Текст книги "Шоу Подбор (СИ)"
Автор книги: Софья Лямина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 38 страниц)
– Эй, Эль… – произнес доктор, когда я уже распахнула дверь. – Чем Армани лучше Арчибальда? Почему первому ты дала шанс, а о втором и слышать не желаешь?
Я прикрыла рот, непроизвольно открывшийся от удивления. Что за тема разговора? Только и произошло, что два обеда в компании инквизитора и мое драматическое избавление от пули, как меня уже сватают.
– С Арчи нас свел случай, – отозвалась я в ответ, не оборачиваясь. – поэтому у меня и шанса одуматься не было. И к чему это привело, Илдвайн?
После чего я поспешно захлопнула дверь, пытаясь перевести дыхание. Прислонившись спиной к прохладной поверхности двери, я прикрыла глаза. Зачем Илдвайн поднял тему инквизитора? Паранойя внутри подленько шептала, что ничего просто так не делается, а доктор изначально повел себя неправдоподобно доброжелательно. Словно хотел подружиться, словно ему было это необходимо для…Стоп, Этель. Так и до теории Всемирного Заговора можно дойти. Илдвайн мужчина активный, ему просто физически сложно находиться не у дел. А тут такая удобная возможность подтолкнуть меня навстречу Клоделю Арчибальду. Ведь если бы не слова врача, то я бы и не подумала рассматривать инквизитора с точки зрения мужчины, а не врага народа ведьм в частности. Илдвайну же скучно, а тут рядом такое развлечение. Столкнуть и наслаждаться произведенным эффектом. Все сводники работают по такому принципу.
Тихо выдохнув, я отлипла от двери. Оглянулась в поиске агентов инквизиции и напряженно замерла, размышляя, а не остались ли они в кабинете? Скосив глаза на дверь, решила, что уж лучше дождусь их в коридоре. Из задумчивости меня вывело деликатное покашливание, заставившее подскочить на месте.
– Мисс Оплфорд, – проникновенно начал агент Джонс.
– Да-да, идемте… – отозвалась я, потирая руку, ушибленную о стену во время прыжка.
Путь до третьего этажа прошел в молчании. По пути встречался персонал резиденции, вежливо улыбающийся. Приятно все-таки, когда незнакомые люди одаривают тебя улыбкой. Даже не так тошно становится. Агенты шагали за спиной. Я их не видела, точно также, как и окружающие, но спины изредка касался прохладный ветерок от их движений. Не могу сказать, что это не нервировало, но чувствовала я так себя спокойнее. Все же приятнее осознавать, что ты в безопасности, пока по резиденции шастает стрелок.
Некоторая заминка произошла только у дверей апартаментов. Только я потянулась карточкой отпереть дверь, как была вежливо, но непреклонно оттеснена агентом Джонсоном. Мужчина, проявившись, изящным движением киста отпер дверь и распахнул ее, проскальзывая в помещение первым. Следом двинулся Гофман, держа пушку наготове. И пока они осматривали помещения, я закрыла дверь и спокойно наблюдала за происходящим. Кажется, я начинаю привыкать к этому.
– Мисс Оплфорд, – раздался голос агента Джонса из спальной комнаты.
– Да? – отозвалась я, направившись в сторону инквизитора.
В спальной комнате все было, как всегда. Окна распахнуты, впуская в помещение свежий и прохладный воздух с улицы. Кровать заправлена и застелена шелковым покрывалом с гербом Арчибальдов. Подушки выстроенные в ровный строй. Остаточные следы вчерашнего времяпрепровождения сэра Аньелли устранены. Персонал резиденции Арчибальд работал прекрасно. Смущал обоняние лишь терпкий запах, которого раньше в моей спальне не наблюдалось. Источник отыскался быстро. Хотя, точнее будет сказать – источники. Букет белых орхидей на длинной тонкой ножке высился на столе в пластиковой коробке, обвязанной алым бантом.
– Эти цветы всегда здесь находились? – поинтересовался Гофман, задумчиво замерший в дверях.
– Я бы их заметила, – хмыкнула я, направляясь в сторону букета.
