Текст книги "Режим бога (Последний шаг) (СИ)"

Автор книги: Сергей Гомонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)

Санитары остановились, и передний, оглянувшись, в изумлении уставился на нее. Она прытко соскочила на землю и успела заметить, что едва ли не в каждом окне «Вселенского калейдоскопа» маячат физиономии любопытствующих сотрудников журнала.

– Пациентка, вы куда?! – крикнула ей вслед медсестра, растерянно приподнимая капельницу.

– Извините, все в порядке! Мне не нужна помощь!

– Да стойте вы!

Медсестра бросила капельницу на носилки и помчалась вслед за Нэфри, а санитары вместе с носилками тронулись за ними.

У мотоцикла стояла Веги. Увидев кавалькаду, девочка заспешила навстречу Нэфри.

– Вы должны расписаться, что отказываетесь от медицинской помощи! И вообще ездить в вашем состоянии на мотоцикле противопоказано!

Та резко обернулась:

– Что, вы влили в меня какую-то гадость? Так, что вы мне вкололи?!

– Это всего лишь физраствор! У вас наверняка анемия…

– Значит, я могу водить транспорт?

– Да, можете. Но подумайте, стоит ли рисковать?

Нэфри удивилась. Неужели она верит в «третье состояние», распознала его и теперь предупреждает, что сделанный не вовремя Призыв может стать причиной трагедии?

Но все разрешилось куда прозаичнее, когда та подала ей для подписи больничный бланк, где размашистым почерком был указан вполне конкретный «диагноз».

– Че-е-его?! – глаза у Нэфри полезли на лоб. – Какая еще беременность?!

Веги прыснула.

– Вы будете расписываться? Пишите: «Ответственность за свое здоровье и здоровье ребенка беру на себя»!

– Какого ре… Да… Ы… Да идите вы… сами знаете куда! Идиоты! – Нэфри разорвала бумагу и отшвырнула клочки на носилки. – Придурки! Вы осматривали меня, анализы проводили, чтобы такие заключения писать?!

– Что вы сделали?! – разъярилась медсестра. – Это документ!

– Нет никакого документа! Что за документ, в котором пишется такая чушь?!

Веги заливисто хохотала.

– Медики, Протоний покарай! Чему вас только учат! А после этого они будут говорить всякие гадости на настоящего врача! Уж он, во всяком случае, отличил бы беременность от воспаления коленки! И синяки на венах не ставил бы! И…

Отмахнувшись, реаниматологи побрели к машине, а Нэфри в запале все кричала им, каким она представляет себе настоящего врача и какие они недоучки.

– Веги, ну ты видела? Они полные идиоты!

– У меня уже живот болит, – простонала та, сгибаясь пополам.

Нэфри не выдержала и улыбнулась:

– Это у тебя тоже беременность. На нервной почве.

– Конечно, ага. Но попала – ты.

– Это еще почему?

– Потому что «Вселенский калейдоскоп-пресс» выпускает еще и вечерние светские газетенки, где публикуются всевозможные городские сплетни. Поэтому ты попала!

Лицо Нэфри вытянулось, и девочка захохотала еще сильней. Сотрудники же в окнах, забыв о текущих заботах, по-прежнему терпеливо ждали, чем кончится сцена.

– О, нет! – простонала певица.

– О, да!

– О, нет! Нет! Нет! Поехали отсюда!

– Это уже не поможет.

Нэфри запрыгнула на мотоцикл и едва дождалась Веги. Сорвавшись с места, они стремглав унеслись прочь.

* * *

Веги сама не знала, насколько оказалась права.

Дайнио отлип от окна и поправил свою шапочку. Суровым взором смерил он коллег:

– Вы что, бездельники, не узнали солистку «Создателей»?!

Нисколько не смутившись, ему тут же ответила миленькая Сафти, так умело шагавшая по головам сослуживцев:

– Конечно узнали, Дайнио!

– Тогда я не понял, ты почему еще не пишешь заметку?! – взъярился он. – Сдача номера через полтора часа!

