Текст книги " Камень третий. Дымчатый обсидиан "

Автор книги: Ольга Макарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 43 страниц)

Слепой, несущий свет… От подобной мысли Кангасску стало немного не по себе. Было в этом что-то символичное, прискорбно-правдивое и – необъяснимым образом – знакомое…

…За круглым столом Главы Совета четыре человека разместились совершенно свободно. Айгир сел напротив Кангасска.

Похоже, комнату недавно проветрили; и теперь в прохладном воздухе белёсый пар, поднимавшийся над кофейными чашками, извиваясь, создавал причудливые фигуры, плавно перетекающие одна в другую… дракон, птица, роза, женский силуэт… воображение выхватывало один образ за другим из завихрений простого пара. Аромат крепкого кофе дразнил ноздри; и сам южный напиток отлично оживлял затуманенное дремотой сознание. Пара минут сосредоточенной тишины – и Айгир начал обещанную беседу…

– Посмотри сюда… – сказал Охотник и положил на середину стола заполненный кристалл изображения. Одно безмолвное заклинание – и над ним объемной, цветистой иллюзией развернулась карта Омниса. Кангасск с удивлением отметил, что на ней все еще обозначены границы действия стабилизаторов: пересекающиеся серебряный и золотой круги. – Старая карта, – словно угадав его мысли, произнес Айгир. – Но в ней еще осталось порядочно смысла… Насколько я знаю, ты путешествовал по Ничейной Земле со своими Учителями.

– Да, – подтвердил Кангасск.

– И, более того, ты там вырос, – с улыбкой заметил Старший Советник.

– Да… Но… в чем дело? – не вытерпев, осторожно поинтересовался Кан.

– С давних времен мир был разделен на три части… – неспешно начал Айгир. Ваннах и Орестес дружно отхлебнули кофе; Ученик последовал их примеру. Горячий пар нетронутой чашки Старшего Советника поднимался к потолку прямо сквозь иллюзорную карту, наводя на ее красочные земли туман. – Юг, где заклинания действовали одним образом; Север – где те же заклинания действовали по-другому; и – Ничейную Землю, где магию не использовали вообще. Естественные границы – и никаких сомнений. Магам нечего было делать на Ничейной Земле; воинам Ничейной Земли – на Севере и Юге. Мир. И своего рода равновесие. Сейчас все несколько иначе…

Сейчас все жители Омниса равны в своих возможностях, но о равновесии не может быть и речи. Власть над Ничейной Землей после войны пытались установить и Юг, и Север. Твой брат, Кангасск Абадар… он пытается до сих пор. Уважаемый амбасиат, герой войны, глава Сальватории Омниса… герой, легенда – слов нет, конечно. Но, мое мнение, все эти разрозненные города, мелкие поселения, крохотные страны – вроде полисов Кулдагана – ему под свою руку не собрать. Даже войной не подчинить. Не тот человек. Наш Хален именно так и говорил: «Не тот человек»…

– Он об этом просил вас поговорить со мной? – с недоумением произнес Кан, отстранившись.

– Он очень верил в тебя, – сухо сказал Ваннах.

– И я еще не помню случая, когда наш парень в ком-то ошибался, – кивнул Орестес.

Кангасск пожал плечами и, задумчиво постучав ногтем по краю своей чашки, вновь перевел взгляд на Айгира.

– Это твоя земля, Кангасск Дэлэмэр, – только и сказал тот.

– Что…

– Прислушайся к моим словам. Прислушайся к своим харуспексам. Прислушайся к самому себе, – тихо и спокойно проговорил Старший Советник. – Это твоя земля… Вспомни, как тебя встречали в каждом городе, что ты посетил. И Лур… Абадар бьется за влияние на Лур лет десять уже… тебе же обязан жизнью лурианский теневой король. Ты просто пришел и получил такую власть, какой твой брат не будет иметь никогда. И если его просто уважают, то ты для многих – как свет в окошке…

– Хален говорил, ты властвуешь над чужими душами, – вмешался Ваннах. Глядел он хмуро и недоверчиво; на то у него были свои причины. – Опасный дар для амбасиата.

