Текст книги "Режим бога (Последний шаг) (СИ)"

Автор книги: Сергей Гомонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

На берег выпрыгнул человек, ухватился за цепь на носу ялика и выволок суденышко на камни. Постояв, прислушиваясь, он выгрузил из него несколько мешков, а саму лодку затащил под нависающий огромный валун, где привычными движениями закидал ветками поваленных кедров и прикопал недотаявшим снегом. Когда все было кончено, человек подобрал мешки и двинул в сторону сопок.

Холмы по обе стороны Золотого озера все еще стояли под сугробами. Снег таял днем, темнел и плакал ручейками убегающей воды, а ночью, когда опять подмораживало, сверху покрывался коркой наста.

Человек продвигался в гору, безошибочно находя тропинку. Из-за тучи высунулась половинка луны.

Он шел долго, изо рта его валил пар, но вот наконец тропинка привела его к небольшой, скрытой кедрами, постройке странного вида. Это был лежащий на земле и даже немного вросший в нее металлический цилиндр. Кое-где сплав подвергся сильной коррозии, и в этих местах дыры были прикрыты цинковыми заплатками, появившимися много позже самого цилиндра. Недалеко от входа – круглого и закрытого срезом толстенного ствола – на земле виднелись угольно-черные следы костра. Другая сторона цилиндра была старательно завалена камнями и закопана, а сверху кто-то накидал на него кедровые лапы.

Человек откатил срез, пристроил рядом, вошел внутрь и зажег при входе маленькую лампадку. Огонек высветил внутренность цилиндра. Она была оборудована под жилище: тут имелись и стол, и ящик под сидение, и несколько ящиков в ряд, накрытых шкурами и тряпьем, и разный хлам многоцелевого назначения. Хозяин сбросил мешки у стола и едва вознамерился заняться их содержимым, как вдруг снаружи мелькнула тень и напала на него.

Не разбирая, зверь это или человек, владелец дома-цилиндра отшвырнул нападавшего, в кувырке схватил длинную палку и выкатился на открытое пространство. На этот раз нападающий снова выскочил из-за спины. У него тоже была в руках палка. Человек удивился, потому что с ним сражалась женщина, одетая как горожанка, но умелая, как он сам.

Они сшиблись, и каждый стремился во что бы то ни стало одолеть другого. Женщина легко уходила из-под ударов, исчезала в одном месте, чтобы появиться в другом, чаще – за спиной. Палки в их руках крутились, словно винты разогнавшегося двигателя, едва видимые глазу. Но победа одного из равных – это всегда ошибка другого. Противница оступилась на скользкой глине, и хозяин цилиндра занес палку, чтобы пригвоздить ее к земле. Она вскрикнула, палка вылетела у него из рук и упала на то самое место, откуда женщина только что успела откатиться, а мужчина упал, словно парализованный.

Утирая ободранное лицо, незнакомка поднялась на ноги.

– Вон она! – крикнули в стороне.

К месту недавнего сражения подбежало трое мужчин.

– Почему ты не применила эмпат-паралич сразу? – закричал на нее один из них, с шевелюрой черных кудрявых волос, коренастый и сердитый, лет пятидесяти.

– И зачем оторвалась от нас? – добавил блондин, примерно того же возраста, с бородкой и в куртке с капюшоном.

Поверженный мог только переводить взгляд с одного на другого, не понимая ни единого слова: они говорили на неизвестном ему языке.

– Хотела хоть раз увидеть, чего стоит монах-фаустянин в бою, – невозмутимо ответила женщина на кванторлингве, стряхивая с одежды мокрую прошлогоднюю листву и грязь.

– Нашла время! – горячился кудрявый брюнет, а третий, сухощавый и грызущий что-то, сплюнул в сторону скорлупки.

– Чез, не забывайся!

– Извини. Прости меня, Джо, но это неразумно. Он ежедневно наматывает мили в этих горах и охотится, а ты два раза в неделю посещаешь тренажеры и думаешь, что способна его одолеть?

– Чез! – ее брови сошлись у переносицы, а в голосе лязгнул металл.

Брюнет отвернулся и со злостью пнул палку парализованного монаха.