– Не стоит, – напряженно произнес блондин, придерживая меня за локоть. – на лепестках может быть яд. Или сред стеблей окажется детонатор.
– Я проверил, – отозвался Джонс. – чисты.
– Тогда дерзайте, мисс Оплфорд. – безразлично пожал плечами Гофман, убирая пушку.
Я же приблизилась к цветам, ощущая больше напряжения, чем радости от неожиданного знака внимания. Кто же отправитель? Неужели родители решили проявить участие в жизни дочери и прислали букет? Очередная подачка, чтобы показать какие они замечательные. Мол, да мы не поинтересовались твоим самочувствием, вместо этого решив воспользоваться ситуацией и подали в суд втайне от тебя, но ты же получила букет, разве этого мало? Горько усмехнувшись, я потянулась к пластиковой открытке.
Карточка удобно легла в руку, оповестив вязью курсивных букв об имени отправителя. «В следующий раз не промахнусь, сучка». Дыхание перехватило, перед глазами заплясали искры, ноги вдруг отяжелели. Стрелок!
Я отшатнулась от цветов, чувствуя, как глухое раздражение поднимается вверх по позвоночнику, разливаясь жидким металлом по мышцам. Этот гад снова посмел запугивать меня, оповестив, что имеет доступ в мои апартаменты. В то единственное место, где, казалось бы, я должна была чувствовать себя в безопасности! Стрелок вновь демонстрирует свою власть.
Я подхватила коробку с цветами, держа их на расстоянии от себя. Цветы, конечно, не виноваты, но одна лишь мысль, что стрелок мог к ним прикасаться пробуждала внутри резкий приступ антипатии.
– Где инквизиторы? – задала я единственный вопрос агентам, замершим с немым вопросом на лице.
– Сейчас проходит совещание с мистером Арчи…
Большего мне и не требовалось. Я уверенно пересекла пространство спальни, направившись прямиком в кабинет сэра Аньелли. А где же еще могло проходить собрание? В резиденции огромное количество помещений, но переговорному залу все предпочитали кабинет британского лорда.
Злость переполняла меня, но вместе с тем я испытывала мрачное удовлетворение. Почему? А потому, что в руках сжимала зацепку по делу. преступник ударил снова, на это раз оставив следы. А еще этот чертов букет доказывал, что стрелок ведет охоту. На меня.
По этажам я летела так быстро, что не успевала контролировать скользящие под ногами ступеньки. Ноги перескакивали их рефлекторно, пока разум был занят продумыванием коварного плана по отмщению. О да, я была зла. Потому что снова оказалась жертвой. Вот только на этот раз все будет под контролем.
Следом за мной раздавались уверенные шаги агентов. Вот и отличненько. Будут свидетелями.
Замерев у двери кабинета сэра Аньелли, я все же постучалась. А все потому, что на своих ошибках нужно учиться. Да и второго срыва, думаю, мне не простят. И все же дозволения войти не стала ждать, нагло распахнув дверь. Не ногой, конечно, а свободной рукой.
– Снова? – раздался недовольный голос сэра Аньелли, устало взглянувшего на меня.
Конечно же я проигнорировала этот, безусловно, риторический вопрос. После подписания контракта я имею право врываться к ним так часто, как того пожелает моя злющая душа. Я же с недавних пор агент под прикрытием, участвующий в расследовании на равных с остальными. Или так считаю только я? В любом случае, им придется согласиться, ведь женщину переубедить так сложно.
– Что это? – поинтересовался замерший у окна Роберт, скрестив руки на груди.
– Цветы, вестимо. – соизволил съехидничать британский лорд, поправив рукава пиджака.
– Браво, капитан очевидность. – не осталась в стороне я, с громким стуком поставив коробку с цветами на стол, за которым восседал президент. Тот устало потирал глаза, даже не думая скрывать свое отношение ко всей этой ситуации.
– В чем дело? – задал в свою очередь вопрос Агустини, замершим за моей спиной агентам.
– Понятия не имеем, – пожал плечами Гофман. – впервые вижу подобную реакцию у девушки на цветы. Она же на них как ядовитых змей смотрит.
