Текст книги "Убежище, или Повесть иных времен"

Автор книги: София Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц)

хитростью не заманил бы вас сюда. И вот – Господь Бог оказал мне

любезность и прислал вас.

– Не поминай кощунственно имени Творца, жестокосердный злодей, —

дрожащим голосом промолвила я. – Суровы, но справедливы Его веления, и

видишь: с печальной покорностью я принимаю назначенную мне гибель —

даже от твоей руки.

– Нет! – воскликнул он. – Вы, правда, не та надменная красавица,

которую я боготворил, но вы жена этого высокомерного лорда и станете

превосходным орудием для моего мщения.

Каким будет это мщение, я поняла по тому, как сверкнули его глаза —

ужас холодной глыбой придавил мое сердце. В безмолвной муке я возвела

взгляд к небесам, потом обратила его на лорда Лейстера и почувствовала,

что жизнь оставляет меня так стремительно, что слух мой не различает слов

горестного негодования, произносимых столь громко голосом, который я

любила.

Я почти усомнилась в том, что сознание вернулось ко мш, когда

обнаружила, что меня окружает непроницаемая тьма. Безутешный вздох,

послышавшийся рядом, был единственным звуком, нарушившим молчание ночи.

– Если только это голос, от которого всегда суждено трепетать моему

сердцу, – едва слышно сказала я, – о, ответь мне, возлюбленный мой

Лейстер, привиделось мне или действительно произошло все то, что до сих пор

стоит у меня перед глазами?

– Милостивый Боже! – отозвался он голосом еще более безутешным. —

Ты живешь и дышишь вновь, бесценное сокровище души моей! Твое долгое

беспамятство, вызванное угрозами этого гнусного чудовища, дало мне

надежду, что тебе удалось избежать судьбы, ужас которой превосходит

воображение. О, какая бездна отчаяния и горя побуждает меня желать твоей смерти!

Но что иное может принести тебе избавление? Не думай, Матильда, что я

страшусь последовать за тобой – о нет! За тебя я радостно отдам всю кровь

до последней капли, но при мысли о том, что будет предшествовать этой ми-

нуте, мне хочется в отчаянии разбить голову о камни, на которых я лежу, и

сократить свои страдания, если я не в силах избавить тебя от твоих.

– Призови на помощь свою стойкость, свой разум, свою религию, —

ответила я голосом более твердым, чем прежде (чувство, в котором смешались

все эти качества, постепенно овладевало мною). – Смею ли я обвинять

Всемогущего в несправедливости? Разве может Тот, кто первым дал невинности

беспомощного дитяти священный приют в этих стенах, пожелать, чтобы они

стали гробницей этой невинности? Тени тех, кто взрастил меня, поднимутся

на защиту и спасут меня от бесчестья.

– Увы, любовь моя, – отозвался он со скорбным вздохом. – Эти

призрачные надежды могут лишь успокоить на время, до той горестной минуты,

которой ничем не отвратить. Вспомни: даже в более счастливые времена ты не

ждала ничего хорошего от этого злодея. Сейчас ли ожидать, что он

переменится? Жажда мести и нужда выжгли в его душе все человеческое. Но как,

как мог я забыть, что ему известна тайна Убежища? Как решился войти сюда

столь неосмотрительно? Но недальновидный человек, занятый лишь тем,

чтобы расставить сети для других, вдруг сам оказывается в сетях и становится

легкой добычей бесчестного негодяя. Мало того, что он возглавил шайку

фальшивомонетчиков, о чем говорят их инструменты и приспособления, —

его дерзкий нрав побуждает его к грабежу и душегубству. И даже сейчас он

ищет новые жертвы, хотя в его власти оказались, без всяких усилий с его

стороны, те, кого сам бы он выбрал из всего рода человеческого.

– Нам ли роптать, что Небеса оставили нас, – вновь заговорила я, – если

они дают нам несколько мгновений побыть вместе? О Лейстер, ты до сих пор

знал меня лишь нежной, робкой и боязливой. Увы, до этой минуты я и сама

не подозревала, сколько силы в моей душе. Исполненная отвращения и ужаса

перед позором и бесчестием, я чувствую, как во мне пробуждается

решимость отчаяния. И если твоя душа близка моей, она понимает меня.