Джо присела на корточки возле лежащего:

– Мы не враги вам, Квай Шух, – сказала она. – Нам нужна ваша помощь. Вы меня понимаете? Чез, Витторио, перенесите его в… ну, вон туда, – женщина махнула рукой в сторону цилиндра и оглянулась на оставшегося с нею рядом блондина. – Марчелло, а что это за конструкция?

– Точно не уверен, но похоже на отвалившуюся ступень древней ракеты-носителя, – сказал он, светя фонариком в ту сторону. – Кажется, в прошлую эпоху здесь недалеко был космодром, откуда вели запуски на орбиту. А траектория падения ступеней приходилась как раз на этот берег озера, и здесь официально был заповедник, но на самом деле – запретная зона. Тут таких недогнивших болванок много…

– О! – только и сказала Джоконда. – Ну что ж, пойдем, поговорим с ним.

– Джо, ты только не злись, но я тоже считаю, что если мы команда, то…

– Концордато[16]16
  «Договорились» – искаж. итал.


[Закрыть], Марчелло. Концордато, и больше к этому не возвращаемся!

И они вошли следом за остальными.

Квай Шух лежал на своей импровизированной кровати, ничем не связанный, но способный лишь водить зрачками из стороны в сторону. Мужчины светили фонариками ему в лицо, и голос подошедшей Джоконды – это все, что он воспринимал из внешнего мира.

– Вам нужно поехать с нами, Квай, – сказала она. – Почему бы вам не перейти на легальное положение? Зачем вы скрываетесь, живете здесь отшельником? Война закончилась, и закончилась давно.

Фаустянин понял, что теперь сможет говорить:

– Вы кто? – спросил он.

– Комитет по надзору за нелегалами! – хохотнул блондин-Марчелло.

– Ваша помощь нужна Кристиану Элинору, Квай.

– А он что, жив? На Фаусте было жарко. Мало кому из наших удалось уцелеть…

– Я могу распеленать вас? Вы не будете делать глупостей?

– Распеленайте, – буркнул бывший монах, и тут же бессилие кончилось, а он смог сесть. – Я никому здесь не мешал, ничего не нарушал. Я и в город-то не наведываюсь никогда, чтобы не маячить на глазах у ваших… Не хочется мне жить по вашим законам, странные вы.

Псионики переглянулись.

– Значит человек, добровольно заточивший себя на два десятка лет в упавшую ступень древней ракеты – не странный? – уточнил блондин.

– Что ж, вы вольны выбирать, – согласилась Джоконда. – Я не думаю, что кто-то откажет вам в удовольствии жить здесь, – она повела рукой. – Но только прошу вас: помогите своему другу.

Квай провел рукой по лысине:

– Как?

– Мы отвезем вас в один институт, где вам будет нужно войти в медитативное состояние. В это время вас понаблюдают, запишут характеристики – и вы полностью свободны.

– И что, меня не заставят жить в этих ваших сумасшедших городах?

– Если вы сами того не пожелаете.

– Не пожелаю.

– Тогда не заставят, – усмехнулась Джо.

Квай поднялся под настороженным взором кудрявого брюнета.

– Не знаю, как так я смогу помочь Зи… Кристиану, но вам виднее… А как вы нашли меня?

Джо посторонилась, уступая ему дорогу. Они вышли из цилиндра и, растянувшись цепочкой, направились вниз. Вместо Джоконды ответил Витторио, плюясь по обыкновению скорлупками:

– А ты думаешь, спутники летают просто так? – он указал в небо. – Найти несложно, когда знаешь, что искать.

– Лучше расскажите, как вам удалось выжить? – спросила Джо. – Ведь Кристиан видел вас мертвым.

– Меня?

– Не совсем вас, – поправилась она, – скорее материализацию.

Квай нахмурился:

– Это как?

– Вы помните на Фаусте женщину с младенцем на руках?

– Да в том городе было много таких женщин. Я не знаю, скольких видел их тогда…

– Но, похоже, что на глазах у одной из них с вами что-то случилось.

– Ну да! – удивленно подтвердил монах, оглядываясь на нее. – Так и есть. В меня выстрелили, а неподалеку были какие-то женщины… с нашим, из целителей… Только я не помер. Полежал там до темноты и отполз в сторонку, а потом увязался с некоторыми, кто выжил, и улетел сюда. А откуда вы знаете?

– Какая разница? Но я очень рада, что вы живы.