Интересоваться, где в последний раз он видел ядовитых змей на нашей планете, я не стала. Пусть останется маленьким секретом агента Гофмана. Вместо этого я протянула Клоделю Арчибальду, независимо державшемуся в стороне, пластиковую карточку. Ту самую, с любовным посланием стрелка.
Несколько секунд, пока инквизитор вчитывался в содержание открытки, в кабинете царило молчание. Никто не рискнул его прерывать. Даже я сохраняла тишину, натянув на лицо маску безразличия. А внутри же клокотал настоящий ураган, который мог смести все, что будет стоять на пути.
– Вы проверили цветы на содержание вредоносных веществ? – задал проникновенный вопрос Клодель Арчибальд, от чего агенты вытянулись по струнке.
– Так точно, сэр. – ответил агент Джонс, протягивая тонкую панель сенсорного анализатора. Тот замер с изображением зеленых диаграмм, демонстрирующих наличие большого количества удобрений. Яда выявлено не было.
– Как они попали к мисс Оплфорд? – вопросил Агустини, скрещивая руки на груди и замирая каменный изваянием.
– На этот вопрос ответить могу даже я. – едко прокомментировала, намекая на плохое воспитание окружающих инквизиторов. Вернее, на его полное отсутствие. А чего они ожидали, собственно, делая вид, что я тут не присутствую? – Цветочки подбросили в спальню, пока агенты сопровождали меня во время приема у Илдвайна.
– Позвольте агентам самим оправдать свою безответственность. – отозвался Агустини, даже не взглянув в мою сторону.
– Какую безответственность? – вскинула я брови, пародируя жест блондина и скрещивая руки на груди. – Агенты безукоризненно выполняли поставленные им задачи, наблюдая за мной безотрывно. Или, по вашему мнению, агентам Джонс и Гофман следовало оставить меня и устроить наблюдательный пункт в моей спальне? К сожалению, таких инструкций не поступало.
– Мисс Оплфорд, – хрипло и предостерегающе одернул меня Клодель Арчибальд, изучая взглядом агентов. Те же замерли, спокойно и привычно ожидая вердикта со стороны начальства. И ведь с их стороны даже возражений не последовало. Идиллия! Шеф – тиран, называется.
Я пожала плечами, равнодушно отворачиваясь к окну. Ясно же, что инквизиторам просто нужно было найти козла отпущения, на которого можно выместить злость, вызванную беспомощностью против стрелка. Другое дело, что агенты Гофман и Джонс не заслужили почетную роль рогатых.
Все мы прекрасно понимали, что эти цветы – знак начала охоты. Стрелок объявил мне войну, а по контракту Арчибальды были обязаны обеспечить мне безопасность. Вот и бесятся, словно их злость исправит ситуацию.
Понятия не имею, что происходило за моей спиной, но тишина была оглушительной. Я глядела сквозь стекло на залитый солнцем сад, а остальные, вероятно, осуждающе глядели на меня. А может быть, просто обдумывали произошедшее. Мне лично было все равно, что в данный момент делали мужчины. Главное, чтобы в будущем их мысли были направленны на поимку стрелка. А так, пусть хоть танец диких индейцев выплясывают. Хотя, нет. Происходило бы здесь столь увлекательное зрелище, я бы на сенсор сняла. Тот самый, что выступал в роли вещественного доказательства.
– Выговор, – наконец сухо произнес Клодель Арчибальд, разрывая оглушительную тишину. Та, треснув в середине, острыми осколками упала к ногам. Я бы сказала, что ощущала ее ступнями. – свободны.
Я видела в отражении, как кивнули агенты, бросив взгляд на меня, и вышли из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь. Надо же, а я бы хлопнула ею о косяк, услышав столь несправедливое наказание. Они же действительно не виноваты в том, что по резиденции разгуливает вооруженный псих. И послать цветы была не их инициатива.
А вообще, конечно, букет был с намеком. Конкурсантки сегодня собирали цветы, и стрелок, видимо, решил поиронизировать над веселым испытанием для девушек. Или это намек на то, что искать нужно среди конкурсанток?
– Что не так с этими цветами, мисс Оплфорд? – приступил к работе инквизитор.