– Ван… – пытался прервать его Орестес, но Лоэн не слушал.

– Я был против того, чтобы сразу затевать этот разговор, честно скажу, – продолжал он. – Я не знаю тебя как человека. Я не видел тебя ни в бою, ни в мирной жизни и понятия не имею, отчего Хален так тебе верил. Мне остается лишь надеяться, что он в тебе не ошибся…

– Он тоже меня совсем не знал. Мы и разговаривали-то от силы минуты две, – с горечью ответил Кангасск. – Я не тиран и не великий правитель… – он мотнул головой и категорично заявил: – И я не рискну браться за подобное дело.

– Прошу тишины… – тихий, ровный голос Айгира заставил затихнуть назревающий спор. Все взгляды устремились на него. Выждав небольшую паузу, Старший Советник сказал: – Кангасск… ты врешь сам себе в данный момент: я слышу, как дрожит твой голос. Ты не уверен в своих силах: это я понял, слушая твои шаги, еще когда ты шел через парк. Ты взволнован, ты одновременно рад и несчастен сейчас: это выдает частый стук твоего сердца… Я не гадальщик – я просто слепой человек, что мне остается, как только слушать…

Кангасск открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова так и не слетели с его губ… Слушая Айгира, Ученик чувствовал, как в груди становится жарко и больно от стыда за себя, а лицо заливает краска.

– …Ты более зряч, чем любой из нас, – мягко сказал Айгир. – Даже чем Ваннах и Орестес. Мы, Охотники, слишком привыкли полагаться на простые, понятные вещи – вроде меча и логики… Ты способен размышлять в ином ключе. Ты гадальщик… Ты бессмертный, наследник Владиславы и Серега. Это многое значит. Потому не беги от себя, Кангасск, – он подался вперед и повторил ясно и четко, выделяя каждое слово: – Это. Твоя. Земля.

…Город сиял далекими мерцающими огоньками белых Лихтов. Лунный лик глядел с чистого неба. И Рунный Парк объяла полная тишина: птицы закончили вечернюю песнь. Будто они сверяют время пения с появлением на небе вестников истинной ночи – Жисмондина и Иринарха.

Серый Совет в полном составе собрался у окна зала и провожал взглядом уходящего Ученика миродержцев. Тот шел через парк без Лихта; одежда из индижи сливалась с темнотой, лишь седые волосы Кана выглядели во тьме белым пятном.

– Зря… – коротко произнес Ваннах.

– Не скажи… – возразил Орестес, уловив мысль друга.

– Ты недолюбливаешь его за то, что он не похож на нашего Халена, Ван… – посмеиваясь, произнес Айгир.

– Хален в свои четырнадцать уже был куда более умен и решителен, это верно, – резко отозвался младший Советник.

– А ведь он до самого последнего своего дня считал Кангасска другом и учителем, – ехидно заметил Глава Совета. Ваннах ответил угрюмым молчанием. И тогда, оценив победу собственного утверждения, Айгир произнес: – Думаю, его время придет… Вы только вслушайтесь, какой у него теперь уверенный шаг…

Глава тридцать шестая. Серебряная паутина

– Доброе утро, Кан!

– Утро доброе, Орион!..

Из распахнутого окна тянуло сырой утренней прохладой; большими квадратными пятнами на каменный пол коридора падал яркий свет; и голосок невидимой глазу парковой славки доносился из кроны ближайшего дерева.

В резиденции Айгира, где вчера было решено разместить новоприбывших – Джовиба и Дэлэмэра, – удивительно светлые и уютные помещения, а широкие коридоры просто созданы для прогулок и размышлений. Окна их выходят на Рунный Парк, не другой стороне которого возвышается древнее Здание Совета. Вместе Здание Совета, парк и резиденция образуют некий особый, замкнутый мирок, остающийся тихим внутри большого города…

Кангасск, сидя на подоконнике в главном коридоре, смаковал эту тишину, точно изысканное вино. Видно было, что человек полностью отвлекся от каких-либо мыслей и наслаждается покоем, вслушиваясь в птичье пение, утренний ветер и подставляя лицо неяркому, ласковому солнцу.

