Текст книги "Режим бога (Последний шаг) (СИ)"

Автор книги: Сергей Гомонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 35 страниц)

И с этими словами советник покинул палату Нэфри.

2. Отшельник

– Доступ разрешен.

Чуть поклонившись, кривая амазонка поворотила коня. Ее соратницы дали дорогу креслу-носилкам с восседающей на золотых подушках девицей в богатом убранстве и крупному седому волку, который неторопливо шел следом за рабами.

Когда визитеры прошли в похожую на критский лабиринт директорию спецотдела, всадницы обменялись многозначительными взглядами.

– Не проще ли им было через ГК? – шепотом спросила одна из амазонок главную.

– Пит, не задавай мне вопросы, ответов на которые я не знаю, – отозвалась одноглазая воительница, и ее вороной гулко топнул мохнатой ногой о камень.

Пит в своем виртуальном образе лишь пожал плечами, давая понять, что хоть таись, хоть не таись, а он прекрасно узнал в одном из гостей близкого родственника Дика. Не так уж часто глава псиоников пользовался чером[13]13
  От англ. «character» – «персонаж».


[Закрыть] для вхождения в информзону ВПРУ.

Тем временем визитеры добрались до центра лабиринта. Султанша поднялась из своего кресла, и оно исчезло вместе с виртуальными рабами-носильщиками. Посреди круглой белой площади высилась белая же статуя человекобыка. Угрюмый взгляд зверя сверлил пришельцев, неприветливо поблескивая из-под тяжелых надбровий.

Женщина с волком приблизились к минотавру и взошли на постамент по трем широким ступеням. Облик султанши был прелестен и юн, однако глаза пожилой, умудренной жизненным опытом женщины делали ее лицо странным и тревожным.

Человеческие глаза были и у волка, спокойно присевшего у ее ног, пока постамент вместе со статуей ввинчивался под землю, спуская пассажиров на своеобразном лифте в нижние секторы владений специального отдела.

– Любопытно, – произнесла султанша, слегка покачав хорошенькой юной головкой.

– О, да, госпожа Каррера, – согласился волк, с трудом сдерживая зевок. – Наши управленцы – ребята не без фантазии.

– Это ведь здесь служит ваш сын, господин Калиостро? В этом филиале?

Зверь улыбнулся и неопределенно двинул ушами, щуря непрозрачные желтоватые глаза.

– И где теперь проживает этот… э-э-э… Оскольд Льи? – продолжала она.

Чер Фреда Калиостро поднял умную морду, чтобы заглянуть в лицо черу президента.

– Спекулат Оскольд Льи, госпожа президент, – сказал он хрипловатым голосом, который, по замыслу разработчиков образа, должен был имитировать звериное рычание, – проживает в Нью-Йорке под надзором КРО. Зарекомендовал он себя с положительной стороны. Исходя из этого, ваша предшественница подписала тот документ, и господина Льи доставили в Москву в институт академика Савского, а затем привезли обратно. Все сведения об эксперименте я собираю в нью-йоркском филиале, в специальном отделе…

– По особым соображениях, – с улыбкой добавила госпожа Каррера.

Волк изящно поклонился.

Спираль завершила спуск, и гости информзоны вышли на пристань. Минотавр снова стал подниматься в небо, величаво проворачиваясь вокруг своей оси.

Вокруг плескалось море, в бухте взвизгивали виртуальные чайки и белели спущенные паруса виртуальных кораблей.

– Кто же занимается здешним дизайном? – президент не стала скрывать изумление.

– У них есть особый технический отдел. Они там зовут себя Хранителями. Программисты-затейники, словом.

– Персоналу не скучно работать, – звонко рассмеялась госпожа Каррера. – Ну а погружение в гель – это издержки профессии. Знаете, а ведь я сейчас совершенно не чувствую, что с моим настоящим телом, господин Калиостро. Это так необычно. Мне прежде не доводилось пользоваться черами, и теперь я кажусь себе невероятно отсталой…

К ним подлетел небольшой – с десятилетнего мальчика – человек в светло-серой тунике, отделанной характерным древнегреческим орнаментом. Порхать в воздухе ему позволяли забавные сандалии с крылышками колибри, и он держал в них равновесие так, как это делают, катаясь на роликах или коньках. Вытянувшись во фрунт перед президентом, он пригласил гостей идти следом.

