Текст книги "Убийство по-домашнему"

Автор книги: Патрик Квентин

Соавторы: Крейг Райс,Мэри Барретт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц)

Глава 18

– А теперь, любимые юноши и девушки, – обратился мистер Моффет к своему стаду, – час отдыха! Миссис Френд пригласила нас провести наш Солнечный Час в её саду, в плавательном бассейне. Надеюсь, у всех с собой имеются купальные костюмы «Аврора»?

Собравшиеся хором ответили, что имеются.

– Итак, дорогие юноши и девушки, к воде!

Шумно отодвигая стулья, вся Лига вскочила с мест, окружила со всех сторон мое кресло и с энтузиазмом приветствовала нового товарища. Когда они по очереди обращались ко мне с сердечными поздравлениями, я заметил, что в салон вошли двое посторонних мужчин и неуверенно остановились у двери. Один из них был чуть сгорбленный, пожилой, с покрытым красными прожилками носом и седыми волосами; другой – молодой, очень крепкого телосложения; у него было самоуверенное лицо и вид человека, который наверняка еще не прозрел. Пока «юноши» и «девушки» мистера Моффета смеясь выражали надежду, что уже скоро я смогу участвовать в их чистых развлечениях, мистер Петербридж покинул общество миссис Френд и присоединился к двум мужчинам у двери. Все трое принялись конспиративно шептаться.

Постепенно все члены Лиги Чистоты «Аврора» ушли через библиотеку и террасу в парк. Когда вышел последний из них, мистер Моффет еще раз сердечно пожал мне руку.

– Мы приветствуем тебя в нашей Лиге, Горди, сердечно приветствуем! Мы будем вместе переживать много высоких мгновений! Ах, из этого твоего прекрасного бунгало получится такая штаб-квартира для Лиги, что о лучшей и мечтать не приходится. Просто идеальная! – он одарил улыбкой стоящую рядом миссис Френд. – А грязная маммона? – рассмеялся он так же громко, как и фальшиво. – Кому принадлежат все земные блага отца, как не его вдове и осиротевшим детям, если, конечно, они окажутся достойными этого?..

Неровные зубы блеснули еще раз, когда он закончил этот зловещий вывод. Потом выпрямился и значительно веселее, чем пристало человеку, потерявшему минуту назад несколько миллионов долларов, медленно вышел из салона, чтобы присмотреть за своими агнцами во время Солнечного Часа. Однако до того как он вышел, его глаза скользнули в сторону стоящих у двери двух мужчин. Он тут же отвернулся, прикидываясь, будто не замечает их.

Миссис Френд, очевидно, не заметила этого мимолетного взгляда, потому что её лицо продолжало сиять. Она слегка сжала мне руку и тихо сказала:

– Удалось! Мой дорогой мальчик, ты был великолепен, просто великолепен! Удалось…

Она вышла вслед за мистером Моффетом, чтобы и дальше играть роль гостеприимной хозяйки. Селена и Марни проводили бабушку в её комнату. Йен исчез.

Наверное, я тоже должен выехать в сад к бассейну, но перспектива глядеть на членов Лиги Чистоты в купальных костюмах «Аврора» была выше моих сил. Поэтому я остался на месте. Кроме мистера Петербриджа и двух незнакомцев, по-прежнему стоящих у двери, в салоне никого не было. Я бросил взгляд в их сторону, думая о мистере Моффете и странным образом чувствуя себя не в своей тарелке. Словно по сигналу, все трое направились в мою сторону. Мистер Петербридж, судя по всему, очень нервничал.

– Мистер Френд… гм… гм… похоже на то, что вы выполнили все указанные в завещании условия. Я бы даже сказал, вы выполнили их блестяще.

– Следовательно, мистер Моффет не может ничего предпринять? – спросил я.

– Если говорить о завещании, то… гм… нет. – Лицо мистера Петербриджа было пурпурным от озабоченности, о причине которой я не мог догадаться. – Однако… мистер Френд… прежде чем мы приступим к обсуждению подробностей… есть еще одно дело… Не могли бы вы уделить нам немного времени?

– Ну, конечно, – ответил я, чувствуя, как его волнение передается мне.

