Текст книги "Одиссея батьки Махно"

Автор книги: Сергей Мосияш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц)

– Что случилось, Алёша?

– Понимаете, Нестор Иванович, прибегаю на станцию: нет наших вагонов. Я туда-сюда: где они? Никто не знает. Вижу врут. Потом один сцепщик тихонько говорит мне: «Твои вагоны в дальний тупик загнали». Я туда. И верно, у чёрта на куличках, а главное, подпёрты ещё дюжиной полувагонов. Их вытаскивать на главный путь – полдня надо, это если паровоз есть. А у меня что? Руки вот.

– М-да, – нахмурился Нестор. – Подарили петлюровцам оружие. Тот раз – немцам, сегодня – Самокишу. Но если ещё раз возьмём Екатеринослав, найду этого умника и повешу на фонарном столбе. Героев надо награждать. А ты, Алёша, не расстраивайся, здесь и правда твоей вины нет.

– А что я вам говорил, – воскликнул торжествуя Шаровский. – Нестор Иванович? Погрузил бы я свои пушечки в ваши вагоны. С чем бы я сейчас был? А?

– Молодец, Вася, что не послушался тогда меня, – улыбнулся Нестор. – Быть тебе опять у нас начальником артиллерии.

3. Подготовка к съезду

Гуляйпольская «Свободная территория» и её призывы сделали своё дело. В Приазовье и на Херсонщине едва ли не каждое село или колония имели свой отряд, своего атамана. Этому в немалой степени способствовала частая смена правительства в Киеве. А тут ещё нависла белогвардейская угроза с Дона. Беспрерывные поборы: то немцами, то Центральной Радой, то гетманцами, а теперь и сичевиками Петлюры – возбуждали в крестьянах лишь ненависть к власти. Так что идеи анархизма, расходившиеся точно круги по воде из «Свободной территории», падали на вполне подготовленную почву: «Обойдёмся без власти, защитимся сами». И защищались как умели; а то ещё нападали на помещиков, грабили их. Всё в духе наступившего смутного времени: «Не зевай, кума, на то ярмарка!»

Белаш, посланный по отрядам с информацией о съезде, на который следует высылать делегатов, всякий раз намекал, что лучше всего делегировать на съезд командиров, хорошо знающих своих подчинённых, их нужды и желания. Зная, сколь велик авторитет Махно, Белаш старался каждого командира связать по телефону с батькой.

Так, на станции Орехово Белаш познакомился с командиром местных повстанцев, разбитным малым Дерменжи, матросом с «Потёмкина». Разговорившись с ним о встрече и сообщив об этом Нестору, Белаш получил от батьки новый приказ:

– Виктор, езжай в Жеребцы, там отрядом командует анархист Правда. Он инвалид безногий, мужик своеобразный, будь с ним помягче, что ли. Да и нацель его отряд на Александровск.

В Жеребцах Белаша встретила сплошная пьянь. Повстанцы бродили по улицам, орали песни, туда-сюда проносились тачанки, застланные дорогими коврами и подушками.

– Где Правда? – спросил Белаш.

– Нема правды, – отвечал один. – Одна кривда осталась.

Другой, однако, понял, о чём речь:

– Батько гуляет, а счас буде митинг, он и подъедет.

Народ сходился на площадь к шаткой трибуне. Пошёл туда и Белаш, встал в гомонившую толпу. Прошло с полчаса, а на трибуне никто не появлялся. Среди людей уже чувствовалось неудовольствие:

– Ну где они? Народ созвали, а сами...

– Нам шо, дела нема?

Белаш решительно направился к трибуне, взошёл на неё, толпа стала стихать.

– Товарищи, – начал Белаш, – обстановка сегодня очень тяжёлая. С севера на нас движется Петлюра со своими сичевиками, белые охватили нас с востока и юга. Красная Армия большевиков ещё где-то под Белгородом и пока ничем помочь нам не может. Мы рассчитываем только на свои силы. Я послан к вам от батьки Махно, чтоб договориться...

