Текст книги "Режим бога (Последний шаг) (СИ)"

Автор книги: Сергей Гомонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц)

2. Дочь шамана

Уже светало. Веги и Файро музыканты отвезли по домам, и на прощанье девочка пристально посмотрела на Нэфри. Та устало кивнула и снова пристроила голову на валике кресла. Когда машина остановилась у ее ворот, Ту-Эл Эгмон потормошил ее за плечо:

– Я выйду с тобой.

Птахо и Камро переглянулись. Камро многозначительно улыбнулся, а Птахо пожал плечами.

Эгмон выпрыгнул на тротуар, не открывая дверцу, и протянул руку певице.

– До вечера! – сказал он остальным, когда девушка очутилась рядом. – Я сегодня чуть задержусь, ничего?

– Э-э-э-ни-и-ичего, Птицелов! – протянули парни и загоготали.

– Эй! – возмутилась Нэфри.

Те сразу же изобразили серьезность и укатили прочь.

– Я тебе в гостиной постелю. Только ты тихо, не разбуди маму. Она спит чутко и бывает ужасно не в духе, если не выспалась.

Ту-Эл загородился от нее ладонью:

– Ты не так поняла, я не собираюсь заходить к тебе домой. Нам нужно серьезно поговорить.

Она насторожилась. Что-то не то было сейчас в его облике, его словах, его манере и даже в тембре голоса. Такого Эгмона-Птицелова она никогда не знала – теперь это был их с Камро ровесник, а от наивного и хрупкого студента не осталось следа.

– Может быть, тогда сядем? – Нэфри указала на мамину беседку в живописном углу садика.

Ту-Эл спорить не стал, и они уселись за деревянный столик, друг против друга, под шатром из вьющейся зелени.

– Тебе надо быть осторожной.

Она моргнула и непонятливо улыбнулась, хотя ощутила укол в сердце. Эгмон не шутит. Но откуда он…

– Коротко: мне велено нянчиться со всеми вами.

Нэфри отпрянула:

– Нянчиться?!

– Да, – жестко ответил молодой человек, крепко стискивая челюсти и чеканя слова. – Ты ведь не станешь говорить, что доверчиво полагала, будто «Создатели» – творческий коллектив, счастливо избежавший участи остальных и – единственный! – оставшийся без няньки? Просто так, за красивые глазки! По какой причине «Создателям» было бы оказано беспрецедентное доверие?

– Я знала, но что это ты… Я считала, что осведомитель – это…

– Афело-Кей, я понял. Он обожженный, поэтому сразу же вычислил меня и стал сторониться. С тех пор не говорит лишнего и избегает контактов со мной, что, на мой взгляд, не слишком разумно с его стороны. Он в курсе, кто мой дядька. Собственно, из-за дядьки мне и приходится делать то, что я делаю.

– Да-а-а… – протянула Нэфри, притуплено ощущая лишь одно: опасность уже совсем рядом. – Богатая биография, что у тебя, что у Афело… И много ты… нанянчил?

– Ничего я не нянчил, – Эгмон чуть поморщился. – Отправляю короткие отписки ни о чем. Формальность это. Все ведь знают, что маразм и паранойя – лучший способ отвести людям глаза, чтобы отвыкли думать о странном. Но дядины сотрудники – известные консерваторы. Играть приходится по старым правилам. Когда мне это предложили, я хотел их послать по известному всем адресу. Я уверен даже, что благодаря дядьке мне ничего бы за это не было. Остался бы чистеньким и невинным, как нетронутая девица. А потом до меня дошло, что тогда нам подсунут другого, и никто не поручится, что я смогу его уговорить стать не слишком ретивым служакой. Согласись, многие наши разговоры во время репетиций можно истолковать двояко, а если их еще и изложить на бумаге… Кроме того, нянька зачастую бывает провокатором и раскручивает опасные темы умышленно…

– Я поняла, Ту-Эл. Спасибо за откровенность, хотя я, признаюсь, была бы много счастливее, не узнай этого о тебе…

– Время взрослеть, Нэфри.

Стеклянный взгляд огромных светло-светло карих, подкрашенных первыми проблесками зари, глаз упорно сверлил ее, заставляя содрогаться. Теперь это были вовсе не те широко распахнутые очи восторженного студента. Он видел многое, он видел жуткое.