Исполнись римской доблестью и спаси свою жену, свою безупречную жену от

ужасного надругательства.

– Мысль о нем так мучительна мне, – воскликнул лорд Лейстер, – что,

будь эти руки свободны, я, может быть...

– Мои руки тоже, – отозвалась я, – как они ни слабы, связаны, но я верю:

отчаяние даст мне силы освободить их.

Яростными усилиями я наконец разорвала тонкий кожаный шнурок,

который разбойники сочли достаточным для меня в моем немощном положении,

и, ободренная успехом, я принялась за путы, связывавшие лорда Лейстера. В

миг, когда я их развязала, силы почти вернулись ко мне. Лейстер же, как

только руки его оказались свободными, с любовью прижал меня к груди,

вздымающейся от рыданий. Я изо всех сил боролась с печальной нежностью,

разрывавшей мне сердце.

– О! Не думай более о любви! – вскричала я в героическом порыве. – Она

уступила место смерти... хуже чем смерти... лишь вообрази, что слышишь,

как вновь открывается эта дверь!

– Но как могу я своими руками, которыми поклялся всегда защищать

тебя, как могу я лишить тебя жизни, твоей драгоценной жизни? – простонал

он. – Как погублю я ангельский образ, который даже в этом беспросветном

ужасе озаряет светом мою душу? А наше дорогое, еще не рожденное дитя,

ради которого мы страдали с радостью! Могу ли, могу ли я уничтожить его?!

– Подумай, подумай, жизнь моя, – отвечала я. – Быть может, это

последняя минута, что нам осталась. Если бы эти негодяи оставили у меня в руках

хоть какое-нибудь орудие смерти, разве просила бы я смерти от твоей руки?

Задуши меня сейчас, пока темнота способствует нам. Твоя жена требует от

тебя этого высшего доказательства любви и мужества и будет достойна их. Ни

стона, ни сопротивления не встретишь ты, и сердце мое вернется безгрешным

во прах, из которого вышло, преданное лишь обожаемому мужу, двойной

образ которого оно хранит.

– О несравненная женщина! – вскричал он, орошая мои щеки слезами

благородного страдания. – Это невозможно, невозможно! Руки мои ослабели,

как у беспомощного младенца. Твоя внезапная стойкость затмила мою.

Твердость духа во мне сменилась женской слабостью. О Ты, что послал мне этого

ангела, неужели предоставишь Ты ее столь жестокой участи, а меня —

отчаянию?

Удар грома, сотрясший руины, был, казалось, укором за его дерзость.

Молнии мертвенным светом озаряли нашу темницу, проникая сквозь

многочисленные трещины в старых камнях. При каждой ослепительной вспышке я

благоговейно вглядывалась в бледное лицо моего супруга, как вдруг,

обернувшись, я издала крик, которого испугалась сама. Задыхаясь, сияя восторгом,

но все еще не в силах произнести ни слова, я пала на колени перед супругом

и, схватив его за руки, то прижимала их к груди, то воздевала их, вместе с

моими, к небесам.

– Что с моей любимой? – воскликнул он, пораженный и взволнованный

не менее, чем я. – Быть может, Провидение милосердно лишило ее рассудка?

– Ах, нет, сам Господь просветил его, – наконец с трудом вымолвила я. —

Есть ли такая темница, которую найдет человек и которую не сможет найти

Всемогущий? Ты, верно, забыл, любовь моя, как часто слышал о

единственном подземном ходе, соединяющем Убежище с Аббатством. Он был наглухо

закрыт после смерти миссис Марлоу и более не открывался, и этому

ужасному злодею о нем ничего не известно. Дверь находится в этой мрачной

темнице. У нас под ногами – единственное место в мире, где можем мы скрыться

от разбойников. В углу направо, под поленьями, давно наваленными там, ты

найдешь потайной люк, и если только у тебя достанет сил поднять крышку,

то крепкий засов с той стороны удержит его закрытым, по крайней мере,

пока мы доберемся до Аббатства. О Ты, – продолжала я, молитвенно возводя

взор, – единственный, кто может оборонить нас, посылай эти молнии – они

для нас желаннее самого солнца.