– Нас интересует информация по ТДМ, ВТО и, в частности, по экспериментам, где участвовал Оскольд Льи, – сказал Калиостро миниатюрному Гермесу.

– Понял, сэр, мэм! Сейчас она вам будет предоставлена в полном объеме.

Крылышки замельтешили, как лопасти маленького вентилятора, подняли ветерок и унесли прибавившего скорости Гермесика к горной гряде. Калиостро и Каррера переглянулись. Волк самым краешком черных губ изобразил вежливую улыбку, пропуская даму вперед.

– И куда на сей раз заведет нас богатое воображение управленческих программистов? – спросила она спустя некоторое время.

– В Элизиум[14]14
  Элизиум – обитель душ умерших (др. – греч.). Аналог – поля Иалу (др. – егип.). В одном варианте это роща, где царит вечная весна. В другом – подземное царство.


[Закрыть], – зверь обнюхал тропинку, по которой они пробирались между скалами над морем. – Именно туда стекается самая важная информация, недоступная через ГК.

– В Элизиум? Концептуально!

Гермесик взмыл над камнями у самого перевала:

– Здесь осторожнее: начинаются ступеньки вниз.

Покачнувшись в своих сандалиях, он нырнул за каменную гряду.

– Как бы там ни было, мистер Калиостро, – снова заговорила султанша, ступая за волком, – решать этот вопрос мне придется не единолично. Вы ведь понимаете это?

– Да, и я хотел бы обсудить: при каких условиях «Лапута» даст согласие на финансирование проекта?

– «Лапута»… – усмехнулась президент. – А ведь в былые времена я тоже называла Кабинет «Лапутой» и даже не думала о том, что когда-нибудь войду туда в качестве его хозяйки… Для финансирования, конечно, придется вам предоставить немало данных и помимо эксперимента со спекулатом. Но вы ведь понимаете, что я сейчас как та новая метла из древней пословицы?

– Я даже бессовестно пользуюсь этим, госпожа Каррера. Пребывая в своей нынешней должности, я встретил четырнадцать новых правительниц Содружества. Полагаете, я не использовал их приход к власти в своих корыстных целях?

Он остановился, поджидая свою спутницу.

– Корыстных! – тихим смешком президент показала, насколько она поверила в корыстность намерений основателя «Черных эльфов». – Вы, господин Калиостро, меня даже пугаете своей правильностью. Корыстных!

– Просто мои интересы совпадают с интересами Содружества. Так иногда бывает у некоторых служак…

– Редко.

– О, да. Простите, госпожа Каррера, что не могу подать вам руку для поддержки… по причине, от меня не зависящей.

– Ничего. К счастью, здесь нас, президентов, жалуют. Спроектировали для меня чера в виде юной и полной энергии красотки. Хм! Так, знаете, не очень-то хочется возвращаться в свои семьдесят четыре… Но все же пусть программисты не переусердствуют: крылатых сандалий не выдержит даже мое богатое воображение и тренированное тело моего персонажа. Пусть льстят как-нибудь иначе. Ну и крутые же ступени!

– Я помогу вам! – осмелев и предлагая Каррере маленькую свою ручонку, вызвался Гермесик. – Мы уже вот-вот придем.

Волк обогнул их и легко побежал вниз, петляя между каменными глыбами. Президент и Гермесик нагнали его уже у входа в пещеру Элизиума.

– Что еще уготовили нам ваши Хранители? – Мария Каррера заглянула в темноту провала, и они перенеслись в новую локацию.

Плакучие ивы, надгробья, неспешные ручьи, ползущие мимо берегов, заросших изумрудной травой…

– Печальный пейзаж, – заметила президент. – И что, так во всех отделах?

– С некоторыми отличиями. У наших программистов изрядное чувство юмора. Информация медиков Лаборатории хранится в виде волков, – он усмехнулся, оглядев себя, – лежащих в саркофагах гигантской гробницы. А чтобы извлечь информацию контрразведчиков, нужно сразиться с драконом или другим монстром, охраняющим ее.

– Надеюсь, в нашем случае не придется сражаться с чудовищами или бегать за волками?

