Текст книги "Режим бога (Последний шаг) (СИ)"

Автор книги: Сергей Гомонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

– Гатаро, ну пожалуйста! Я нарушила ваш запрет и все узнала. Комета разбила только Тайный Кийар, а Кемлин уцелел.

Она ощущала какую-то непонятную власть над этим человеком. Да, конечно, он был влиятельным чиновником, политическим воротилой, и тем более удивительно для Нэфри было то, с какой легкостью ей удавалось дразнить его. И он поддавался на провокации, будто ему все это нравилось. Нет, обращаться так с Учителем она не позволила бы себе никогда…

– Оменчар! – крикнул он, и почти сразу же на пороге возникла безмолвная темнокожая экономка. – Принесите мне телефон, Оменчар!

Та сейчас же исполнила его приказ. Отступая за дверь, она неодобрительно покосилась на Нэфри, бессовестно присевшую на край его ванны. Форгос сделал звонок, а потом, вращая трубку в руке, сообщил:

– Я забронировал тебе билет до Узлакана. Ты знаешь узлаканский?

– Конечно.

– Говори только на нем, когда прилетишь. Упирай на свою национальность по отцу. Твой рейс завтра вечером.

– Что?! Но мне нужно сейчас!

– Милое дитя, я сделал все, что мог. У меня нет личного самолета. Теперь иди и займись чем-нибудь, дай дядюшке Гатаро прийти в себя после всех этих переживаний.

– Тогда, может быть, мне есть смысл вылететь из Шарупара?

Форгос засмеялся:

– Рейс из Шарупара через три дня.

– А до Кемлина?

– В Кемлин сейчас не летает никто в здравом уме, Нэфри. Иди же.

Она поднялась и в отчаянии выскочила на веранду.

– Безумное что-то, – прокомментировал Форгос, снова укладывая на лицо отжатое теплое полотенце.

Позднее они гуляли недалеко от водопада, и Гатаро рассказывал ей об отце и обо всем, что привело их к противостоянию с «тайными». Это было так же, как у Нэфри: получиться иначе и не могло, само их происхождение распорядилось именно таким образом. Но Форгос был слишком гибок в своих изысканиях. Он нашел способ маскировки, стал тренироваться и понял, что можно заставить «детей погасших звезд» принять чужеродного за своего. Но у Кьемме это не получалось, шаман-узлаканец был несколько слабее своего приятеля-кемлина, да и к тому же он не верил, что подобное возможно.

– «Если ты родился человеком, ты не сможешь превратиться в гиену или сокола», – говорил он мне, – Форгос сел на камень и, щурясь на звездное небо, ностальгически улыбнулся. – Он так и не успел убедиться в том, что сможешь, если захочешь…

Нэфри кивнула. Она помнила черные одежды Незнакомца, скрывавшие чистое сияние его сущности.

– Учитель сейчас в Тайном Кийаре, Гатаро, – сказала она.

– Что ж, тем хуже для него. Вы успели попрощаться?

Он был абсолютно серьезен. Девушка заплакала, но утешать Форгос не стал, просто притянул к себе, обнял и в задумчивости прижал подбородок к ее макушке.

– Все было зря, – сказала она, скорчившись, как маленький перепуганный ребенок.

– Такова его судьба.

– Если он умрет здесь, то уже никогда не сможет вернуться Домой?

– Вероятно. Но мы попробуем отыскать его в новом исполнении. Ты ведь вспомнила себя, когда была Гайти Сотис, получившей послание от астурина Гельтенстаха…

– Думаете, и он вспомнит?

Форгос промолчал. Кто из смертных может знать такое наперед?

Вечером следующего дня он отвез ее в аэропорт.

– Что скажете в напутствие, Гатаро? – спросила Нэфри, заглядывая в его холодные, все еще слезящиеся от солнца глаза.

Бывший мэр невесело усмехнулся:

– Задай им там всем, как я тебя научил прошлой ночью, дочь Кьемме! Доделай то, что не доделали кавалер Сотис, Гельтенстах и комета Аспарити. Я рядом, зови всегда, когда понадобится помощь.

– Спасибо, Учитель.

Он лишь двинул бровью и сдержал улыбку.