– Помимо того, что их отправил вооруженный псих? Ничего, – отозвалась я, не оборачиваясь. – хорошие цветы. Мои любимые…
И тут до меня дошло! Резко обернувшись, я снова взглянула на букет белых орхидеи. Точно такие, как я люблю. Высокий стебель, белоснежные лепестки с яркими пятнами цвета. Точно искры фейверка в новогоднюю ночь, застывшие в отражении на белоснежном снегу. Совпадение?
– Кто мог знать об этом? – с особой, свойственной только инквизиторам манерой, вопросил Клодель Арчибальд, положив руку на спинку стула, а вторую убрав в карман брюк.
Я лишь рассеяно пожала плечами, переведя взгляд на сосредоточенного мужчину. Вот таким я представляла себе инквизитора: собранного, сдержанного, с поджатыми губами и металлом во взгляде. Каждый жест несет в себе неприкрытую угрозу, а глаза словно читают тебя, изучая, напоминая обо всех совершенных в жизни грехах. Неприятная дрожь коснулась пальцев, заставляя сжать кулаки. В голову закрались панические мысли, но я силой заставила себя успокоиться.
Спокойно, Этель. Я же знаю, что Клодель Арчибальд умеет быть другим. Нужно прекратить трястись и вспомнить, что это он держал меня за руку, когда Илдвайн вынимал пулю из плеча. Тогда он помог мне, а сейчас настала моя очередь оказывать помощь. От того, насколько развернутые я дам показания, зависит успех поимки стрелка.
– Вспоминайте, мисс Оплфорд. – наставительно порекомендовал Клодель Арчибальд, единственный, кто не боялся говорить в затянувшемся молчании. Остальные же предпочитали сохранять тишину и отводить взгляд. Первобытный страх перед инквизитором? Удивительно, но даже сэр Аньелли молчал, сдержанно отодвинув стакан с насыщенного цвета жидкостью. – Подруги? Родители?
– Нет, родители понятия не имеют о том, какие я предпочитаю цветы. – задумчиво отозвалась я, закусив губу.
Если бы мы попали на шоу, где нужно было бы отвечать на вопросы о своих близких, то мы ушли бы со специальным призом «Незнакомцы, обремененные одной фамилией». Отец до некоторых пор понятия не имел, что я боюсь клоунов. Помню, он как-то на мой седьмой день рождения решил устроить сюрприз, пригласив цирковую личность на праздник. Этот день все запомнили моей истерикой с громкими подвываниями, когда красавец с накладным красным носом объявился на моем празднике. Честно, заявись ко мне террорист, я бы испугалась меньше.
– О цветах знала только одна моя подруга, – продолжила я негромко, рассматривая нежные лепестки. – она умерла пять лет назад. Ехала ко мне на праздник, когда зашла в магазин за букетом белых орхидей. Вооруженное ограбление, пулевое ранение в лоб. Врачи не успели, она умерла на месте. Белые орхидеи растут на ее могиле…
Я сильно сжала кулаки, чувствуя, как ногти входят в кожу. Но лицо удержала. Даже бровь не повела, рассказывая о трагедии, шокировавшей меня до такой степени, что лучших подруг у меня нет до сих пор. Все время, как только начинаю сближаться с какой-нибудь девушкой, чувствую себя предательницей. Ведь Рози сохранила преданность до конца, а я…я должна ей дружбу. И жизнь. Если бы не эта дурацкая попытка устроить вечеринку и отпраздновать начало моей самостоятельной жизни, когда я покинула Лондон и поступила в университет, то Рози была бы жива.
– Если кто-то и знал о том, какие цветы мои любимые, то предысторию я не рассказывала никому. – уже спокойно произнесла я, стараясь всем видом демонстрировать безразличие к ситуации. – Отсюда следует два возможных вывода: либо совпадение, либо стрелок еще больший псих, чем я думала. Потому что это – обвинительный жест в строну неповинных орхидеи. – подло. Я бы даже сказала, жестоко.
– Этель, – осторожно позвал Роберт. – я знал о белых орхидеях. Ты указывала это в анкете.