Орион сел рядом.

– Сегодня у тебя совсем другой вид, – заметил он с улыбкой. – Это радует. А то вчера ты был какой-то потерянный, я уж не знал, чем тебе помочь…

– Бывает, – лениво протянул Кангасск и коротко рассмеялся. – Я решил, что гору проблем бесполезно пытаться сдвинуть сразу и лучше разбирать ее по камешку…

– Проблемы… – Орион хмыкнул. – И как, разобрался?

– Пока нет, – пожал плечами Кан и сладко зевнул. – Вчера я успел только поговорить с Советом. Сегодня побеседую со старшим братом. И наведаюсь к Инквизиторам.

– Угу, наведайся, – закивал Орион. – Дело ведет некто Суррон Тибальт. Упорный старикан… Меня он убеждал, что ты будешь заинтересован в деле лично и при этом ни в какую не соглашался сказать, что за дело.

– Хмм… – Кангасск нахмурился. – Посмотрим. Не хочу заглядывать вперед… Мне еще задушевный разговор с братом пережить надо, – пошутил он.

– Кан… я тебя спросить хочу… Ты мне как другу скажи: чего ради ты сорвался в это путешествие? – настойчиво произнес Орион и с нарочитой беспечностью предупредил: – Все равно не отстану теперь, или ты меня не знаешь…

– Да я и сам уже собирался рассказать, – Кангасск вздохнул и бросил краткий взгляд за окно: там по испещренным древними знаками парковым дорожкам, чирикая, прыгали шустрые воробьи.

– Слушаю… – сказал Орион, закинув ногу на ногу и усевшись поудобнее.

Кангасск рассказал. То, что раньше представлялось необъяснимым, чересчур личным, неожиданно легко и просто уложилось в обычные слова. И не было за эти слова ни стыдно, ни горько, словно речь шла о давнем, давнем прошлом…

– Эх, дружище Кан, – со вздохом произнес Орион. – Тайны, секреты… сказал бы сразу – все было б куда проще. Оно, конечно, впечатляет – искать кого-нибудь с одним харуспексом; идти туда не знаю куда… но в наше время так людей не ищут… Знаешь что… – Джовиб довольно усмехнулся, – я попытаюсь помочь в этом деле, мне не сложно. Наведу кое-какие справки, пока ты разбираешься с Абадаром и Инквизицией. Вечером встретимся и за ужином все обговорим. Идет?

– Идет, – с благодарностью отозвался Кан. – Ты настоящий друг, Орион… – и, словно отдавая дань собственному полузабытому прошлому, добавил: – Зига-Зига тобой гордился бы, это точно.

– Кхм… – Орион смущенно кашлянул. – Не понял, к чему это ты, но на добром слове спасибо…

Встретив недоумевающий взгляд друга и на миг представив, какой эффект произвело бы на него правдивое объяснение сказанного, Кангасск не выдержал – расхохотался. Орион охотно присоединился к веселью.

…За окном испуганно вспорхнула воробьиная стайка…

Центральная Сальватория – неуловимая вещь… Довольно странно, что Абадар, создав по представительству в каждом из городов Бывшей Ничейной Земли, так и не установил ни в одном из них Центра. Возможно, этого просто не требовалось: все девять главных Сальваторов мира – девять Кангассков – обычно рассредоточивались по своим городам и держали связь друг с другом через кристаллы звука и изображения. Все в месте, в одном городе братья и сестры собирались редко, по особым случаям… таким, как этот…

Самым большим залом в резиденции Айгира был тренировочный, и, с разрешения хозяина, встреча была назначена там. Причина проста: трансволо нежелательно открывать в тесном помещении. А девять трансволо – тем более…

Кангасски прибывали один за другим – у магов, сопровождавших их, было разное время подготовки заклинания. Те, кого Дэлэмэр помнил еще совсем молодыми, представали перед младшим братом в своем нынешнем облике.

