Текст книги "Убийство по-домашнему"

Автор книги: Патрик Квентин

Соавторы: Крейг Райс,Мэри Барретт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц)

Глава 17

Когда на следующее утро Йен пришел, чтобы разбудить меня, Селены уже не было в комнате. Первый взгляд на гигантского голландца напомнил мне, что наступил Великий День. Дело в том, что его могучее тело, обычно обнаженное до пояса, теперь скрывалось под белой рубашкой. Кроме неё, на нем был серый летний костюм и черный вязаный галстук. Он выглядел неуклюже и неубедительно деловито. Очевидно, ему внушили, что нельзя непрерывно смеяться, поэтому весь ритуал он совершал молча и с серьезным видом. Он умыл меня и – насколько позволял гипс – одел в легкий серый костюм с траурной повязкой на рукаве. Затем усадил в кресло и накрыл колени наименее ярким пледом, какой ему удалось найти. Сделав все это, он выкатил мое кресло на застекленную веранду, где уже собралась за завтраком вся компания.

Я с первого взгляда почти не узнал миссис и мисс Френд. Миссис Френд обычно тоже одевалась в черное, но яркий грим и искусная прическа производили эффект фривольности, одетой во вдовье платье. Теперь все было по-другому. Лицо совершенно не накрашено, волосы собраны в простой узел на затылке. На ней не было никаких драгоценностей, и, кроме того, ей удалось каким-то образом пригасить свой темперамент и напустить на себя вид слабой скорбящей вдовы.

Обе молодые женщины тоже были одеты во все черное. Меня поразило, как сильно этот цвет изменил Марни. Она выглядела так, как, по её собственным словам, должна была выглядеть при жизни отца: маленькая испуганная мышка, готовая скрыться при первом же громком слове. Только Селене не помогли эти перемены. Несмотря на плохо сшитое платье и гладкую прическу, она по-прежнему выглядела привлекательно и соблазнительно.

– Любимый! – воскликнула она, когда я появился, и окинула меня испытующим взглядом. – Ты чудесно выглядишь в этом отвратительном костюме! Тебе следует только придать лицу чуть более торжественное выражение. Вот, теперь лучше! Прекрасно! Горди Френд – спасенный пьяница!

Хотя миссис Френд изменила свой внешний вид, однако её обычная рациональная и практичная манера поведения осталась без изменений. Она сказала мне, что мистер Петербридж явится до прибытия членов Лиги. Как душеприказчик умершего он обязан был тщательно проинспектировать дом в поисках проявлений нарушения закона в виде бутылок с алкоголем, пепельниц и тому подобных аксессуаров дьявола. Ожидают, что он приедет через час.

После завтрака миссис Френд провела с нами совещание в салоне, поскольку именно здесь должно было состояться собрание Лиги.

Несмотря на огромную роскошь, с какой был обставлен салон, миссис Френд удалось создать в нем атмосферу спокойного достоинства. Конечно, здесь не было ни одной пепельницы, но зато в наименее подходящих местах были расставлены фотографии покойного мистера Френда и нескольких членов его семьи. На рояль положили красивую старую шаль, на которую поставили вазу, полную бессмертника, как это делают в лучших пансионатах. Для членов Лиги предназначалось несколько рядов стульев; в одном из углов стоял небольшой стол. Тут должен был председательствовать мистер Моффет в обществе семьи покойного.

Мы провели генеральную репетицию. Другими словами, миссис Френд велела мне трижды продекламировать «Оду Авроре», исправляя мою интонацию и жесты, так чтобы я выглядел закоренелым грешником, который наконец опомнился и раскаялся.

– Относительно мистера Петербриджа мы можем не беспокоиться, – сказала она, – у меня такое впечатление, что этот старый выпивоха на нашей стороне. Главную опасность представляет, конечно, мистер Моффет. Этот наверняка будет выискивать малейшие недостатки. Достаточно один раз споткнуться – и мы погибли! Наверное, все вы хорошо понимаете, что мы не можем с риском для себя затевать судебный процесс и связанные с таким процессом осложнения…

Это последнее замечание адресовалось мне. Я с серьезным видом кивнул головой. Я понимал, даже слишком хорошо, почему мы должны избегать процесса.