Всецело занятые мыслью о ближайшей опасности, лишь спустившись в

подземелье и заперев на засов благословенную дверь, отделившую нас от зло-

деев, вспомнили мы о том, что может ожидать нас в Аббатстве. Понимая, что

лишь безмерно богатый человек может занимать столь роскошное жилище,

мы тщетно пытались представить себе нынешнего владельца. Однако,

полагая, что даже злейший наш враг рад будет выручить нас из беды, так близко

подступившей к нему самому, мы решились презреть все остальные опасения.

Комната домоправительницы, в которую приводил подземный ход, была

безлюдна, но сдвинутая с мест мебель и некоторые другие признаки указывали

на близкое присутствие людей. Я горячо восславила Того, кто позволил мне

снова увидеть мягкий лунный свет, разлитый повсюду после грозы. Все еще

сжимая в руках стержень засова, закрывавшего вход в Аббатство, который

оказался единственным доступным оружием, лорд Лейстер продвигался

вслед моим робким шагам. Сами собой ноги привели меня к покоям миссис

Марлоу – ах, чего бы я не отдала за то, чтобы найти ее там! Я остановилась у

двери приемного покоя, и сердце мое тоскливо сжалось: я знала, что надо

безотлагательно поднять тревогу и призвать вооружиться всех обитателей дома,

но понимала также, что мы вначале испугаем их, появившись словно

существа из иного мира, а затем – сообщив, что наш побег навлекает опасность и на

них, при этом мы даже не ведали, перед кем сейчас предстанем, – все это

вполне могло вселить трепет и в более твердое сердце. Поглощенная этими

мыслями, я почти не услышала звука, который заставил лорда Лейстера

ринуться вперед с такой стремительностью, что я чуть не лишилась тех малых

сил, которые Небеса еще оставили мне. В приемном покое, куда я

последовала за ним, было темно, но за дверью горел свет и слышался женский голос,

выражавший мольбу. Едва только успев распознать в отвечавшем мужском

голосе голос ненавистного Уильямса, я увидела, как лорд Лейстер с

занесенным стержнем устремился вперед с такой отчаянной смелостью, что при его

появлении раздался звук упавшего тела, сказавший мне, что отныне мы в

безопасности. Лорд Лейстер мгновенно выхватил нож из руки негодяя и

приставил к его груди, но тут же понял, что с Уильямсом случился удар, что

наказание, постигшее его, было ужасно, как и его вина, а смерть – мгновенна.

– Мерзкое чудовище! – промолвил милорд, бросая нож. – Нежданно

Небеса покарали тебя.

– Боже милосердный! – вскричала женщина. – Неужели я слышу голос

лорда Лейстера?

Ошеломленная открывшимся мне и всеми предшествующими событиями,

я вступила в комнату, едва держась на ногах.

– Входи, моя дорогая Матильда, – позвал меня милорд. – Никогда более

этот негодяй не причинит тебе зла. Высшая справедливость совершилась

одним ударом, и мне нет нужды становиться убийцей – даже этого разбойника.

Радуясь тому, что одновременно спасена и эта дама, постарайся посвятить ее

в несчастья, которые, как видно, и ее уже коснулись.

– Разве могут быть у лорда Лейстера несчастья, которые бы меня не

касались? – воскликнула дама. – Лишь то, что я обязана ему жизнью, мирит меня

с этим.

Если бы я даже не узнала по голосу прелестную Роз Сесил, то узнала бы

по этим речам. Однако оказаться под кровом нашего заклятого врага было

тяжким ударом.

– Верно ли, что мы находимся в доме лорда Бэрли? – спросил неприятно

пораженный лорд Лейстер.

– К счастью, он в отъезде, – со вздохом ответила Роз, – но ничто не

грозит вам в любом доме, где я хозяйка.