– Это не все. На днях дядька вызвал меня и по секрету намекнул, что тобой интересуются. К службе своей он относится примерно как я. Как дрессировщик к своим зверям. Только у него это умение отточено до виртуозности. Он знает, где и что сказать, чтобы отвести от себя подозрения, но не забывает ни на секунду, что его работа – это готовый взорваться вулкан. Он неплохой человек. По крайней мере, я знаю его с хорошей стороны и уже очень много лет. Тобой интересуются люди из окружения Форгоса.

Нэфри хмыкнула. Наверняка Соглядатаи.

– Я так и думала. Спасибо, что не из окружения Самого…

– Считай, что из окружения Самого, потому что Гатаро Форгос в темные игры с Самим играть не будет и заполучит санкции вполне официально. Но тебе от этого не легче. Не знаю, что ты там натворила, но там все по-серьезному.

Сердце ее колотилось, кровь стучала в висках и разгоняла по венам остатки сонливости.

– Могу рассказать тебе, что я натворила. Месяц назад я нелегально проникла на территорию Тайного Кийара.

– Ты с ума сошла?! – его воспаленные глаза стали еще больше. – Тебя кто-нибудь видел?

– Нет.

В самом деле, не говорить же ему про Соглядатаев! Вряд ли дядя уже рассказал ему о них, да и не факт, что об этих существах знает и сам дядя Ту-Эла…

– Значит, тебя засекли камеры слежения или…

– Неважно, кто, Ту-Эл. Главное заключается в том, что меня засекли.

– Что тебе там понадобилось? Тебя могли просто убить, ты это понимаешь?

– Да. Но мне было очень нужно. И убить меня сразу они… в общем, не смогли бы.

Нэфри замялась. Эгмон открылся ей, чего по собственной воле не сделала еще ни одна «нянька». Они с Камро и Ту-Элом знали друг друга с детских лет, а потом вдруг как-то быстро все переменилось, все выросли, разбежались в разные стороны…

– Я откопала там кое-что. В прямом смысле откопала. В археологическом. О местонахождении этой штуковины в Тайном Кийаре не знали, но найти всегда стремились.

– А как о ней узнала ты?

– Высчитала. По историческим документам, – уклонилась от правдивого ответа Нэфри.

– А на самом деле? – прищурился Ту-Эл.

– Ну какая тебе разница? Результат – у меня. А процесс не имеет важности.

– Чтобы помочь тебе, я должен знать по максимуму.

– Ты хочешь мне по…

– Стоп! Не оглядывайся резко. Он у ограды…

Нэфри осторожно покосилась в сторону витой решетки. Там, где прутья меньше всего были оплетены розами госпожи Иссет-старшей, снаружи отирался неряшливый и едва стоящий на ногах мужчина.

– Может, просто пьяный? – шепнула девушка, припадая грудью к столу.

– Может. А может, нет…

Эгмон потянул ее к себе, и они сделали вид, будто целуются и обнимаются. Так должно было казаться издалека тому прохожему.

– Говори! – шепнул Ту-Эл ей в щеку.

– Святой Доэтерий! Как в шпионских фильмах! – тихонько хихикнула Нэфри. – Ты мог бы спрятать эту шкатулку в надежном месте?

– Какую шкатулку?

– Из Тайного Кийара.

– Ты ее открывала?

– Она не была заперта.

– И что там?

– Пять разноцветных шаров вот такого размера. Я не имею понятия, какую функцию они выполняют, но, по моим ощущениям, они очень необычны. Ты мог бы спрятать ее? И, если со мной что-то случится, передать одному человеку?

– Посмотри, этот ушел?

Нэфри осторожно выглянула поверх его плеча. Хватаясь за решетку, пьяный в очередной раз пытался встать на ноги. В каждом движении его угадывалась глубокая сосредоточенность на важном процессе, и невозможно было представить его в роли шпиона.

– Он нас с тобой даже не видит, – сообщила Нэфри. – Наверное, просто пьяный.

– Может быть. Давай пересядем.

Они отошли в глубину беседки, полностью скрывшись за переплетением веток. Теперь пьяному, чтобы увидеть их, нужно было бы переместиться много правее.

– Да, я спрячу твою шкатулку. Кому я должен буду передать ее?

– Я потом расскажу. Сначала мне нужно все подготовить. Шкатулку я отдам тебе завтра, пока не явились с обыском.