– Все это очень странно. Как минимум странно… – Мистер Петербридж сделал легкое неопределенное движение рукой в направлении пожилого сгорбленного мужчины с носом, покрытым красными прожилками, и седыми волосами. – Это доктор Леланд. Не знаю, знакомы ли вы? Доктор Леланд тот самый врач, который лечил вашего отца во время его последней болезни и вплоть до… гм… вплоть до смерти…

Мое волнение перешло в панику. Миссис Френд не дала мне никаких инструкций в связи с доктором Леландом.

Доктор Леланд смотрел на меня из-под тяжелых усталых век. Через минуту, которая показалась мне вечностью, он медленно протянул руку.

– По-моему, я не имел удовольствия быть знакомым с вами, мистер Френд – сказал он.

Я почувствовал невыразимое облегчение, пожимая его сухую костлявую руку.

– А это, – почти простонал Петербридж, показывая на другого из вновь пришедших, – это инспектор Сарджент.

Инспектор! Я почувствовал руку правосудия на своем плече. Молодой инспектор Сарджент не протянул мне руки. Он бесстрастно улыбался.

– Может, здесь есть какая-нибудь более уединенная комната, мистер Френд? – спросил он. – То, о чем мы должны поговорить, это… ну, секретное дело.

Рядом со мной не было миссис Френд. Не было никого. Я мог рассчитывать только на себя. Кивнув троим джентльменам, я покатил свое кресло через салон и по коридору в маленький кабинетик, где еще никогда не был. Ситуация была очень странная. Я почти не знал дом, который якобы принадлежал мне. Я вспомнил свое беспокойство сегодня утром, когда впервые увидел мистера Петербриджа, и мысленно спросил себя, возможно ли, чтобы я добровольно надевал себе петлю на шею.

Неужели я делал это уже сейчас?

Я вспомнил также странный взгляд мистера Моффета, который он бросил на инспектора перед тем как выйти из салона. Я был почти уверен, что это какой-то дьявольский план мистера Моффета, направленный на признание завещания недействительным. И если я продержусь, все будет в порядке.

Инспектор Сарджент закрыл дверь кабинетика. Все трое окружили мое кресло. Я был удивительно спокоен. Нынешняя реальная опасность отодвинула в тень прежние беспокойство и волнение.

– Слушаю вас, – сказал я.

Мистер Петербридж в большом замешательстве выдавил из себя:

– Я полагаю… гм… что инспектор Сарджент… – после чего он замолчал.

Инспектор уселся без приглашения и вытащил из кармана блокнот и карандаш. В течение всего этого времени он не переставал мне улыбаться.

– Прошу прощения за этот блокнот и карандаш, мистер Френд. Обычная процедура.

– Да, пожалуйста!

Большая рука с карандашом зависла над блокнотом.

– Вас зовут Гордон Рентон Френд Третий?

– Да.

– И вы, естественно, сын покойного мистера Френда, умершего в этом доме месяц назад?

– Все верно.

Это свершилось! Я сказал! Назад дороги уже не было.

– Я слышал, что вы и ваша жена приехали сюда из Питтсбурга за две недели до смерти старшего мистера Френда. Я не ошибаюсь?

Вот подходящий момент, чтобы признаться в потере памяти. Это было бы прекрасной защитой от трудных вопросов. Однако миссис Френд скрыла это от мистера Петербриджа. Если сейчас я внезапно заявлю о потере памяти, это покажется очень подозрительным. Поэтому я решил молчать до тех пор, пока инспектор не скажет, что ему нужно.

– Нет, – ответил я на последний вопрос. Серые, ничего не выражающие глаза инспектора встретились с моими.

– И в день смерти отца вы уехали в Лос-Анджелес?

– Да.

– Вы поехали к кому-нибудь в гости?

Хотя я не отважился сказать о потере памяти, я мог по крайней мере скрыться в дымовой завесе… алкоголизма. Пьяные выходки Горди были общеизвестны, если не из других источников, то хотя бы из самого завещания мистера Френда. Мне совершенно не повредит, если я признаюсь в этом.

Я сконфуженно улыбнулся и сказал:

– Буду с вами совершенно искренен… Я Пил. И вообще не поехал в Лос-Анджелес в гости. Я отправился туда просто пить.