* * *

Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем сознание вернулось к Кристиану. Купол ОЭЗ исправно оберегал его от дальнейшего воздействия радиации, однако теперь это было лишь отсрочкой, а не спасением. Полученные организмом повреждения были необратимыми. Да и передвигаться под куполом было невозможно, а это значит, что ему придется снова идти под излучением.

«Крысы» устали ждать и куда-то удрали, оставив несколько обгрызенных трупов – подохших от облучения членов своей стаи. Может быть, и они поняли, что опасность исходит из недр уничтоженного города, а потому убрались подобру, но уже вряд ли поздорову.

Элинор подумал, что в его случае нужно хотя бы ополоснуться в проточной воде, однако Ханавур был невообразимо далеко, а он едва поднялся на ноги. Камни мостовой темнели запекшейся кровью – значит, прошло уже около суток или больше.

Его путешествие к реке длилось целую вечность. То и дело он падал в раскаленный песок и звал смерть, но что-то заставляло его подниматься и идти дальше.

На берегу он увидел развороченную бронетехнику, несколько изувеченных трупов солдат и стаю жадных, истерически хохочущих над добычею гиен. Их окровавленные страшные морды, сверкая утопленными в черных масках глазами, все как одна повернулись в сторону ковылявшего к Ханавуру лекаря и оскалили громадные пасти, зубы в которых способны были сокрушать кости слонов. Элинор прошел мимо, не обратив на них внимания. Звери повели круглыми ушами и снова вернулись к пиршеству. Они не стали рисковать и нападать на живого, когда вокруг столько доступной падали. Им было невдомек, что и они будут живы еще очень недолго: радиация достигала этих мест. Прибор показывал высокий ее уровень вплоть до самой реки.

Кристиан вошел в воду и умылся. Кровь снова пошла носом, силы утекали вместе с мутноватыми волнышками Ханавура. Элинор даже не вздрогнул, когда, коснувшись его хвостом, мимо проплыл мертвый крокодил.

Город вдалеке был уже мало похож на прежний Кийар восточного берега. Все высотки рухнули от близкого удара кометы, многие здания горели, и чад отравлял седое от жары небо.

Элинор выполз на берег. Мост был так далеко! Он стоял в мареве, почти не поврежденный землетрясением, но хватит ли сил добраться до него и перейти на ту сторону? Дыхание то и дело прерывалось. Полежав, Кристиан встал на ноги и поплелся к автостраде.

Мост был завален грудой искалеченных машин. Над ними кружились птицы-падальщики, высматривая трупы.

Лекарь привалился к перилам, перегнулся, и его вывернуло кровью. Ноги отказывали. Сколько еще шагов он сможет сделать, прежде чем упадет? «Последний рывок!» – прошептал кто-то.

– Я постараюсь, Айят! – ответил Кристиан.

Мост казался бесконечным, но впереди, за навалом искореженных конструкций, шевельнулось что-то живое. Элинор не сразу разглядел это, первым делом подумав о хищниках, явившихся за легкой добычей. Им не объяснишь, что гораздо гуманнее в отношении себя они поступят, если вместо него сожрут мгновенно действующий яд.

От напряжения он снова провалился в короткий обморок, но странный лязгающий перестук и фырканье вернули его к реальности.

Рядом стоял крупный рыжий конь, блестя потемневшими от пота боками. Он был взнуздан, но без седла, был подкован и ждал. Увидев, что человек открыл глаза, скакун забил передним копытом, кивая, замотал длинной гривой.

Элинор подумал, что это мираж, и нерешительно протянул руку. Пальцы коснулись жесткой шерсти возле копыта. Животное чего-то требовало от него.

Кристиан ухватился за спущенные поводья и, подтягиваясь, встал. Стервятники в вышине возмущенно закричали, но тогда рыжий, всхрапнув, грозно заржал. Элинор вцепился в густую гриву у него на холке, намертво сжал пальцами клок и из последних сил забросил свое тело ему на спину. Сидеть он смог только первые несколько шагов, а потом, накрутив на кисти узду, бессильно распластался на спокойно и плавно вышагивающем коне.

* * *

– Ты узлаканка?

Нэфри едва сдержалась, чтобы не плюнуть в противное лицо вырожденца из местных националистов. До чего они страшны! Вот они – последствия радения за чистоту крови!

– Да, – с вызовом ответила она на чистом узлаканском. – А в чем дело?