– Я уже пишу! – она кокетливо поморщила вздернутый носик. – Уже пишу! Только мне нужно сбегать к Окити. Это все случилось на седьмом этаже. Она наверняка в курсе. Все уточню – и через полчаса сдам тебе заметочку.

– Ну смотри у меня!

Они почти не таясь отправили друг другу по воздушному поцелуйчику, и Сафти выскочила за дверь под ненавидящими взорами женщин-журналисток.

* * *

Затон встретил горожанок долгожданной прохладой. Здесь пахло хвоей громадных сосен с мягкими иглами, которые свисали, будто гривы лучших скакунов кийарской конюшни. Устойчивые к жаре и сухости, сосны эти ценились куда выше остальной растительности, но выживали только в пойме реки на восточном берегу. Пустыня наступала, однако длинные корни старых деревьев уходили глубоко под землю и питали ствол и крону.

– На чьей конюшне вы тренировались? – спросила Нэфри через плечо, сбрасывая скорость.

– Ювара Латориса. У Ноиро там был его собственный конь, который признавал только его…

– Собственный – это выкупленный?

– Не-е-ет! Это такой конь, которого могли дать только брату, остальных тот просто не подпускал. Ноиро заботился о нем, денник чистил, его самого, водил на реку купать. У них были очень странные взаимоотношения: от любви до ненависти. Никто их понять не мог.

– Хм! Очень интересно.

Певица свернула к самой реке и по узкой дороге поехала в сторону фермы Латорис, часть которой хозяин оборудовал для занятий конным спортом и конных прогулок по историческим местам – охочих до этого туристов было немало.

Давно Нэфри не была здесь! Года два, наверное… Или даже три? И это не сравнить с плаванием, где, однажды научившись, уже не разучишься. Сомнения закрались в душу: а стоит ли рисковать? Но она отогнала их. Нет ничего лучше запаха лошади, движения мускулов бегущей лошади, топота копыт лошади. Была это генетическая память или что-то иное, девушка не знала. Стоило увидеть скакуна – и сердце начинало колотиться сильнее, а мышцы сжимались пружиной в предвкушении полета во весь опор.

С семи до двенадцати лет она жила с мамой в Са-Аса, городе на границе Агиза и узлаканской степи Араш-Туромт. Там она посещала маленькую двухэтажную школу – одну из трех в Са-Аса, где и учителя были не по всем предметам, и о существовании самих предметов девочка узнавала от своей матери; с нею же их и проходила. Все свободное от учебы время Нэфри проживала в седле, а то и без него, верхом на самых бешеных лошадях местных конезаводчиков.

Ее мать знали почти все жители Араш-Туромта и уважали, как большого ученого из большого города, поэтому многие почитали за честь обучать ее дочь верховой езде, стрельбе из пращи на скаку и всевозможным акробатическим трюкам. Развив гибкость и укрепив тело, как настоящий степной житель, Нэфри умела пролезать под брюхом скачущего галопом коня, спрыгивать ему на спину с дерева или из окна второго этажа, вставать на попоне во время бега, попадать точно в цель и еще много чего, совсем не нужного в городе. Еще она умела мериться силами с мальчишками, и те не раз выли от боли, расшибив кулак о мышцы ее брюшного пресса, получив пяткой в нос или деревянным мечом по хребту. Ее даже называли мальчишкой в юбке, хотя юбки она не надевала ни на праздники, ни в школу, да и вообще ненавидела всю женскую атрибутику. А уж высоченная тетовица, что росла во дворе дома, угол в котором снимали тогда они с мамой-археологом, и подавно была ее вторым жилищем. Там она с приятелями строила домик, туда таскала птиц-подранков, и некоторых ей удавалось вылечить и отпустить на волю.

