Текст книги "Одиссея батьки Махно"

Автор книги: Сергей Мосияш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 37 страниц)

9. Я поверил в вас

Конечно, такая «разгрузка» тюрьмы не очень понравилась в Александровском ревкоме, но в глаза сказать об этом товарищу Махно никто не решился.

– Надо найти предлог и отправить его назад в Гуляйполе, – посоветовал Миргородский.

– Но ведь он сразу уведёт гуляйпольский отряд, а тот уже начал обезоруживать казаков, – отвечал председатель Лепик. – Вы ведь тоже революционер, должны как-то договариваться с ним. Влиять на него.

– С ним договоришься. Он уже спрашивал у меня, где достать побольше динамита? Хочет взорвать тюрьму.

– Господи, только этого нам ещё не хватало.

– Тюрьма, говорит Махно, это символ царского деспотизма, это мир насилия. И провозглашая свободу, мы должны уничтожить этот символ.

– Фантазёр, – резюмировал Лепик. – Впрочем, все анархисты витают в облаках фантазий князя Кропоткина. Ничего, суровая действительность вас живо протрезвит.

– Позвольте заметить, товарищ Лепик, что я эсер, не анархист. Так как всё-таки решим с Махно?

– Как, как? Вот пропустим на Дон казачьи эшелоны, там что-нибудь придумаем. Ваше дело, Миргородский, притормаживать Махно и уж ни в коем случае не приискивать ему динамита.

– Я что, сумасшедший?

– Обставьте разгрузку кучей формальностей, допросы, анкеты, справки, отчёты и наконец обязательно резолюцию ревкома. Мою резолюцию. А уж я постараюсь не спешить с ней.

– А как дела с разоружением казаков? – спросил Миргородский, решив сменить тему разговора.

– Да вроде сдвинулось. Первый эшелон пропустили. Рядовые казаки без спору сдают оружие, только просят оставить им коней и сёдла, а вот с офицерами тяжелее. Некоторых несговорчивых гуляйпольцы сбрасывают в Днепр, благо там полынья под берегом.

– Варварство, – заметил Миргородский.

– Вы белоручка, Миргородский. Если б казаки прорвались на Левобережье с оружием, то нас с вами спустили бы под лёд и не поморщились. Тут выбирать не из чего, либо они нас, либо мы их. Лучше мы.

Однако медлить ревкому не приходилось. Войска Центральной Рады заняли Екатеринослав[7]7
  Екатеринослав – ныне Днепропетровск.


[Закрыть] и теперь под угрозой оказался Александровск. Махно вызвали в ревком.

– Спасибо за помощь, товарищ Махно, – дипломатично заговорил Лепик. – Ваш отряд отлично справился со своей задачей. Казаки отбыли.

– Завалив город конским навозом, – усмехнулся Нестор.

– Ну, что делать? С этим как-нибудь управимся. Я что хотел вам сказать, Нестор Иванович, вам с отрядом, видимо, надо уходить в родные края. Не дай бог гайдамаки вздумают обходить Александровск, ваше Гуляйполе некому защитить будет.

– Нам необходимо оружие. Казаков мы зря что ли разоружали?

– Тысячи полторы-две винтовок мы сможем выделить, товарищ Махно. Но ведь и нам надо будет вооружать горожан, когда накатятся гайдамаки.

– А патроны?

– Патронов, увы, нет. Но на станции Пологи находится товарищ Беленкович – начальник южного резерва. Попробуйте с ним договориться. У него должны быть патроны и снаряды.

Ещё в поезде, направлявшемся из Александровска на Пологи, Махно обсудил со своими помощниками ситуацию.

– У начальника южного резерва Беленковича есть оружие, давайте подумаем, как уговорить его, чтоб нам не было отказа.

– Надо, прежде чем заикаться об оружии, угостить его как следует, – сказал Сава Махно. – Показать ему наше уважение.

– Точно, – поддержал Лепетченко, – за чаркой легче всего договориться. Я, например, собутыльнику ни в чём не отказываю.