– Вы не знаете, с кем вы говорите, – в свою очередь промолвила я. – Увы,

мисс Сесил, все ли вы еще помните дружбу, которую так часто выказывали

несчастной Матильде? Она неизменно жалела о печальной необходимости

скрывать свою судьбу от сердца столь благородного. Примите же в этот

неожиданный миг признание, которое я всегда желала вам сделать, и скажите,

все ли вы еще готовы любить ту, что была женой лорда Лейстера задолго до

того, как впервые увидела вас, любить ту, которая сейчас обрекает его на

участь изгнанника в собственной стране.

Некоторое время она молча переводила безутешный взор с него на меня,

затем, взяв нас обоих за руки, поцеловала их и, соединив, произнесла с

твердостью спартанки: «Мой друг!» – и тут же, отвернувшись от него, спрятала у

меня на груди залитое слезами, пылающее лицо и рыдая воскликнула: «Мой

избавитель!» Ее красота (еще более очевидная из-за беспорядка в одежде —

вторжение разбойника подняло ее с постели полуодетой), ее невинность и ее

великодушие, казалось, впервые были замечены лордом Лейстером, который

до этой поры проявлял к ней равнодушие, граничившее едва ли не с

отвращением.

– В вашей власти, сударыня, – сказал он с большей мягкостью, чем

обычно, – стать моей спасительницей. Мисс Сесил, перед вами более не

всесильный фаворит надменной королевы. Я связан выбором сердца и законом с

милой спутницей в моих опасных странствиях, и череда обстоятельств

заставляет нас искать любого способа как можно скорее бежать из Англии. Однако

те, кого даже гнев Елизаветы, быть может, пощадил бы, еще час назад были

обречены на гибель злодеем, что лежит здесь мертвый. Лишь несколько

минут прошло после того, как нам удалось ускользнуть из притона убийц, и кто

знает – не берут ли нас сейчас в окружение разбойники, главарем которых он

был. Соберитесь с мужеством, зовите слуг, и мне нет нужды в то время, как

вы принимаете меры для своей безопасности, напоминать вам о нашей.

– Если я забуду о ней, пусть судьба покарает меня вашей гибелью! —

воскликнула она и тут же обернулась ко мне с тем невинным чистосердечием,

что всегда отличало ее, взглядом прося у меня прощения. Немного спустя она

собралась с мыслями и продолжала: – Как ни поражена я и вашими

обстоятельствами, и вашим появлением, мои благородные друзья, любопытство мое

отступает перед дружбой. Утром я ожидаю приезда отца, к тому же

безопасность вам может дать лишь незамедлительный отъезд, но об опасности,

которая, как вы говорите, окружает нас, надлежит подумать в первую очередь.

Я посвятила ее в тайну Убежища, рассказала об ужасной ошибке, отдав-

шей нас во власть его нынешних безбожных обитателей, и о том бешенстве, в

которое они, несомненно, придут, обнаружив наш побег и узнав, каким

способом мы его осуществили; я только надеялась, что потеря Уильямса несколько

ослабит ярость их нападения. Рассказывая, я не раз замечала, что ее мысли

заняты чем-то другим. Она пристально разглядывала наши странные наряды

и бледные лица, то вздрагивала от ужаса при некоторых подробностях моего

рассказа, то вдруг забывала о рассказанном и заставляла меня возвращаться

вспять. Озабоченная тем, чтобы всячески обеспечить нашу безопасность, она,

казалось, совершенно не думала о своей. Таково свойство любви

добродетельной женщины.

– Я полагаю, – сказала она, когда я окончила рассказ, – что кому-то

необходимо появиться перед слугами, чтобы объяснить присутствие здесь тела

этого злодея. Я также полагаю, что это не может быть лорд Лейстер – его

всякий узнает.

Вывод, подсказанный в такой мягкой форме, был очевиден: увидеть

должны кого-то одного, но я без ужаса не могла решиться предстать перед слугами.