Военный отступил, давая ей дорогу, и со злостью толкнул чьи-то узлы и чемоданы, загораживавшие проход между креслами в зале ожидания.

– Иди, – буркнул он, так и не проверив ее документы.

Девушка помчалась на перрон, откуда с минуты на минуту должен был отойти ее поезд в Са-Аса. Тело, обмякшее после долгого перелета из Рельвадо, оживало с неохотой, а сердце лихорадочно колотилось в неровном ритме. Форгос говорил, что так проявляют себя последствия гиподинамии и что нагрузки надо наращивать постепенно, а не так, как это делает она. Нэфри отмахнулась: ей некогда было думать о такой ерунде.

Город, где она родилась, ее не порадовал. Надежда оставалась только на пограничный Са-Аса, где она провела детство и раннюю юность, но уже на вокзале стало ясно, что он ничем не отличается от столицы. Все та же военщина, те же хмурые прохожие, жмущиеся к домам, те же наглые взгляды узлаканских вырожденцев в формах.

Нэфри не сразу обратила внимание на притормозивший автомобиль. Торопясь на автовокзал, она читала указатели и упустила момент, когда еще можно было убежать в людное место.

Ее схватили у местной молельни. Коренные чистокровки кичились своей набожностью и за последние десять лет настроили здесь множество приходов в честь пятерки мировых ангелов.

Их было двое, и они даже не стали спрашивать, кто она по национальности, а просто потащили в машину. Поначалу сработал инстинкт самосохранения, и Нэфри забилась в их руках, а потом вдруг в голове стало ясно-ясно. Едва хлопнули дверцы, автомобиль, скрежеща шинами по мостовой, рванул к границе.

– Держи ее! – сказал один из узлаканцев, косоглазый, принимаясь расстегивать штаны, а второй, сидевший с другой стороны, продел руки пленнице под мышки и прижал девушку к себе. – Разверни сюда, разверни сюда! – копошился косой, трясущимися от нетерпения руками стаскивая с нее брюки, но тут Нэфри улыбнулась.

– Подожди-ка, давай сделаем поудобнее, – проворковала она, сладострастно блеснув глазами на военных. – Вы мне не мешайте, я сама.

– Давай, давай! – переглядываясь между собой, засуетились те, и даже водитель, лихо вращая руль, несколько раз обернулся в предвкушении своей очереди.

– Только не надо на ходу, – попросила Нэфри. – Останови где-нибудь в тихом месте.

– Останови, останови! – затряслись узлаканцы.

Не сводя глаз со своих похитителей, девушка сунула руку в трусики, похотливо облизнулась, подмигнула. Узлаканцы едва не выли, а она все более бессовестно ласкала себя, прогибалась дугой и постанывала громче и громче.

– Останови же!

Машина уткнулась в какой-то тупичок между домами. Едва это произошло, Нэфри вдруг резко села и, закрыв глаза, громко втянула воздух.

«Явись!»

Узлаканцы вскрикнули. Один схватился за грудь, двое других, хрипя, пытались разодрать себе горло. Все это происходило пару мгновений, а потом все трое рухнули без признаков жизни.

Девушка брезгливо, за сальные волосы, приподняла с себя голову упавшего ничком и уткнувшегося носом ей в живот косоглазого, уперлась подошвой ему в лицо, что есть сил отпихнула в сторону, так что он громко стукнулся о дверцу и стек на пол. Нэфри отбросила от себя руки второго, поправила одежду и стала по очереди выбрасывать лишних долой из машины. Большого труда это не составило, и границу она пересекла через вечернюю степь, с комфортом и в одиночестве.

Когда послышалось несколько выстрелов с пограничной вышки, Нэфри попросту повторила свой прием. Узлаканцы так разозлили ее «финальными аккордами прощания со страной» – как пели в патриотической песенке, доносившейся из колонок, – что теперь она могла видеть в них во всех только врагов, помеху на пути к главной цели. В ярости она была готова отправить к великому Змею мира хоть всех этих уродливых болванчиков, едва ли умевших читать, но зато столь прекрасно обучившихся убивать и насиловать.

– Ну добро же! – прошипела она, останавливаясь, и вышла на серую пустошь, где тут же волевым усилием приобрела вид огненного человека гигантского роста с мечом в руке и громадными крыльями за плечами. – Будут вам финальные аккорды!