На том и порешили «уважить» товарища Беленковича, чтоб у того и мысль не явилась отказать товарищам революционерам.

– Значит, так, товарищи, я приглашу Беленковича к нам в Гуляйполе, завезу в нашу коммуну. Глядите, чтоб кто-нибудь раньше времени не вякнул об оружии, – предупредил Махно.

– А тебе, Саша, надо свою чёрную гвардию к параду подготовить. Сейчас приедем, разбегутся все по домам. Предупреди. Пусть прогарцуют перед высоким гостем. Под кого-то оружие надо будет просить. Виктор, по приезду озаботься, чтоб в штабе всё ладом было. Подметено и прочее, караульные, рассыльные. Я с ним приеду из коммуны, там чтоб была самогонка, закусь.

– Нестор Иванович, так нельзя.

– Почему?

– В штабе не должно быть ни закуски, ни тем более самогонки. Он может подумать, мол, у них не штаб, а пивная.

– Ну смотри, Витя, тебе видней, ты начальник штаба. Тогда ты, Сава, забеги к маме и помоги ей с приготовлением да и свою жену подключи. Ну и, конечно, первачка расстарайся.

Поезд, въезжая на станцию Пологи, ещё не успел остановиться, как с подножек стали спрыгивать самые нетерпеливые. На платформе толпились кучера, коноводы и особенно много женщин, прибывших встречать своих воинов-гуляйпольцев. Привокзальная площадь была забита телегами, тачанками, засёдланными конями. Среди встречающих Махно увидел Председателя Совета Серёгина, помахал ему рукой.

– Виктор, Сава, давайте возглавляйте колонну и двигайте. А мы с Григорием Ивановичем пойдём к военкому. Выедем позже, заедем в нашу коммуну, так что у вас хватит время подготовить встречу.

Махно с Серёгиным направились в комендатуру, где и нашли начальника южного резерва Беленковича. Это оказался молодой, улыбчивый белокурый человек в короткой бекеше и в мерлушковой фуражке.

– О-о, товарищ Махно, – воскликнул он после представления гостей. – Давно хотел с вами познакомиться. Очень рад. Я слышал, что вы ещё при Керенском создали коммуны в поместьях.

– Да. Пока у нас три коммуны.

– Как бы мне хотелось посмотреть их.

– Я буду только рад, товарищ Беленкович, показать вам свою коммуну, – молвил Нестор, действительно ликуя в душе, что Беленкович сам напросился в гости. – Тачанка ждёт нас.

В дороге Беленкович интересовался новостями из Александровска, с фронта. Вздыхал:

– Да, новости нерадостные, чего уж там. Богданову с такой армией трудно сдерживать гайдамаков. А если ещё Рада австрияков позовёт, то нам тугенько придётся. Ох, тугенько.

– Народ надо подымать, товарищ Беленкович, – сказал Махно. – Если весь наш народ подымется, то никакие австрияки Раде не помогут.

– Вы правы, товарищ Махно. Но народ ведь ещё надо обучить военному делу. А где время взять?

– И оружие, – вздохнул в тон Нескор, покосившись на начюжа.

– Конечно, – согласился тот. – И с оружием у нас увы...

«Неужто у него нет оружия, – подумал Махно. – Сватаем, а «невеста» вдруг без приданного. Вот смеху будет. Но ведь Лепик сказал, что у него есть патроны. Впрочем, будем ковать железо, раз уж разогрели».

Коммуна, видимо, предупреждённая Белашом, приготовилась, даже успели двор подмести, и все коммунары были заняты делом. В сарае постукивала веялка, от кузницы доносился звон железа, в коровнике очищали ясли от объедков, грузили на телеги навоз.

Прямо к тачанке спешил улыбающийся Баскин.

– Здравствуй, Рувим. Вот знакомься, наш гость – начальник южного резерва товарищ Беленкович, очень интересуется коммунами. Давай знакомь, объясняй.