– Ну что вы, мэм! Разве я мог бы привести вас в столь опасное место без подобающей охраны?

Влажная ветка зацепила Карреру по щеке. Деревья раздвинулись, и президент увидела святилище на небольшом островке, возвышавшемся между ручьями.

– Нам туда, – сказал Гермес. – Сейчас я извлеку запрошенную информацию. Минуточку!

И он снова умчался вперед.

– Это девушка? – кивнув ему вслед, спросила Каррера.

– Возможно. Что-то не так, госпожа президент?

– Да нет… Гермес так говорит… немного по-женски, – президент с улыбкой потрепетала пальцами возле уха.

– На посту может быть кто угодно, это проводник-каталогизатор, и его чером пользуется любой спецотделовец, заступивший на дежурство по Элизиуму.

Святилище выглядело как полуразрушенная стена, окружающая жертвенный алтарь. В стене виднелись ниши с каменными вазами, из которых свисали жухлые цветы. Алтарь поддерживали три короткие колонны. Тихо и мрачно было здесь.

– Госпожа президент, – вдруг сказал волк, и Каррера оглянулась, – будьте добры, уступите дорогу.

Мимо них проплыла к алтарю неясная тень. Гермес сделал им знак войти, и султанша с волком поднялись в святилище.

Тень взмыла на алтарь и ослепительно вспыхнула, точно сверхновая звезда. Ее оболочки разлетелись по святилищу и образовали некую объемную сложную структуру. Всмотревшись, Мария Каррера увидела, что информация собралась в тематические кластеры для удобства изъятия данных.

Президент и Фредерик Калиостро вошли в систему «сверхновой». Мария последовательно погружалась в кластеры, изучая их содержимое.

– Мистер Калиостро, – наконец сказала она, – но здесь я вижу сведения исключительно по Оскольду Льи: его биография, медицинские заключения, регистрационные данные, история эксперимента по ВТО в институте Савского… И немного информации о работе с неким сотрудником по имени Эфий… Остальные кластеры пусты.

– Что? – не сразу понял ее Калиостро.

Чер-волк в тревоге поднял уши.

– Я полагаю, в основной своей массе информация этой Тени уничтожена, – президент оглянулась через плечо. – Или так заведено и остальное находится в другой Тени?

Волк тут же принялся пересматривать кластеры. Госпожа Каррера отошла в сторону.

– Прошу прощения, госпожа президент, – наконец произнес Калиостро упавшим хриплым голосом. – Произошла накладка. Я начинаю расследование.

– Итак, мы выходим отсюда?

– Да, мэм.

Каррера коснулась сережки в ухе и приказала навигатору заканчивать сеанс. Ее чер тут же распался на пиксели и смешался с оболочками загубленной «сверхновой». Калиостро покинул Элизиум самостоятельно.

Он пришел в себя, лежа в емкости с проводящим гелем, и резко сел, расстегивая спецкостюм и утирая лицо. В комнате медленно, давая глазам привыкнуть, включалось освещение.

– Связь! – приказал Фред.

В воздухе расплылся пустой голографический шаблон. Калиостро шагнул на пол. Высушив руки полотенцем, он набросил на плечи халат и заправил в глаз линзу. Внешний шаблон тут же погас, переменив режим на «интро».

– Здесь, – через пару мгновений перед ним в такой же полутемной комнате, но за тысячи километров отсюда возник Риккардо Калиостро, но еще в спецкостюме и сидящий в геле.

– Что делается в Элизиуме, Рик? – сухо спросил Калиостро-старший сына.

Дик слегка наклонил голову к плечу, ощущая недовольство Фредерика:

– Прошу прощения?

– Рик, у меня для тебя очень дурные новости. Кто-то проник в ваш Элизиум, и этот «кто-то» уничтожил информацию, которая формировалась нами в течение многих лет.

– Мне нужен код, пап. И я проверю.

– Я уже проверил. Следов затирки нет, соответственно – время затирки не определяется. Это могло произойти как год назад, так и вчера. Все сделано аккуратно, Рик. Очень аккуратно.

– Черт! – Калиостро-младший болезненно наморщился и помассировал переносицу. – Просто какое-то дежа-вю…

– Рик?