Вдруг за толпой появилась тачанка, запряжённая четверней. Кучер закричал:

– Расступись! Дорогу батьке!

В тачанке на подушках восседал Правда. Что это он, Белаш догадался по костылям, которыми тот размахивал.

– Кто это там говорить? – кричал Правда. – У нас свой штаб! Шо мне Махно! Я сам батько!

И толпа восторженно кричала ему в ответ. Белаш понял, чем можно было покорить этого «своеобразного мужика», и крикнул с трибуны:

– Да здравствует батька Правда! Ура-а!

Толпа подхватила это «Ура-а-а», и Белаш увидел, как по пьяному лицу Правды расплылась довольная улыбка. Едва ор стих, Правда закричал:

– Слухайте, дядьки! Будемо сидиты на вашей шии до того часу, поки ви нас як слид не напоите...

Возмущённый Белаш мигом сбежал с трибуны, протолкался к тачанке и, выхватив маузер, ткнул его под нос Правде:

– Ты как себя ведёшь? Ты революционер или мародёр?! Ну?!

– Так я ж это... так я ж шуткую, – забормотал смутившись Правда.

Белаш скомандовал кучеру:

– Гони к станции, там батько Махно на проводе.

Кучер вопросительно взглянул на Правду, тот скривился:

– Чи ты оглох, дурень. Гони куды велят.

В дороге, видимо, вспомнив свои антимахновские выкрики, Правда заробел и решил задобрить Белаша, вытащил из-под подушки четверть с самогоном.

– Сынку, на, потяни с горлышка.

– Спасибо. Не хочу.

У станции Белаш соскочил с тачанки, прошёл на телеграф, приказал телеграфисту:

– Звони в Пологи, Махно к телефону.

Два повстанца внесли на руках Правду.

– Махно нет в Пологах, – доложил телеграфист. – Сказали, что он уехал в Орехов.

– Звони в Орехов.

Однако и в Орехове Нестора уже не было.

– Сказали, что он с отрядом в бою, – сообщил телеграфист.

– Вот видишь, – сказал Белаш Правде. – Махно воюет, а вы здесь пьянствуете.

У Правды, видимо, отлегло на душе: Махно не нашли. Он молвил примирительно:

– Не серчай, сынку. Сам видишь: Новый же год.

– Значит, так, товарищ Правда, завтра, 3 января, в Пологах состоится съезд повстанцев, сейчас же выдели представителей своего отряда.

– Скоко?

– Сколько у тебя в отряде?

– Триста хлопцев.

– Вот трёх или двух посылай, да потолковее которые.

– Найдём, – совсем повеселел Правда. – Ты уж, сынок, на меня не серчай. Забудь, что я там молол спьяну.

– И ещё. Вам следует выступить на Александровск, в помощь вам будет послан Камышеватский отряд под командой Зубкова.

– Ото добре. Цокнемся с гайдамаками. У них искры с глаз посыплятся.

– Там посмотрим, у кого посыплются, – отвечал холодно Белаш, всё ещё злясь на Правду.

Последний отряд, который стоял в Цареконстантиновке, Белаш оставил себе на «закуску». Знал, что там его не ждут неприятности. Этот отряд целиком состоял из его земляков новоспасовцев, и командовал им Василий Куриленко, с которым они ещё в детстве играли в казаки-разбойники.

Но застал Белаш у штаба, увы, неприятную сцену, там, разложив на лавке парня, секли его плёткой, считая вслух удары:

– Раз, два, три... пятнадцать... двадцать. Довольно, одевай портки, Карпо, и вдругорядь отпрашивайся.

– О-о, Виктор Фёдорович, – воскликнул белокурый Куриленко, увидев в дверях гостя. – Сколько лет, сколько зим.

Они поздоровались, даже полуобнялись – всё же земляки.

