только каким-то образом избежать конфликта между родами.
– Постой-постой, – нервным движением остановила меня представительница семьи Бланд. – так ты не злишься?
– На род Бланд, – подчеркнула я. – нет. Вы не виноваты в произошедшем. Я могла бы позволить себе обижаться, если бы вы принципиально оставили меня в детском доме. Но в свете последних обстоятельств, могу точно и со всей уверенностью тебе сказать, что не считаю семью Бланд виновной в произошедшем. А теперь, – сверкнула я глазами. – когда мы обсудили самый важный вопрос, покажи мне знак, пожалуйста.
Гвен, растерянно почесав кончик носа, выставила вперед стройную ножку, продемонстрировав курсивную вязь, нежно обхватывающую щиколотку. Тонкие, изящные лини свивались в странный узор, расходясь плющом. Должна признать, выглядело красиво.
– Изначально она была на ключице, – произнесла Гвен. – но потом, когда ты пропала, наследницей рода стала я. Поэтому татуировку переместили на щиколотку.
– Я была наследницей? – вскинула я брови.
– Конечно, ты принадлежишь к роду Бланд по отцовской линии, что официально делает тебя наследницей рода. Когда ты исчезла, – объяснила девушка. – твое место заняла я, так как была второй по линии наследования. Мой отец принадлежит к другому роду, а Бланд я по матери. Так что, теперь, когда ты вернешься, исполнять важную роль придется тебе.
– Куда вернусь? – не поняла я.
– В семью, – пожала плечами Гвен.
– А если я не собираюсь возвращаться в семью? – осторожно поинтересовалась я. – Если меня устраивает быть Оплфорд?
– Невозможно, – решительно покачала головой Гвен. – Амери и Гейерманс уже подали в суд, добиваясь опеки рода Бланд над тобой. Я практически уверена, что правосудие на их стороне, поэтому однажды тебе придется вернуться и занять свое место.
Я угрюмо промолчала, думая над тем, что не все так радужно, и с этим спором родов еще предстоит что-то сделать. Может, покинуть род Оплфорд, чтобы ни тем, ни другим? Получу наконец независимость.
Мд-а, есть над чем подумать на досуге. Ясно одно: вступать в род Бланд я не намерена.
– Знаешь, я ведь всю жизнь ждала, когда ты вернешься. – призналась Гвен, словно решившись. – В смысле, когда тебя найдут. Потому что быть наследницей – это стремно. Шаг в сторону – попытка к бегству, прыжок на месте…
– …провокация. – закончила я. – Да-да, знаю. Я тоже росла в амплуа наследницы.
– Тогда должна понимать, – кивнула Гвен.
Наш разговор прервал громкий крик: «ВНИМА-АНИЕ!», раздавшийся из коридора. В непонимании переглянувшись с Гвен, мы одновременно подскочили с сидячих мест и выбежали в коридор, вместе протиснувшись в дверной проем.
Призыв издавал Калеб, сосредоточенно вопящий в громкоговоритель. И если нам с Гвен пришлось выбежать только из апартаментов, то Вейль, обмотанная полотенцем с сырыми волосами, была вынуждена прибежать к нам со второго этажа. Это же как громко кричал продюсер, что красотка его из ванной на втором этаже услышала?
Мы стоим, сверлим Хоткинса, продолжающего самозабвенно орать в громкоговоритель, взглядами профессиональных убийц, а продюсеру шоу «Подбор» совершенно нас игнорирует. Мало того, что чуть до сердечного приступа не довел, так еще и улыбается.
– Ита-ак, прекрасные дамы. – протянул блондин с обворожительной улыбкой. Но старался Калеб не для нас, а для облепивших его операторов. Ребята старательно выполнялся свою работу, снимая продюсера со всех ракурсов. – Сегодня вам предстоит пройти одно из финальных испытаний конкурсного отбора шоу «Подбор». Вижу, вас немного шокировал мой сегодняшний призыв устроить собрание, прошу прощения за причиненное беспокойство. – снова улыбка настолько сладкая, что хочется выпить воды. – Однако, финал требует особенного подхода! Готовы ли вы, девушки, сразиться за сердце наследника рода Арчибальд в одной из последних схваток?
Я готова не была. Вот что, скажите мне на милость, удумал этот тип? В прошлый раз, помнится, меня чуть не сожгли на костре. А финал – это же всегда сложнее, поэтому и задания должны быть не в пример труднее.
Но молчим, стоим и ждем, только переглянулись настороженно.