– Да, дорогая Матильда, – продолжала Роз, – мы должны ненадолго

расстаться с ним, но вы вновь соединитесь, уже навсегда. Волею Провидения, как

я сейчас готова думать, в доме находится сын моей кормилицы. На этого

молодого человека я, в силу одного обстоятельства, пользуюсь немалым

влиянием: вопреки совету друзей, он стал моряком, накопил денег для покупки

небольшого судна и на нем ведет торговлю между побережьем Девоншира и

Франции. Но он недоволен своим ремеслом и только вчера приехал сюда

просить меня ходатайствовать перед моим отцом, чтобы его взяли на

государственную службу. Не говорите же, что Небеса не одобряют вашего побега – они

ясно указывают вам безопасный способ бегства. Я отлично понимаю, что все

пути в Голландию надежно перекрыты, но кто догадается выследить вас на

отдаленном, ничем не примечательном побережье Девоншира? Правда, путь

будет долгим, но не забудьте: его длительность искупается безопасностью. Артур

всегда знал только одну дорогу – ту, по которой нынче проводит вас, и на

этом пути он, несомненно, знаком с людьми, которые предоставят вам ночлег

и все необходимое, не проявляя ни любопытства, ни догадливости настолько,

чтобы проникнуть в тайну вашего положения. По выражению ваших глаз, моя

дорогая Матильда, я понимаю, о чем вы думаете, – не удастся надолго скрыть

мою причастность к вашей судьбе, ибо как иначе объяснить ваше

таинственное появление здесь или ужасную смерть моего ночного гостя? Но что из

того? – великодушно продолжила она после краткого молчания. – Многим

приходится рисковать, когда на карту поставлено все, что нам дорого.

– Я всякую минуту ожидал, – сказал лорд Лейстер, – что эти негодяи

прервут нас какой-нибудь злодейской выходкой.

– Нет, – ответила мисс Сесил. – У меня есть основания полагать, что в

этом предприятии он участвовал в одиночку. Когда поначалу, разбуженная

его внезапным появлением, я пыталась отдать ему свой кошелек и все

украшения, что были у меня под рукой, он отверг их и приказал мне, сопровождая

свою речь ужасными проклятиями, отвести его в потайной кабинет, где отец

хранит государственные бумаги: он, несомненно, надеялся, заполучив эти

бумаги, проникнуть во многие тайны и с их помощью купить себе помилование,

что, вероятно, и было его конечной целью. Я хорошо знаю своего отца – мне

предстояло решить, не лучше ли расстаться с жизнью, чем с этими

драгоценными бумагами, и только вмешательство лорда Лейстера избавило меня от

необходимости выбора. Однако я согласна с вами: нельзя терять ни минуты, и

прежде всего позвольте мне запереть комнату, где находится ужасное

свидетельство того, что сюда среди ночи вторгся более чем один человек.

В сознании своей безупречности она спокойно встретила даже взгляд

лорда Лейстера, который в эту минуту не мог не восхититься ее великодушием и

мудрой предусмотрительностью, делающими честь мужчине, и тем нежным

очарованием, что превращает женщину в полубогиню. Я прижала ее к груди,

говоря, что никогда не могла бы любить ее сильнее, чем полюбила задолго до

этого доказательства ее несравненных достоинств.

– Это единственная тема, опасная для нас обеих, – отозвалась она,

улыбаясь сквозь слезы. – Мы все будем любить друг друга как сумеем. А теперь,

милорд, вам предстоит следующий шаг, если вы решитесь довериться моему

суждению. Мы проводим вас к двери, ведущей в сад. Переберитесь через

ограду с дальней от леса стороны. В миле от этого места находится мост – там

затаитесь и ждите. Артур сначала спрячет коня для вас, а потом на другом

отправится, якобы для того, чтобы проводить эту даму домой, в ближнюю

деревню. При том переполохе, который вызовет открытие подземного хода,

обитатели дома, по всей вероятности, не обратят особого внимания ни на ее

присутствие, ни на отъезд; и еще до того, как они найдут время обнаружить

Уильямса и прийти к опасным догадкам, оба вы, я надеюсь, будете

недосягаемы для погони. Но, ради Бога, милорд, если только вы хотите, чтобы две

несчастные, дрожащие женщины, что сейчас стоят перед вами, пережили эту

ужасную ночь, будьте крайне осторожны, отыскивая условленное место, и не

покидайте его, пока не услышите голоса Матильды.