– Это что же ты, Василий Васильевич, словно при царе устраиваешь порки бойцам?

– Крепим дисциплину. Парень в самоволку домой бегал, а у нас на это тариф – двадцать горячих.

– Кто же придумал эти тарифы?

– Как кто? На общем собрании решили. Мы же анархисты и инициативу снизу должны поддерживать. Самоволка – двадцать плетей, неисполнение приказа – тридцать, а за трусость в бою – полёта.

– Ну вы даёте, братцы, – покачал головой Белаш.

– А что? – улыбнулся белозубо Куриленко. – Ты ездишь по отрядам, скажи, в каком тебе понравилась дисциплина? А?

– Увы, везде хромает.

– Вот видишь. А у нас... впрочем, сейчас увидишь. И ещё скажи, во что одеты повстанцы в других отрядах? Можешь не говорить, знаю. Есть полураздетые и почти босые. Об оружии молчу, почти у половины топоры да вилы. А у нас? Все с винтовками, одеты, сыты, правда, патронов маловато. А откуда всё это, думаешь? Наш батальон содержит полностью наше село Новоспасовка: одевает, обувает, кормит – только воюйте хорошо. Так чем мы должны отвечать на заботу сельчан? В первую очередь дисциплиной, а будет дисциплина, будут и успехи в бою. Или я не прав?

– Прав, Василий, кругом прав, без дисциплины побед не увидишь. Но плётка...

– Да я ж тебе толкую, не я ж придумал, так коллектив решил. Вон и Трофима спроси. Верно ж, Трофим Яковлевич?

– Верно, – подтвердил Вдовиченко. – Мы исполняем волю батальона. И никто ж не обижается, иные и спасибо говорят.

– Спасибо? – засмеялся Белаш. – За что?

– За науку.

Просмеявшись, Белаш объяснил командирам, зачем приехал.

– Это как решит коллектив, – сказал Куриленко.

– А вы что? Не можете назначить?

– Но ты ж сам говоришь, уважаемых людей надо.

– Ну?

– Чего «ну», баранки гну. Мы анархисты доверяем массам. Когда тебе собрать людей надо?

– За полчаса сможешь?

– А если за пять минут, – заметив недоверчивую мимику на лице гостя, Куриленко обернулся к Вдовиченко: – Трофим, скомандуй сбор.

– Где?

– В клубе, конечно.

Куриленко предложил гостю:

– Засеки время.

– Засек. А скажи, Василий, сколько у вас людей в отряде?

– Около семисот.

– Значит, от вас на съезд можно троих выбирать.

Постояли, помолчали. Наконец Белаш взглянул на свои карманные часы:

– Пять минут.

– Идём, – сказал Куриленко, поправляя портупею. – Вот и увидишь нашу дисциплину.

Они вошли в клуб, где уже было битком народу, сидели вплотную на скамейках и даже на окнах. На сцене у длинного стола стоял Вдовиченко, сияя бантом «Георгиев». Увидев появившихся в проходе Белаша с Куриленкой, скомандовал:

– Встать.

Все встали. А когда командиры поднялись на сцену, Вдовиченко, взяв под козырёк, доложил:

– Товарищ начальник гарнизона, отряд для собрания готов.

– Вольно, – сказал Куриленко.

– Сесть, – скомандовал Вдовиченко, и все довольно шумно заняли свои места.

– Товарищи, – начал Куриленко, – к нам приехал наш земляк, а ныне начальник штаба в отряде батьки Махно, Виктор Белаш. Предоставляю ему слово.

Белаш поднялся, с волнением вглядываясь в знакомые лица, почти всех узнавая и радуясь, что видит их живыми.

– Товарищи... Дорогие земляки, вы даже не представляете, как вы меня порадовали своей дисциплиной, своим видом... И скажу вам откровенно, что не встречал такого отряда, как ваш... наш новоспасовский. Я, – Белаш вдруг ощутил комок в горле. – Я горжусь вами, дорогие мои!