Распознав своих недавних врагов, в ужасе несущихся к водовороту над спиралью, Нэфри помчалась следом и остановила их пронзительным криком.

– Ты, – она свысока указала на первого попавшегося, – вернешься и впредь будешь всем рассказывать о том, что с тобой было здесь! А вы получите то, что заслужили – вон отсюда!

Грубо ухватив сущность, она протащила ее через лабиринты пустоши и швырнула в коченеющее тело. Он в ужасе открыл глаза – им оказался водитель из злополучной машины, валявшийся рядом с двумя трупами дружков в тех позах, в каких оставила их Нэфри. Он не видел кровавого «ангела», но чувствовал «его» яростные мысли, заполонившие разум:

«Я Камро, я ангел-воитель, я ангел возмездия! – нараспев, высоким въедливым сопрано кричала Нэфри, ввинчиваясь в его мозг, и для острастки хлестала узлаканца мечом. – Ты будешь жить, как человек, или сдохнешь, как скотина! Иди и брось твое оружие и форму в лицо начальникам, а потом скажи, что так повелел Камро! Молись восемь раз в день по часу, иначе умрешь! Заставь молиться восемь раз в день по часу всех узлаканцев, иначе все вы умрете! Отныне и пальцем не смей тронуть живое существо! Обидишь – умрешь, развеешься в клочья! Прочь! На тебе отметины моего меча! У тебя есть только отсрочка, и я всегда слежу за тобой! Помни!»

– Да! Да, да… – залопотал водитель, но Нэфри уже забыла и о нем, и о своих «финальных аккордах прощания» – она гнала автомобиль к морю, где в доме Сэна Дэсвери теплилась жизнь Ноиро Сотиса.

Когда взошла луна, девушка увидела знакомый по мыслям Учителя квартал, смятые сады, разоренные жилища. Это было так похоже на деревню Птичников после нападения племени Улаха… Нет, с обретением благ цивилизации люди не меняют своей сути…

Она подкатила к дому телеведущего, бросила машину, побежала через двор, и неожиданно для себя за поворотом увидела Всполоха, а возле него нескольких мужчин. На спине коня, крепко вцепившись в узду и гриву, ничком лежал какой-то человек.

– Я Нэфри, – сказала она, приближаясь.

Мужчины оглянулись. Она узнала Йвара Лада, Клива Матиуса, ребят-музыкантов, своего дядю Ноиро и Сэна Дэсвери.

– Нэфри! – обрадовался Ноиро Гиадо. – Святой Доэтерий, какая же это радость!

– Кто это? – она указала на странного всадника. – Что случилось?

Дядя пожал плечами.

Девушка подошла ко Всполоху, и тот покосился на нее большим маслянистым глазом, будто спрашивая: «Сама не видишь?» Если бы они не попрощались с Гатаро Форгосом несколько часов назад во Франтире, Нэфри подумала бы, что это он сам бессильно лежит сейчас на своенравном коне.

– Учитель!

– Не трогай меня, Нэфри, – попросил Та-Дюлатар, не раскрывая глаз. – Никто не прикасайтесь голыми руками…

– Живой! – с облегчением вздохнул Матиус. – Что с ним?

Нэфри ощутила на себе чей-то пристальный взгляд и увидела юношу, который показался ей смутно знакомым. Парень слегка походил на Араго-Ястреба, и девушка поняла, что он из племени Птичников. Но тут было что-то еще – то, что она для себя звала отпечатком души…

Собравшись с силами, Та-Дюлатар съехал со спины Всполоха. Его тут же подхватили под руки крепыш-Камро и юный Птичник.

– Что с ним? – спросил уже дядя Нэфри.

– Радиация, – ответила девушка. – Он попал в зону облучения…

Ту-Эл Эгмон опустил глаза, так и не осмелившись подойти к ней и поздороваться.

– Идем, обрадуем Агатти! – Гиадо взял ее за руку.

Вслед за Та-Дюлатаром, Камро и Птичником они устремились к дому, где на веранде стояли встревоженные Агатти Иссет и незнакомый седой бородач.

– Мама! – Нэфри обогнала всех и бросилась к госпоже Иссет. – Не плачь, все хорошо, я вернулась, я вернулась!

– Нэфри! Ой!

– Что?

– Ноги не держат… Прости…

– Мам, ну что ты… – девушка крепче прижала ее к себе и стала целовать мокрые горячие щеки.