Лорд Лейстер обещал, и, неслышно проведя его по дому, мы подошли к

двери, ведущей в сад. Все минувшие ужасы не сравнятся с тем, что

почувствовала я в этот миг. После всех опасностей, которые я разделила и от которых

спаслась с моим супругом, видеть, как он уходит, означало лишиться своего

ангела-хранителя или лишить этой защиты его. Однако, веря, что действия

мисс Сесил продиктованы той же тревогой и привязанностью, я уступила

необходимости и покорилась. Вид двери, закрывшейся за ним, поразил нас

обеих в самое сердце, только сейчас мы поняли, какую поддержку черпали в его

присутствии. Мы не решались отвести взгляд друг от друга, каждый наш

вздох превращался в стон, и ужасный труп Уильямса, казалось, постоянно

преграждает нам путь, заливая его кровью. Мисс Сесил предприняла

единственно возможный шаг, чтобы отогнать ужас: разбудив нескольких

перепуганных слуг, она приказала собрать всех обитателей дома. Повторять

приказание не пришлось. В несколько минут собралось не менее двадцати человек,

достаточно хорошо вооруженных, чтобы защитить нас от всякой опасности,

грозящей нам лично. Я провела пораженную толпу к потайной двери, через

которую сама вошла в дом, описала то место, к которому она ведет, и,

вкратце упомянув об опасности, которой подвергалась и от которой спаслась,

посоветовала им сохранять такую же полную тишину, какую, со столь роковыми

для меня последствиями, сохраняли злодеи. Тем временем мисс Сесил

подозвала к себе человека, о котором говорила нам, и удалилась с ним в соседнюю

комнату, где и дала ему распоряжения незаметно для остальных обитателей

дома, всецело поглощенных моим появлением и странным рассказом. Мисс

Сесил вернулась к нам и приказала присутствующим разделиться на две

группы – одна должна была остаться охранять дом, другая – спустившись по

подземному ходу, дойти до темницы, из которой я бежала, дождаться там

возвращения разбойников и по одному захватить их всех при входе.

Последняя часть приказания существенно охладила их пыл, но, стыдясь отступить с

пути, которым я, как им было представлено, прошла в одиночку, они

отправились в путь в таком количестве, что могли бы тесно заполнить место моего

недавнего заточения. Оставшиеся томились у входа в подземелье, целиком

захваченные происходящим. Между тем Артур, имея в своем полном

распоряжении конюшню, приготовил, как ему было сказано, двух лошадей, а мисс

Сесил, со своей обычной предусмотрительностью, заботливо накормила меня,

вернув силы моему измученному телу. Не забыла она и снабдить Артура

припасами, чтобы мог подкрепиться милорд. Из своего гардероба она отобрала

из необходимых вещей все, что позволили время и обстоятельства. С

нетерпением я ждала распоряжения об отъезде, но сначала пришло известие из

Убежища о том, что там до сих пор все тихо и дверь заперта, как и была

оставлена. Это встревожило меня до глубины души, поскольку означало, что

разбойничье нападение все еще грозит нам. Со смешанными слезами горя и

надежды я обняла свою великодушную подругу, которую, быть может, видела в

последний раз, и, покидая некогда гостеприимное жилище, бывшее для меня

единственным на свете родным домом, близким моему сердцу, я села в седло

позади проводника, чье загорелое лицо смягчилось выражением сочувствия,

в котором мало кто мог бы отказать мне в ту минуту. Ярко светила луна, путь

наш лежал в сторону, обратную той, где прежде подстерегала нас ловушка, и

я, поручив себя Небесам, стала с нетерпением ожидать встречи с милордом.