– Не было ни проникновений, ни попыток, пап. Это снова дело рук «своего», имевшего доступ к Элизиуму… – не открывая глаз, сказал сын.

– Начинай расследование, и немедля.

– Конечно. Код… Потом – кто имел доступ с твоей стороны… Наименования пропавших файлов…

– Я только что все выслал.

– А, вижу.

– Разбирайся, я скоро прилечу к вам.

– Сам?

– Да. Джо сейчас в отъезде.

Дик отключил линзу, надул щеки, поднялся из геля и сел на край емкости, медленно расстегивая комбинезон.

– Вот же черт! Ну что еще за Джек Ри[15]15
  Джек Ри – офицер-предатель, по вине которого погиб фаустянин Элинор в конце второго тома романа «Тень Уробороса (Лицедеи)».


[Закрыть] тут орудовал, мать его за ногу?! – с чувством воскликнул он и покачал головой в ответ на изумленный взгляд своего навигатора: – Прости, Хелен, это я не тебе.

* * *

Последний рывок – и он дотянулся до края дыры, сгруппировал мышцы тела, подтянулся, оперся локтем и окончательно выдернул себя на поверхность земли. Страшная каверна, куда их с козой матери только что сбросили дикие сородичи, осталась позади.

Солнцескалы попросту избавили племя от нечистого, от урода, который не мог нырять под воду и добывать рыбу. Чтобы не гневались духи, дикари покормили их «сладким мясом». Думали, будто покормили. Но Эфий сумел выбраться обратно и теперь лежал на черной спекшейся земле, переводя дух и еще не веря в избавление.

Солнце уже закатилось за скалу, отвесно возвышавшуюся над каверной. Эфий точно знал, что там, наверху, на совершенно плоском плато, вот-вот развернется какое-то очень важное событие.

Он поднялся и обнаружил на себе в точности такую же одежду, какую носят люди Содружества. Мертвой козы – его спасительницы – не было нигде.

Эфий начал взбираться на скалу, все отчетливее припоминая, что делает так уже не первый раз.

А там, на плато, слышался топот лошадиных копыт и лязг металла. И в небе, тревожно крича, парила большая птица. Эфий собрал последние силы, чтобы скорее выкарабкаться наверх и, следя за ходом битвы, притаиться за камнем.

Всадник в длинном желтом плаще, возвышаясь на огненном коне, рубился полыхающим мечом с пешим мужчиной, оружием которому служила ледяная секира.

Эфий узнал их обоих, и они были необъяснимо похожи между собой. Желтого всадника клеомедянин помнил по Зеркальной войне, его звали Мором и сгинул он в последнем бою у планеты Сон. Почему Мор остался в живых, клеомедянин не догадывался.

Мужчина с секирой в далеком прошлом был другом Эфия. Тогда, давным-давно, юноша познакомился с непередаваемым чувством радости, когда ты понимаешь кого-то с полуслова, даже худо зная язык, и когда этот же человек так же, с полуслова, понимает тебя.

– Кри… – шепнул клеомедянин, прикидывая, как помочь другу, которого вот-вот убьет извергнутый из преисподней монстр. – Сейчас! Я сейчас!

Рука лихорадочно нащупала кусок острого кремня. Из этого минерала делали наконечники своим копьям охотники солнцескалов.

Эфий выскочил из укрытия, оглушительно свистнул, сбивая с толку огненного коня, и бросился ему под копыта. Ледяная секира с шумом рассекла плотный воздух битвы.

Уже выкатываясь из-под коня, Эфий успел рубануть кремнем по сухожилиям его передней ноги.

Скакун всхрапнул от боли и пал на колени. Удар секиры высек сноп искр из лезвия меча и опрокинул Желтого всадника на камни.

– Ты герой, ты герой, – засмеялся Мор, переводя взгляд с Эфия на Кристиана. – О, да, Коорэ, малыш, ты герой, спасающий миры! Кстати, тут по соседству есть еще пара вселенных – не хочешь спасти? – он отползал к своему охромевшему коню. – А ты? – Мор угрожающе дернулся в сторону Эфия, оскалив зубы.

В ответ на выпад Кристиан одной рукой сгреб клеомедянина себе за спину, а другой навстречу врагу выставил секиру.