– В какой анкете? – вскинул бровь Агустини,
– Анкетирование проводили в начале шоу, перед первым отсевом. – мрачно пояснил сэр Аньелли.
Я же тем временем осознала еще одну вещь. Калеб практически насильно затащил меня на шоу, показательно проявлял свою антипатию, но признал, что я могла бы стать неплохой претенденткой на сердце Роберта, после чего я чуть не сгорела в костре. До этого я получила сотрясение. А буквально на днях пулю от ГЕНО 744, как раз в тот день, когда Хоткинс вернулся в резиденцию. Теперь же я получаю цветы, которые указала в графе «любимые» в проведенном им анкетировании.
– Хоткинс, – мрачно произнесла я, сделав необходимые для себя выводы. Рядом с этим мужчиной слишком много совпадений для того, чтобы считать это случайностью.
– У нас имеются лишь косвенные доказательства, основанные на предположениях и додумках. – холодно оборвал Клодель Арчибальд. – Этого не достаточно даже для того, чтобы выдвинуть обвинение.
– Но достаточно ли этого для того, чтобы взять мистера Хоткинса под наблюдение? – поинтересовалась я.
– Неужели вы, мисс Оплфорд, предлагаете устроить слежку за продюсером? – скептично поинтересовался сэр Аньелли, вскинув бровь в наигранном возмущении. – Окститесь, дорогая. Если кто-то и умеет производить хорошее впечатление на камеру, то это – мистер Хоткинс.
– То есть, вы предлагаете ничего не предпринимать в данной ситуации? – удивленно вопросила я. – До тех пор, пока в цветах не подложена бомба, угроза не имеет смысла? А в следующий раз, когда бомба таки будет, то вы снова скажете, что нет никаких доказательств против Хоткинса?
– Конкретно моя задача, мисс Оплфорд, – произнес Агустини. – предотвратить возможность повторного нападения, а не обвинять продюсера лишь за то, что вы подозреваете его в покушении на вашу жизнь.
Нормально! Я даже рот приоткрыла от удивления. Ладно, их позиция ясна. Профессионал никогда не станет делать поспешных выводов, обвиняя в преступлении человека, не имея при этом прямых доказательств. С этим даже спорить не буду. Но ведь проверить версию-то можно? Я не говорю, что Хоткинса нужно прямо сейчас посадить за решетку без суда и следствия. Хотя сказать такое очень хочется. Однако присмотреться к продюсеру можно. А они же даже слушать не хотят, откровенно намекая на то, что я глуплю.
– А сами вы кого подозреваете, многоуважаемые господа инквизиторы? – не скрывая иронии, вопросила я.
– Не беспокойтесь о нашей работе, не менее уважаемая мисс Оплфорд. – отозвался Агустини, любезно улыбнувшись. Хам.
Руки непроизвольно скрестились на груди, а губы растянулись в вежливой улыбке. План созрел в голове быстро и поразил своей простотой. Для начала держим лицо, послушно со всеми соглашаемся, а затем берем расследование в сои руки. К черту Инквизицию. Меня убьют быстрее, чем они Хоткинса посадят.
Инквизиторы хотят доказательств? Они их получат. И пусть пеняют сами на себя.
– Напоминаю, мисс. – продолжил инквизитор. – Я курирую ваше дело, а также являюсь основным заинтересованным лицом в вашей же безопасности. Поэтому, мисс Оплфорд, оставьте персону мистера Хоткинса профессионалам и успокойтесь. Сходите на массаж, погуляйте, книгу почитайте. В общем, потратьте освободившуюся неделею на восстановление пострадавшего организма. Справитесь?
Я поморщилась от приторно-слащавого тона. Таким обычно с душевнобольными разговаривают, боясь спровоцировать приступ и поплатиться за это выцарапанными глазами. А вообще, конечно, обидно. Мне только что прислали символичный букет с откровенной угрозой, а окружающим снова практически безразлично данное явление. Ну ладно, не безразлично. Они обвинили моих телохранителей в профнепригодности и на этом, пожалуй, все.
И все же, можно было бы и промолчать, но у меня же план. А если я покорно со всем соглашусь, то это вызовет ненужные подозрения. А значит…
– Мистер Габор, я похожа на идиотку? – прямо вопросила я, вежливо улыбаясь.