Это было сказано с таким проникновенным чувством, что зал захлопал в ладоши. Пока хлопали, Белаш немного успокоился, продолжил описанием положения повстанцев, постепенно подходя к идее съезда в Пологах, и закончил:

– Мы надеемся, что вы изберёте самых уважаемых людей своего отряда.

Белаш сел, поднялся Куриленко:

– Ну, товарищи, предлагайте из своих рядов делегатов на съезд.

В зале зашушукались, заговорили, даже кое-где заспорили. Наконец поднялась рука в третьем ряду:

– Дозволь, Василий Васильевич, – встал повстанец, в котором Белаш узнал Филиппа Гончаренко, своего ровесника.

– Он у нас командир первой роты, – шепнул Белашу Вдовиченко.

– А чего нам думать, – заговорил Гончаренко. – Вот за столом на сцене и сидят как раз три уважаемых новоспасовца. Любимец отряда наш полный георгиевский кавалер Трофим Вдовиченко.

– Правильно. Верно-о, – пронеслось по залу.

– Василий Куриленко, – продолжал Филипп. – И правая рука батьки Махно Виктор Белаш. Куда уж лучше делегаты?

Зал одобрительно зашумел.

– Товарищи, – обратился опять к залу председательствующий. – Может, есть другие предложения?

– Не-е-ет! – дружно и весело рявкнул зал.

– Тогда голосуем. Кто за названные кандидатуры, подымите руки. Так. Считать бесполезно, целый лес. Опустите. Кто против? Ну вот, принято единогласно. А ты, Филипп, покомандуешь, пока мы будем на съезде.

– Есть покомандовать, – ответил серьёзно Гончаренко.

4. Постановления съезда

На съезд в Пологи собрались представители тринадцати отрядов, которые успел объехать и предупредить Белаш. Не было делегатов от гуляйпольского отряда, находившегося в то время под Синельниковом во главе с командиром Каретниковым. Махно сказал Белашу:

– Наших не тронь. Во-первых, у них под боком петлюровцы, а во-вторых, далеко добираться. Пока едут, съезд кончится. Я уже Семёну заготовил приказ на взятие Синельникова.

– А что будем делать с «батьками» ?

– С какими батьками?

– Ну как? Почти во всех отрядах, что ни командир, то батько. Того же Правду возьми. Ему же нельзя полк доверять. Он же алкоголик, с ним и полк сопьётся.

– Надо подумать. Он анархист заслуженный, его нельзя обижать. И вообще, если кто из известных, авторитетных командиров вдруг окажется не у дел, пригребай таких в члены оперативного штаба. Это будет наш резерв. Война ведь. Где вдруг погибнет командир, туда из этого резерва и будешь посылать человека.

Белашу понравилась идея Махно:

– Золотая у тебя голова, Нестор Иванович.

– А ты только что узнал, – засмеялся Махно. – Тоже мне, начальник штаба.

Съезд, на который съехалось более сорока делегатов, открыл Махно:

– Товарищи, наступило трудное время для нашей революции. Свободная территория оказалась в кольце врагов. От Днепра нависает над нами Петлюра, с востока, от Дона – Деникин, с юга, от Большого Токмака движутся белогвардейские части под командой генерала Май-Маевского, вооружённые до зубов. А что можем противопоставить им мы – полуразутые, полураздетые и плохо вооружённые? Только революционную сплочённость. Вот и решайте, как это сделать. Как создать такой кулак, чтоб разбить нос этому золотопогонному Май-Маевскому.

Никто из присутствующих даже не улыбнулся шутке Махно, настолько безнадёжную он нарисовал картину. Нестор сел.

Тут в первом ряду поднялся повстанец и спросил:

– Нестор Иванович, хиба нема зовсим просвиту?