Потом все кончилось. Бабушка заболела и попросила их вернуться в Кемлин. Нэфри была рада увидеть бабушку и свой любимый чердак, забитый антикварной рухлядью, но в глубине души она сильно скучала по Араш-Туромту, лошадям и звездам над тихой ночной степью. Узнав о Затоне, она стала приходить на занятия и очень быстро получила статус тренера. Вскоре она самостоятельно обучала группу новичков-сверстников, удивляя их и других преподавателей-жокеев нездешним мастерством.

Почти ни одной свободной минутки не было у девочки в те годы. Учителя вокала, обнаружив у нее волшебный голос, настояли на ежедневных занятиях – для этого они ухитрились заполучить в союзники Агатти Иссет, мать Нэфри, несмотря на то, что раньше она и слышать ничего не хотела, кроме как об археологической карьере дочки. Однако, чтобы укрепить влияние своей дисциплины на разум дитя, госпожа Иссет стала еще чаще водить Нэфри на геологические, минералогические, исторические и археологические выставки. Кроме всего этого, девушка преуспевала и в Затоне. Что уж удивляться ее совершенной непросвещенности в делах романтических?

До восемнадцати она даже не задумывалась, что может понравиться кому-то как женщина, а не напарник в играх или учебе. В девятнадцать бывший одноклассник, приятель Камро Риза и такой же ветреник, все-таки добился от «неукротимой дочки шамана» поцелуя, а спустя полгода обаял настолько, что они стали близки. Увы: вскоре Нэфри убедилась, что с такой же легкостью и непосредственностью этот красавчик крутит романы и с другими девицами, ни в чем себе не отказывая. Почувствовав себя идиоткой из сопливого фильма для дамской аудитории, Нэфри отчаянно погрузилась в учебу и сумела выдавить из души боль, которую в момент разрыва считала нестерпимой. Только спустя год она узнала от знакомых, что Камро, узнав о причине их ссоры, отнюдь не воспринял это как слезливую сериальную драму, а поймал и сильно поколотил бывшего дружка за предательство подруги. Девушка не ожидала от него такого поступка, ведь он и сам был образцовым повесой.

– Ну и что? – беззаботно сказал тогда Риз, обняв ее за плечи. – Мои девицы – просто девицы, а ты такая – одна. Будь ты моей девушкой, я перестал бы себя уважать, если бы полез в постель к другой. Так и скажи своим ухажерам: «Будешь иметь дело с Камро, если обидишь его шаманку!»

Шутки шутками, но Риз еще не был уверен в своем умении блюсти верность, а потому, чуть кривя душой, утверждал, что с Нэфри ему куда лучше, как приятельницей.

– В приятелях реже разочаровываются, чем в любимых.

Им так хорошо дружилось втроем – ей, Камро и Ту-Элу! Кто знал, что Эгмон окажется…

«Надо отвезти ему шкатулку и передать Камро электронный адрес Ноиро!» – напомнила она себе.

Они с Веги оставили мотоцикл на стоянке у ворот, а дальше пошли пешком.

– Что у тебя такое тяжелое в рюкзаке? – спросила девочка. – Стучит все время…

– Я попрошу посторожить это кого-нибудь из конюхов. Это по работе.

– Прямо как камни!

Когда Нэфри попросила привести ей наглого рыжего коня, конюх Ювара Латориса едва не лишился дара речи.

– Это вы про Всполоха? – осторожно уточнил он.

– Ага, Прожжо, она про Всполоха! – заливисто рассмеялась Веги, никогда прежде не видевшая старика таким обескураженным.

– А ты, вместо того чтобы заливаться тут, сказала бы госпоже, что с этим протониевым порождением даже твой брат едва ладил!

– А я сказала! – еще пуще рассмеялась девочка. – Я рассказала ей даже ту историю с деревом, но Нэфри у нас смелая.

– Ишь! Нэфри! Имя такое же, как у той девчонки из Узлакана. Помню, она дрессировала малолеток на конюшне Хистиса. Чего только ни творила, хотя мала еще была, вот чуть постарше тебя! А горластая – страх! И свистела, как мальчишка. Тоже Нэфри! Куда делась потом – не знаю…

Нэфри скромно промолчала.