– Ха-ха-ха! Малыш-Коорэ, ты нашел, чем напугать самого себя! Великий подвиг – поставить себя на колени! А ведь ты мог бы неограниченно путешествовать по всем мирам, повелевая временем и пространством. Ты мог бы собрать воедино свою расколотую сущность. У тебя под рукой были Альфа и Омега! – с последним словом Мор дернул головой в сторону Эфия и распался, обратившись в гудящий рой из тысяч малярийных комаров.

В ужасе понял клеомедянин, что сейчас все эти заразные насекомые бросятся на него, а оттого вскрикнул и проснулся в поту.

Эфию было так страшно, что он сильнее замотался в одеяло и скорчился в позе еще не рожденного ребенка. Дрожь сотрясала все его тело. Он не смел даже протянуть руку и включить ночник.

– Омега, – прошептал он, кутаясь с головой и ощущая, как проходит, сдается, отступает необъяснимый страх перед выпущенными из глубин подсознания чудовищами. – Он опять это сказал…

Да, после исчезновения Кристиана этот сон стал сниться Эфию поначалу раз в три, потом – в два года, а во время работы над проектом Палладаса и Савского зачастил с удивительной регулярностью – раз в две недели. И во сне Эфий почти забывал о том, что все это уже было. Но забвение – это обычное свойство снов. Странным казалось другое – то, что из сновидения в сновидение события развивались одинаково.

Клеомедянин не мог изменить ничего, и поверженный Мор успевал произнести свое проклятие в их адрес.

* * *

– Мне сообщили, Эфий, что вы хотите со мной переговорить…

Эфий сел в кресло, слегка кивнув голограмме Михаила Савского. Академик разговаривал на ходу и. судя по окружающей обстановке, из какого-то флайеропорта.

– Я не знаю, стоило ли мне беспокоить вас по пустякам, но господин Палладас…

– Да, да, он передал, что речь пойдет о вашем сне. Или это был ВТО? Я внимательно отношусь и к тому, и к другому…

– Нет, в том-то и дело, что это было во-первых, повторяющийся, а во-вторых, неуправляемый сон. Я могу управлять всеми своими снами, кроме этого…

– Повторяющийся который раз? – Савский ступил на скользящую платформу и поехал вдоль встречной череды пассажиров, минуя сверкающие разноцветные вывески.

– Не вспомню… Двенадцатый? Тринадцатый?

– Ого!

– Я не записывал, – виновато признался Эфий. – Не придавал значения.

И он рассказал подробности приснившегося прошлой ночью. Академик был поначалу бесстрастен, но в самом конце, при каждой новой фразе Мора, лицо его вытягивалось все сильнее.

– Омега! Так вот кто нужен был помешанному!

Савский торопливо прошел регистрацию и, проскочив вместе с будущими попутчиками в накопитель, уселся в самом малолюдном уголке помещения.

– Я? Но для чего?! – клеомедянин оторопел.

– Видите ли, Эфий… судя по всему, Мор располагал некоторой информацией, доступной нам пока не полностью. С нею были ознакомлены лишь его приближенные, причем те, кто был у него на виду. Другим он не доверял… – Савский пожевал узкими губами. – Но кое-какие сведения все равно просочились в народ и стали доступны нам. По его подсчетам, в этой заурядной вселенной, но только в этой, должны были совпасть два редчайших события. Они редки и сами по себе, а тут еще – их совпадение. Представляете, какова вероятность выпадения этого жребия? Он сделал все возможное, чтобы через сознание будущего Иерарха планеты Фауст пробиться в сознание Иерарха действующего, уже готового к радикальным мерам…

– Будущего Иерарха? А кто он?

– Им должен был стать наш с вами хороший знакомый, Кристиан Элинор. Но не сложилось. А вот Мор пробился и достиг своей цели. Двусторонними усилиями они с Иерархом Эндомионом открыли «врата» в мембране двух смежных вселенных.

– И тогда началась война со спекулатами… – пробормотал в задумчивости клеомедянин.

– Да. Мор был уже близок к тому, чтобы захватить в плен вас и господина Хаммона. Он догадывался, что Альфа – это Хаммон, но не знал наверняка, кто Омега…

– Что было бы, если бы ему удалось нас заполучить?