– Это в лучшем случае, если с обыском, – заметил Эгмон, морщась. – Санкционированные досмотры нынче не в моде…

– А что, нагрянут под видом ограбления?

– Может быть и так.

– Спасибо тебе, Ту-Эл, за подаренную веру в людей и светлый оптимизм…

– В людей, говоришь?

Он поднялся и выглянул из живого шатра. Пьяный прохожий ковылял прочь и уже добрался до соседских ворот.

– Будем надеяться, что это и в самом деле был случайный забулдыга, – проговорил Эгмон.

– Веселая у вас жизнь. Каждый день – приключение. Каждый чихнувший – резидент.

– Не издевайся. Паранойя и адекватная оценка обстановки – не одно и то же.

– Извини. Я тебе благодарна за помощь.

– Еще не за что благодарить. Шкатулка большая?

Нэфри очертила в воздухе примерные размеры артефакта. Эгмон кивнул:

– Ладно, пока, – и собрался уходить.

– Подожди! – девушка догнала его и поцеловала в щеку. – Спасибо тебе! С праздником!

Он смущенно потупился, мгновенно обрел прежний облик стеснительного студента и ушел. Нэфри смотрела ему вслед до тех пор, пока он, обогнав пьяницу, не исчез за поворотом, бросив на странного прохожего краткий взгляд.

* * *

Агиз дохнул зноем, изгоняя ночную свежесть. Тени от уцелевших построек Тайного города становились все короче. Заречный Кийар оживал. С восточного берега потянулись на западный работники корпорации. Быстро согревающийся песок закишел выползающими на солнце змеями, ящерицами и насекомыми. Воздух заструился вечным танцем испаряющейся воды и почти незаметного раскаленного ветерка.

Все было как всегда. Работники подземного города не знали праздников, отпусков и выходных: западная часть столицы Кемлина отдыхала только ночью.

Вдруг прямо из песка в небо начали расти черные столбы. Они бешено вращались, просверливая дыры в атмосфере, и та соскальзывала с планеты, словно покрывало с глобуса.

Огромное лицо соткалось из звезд и нырнуло к земле, обрастая серыми облаками. Знакомое и незнакомое, оно остановилось за окном и рявкнуло:

– Зря ты это сделала!

В безумном желании закричать и задыхаясь от спазма в горле, Нэфри что есть сил оттолкнулась руками и села.

Окно с маячившим за стеклами лицом растворилось в подушке, еще горячей и помятой. Девушка сидела на постели, расширенными в ужасе глазами провожая тающее видение.

День был в разгаре. При свете солнца спальня напоминала склад, в окно которого мимоходом бросили бомбу.

«Если сейчас сюда заглянет мама, мне придется бежать для нее в аптеку…»

Зеркало беспристрастно выдало неприглядную картину, лишний раз доказывая, что спать лицом в подушку вредно для планов первой половины дня. Нэфри взглянула на часы… И второй половины – тоже.

Попытка разгладить вмятины на лице массажем не удалась по обыкновению. Красные канавки полосовали щеку и, нагло пересекая глаз, лезли на лоб. А волосы!..

– Протоний покарай! – ругнулась Нэфри. – Ну почему?!

Что поделать – только в походном спальном мешке она могла спать, лежа на спине, да и то лишь потому, что перевернуться во сне у нее не получалось. В иных случаях Нэфри всегда обнаруживала себя по утрам спящей на животе, уткнувшейся в подушку и безжалостно разлинованной наволочкой.

– Ты не Нэфри, ты какой-то Гельтенстах! – с отчаянием проронила она, обращаясь к своему отражению и вспоминая при этом физиономию великого полководца ва-костов.

В учебниках истории Бороза Гельтенстаха почему-то всегда изображали таким, каким он стал после решающего сражения под Кийаром. Тогда его ранило в лицо, шальная пуля прошла вскользь, но глаза он лишился.

Надо было звонить Веги Сотис, надо было звонить в журнал Ноиро, надо было везти шкатулку Эгмону. А так не хотелось ничего делать! Если бы не приснившаяся рожа «отца города», Нэфри спала бы еще очень долго. А еще вспомнились громадные черные глаза неизвестной женщины. Они наблюдали за нею сквозь сон, но потом растаяли, и на смену им явился Форгос в своем странном обличии.