И каждый раз у Кана возникало глухое, тоскливое чувство утраты… этого было не объяснить; от этого было не отмахнуться… Молодой бессмертный, еще не осознавая того, предчувствовал время, когда он один останется прежним, не изменившись нисколько, тогда как все, кого он знал и любил, покинут этот мир…

Он пока не осознавал… но грустно было уже сейчас.

Военное время сильно потрепало главных Сальваторов, многих из них заставив постареть раньше срока.

…Кангасск Лар даже в свои сорок пять остался эдаким неунывающим живчиком, хотя и в его глазах притаились давняя, неизбывная усталость и печаль. Он, прибывший первым, долго, с увлечением рассказывал Кангасску Дэлэмэру о своей семье… Молодая жена, трехмесячная дочка и подросток-ученик… Лар неплохо устроил жизнь, и остался человеком, умеющим радоваться от души даже малым вещам. Еще Лар много говорил об Орионе Джовибе – он им гордился по праву, хотя и упрекал много за что…

…Добродушный Мажеста, никогда не отличавшийся железной волей, теперь вовсе сник; он почти ничего не говорил, предпочитая отрешенно кивать или ограничиваясь короткими фразами. Словно сломанный назарин, хранящий отсвет былого сияния, при виде младшего Кангасска он на несколько мгновений стал прежним – заулыбался и крепко обнял своего «седого братишку». Но потом печаль вновь возобладала над ним; самый мягкий и бесхитростный из всех потомков Сайнара, Мажеста потерял волю к жизни еще четырнадцать лет назад, так и не оправившись от смерти ученика.

…Кангасск Аджар с годами стал невероятно похож на отца. И выглядел он по-настоящему счастливым. Взгляд его был спокоен, как и речь. И если счастье Лара напоминало кулдаганский фонтан, то счастье этого Кангасска – широкую ленту реки, в которой отражается чистое небо: проверенное испытаниями и временем, оно и должно выглядеть именно так… Взрослые дети, взрослые ученики – все это у Аджара уже было. Казалось, он достиг благодатного пика жизни, когда можно пожинать плоды своего труда.

Но если к Аджару судьба оказалась благосклонна, то к Оллардиану – напротив… Даже если умолчать о том, что погибший во имя Ордена ученик был его сыном… Дело в том, что легкой руки Гердона Лориана, вся семья этого Кангасска – жена и трое маленьких детей – была призвана в качестве первых Марнсов на службу Омнису. И, пока к армии миродержцев не присоединился Марнадраккар, Оллардианы были единственными людьми, способными распознавать присутствие детей тьмы… У них просто не было никаких шансов остаться в живых. Но о младшей дочери, пропавшей без вести, Оллардиан думал с надеждой… Надежда, вера в чудо… кажется, судьба сломила дух этого гордого и самоуверенного человека и оставила его, умчавшись, как буря… оставила в одиночестве – надеяться и верить…

Он был слишком горд, чтобы показывать свою слабость, потому, коль уж младший брат был столь любопытен, о судьбе своей поведал в словах довольно скупых и сдержанных, но Кан его понял. И почувствовал, как при упоминании о пропавшей дочери дрогнуло сердце… харуспекс…

– Скажи, ты обращался к гадальщикам? – вдруг спросил младший брат. Вопрос был неожиданный. Кангасск Оллардиан и не предполагал, что он уцепится за пару мимоходом оброненных фраз. И это настораживало.

– Нет, – решительно ответил Оллардиан.

– Почему? – последовал еще один странный вопрос. Похоже, этот разговор было лучше даже не начинать; это все равно что бередить старые раны.

– Это не твое дело, младший! – с раздражением ответил он и отвернулся, давая понять, что тема закрыта.