Старый Прожжо привел им двух коней.

– Тебе бы кобылку смирную, – безошибочно оценив физическую форму Веги, посетовал конюх, – да нельзя сейчас кобылок: жеребчики по весне бесятся, а уж этот рыжий Протоний и подавно живьем всех сожрет.

Певица впилась взглядом в рыжего, будто само пламя, точеного жеребца. Он был в точности таким, какой приснился ей в Рельвадо, от челки и до кончика хвоста.

Сухощавый, каждая мышца переливалась под кожей, словно текущая магма, тонконогий, с гордой, блещущей диким взором головой и роскошными гривой и хвостом. Переступит, точно танцор на цыпочках, и тихо ржет в предвкушении галопа.

– А ведь он уже старенький, – сказала Веги, – ему почти десять лет. Разве можно поверить?

– Говорю же вам – он протониево порождение! – проворчал конюх, сам не замечая, с какой лаской поглаживает мощную рыжую грудь Всполоха. – Потому и не старится. Хотя лет пять назад не уговорили бы вы меня его привести. Да я и теперь не знаю, что делать. Смерти ищете? Так вон в речке бы утопились. Я все той истории с твоим братцем забыть не могу, стоил он мне седых волос! Вон, глядите, чего делает!

От нетерпения Всполох уже приплясывал на месте, перемещаясь то вправо, то влево, но по-прежнему легко и бесшумно, будто не на копытах с подковами, а на мягких кошачьих лапах.

Нэфри стянула с плеч рюкзак:

– Пусть пока мои вещи побудут у вас, Прожжо, – и без околичностей взлетела на спину рыжего, даже не коснувшись стремян.

– Ого! – оценил Прожжо, отпустив поводья и беря ее рюкзак. – А может, и сладите…

Всполох возмутился, но схитрил, не желая получить кнутом по крупу, а конюх готов был огреть его в любое мгновение. Жеребец лишь визгливо заржал, обещая много неприятностей нахалке на своей спине, стегнул бешеным взглядом Прожжо с Веги, фыркнул и, пришпоренный, помчался к реке во весь опор.

Защищая глаза от солнца, старик смотрел им вслед из-под ладони.

– Славно держится подружка твоя! – заключил он. – Это где же ты такую наездницу нашла?

– Это, похоже, Ноиро ее себе нашел.

Прожжо кхекнул:

– Что ж, скучать они не будут… Помочь?

– Прожжо! – укоризненно протянула Веги и влезла в седло.

– Давно ты не занималась… – сказал конюх, безошибочно примечая все ее ошибки. – Не свались смотри. Всё-то вы, нынешние, знаете – кто кого нашел…

– А вы разве не знали?

– Хо-хо-хо! Да не меньше вашего. Только взрослым не докладывались, что знаем.

Веги развернула своего сивого:

– Ну вы же нам не враги! А надо будет – совета спросим. Так надежней, разве нет? – она подмигнула Прожжо, пришпорила коня и погналась за Нэфри.

А та уже мчалась вдоль реки, бросив уздечку и распахнув руки, чтобы обнимать ветер. И только так она чувствовала, будто помнит то, чего не было с нею никогда, помнит, потому что в те небывалые минуты непрожитой жизни вот так же рвалось в небо ее сердце и трепетала душа.

Всполох несся иноходью. Прежде Нэфри не сидела на иноходце, и тем интересней было ощущать игру мускулов коня. А он меж тем уже трижды предпринял попытку хитростью скинуть ее с себя.

В какой-то миг девушка вспомнила о Веги и натянула поводья. Всполох остановился, но как бы между прочим, повернув голову, изготовился укусить наездницу за колено. Нэфри щелкнула его прутом по морде, и жеребец сделал вид, будто смирился, а она – будто поверила в это смирение.

Веги нагнала их на взмыленном белом коне. Всем своим видом тот выказывал лень и нежелание бегать в такую жару.