– Я уже не верила…

– А ведь Ту-Эл вам говорил! – бодро ввернул, проходя мимо них, Камро.

И тут Нэфри снова встретилась взглядом с юным дикарем из сельвы. Озарение окатило ее волной, а юноша слегка подмигнул – как тогда, у ТДМ в Пирамиде Путешествий.

– Эфий… – обомлев, прошептала она, но юноша и Камро уже уводили Учителя в дом.

– А ты, девонька, часом, ничего не забыла? – спросил седой бородатый старик, щурясь на нее. – Наверху твой Ноиро.

– Хаммон, – Эфий остановился в дверях и быстро что-то добавил на языке Птичников.

– Вот и я пригодился, – сказал старик. – А с Кристи что?

Эфий произнес что-то еще. Нэфри с тревогой посмотрела на свесившего голову Та-Дюлатара, который теперь даже не переставлял ноги, а просто волочил их за собой, и на Хаммона с вытянувшимся помрачневшим лицом. Так вот он кто, тот самый легендарный Фараон!

– Я могу помочь? – шепнула она юноше, но тот сначала приложил палец к губам, а потом указал им куда-то наверх. – Поняла.

Девушка взбежала на второй этаж. Горничная-блондинка показала ей нужную дверь и не без любопытства оглядела с головы до ног, прежде чем уйти.

Ноиро казался мертвым. Тело его было, как лед.

Нэфри и плакала, и гладила его по светлым волосам, и что-то шептала, сама не ведая что – оно приходило само, такими же волнами озарения, как она вспомнила Эфия. И казалось в приглушенном свете ночника, что кровь снова побежала по жилам Ноиро, озаряя лицо его жизнью, что вот-вот он раскроет глаза и улыбнется ей со словами: «Я разыграл тебя!»

Но так лишь казалось – она хотела видеть это.

«Явись!» – тихонько позвала девушка, однако ничего не произошло.

– Сначала я, теперь ты… Но я не отпущу тебя.

Нэфри заперла дверь и протянулась рядом с ним. Серая пустошь приняла ее в свое извечное безмолвие.

* * *

– Только ты, – сказал Айят, глядя на Хаммона. – Больше никто.

Тревожно поглядывая на лежащего Элинора, все вышли из комнаты, оставив их втроем. Кожа на лице и на руках лекаря была покрыта мелкой сыпью ожогов, глаза словно выцвели.

– Альфа и Омега, – юноша придвинул кресла к постели умирающего. – Альфа и Омега вместе.

– Что ты там несешь? – вслушался Хаммон. – Он же помирает.

– Он умрет. Тело умрет, – кивнул Айят. – Сядь там, бери его руку.

– А делать чего?

– Ничего. Просто сидеть и держать.

Элинор пришел в себя и повел зрачками. Кровь снова выступила из носа и на губах:

– Кто тут?

– Кристи! Мы это! Не дури! Мы здесь!

– Ничего не вижу, темно и холодно.

– Давай включу отоп…

Айят резко перебил его:

– Хаммон! Не двигайся, держи его!

– Да ты же видишь, руки как лед. Он помирает!

– Да, я же сказал!

– Нэфри вернулась, или мне почудилось? – через силу спросил Элинор, и темно-багровая струйка покатилась на подушку из угла рта. – Вы тут?

– Вернулась. Мы тут, мы ведь держим тебя за руки, Кристи!

– Да я уже не чувствую рук, – пробормотал он, пытаясь улыбнуться. – Только болит все внутри… Но это не…

Тело его вдруг сжалось, стало каменным, и, не выдержав дикой боли, он сдавленно закричал.

– Святой Доэтерий! – едва не рыдая, простонал Хаммон. – Что я наделал?!

– Кри! – вдруг воскликнул Айят на кванторлингве. – Кри, ты слышишь меня?

– Эфий? Где ты? – но судорога снова сдавила задыхающегося Элинора пыточными обручами. – Я брежу? Это бред?

– Кри, уходи из тела, уходи сейчас же! Ты нужен Нэфри и Ноиро там – иди к ним, иди за мной, я веду!

Слушая их крики, старик не выдержал и завопил:

– Да что вы делаете?!

Но Элинор и Айят одновременно лишились сознания.