Почему… почему…

А потому, что если дочка, последняя, пропавшая много лет назад, мертва, это страшно – знать такую правду. На это не каждый решится. Кан всего на миг представил себя на месте брата и ужаснулся… Да, он бы тоже не стал. Тоже предпочел бы верить и надеяться всю жизнь, потому что иначе эта жизнь потеряла бы всякий смысл.

Но и жить, каждый день задаваясь вопросом «А что если я спрошу и мне скажут, что она жива и здорова, и где ее найти…» – мучение…

– Она жива, – тихо произнес Дэлэмэр.

– Что?.. – ошарашено переспросил Оллардиан, резко обернувшись. Лицо его выражало… ужас…

– Жива, – повторил Кан, глядя в безумные глаза старшего брата. – Я чувствую…

– Где она?! – перебил несчастный отец, не желая слушать сторонних объяснений.

– Я не знаю точно, где, – ответил ему Ученик. – Будущее и прошлое туманны… до тех пор, пока человек сам не позволит заглянуть в них. Если ты позволишь, я могу попытаться отойти от твоей судьбы и взглянуть на судьбу твоей дочери: в прошлом они должны идти рядом…

– Разрешаю Кангасску Дэлэмэру заглянуть в мое прошлое и будущее, – взяв себя в руки, твердо произнес Оллардиан. Адепт Ордена Горящего Обсидиана не мог не знать этой фразы. И произнес он ее так, словно давно хотел это сделать, но решился только сейчас.

– Хорошо… – отозвался Кангасск, стараясь не замечать выжидающих, удивленных взглядов других братьев. – Я посмотрю…

Кангасск мог распознать присутствие каждого обсидиана: они не похожи. Потому он прекрасно отличал их один от другого, когда те просыпались. И если раньше он пользовался каждым в отдельности (дымчатым – предчувствуя ходы Макса, холодным – предсказывая судьбу своей дочери, горящим – меняя судьбу Тимай), то сейчас… очень было похоже на то, что вся триада пробудилась сразу… и картина стала полной…

…Перед последним Учеником миродержцев разверзлась бездонная пропасть. Множество серебристых нитей пронизывали в ней тьму и свет, слагая замысловатый узор. У каждой нити было свое место, свое назначение. Это было похоже на грандиозную паутину… И эта паутина дрожала, словно на ветру. И выглядела незаконченной: часть нитей вились беспорядочно, порой стягиваясь в узлы или заканчиваясь в пустоте…

Видение посетило и оставило Кана, исчезнув, подобно миражу. Но он поклялся бы чем угодно, что это был не мираж…

Он был так поражен, восхищен и напуган увиденным, что даже не придал значения тому, насколько легко читает в судьбе Оллардиана отблески судьбы пропавшей девочки… Это были лишь две серебристые нити, что поначалу шли совсем рядом… а вот и момент, когда они окончательно разошлись…

– Я вижу битву, которая была проиграна, и ребенка, которого унесла на руках девушка, Алый Стражник… – отрешенно говорил младший Кангасск. – Она погибла от ран через два дня, а твою дочь нашли жрецы Единого. Они всегда были добры к детям; думаю, они воспитали ее в одном из своих храмов… Больше ничего не могу сказать, только что она жива и здорова.

Если судьба и хотела чему-то научить Оллардиана через такое наказание, то урок был завершен… Не сказав ни слова, этот Кангасск с благодарностью обнял брата. Он дрожал, как от жуткого холода, и едва сдерживал слезы. От фанатичного воина Ордена, самоуверенного и жестокого, не осталось ничего… Если бы только то, что он понял сейчас, пришло к нему много лет назад, когда он с легким сердцем положил на Черный Алтарь собственного сына…

…Новоприбывшие Кангасски, едва ступив на деревянные доски тренировочного зала и увидев обнявшихся Дэлэмэра и Оллардиана в окружении молчаливых братьев, останавливались в нерешительности, пытаясь понять, какое горе или счастье постигло всех, и присоединялись ко всеобщему молчанию.