Савский развел руками:

– Откуда мне знать? Такие вещи ведь не являются банальным историческим прецедентом, который разбирают в школах. Может быть, Мору с вашей помощью удалось бы подчинить себе всех без исключения своих двойников во всех без исключения обитаемых мирах? Или объединить их силы в своем собственном воплощении, а силы эти, надо сказать, были бы немалыми… Одно ясно, как божий день: вы с Хаммоном были ему нужны отнюдь не для экскурсии по мирозданию и разглядывания достопримечательностей вселенных. Вполне вероятно, у него был вполне оригинальный план, как достигнуть желаемого, манипулируя вами – вами и Хаммоном.

– Но почему – мной? Что значит – «Омега»? Кто я такой?

– Понимаете… – академик слегка замялся. – Как бы дико это ни звучало – а еще в древности один гениальный ученый сказал, что если идея с самого начала не кажется всем абсурдной, то она ничего не стоит – но тут все дело в господствующей ныне теории происхождения миров. Вы ведь прекрасно о ней наслышаны, не так ли?

– О теории Уробороса? Более чем, господин Савский… Разве можно сомневаться в этой теории, обладая действующим трансдематериализатором и постигнув основной принцип его работы?!

– …и добавьте: «пообщавшись с господином Хаммоном», сударь, – ввернул Савский.

– А как связаны теория Уробороса и Хаммон?

– Об этом мы поговорим при личной встрече. Я скоро буду в Москве и расскажу вам, из-за чего на самом деле исчез Кристиан Элинор. Что же касается вас, то по теории Уробороса вы, как и все остальные, являетесь причиной для мира следствия вашей внутренней вселенной. Как и все остальные, но за одним очень важным исключением: ваша вселенная замыкает круг. Это здесь, образно говоря, зубы змея впиваются в его собственный хвост. Будучи самым малым звеном относительно местного мира, ваша вселенная является материнской по отношению к той, откуда к нам явился господин Хаммон. Вот так. Как бы это ни было невероятно. Самое ничтожное в конце цепочки причин и следствий становится самым великим – и это звено замыкает круг!

– А я живу здесь?

– Да.

– Между тем и тем…

– Ну да…

Эфий энергично встряхнул головой, потом извинился, вскочил и сунул ее под хлынувшую из водопровода ледяную струю. Ему показалось, что мозг закипает на медленном огне, а своими откровениями Савский эдак неторопливо помешивает его в черепной коробке клеомедянина, словно какую-нибудь кашку. И самым главным во всем этом для Эфия было осознание, что он сам – часть только что услышанного бреда. Причем бреда академика!

– И что же мне теперь делать? – севшим голосом спросил клеомедянин фаустянина.

– А ничего не делать! – весело откликнулся Савский. – Сидеть тихонечко и ждать, потому что сейчас я попробую вызвать на связь господина Калиостро-старшего и обрадовать его новым фактом в нашем общем эксперименте.

* * *

Преподаватель закончил настройку и, отряхивая руки, как в прежние времена это делали его коллеги, вынужденные писать мелком на подвешенной доске, с довольным видом повернулся к студентам.

– Ну-тки, приступим. Как вы поняли, зачет будет проходить по системе нового образца… Слушаю вас, мистер Грин!

Эльза оглянулась. Сидевший рядом с Эфимией Калиостро высокий полноватый студент поднялся из своего кресла:

– Система «Лангольер», сэр? – спросил он.

– А, так вы наслышаны! – господин Фейган с улыбкой погрозил пальцем Грину. – Да, Эд, точно! Это система «Лангольер». То бишь интерактивное тестирование ваших знаний в области метасоциологии. Если вы верно отвечаете на вопросы созданий и адекватно реагируете на их провокации, система фиксирует «зачет»…

– А если нет – сжирает? – глядя на голографического черного монстра, вращавшегося на территории экзаменационного загончика, поинтересовалась выскочка-Калиостро.

Студенты, кроме Эльзы, засмеялись. Улыбнулся и мистер Фейган.