– Понятно. – Инспектор впервые перестал улыбаться, хотя в этом месте улыбка была бы наиболее уместна.

– Приблизительно в какое время дня вы уехали отсюда?

Марни мне говорила. Когда же это могло быть?

– Ближе к вечеру.

– Тогда еще не было известно, что ваш отец умирает?

– Конечно.

– Но раньше в этот же день вы были дома?

– Да.

– Вы не заметили чего-нибудь необычного?

У меня появилось странное ощущение в области желудка. Однако с той же самой беззаботной улыбкой, что и раньше, я ответил:

– Опасаюсь, что в том состоянии, в котором я находился, вряд ли я мог что-то заметить… А почему вы спрашиваете об этом, инспектор?

Инспектор Сарджент закрыл блокнот и положил руку на колени.

– Это неприятное дело, мистер Френд, – сказал он, – и я бы не хотел вас беспокоить. – Его голос должен был выражать соболезнование, но не выражал. – Речь идет о том, что определенные особы делают… гм… как бы это назвать… неприятные инсинуации.

– Мистер Моффет? – импульсивно спросил я.

Слабый румянец залил лицо инспектора, которое стало выглядеть еще моложе.

– Если быть честным – да.

Сориентировавшись, что за всем этим скрывается мистер Моффет, я почувствовал себя бодрее. Миссис Френд заверила меня, что исключено, чтобы мистер Моффет подозревал во мне мошенника. Я уже был так уверен в себе, что мог перейти в атаку.

– Мне кажется, что все возможные инсинуации, выдвигаемые мистером Моффетом, имеют под собой исключительно финансовую почву, – сказал я.

– Конечно. Я знаю, что речь идет о значительной сумме, – ответил инспектор Сарджент официальным тоном. – Но полиция обязана реагировать на жалобы. Вы сами это понимаете.

– Ну, конечно.

– Я выяснил все как можно тщательнее, – продолжал инспектор. – Мне не хочется доставлять хлопоты осиротевшей семье без крайней необходимости. Я обратился к двум единственным людям вне семьи, которые могли бы мне помочь.

Он показал на мистера Петербриджа и доктора Леланда, который, казалось, погрузился в какие-то мрачные раздумья.

– После того как я побеседовал с этими джентльменами, – почти с грустью в голосе произнес инспектор Сарджент, – я пришел к убеждению, что обвинения мистера Моффета вынуждают меня начать расследование.

Я снова почувствовал спазм в желудке.

– И каковы же эти обвинения?

– Может, будет лучше, если мистер Петербридж и доктор Леланд повторят вам то, что я услышал от них.

– Прошу вас, мистер Френд, понять, каким неприятным и болезненным является для меня это дело, – вмешался в разговор мистер Петербридж. – Прошу мне поверить, что я совершенно забыл и думать об этом, до тех пор пока инспектор Сарджент не спросил меня. Речь идет о том, что в тот день, когда умер ваш отец, а точнее, за пару часов до вызова к нему доктора Леланда, ваш отец позвонил мне. Он очень нервничал и договорился встретиться со мной на следующий день. Заявил, что хочет изменить завещание. Хорошо зная взрывоопасный характер вашего отца и его постоянное…

В этом месте инспектор прервал его.

– Доктор, может быть, сейчас вы скажете мистеру Френду то, что я услышал от вас?

Впервые доктор Леланд оживился, проявляя такую же озабоченность, как и мистер Петербридж. Может быть, он чуть лучше владел собой.

– Дело представляется следующим образом, мистер Френд. После приезда вашего отца в Калифорнию его лечил я. Он давно болел. У него было очень слабое сердце. Когда меня вызвали к нему впервые после приступа, его состояние было таким плохим, что я бы не удивился, если бы он умер в течение ночи. Тогда я велел ему лежать в постели. Вы понимаете?

Я кивнул, стараясь не допускать к себе мысль, которая повисла надо мной, как градовая туча.