Молчали Марини, Веспери, Евжения… Даже Аранта и Абадар – вот уж кто собирался всю душу вытрясти из младшего, который сорвал захват Лура (а именно Аранта – главный лурианский Сальватор и второе крыло – должна была занять место Рафдара)… даже они не произнесли ни слова.

Пришел в себя Оллардиан не сразу. После стольких лет надежд и разочарований слова Дэлэмэра повергли его в настоящий шок. Евжения ласково обняла старшего брата за плечи и отвела в сторону; Марини вызвалась принести горячего чаю, а Веспери наложила успокаивающее заклинание… Да, такова теперь Веспери: вначале смерть Пая, а потом война заставили ее переменить свое отношение к магии… Грустно и светло – вспоминать, что азы магического искусства она постигла тогда, когда, тоскуя по погибшему ученику, стала разбирать его записки, в которых были и самодельный Фиат-люкс, и мечты о трансволо…

– Что случилось? – шепотом осведомилась Аранта у Лара.

– Наш младший нашел дочку Олларда… – развел руками тот. – Я сам не знаю, что и думать… и слов у меня тоже нет…

Абадар ничего не сказал на это, лишь перевел взгляд на Дэлэмэра, одиноко стоявшего посреди тренировочного зала. Меж ключиц младшего Кангасска на общей нити висели два обсидиана: холодный и горящий, мерцающий в такт биению сердца.

«Мальчишка…» – сокрушенно подумал Абадар, глядя на седого, как лунь, младшего брата.

– Здравствуйте, братья и сестры, – с толикой печали обратился к прибывшим Кангасск. – Простите, не со всеми успел поздороваться.

Из всех ответивших на приветствие Абадар был последним.

– Здравствуй, брат, – сказал он неожиданно спокойным тоном. – Думаю, сначала нам с тобой следует поговорить наедине. Потом, когда придет в себя Оллард, мы соберем общий совет.

– Как скажешь, – просто согласился Кан.

…Они стояли посреди безлюдного Рунного Парка, на виду у окон Резиденции и Здания Совета. Только вот услышать их могли разве что парковые славки и халены, которые днем столь тихи и неприметны. Да, пожалуй, еще шустрые воробьи, скачущие вдоль дорожки с кирпичика на кирпичик.

На удивление Абадара, младший, которого он мнил мягким и нерешительным, начал разговор первый. Это должен был быть разговор двух противников, двух чужаков, но Кан, со свойственным ему простодушием, заговорил как брат, давно не видевший брата…

– Я немного поговорил с Ларом, Оллариданом, Аджаром и Мажестой… с остальными еще не успел, – сказал он. – Как они? У них все хорошо, я надеюсь?.. Как ты сам?.. И что слышно об Орлайе и об отце?

Абадар пристально посмотрел на младшего брата. Миг назад он хотел высказать нечто резкое, но после этого вопроса смягчился и ответил:

– Отец наш подался в файзульские земли, почти сразу, – он вздохнул и пожал плечами. – Орлайя – с ним… Это хорошо, что он не останется один… А файзулы всегда его уважали, иначе не отдали бы ему Джуэла… – подумав, Абадар добавил: – Это файзульский знак дружбы: отдать на воспитание одного из своих детей.

Видно было, что вспоминать погибшего ученика суровому воину больно до сих пор. Кан справедливо решил не заострять на этом внимания, дабы не тревожить старой раны.

– От отца есть какие-нибудь вести? – поинтересовался он.

– Письма иногда приходят, – ответил ему брат. – Иногда там какие-то планы… все это бесполезно уже, конечно: Орден свое отжил… А иногда просто спрашивает про нас. И чаще всего – про тебя.

Дэлэмэр молча принял этот упрек. Кивнул.

– А что сестры? – продолжал расспрашивать он.

– Евжения вышла замуж в прошлом году. Марини и Веспери все силы отдают Сальватории и не любят говорить о личном.

– А как Аранта? И ты?