Беленкович с искренней заинтересованностью и даже с восторгом знакомился с коммуной, слушая объяснения Баскина. Побывал в кузнице, в коровнике. Там среди женщин увидел Махно и свою жену. Кивнул ей приветливо. Настя зарделась, но подходить к мужу не стала, видимо, стесняясь своего вида. И Нестор в душе вполне одобрил её. Ему тоже показалось неловко представлять гостю Настю, эту подурневшую от беременности, одетую в какой-то балахон бабу в мужских сапогах: вот, мол, моя жена.

Побывал гость даже в столовой, где его покормили горошницей, заправленной салом.

– А что ж вы не садитесь? – спросил Беленкович Баскина.

– Я с коммунарами, до обеда ещё час с лишним.

И это понравилось Беленковичу:

– Молодцы, живут по распорядку.

И все семь вёрст до Гуляйполя он говорил с воодушевлением:

– Вот, пожалуйста, настоящее советское коммунистическое хозяйство. Вы просто молодцы, товарищи, вы прямо провидцы...

Махно с Серёгиным переглядывались: «Ну, кажется, всё идёт ладом. Понравились мы начюжу».

Въехали в Гуляйполе, промчались по улице. Подъехали к штабу, в дверях стоял часовой с винтовкой, подсумком. В штабе за столом сидел Белаш с таким деловым видом, словно решал стратегическую задачу. Пол был помыт и даже выскоблен, чего здесь отродясь не делалось. «Вот это зря, – подумал Махно. – Перестарался Виктор, гость сразу догадается: показуха».

– А это наш начальник штаба, Виктор Фёдорович Белаш.

– Очень приятно, – пожал руку Белашу Беленкович.

– А где Лепетченко? – спросил Махно.

– Он с гвардейцами на Соборной площади.

– На площади Павших Борцов, – поправил Махно своего начальника штаба.

– Да, да, на площади Павших Борцов, – поправился Белаш. – Я по привычке.

Однако, когда они пришли на площадь, Махно пожалел, что вспомнил о гвардейцах. Их там было чуть более полусотни. Под такую «армию» просить оружие? Но выручил Лепетченко, подскакав к начальству, он доложил:

– Нестор Иванович, полк я распустил по домам, хлопцы ж давно дома не были.

– Ну и правильно сделал, – сказал Махно, вполне оценив выдумку Александра.

– Вот только штабная сотня, гвардейцы.

– Ну что ж, пройдись на рысях перед нами.

Лепетченко поскакал к «сотне», скомандовал:

– Эскадрон-н, за мною... рысью... Марш!

Сделав полукруг, заехали от Собора и, стараясь держать равнение по четыре, пронеслись перед начальством. Потом, завернув в конце, выхватили клинки, взяли их «под высь» и промчались мимо начальства, сверкая шашками со свистом и ором. Это развеселило Беленковича.

– Ну, джигиты, ну башибузуки!

С площади Махно повёл гостя к себе домой. Сели за стол.

– Ну за что выпьем? – спросил Махно и тут же предложил: – Давайте за победу нашей революции.

Чокнулись стаканами, выпили. Закусывали жареной картошкой и квашеной капустой. Сава уже без команды, привстав, снова наполнял стаканы.

– Ну а теперь я предлагаю выпить за ваш коммунистический опыт, товарищи, – сказал Беленкович. – Я имею в виду вашу коммуну. Вы её создали в таких условиях, в окружении врагов, недоброжелателей. Я даже не нахожу слов, чтоб выразить вам моё восхищение.

Выпили. Махно поставил стакан, сказал, как бы продолжая мысль гостя:

– Вот вы сказали, товарищ Беленкович, мол, в окружении врагов. И это верно. Так вот посоветуйте, как нам быть? У врагов наших есть всё – ружья, пушки, деньги. А у нас? Только энтузиазм да идея. Мы что, вилами да граблями будем врага встречать?

– У вас что? Нет оружия?

– Есть, конечно, но разве то оружие. Слёзы. А патронов? Хоть орехами заряжай.

– Товарищи, дорогие мои, да я вам дам патронов – хоть засыпьтесь.