– А теперь я познакомлю тебя с обычной программой таких собраний, любимый, – сказала миссис Френд. – В качестве вступления – какая-нибудь легкая песня. Потом мистер Моффет произнесет прекрасную речь об отце, и наконец придет твоя очередь… декламировать стихотворение. Потом, вероятнее всего, мистер Моффет будет говорить о радости по причине возвращения заблудшей овечки. Следующим пунктом будет подписание тобой обязательства абстиненции, или, другими словами, что ты никогда в жизни не притронешься к алкоголю, дорогой мальчик. Возможно, будет желательно, чтобы и ты, любимый, сказал несколько слов. Или нет, может, лучше не нужно! Я не слишком доверяю твоему чувству юмора. Мы откажемся от твоего выступления. Торжество закончится песней. Все окружат тебя и поздравят как нового члена Лиги. Я сказала мистеру Моффету, что потом приглашаю их в плавательный бассейн – тем самым мы уберем их из дома. Все ясно?

– Вполне, – сказал я.

– И ни слова о потере памяти, любимый! Я не сказала ни мистеру Петербриджу, ни мистеру Моффету, что Горди страдает амнезией, так как опасалась, что это может вызвать у них определенные подозрения. Однако, не зная, что ты не настоящий Горди, они не станут задавать коварных вопросов. В этом я абсолютно уверена.

– Я тоже на это надеюсь, – сказал я. – Мне, правда, хочется спросить, уверены ли вы на все сто процентов, миссис Френд, что ни один из членов Лиги не видел раньше Горди?

– Не думаю. Каким образом они могли бы его видеть? Совершенно себе это не представляю.

Теперь миссис Френд окинула критическим взглядом по очереди двух молодых женщин семьи Френдов.

– Ты, Марни, выглядишь прекрасно, – сказала она. – Но ты, Селена, – она вздохнула, – сделай что-нибудь со своим бюстом.

– Не могу же я отрезать себе груди…

– Нет, любимая. Не думаю, чтобы в этом была необходимость, – сказала миссис Френд, еще раз окидывая всю комнату внимательным испытующим взглядом.

– А теперь я приведу бабушку, – заявила она. – Она очень возбудилась при мысли, что примет участие в собрании. Думаю, будет прекрасный эффект, если мы посадим её возле Горди. Горди – со старенькой бабушкой по одну руку и женой по другую. Только помни, Селена, что ты должна вести себя как жена, а не как кокетка. Вот так. – Тут миссис Френд сделала какое-то неопределенное движение рукой и добавила: – О Боже! Как я буду счастлива, когда все это закончится! Какая мучительная история! Просто кошмар!

Она вышла и вскоре вернулась, ведя под руку свою мать, одетую, конечно, тоже в черное. Миссис Френд удобно усадила её в кресло рядом со мной. Бабушка наклонилась ко мне, обвевая меня запахом лаванды и пыли. Она приподняла старческие веки, под которыми блеснули сообразительные глаза.

– Это замечательное развлечение, – шепнула она. – Лучше чем радио, и может, даже забавнее Джека Бенни, – захихикала она и добавила! – Этот Джек Бенни ужасно забавный субъект, таких не было в Сиэтле во времена моей молодости.

Она все еще хихикала при мысли, что в Сиэтле, когда была девушкой, не знала таких забавных парней, когда горничная объявила о приходе мистера Петербриджа.

– Пригласи его сюда, Сюзанн, – сказала миссис Френд.

После ухода горничной меня захлестнула новая волна беспокойства. Неужели я добровольно кладу голову на плаху? Я взглянул на Селену. Она заговорщически улыбалась мне. Я вспомнил последний вечер и перестал нервничать.

Через минуту в дверях появился мистер Петербридж. По законам драмы это должен был быть высокий строгий господин со стальными проницательными глазами, а тем временем адвокат покойного мистера Френда оказался маленьким худеньким человечком с розовой лысиной и выцветшими голубенькими глазками.

Миссис Френд встала и торжественно провозгласила:

– Мистер Петербридж!

– Ах, дорогая миссис Френд, – сказал человечек.

Миссис Френд взяла его за руку и провела через комнату.

– Полагаю, вы всех знаете, – сказала она. – Моя мать… Марни… Селена. А это Горди. Ах, я забыла, что вы не знаете моего сына! Позвольте мне представить его вам.

Мистер Петербридж смотрел на мою закованную в гипс правую руку и нерешительно размышлял, должен ли он подать мне левую руку или вообще не подавать руки. Наконец он все обдумал и вообще не подал мне руки.