Он пожал плечами. Ему было все равно, ему было плевать, и Джоконда это понимала. За двадцать лет забылась и старая, еще детская дружба. В постоянном одиночестве стерлись чувства, сердце захлопнулось перед лицом мира, не желая впускать туда больше никого и ничего. Душа высохла, а в глазах уже никогда не зажечься звездам. Джо ощутила боль. А что, если… Но это не имеет значения! Любой, каким бы ни стал! Каким бы ни стал…

Флайер поджидал их на мосту, куда они за несколько минут домчались на моторке. Внутри Марчелло предложил Кваю посетить душевую и переодеться ради появления в обществе, но фаустянин в раздражении отмахнулся:

– Я и сам моюсь и стираю одежду каждый день! Что, вы скажете, будто я…

Блондин указал на перепачканные глиной штаны:

– Но вы же немного повеселились с Джо, как я понимаю…

Джоконда тем временем уединилась в своей кабинке и вызвала на связь Фреда Калиостро.

– Квай согласился, – сказала она шефу, едва тот возник перед глазами. – Мы везем его в Москву.

– Понятно. У нас плохие новости, Джо.

– Что случилось, синьор?!

– Я не хотел тебя расстраивать, но, видимо, выяснить все быстро нам не удастся. Пропали почти все материалы по этому делу. Их попросту уничтожили.

Она невольно коснулась пальцами виска и что есть силы прикусила губу.

– Риккардо занялся этим, девочка, – гораздо мягче добавил Фред, утешая. – Я тоже не сижу сиднем. Но пока – ничего… Вот так… Прилетай, потребуется и твоя помощь…

– Конечно, синьор… Все в порядке, я просто не…

– Ну прекрати лицедействовать, Джо! Всё! Хочешь – закричи, хочешь – что-нибудь разбей. Не нужно притворяться.

– Я… я потом… – она отвернулась, чтобы скрыть слезы, но изображение переместилось вслед за нею, ведь это была всего лишь голографическая проекция.

– А теперь то, что перетянет чашу весов. Мы нашли Омегу.

И краем глаза Джоконда заметила, как за полупрозрачной пластиковой дверцей кабины мелькнул чей-то отпрянувший силуэт.

3. Параллакс жертвы

Полмиллиона лет назад из гигантского облака ледяных обломков, окружавших систему звезды, обогревавшей Тийро и соседние планеты, по какой-то неведомой ошибке гравитации вырвалась глыба из смерзшейся воды и газов. Никому не видимая, никому не нужная, преодолевала она космическую пустоту, держа путь к солнцу.

И вот, миновав широкий пояс камней за пределами орбиты последнего планетоида, глыба начала слабо светиться. Позади нее все удлинялся и удлинялся призрачный шлейф.

Но и поныне жители маленького населенного мира даже не догадывались о крадущейся к ним смерти…

* * *

Мэтр Сабати поднял голову и неприветливо взглянул на переминавшуюся с ноги на ногу обозревательницу спортивной полосы. Как же все они ему надоели, Протоний их покарай!

– Ну хорошо, идите в мой кабинет, – буркнул он наконец.

Пепти тряхнула головой и на цыпочках заскочила за дверь. Старик-замред дописал фразу, посидел, перечитывая статью, а потом поковылял следом за журналисткой.

Немигающие красноватые глазки впились в Пепти, и она испытала слабость, как будто кровь отлила от всех мышц и органов. Девушка едва сдержала зевок и лишь чудом не закрыла сонные глаза.

– Что вы хотели? – монотонно спросил Сабати.

– Я… должна… кое-что сообщить… вам… По поручению… господина… Форгоса…

Сабати вздернул седые кустистые брови:

– Вы?!

– Да… Это… важно… – Пепти по-совиному моргнула, и взгляд ее окончательно остекленел.

– Ну, говорите тогда… – с недоверием разрешил замред.

И Пепти рассказала о разговоре между Сотисом и Гэгэусом, который исхитрилась подслушать в приемной, по секретарскому селектору. «Мамуля» Окити попросила её присмотреть за кабинетом, а сама ринулась на подземную парковку – что-то произошло с автомобилем шефа.

Убедившись, что секретарша не вернется в ближайшие минуты, спортобозревательница аккуратно включила селектор, поставив звук на минимум слышимости.