– Сколько? – спросил Нестор сразу осипшим голосом.

– Два вагона. Хватит?

Белаш чуть не подавился, закашлялся, клонясь под стол. Такого подарка никто не ожидал; не тысячи и даже не миллион, а два вагона!

– Товарищ Беленкович, так нельзя шутить, – сказал Белаш, отирая слёзы.

– Какие шутки, я вполне серьёзно.

– Может, у вас и винтовки найдутся?

– Конечно, найдутся. Сколько вам надо?

– Ну хотя бы тыщи две-три, – вздохнул Махно.

– Хорошо. Три тыщи даю. Могу и пушки подбросить.

– Сава, чего стоишь? Наливай под пушки.

– Нет, братцы, довольно, – сказал Беленкович. – Всему есть мера. Давайте к делу. Когда вы сможете вывезти оружие?

– Виктор, – обернулся Нестор к Белашу. – Когда?

– Да хоть завтра. Сотню подвод организуем.

– Сотни будет мало, – сказал Беленкович, захватив ложкой хрусткую капусту. – Это только винтовки да патроны вывезти. А снаряды?

– А сколько снарядов?

– Девять вагонов.

– О-о-о, – едва не хором ахнули гуляйпольцы.

– Ну и к ним шесть пушек, больше у меня нет.

– Григорий Иванович, – обернулся Махно к Серёгину. – Давай помогай.

– Не беспокойся, Нестор Иванович, будем привлекать конюшни предприятий.

Беленкович остался ночевать у Махно. Нестор, всё ещё не веривший в такое счастье, свалившееся неожиданно гуляйпольцам, признался в темноте гостю:

– Знаете, товарищ Беленкович, нам даже не верится.

– Во что не верится?

– Ну вот, вы так щедро отвалили.

– Эх, товарищ Махно, вы же сами видите, что творится. Александровск вот-вот падёт. Что мне сберегать это для гайдамаков? А с Дона того гляди Алексеев или Корнилов явятся. Им что ли приберегать? Нет, я даже рад, что вы появились. Хоть вы и анархисты, но коммунисты же.

– Всё, – сказал уверенно Махно. – С таким арсеналом мы из села настоящую крепость создадим. Гайдамаки зубы поломают о Гуляйполе.

– Дай бог, дай бог, – зевнул Беленкович. – Я поверил в вас, товарищ Махно.

Такое упоминание бога от большевика-коммуниста странно было слышать, но Нестор подумал: «Привычка, не велик грех», даже не сообразив, что и сам думает на церковном наречии.

10. Предательство

Такое количество новенького оружия подвигло гуляйпольцев к созданию своего анархистского полка. И сразу встал вопрос: где взять командиров, знающих оружие, военное дело и вообще умеющих командовать?

К Махно вызвали Шаровского.

– Послушай, Василий, ты кем был на войне?

– Старшим феерверкером в артиллерии.

– Значит, в пушках соображаешь?

– Обижаете, Нестор Иванович.

– Феерверкер – это звание что ли?

– Ну да, унтер-офицер.

– А у нас ты будешь начальником артиллерии. Бери все пушки, набирай команду, обучай. И только.

– Ой, Нестор Иванович, – расплылся в счастливой улыбке Шаровский. – Ой, спасибо. Да я их в месяц надрессирую.

– Месяц долго, Василий. Укладывайся в неделю или в две.

– Есть! – козырнул по-военному Шаровский. – Выучим в неделю.

После ухода Шаровского Махно с Белашом, Калашниковым, Лепетченко, Шнайдером и Веретельниковым стали соображать, с чего начать, как вооружать народ.

– Надо выдавать всем желающим, – предложил Лепетченко.

– Это уже было, Саша, когда полк разоружали. Забыл? Некоторые по две-три винтовки ухватили. А потом, когда на Александровск отряд сколачивался, многие из них и записываться не хотели, и винтовок не отдавали.