– А, да. Я слышал об автомобильной катастрофе, в которую вы попали. Это просто чудесное спасение.

Он неловко улыбнулся мне. Он казался очень скованным.

Миссис Френд положила ладонь ему на плечо.

– Дорогой мистер Петербридж, – сказала она. – Я знаю, что в этой ситуации вы чувствуете себя неловко. Честно говоря, это завещание немножко… немножко… как бы это сказать… странное, верно? Однако мы должны с этим примириться. Вы помните, что должны осмотреть весь дом? Может быть, мы сразу и пойдем? Уладим это быстро, пока не явились наши глубокоуважаемые гости.

– Глубокоуважаемые гости, – повторил за ней мистер Петербридж. – Должен честно признаться, что никогда не мог понять энтузиазма вашего покойного супруга по отношению к этой Лиге Чистоты. Что касается меня, то должен сказать, что я очень люблю пропустить стаканчик шерри перед обедом.

– О! Какой неисправимый человек! – Миссис Френд похлопала его по рукаву пиджака. – Ну что ж, пойдемте искать следы разврата в этом доме, вы и я.

С этими словами она проводила мистера Петербриджа из комнаты. После короткой паузы бабушка снова захихикала.

– Это еще забавнее, чем Джек Бенни! – заявила она.

Никто из нас не произнес ни слова. Тем временем вошел Йен и неуклюже сел на один из деревянных стульев. Вскоре вернулась миссис Френд с мистером Петербриджем. У хозяйки было очень довольное лицо.

– Ну, значит, это мы уже уладили, – сказала она. – Мистер Петербридж считает, что наш дом не грешнее обычного американского дома. Верно?

– Ах… да… да… дорогая миссис Френд. Я не заметил ничего запретного… Ничего такого, что могло бы вызвать неудовольствие бедного мистера Френда.

Он сел возле миссис Френд, его маленькие ручки передвигались вверх-вниз по полосатым брюкам. Казалось, он все сильнее и сильнее нервничает. Я размышлял над тем, чем это может быть вызвано.

Миссис Френд с дружеской свободой и непринужденностью поддерживала прерывающийся ежеминутно разговор вплоть до того момента, когда со стороны подъездной дорожки донесся рокот мотора.

– Вот и они! – воскликнула она. – Лига! Кажется, мистер Моффет нанял автобус, чтобы привезти всех вместе. Они это любят. Так всегда веселее.

Через минуту снова появилась испуганная, как мне показалось, горничная и доложила хозяйке:

– Они уже приехали, госпожа.

Сразу после этого салон стал наполняться гостями. Всего их было тридцать или даже сорок человек.

Я ожидал, что члены Лиги должны быть субъектами мрачными и строгими – как наши траурные наряды. Однако оказалось, что это вовсе не так. Большинство гостей были одеты в белое – тактичный жест в сторону нашего траура – и уж никак не производили впечатление мрачных. Они резко выделялись на нашем фоне и, хотя старались напустить на лица выражения, подобающие визиту в дом траура, им трудно было скрыть внутреннюю радость жизни. У меня создалось впечатление, что они приехали сюда прямо с какого-то совместного развлечения – с пляжа, где играли с мячом или среди взрывов смеха закапывали в песок одного из самых толстых товарищей.

Несмотря на внешние атрибуты спортивного образа жизни, ни один из гостей не выглядел достаточно здоровым. Мужчины были либо толстые, среднего возраста, либо молодые и худые, усыпанные прыщами. Что же касается девушек и женщин, то ни одна из них не спровоцировала бы на свист даже самого пьяного матроса. Однако было видно, что все они довольны собой и благодарны «Авроре» за свою чистоту, ставящую их гораздо выше тех несчастных, от которых пахнет табаком и алкоголем. Я еще четче понял вчерашние слова миссис Френд. При мысли о том, что эти люди могли бы унаследовать миллионы мистера Френда, моя кровь тоже бурлила в венах.

Переговариваясь тактичным шепотом, подталкивая друг друга локтями в чистом, невинном флирте, они заняли простые деревянные стулья, обратившись лицами к нашей семейной компании.

Мистера Моффета до сих пор еще не было видно. Я подозревал, что он специально отрежиссировал свое появление, и не ошибся. Через минуту после того, как все члены Лиги расселись по местам, в дверях появился какой-то мужчина и, с достоинством пройдя среди своих спутников, подошел к миссис Френд. Он ухватил её за руку и принялся энергично трясти.