– Они обсуждали вашу статью, мэтр. Ту, в номере прошлого месяца. Кажется, Гэгэус ему поверил, а…

– Достаточно. Я все уяснил, Иссет. Не надо повторять одно и то же по сто раз.

Пепти взглянула на него исподлобья и едва удержалась от грубости, на которую всем своим видом и поведением вынуждал ее этот ветхий старикан. Надо же, подумалось ей, высохший плевок, а что-то еще запоминает!

– Ступайте. В другой раз советовал бы вам собирать сведения более тщательно.

– Да я…

– Ступайте! – прикрикнул он и, дождавшись, когда она в раздражении покинет кабинет, сладостно проглотил свежую силу, улыбнулся, встрепенулся, приободрился и, озабоченный новостями, набрал номер директора. – Добрый вечер, господин Форгос!

– Добрый вечер, мэтр Сабати.

– Только что одна наша журналистка передала мне серьезные сведения – говорит, что сделала это по вашему поручению…

– А, Иссет! – легко рассмеялся Форгос. – И что она там разнюхала?

– И я могу рассказать вам это по телефону? – с удивлением переспросил «нянька».

– Конечно, мэтр, какая безделица! Говорите. Говорите-говорите. Видели бы вы, что творится в администрации!

Сабати оторопел. Когда все воротилы рвут на себе последние волосы, читая политические сводки, Форгос ёрничает и отпускает неуместные шуточки… Замред не ожидал такого от мэра. Или это индивидуальная реакция психики на стресс? Как бы там ни было, старик пересказал ему историю, поведанную Пепти.

– Интересно, – помолчав, заметил директор. – Гэгэус… Славно. От него я ожидал поступка меньше всего. Сюрприз. Что ж, мэтр Сабати, к вам у меня будет одна только просьба: поощрите вашу журналистку и продолжайте наблюдать с ее помощью за Сотисом и вашим начальником. Да, и пусть то, что вы узнали и узнаете еще, останется между нами троими.

– Я все понял! – кивая, заверил Сабати, как будто Форгос мог его увидеть… А впрочем – мог. В самом деле – мог.

– Ну, Святой Доэтерий вам навстречу, мэтр!

Голос директора звучал на удивление жизнерадостно. Замред еще долго таращился на динамик гудевшей «отбой» трубки и пытался сообразить, какое впечатление произвел его доклад на самом деле.

* * *

Гэгэус ехал в Тайный Кийар с очень нехорошим предчувствием. Но деваться было некуда: мэр вызвал его прямо к себе в кабинет.

Жителей восточной части города здесь, мягко говоря, не жаловали. Раскаленную от жара машину главного редактора остановили еще при въезде на главное шоссе и тщательно досмотрели. Гэгэус испытывал подобное не впервые, но привычка отчего-то никак не вырабатывалась – может быть, оттого, что эти черные и до зубов вооруженные парни из пустыни таили в себе что-то зловещее? Простому горожанину при взгляде на них неминуемо казалось: вот сейчас они сделают с ним все, что взбредет в их перегретые головы, пристрелят, обчистят, зароют, машину взорвут – и поминай, как звали. Всё! Никто ничего не узнает, а и узнал бы, так не пикнул.

Но парни пропустили Гэгэуса, и предчувствие усилилось. Мелькнула кольцевая при въезде в первый подземный сектор, на кольцевой – аляповатая современная скульптура. Перевернутый острием книзу конус, на плоском основании которого вращались друг вокруг друга пять окружностей, медленно проворачивался, и лозунг «Кийар – центр мироздания!» опоясывал его в точности посередине. Мелькнула кольцевая, мелькнуло глупое сооружение, да тут же и забылись.

Под землей стало прохладнее, и вскоре Гэгэус совсем отключил кондиционер. За это время его успели остановить шесть раз, и главреду приходилось демонстрировать заверенное лично Форгосом разрешение на въезд.

– Они помешанные! – простонал Юлан, заметив седьмой пост буквально через пару сотен кемов после предыдущего.

Эти ребята учинять обыск не стали. Для вида взглянув на его документы, они сели в машину и поехали следом в качестве сопровождения.