– Итак, в тот вечер, о котором идет речь, меня вызвала ваша мать. Приехав, я обнаружил мистера Френда в очень плохом состоянии. Сердце билось очень слабо, неритмично. У него были трудности с дыханием, бред. Одним словом, все признаки опасного приступа. Я оставался с ним несколько часов, делая все, что в моих силах. Потом произошло резкое ухудшение, сердце перестало работать, и спустя несколько минут наступила смерть…

Он помолчал, прикрыв глаза тяжелыми веками.

– Вы не врач, дорогой мистер Френд, поэтому я не вижу необходимости вдаваться в медицинские подробности. Важно то, что у меня были основания полагать, что у вашего отца случился новый сердечный приступ, оказавшийся фатальным. Давно зная состояние его здоровья, я подписал свидетельство о смерти, не испытывая ни малейших подозрений или сомнений. Утверждаю со всей решительностью, что любой врач на моем месте поступил бы точно так же.

Он снова замолчал. Это была многозначительная пауза.

– Однако когда инспектор обратился ко мне с определенными вопросами, я пришел к выводу, что, действительно, некоторые симптомы были не совсем ясны. Кроме того, в последние несколько недель, предшествующих смерти, здоровье вашего отца значительно улучшилось. Так что теперь… – он беспомощно развел руками, – не скажу, чтобы я разделял подозрения инспектора Сарджента. Абсолютно это не утверждаю. Говорю лишь то, что я уже не уверен на сто процентов в своем диагнозе. И я настолько Ответственный человек, что без колебаний признаюсь в этом. Должен, однако, допустить возможность, что причиной смерти мистера Френда была чрезмерная доза дигиталиса, который я ему прописал.

– Видите ли, мистер Френд, – спокойно сказал инспектор, – именно это обвинение и выдвигает мистер Моффет. Он навестил меня вчера в моем служебном кабинете и заявил, что, по его мнению, вашего отца отравили.

А вот и петля!

– Вы, конечно, понимаете, мистер Френд, что в этих обстоятельствах я не мог легкомысленно отнестись к заявлению мистера Моффета. Опасаюсь, что до того как закончится дело о наследстве, нужно будет произвести эксгумацию и вскрытие. – Он вытащил из кармана какую-то бумагу и положил её на поручень кресла. – Вот распоряжение об эксгумации. Его должен подписать один из членов семьи. Я полагал, вам будет легче подписать этот документ, чем вашей матери.

Я отчаянно искал нужные слова, но напрасно. С намеком на сарказм, я сказал:

– А что будет, если я заявлю, что считаю обвинения мистера Моффета безосновательными, и не соглашусь, чтобы нарушали покой моего отца для успокоения каких-то глупых, ни на чем не основанных подозрений?

– Я бы советовал вам все же подписать этот документ, мистер Френд. Отказ только вызвал бы подозрение, что вы боитесь результатов вскрытия.

Инспектор Сарджент смотрел на меня проницательными стальными глазами. Я старался выдержать этот взгляд – однако это был не самый приятный момент в моей жизни.

– У меня правая рука в гипсе, – сказал я. – Подпись будет нечеткой.

– Это не имеет значения. Даже какого-либо условного значка или крестика, поставленного в присутствии этих двух джентльменов, будет вполне достаточно.

Инспектор Сарджент вынул авторучку, положил документ на подлокотник моего кресла, вложил авторучку мне в руку и показал пальцем, где я должен подписать. Вторично за этот день я нацарапал имя и фамилию «Гордон Рентон Френд Третий» левой рукой. Вслед за мной поставили подписи мистер Петербридж и доктор Леланд, после чего инспектор положил бумагу в карман.

– Я знаю, что вы будете с нетерпением ждать результатов, мистер Френд. – сказал он. – Со своей стороны, я приложу все старания, чтобы ускорить ход дела. Полагаю, что смогу сообщить вам результат в течение ближайших двадцати четырех часов.

Мистер Петербридж и доктор Леланд торопливо бросились к двери, как две комнатных собачки, которым очень нужно во двор. Инспектор Сарджент пожал мне левую руку и улыбнулся своей ничего не выражающей улыбкой.

– Пожалуйста, не волнуйтесь, мистер Френд. Наверняка вы правы. Вероятно, это последнее отчаянное усилие мистера Моффета, направленное на получение денег. Я на вашем месте даже не стал бы говорить обо всем этом семье. Они только зря будут нервничать. А зачем им напрасно нервничать, если окажется, что убийства не было?