– Слушай, Дэлэмэр, – Джуэл скрестил на груди руки и посмотрел на брата сверху вниз. – Ты делаешь вид, что не знаешь, зачем я зазвал тебя на разговор?

– Знаю, Абадар, – печально закивал Кан. – Я спас жизнь Рафдару; оказался не в то время не в том месте и сорвал твои планы… – и добавил с нажимом, словно пытаясь пробиться сквозь незримую броню: – Но я скучал по вам всем, потому не мог не спросить, как вы жили все эти годы.

– Час назад я хотел стереть тебя в порошок… – усмехнулся Абадар и мотнул головой. – Мы с сестрой шли к контролю над Луром много лет. И вот появляешься ты – и я отзываю своих людей, чтобы тебя ненароком не прихлопнули вместе с Рафдаром и его братией…

– И что изменилось? – с виноватой улыбкой поинтересовался Кангасск Дэлэмэр.

– Не знаю… – пожал плечами Абадар. – Пока ты расспрашивал меня о нашей семье, я… я остыл… Умеешь же ты прийти и перевернуть все с ног на голову, прямо как отец… Оллард вот тоже не ожидал… эх… Ладно, теперь хотя бы поговорим спокойно.

…Они шли по кирпичным дорожкам парка, в тени древесных крон; оба седые – шестидесятилетний Абадар и тридцатитрехлетний Дэлэмэр; братья, старший и младший… и говорили на равных. Надо признать, за время разговора Абадар проникся к младшему брату искренним уважением и жалел только, что при всей своей находчивости, интуиции и бессовестной везучести, Кан совершенно не опытен в политических делах.

Но чем дольше они обсуждали случившееся, тем яснее становилось, что на самом деле все, что делается, делается к лучшему…

– …Что ж, передай своему новому другу, что он может спать спокойно, – сказал Абадар; а в завершение разговора он странным тоном произнес: – А тиран из тебя будет похлеще, чем из Максимилиана.

Объяснять сказанное он наотрез отказался. Что же до семейного совета, который держали в тренировочном зале, то он довольно странно прошел. За все время Кангасск не сказал почти ничего. Вслушиваясь в проблемы Ничейной Земли, которые выносил на общее обсуждение каждый из девяти главных Сальваторов, он пребывал в состоянии мрачной сосредоточенности… «Это твоя земля»… Да, он осознавал это все ярче. Как и то, что все то, о чем говорят сейчас его братья и сестры, решать в таком случае придется ему. И каждая проблема казалась горой, которую сил не хватит свернуть…

…Отдельной темой шел «покоренный» Лур… Скверно было слышать такую формулировку, но, пожалуй, это была суровая правда… Кажется, уже без всяких харуспексов можно проследить тонкие нити судьбы, из которых, подобно пауку, судьба плетет свои узоры… одна за другой эти нити должны стянуться к некоему центру – тогда сеть будет завершена. Но что есть центр?..

С совещания Кан вышел совершенно никакой. А ведь ему еще предстояло наведаться в Инквизицию. «Я приду туда страшным хмырем…» – посмеялся он над собой. Шагая по улице, он отчаянно жалел, что в Северной Столице нет фонтанов – просто хотелось опустить голову в холодную воду; казалось, от этого станет легче.

Слишком много мыслей. Нужных и ненужных…

Похоже, Кангасски не обсуждали общей темы с Серым Советом, но имели в виду почти то же самое. Разве что видели младшего не властителем всея Ничейной Земли, а одним из главных Сальваторов Омниса. Лур был зачтен ему в плюс…

После всего случившегося Кан хотел бы знать, с какого момента он стал для всех столь ценен…

Наверное, требуется что-то делать, с чего-то начинать… Но хотелось совершенно другого… а именно – забиться в какую-нибудь каморку, наподобие той, которую в свое время отвели в Резиденции Максимилиану, и посидеть там в гордом одиночестве пару недель. Но что-то подсказывало, что этого в ближайшие месяцы не предвидится.