– Есть. На севере Красная Армия дерётся под Харьковом и не сегодня-завтра возьмёт его. Северная группа наших отрядов Семёна Каретникова и Петра Петренко будет пробиваться к ним навстречу. Но сегодня ваш Южный фронт становится наиважнейшим потому, что противостоит главному и самому жестокому врагу – белогвардейцам.

Махно повернулся к Белашу:

– Виктор, бери бразды.

– Товарищи, съезду предлагается избрать президиум. Называйте кандидатуры.

За президиум проголосовали единогласно. Избранные потолпились у стола, решая, кому быть председателем, кому секретарём. Разобрались быстро. В председатели определили Новикова, в секретари – грамотея Зверева.

– Итак, товарищи, – начал Новиков, – предлагается следующая повестка дня. Первый вопрос – выступление товарища Белаша, потом идут прения, третьим вопросом – формирование полков. Принимаем? Пожалуйте, товарищ Белаш.

Белаш встал, покосился на свою записку-памятку, где первой строчкой стояло: «Обстановка». Подумал с неудовольствием: «Ну Махно, перебежал-таки дорогу». Однако пришлось всё же начинать с неё, а чтобы отличалась от махновской, Белаш сыпал цифрами: со стороны Александровска две тысячи петлюровцев, у Май-Маевского четыре с половиной войска, у нас чуть более шести тысяч и половина из них безоружные, а если и есть у кого винтовки, то на неё приходится одна-две обоймы патронов. В сущности, получалось, что воевать нечем.

– ...Но главная наша беда, товарищи, – шумел разошедшийся Белаш, – это разгильдяйство и батьковщина. Надо положить этому конец, слить разобщённые отряды в полки, придать каждому полку свой лазарет, обоз, артиллерию и, что не менее важно, наладить снабжение не только патронами и обмундированием, но и питанием. Всем этим должен заняться оперативный штаб, избранный вашим съездом из самых уважаемых и авторитетных командиров. Приказам этого штаба все полки должны подчиняться беспрекословно. Иначе, Май-Маевский нас просто раздавит.

Белаш сел, и Махно тут же подсунул ему записку: «Умница, Витек! А Правде мы поручим организацию лазаретов».

Белаш покосился на улыбающегося Махно и, выставив руку, показал большой палец, что значило: «Отличная идея!».

Вообще-то лазаретов, как таковых, в отрядах не было, поскольку не было ни врачей, ни фельдшеров. Раненые сами перевязывали себя, чем придётся, прикладывали к ранам в лучшем случае подорожник, а то паучьи тенёта или нажёванный порох. Легкораненых возили с собой на тачанках, тяжёлых оставляли в деревнях на присмотр старухам, а то и девицам: «Вылечишь, будет тебе жених». И нередко такие «жених и невеста» кончали жизнь под саблями врага.

Открывшиеся прения были одинаковы. Выступавшие говорили только о нехватке оружия, патронов и почти никто не заикался о продовольствии. Все, как один, были за объединение, тем более что это сулило лучшее снабжение и порядок.

И только Дерменжи, выступая, не заикнулся о патронах, но, согласившись с мнением об объединении отрядов, сказал:

– ...Тут товарищ Белаш призывал покончить с батьковщиной. Давайте договоримся, товарищи, это высокое народное звание заслужил у нас один человек – Нестор Махно. Остальные – самозванцы. Да, да, и ты в том числе, товарищ Правда, не ховай очи. Отныне звания у нас пусть будут по должностям – комвзвода, комроты, комбат, комполка, начштаба.

– Верно, – крикнуло несколько голосов.

– А батько у нас один – Махно, – кончил Дерменжи и сел.

– Ура, батьке, – крикнул кто-то, и его поддержали присутствующие в зале.

Прения закончились поздно, и съезд решено было продолжить на следующий день, начав с утра формирование полков и назначение командиров. Закрывая совещание, Новиков объявил:

– Товарищи, все, кто не имеет здесь крова, обращайтесь к коменданту Пологов товарищу Липскому, он всех разместит. А завтра к восьми всем быть здесь. Отмечаться у Зверева.