Мы проехали малое расстояние, когда мой дорогой защитник (который,

беспокоясь обо мне и пренебрегая опасностью, возвратился почти к самому

Аббатству) появился из тени деревьев и голосом, прогнавшим прочь все мои

страхи, приветствовал мое возвращение к свободе. Он вскочил на коня,

которого наш проводник еще раньше привел для него. Спасение от беды

заставило меня забыть об усталости и почувствовать себя в безопасности.

Поначалу мысли мои были заняты недавними событиями, и во время пауз

в разговоре, неизбежно возникавших из-за присутствия чужого человека,

воображение возвращало меня в подземелье: мне рисовались испуг и ужас,

которые разбойники, в свою очередь, должны были испытать, обнаружив, что

обречены на тот жребий, который уготовили нам. Потом я обратилась

мыслями к королевскому двору: я словно видела Елизавету, кипящую тайным

гневом, и беспомощную, благородную Эллинор, на которую одну, поскольку она

находится рядом, этот гнев должен обрушиться. Я очень полагалась на

дружескую заботу всего семейства Сидней, но вряд ли могла надеяться, что даже

они смогут уберечь Эллинор от преследований королевы. Я знала, что

письмо, которое лорд Лейстер распорядился доставить Елизавете через два часа

после нашего отъезда, подтвержденное самим фактом отъезда, неминуемо

разъяснит ей тайну нашего брака, что тотчас опровергнет его вымысел

относительно нашего происхождения. И я не сомневалась, что будут

использованы все средства, чтобы до конца проникнуть в тайну, а натуры

невеликодушные, увы, слишком часто обрушивают свой гнев на ту жертву, которую

жестокая судьба поместила к ним всего ближе.

Однако в спешке и смятении, сопутствовавших нашему отъезду, мы не

смогли взять сестру с собой; к тому же в ту несчастную минуту ее было

невозможно отыскать, и все, что мы смогли сделать для ее безопасности, это

живейшим образом поручить ее заботам тех немногих друзей, которые, как мы

надеялись, останутся таковыми, когда все откроется. Пока Эллинор полна

решимости хранить свою тайну, королева от нее ничего не добьется, а сила духа

и предусмотрительность, неоднократно проявленные моей сестрой, убеждали

меня, что ей под силу даже это тяжелейшее испытание. Но когда я думала о

бесстыдных допросах, об оскорблениях, с которыми она неизбежно

столкнется, сердце мое обливалось кровью. Чувствовать, что на тебя направлены все

глаза, о тебе судачат все языки, – о, как нужна ей была верная опора в

сознании своей безвинности и в родовой королевской гордости!

В наши планы входило, если нам посчастливится благополучно добраться

до Франции, оставаться там инкогнито до тех пор, пока посланные из Англии

не сообщат нам, в какой степени раскрыт заговор Бэббингтона и в

особенности осведомленность о нем лорда Лейстера. Если бы его доля участия в

планах заговорщиков осталась нераскрытой, милорд мог бы безбоязненно

обнаружить себя, ибо тайный брак был преступлением лишь в глазах Елизаветы.

Слишком хорошо зная, что королевскому фавориту всегда надлежит

помнить о ненадежности своего положения, лорд Лейстер позаботился

разместить большие суммы у различных негоциантов в нескольких странах. Сейчас

эти деньги стали его единственным, но отнюдь не малым достоянием. Если

же, напротив, оказалось бы, что Елизавета проникла в эту опасную тайну,

относительно которой ему можно было вменить в вину лишь умолчание, то

обвинение в государственной измене могло поставить под угрозу его

безопасность во Франции, и даже едва ли не во всей Европе. Тогда для спасения его

жизни нам пришлось продолжать скрываться, пока жива Елизавета.