Значит, она на мушке… Ну что ж, Учитель, будем думать, как передать тебе эту шкатулку.

 
Гельтенстах Бороз —
Священный альбинос!
 

Напевая знакомую всем с детства песенку-дразнилку, Нэфри забралась под душ, потом растерлась колючим полотенцем и уложила волосы аккуратными волнами, по велению моды. Этак без вчерашнего дикого макияжа и стоящих дыбом лохм Веги ее и не признает! А если она ко всему прочему еще и нарядится в платье… Ну нет, это слишком выбивается из планов – например, на ту же поездку в конюшни Затона.

На ее звонок ответил хрипловатый девичий голос. Веги была недовольна тем, что ее разбудили, но стоило Нэфри представиться, как та оживилась.

– А маме я сказала про Ноиро, – сообщила девочка. – Наверное, она все утро из-за этого не спала… А я просто выключилась…

Нэфри думала, что дом, где вырос Ноиро, вызовет у нее оптимистичные мысли, но с каждым шагом от мотоцикла к веранде она все отчетливее ощущала подавленность. Наверное, виной этому был недавний разговор с Ту-Элом. Сейчас она почти жалела о своей откровенности, не нужно было рассказывать ему об артефакте, впутывать в это темное дело…

Дверь ей открыла унылая Веги. Казалось, сама надежда покинула это жилище и все погрузилось в траур.

– У мамы соседка, – шепнула девочка. – Утешительница…

Для Нэфри неприязнь в ее голосе прозвучала отчетливо, как если бы Веги прямо сказала, что терпеть не может эту соседку.

Давление траура усилилось. Они пошли в открытую гостиную. По сути, это был просто большой полукруглый балкон, выходящий на северо-запад. Тень навеса надежно защищала от палящих лучей, а два декоративных фонтанчика у распахнутой двери освежали знойный воздух. Над изящными розами, кашпо с которыми занимали парапет, жужжали осы и шмели.

Нэфри увидела двух беседующих женщин. Одна – в ореоле пышных белокурых волос и с заплаканным лицом – была моложава и все еще очень хороша собой. Веги оказалась права: Ноиро уродился в мать.

Вторая выглядела гораздо старше, под глазами висели сморщенные мешки, а взгляд так и шмыгал по сторонам. Говорила она бойко, настойчиво жалея соседку и ее горе.

– Мам, это Нэфри Иссет, – сказала Веги и хмуро покосилась на мамину собеседницу, очевидно не собираясь представлять ни ее Нэфри, ни Нэфри ей.

Со стороны старшей женщины певица ощутила что-то колючее. Та как будто приценивалась.

– Вот, Гинни, госпожа Иссет – та самая девушка-археолог, которая была свидетельницей при… – госпожа Сотис осеклась и всхлипнула, а Гинни кинулась обнимать ее с удвоенным рвением.

– Между прочим, – дерзко вымолвила Веги, – Ноиро жив, и очень напрасно вы его оплакиваете!

– Как тебе не стыдно! – воскликнула мать.

– Ничего, ничего, – залопотала соседка. – Это она не со зла. Это она переживает, точно говорю.

Нэфри поняла, что Веги уже готова взорваться – и тут же чудом, озарением догадалась: Гинни только этого и ждет.

– А принеси-ка нам попить чего-нибудь прохладного! – быстро и громко сказала девочке певица, не сводя глаз со старухи, а та напряженно сверлила взглядом ее. – Госпожа Сотис, с вашим сыном все будет хорошо.

– У какого-то дикаря-знахаря! – в голосе Гайти Сотис прозвучало и возмущение, и жалоба, а соседка с плохо скрытым удовлетворением кивнула и поддакнула.

– Он не дикарь, госпожа Сотис.

Но та будто оглохла, и снова зачастила соседка:

– Вот люди пошли, хуже зверей! У них в лесу работник пропадает, а они даже не подумали о том, чтобы выслать за ним спасателей! Точно говорю: бросили, бросили на произвол судьбы! – Гинни стукнула сухим кулачком по столу.

– Мне сразу эта его командировка не понравилась, – простонала госпожа Сотис. – Чуяло мое сердце. Его раньше только в Туллию и Леллию отправляли, а тут – в сельву!