– Нет, товарищи, – заговорил Белаш. – Я думаю, надо начать с командиров. Назначим командиров рот, скажем, и каждый из них пусть набирает бойцов, перепишет их. Вот как я тогда. И он будет по списку выдавать оружие и записывать номера винтовок, чтоб воровство предупредить.

– Это верно, Виктор, сообразил.

– Если б я тогда не переписал отряд, мы бы и половины винтовок не нашли.

– Тогда давайте думать, кого в командиры писать, – сказал Нестор. – Полагаю, надо фронтовиков. Вот как Шаровский.

– Подойдёт и твой брат, Сава например. Он в Александровском походе неплохо командовал.

– Согласен, Саву Махно. Ещё кого?

– А Волох например, – предложил Шнайдер. – Сахно-Приходько, Волков.

– Пиши, Виктор, – кивнул Нестор Белашу.

– Они все бывшие офицеры, – усомнился Лепетченко.

– Ну и что? Значит, в военном деле секут. Они же, в конце концов, гуляйпольцы. И защищать свой родной угол вполне могут.

– Соловей, – подсказал опять Шнайдер и вдруг, несколько смутившись, предложил: – И я бы мог ротой командовать.

– Командиром полка, конечно, выберем Нестора Ивановича, – сказал Лепетченко.

– Нет, товарищи, я не подхожу. В армии и дня не служил. Тут нужен человек воевавший. А моё дело митинг, агитация.

– Вот Аполлон Волох подходит, – сказал Шнайдер.

Возражений не было, командиром полка решили назначить Волоха.

Тут наконец подал голос секретарь группы анархистов Калашников:

– Знаете, надо обязательно создать роту или батальон из твёрдых анархистов.

– А черногвардейцы разве не твёрдые анархисты? – спросил Махно.

– Черногвардейцы – это твоя охрана, Нестор. А то было б самое надёжное подразделение, которое можно посылать на самые ответственные участки.

– Это неплохая мысль, – заметил Белаш. – Кого предлагаешь в командиры этой группы?

– Черногвардейца Семёна Каретникова.

– О-о, с удовольствием уступлю, – засмеялся Лепетченко. – Семён в отряде быстро наведёт порядок.

– Товарищи, так как со мной решили? – напомнил о себе Шнайдер. – Буду я командиром роты?

– Будешь, Лева, я же сказал, – успокоил Белаш.

Обговорив командиров, решили, что дежурства по гарнизону будут по-ротные. Каждая рота дежурит сутки и отвечает за порядок в селе, за оружейные склады, выставляет посты и заставы на дорогах, бдит, одним словом.

– Но главное, – сказал под конец Махно. – Мы должны готовить роты и батальоны в помощь красногвардейцам, сражающимся с гайдамаками.

Гуляйпольцы не зря спешили. Центральная Рада ещё в январе вступила в сговор с немецко-австрийским командованием и попросила их помочь изгнать из Украины красногвардейцев, навести в Украинской республике порядок. Одним словом, помочь стать независимой от революционной России.

Советское правительство, понимая смертельную угрозу для революции, третьего марта заключило так называемый Брестский мире Германией, по которому уступило ей огромную территорию, куда, помимо Прибалтики и Белоруссии, вошла почти вся Украина.

Многие партии считали этот мир предательством. Но Махно был его сторонником и утверждал, что Ленин поступил мудро, доказав необходимость этого «похабного мира» в этих условиях.

– Мы это всё вернём в будущем. Накопим силы и вернём.

Так что, после заключения Брестского мира Германия считала Украину своей законной добычей и менее всего нуждалась в Центральной Раде.

Гуляйпольцы решили защищать свою свободную территорию от кого бы то ни было, оружие получали все желающие, записавшиеся в сводные роты. Каждый взрослый коммунар имел винтовку и без неё никогда не выезжал в поле. Имелись в коммунах и пулемёты.

В балке, за селом, целыми днями трещали выстрелы – шло обучение молодёжи военному делу. Под руководством доктора Лося был создан санитарный отряд, который во время предстоящих боёв должен был оказывать помощь раненым.