– Готовы ли вы, девушки, продемонстрировать свои… – долгая, явно театральная пауза. – кулинарные таланты? Ведь всем прекрасно известно, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок! И, конечно, будущей жене важно уметь готовить вкусные блюда для своего будущего обожаемого мужа!
Несчастные конкурсантки шоу «Подбор» переглянулись, являя редкое единодушие. Готовить мы не умели. Но, признаться честно, я ожидала чего-то значительно сложнее и хуже. А так ничего, даже интересно.
Хотя, каких кулинарных подвигов ждут от нас организаторы шоу «Подбор»? Каждая из нас жила в доме, где был свой повар, поэтому стоять у плиты необходимости не было. Это мне в столичной квартире, когда я съехала от родителей, приходилось самой готовить, потому что не было необходимости нанимать повара. Дома я редко появлялась, питалась где придется, а когда оказывалась дома, то обычно просто готовила что-нибудь быстрое или заказывала еду из ресторана. Поэтому я могу приготовить себе яичницу, овсянку сварить, омлет сделать, салат нарезать – этого мне достаточно. Но вот хватит ли этих навыков для приготовления блюда на конкурс?
Что-нибудь простое я, конечно, сделать смогу, но вот за результат не ручаюсь.
– Но! – радостно рявкнул Калеб, в предвкушении потирая ладони. – Готовить вам придется отнюдь не то, что придет в голову, а блюда вашей национальной кухни по нашему выбору. Впрочем, организаторы шоу «Подбор» отнюдь не изверги, чтобы издеваться над желудком несчастного Роберта, поэтому мы предоставим вам рецепты. Вперед, дамы! Удивите нас!
О-о, удивим. Вот об этом можете не беспокоиться, потому что шок от моих блюд будет у всех. Правда, далеко не радостный, но будет.
***
На этом шоу меня не любят. Хотя, чему тут удивляться, конечно. Это было понятно с самого первого дня, но вот все равно неприятно.
Пока Вейль, по происхождению итальянка, готовила нам пиццу, а Гвен запекала митлоф, мясной батон, мне досталось приготовить сырный суп с курицей. И вот скажите, кто придумал дать мне этот рецепт?
Но делать нечего. После изучения рецепта, шипя сквозь зубы под сочувствующими взглядами девочек и насмешливых от поваров, собравшихся поглазеть на экзекуцию, и Калеба, я отваривала филе курицы в подсоленной воде. Нарезала его на кубики, а затем обжарила в сковороде с пассированным луком-пореем.
Затем одной рукой разбираясь со сковородой, другой я варила куриный бульон. Заминка вышла с поиском длиннозерного риса, который я просто не могла отличить от любого другого. Поэтому, решив, что никакой разницы-то и нет, взяла тот, что попался под руку. И, казалось бы, все должно быть хорошо, да только в рецепте черным по белому (вообще-то зеленым по желтому) было написано: «в бульон опустить перевязанный нитками пучок петрушки». Отправилась искать нитки!
Для этого мне пришлось быстренько сбегать до Илдвайна и буквально умолять его дать мне ниток. Врач, почесав затылок, выдал мне нитки для сшивания ран. В общем, за моими жалкими потугами не запороть многовековой рецепт стал наблюдать еще один человек. А потом Илдвайн, подвывающий от смеха, позвал сэра Аньелли, который, не стесняясь в выражениях, изволил измываться над моими кулинарскими навыками. Подумаешь перепутала миксер и блендер. С кем не бывает?
Однако Никель, шеф-повар резидентской кухни, нервно грыз колпак в стороне, все время порываясь настучать мне поварешкой. Его держали два паренька внушительных размеров и уговаривали так не нервничать. Впрочем, гнев Никеля перешел на Гвен, когда та с такой силой резанула по пласту мяса ножом, что разрубила пластиковую досочку для нарезания продуктов пополам. Девушка и сама обомлела от неожиданно объявившихся сил, шокировано взирая на две ровные половинки доски.
– Оно не резалось, – попыталась оправдаться несчастная Гвен, когда Никель таки решил применить поварешку не по назначению. Вот так мы и начали водить хоровод вокруг разделочного стола. Ладно, на самом деле мы просто бегали от Никеля по кругу.
История о том, как я пыталась вытащить пучок петрушку из кастрюли определенно не будет той, что я горжусь. Потому что ложкой он не вытаскивался, вилкой тоже и даже поварешка, подло вырванная из рук Никеля, не помогла! В итоге размышляли всей компанией над тем, как извлечь злосчастный пучок зелени. Честное слово, лучше бы я рулет готовила.