* * *

И перед Междумирьем Нэфри призвала все свое самообладание, чтобы выполнить то, чему учил ее Форгос, и то, от чего отказался отец, решив, будто бы это невозможно.

Она чувствовала, как становится черной дырой и как гаснет, растворяясь в мнимой сингулярности, ее золотисто-огненная сущность. Но – Святой Доэтерий! – это было так больно! Нэфри никогда не думала, что быть не тем, кто ты есть на самом деле – это такая невыносимая пытка.

Истошно закричав, она разломала реальность и вылетела в промежуток между мирами. Здесь, в синей мгле, высились гигантские пылевые колонны с тусклыми фонариками зарождающихся звезд внутри. Здесь было еще страшнее, чем в серебристых небесах над вращавшейся воронкой.

То, что Соглядатаи узнали о вторжении, она поняла, ощутив погоню, но мчалась вперед, боясь отвлечься и рассмотреть внимательно. Нэфри видела все вокруг – и позади, и сверху, и снизу, все одновременно, однако смутно и смазанно, стремясь лишь вперед. Преследователи настигали и вот уже стали окружать.

Она завыла от отчаяния и приготовилась биться до последнего, останавливаясь между колоннами и делая вид, будто тянет в себя вещество, как всякая черная дыра.

Но что это? Вокруг были двенадцать и…

«Учитель!»

Незнакомец сидел верхом на гигантском соколе, и впервые капюшон был скинут с его головы. Длинные серебристые волосы светились в синем вакууме, а лицо было точно таким же, как в том мире.

«Нас выпустили за тобой Соглядатаи, бейся! – шепнула ей мысль Та-Дюлатара. – И подпусти меня к себе!»

«Так значит, они обманулись!» – восторжествовала она.

«Да».

Нэфри стала тянуть в себя силы двенадцати, а те, шутя, принялись заковывать ее в броню Благословения и спрашивать, где она была так долго и почему ее память показывает такие странные картины. Тем временем сокол подлетел вплотную к «черной дыре», и Незнакомец что-то извлек из складок балахона.

«Умирать должен кто-то один. Это неприятно. Пусть лучше это будет со мной, мне не привыкать, – подумал он. – Летим туда, к Обелиску. Держи свой пропуск в мир иной!»

И, вернувшись в земной облик на перекидном мосту надо рвом, Нэфри увидела в своей ладони обыкновенную пуговицу.

– Что это? – спросила она вслух.

Учитель и Айят стояли перед ней такими же, какими она только что видела их в физическом мире, только у Кристиана не было никаких ожогов от облучения. Двенадцать союзников остались ждать по ту сторону рва.

– Сейчас там начнется очень серьезное сражение, – сказал Элинор, хмурясь. – Тебе надо успеть вызволить Ноиро – позови Аучар.

– Аучар?

– Позови Аучар и веди Ноиро прочь из Междумирья, мы вас прикроем.

– Да, хорошо. А тебя я рада увидеть вновь, – и она легонько толкнула локтем улыбнувшегося Айята.

Едва «пуговица» утопла в углублении у ворот, Обелиск раскрылся и поглотил Нэфри. Она видела только фиолетовый туман и блуждала в неизвестности, пока на память не пришли слова Элинора.

– Аучар! Ноиро!

Туман стек в пропасть. Перед девушкой открылась просека посреди загадочного ночного леса, и где-то там, в конце, мерцал влекущий свет. Она ступила было в тоннель из переплетенных древесных веток, но ее оттолкнули обратно.

– Рано тебе сюда, – насмешливо сказал Ноиро, и немая женщина в черной накидке, стоявшая у него за спиной и положившая ладонь ему на плечо, медленно кивнула.

Он и она возникли внезапно, из ничего.

– Джоконда! – увидев женщину, воскликнула Нэфри. – Вы что здесь…

– Это Аучар, она мать вождя Араго, Улаха, и Айята, – возразил Ноиро. – Ей нельзя говорить, а нам нельзя здесь долго находиться.

– Но ведь вы Джоконда! – настаивала девушка. – Только совсем молоденькая… Но это вы, вы! Я видела ваши снимки в юности, я помню вас и зрелой, я…

Та покачала головой и отступила в темноту аллеи, растворяемая дальним светом. Ей нельзя было разговаривать с живыми.