– А ведь сейчас могут уволить по состоянию здоровья, – ввернула Гинни под руку. – С них станется, точно говорю! У моей двоюродной сестры подруги сын вот так же по болезни был уволен, а заболел из-за профессиональной вредности-то! И через суд добились пшик да немножко. Символическая пенсия до тех пор, пока существует предприятие. А те возьми да и переименуйся. И юридически это уже совсем другое учреждение! Не из-за него одного, там много кто пострадал. И все – нищий калека! Точно говорю: никто никому сейчас не нужен!

Нэфри поняла, что все вокруг как-то изменилось. Звуки стали глуше, будто под стеклянным колпаком. Краски померкли, аромат роз притупился. А между ребрами в солнечном сплетении противно заныло, как будто туда ввинчивали железный прут, но, ввинтив, тянули его обратно вместе с внутренностями, так что и дышать становилось трудно, и стоять невмоготу. В какой-то миг девушке и самой захотелось сесть возле матери Ноиро и завыть с ними за компанию в три ручья. Раздражение на весь мир сотрясало, сводило челюсти, возникло желание что-нибудь расколотить или стукнуть эту сволочную Гинни.

Веги принесла четыре бокала с соком и удивленно посмотрела на Нэфри, как будто почувствовав изменения. Та поняла: нужно поскорее что-то сделать, все это неспроста. С одной стороны, Гинни правду говорит: ведь обманывают, увольняют, подкупают следствие, выкруживают, оставляют нищими и больными. Всё так и есть. Но то ли голос ее, визгливый и назойливо торопящийся вывалить сразу много и в основном негативного, то ли попытка не столько утешить, сколько сгустить мрачные тона провоцировали в душе ярость.

– «Полуправда – полу-ложь, что из них себе возьмешь?» – вполголоса процитировала Нэфри, услышанная только сестрой Ноиро, и все замерло: слова прозвучали как волшебный заговор, остановив расползание мрака. – Госпожа Сотис, на работе Ноиро еще не знают о происшедшем с ним. Я сейчас поеду туда и поговорю с его начальством. А ему самому было полезнее остаться под присмотром врача, который его спас.

Старуха поджалась. Договорив, Нэфри вообразила, что держит в правой руке острый нож. Даже не так – она «вырастила» его из собственной руки, он стал плоть от плоти ее, но леденяще опасный и безжалостный. Мысленно, не двинувшись физически, она махнула воображаемой конечностью перед грудью, отсекая невидимый прут.

И вдруг «стеклянный колпак» исчез. Звуки, краски и аромат роз хлынули на Нэфри с прежней силой.

– Мне еще в магазин надо! – спохватилась Гинни.

Мать Ноиро удрученно кивнула.

Нэфри на всякий случай обмахнула невидимым клинком и госпожу Сотис, получив в ответ злобный взгляд уходящей старухи. Гайти Сотис удивленно прислушалась к себе и посмотрела на гостью заблестевшими глазами, в которых снова зацвели небесные лилии.

– Гиена… – пробурчала Веги и пошла закрывать двери за соседкой.

– Госпожа Сотис, у вас очень красивые цветы. Моя мама тоже обожает заниматься садом… – Нэфри засмеялась: – Это потому что археолог не может не рыться в земле.

Мать Ноиро наконец-то позволила себе слабенькую улыбку:

– Она тоже археолог?

– Что вы! «Тоже» – это я! Она, как и моя покойная бабушка – профессор КИА. Но заниматься бумажной работой ей надоело, а ездить в экспедиции стало тяжеловато. Поэтому моя мама уже два года читает лекции, числясь на пенсии.

– Вы мне лучше расскажите, что это за врач из сельвы?

Веги вернулась почти вприпрыжку:

– Гиена отвалила! Гиена отвалила!

– Веги! – с укоризной возопила Гайти Сотис. – Я закрываю глаза на ваши ссоры с братом. Но когда речь идет о старших, какими бы они ни были, это переходит границы дозволенного.

– Ноиро тоже старший по сравнению со мной! – огрызнулась Веги. – А твоя Гиена – гадкая бабка, и я не понимаю, как ты ее терпишь.

Мать стукнула кулаком по столу, машинально повторяя недавний жест Гинни.

– Прекрати! Извините, Нэфри, никак не могу научить этого ребенка уважать взрослых. Во всем перечит. Правда, Ноиро в этом возрасте был еще хуже… На чем мы остановились?