– Он тебя еще не кусал? – деловито спросила девочка.

– Приноравливался укусить, – усмехнулась Нэфри.

– А еще он может на всем скаку встать, как вкопанный, и взбрыкнуть.

– И это испробовал.

– А на «свечку»…

– …вставал!

– Ну что ж, если за это время он не придумал ничего нового в тактике изничтожения всадника, то теперь жди операции «деревья». Поэтому давай лучше съедем на ту тропу: она ведет на луг.

Нэфри хлопнула по мокрой и горячей шее рыжего:

– Зачем же, пусть позабавится!

– Ты с ума сошла? Нэфри, Ноиро тогда выжил только чудом, его могло просто распороть сучком!

– Ну, посмотрим, какое чудо поможет теперь нашему рыжему.

Тот презрительно фыркнул.

– Но, пошел!

Всполох только того и ждал. Метнулась штандартом рыжая грива, огненной волной изогнулся пышный хвост. Веги едва поспевала за ними, но с каждой минутой расстояние увеличивалось, а Всполох держал путь к зарослям.

– Нэфри! Прыгай сейчас! Прыгай! – кричала девочка. – Прыгай, пока не поздно! Он убьет тебя! Нэфри! Святой Доэтерий, зачем я согласилась ехать с ней сюда? Она сумасшедшая… Надо ехать на конюшню и вызывать врачей!

Рыжий легко перемахнул ров и ринулся к деревьям, уже совсем не разбирая дороги. Веги прыгать не рискнула. Она повернула сивого и поскакала вдоль канавы, в отчаянии глядя, как ломится сквозь заросли Всполох.

Тем временем он выбрал цель. В конце небольшой прогалины – полянки – росло старое дерево с отходящей в сторону, почти параллельно земле, веткой. Это был толстый сук, расположенный слишком низко, чтобы там мог проехать верховой. Всаднику ветка приходилась точно в солнечное сплетение.

Всполох радостно взвизгнул, ускорился и прицельно прошел под суком.

За секунду до встречи с веткой Нэфри воткнула носки спортивных туфель коню под мышки, а тело откинула ему на круп и для верности даже чуть съехала вбок. Сук промелькнул вверху, не причинив ей ни малейшего вреда. Поймав ритм аллюра, девушка сгруппировалась и, снова сев, схватила уздечку. Всполох покорно встал. Вот теперь он иссяк.

– Знаешь, приятель, – нравоучительно заявила Нэфри, – ты, конечно, крут неимоверно, но когда-нибудь я познакомлю тебя с Камро Ризом, и тогда ты поймешь, что такое – быть крутым и норовистым. А пока, приятель, расти над собой!

Всполох фыркнул, но теперь не презрительно, а устало.

– Ну что ж, первый воспитательный курс пройден. А теперь вези меня к Веги. Пойдешь не туда – схлопочешь плеткой по спине, и я не шучу.

Она снова бросила поводья, вытащила телефон и стала набирать номер Ту-Эла. Рыжий покорно вывез ее из зарослей спокойным ровным шагом, не осмеливаясь даже перейти на свою странную иноходскую рысь.

– Куда мне подъехать? – спросила девушка Эгмона и приветственно помахала рукой изумленной Веги.

* * *

Все важные дела были сделаны. Шкатулка попала в руки Ту-Элу, электронный адрес Ноиро – Камро Ризу.

Нэфри была уверена: с точки зрения какого-нибудь э-пи она совершила непростительную глупость, доверившись приятелю-няньке. Несмотря на свои заверения, Ту-Эл мог оказаться вполне ретивым служакой, который все рассчитал, чтобы без шума и пыли получить на руки артефакт. Однако по человеческим меркам она не могла сбросить со счетов ни память о многолетней дружбе, ни свою интуицию, ни симпатию к старому знакомцу. Ту-Эл был честен. Он не скрывал, что поручение Нэфри для него столь же опасно, как и для нее, не бравировал и напоследок сообщил прямо: сделает все возможное, но если на него выйдут, он окажется бессилен и, скорее всего, больше она о нем ничего не услышит.