– Конечно, – ответил я.

Он открыл дверь, и мистер Петербридж и доктор Леланд выбежали из комнаты, словно за ними кто-то гнался.

Инспектор Сарджент вышел вслед за ними и тщательно закрыл за собой дверь.

Глава 19

Я выкатил кресло из маленького кабинета в залитый солнцем коридор. Дом Френдов всегда утопал в солнце. Я со вздохом подумал о тумане и ураганах, вообще о чем-нибудь, что нарушило бы атмосферу ласки и дружелюбия.

В большом салоне я застал всю семью – в прекрасном настроении. Селена уже успела сменить неуклюжее черное платье на веселенький гавайский купальный костюм. Она также распустила собранные над ушами волосы, которые теперь свободно спадали на плечи, блестя на солнце. Марни тоже переоделась. Она сидела, поджав под себя ноги, на диванчике и жадно затягивалась сигаретным дымом. Миссис Френд – по-прежнему в скромном вдовьем платье – сидела у окна со своим вечным вязанием на спицах. На коленях у неё была открытая большая коробка шоколадных конфет. Все три дамы взглянули на меня как бы вскользь, а миссис Френд одарила меня своей материнской улыбкой.

– Любимый, Лига Чистоты только что закончила свой Солнечный Час и погрузилась в автобус. Ты такой милый мальчик. Однако я считаю, что с твоей стороны гадко, что ты не попрощался с мистером Моффетом. Как бы там ни было, он проглотил эту горькую пилюлю по-деловому. – Она ненадолго замолчала, разыскивая в коробке какую-то особенно привлекательную конфету. – Но кто был тот симпатичный молодой человек, который разговаривал с мистером Петербриджем и доктором Леландом? Они все куда-то исчезли, прежде чем я успела поздороваться с ними…

Спокойствие миссис Френд никогда не казалось мне более невыносимым, чем сейчас. Поэтому я сказал довольно жестким тоном:

– Этот симпатичный молодой человек – инспектор полиции.

Все три изумленно посмотрели на меня, а миссис Френд с внешне невозмутимым спокойствием тихо спросила:

– И чего же хотел этот инспектор, любимый?

– Он хотел, чтобы Горди Френд подписал разрешение на эксгумацию, – безо всяких церемоний бросил я им прямо в лицо. – Есть подозрение, что покойный мистер Френд был убит.

Марни резким движением погасила в пепельнице недокуренную сигарету. Даже миссис Френд отреагировала так сильно, что её рука с шоколадной конфетой неподвижно повисла в воздухе. Я же прежде всего чувствовал ужасную усталость.

– Перестаньте нервничать, дорогие дамы. Я безупречно сыграл роль Горди. – Я сделал короткую паузу и закончил. – Вы зря делаете такие удивленные лица.

– Удивленные? – Селена проницательно посмотрела на меня. – Что ты имеешь в виду?

– Я с самого начала подозревал нечто подобное. Но потом поддался неотразимому очарованию Френдов и позволил оставить себя в дураках. Все это время вы знали, что старого мистера Френда отравили. Вы также знали, что когда-нибудь это должно стать явным. Именно на этот возможный случай меня доставили сюда.

– Но… – начала Селена. Миссис Френд бросила на неё красноречивый взгляд, потом встала и, глядя мне прямо в глаза, подошла к моему креслу.

– Как ты сказал? Что тебя доставили сюда… С какой целью?

– Конечно, как козла отпущения. Но кстати, а где сейчас, черт возьми, торчит ваш маленький Горди? Я догадываюсь, что вы будете тщательно прятать его, до тех пор пока все это грязное дело не забудется и я не буду осужден.

– Ах, глупенький! – воскликнула Селена.