Командующий красногвардейскими отрядами под Чаплиным Егоров попросил у гуляйпольцев помощи, и туда был отправлен анархистский батальон в семьсот сабель под командой Семёна Каретникова. Сам Махно выехал в Цареконстантиновку для координации действий с другими революционными отрядами.

В это же время на квартире Аполлона Волоха собрались командиры Сахно-Приходько, Соловей, Прийма, Бык, Волков.

– Господа офицеры, – начал Волох, – может быть, пора кончать эти игры. Мало нам было фронта? Почему мы должны подчиняться этому каторжнику Махно, ни дня не бывшему в армии?

– Правильно, Аполлон, – поддержал Прийма. – Он и не представляет, каких жертв стоит война.

– Это же смешно, – подал голос Волков. – Село выступит против регулярной армии. Нас попросту сомнут, а село сожгут.

– Вот именно, – подхватил Осип Соловей. – Этого Махно надо было давно шлёпнуть и все дела.

– Шлёпнуть его не так просто, – вздохнул Сахно. – Вокруг него всё время эти черногвардейцы во главе с Лепетченко.

– А гранатой что, нельзя?

– Можно, конечно, но не забывайте – у него в селе колоссальный авторитет, убийцу толпа разорвёт. Попробуй найди желающего.

– Я предлагаю, господа, пока Махно нет, арестовать весь его штаб и расстрелять, – предложил Волох.

– Но он может вызвать своих анархистов с фронта.

– Этих можно попросту в пути разоружить.

– А тогда зачем ждать, когда он их вызовет, если мы сможем отозвать их сами. Окружим, наведём пулемёты.

– Отозвать? Каретников нас не послушает.

– А мы пошлём ему приказ от имени Махно.

– Но для этого надо подделать его подпись.

– Это проще пареной репы, я подделаю, – вызвался Прийма.

Затем встал вопрос, какое подразделение можно использовать в операции по аресту штаба, членов Совета и анархистов-активистов.

– Я думаю, роту Шнайдера, – сказал Волох.

Письмо из Гуляйполя застало Нестора на перроне Цареконстантиновки: «Дорогой Нестор Иванович. В ночь под 16 апреля отряд анархистов ложным распоряжением за твоей подписью был отозван из-под Чаплина и в дороге разоружён. В Гуляйполе все наши товарищи, члены ревкома и Совета арестованы. Сидят в ожидании выдачи их немцам и гайдамакам для казни. Изменой руководят Волох, Волков и Соловей. Неизменно твой Б. Веретельников».

– Саша, – обернулся Махно к Лепетченко, – в Гуляйполе измена. Скачи немедленно в коммуну, пусть снимаются и уходят на Таганрог, я их там найду. Если удастся проникнуть в Гуляйполе, постарайся поднять народ и освободить наших. Пусть немедленно уходят к красному фронту. Предупреди и Саву, моего брата, если немцы придут, ему не поздоровится.

В это время на первый путь прибыл поезд, на подножке вагона первого класса стояла Мария Никифорова в своей неизменной кубанке, в казачьих штанах с лампасами и до блеска начищенных храмовых сапогах. Помахала Махно рукой:

– С революционным приветом, товарищ Нестор.

Поезд ещё двигался, когда она соскочила с подножки и направилась к Махно, придерживая левой рукой рукоять сабли. Справа в деревянной кобуре болтался маузер.

– В чём дело, Нестор? Чем огорчён?

– Вот, прочитай, – подал письмо Махно.

Мария быстро пробежала глазами текст, зло прищурилась.

– Повесим всех троих. Надо освобождать товарищей.

– С кем? С твоей братвой?

– Почему? Привлечём ещё кого-нибудь. Идём на телеграф.

Войдя к телеграфисту, сразу побледневшему при виде грозной Марии, Никифорова скомандовала:

– Найди мне Полупанова.

– А где он?

– Где-то под Мариуполем.

Телеграфист застучал ключом. Никифорова вытащила серебряный портсигар, щёлкнула замком, открывая его.