Ни Нэфри, ни Эгмон не знали, что происходило во время их встречи в одной из съемных и ничем не примечательных квартир на окраине города.

К дому подъехал невзрачный темный автомобильчик, из него вышли два господина. У того, кто шел чуть впереди, на переносице сидели очки-хамелеоны, стекла которых темнели тем сильней, чем ярче было солнце, а рот и нос он прикрывал платком, будто брезгуя обычной для торговых кварталов вонью.

Мужчины поднялись на третий этаж, их уже ждали у раскрытых дверей в ту самую квартиру. Ожидавший – серенький и щупленький тип неприметной наружности – сам испугался, когда увидел приехавших. Он не думал, что будет столь высокопоставленные лица, и теперь не знал, как правильно себя вести.

– Где? – спросил очкастый, и в полутьме лестничной клетки стекла его очков быстро посветлели, уже почти не маскируя безжизненные серые глаза.

Щуплый, заикаясь, стал лопотать что-то оправдательное и завел гостей в комнату.

На стуле у письменного стола сидела кудровласая молодая женщина с кровоподтеком в пол-лица. Напротив нее высился мужчина лет тридцати, белесый, крупный и наглый, привыкший всего добиваться или силой, или подобострастием, о чем красноречиво повествовали пренебрежительная мина с кривой усмешкой на спитом лице. Он никогда не ошибался в выборе, к кому примкнуть, потому что всегда примыкал к победителям, искренне считая себя борцом за справедливость и патриотом. Бороться с ним, правда, не хотели, предпочитая либо ускользать, либо во всем соглашаться, и тогда белесому приходилось доказывать свою необходимость обществу, попросту выдумывая врагов. Бывало, что фантазия заходила очень далеко, особенно подкрепленная горячительными напитками, и ему начинало казаться, что все так и есть на самом деле.

Человек в очках-хамелеонах приказал провожатым ждать за дверью и приблизился к женщине, не обратив внимания на подскочившего со стула белесого.

– Фамилия? – спросил он.

Та подняла глаза. Одно веко затекло и мешало смотреть, но она все же увидела перед собой мужчину средних лет – чуть старше сорока – приятной «политической» наружности, но с жутковатыми, никогда не улыбающимися стальными глазами. Что-то невидимое и колючее сопровождало его. У него почти не было морщин и седины, но значимости и властности этому человеку добавлял не возраст, а осанка и манеры повелителя.

– Иссет… – прошептала женщина разбитыми губами.

– Имя?

– Пепти…

– Придуривается, сука, шпионка сузалийская! – гаркнул белесый, вытягиваясь во фрунт, но одновременно успевая швырять ненавидящие взгляды на пленницу.

Орал он с такой садистской злобой, что Пепти взвизгнула, шарахнулась, едва не упав со стула, и, закрываясь руками, издала писк, отдаленно похожий на плач.

– Ма-а-а-алчать! – вдруг рявкнул «хамелеон», только на белесого, и тот сдал назад, заморгав выцветшими глазами. – Вы все здесь пустоголовые вредители. Вы кого притащили?

– Иссет… – тот сглотнул, быстро потеряв наглость.

– Какую Иссет? – впиваясь ладонями в края стола, зловеще прошелестел очкастый. – У вас глаз нет?

– Нам эту доставили… Сказали – просеивайте… Мы и…

– Её без документов вам привезли?

– Без…

«Хамелеон» повернулся к Пепти. Та уже немного пришла в себя и со страхом следила за их разговором, откровенно мечтая, чтобы он длился как можно дольше, отвлекая от нее внимание мучителей.

– Где ваши документы?

– Д-дома.

– А взяли вас где?

– Возле моей работы…

– Пустоголовые вредители! – снова обозлился «хамелеон». – Ко всему прочему, это видели все мои журналисты!