– Да, любимый. – Миссис Френд не спускала с меня глаз. – Если ты в самом деле так думаешь, то должна признать, что ты глупец. – Полным достоинства движением она подозвала к себе двух молодых женщин, вставших по обе стороны от неё. Через секунду миссис Френд очень медленно начала говорить:

– Я знаю, что у тебя имеются все основания не доверять нам и нашим словам. Однако, несмотря на это, я хочу сказать тебе кое-что, и это будет чистая правда. Клянусь тебе, что ни одна из нас не имела ни малейшего понятия о подозрении касательно причин смерти моего мужа. Ни одна из нас не знает также, где в настоящую минуту находится Горди. Я тебя… тебя «доставила сюда», как ты выразился, просто по причине, которая тебе хорошо известна. – Она сделала короткую паузу. – Ты веришь мне?

– Какое имеет значение, верю я или нет?

– Для меня это имеет огромное значение, – потому что я очень полюбила тебя, – она взяла Селену за руку, – и девочки тоже искренне полюбили тебя. И мы не хотим, чтобы ты считал нас дьяволами.

Снова прозвучало это слово.

– Но, возможно, ты поверишь мне, если я обращусь к твоему разуму, – продолжила миссис Френд. – Мне абсолютно ничего не известно о том, что подозревается отравление, и я считаю это совершенно бессмысленным. Но каким образом, подумай сам, мы могли бы взвалить на тебя вину, если бы даже у нас было такое намерение? Это могло бы удаться нам только в том случае, если бы мы сумели внушить тебе, что ты Горди Френд. Но нам это не удалось. Ты ведь мог сразу же вызвать полицию и заявить, что как жертву амнезии мы заманили тебя сюда после смерти мужа и использовали в качестве орудия для того, чтобы вырвать наследство из рук мистера Моффета. Если бы ты заявил, что не являешься Горди Френдом, полиция нашла бы множество свидетелей, готовых подтвердить твои слова. Хотя бы нашу прежнюю прислугу, которая, прекрасно знала Горди… Люди из Питтсбурга, где Горди работал. Множество людей в Сэйнт-Поле, где Горди воспитывался… Мой дорогой мальчик! Тебя оправдали бы раньше, чем ты успел бы произнести слово «Аврора»!

Теперь она улыбалась своей обычной, невероятно ласковой улыбкой.

– Одним словом, это не мы держим тебя в своих руках, а наоборот. – Во время всей своей речи она держала в руке шоколадную конфету, которую сейчас положила в рот. Наверное, это была нуга. – Скорее мы должны зависеть от твоей симпатии или антипатии.

И снова миссис Френд одержала верх. Её логические рассуждения были безупречны. Я, как обычно, почувствовал себя глупо.

Миссис Френд не переставала улыбаться. Селена тоже сияла, позабыв о недавнем гневе. Марни по-прежнему оставалась недоверчивой и бдительной.

– Ну так как, любимый? Или ты считаешь, что я не права? – спросила миссис Френд.

Я пожал плечами.

– Хорошо, – сказал я. – Прошу прощения.

– Тебе не за что просить прощения, любимый. Я прекрасно понимаю, что ты мог разнервничаться из-за всей этой истории с полицией. – Взмахом руки она отослала обеих молодых женщин на прежние места, а сама села на свой стул у окна. – Надеюсь, что все мы уже успокоились. Самое главное – не нервничать.

Словно в подтверждение того, что не надо нервничать, она взяла вязание и начала быстро двигать спицами.

– А теперь, любимый, расскажи нам все по порядку.

Я сделал так, как она велела. Все три дамы очень внимательно слушали мой рассказ, а когда я закончил, миссис Френд отложила вязание и сказала:

– Ну, видишь? Разве я была не права? Нет причины нервничать. Ведь ясно, как солнце, с какой целью мистер Моффет выдвинул такого рода обвинение. Ни капли правды! Какой отвратительный человек! Я весьма сожалею, что отнеслась к нему так предупредительно. Только одно во всем этом хорошо: если я даже испытывала какие-то угрызения совести и сожаления, Что мы лишили его денег, то теперь я полностью избавилась от них. Полностью!

Её спокойствие граничило, наверное, с глупостью.

– Вы упорно не хотите видеть опасности, – обратил я её внимание. – Если бы вы остались с глазу на глаз с тигром, то, наверное, глядя в его разинутую пасть, все еще звали бы: «Кис-кис…»

Миссис Френд рассмеялась.

– А знаешь, это хорошая шутка!