Тайный Кийар нависал над чужаком особенной – тяжелой, мрачной и торжественной – красотой. Вся архитектура здесь была ориентирована на мысли о бренности бытия, погребальная символика вплеталась в узоры и орнаменты отделки старинных построек так, словно это были невинные светские украшения. «Все равно, что положить у себя на письменном столе череп любимой прабабушки», – всегда думал Гэгэус, проезжая эти места. Нынешний визит не был исключением. Разве только морды потусторонних чудовищ казались еще более зловещими, а сцены смерти – пророческими. Недаром у кемлинов так популярны анекдоты про некрофилов, пугавшихся подземных кийарцев.

Мэрия напоминала дворец – роскошный дворец… где прощаются с усопшими. Черные колонны устремлялись в темноту, под своды невидимого потолка. Вся постройка была попросту выбита в скале. Под огромным слоем песка эти часть Агиза была каменной. Мощная платформа позволяла вгрызаться в нее сколь угодно глубоко, и обвалы случались крайне редко. Плохой специалист-архитектор наказывал себя сам. Старые прорехи древнего города тайные давно отреставрировали. Заречный Кийар превосходил размерами не меньше, чем в два раза.

При входе в мэрию конвой сменился, и до кабинета Форгоса главред был провожаем троими охранниками здания. В отличие от дорожников, загорелых дочерна и сухощавых, эти, напротив, были бледны и рыхловаты. Роднило их только одно: ощущение, возникающее у чужака в присутствии тех или других.

Секретарем при городской главе был мужчина лет пятидесяти, седоватый и костлявый. Гэгэус всегда забывал его имя.

– Я доложу, – сказал секретарь одному из сопровождающих, по обыкновению даже не взглянув на главреда, и, докладывая, дверь за собой нарочно не прикрыл: – Мэтр Форгос, к вам главный редактор «ВК». Что ему ответить?

– Пусть подождет пару минут в приемной, – ответил приятный баритон невидимого мэра.

– Слушаюсь. Вам велено подождать.

Сесть он не предложил, и Гэгэус сделал это самовольно, получив несколько неприязненных взглядов от покидавших кабинет охранников. Но главред «Вселенского калейдоскопа» уже давно не впечатлялся такой ерундой, как чужие мнения.

Гэгэус кашлянул в кулак и закинул ногу на ногу. Кресла здесь стояли глубокие, и оттого его коротеньким конечностям было неудобно, и главред знал, что со стороны выглядит комично. Однако же, как было сказано раньше, чужие мнения Юлана нисколько не интересовали. Найдя позу поудобнее, он извлек из кейса несколько рабочих бумаг и принялся их штудировать, забыв о существовании желчного секретаря, который нет-нет да косился в его сторону.

– Пригласите, – проговорил наконец селектор, и седой небрежно указал Гэгэусу на дверь в кабинет Форгоса.

Быстро, но не суетливо главред закатился к начальнику.

Форгос отвел глаза от монитора своего э-пи и оглядел вошедшего с головы до ног.

При встречах с ним Гэгэус всегда думал: «Сразу видно, что он из Восточного!» и ощущал тень гордости «за своих», хотя, по большому счету, был к этим мелочам равнодушен. В Форгосе не было ничего от местных рахитичных заморышей – потомков каторжан, из поколения в поколение существовавших под землей. По сравнению со своим секретарем мэр выглядел живым. И все же Гэгэус хорошо знал, что на поверхности Форгос уже не может находиться без специальных очков с усиленной фильтрацией солнечных лучей, да и стерильный воздух подземелья с годами вызвал у него склонность к поллинозу, одному из видов аллергии, которая начиналась, стоило мэру оказаться на открытом пространстве. Пыль, загрязнение атмосферы, цветочная пыльца – все, что угодно, могло спровоцировать у него жестокий приступ сенной лихорадки.

– Добрый день, мэтр Форгос, – сказал главред.

– Добрый, добрый, – мэр поднялся и подошел к нему. – А что ж это вы не сообщили мне такой интересный факт, как присутствие в штате моего издательства Сэна-Тара Симмана, господин Гэгэус?

Он улыбался, а глаза оставались мертвыми.

– Да так как-то… – замялся Гэгэус. – Всё как-то не к месту. Тем паче все это время он был в отъезде, а потом ситуация с Лигой…

– С Лигой, с Лигой… – задумчиво выпятив нижнюю губу, протянул Форгос, но быстро очнулся: – Присядьте.