Инквизитор растерялся, недоуменно взглянув на меня. Пауза выходила откровенно неприличной, я бы сказала, многозначительной. Но Агустини стоически молчал, видимо, подбирая подходящие слова.
– Значит, рассчитывать на твою благонадежность не приходится? – вопросил Роберт, вовремя подоспевший на помощь несчастному Агустини, все еще пытающемуся подобрать достойный ответ.
– Вы можете, конечно, попробовать, но… – протянула я задумчиво, дернув плечом. Да, я обиделась. А чего они ожидали? Я, значит, найдя букет с угрозой, несусь к ним словно моя тетя на распродажу, а они меня чуть ли не в паранойе обвиняют? Будь все иначе, я бы не стала издеваться. А так, получи фашист гранату.
– Нам нужно составить протокол, – мрачно сообщил Агустини. – опишите все попунктно.
И протянул мне сенсорный планшет. Я оглядела гаджет, перевела взгляд на собравшихся и печально вздохнула. И никакой тебе поддержки.
– Мисс Оплфорд, помните ли вы двух молодых людей, которых вы поймали споличным на весьма примечательном диалоге? – тяжело вздохнув, вопросил Клодель Арчибальд. Я кивнула. Безусловно я помню двух красавец, свободно разглагольствующих о заговоре против рода Арчибальд и президента соответственно. – Инквизиция рассматривает их как главных подозреваемых. Посудите сами: у них есть мотив, план и силы на его осуществление. Вполне могло выйти так, что вас заметили, записывающей разговор, а затем попытались припугнуть.
– Хорошо, – кивнула я, задумавшись над предложенной версией. – но первая попытка «припугнуть» была достаточно давно.
– С тех пор, как началось шоу «Побор» никто из новых лиц не появлялся на территории резиденции. – покачал головой президент, подключившись к диалогу. – Здесь остались лишь надежные люди, казалось бы, проверенные и перепроверенные десять раз. Но, как выяснилось, мисс Оплфорд, даже среди «своих» есть подкидные игроки. Возьмите это себе на заметку.
Я передернула плечами. Трудно президенту, должно быть. Ведь каждый видит в нем, во-первых, главу планеты, а только потом человека. Даже я, общаясь в мистером Арчибальдом, размышляла в основном о демократии, истории планеты и политике, но мне и в голову не пришло озаботиться тем, что любит президент. Возможно, он фанат апельсинового сока и тяжелого рока? Но задавать подобные вопросы главе планеты как-то странно. Появляется ощущение, что ты – макака, которая пристает, тыкая бананом в лицо случайным посетителям зоопарка.
Но самое ужасное в том, что даже среди тех, кто озаботился узнать мистера Арчибальда как человека, встречаются предатели. Мне ли не знать, каково это? Нет, я далека от поста президента, но в моей жизни тоже встречались люди, которым нужен был лишь статус друга наследницы рода Оплфорд.
Стало невыносимо жалко президента. Габриэлю Арчибальду и так, должно быть, не сладко. А еще и я тут показательные сцены устраивают.
– Почему бы им тогда просто не убить меня? – вопросила я, контролируя интонации.
– Нужно быть полным глупцом для того, чтобы не заметить заинтересованность рода Арчибальд в вас, мисс Оплфорд. – усмехнулся маршал Инквизиции, украдкой поглядывая на наручные часы. – Вы не утруждали себя конспирацией, когда вламывались в кабинет с очевидным желанием всех убить наиболее зверским способом. Согласитесь, такое поведение свойственно исключительно ближнему кругу. Любой другой же боится слова против президенту сказать. Поэтому, предположительно, заговорщики решили включить вас в план.
– Каким боком я вписываюсь в план заговора против рода Арчибальд? – искренне удивилась я.
– Это нам предстоит выяснить, – пожал плечами Клодель Арчибальд.