– Боже мой, да взгляните хоть на секунду правде в глаза! Неважно, справедливо обвинение мистера Моффета или нет. Однако фактом является то, что конкретно семью Френдов обвинили в убийстве, а в настоящий момент Френды – это я. В любом случае мы должны быть ко всему готовы. Неизвестно, что может произойти. Если вы не сумеете отнестись к делу серьезно, я начну действовать сам – так, как буду считать нужным.

– Да, – неожиданно произнесла Марни. – Ты прав. Ты совершенно прав.

Селена тоже кивнула головой.

– Да, мне тоже так кажется. Хотя все это дело словно не от мира сего!

– Я не сомневаюсь ни на минуту, что ты уладишь все это самым лучшим образом, любимый, – сказала миссис Френд. – Мужчины вообще подходят для такого рода дел лучше, чем женщины. – Она подняла на меня взгляд, в котором не было даже тени улыбки, и добавила: – Что мы должны делать для начала?

– Для начала я попросил бы вас рассказать обо всем, что случилось в день смерти мистера Френда.

– Да ничего не случилось, любимый.

– А я знаю по меньшей мере об одной вещи, – сказал я. – Мистер Френд уволил Йена. Почему?

Миссис Френд заморгала.

– Не имею ни малейшего понятия. У моего мужа бывали разные настроения и капризы. Очевидно, в тот день у Йена было недостаточно веселое лицо.

– А может, кто-то из вас сумеет это вспомнить? – Я посмотрел на Селену и Марни.

Марни взглянула на Селену, которая только пожала плечами.

– Нет. Признаюсь, я даже совершенно забыла об этом. – Её глаза встретились со взглядом Марни. – Но можно просто спросить у Йена.

– Да, верно! – поддержала её миссис Френд. – Если ты действительно хочешь узнать, почему Йена уволили, то лучше всего спросить у самого Йена. Марни, деточка, приведи сюда Йена!

Марни встала с диванчика и вышла. Я подумал, что ведь уже однажды спрашивал об этом Йена и не получил никакого ответа. Поэтому я не питал особых надежд добиться какого-нибудь результата сейчас – разве что миссис и мисс Френд знают какую-то более эффективную систему, дающую возможность объясниться с этим человеком. Вскоре вернулась Марни в обществе голландца. Он все еще был в своем праздничном костюме и с гладко причесанными волосами.

– Прошу… Можете спросить у него? – обратился я к миссис Френд.

Миссис очень медленно задала вопрос. Казалось, Йен понимает её, но так же как это было со мной, вместо ответа он неожиданно расхохотался. Все три дамы пытались продолжать расспрашивать его. Он отвечал жестами, которые – по крайней мере для меня – были совершенно непонятны. Однако миссис Френд явно понимала, что он хочет сказать. Через минуту она отослала его движением руки и сказала:

– Ну… я уже знаю.

– Вы поняли его?

– Конечно, любимый. Он ведь говорил совершенно ясно. Но это даст нам немного. Йен совершенно не знает, почему его уволили.

– Не знает? Как? Как он может не знать этого?

– По крайней мере я так поняла. И это вполне возможно. Муж вызвал его, отругал и уволил. Йен совершенно не догадывается, в чем тут дело. Он просто принял увольнение к сведению. Нет, в самом деле, это уже становится мучительным. Ведь он мог бы хоть немножко постараться и выучить несколько слов по-английски, верно? А что еще ты хочешь знать?

– Во время последней болезни у мистера Френда была сиделка?

Миссис Френд покачала головой и объяснила:

– Конечно, когда он серьезно болел, у него была сиделка. Однако в последнее время состояние его здоровья улучшилось настолько, что мы её уволили.

– И кто же потом его опекал?

– Все понемножку, любимый. Йен брил его, умывал, перестилал кровать, девочки следили, чтобы он вовремя принимал лекарства. Но нужно признаться, что ни одна из нас не сидела возле него слишком долго. – Она глубоко вздохнула. – Если бы ты знал отца, ты бы понял нас. Это был не самый легкий пациент.

– А что касается его лекарств… Это был только дигиталис?

Миссис Френд пожала плечами.

– Признаюсь тебе честно, я не очень-то их знаю. В любом случае были, наверное, какие-то капли. Очень много капель. Ему подавали их с водой.