Юлан сел возле его стола.

– Итак, вы поверили мальчишке, господин Гэгэус?

– Насчет чего?

– Насчет этого… Ко мне!

«Ну начинается!» – захлебнувшись страхом и удушливой болью в грудине, простонал про себя главред. Он видел улыбку Форгоса, и тот молча указал пальцем ему за спину. Только тогда Гэгэус понял, что стоит на ногах, и последовал совету мэра оглянуться.

– А-а-а! Нет! – заорал он во всю мочь и не услышал себя.

Позади него, привалившись к столу, полусидел в офисном кресле… он сам. Что-то тонкое и серебристое тянулось от груди сидящего (и, кажется, спящего) Гэгэуса, уходя куда-то за спину Гэгэусу невесть как оказавшемуся в центре кабинета.

Потом все померкло и снова включилось.

– Воды? – уточнил мэр, как ни в чем не бывало.

– Значит, всё так и есть… – пробормотал главред, на этот раз гораздо скорее взявший себя в руки, но все равно испытывавший неслабое желание напиться.

– А теперь скажите, вам есть куда уехать из страны?

Юлан удрученно кивнул.

– Отлично! Слушайте же меня, мэтр Гэгэус, слушайте внимательно и всё запоминайте!..

* * *

Ноиро помог матери подняться в электровоз и сам не без труда вскарабкался следом.

Покидающих Кийар было очень много. Люди осаждали электрички, толкая взятки проводникам и втискиваясь в вагоны правдами и неправдами. Поезда с каждым днем ходили все реже и при этом – абсолютно непредсказуемо по времени. Понимая, что ни сама она, ни покалеченный сын с такой обозленной толпой не сладят, Гайти Сотис уговорила старого друга семьи, железнодорожника, занимавшего какой-то начальственный пост, отправить их хотя бы в электровозе. Тот попытался найти для них место в пассажирской части состава, но вскоре убедился воочию, что там творится кошмар, и признал свою неправоту.

– Я же всего этого не вижу, Гайти! – виновато вздыхал он, ведя их с Ноиро какими-то нехожеными путями, доступными только обслуживающему персоналу станции. – Клиника для психов!

Разговор с машинистом электрички до Тайбиса был недолгим, и рабочий проводил их к заднему электровозу.

– Только там ни сесть, ни лечь, – предупредил он.

– То же самое и в вагонах, – вяло махнула рукою госпожа Сотис. – Там еще и нечем дышать, знаете…

До Тайбиса было шестнадцать часов езда по ночной пустыне. Гайти забралась на высокий стул, напоминающий насест и прикрученный к металлическому настилу пола, и поставила ноги на отключенную приборную панель. Окошки здесь были странными: чтобы смотреть через них перед собой на дорогу, нужно было заглядывать сверху, стоя. Иначе в поле зрения попадало только небо.

Ноиро устроился на каком-то ящике в углу кабины машиниста и задремал. Состав плавно покачивало на рельсах.

– Может быть, не нужно тебе потом возвращаться в Кийар, Ноиро? – помолчав пару станций, не выдержала мать.

Молодой человек вздрогнул и с трудом разлепил набрякшие веки.

– Мам… – он потер лицо. – Я же уже говорил, что не могу оставить Нэфри и госпожу Иссет. Да и кто присмотрит за нашим домом? Ты же сама знаешь, сколько сейчас мародеров – по ним Тайный Кийар плачет горькими слезами…

– Да и Святой Доэтерий с ним, с домом. И Нэфри своей ты теперь ничем не поможешь, раз она в подземелье… Подумай, каково будет нам с Веги.

– Я буду отзваниваться. Каково будет мне, если я сбегу?

Она тяжко вздохнула, еле-еле угадывая в полутьме исхудавшее лицо сына.

– А ты все практикуешь эту шаманистику…

– Нет, не до того…

– Ой, не ври мне, пожалуйста! Будто я не слышу, как ты орешь по ночам.

Ноиро опустил голову. Он слушался запрета Та-Дюлатара и со дня их последнего разговора в сельве не покидал свое тело ни на мгновение. Ему хотелось бы узнать, где сейчас Учитель-Незнакомец и что с ним, но он не смел нарушить приказ, не имея достаточно веского повода. А кошмары снились ему независимо от выхода в «третье» состояние, изредка очень удачно под это состояние маскируясь и не позволяя разобрать, где сон, где явь, а где внетелесное существование.