Сказать по правде, Эльза тихо ненавидела Эфимию. Вечно ведет себя, как дура, но при этом парни знай умиляются ее выходкам. И все почему? Конечно: лакомый кусочек, дочка и внучка та-а-аких людей! Уже за одно это Калиостро прощались все ее заскоки. Даже будь она страшилищем, подхалимы, которых немало было и среди преподавателей, несомненно льстили бы ее красоте, как сейчас некоторые льстят «уму» и напрочь отсутствующему чувству юмора.

– Ха-ха, очень смешно! – зло передразнивая и кривясь, процедила Эльза сквозь зубы. – Шутка на уровне выпускника Инкубатора!

А если говорить совсем откровенно, она ревновала к Эфимии Эдварда Грина, которому та явно нравилась. С Калиостро он так и норовил усесться рядом на лекциях, увязывался за ней и ее глупыми смешливыми подружками в столовую и на практические занятия, дарил всякие безделушки на день рождения. Вот и сейчас, услышав реплику Эльзы, он насмешливо ответил:

– Учите матчасть, коллега Эльза!

– Придурок! – буркнула она и швырнула в него комком смятой бумаги. – Набрался крейзи-лексикона!

И ей захотелось плакать. Она ведь точно знала, что Эфимии он не нужен, что у нее есть парень из «своего круга», а Эд… Эд – просто однокашник и веселый малый. На что он надеется? Или его подстегивает именно то, что Калиостро не обращает на него того внимания, какое ему хотелось бы от нее получить?

– Ну да, сжирает, – продолжал мистер Фейган, проигнорировав перепалку в правой части аудитории. – Обнуляет ваш табель за семестр. Будете пересдавать, когда подготовитесь по всем темам дисциплины. Вот так!

Студенты недовольно загудели. И тогда Эльза решилась на странный для себя поступок. Обычно тихоня и консерватор, она вдруг вскинула руку:

– Можно, сэр?

– Да, мисс Бейвель? – чуть удивленно приподнял бровь Фейган, не знакомый с этим отчаянным взглядом светло-голубых глаз скромной студентки.

Едва не зажимая ладонями горящие адским пламенем уши и чувствуя, как вместе с буйством прорывается дрожь в руках, ногах и даже в шее, красная от стыда и ярости Эльза выкрикнула:

– Я хочу протестировать систему, сэр!

– Э-э-э… Да пожалуйста! Только не нужно так волноваться, Эльза. Покажите, покажите этим бездельникам, что на самом деле в «Лангольере» нет ничего страшного. Если вам требуется подготовка, то…

– Спасибо, сэр, я готова!

– Тогда – вперед!

И Эльза шагнула в загон, чувствуя на себе два десятка любопытствующих взглядов.

– Присаживайтесь! – донесся голос преподавателя извне.

Здесь уже не было никого. Здесь не было ни неба, ни земли, ни помещения. Все белое, яркий свет. И вращающаяся черная дыра вверху.

Девушка послушно села и почувствовала, что ее приняло в свои объятия знакомое по форме и ощущениям ученическое кресло. Но глаза его не воспринимали.

Лангольер учуял Эльзу и нацелил свое жерло в ее сторону. Она уловила, как что-то начинает ввинчиваться в ее мозг, но неприятное покалывание длилось меньше секунды. Черная дыра лопнула и превратилась в целую стаю небольших дырок в пространстве. И все они бойко набросились на те области мозга, которые отвечали за обучаемость, память и логику. Лангольеры^{4} не пропускали ничего. Они буквально высасывали из Эльзы знания и проверяли их на полноту и завершенность. Иногда ей хотелось отвечать вслух, но все происходило так быстро, что она не успевала открыть рот. Вертящиеся воронки стремительными хищными движениями перемещались вокруг нее, и от них не было никакой защиты. Они походили на самый совершенный детектор лжи, обмануть который абсолютно невозможно.

«Зачтено!» – наконец проурчало у нее в голове, свет погас, предметы вернулись, а черные дыры слились воедино, и лангольер равнодушно отлетел на прежнее место.

Когда Эльза, пошатываясь, выбралась из загона, ее встретил шквал рукоплесканий.

– Ты молодец! – крикнула ей Эфимия. – Классно!