– Закуривай, Нестор Иванович.

– Да я... – заколебался расстроенный Махно.

– Закуривай, закуривай. Какой же ты мужик?

Задымили вдвоём. Телеграфист минут через десять сообщил:

– Есть Полупанов.

– Стучи, – сказала Мария. – Это Никифорова. Чем ты занят, товарищ Полупанов?

– Добиваю белогвардейских инвалидов. А что?

– В Гуляйполе у Махно измена, офицерня захватила анархистов и советчиков и собирается казнить их. Надо выручать товарищей.

– А где сам Нестор?

– Нестор рядом. Он в отчаянье.

– Мария, вот как прикончу белых, так...

– Слушай, Полупанов, за это время там прикончат наших товарищей. Ты соображаешь?

– Там где -то на вашей станции Петренко с отрядом, объединяйся с ним.

– Да, да, – сообщил телеграфист, закончив чтение с ленты телеграммы. – Петренко здесь, его поезд на запасном пути.

– Идём, Нестор.

Они действительно нашли на запасном пути состав отряда Петренко. Бойцы, разложив между путями костры, варили пищу. Марию узнавали, приветствовали почти ласково:

– Привет, Маруся.

Такое приветствие ей не очень нравилось, хотя и кивала в ответ головой. Но на «Привет, товарищ Мария», отвечала с удовольствием.

У штабного вагона часовой было потребовал:

– Сдайте оружие.

Никифорова неожиданно потрепала его по щеке, молвила почти по-матерински:

– Отдыхай, сынок, – и, взявшись за поручень, взлетела на ступеньки и мгновенно исчезла за дверью.

«Сынок» так был обескуражен, что с Махно ничего не стал требовать, пропустил с маузером на боку. Уже на ступенях Нестор, обернувшись, утешил молодого воина:

– Начальство не положено обезоруживать, браток. Так-то.

Петренко – полного георгиевского кавалера – не надо было уговаривать, узнав о случившееся, он тут же заявил:

– Сейчас, пока мои ужинают, велю паровоз развернуть на пологовское направление. Надо проучить сволочей.

– Я тоже займусь этим. А ты, Нестор, ступай пока на станцию, может, что новое будет в обстановке.

После полуночи Нестора отыскал новый связной:

– Нестор Иванович, вам письмо.

– От кого?

– От Веретельникова.

Разрывая пакет, Нестор не удержался, спросил связного:

– Плохо?

Тот только поморщился, кивнул на пакет: читайте, мол, сами.

«Дорогой друг Нестор Иванович, подлые руководители измены чего-то испугались и освободили меня и Горева с условием, чтоб мы не выезжали с Гуляйполя. Мы воспользовались случаем и устроили митинг в ротах с участием стариков. Крестьяне потребовали от изменников освободить всех арестованных и в первую очередь анархистов. Немцы приближаются к Гуляйполю. Наши товарищи скрываются группами. Крестьяне и рабочие спешно прячут оружие, патроны.

Я думаю задержаться до последней минуты в Гуляйполе. Хочу убить Льва Шнайдера. Он во время ареста наших товарищей заскочил с гайдамаками в бюро, порвал знамёна, сорвал и потоптал портреты Кропоткина, Бакунина и Саши Семенюты. Смотри не попади в лапы немцев, лучше воздержись от приезда в Гуляйполе. Теперь ты не поправишь здесь дела: немцы заняли Орехов, через два-три часа будут в Гуляйполе. Мы тебя найдём. Будь осторожен.

Неизменно твой Б. Веретельников».

Махно сразу же побежал к Никифоровой, вдвоём они пошли к Петренко. Тот прочитал письмо даже с некоторым разочарованием:

– Выходит, я зря разворачивался на Пологи.

– Выходит, так, – согласилась Никифорова. – Я сейчас разворачиваюсь на Волноваху, а оттуда иду на Юзовку. Товарищ Махно, едем со мной.

– Спасибо, Мария, я должен оставаться здесь. Товарищи должны сюда собираться, буду ждать.