– Меня пугает, что тебе не становится лучше. Гинни говорит…

– Мам, избавь меня хотя бы здесь от нужды выслушивать о Гиене! – у него даже скулы свело мучительной болью, как если съесть что-то чрезвычайно кислое. – Я не пойму, как она стала нашей соседкой? Где были ваши глаза?

Госпожа Сотис вздохнула:

– Это было уже так давно! Мы с твоим отцом были еще такими молодыми… И вот у нас появилась возможность обзавестись своим собственным углом. Конечно, мы бросились искать жилье, ведь всего через полтора месяца у нас родился ты. Помню эту страшную жару… Я едва переставляла ноги – вот такие, представляешь! – она показала, какими распухшими были ее ноги тогда. – Здесь как будто аквариум с водой, на спине – мешок с цементом, не меньше! Каракатица, иначе и не скажешь. И вот я вижу наш будущий дом. Такой милый, я сразу в него влюбилась, но Эрхо не понравилось, что он на двух хозяев. А иначе нам не хватило бы денег! «Всё, – говорю, – Эрхо, мы пришли!» Тут выскочила Гинни, усадила меня, напоила водой, все показала и рассказала. Я не понимаю, за что вы все ее так невзлюбили… Мы с нею подружились с первого слова. Но твой отец не хотел оставаться: то одно не нравилось ему, то другое – ты ведь сам помнишь, каким он бывал, когда что-то происходило не по-его…

– И он был прав… – проворчал Ноиро.

– А может быть, ты?

– Я?! При чем здесь я?

– Твой отец уже категорически хотел сказать «нет», и я сдалась. Но ты вдруг заметался – и ка-а-ак пнешь меня ножкой сбоку! Вот мы и решили, что это твоя воля, знак – остаться. И сказали «да».

– И только?! – журналист расхохотался. – А может, это я хотел сказать: «Сматываемся отсюда побыстрее»?

– Что теперь говорить. Что случилось, того уже не изменишь.

Ноиро угрюмо кивнул. Госпожа Сотис привстала и выглянула в окно, пытаясь хоть немного разобрать, что делается снаружи.

– Так долго стоим… – сказала она. – Ничего не видно, темно… Даже не знаю, какая это станция.

– Сейчас узнаю.

– Нет! – почти вскрикнула она. – Не надо!

И тут, словно кто-то услышал их, электричка тронулась. Госпожу Сотис едва не сбросило на приборную панель.

– Святой Доэтерий! – выдохнула она. – По-моему, там что-то случилось.

Скорость нарастала. В кабине машиниста все гремело и скрипело.

– Я посмотрю, – не вытерпел Ноиро.

– Только не высовывайся сильно!

– Угу.

Журналист с трудом вытолкнул забитую дверцу и попытался заглянуть вперед по ходу движения. Состав поворачивал, по большой дуге огибая глубокий овраг, и Ноиро сумел разглядеть, что происходит в ближайших вагонах. Хотя правильнее было бы сказать, чего там не происходит. В них не было ни одного пассажира, а свет горел ярко, делая внутренность вагонов отлично видимой снаружи. А ведь они с мамой и их знакомым железнодорожником собственными глазами видели, как набивались в поезд люди перед отправкой из Кийара!

– Там пустые вагоны, – возвращаясь в кабину электровоза, сказал журналист матери. – Никого нет.

– Пустые?!

– Да. Поезд болтает. Кажется, это из-за того, что он идет под уклон. Такое впечатление, что в головном электровозе нет машиниста, который включил бы тормоза…

Госпожа Сотис тоже выглянула и ужаснулась:

– Что это значит?

– Похоже, на последней станции сошли все, кроме нас. А поезд почему-то отправили дальше…

– Но как?! Ведь машинист знал, что мы тут! Это вообще другая дорога, Ноиро. Я не помню, чтобы наша электричка в Тайбис когда-нибудь проезжала эти места…

Страшной мыслью осенило его сознание: их пустили под откос. Зачем? Почему? Неважно. Важно только спастись.

Ноиро подскочил, схватил вещи матери и выбросил их из поезда.

– Что ты делаешь?! – в отчаянии крикнула она.