– Но… – Нэфри никак не могла успокоиться: что-то здесь было не так. – Но разве может быть такое? Вы ведь она, она! – крикнула девушка вслед исчезающей Аучар.

Та подняла руку и плавно, величаво ею взмахнула перед тем, как исчезнуть совсем…

…Всё вокруг Нэфри переменилось. Она стояла на коленях в каком-то доме и при тусклом свете факелов на стенах и лампадки на полу бормотала неведомые ей самой заклинания над раненым человеком. Это был совсем еще молодой мужчина, пришлый – он явился к ним со звезд. Нэфри поймала себя на том, что считает его божеством и чувствует, как утекает его жизнь, отмеченная проклятием. Она оглянулась и увидела сидевшего неподалеку другого белого мужчину, постарше. На его немой вопрос Нэфри не ответила, лишь сделала какой-то знак рукой. Тогда он ушел за ширму.

Раненый снова заметался в приступе лихорадки. Он раскрыл глаза и начал бредить на непонятном ей языке, а взгляд его при этом был на удивление осмысленным – но лишь до тех пор, пока дурнота снова не заволокла его сознание тягучим туманом. Решительно встав с колен, Нэфри сдернула с себя через голову длинную широкую рубаху и, обнаженная, легла рядом с ним.

«Я здесь!»

Звездный странник пришел в себя и вперился в нее очарованным, обожающим взглядом, а она вдруг поняла, что никогда раньше не чувствовала подобного счастья – когда на тебя так смотрит именно тот, на кого так же смотришь и ты, страшась упустить хотя бы миг. Даже тело ее, из которого уже давно вытянули все соки, стало просыпаться, пустая отвисшая грудь обрела былую округлость, налилась и стала упругой, словно в юности, и вместо глухого молчания, привычного во время близких встреч с мужем-вождем, ее взбунтовавшееся естество вдруг откликнулось, завопило, восторжествовало: «Я нашла тебя!»

Нэфри не видела себя и оттого не знала, что куда-то канули сейчас два десятка лишних прожитых весен, что лицо ее молодо так же, как и лицо этого белого путешественника. Она понимала, что любят не ее, что шепчут чужое имя, что все это обман ради спасения, но вынужденная неправда была стократ сладостнее привычного уклада нелегкой жизни, и, вожделенно отвечая на его ласки и поцелуи, Нэфри точно знала, что будет помнить эти минуты всегда – может быть, даже в ином мире…

А под утро, когда дыхание странника по звездам впервые за много дней и ночей стало ровным и спокойным, она поднялась, едва найдя для этого силы. Никогда еще Нэфри не чувствовала себя такой счастливой и легкой, никогда прежде воздух сельвы так не заполнял сладко ноющую грудь, никогда она не испытывала такого страдания от того, что надо уйти без права вернуться. Женщина со вздохом надела рубаху, сказала что-то второму, старшему, жильцу дома и, не оглянувшись, выбежала прочь…

…И вновь вокруг странный лес, а позади – жуткий Обелиск в Междумирье.

– Я не должна оглядываться на тебя? – спросила Нэфри, обнимая Ноиро и про себя давая клятву Молчащей Аучар сохранить их с Айятом тайну, потому что она узнала «бога» из навеянного чарами видения, хотя там он был еще удивительно молод и до неузнаваемости измучен хворью…

– Почему?

– Да так… вспомнился один миф… не из нашего мира. Идем!

И опять нахлынул фиолетовый туман.

* * *

Дрожа от ужаса, Хаммон смотрел, как изменяется лицо старого друга, обостряя черты и теряя последние приметы жизни.

– Что ж я сделал, Кристи! – плача без слез, проговорил он и прижался лбом к холодной руке, еще совсем недавно выхватывающей из глотки смерти множество людей. – Что я утворил! Не прощу… Никогда не прощу себе… Айят! Айят! Ну очнись хоть ты!

Юноша оставался неподвижен, крепко сжимая левую руку умершего.

* * *

Локалы гудели, собирая отовсюду странников, столкнувшихся в огромной схватке между мирами. Пылевые колонны закручивались, погибая в жерлах гигантских черных дыр, а Соглядатаи зациклились в своем намерении установить прежнее равновесие, и синяя мгла без конца наполнялась вечно враждующими сущностями грубого мира.

«Сюда!» – увидев пылевой утес на гигантском столбе, воскликнул Ноиро, и Нэфри последовала за ним.