Нэфри неторопливо понюхала махровую алую розочку:

– На вашем вопросе о знахаре, который спас Ноиро.

– Да! Расскажите мне о нем. Вы его видели?

– Да. Это очень хороший врач. Дикари боготворят его и зовут Та-Дюлатаром, что в переводе значит «бог-целитель». Он приезжий, но откуда приехал, они не знают и стараются любым путем уберечь его от нездорового любопытства приезжих. Его слушаются даже шаманы – раванги, как их называют в сельве…

Госпожа Сотис слушала со скепсисом и не пыталась этого скрыть, а Веги было интересно.

– Допустим. Ладно, допустим, он такой замечательный врач. Но очень уж подозрительно – почему тогда он скрывается в сельве? Не может ли все быть куда прозаичнее: на его совести смерть пациента, и он скрывается в Рельвадо от правосудия?

– Даже если и так, – отозвалась Нэфри. – Чтобы допустить ошибку, надо что-то да уметь, вам так не кажется? И чем сложнее случай, тем больше рискует хирург, а спрос с него велик. Даже если он уехал в сельву из-за судебного преследования, в том нет ничего страшного, потому что Ноиро он спас и выходил, как и многих других людей.

– Каких людей?

– Аборигенов сельвы.

Женщина презрительно фыркнула:

– Ну что ж, если вы считаете, что человек, погубивший кого-то некомпетентными действиями и ушедший от ответственности, имеет право практиковать…

– Я считаю, – вдруг возвысила голос Нэфри, заставив госпожу Сотис замолкнуть, – что мы сейчас говорим о домыслах! Вы не знаете, и я не знаю, по какой причине этот человек находится в сельве. Налицо только один факт: он талантливый хирург.

– Да! – не выдержав, поддакнула Веги, слушавшая их затаив дыхание.

Гайти Сотис сдала позиции. Теперь они с Нэфри словно поменялись местами: девушка выглядела взрослым и здравомыслящим человеком, а мать Ноиро – растерянным ребенком. Нэфри видела, как науськивания соседки, всплывая из ее подсознания, то и дело омрачают лицо женщины необоснованными подозрениями и надуманными страхами.

– А далеко ли живет госпожа Гинни? – с невинным видом осведомилась певица, взглянув на Веги.

– Вторая половина этого дома – гиенина.

– Веги!

– Да, мам? Меня спросили…

– Перестань так говорить о Гинни!

– Хорошо, мам, я постараюсь.

Нэфри надула щеки и с шумом выпустила воздух. Надо же, как все худо складывается! Как будто проклял их кто-то…

– Она одна живет?

– Да кто с такой выживет?! – снова не вытерпела Веги и пригнула голову, когда мать, скроив мучительную гримасу, опять шлепнула рукою по столу. – Зато правда… – (Шепотом.)

Наблюдая за представлением, Нэфри едва сдерживала смех, но в глубине души ей было грустно за стареющих людей, которые теряют нюх на опасность и подменяют истину глупыми, а то и вредными суррогатами, привыкая и сживаясь с ними намертво. Как будто, едва набравшись жизненного опыта, они тут же глупеют, черствеют и слепнут. Не все они, конечно, но…

– Бедняга Гинни тоже вдова, – глухо объяснила госпожа Сотис. – Ее муж умер раньше моего Эрхо. Сын… Этот приедет, поживет – и снова в отъезде. А малолетние дурочки, – с нажимом добавила она, пытаясь взглядом заставить дочь стыдиться, – просто еще не знают, что такое одиночество.

– Я украду у вас Веги на полдня, если позволите? Я хотела бы, чтобы она поехала со мной на конюшни в Затоне.

Гайти Сотис вяло махнула рукой, что означало безразличное согласие. Нэфри покачала головой. Да, собственными силами тут не справишься, а медикаменты бесполезны. У этой семьи есть один выход: уехать подальше от старухи, которую Веги на бессознательном уровне ненавидит и называет Гиеной. Иначе в их жизни скоро совсем не останется светлых красок, и это не фигура речи и не преувеличение. С недавних пор Нэфри умела узнавать таких людей – и если бы здесь мог побывать Учитель!..

А ведь старуха перед уходом не постеснялась – дернула напоследок в полную меру, выпив Гайти до дна…

* * *

Голос в трубке принадлежал мужчине средних лет, наверняка бодрячку и, скорее всего, закоренелому бабнику.