– Но, мэтр Форгос, исполнителям была дана…

– Ма-а-алчать! Пшел вон из комнаты, холуй!

Окончательно лишившись спеси и гонора, белесый вылетел вон. В коридоре его ждали остальные.

– Госпожа Иссет, какую должность вы занимаете в журнале?

Пепти уняла дрожь в челюсти и выдавила:

– Обозреватель с-спортивных новостей…

– Вы хотите остаться на этой работе? С повышением, конечно. Не отвечайте, это был риторический вопрос. Сейчас вы отправитесь в больницу и сообщите о нападении грабителей, когда вы возвращались в редакцию после небольшой ознакомительной беседы у следователя. Сколько нужно, подлечите эти следы, – он брезгливо указал на разбитое лицо девушки. – Понадобятся средства – скажем, на пластическую операцию – не стесняйтесь, позвоните лично мне. – Потом вы вернетесь на службу, а через пару месяцев мы вас немного повысим. Потом, через некоторое время – еще. Но при одном условии!

– Да, да, я никому ничего не скажу! Это безусловно!

– Именно. Вы будете настаивать на версии ограбления, а к следователю, если станут спрашивать любопытные, вас отвезли по ошибке, приняли за свидетельницу по одному уголовному делу. Да, и будет совсем неплохо, если фамилии этих любопытных-настойчивых вы сообщите кому нужно у вас в отделе.

Она тупо кивнула, уже не понимая и половины сказанного, стоило лишь услышать о свободе.

Очкастый развернулся и вышел вслед за своими людьми, а там сказал щуплому и белесому:

– Чтобы вмиг доставили ее в травматологическую клинику, а затем прибыли к нему, – он мотнул головой в сторону своего квадратного спутника.

Те еще что-то мямлили, но Форгос с сопровождающим покинули странную квартиру.

* * *

Второй день нового года прошел для Нэфри спокойно. Она съездила на кафедру, отчиталась перед своим куратором о проделанной в сельве работе, зашла в библиотеку при институте в надежде найти хоть какие-то сведения о шкатулке древних кемлинов, но наткнулась на материалы о Борозе Гельтенстахе и завязла в них не на шутку.

Загадочная фигура великого полководца будоражила ее фантазию давно, едва ли не с детства. Нэфри любила читать о нем, смотреть фильмы, но после поступления в КИА времени стало вовсе в обрез, все поглотила учеба и музыка, а курс истории не дал ничего нового в знании о самом известном из завоевателей мира.

Она долго и пристально разглядывала живописный портрет Гельтенстаха, выполненный придворным художником позапрошлого века. Считалось, что северянин был просто очень светлым блондином, однако народ говорил (и картина это подтверждала), что его белые волосы – это уродство. Он был альбиносом с красными глазами, лишенной пигмента тонкой кожей, сквозь которую отчетливо проступали мраморные прожилки сосудов, с белыми бровями и ресницами. Художник не поскупился на подробности. Почему-то издревле в Кемлине такие люди считались священными, их остерегались. Редкое отклонение, свойственное чужеземцам, но не жителям городов в оазисах Агиза. Сами кемлины, русоволосые и голубоглазые, брови и ресницы всегда имели темные, а кожу их была привычна к загару. Приезжие быстро обгорали под беспощадным солнцем пустыни. Очевидцы-современники свидетельствовали, что Бороз Гельтенстах более своих соотечественников страдал от ожогов. Оказавшись в землях Кемлина, он полностью закутался в специально сшитый для него костюм, скрывающий голову и лицо, а руки он никогда не вынимал из черных бархатных перчаток. За счет этого одеяния полководец выглядел угрожающе и успешно пользовался своим видом, заставляя трепетать недалеких, малообразованных горожан. И вскоре в народе его стали величать священным альбиносом.