Там уже находились, держа оборону, двенадцать и Элинор с Айятом. И тут Ноиро наконец увидел того, желтого. Верхом на огненном коне, под прикрытием черных дыр, он разил мечом сопротивление, подбираясь к центру, где стоял Учитель.

И вдруг, ничего не говоря, Элинор перебросил синергическое Благословение на них с Нэфри, а сам поднял из клубов пыли мерцающую льдом секиру, выступил навстречу Желтому всаднику и сгреб кинувшегося следом Айята себе за спину.

Едва общая энергия соединилась с попутчиком и попутчицей, кругом вспыхнули радуги, отбрасывая прочь наступавших «детей мертвых звезд» и создавая вокруг утеса кокон недоступности для чужеродных.

«А! Едва успел! – прорычало черное существо, взлетая к ним. Оно так походило на один из образов Элинора, что Ноиро невольно взглянул на дерущихся пеших и конного. – Соглядатаи все-таки обманулись, и численный перевес теперь на нашей стороне!»

Существо забило перепончатыми крыльями и улыбнулось Нэфри огромной пастью, громоздясь на краю уступа и огненным дыханием отметая тянувшиеся к ним ко всем черные щупальца.

«Гатаро, вы тоже здесь!» – девушка протянула к нему мысль, одновременно стараясь держать защиту кокона.

«Тут уж хочешь – не хочешь, никто не спросил. Сейчас налетят „угольки“ из Тайного по мою душу. Они еще не знают, что я здесь, потому что меня извлекли Соглядатаи»…

«Так это они управляют Призывом?» – догадался Ноиро.

«Рад видеть, Сотис. Да, это они управляют твоим Призывом, твоим „хочу“ и „не хочу“, а заодно и кем тебе родиться. Но на то ты и человек, что можешь обмануть даже их, Сотис! Обмануть и выбрать сам».

«Кто вы?»

«Это Гатаро Форгос, Ноиро! – со смехом ответила Нэфри. – Вот вы и встретились! Ну, хотя бы так»…

Утомившись цепляться когтями за оплывающий край уступа, чудовище снова взлетело в воздух и закружило над дерущимися всадником и пешими воинами.

«Ха-ха-ха! Вот вы где! Давно хотел увидеть эту картинку – она ведь в точности как у меня во сне!»

Парировав удар пламенеющего меча, Незнакомец прокатился по утесу и, не выпуская из рук секиру, посмотрел вверх.

«Кто это?»

Форгос обрушился рядом с ним. Окинув двойника быстрым взглядом, он с усмешкой подытожил:

«Форма одежды – парадная, цвет – покровительственный!»

И вдруг все поплыло, антрацитные крылья дракона начали сливаться с черным балахоном Незнакомца. Желтый всадник заорал: «Нет!» и кинулся к ним, но было поздно.

И тогда, перерубив острым кремнем сухожилие на ноге коня Желтого всадника, рассмеялся Айят. А затем исчез.

* * *

Хаммон закрыл глаза и, целуя ледяные пальцы мертвого друга, затрясся от рыданий, но внезапно ощутил, что его рука сжала пустоту.

Пробудившийся Айят с довольной улыбкой потягивался в своем кресле, а постель, где только что лежал труп Элинора, пустовала. На всякий случай старик еще раз зажмурился и снова открыл глаза. Все было так же, как и в прошлый раз: Элинор исчез, а мальчишка вращал затекшими плечами и выглядел почти счастливым.

– Ты что улыбаешься? Или не знаешь, кто он тебе? – возмутился Хаммон, подумав, что за эти минуты просто успел незаметно потерять сознание, и умершего уже унесли.

– Знаю, – юноша улыбнулся еще шире.

– Так плакать надо, мальчишка, а не веселиться. Или у вас не так, у Птичников?

– Это смотря когда, Хаммон.

– Да у вас всегда оплакивали мертвых, особенно родных!

– Мертвых – оплакивали. И хоронили. А кого оплакивать и хоронить сейчас? – Айят поднялся и развел руками над пустой кроватью. – Ты кого-нибудь видишь, Хаммон?

Старик насупился и неодобрительно покачал головой, все еще не понимая истоков произошедшей перемены.

– Все становится на места. Исчезают те, кто никогда не должен был оказаться здесь. Очередь за мной.