– Раз уж пошла такая пьянка, – протянул Агустини, покосившись в сторону начальства. – и Инквизиция решила снять груз тайны со своих плеч, думаю, вам не повредит также узнать, что место нападения на вас оказалось чистым. Были собраны все пули, выпущенные в землю. Ни одна из них не была обнаружена нашими людьми. Признаться, ваши слова бы звучали бредом, если бы мы не видели ваше ранение.
Я задумчиво кивнула. Кто бы не напал на меня, он подчистил за собой. Но для чего? Как сказал Агустини, доказательства преступления были прямыми – дырка в плече, называется. То есть, если бы я не сверкала своими плечевыми внутренностями, то вполне можно было бы подумать, что я лгу. Но преступник явно преследовал другие цели, скрывая следы. Что же? Возможно, там было что-то, что указывало на Хоткинса.
Стоп! А продюсер левша или правша?
Еще раз задумчиво кивнув, под напряженными взглядами мужчин я взяла в руки сенсорный планшет Агустини, уселась в кресло в углу и тихо-мирно заполняла форму, мысленно вынашивая план.
***
Вечер обещал быть насыщенным. План был прост и гениален. Инквизиция, как я уже успела понять, особенным энтузиазмом мое обвинение не поддержала, ссылаясь на отсутствие улик. А если у нас нет улик, то нет и доказательств. Но не будь я Оплфорд, если Хоткинс не окажется за решеткой.
Поэтому мной было решено сделать кое-что совсем незаконное, но вместе с тем и эффективное. Боялась ли я ответственности за это? Во-первых, у меня был контракт с Арчибальдами, согласно которому никто из их рода не имеет права причинить мне вреда. Во-вторых, этот же род гарантировал мне абсолютную неприкосновенность даже в том случае, если инквизитор решит-таки исполнить свой профессиональный долг и посадить меня. И, конечно, в-третьих, я рассчитывала на всеобъемлющее прощение в том случае, если мой план удастся.
А нужно-то было всего лишь пробраться в апартаменты Хоткинса, чтобы перерыть его вещи и отыскать хоть какой-то намек на причастность к преступлению. Глупо, конечно, было надеется на то, что Калеб хранит в шкафу с носкам ГЕНО 744, но надежда штука липкая. Появится и не уйдет.
План же был безупречным. Если я отыщу улику в комнате продюсера, то Инквизиция уже не сможет назвать ее косвенной. Тем более, что я – доверенное лицо Арчибальдов, согласно все тому же контракту.
Оставалось лишь несколько маленьких, но важных деталей. Нужно было избавиться от внимания телохранителей, вычислить месторасположение Хоткинских апартаментов, каким-то образом проникнуть в них незамеченной, отыскать улику и выбраться, опять же, без свидетелей. И для это мне нужна была помощь.
Встретившись с агентами в коридоре, я, хлопая глазками и демонстрируя совершенно убитый горем вид, направилась в сторону третьих этажей, целенаправленно выискивая нужные мне апартаменты одной очаровательной особы.
Замерев напротив нужной двери, я вежливо постучалась. Спустя минуту дверь отворилась, продемонстрировав моему вниманию удивленное выражение лица Гвен. Девушка была в шелковом халате, с маской на лице и махала руками в воздухе, пытаясь быстрее высушить лак на ногтях. И почему бы не воспользоваться сушкой?
– Этель? – вскинула она брови. – Что случилось? Боже, да на тебе лица нет! Проходи же скорее.
Я проскользнула в распахнутую дверь, жестом попросив невидимых глазу телохранителей оставаться в коридоре. Агенты спишут это на желание девочек излить друг другу души, поэтому даже не возразят, если я их избавлю от обременительного наблюдения за размазыванием слез. А на самом же деле у меня был чистый деловой вопрос к Гвен.
Как только я закрыла дверь, то сразу выпрямила осанку, утерла скупую женскую слезу и обворожительно улыбнулась вскинувшей брови Гвеннади. Та, скрестив руки на груди, со странной смесью эмоций наблюдала за мной. Мелькало удивление, подобие восхищения и настороженность.
– Похоже, нам нужно многое обсудить. – произнесла девушка, направляясь в сторону диванов с золотой росписью. – Я распоряжусь о чае.