– Дорогая миссис Френд, какое скорбное событие. Мы, однако, глубоко верим и явственно чувствуем, что он по-прежнему среди нас – в тепле дня, в этих красивых цветах в саду, в прекрасном заходе солнца… – Его лицо озарилось улыбкой, когда он добавил: – Смерти не существует, дорогая миссис Френд.

Мистер Моффет был невероятно подвижен; огромный, еще довольно молодой, с вьющимися рыжими волосами и красноватым пушком, растущим на тыльной стороне ладоней. Он излучал какую-то интенсивную жизнерадостность, словно черпал её из электрической батареи, спрятанной под довольно помятым костюмом. Его манера поведения при этом была непривычно фамильярной.

Потом он повернулся ко мне и схватил мою левую руку, которую принялся трясти так же энергично.

– А это Горди… наш Горди! – Он внимательно смотрел на гипс. – Несчастный случай, да? Ну что ж, иногда нам требуется какое-нибудь сильное потрясение, чтобы прозреть. Ах, алкоголь – это орудие дьявола! Он бывает причиной худших трагедий, чем сломанная рука или нога. Тебе повезло, мой мальчик. Но и мы чувствуем себя счастливыми, потому что сегодня наступил великий день. Потому что сегодня ты прозрел.

Он склонился надо мной. По его слегка раздутым ноздрям я сделал вывод, что он проверяет, не пахнет ли от меня алкоголем. «Прозрение», очевидно означало на языке Лиги спасение.

Я слабо улыбнулся и сказал:

– Да… я прозрел…

Мистер Моффет крепко похлопал меня по плечу.

– Это прекрасно! Это похвально! – Его блестящие темно-карие глаза безуспешно пытались выразить восхищение, которого он в действительности совершенно не испытывал при мысли о моем спасении.

– Будем искренни, дорогой юноша, – сказал он. – Сегодня нам нужно уладить здесь одно дело. Речь идет о деньгах, юноша. О признании права на наследство. – Тут он слегка поклонился в сторону мистера Петербриджа. – Проясним все это сразу. Я бы не хотел, чтобы ты или твоя дорогая мать думали, что мне нужны деньги. Мистер Френд был прекрасный, чудесный человек, однако он не всегда все понимал. Что значат деньги по сравнению с самыми ценными вещами в жизни, которые ничего не стоят? Солнечный свет над вершинами гор. Луч, который загорается в глазах твоей матери, когда ты возвращаешься к ней, дорогой юноша, после своих путешествий… Вот что главное в жизни! Для нас, подчеркиваю еще раз, для нас, членов Лиги, в сто раз приятнее приветствовать нашего нового единомышленника, который прозрел, чем стать богаче на эту незначительную сумму денег!

Говоря это, он показывал в широкой улыбке большие желтые неровные зубы.

– Бог всегда хранил нас, юноша. Когда наступали трудные времена, никогда не было недостатка в друзьях, готовых помочь нам щедрой рукой. Маммона. Так это характеризует библия – грязная маммона. И я тоже так всегда к этому относился. Мы не допустим, чтобы между нами и нашим другом встала грязная маммона.

Произнеся эти исторические слова, мистер Моффет еще раз сильно похлопал меня по плечу. Потом драматически повернулся лицом к собравшимся, поднял обе руки вверх, словно приветствовал восходящее солнце и громко крикнул:

– Юноши и девушки! Споем гимн «Авроры»!

Одна из поднятых рук играла роль дирижерской палочки. Какая-то довольно потрепанная девушка села за рояль. Все встали с мест и запели веселую песню. Я улавливал лишь обрывки текста… «Аврора… радость… лучи солнца… смерти нет… прозреешь…

Когда прозвучали последние аккорды гимна, мистер Моффет выступил с речью в честь покойного мистера Френда. В ней он четко разделил всех на тех, кто прозрел, и тех, кому это было не дано. Эти последние – несчастные заблудшие души, грешные, обреченные на развратную жизнь и ослепление в грехе на земле, а потом на полное забвение после смерти. Напротив, прозревшие завоевали себе ценную привилегию находиться в обществе мистера Моффета на земле, а потом, в вечности, жить в веселой Валгалле чистоты.

Мистер Френд несомненно прозрел.

Я попытался представить себе хмурого старого джентльмена, знакомого мне исключительно по фотографии, который развлекается в набожной компании мистера Моффета, а потом возвращается после такой пасторали домой и старается искоренить зло в своей собственной семье. При мысли об этом я почувствовал легкую тошноту.