Махно со своими адъютантами и Белашом разместились в отдельной хате недалеко от вокзала. Начальство заняло дальнюю горницу. Адъютанты Лютый, Троян и Лепетченко – в большой передней, где сразу же принялись готовить ужин.

– Давай-ка, Виктор, подумаем над полками, – сказал Махно, присаживаясь к столу. – Если мы это пустим на самотёк, они за неделю не договорятся. А мы уже завтра должны кончать эту говорильню.

– Я уже тут кое-что прикинул. В первый полк я предлагаю новоспасовцев, раздорский и воскресенский отряды.

– Радеешь землякам, Витя, – улыбнулся Махно.

– Радею, Нестор. Я побывал во многих отрядах, и наш новоспасовский самый лучший и по дисциплине и вообще.

– Кого в командиры?

– Я думаю, подойдёт Вдовиченко. Он и старше, и военного опыта у него хватает, не зря же ведь бант «Георгия» на груди.

– А куда же Куриленку?

– А Куриленко прикомандируем к нашему золотому запасу. Он служил в уланах. И как только у нас образуется приличная кавалерийская часть, ему и вручим её.

– Что ж, годится, – согласился Махно. – Давай ко второму полку.

– Во второй полк я предлагаю объединить пологовский, семёновский и кирилловский отряды, а командиром – Дерменжи. Он потёмкинец, революционер и, что не менее важно, весёлый и отчаянно храбрый мужик.

– Подойдёт, – довольно потёр руки Махно. – Весёлость командира – тоже оружие, не говоря уже о храбрости.

В горницу с огромной дымящейся сковородой влетел Троян:

– Товарищи командиры, кончайте с бумагами, они не кормят. То ли дело картошка со шкварками.

Троян быстро раскидал по столу ложки, наломал кусками калач.

Лепетченко разлил самогон по стаканам:

– За что выпьем, батько?

– Ну за... – начал Махно, – шоб дома не журились.

Чокнулись, выпили за «не журились». Налегли на картошку.

Адъютанты ушли укладываться в передней, Белаш примостился на крохотном диванчике.

Постепенно в доме затихло, из передней даже послышался храп.

– Нестор Иванович? – спросил Белаш.

– Да, – отозвался Махно.

– Мне сказали, что вы вчера велели попа сжечь в паровозе. Это правда?

– Правда, Виктор.

– За что вы его?

– Агитировал против войны. Раненым грозился: гореть вам в геенне огненной за грехи. Это раненым-то? Ну, мне доложили, я и велел: в печь патлатого. Лепетченко с хлопцами втащили его на паровоз и в топку.

Белаш вздохнул, Махно спросил:

– Жалеешь, что ли?

– При чём тут жалеешь, Нестор. Жестокость излишняя.

– А моего повстанца дроздовцы на железном листе живьём поджарили. Это как?

– А причём тут поп?

– А при том, что, когда буржуи с нас кровь пускают, он, патлатый, велит не воевать, да ещё грозится геенной огненной. Гори в ней сам. И только.

На следующее утро, ещё в темноте, отправились на вокзал. Белаш говорил Нестору:

– Вам надо будет зачитать распределение отрядов по полкам.

– Почему именно мне?

– Вас всегда хорошо слушают и слушаются безоговорочно. Зачитаю я, начнутся споры.

– Ерунда, Виктор. Читай ты, а вначале оговорись, так, мол, и так, мы с батькой трудились ночью и распределили отряды в пять полков, назначив им и командиров. У тебя же пять полков получилось?

– Да. Пять.

– Вот и читай. Я могу в твоём почерке ещё и не разобраться. Ступай в зал. И начинайте, если собрались. А я пройду на телеграф, может, удастся связаться с Петренко или Каретниковым.