Один из участников кемлинского похода так описывал военачальника: «Под стенами древнего города пустыни стояли мы, и черный, на вороном коне, был Гельтенстах величествен и страшен. Только самые близкие к его персоне знали, какой кровью ему далась величественность та. При штурме Восточного Кийара шальной пулей пропороло ему щеку, вышибло глаз, разворотило надбровье и половину лба разворотило. Но не стал Гельтенстах долго лежать в лазарете, не в его это духе. Он, астурин семи государств и бесчисленного количества провинций, вновь сел на коня и вместе с простыми солдатами и кавалерами двинулся на запад, в Тайный Кийар, штурмуя мосты через Ханавур, отбиваясь от страшных речных чудовищ, шкура коих подобна броне, а пасть – входу в чертоги Протония. Что желал наш астурин отыскать в горячих песках Тайного Кийара, известно ему одному и, пожалуй, Святому Доэтерию».

Нэфри потянулась и взглянула на часы. Она провела за чтением в библиотеке почти весь день.

– Позвольте воспользоваться вашим э-пи, – тихо попросила девушка, подойдя к библиотекарской перегородке.

– Да, пожалуйста.

Нэфри ввела адрес Камро Риза, зарегистрировалась и зашла на условленную страничку. В углу монитора всплыла подсказка, уведомляющая, что посещение отмечено и следующий заход на этот ресурс должен состояться завтра не позднее полуночи.

Уничтожив все следы своего пребывания, Нэфри отправилась домой, где, как и хотела, легла спать пораньше в надежде выспаться перед учебой.

Сон шел неохотно. В памяти все время возникали детали биографии Гельтенстаха, рука в черной перчатке, густые белые волосы до лопаток…

Уставшая от борьбы с собой, девушка ушла в «третье» состояние. Она решила навестить Ноиро, который, если вспомнить о разнице часовых поясов, сейчас наверняка еще спит в доме знахаря-Учителя.

Напоследок промелькнула мысль: «Зря я не заперла спальню, придет мама – разбудит…» И с серой пустоши ее перекинуло в сельву, стоило ей подумать о желательном месте назначения. Это был десятки раз хоженый и перехоженный перекоп Айдо. Однако что-то влекло ее дальше и дальше, в сторону поднимающегося солнца, багровый тяжелый край которого проступил над долиной.

Вскоре Нэфри увидела нескольких дикарей-копьеносцев, а они ее не заметили, хоть и не спали.

Проскочив сквозь закрытую дверь, девушка очутилась в большом помещении, ширмой разделенном на две комнаты. Она увидела спящего и тут же метнулась к нему, приняв за Ноиро. Но это был незнакомый мужчина с длинными волосами. Он спал почти на животе, как любила спать она сама, и лица почти не было видно.

Так это же и есть тот самый загадочный Та-Дюлатар, которого она никогда не видела в его физическом теле. Вот же он! Гм… А Учитель оказался моложе, чем она ожидала, и много моложе. Он кого-то напоминал ей, хотя видно было только часть лица.

Неожиданно возникла тревога. Но почему? Дома она в полной безопасности, да и здесь, рядом с Учителем и Ноиро – тем более!

Нэфри переместилась к журналисту. Тот спал так же крепко, как целитель, но по другую сторону ширмы. Он выглядел совсем здоровым и даже улыбался во сне. Она наклонилась к нему, чтобы погладить по щеке – если проснется, то не страшно, вот обрадуется! – и тут громкий вой ворвался в ее сознание, а что-то грязно-бурое и болезненно желтое – в домен.

Она не успела ничего разглядеть. Когда чуешь опасность, надо действовать.

«Учитель!» – мысленно закричала она, однако все произошло очень быстро. На пути к Та-Дюлатару в кровати спал третий житель домена – не замеченный ею прежде седой бородатый старик. Нэфри швырнуло к нему, вдавило, втиснуло в его тело, а светящаяся паутинка опутала ее собственную…

Под нею разверзлась пропасть, на дне которой кружили миллионы миров… и она сорвалась в нее.

«Явись! Явись! Помоги мне, Учитель!» – в последний раз вспыхнуло сознание.

Бездна закрутилась, поглотив свою жертву.