– Чем могу, так сказать?

– Я из группы профессора Йвара Лада, меня зовут Нэфри Иссет…

– Угу, слушаю вас внимательно.

Она переложила телефон в другую руку и ободряюще кивнула Веги.

– Мэтр Гэгэус, я должна увидеть вас лично. Когда мне подъехать?

Тот замешкался, но спустя некоторое время назначил встречу деловым тоном, пригласив ее приехать «прямо сейчас».

– Сейчас буду, – сказала девушка и, убрав трубку, указала девочке на свой мотоцикл: – Съездим по делам твоего брата – а потом гулять. Угу?

– Вот электронный адрес Ноиро, – девочка отдала ей сложенный вчетверо листочек бумаги.

– Какая ты молодец, что не забыла!

– Я никогда ничего не забываю! – гордо откликнулась Веги.

* * *

Во «Вселенском калейдоскопе» было суетно. Люди перемещались по коридорам с возбужденными лицами, хватали друг друга за рукава, шушукались, передавали распечатки. Появление чужого человека здесь не вызвало вопросов, и Нэфри спокойно поднялась на седьмой этаж к главреду.

Гэгэус тоже выглядел озабоченным. Он то и дело хватал трубки с пиликающих аппаратов, говорил, слушал, кричал, сусальничал, вытягивая, вытягивая, вытягивая информацию из собеседников – любым способом, не жалея изобретательности. При появлении Нэфри он лишь кивнул им с секретаршей, махнул рукой на кресло и – разве что – оценивающим взглядом окатил певицу с головы до пят, чуть задержавшись в районе бюста, талии и коленок. Девушке на мгновение показалось, что ее облизали.

– Напиток?

– Воды, если можно.

– Окити, нам с госпожой Иссет по бокалу воды, пожалуйста!

Стройная, подтянутая и невероятно сексуальная секретарша удалилась, чтобы через минуту вплыть в кабинет шефа с подносом в руках. Нэфри невольно засмотрелась на ее ухоженные кисти с бархатной кожей и безупречным маникюром. Красные отполированные ноготки напоминали сочные спелые вишенки на ветках. Певица невольно сжала кулаки, пряча пальцы. После трех с лишним недель ковыряния в земле сельвы ее собственные ногти, даже покрытые лаком, выглядели не самым лучшим образом, а просиживать в косметических кабинетах Нэфри ненавидела.

Выставив на стол откупоренную запотевшую бутылочку минеральной воды и два наполненных бокала, Окити повернулась к шефу и медленно, чарующе сладким голосом произнесла:

– Что-нибудь еще, мэтр Гэгэус?

Нэфри поняла, что чувствуют кошки, когда их гладят вдоль спинки и чешут за ушком. Ей нестерпимо захотелось мурлыкнуть и растечься в удобном кресле, забыв обо всем на свете.

– Если что будет надо, я тебя позову, – ответил шеф.

Окити легко развернула освобожденный поднос, прижала плоскостью к бедру и неспешно удалилась, умело покачивая при ходьбе идеальной попкой.

– Ну что? – спросил Гэгэус, когда дверь за секретаршей закрылась.

– С вашим сотрудником в Рельвадо произошел несчастный случай.

– Только этого нам сейчас не хватало! Тут такое творится, а он там не мог себя осторожнее вести! Ну и что с этим… как его?..

– Сотисом, мэтр. Его зовут Ноиро Сотис. На него напало дикое животное и сильно покалечило. Но…

Боль сдавила грудь. Нэфри охнула, рука, дернувшись к горлу, безвольно упала, и сознание угасло в этом мире, чтобы вспыхнуть в другом. Противостоять Призыву Учителя было невозможно…

– Что такое?! Ну и сюрприз… – немного растерялся Гэгэус, прикидывая, стоит ли приближаться к безжизненно обмякшей в кресле посетительнице. – Эй! Госпожа Иссет! Вы там живы? Протоний покарай! Не иначе как солнечный удар! Мамулечка, зайди!

Окити Нэтерс опять заглянула в кабинет.

– Вот… – Гэгэус неловко поводил руками. – В обморок брякнулась вроде… Может, это у нее от жары? Или на празднике вчера перегуляла?