Пока Гвен отдавала приказы, я украдкой разглядывала ее апартаменты. Планировка идентична моей, в цветах также преобладают светлые оттенки, только эти помещения выглядели основательнее. Золотая роспись, тяжелые рамы, произведения искусства Древней Греции, более массивная мебель. Помещение напоминало обиталище взрослой женщины. И если на меня обстановка действовала немного давяще, то Гвен чувствовала себя явно комфортно.
Спустя десять минут мы устроились за чайным столиком, чинно разливая ароматный напиток по фарфоровым чашкам. Но интересовали нас обеих явно не аппетитные пирожные, домашние конфеты и джемы. Определенно, нет. Нашим вниманием полностью владел предстоящий разговор.
– Итак, – произнесла Гвен, скрещивая руки в замок. – что же ты удумала, Эль?
– Ничего криминального, Гвен. – нагло соврала я, дружелюбно сверкнув зубами. – Помнишь ли ты недавний случай с попыткой моего заживосожжения?
– Конечно, – серьезно кивнула потомок британской монархии. – такое трудно забыть, Этель. Прими мои искренние сожаления.
– Спасибо. – вежливо отозвалась я, мягко улыбнувшись. – То, что сейчас я расскажу тебе, не должно дойти до ушей других людей. Я не могу просить тебя сохранить в тайне поведанное сейчас, но прошу лишь внимательнее отнестись к тому, кому ты доверишь сегодняшний мой рассказ. Эта история не должна дойти до ненадежных ушей.
Я плавно обхватила колечко чашки пальцами, делая осторожный глоток. Мягкий, нежный цветочным вкус тут же обволок язык, балуя вкусовые рецепторы необычным сочетанием. Я откинулась на спинку стула, устремив взгляд через окно на улицу. С некоторым удивлением обнаружила, что окно плотно закрыто. Мое постоянно нараспашку, пропускает в помещение прохладный воздух, но Гвен, похоже, из тех людей, что не любят лишнюю прохладу. Как и любой житель Англии, где всегда холодно, многие из моих соотечественников предпочитаю удушливую жару.
– Хорошо, – согласилась Гвен, приняв решение выслушать меня. Сейчас она могла бы отказать мне, разумно предположив, что услышанное может ей не понравится. – я сохраню услышанное в тайне в том случае, если твои слова не станут подтверждением твоего преступления против закона.
Вот она – истинно британская разумность. Никаких поспешных выводов и припасенные пути для отступления.
– Замечательно, – ослепительно улыбнулась я, отставляя чашку в сторону. И, не размениваясь на лишние раскланивания, произнесла: – я полагаю, что моя встреча с диким племенем была спланирована.
– Думаешь, – усмехнувшись, Гвен также откинулась на спинку стула. – визорщики настолько обалдели, что для повышения рейтинга решили пожертвовать одной из конкурсанток?
– Вовсе нет, – фыркнула я. – против визорщков у меня обвинений не припасено. Но что ты знаешь о Хоткинсе?
А затем я поведала историю взаимоотношений с Калебом, о своих предположениях относительно сомнительной репутации блондина, оповестив Гвен о собственных подозрениях. Естественно, я опустила некоторые детали. Например, контракт с Арчибальдами. Остановило меня соглашение о неразглашении информации, а также мысль, что Гвен все-таки из рода Бланд и является конкурсанткой, поэтому может вовсе не обрадоваться договоренности с Робертом. Но ранение из ГЕНО 744 скрывать не стала, подтвердив сказанное наличием рубца. Не опустила также и тот факт, что Инквизиция не желает принимать мои подозрения относительно Калеба.
К концу рассказала Гвен молча и жадно допивала третью чашку чая, пытаясь избавиться от сухости в горле. Я ее понимала. Новостей было много, а особенно, пожалуй, пугало то, что все происходило перед ее носом. На моем месте вполне могла оказаться она.
– Это ужасно, Этель! – простонала Гвен, опустив лицо в ладони и устало потерев накрашенные глаза. – Как ты вообще справляешься с происходящим? Будь я на твоем месте, то закатила бы глобальную истерику, сбежав подальше от этой проклятой резиденции. Почему ты раньше не рассказала мне?