Мистер Моффет прославлял многочисленные огромные достоинства мистера Френда и закончил восхищением его поэтическими талантами. Внезапно, прежде чем я успел приготовиться, он повернулся ко мне, как фокусник на арене цирка, и воскликнул:

– А сейчас, господа, мы получим невыразимое удовольствие услышать его собственного сына, который прозрел и который продекламирует нам наиболее вдохновенное стихотворение своего отца, «Оду Авроре».

Со всех сторон послышался восхищенный шепот. Мистер Моффет поднял руку вверх.

– Однако прежде я хочу сказать кое-что еще, что наверняка хотел бы сообщить вам наш друг Горди. – Тут его голос понизился до волнующего шепота. – Вплоть до последней минуты он шел по неверному пути… катился по этой дороге слабости и легкомыслия. Алкоголь, дети мои, это орудие дьявола. Дело с ним было все хуже и хуже. Однако теперь он увидел красный свет! Теперь он переключил скорость, нажал на тормоз… Если он еще продекламирует нам стихотворение отца, – он замолчал на секунду и поднял вверх обе руки, сплетая их над головой, как боксер, победивший соперника, – то мы скажем в этот прекрасный летний день, когда самая маленькая птичка щебечет от радости, скажем, что… он вернулся… Вернулся ко мне… К вам…

Раздались оглушительные аплодисменты. Сидящая рядом со мной бабушка приглушила платочком восхищенное хихиканье. Я в отчаянии посмотрел на Селену, а потом на миссис Френд. Обе сидели спокойно, опустив глаза. Охваченный внезапной паникой, я почувствовал абсолютную пустоту в голове. Однако в этот момент Селена подняла глаза и подмигнула мне. Я успокоился и овладел собой. Честно говоря, я неожиданно почувствовал такой прилив духа, что решил отказаться от невыразительной декламации, которую мне навязывала миссис Френд, в пользу героического пафоса мистера Моффета.

– «Семь грехов ведут наших сыновей к пагубе, – зарычал я. – Семь грехов, искушающих нас, как уличная девка…»

Я чувствовал, что владею всей аудиторией. Я словно вырубал каждое слово, крепко, выразительно, вкладывая все больше страсти в каждую последующую строфу. Когда я закончил, снова раздались бурные аплодисменты. Мистер Моффет с нескрываемой яростью в глазах подошел ко мне и сильно похлопал меня по плечу. Не успел я оглянуться, как он уже схватил какую-то бумагу и перо и сунул мне все это в руки.

Я прочел первые слова:

«Нижеследующим обязуюсь отречься с сегодняшнего дня от всего нечистого, питья алкоголя…»

Мне не требовалось читать до конца, чтобы понять, что передо мной декларация трезвости. Я держал перо в левой руке, зависшей над документом. Я колебался… Если я поставлю фальшивую подпись, то неизбежно свяжу свою судьбу с Френдами. Не знаю, хорошо это или плохо.

В этот момент Селена вскочила со стула, словно в приливе какого-то неожиданного вдохновения. С блестящими от евангельского восторга глазами она крепко схватила меня за руку и воскликнула:

– Ах, подпиши это, Горди! Отрекись раз и навсегда от алкоголя, он орудие дьявола!

Мистер Моффет уставился на неё, изумленный этим внезапным взрывом страсти. Когда я перенес взгляд с Селены на него, мне пришлось приложить массу усилий, чтобы не рассмеяться. Склонившись над документом, я нацарапал левой рукой внизу что-то, должное означать: Горди Рентон Френд Третий. Селена вернулась на место с выражением невыразимого облегчения. Мистер Моффет вырвал у меня из рук документ и принялся размахивать им над головой.

Я прозрел.

Все члены Лиги бурно аплодировали. Движением ладони мистер Моффет подал знак начинать песню. Снова раздались звуки рояля. Вся Лига встала и запела прощальный гимн в честь «Авроры».

Все произошло довольно быстро и гладко. Мистер Моффет либо смирился с действительностью, либо решил отложить все юридические формальности на будущее. Я посмотрел на него, пытаясь угадать его самые тайные мысли, и понял, что мистер Моффет не из тех людей, которые поддаются отчаянию. У него за пазухой было еще что-то, кроме жестких рыжих волос.

Все это вместе начинало мне не нравиться.