Секретарша невозмутимо повернула идеально причесанную головку к Нэфри и безапелляционно определила:

– Скорее всего, беременная: не так уж сегодня и жарко. Сейчас принесу нашатырь.

Гэгэус промокнул платочком капли пота на лысине:

– Эт-того мне только не хватало!

Он торопливо перебрал в памяти всех женщин, с которыми в трезвом – и не очень трезвом – уме встречался последнее время. Кажется, этой среди них не было… Кажется… Хотя вполне в его вкусе: молоденькая, грудастенькая, гладенькая, ножки под брючками прячет, но воображение дорисовывает красивую картинку, да и личико очень даже, но это как у всех молоденьких… При чем тут лицо? Лицо ни при чем, вот грудь и ножки… Тьфу ты, не в ту сторону мысли бегут! А вот вдруг попутал чего? Ну нет… нет! И не было последние полгода поводов так напиться, чтобы не запомнить, с кем спал, а если раньше, так он и своими бы глазами разглядел, такое под майкой не спрячешь и корсетом не утянешь. И пришла она не права качать, а по поводу этого, как там его? Сотиса! Фух! Точно! А он уже на себя всю вину примерил! Может, она с этим Сотисом и гульнула в своей сельве? Почему нет? Видный красавец-блондин, вон как за ним увивается кудрявая спортобозревательница – тоже, кстати, Иссет, как ее только угораздило вляпаться сегодня?..

Мысли Гэгэуса метались, будто стая уток под прицелом охотника, но внешне он сохранял каменное спокойствие.

Секретарша присела возле безжизненной Нэфри и сунула ей под нос флакончик с нашатырным спиртом, да только впустую все, не очнулась девица.

– Шеф! – прошептала Окити. – Шеф, мне кажется…

Бледная, она повернулась к Гэгэусу. Тот ощутил, как мигом взмокла спина и отказали ноги. Так и обрушился, точно подкошенный, в свое кресло.

– Только не в этом кабинете! Пульс, пульс щупай! И врачей, врачей, мамулечка!

Не было ничего такого, что не умела бы делать Окити Нэтерс.

– Пульс еще есть.

– Так врачей зови!!!

Она пулей вылетела за дверь.

– Вот еще на мою голову! – причитал главред. – И Лига, и Форгос, и эта дура-Пепти пропала…

Гэгэус никак не мог сопоставить спортивную обозревательницу Пепти Иссет и политику. За что ее взяли? Что такого она могла ляпнуть при няньке у них в редакции? Непостижимо! Она же дура, причем дура окончательная и бесповоротная! Ну какая там может быть политика? А ему сколько теперь хлопот и нервотрепки, если напытают из нее чего. Но, может, не в редакции брякнула? Тогда проще…

– Вызвала, сейчас будут, – проснулась селекторная связь.

– Спасибо, мамулечка, – Гэгэус отпустил кнопку и опять промокнул лысину. – Одни проблемы от вас, баб!

* * *

…«Двадцатого. Да, я знаю, что они ищут меня».

«Зачем ты им?»

«Я все расскажу тебе, когда приедешь в Кемлин. Это очень важно и очень серьезно. И это касается нашего Учителя. Но сейчас мне пора, там что-то происходит, я чувствую!»

Она скользнула щекой по его щеке. Ей хотелось повидаться и поговорить с Ноиро подольше, но девушка помнила, что сидит в кабинете Гэгэуса и, скорее всего, заставила переполошиться его и секретаршу. Нужно возвращаться как можно скорее!

Возвращение походило на полет по необыкновенно длинному тоннелю, где ее болтало и вращало. Это было неприятно, это было очень неприятно!

В лицо хлынул нестерпимо яркий свет. Нэфри ощутила, что тело ее лежит, но одновременно и перемещается в пространстве. Открыть глаза удалось с третьей попытки.

Два санитара тащили ее на носилках к машине реанимации. Третий – вернее, третья – ковылял рядом, неся капельницу, игла которой торчала в вене руки Нэфри.

«Протоний покарай! – с досадой подумала певица. – Доигралась. Так я и знала!»

Неудачно проколотая, рука сильно болела, а в голове стоял шум от неизвестного и не нужного ей лекарства.

– Стойте! – крикнула девушка, выдергивая иглу и крепко прижимая к груди согнутую руку с громадным кровоподтеком. – Стойте!