И та не возмутилась. Она даже не заметила, от кого исходила похвала, просто добралась до своего кресла и упала в него, словно провела много часов на изнурительном экзамене. Время для нее исчезло, съеденное лангольерами. Кажется, студенты один за другим входили на зачет и так же, как она, со стеклянными глазами вываливались из комнаты испытаний. Эльзе было все равно, однако вскоре она поймала себя на том, что ощущение пустоты проходит. Вакуум начал заполняться звуками, красками и – самое главное! – мыслями. О, это прекрасное состояние – думать!

Она незаметно скосила глаза на недавно вернувшегося после экзекуции Эда Грина. Он растекся по креслу, будто кусок расплавленной пластмассы, и тупо смотрел в никуда. Эльза тихо прыснула, но в душе пожалела его, помня собственные переживания.

– Мисс Калиостро, – заглянув в список, вызвал господин Фейган.

Эфимия поднялась, отпустила подружкам пару воздушных поцелуев и, прощаясь, сплела над головой руки ладонью к ладони. Эльза растерянно поморгала, вспомнив, как та приветственно хлопала ей по выходе от лангольера. Разве это не почудилось от потрясения?! Она была уверена, что Эфимия испытывает к ней взаимную неприязнь. Всегда была уверена.

Тем временем Калиостро, как и предшественники, проникла в загончик, прекрасно видимая из аудитории. Бывалые, кто уже очнулся, теперь просто наблюдали, а те, кому испытание еще только предстояло, тихонько подхихикивали. Эльза увидела, как тотчас после входа Эфимия напряглась и не подчинилась приказам мистера Фейгана сесть в кресло.

Лангольер тронулся с места, нацеливаясь на Эфимию. Та выставила плечо и отклонилась. В глазах ее стоял ужас.

– Эй! – прошептала Эльза, озираясь по сторонам. – Остановите это! Что-то не так!

Девушка поняла, что голос ее не слушается.

– Мисс Калиостро, сядьте и расслабьтесь! – в который раз повторил преподаватель.

Черная дыра рассыпалась на части.

– Остановите это! – услышав свой вопль со стороны, вскочила Эльза и кинулась к силовой защите загончика.

Студенты, кто мог, вскочили с кресел.

И тут раздался истошный крик Эфимии. Выбросив руки вперед, девушка зажмурилась и стала что-то бормотать. С лангольерами начало твориться невообразимое. Их швыряло по всей установке, они искрили и взрывались.

– На выход! – заорал кто-то из студентов, и у выхода началась паника.

Система выходила из строя, вспыхивая от модуля к модулю. Включилось противопожарное устройство, обливая всех безвредным, но очень неприятным на ощупь составом.

Господин Фейган выключил экран, и они с Эльзой и только что пришедшим в себя Эдом кинулись к Калиостро. Последнее, что услышала Эльза от Эфимии, были какие-то странные, похожие на заклинание слова:

– …Я – всё это, сверху и снизу и со всех сторон! Призываю Благословение, и пусть будет по слову моему!.. Явись! Явись!

Они не смогли пробиться к ней, точно вокруг нее откуда ни возьмись создался еще один кокон энергетической блокировки. Все трое прыгали вокруг, размахивая руками, чтобы ускорить вытяжку дыма, но не могли ничего поделать, пока Эфимия, закатив глаза, не рухнула в стоящее у нее за спиной и уже начавшее дымиться кресло. Только тогда кокон пропал.

Словно в каком-то бреду, мистер Фейган вспоминал свой разговор с вице-президентом Академии. «До окончания расследования система „Лангольер“ будет считаться потенциально опасной и запрещенной к использованию в учебных заведениях!» И все. Многолетние разработки были запороты всего лишь одним происшествием, истоки которого были неизвестны.

А ведь на руках у Эфимии не оказалось ни единого ожога, хотя она стояла в самом эпицентре взрывов! У нее было отравление угарным газом – и ни одного ожога. Даже одежда осталась целой, не говоря уже о коже и волосах! Очнувшись в палате сразу же после приезда в Санта-Монику, она не помнила ничего, что было с нею после входа в экзаменационную комнату.

* * *

Большая весельная лодка тихо заскрежетала о гальку отмели, приставая к берегу дышавшего холодом озера. В темноте леса крикнула какая-то разбуженная птица, пырхнули крылья, щелкнула ветка – и снова наступило безмолвие.