– Нам надо прыгать, иначе мы погибли.

– Прыгать?

– Да. Посильнее оттолкнуться и прыгнуть. Там песок – будем надеяться, это нас спасет. Прыгай и катись кубарем. Вот так, – он вжал голову и охватил себя руками.

Состав громыхал, подпрыгивая на рельсах.

Гайти Сотис зажмурилась, закричала и выкинулась в темноту. Ноиро тут же последовал за нею, боль пронзила его насквозь, как острие пронзает ствол дерева – через все годовые коль…

– Ноиро! Проснись! Ну что мне с тобой делать?

Все еще крича, журналист распахнул глаза. Боль тут же стихла. Электричка двигалась в обычном ритме, а возле Ноиро на коленях стояла мать. Обняв его за плечи, она протирала лицо сына смоченным водою платком.

– Опять тебе снятся кошмары…

– Нам нужно сойти с этого поезда, мам. Нам нужно сойти на первой же станции, – затараторил журналист, хватая ее за руки.

И только тогда, когда они уже стояли на вокзале маленького городка между Энку и Трокалем, он спросил:

– Мам, а ты рассказывала мне сегодня о нашем доме, о Гиене, о том, что отец не хотел там жить, но пошел тебе навстречу, когда я зашевелился у тебя в животе?

Ее глаза раскрывались все шире:

– Откуда ты все это знаешь?

– Ты же са… Ты не рассказывала?!

– Нет, ты ведь заснул, когда мы только тронулись!

– И ты не говорила, что я практикую шаманистику и ору по ночам? Не уговаривала остаться с вами в Тайбисе?

Она заколебалась:

– Я хотела все это сказать, хотела уговорить. А потом я и в самом деле думала о нашем доме, вспоминала, как мы купили его двадцать пять лет назад… Ты знаешь, я вела с тобой диалог! Да! Да! – госпожа Сотис ухватила его за руку. – Я иногда внутренне разговариваю с кем-нибудь – с тобой, с Веги, с Гинни. Даже, бывает, с вашим отцом… Вот и теперь ехала и представляла, как мы с тобой спорим о… Но ты же не хочешь сказать, что умеешь читать чужие мыс… О, Святой Доэтерий! Ты умеешь! Получается, что во сне ты умеешь это делать. Но почему ты решил сойти?

– Лучше тебе этого не знать, ма.

Уже в Тайбисе, добравшись туда на попутках, Гайти и Ноиро узнали о крушении своего поезда. По случайности или по чьему-то злому умыслу стрелки были переведены не вовремя, и состав сошел с рельсов посреди пустыни. Больше всех был исковеркан подмятый вагонами задний электровоз.

– О, нет… – прошептал Ноиро, как завороженный глядя на экран, где в новостном блиц-выпуске показывали кадры трагедии. – Я же мог сказать… Я же мог сказать им всем!

Веги молча обняла брата, повзрослевшая и осунувшаяся.

– Ты не мог, – утешала госпожа Сотис со слезами на глазах. – Даже я не поверила тебе и была раздражена твоей выходкой.

– Я мог… – повторил он. – Я мог, но даже не попытался…

* * *

Рато Сокар нарочно встал пораньше, чтобы успеть съездить к Дэсвери и обсудить с ним несколько моментов предстоящих вечером съемок телепередачи. Энергично водя по щекам электробритвой, сузалиец выглянул в окно гостиничного номера.

Было по-утреннему прохладно и свежо. Такой уж тут климат: пока солнце не опустится за горизонт, плавится даже воздух в любое время года. Но стоит нагрянуть темноте, осенью, зимой и ранней весной в Агизе становится зябко. Ночами кемлины одеваются теплее, а наивные приезжие – мерзнут.

Сокар посмотрел на часы. Начало восьмого. Значит, на месте он будет примерно в половине десятого. Сэн-Тар Симман, он же Ноиро Сотис, обещал подъехать ближе к вечеру прямо в телестудию Сэна Дэсвери. По-другому у него не получалось: позавчера Ноиро должен был проводить мать в Тайбис, а к сегодняшнему дню – вернуться в Кийар.

Освежив щеки лосьоном, писатель натянул футболку в цвет легких хлопчатобумажных брюк и, пока солнце еще не вошло во вкус, накинул тонкую ветровку.