Однако в холодном зале, где уже топились печи, было всего несколько человек, в основном члены президиума во главе с Новиковым. Были и новоспасовцы: Куриленко и Вдовиченко. Все жались к печам, курили.

– Что, Иван Михайлович, не торопятся делегаты? – спросил Белаш Новикова.

– Дрыхнут, сукины дети, темно ведь ещё.

– Надо было часов на девять или даже на десять назначить. Им ведь, проснувшись, ещё и перекусить надо.

– Дисциплина ни к чёрту, – сказал Куриленко. – Вот и повоюй с такими.

Постепенно по одному – по двое являлись делегаты. Когда все уже расселись и президиум занял своё место, два повстанца внесли Правду, посадили на лавку с краю. Лицо у Правды было опухшее, и Белаш догадался: «Пьянствовал с вечера. Чего это я? А сами-то».

Новиков счёл обязательным начать заседание с выговора:

– Товарищи делегаты, большинство из вас командиры. Какой же вы пример рядовым бойцам показываете? Договаривались начать с восьми, а уже десятый.

– Мы не договаривались, Иван, – прохрипел Правда. – То ты самовольно решил, не посоветовавшись с нами.

Как и опасался Белаш, едва он зачитал составы полков, как возмутился командир пятого, Зубков:

– Что ж это получается? У Вдовиченко почти две тыщи, а у нас пятьсот штыков, да и то сказать – штыки у половины вилами называются.

Белаш не успел и рта раскрыть, как подал хриплый голос Правда:

– А мэне шо? В расход?

– Что вы, товарищ Правда, у вас будет высокая фронтовая должность.

– У мэне була и так вышайшая за Зубкова, у мэне триста штыков, в его двести. И он вже шишка – комполка. А я?

Тут появился Махно и мгновенно уловил суть спора. Встав у стола, он поднял руку, прося внимания, и когда делегаты стихли, сообщил, не скрывая радости:

– Товарищи, вчера Красная Армия взяла Харьков.

Кто-то не удержался, захлопал в ладоши, к нему постепенно присоединились другие. Махно не хлопал, а дождавшись тишины, сказал:

– Что касается обиды товарища Правды, да и других командиров отрядов, вроде оставшихся не у дел, сообщаю следующее. Все они зачисляются членами оперативного штаба фронта. А конкретно, товарищ Правда становится заместителем начальника тыла по формированию частей и лазаретов. Начальник, товарищ Новиков, займётся частями, Правда – лазаретами. Вы поняли, товарищ Правда? В ваше подчинение поступают все лазареты фронта.

– Которых нема, – не унимался Правда.

– А ты как хотел? На готовенькое? Вот и станешь создавать. Я знаю, ты мужик деловой, хваткий. У тебя получится. Товарищи, фронт вам придётся держать немаленький, более 150 километров. У меня есть сведения, что Май-Маевский срочно сколачивает полки из местного населения, надо засылать в эти полки наших агитаторов с главным тезисом: «Товарищи крестьяне, вы воюете против своих братьев, переходите на нашу сторону»; и всячески приветствовать такой переход. Я уверен, большинство из них перейдёт к нам с оружием. Вот вам и будет пополнение, товарищ Зубков.

– Это всё на воде вилами, Нестор Иванович.

– Правильно, будет на воде вилами, если будешь сидеть сложа руки. Вон, учись у Правды, он уже костыли готовит бежать искать врачей и фельдшеров для лазаретов.

Многие с улыбками оглянулись в сторону Правды. Он, польщённый вниманием, прогудел:

– Да уж як узьмусь, усе будэ.

– Я верю, товарищ Правда, что вы всё сможете. Поэтому в штабе единогласно решили поручить это дело вам. Начальником оперативного штаба я назначаю товарища Белаша Виктора, заместителем – Василия Куриленко и членами штаба – Коляду и Пономаренко. А сейчас начальник штаба назовёт зоны ответственности каждого полка. Рекомендую командирам записать. Давай, Виктор Фёдорович, тебе слово.