Хотя с самого младенчества я была лишена всякой связи с родней, ничто

не могло уничтожить в моем сердце жажду родственных чувств. Не смея

направить взор в сторону матери, я страстно желала свидеться с единственной

оставшейся в живых сестрой моего отца, Маргарет, леди Мортимер. Воспи-

танная вместе с покойной королевой в католической вере, она вышла замуж

за генерала, который занимал многие значительные посты во времена

правления Филиппа и Марии. Переворот в политике и религии, вызванный

восшествием на престол Елизаветы, оказался для нее роковым, лишив ее многих

почестей и удовольствий. Генерал, лорд Мортимер, последовал за

овдовевшим королем в Испанию и благодаря его милостям сделал большое

состояние, позволявшее ему устроить свою судьбу по собственному разумению, но

внезапная смерть решила за него. Вдова удалилась в Нормандию, где в Руане

ее сестра была в то время аббатисой, оставив младшего сына на службе у

Филиппа, а старшего – в армии Франциска Второго. От природы наделенная

характером деятельным, она не могла порвать с мирской жизнью, хотя и

питала к ней отвращение, и значительную часть огромного состояния,

оставленного ей матерью и мужем, щедро тратила, помогая всем находящимся в

изгнании врагам Елизаветы. Побуждаемая тщетной надеждой когда-нибудь

увидеть своего несчастного брата на троне рядом с королевой Шотландии, она

ревностно участвовала в подготовке этого союза и даже, в очередной раз

покинув монастырь, отправилась в Рим, где не жалела ни трудов, ни денег,

чтобы заручиться дружбой тех, в чьей власти было санкционировать и утвердить

этот брак. Она была в числе тех немногих, кто знал, что брак тайно

заключен; знала даже о предполагаемом появлении наследников королевской

короны и невзгодах, но тут изобличение, суд и казнь герцога Норфолка

сокрушили ее заветную надежду. С той поры она оставалась в неведении о мыслях и

намерениях Марии и о судьбе ее несчастного потомства. Нескрываемое

отвращение, которое она выказывала по отношению к Елизавете, делало для нее

опасным возвращение на родину, и, даже окажись она там, едва ли ей

удалось получить столь важные сведения теперь, когда связующее звено

оборвалось. Честолюбивая, богатая и неутомимая, она по-прежнему стремилась

оставаться покровительницей всех гонимых англичан, и если бы я сочла

возможным открыться ей, то могла рассчитывать на радушный прием у той, кто

была бы счастлива узнать, что ее давно угасшая надежда заново возникает со

мной. Сейчас наш путь лежал к побережью, расположенному почти напротив

побережья Нормандии. Я с радостью думала о том, что смогу прибегнуть к ее

заботе в предстоящих нам печальных обстоятельствах. Я не отказывалась от

надежды, что лорд Лейстер сможет появиться под собственным именем, как

только моей сестре удастся бежать и соединиться с нами.

Эти разнообразные соображения занимали меня до самого рассвета, когда

наш проводник убедил нас, что мы можем, ничего не опасаясь, передохнуть в

деревушке, к которой в этот момент приближались. Уверенность мисс Сесил

в том, что на него можно всецело положиться, внушила доверие и мне. Еле

живая от усталости, я вошла в дом, из которого его трудолюбивые обитатели

как раз расходились по своим ежедневным работам. С чрезвычайным

усердием они приготовили для нас простую трапезу, а потом, едва держась на

ногах от крайнего утомления, мы добрались до постели, единственным

достоинством которой была ее опрятность. Здесь мы оба заснули таким глубоким

сном, что пробудились, когда день уже клонился к вечеру. Наш неутомимый

проводник просил нас поспешить с обедом, который давно дожидался нас,

так как нам предстоял долгий путь до безопасного ночлега. Мне очень

хотелось остаться у наших хозяев до утра, но, подчиняясь необходимости, я

молча села в седло. Артур вполне оправдал доверие своей госпожи: он выбрал

лошадей, которые за все путешествие ни разу не засеклись и не захромали;

оберегая нас от опасных встреч, он выбирал самые безлюдные дороги,

находя на пути деревушки, для обитателей которых самый его приезд был

радостью и которые ухаживали за его спутниками в надежде угодить ему. Я

поражалась тому, как мало любопытства вызывает наше появление, что ум

утомляется вместе с телом и что простой работник редко задумывается о чем-то,

помимо тех обычных благ, которые получить может лишь ценою

нескончаемых трудов.

Не замечая красот местности, по которой мы проезжали, я ждала лишь