– Да, это был дигиталис, – сказала Марни. – Ты ведь хорошо знаешь мама, что он принимал дигиталис.

– Я всегда забываю эти трудные названия, любимая. – Миссис Френд вопросительно посмотрела на меня. – Еще что-нибудь?

– Кто давал лекарство в тот день?

– Утром, наверное, я… Он должен был принимать эти капли два раза в день.

– А кто давал капли вечером?

Миссис Френд посмотрела на Селену.

– Не ты, любимая?

– Нет, – ответила Марни. – Я. По крайней мере… должна была дать ему.

– Что значит «должна была дать»?

Марни была бледна и сконфужена. Она гораздо лучше представляла себе грозящую опасность, чем миссис Френд и Селена.

– Сразу после ужина я пошла в спальню отца, потому что это было время, когда он вторично принимал лекарство. Поскольку он уволил Йена, ужин принесла ему одна из горничных, а потом забрала пустую посуду и приборы. Он был в отвратительном настроении. Я подумала, что, может быть, горничная залила одеяло помидорным соком или что-то в этом роде.

Предложила дать ему лекарство, но он крикнул, чтобы я ушла и прислала ему Горди.

– Горди?

Она кивнула.

– Я пошла наверх за Горди, который был пьян. Я дала ему немного крепкого черного кофе, привела в относительный порядок и велела спуститься вниз к отцу.

– Отец ничего не говорил о том, почему он хотел видеть Горди?

– Нет. Но он всегда, когда был в таком отвратительном настроении, хотел видеть Горди. Надеялся поймать его на пьянстве и получить возможность произнести речь о дьяволе. Да я в общем-то никогда не задумывалась над тем, почему он хотел видеть Горди.

– А после визита к отцу ты встретила Горди в холле? Он сказал тебе тогда, что уже сыт всем этим по горло и что уезжает в Лос-Анджелес… верно?

– Приблизительно.

– А ты не спросила, что произошло между ним и отцом?

– Нет. Я только спросила, было ли все так, как обычно. На что Горди ответил потоком ругани и пошел в гараж.

– А ты?

– Я? Вернулась к отцу, чтобы дать ему лекарство.

– И ты дала лекарство?

– Нет. В комнате была Селена.

– Это правда? – обратился я к Селене.

– Да, котик. Я была в спальне отца, когда вошла Марни.

– И ты дала отцу лекарство?

Селена взяла сигарету и закурила.

– Нет, не дала. Я спросила только, не хочет ли он принять лекарство, на что он ответил мне, что нет, потому что уже принял.

Я почувствовал беспокойную дрожь.

– Это должно было означать, что Горди дал ему лекарство?

– Вероятно.

Я снова обратился к Марни.

– В котором часу все это происходило?

– Приблизительно в половине девятого. Собственно, это началось в половине девятого, а закончилось почти в девять.

– А тогда, когда вы обе с Селеной были у него после отъезда Горди, отец чувствовал себя вполне нормально?

– Совершенно нормально. Хотя, правда, мы пробыли у него не дольше нескольких минут.

Затем я обратился к миссис Френд.

– А когда вы обнаружили, что у мистера Френда сердечный приступ и вызвали доктора Леланда?

– Сейчас… погодите, я вспомню… Это было, вероятно, около половины одиннадцатого. Да, верно. Он обычно засыпал около одиннадцати. Я заглянула к нему, чтобы узнать, не нужно ли ему чего-нибудь и… увидела, что у него сердечный приступ.

– Мистер Петербридж говорил, что мистер Френд позвонил ему и заявил, что хочет изменить завещание, и что это произошло за несколько часов до вызова доктора Леланда. Из этого следует, что он звонил в присутствии Горди…

Я посмотрел на свои руки, а потом быстрым взглядом окинул троих женщин.

– Вы отдаете себе отчет в том, что это означает? – спросил я. – Мистер Френд в фатальном настроении. Он вызывает к себе Горди, который совершенно пьян. Мистер Френд, вероятно, отчитывает его, а потом выгоняет из комнаты. Затем звонит мистеру Петербриджу и заявляет, что собирается изменить завещание.