Текст книги " Камень третий. Дымчатый обсидиан "

Автор книги: Ольга Макарова

– Чего ты хочешь? – мрачно спросил Серег, исподлобья глянув на смертного, так самозабвенно играющего с огнем.

– Я хочу, чтобы у каждого солдата армии Омниса была при себе фляжка с аноком меллеосом, – заявил Гердон. – Это ингредиенты, – он похлопал по боку своего драгоценного рюкзака, – их должно хватить на первое время, пока я налажу производство. Потом я обучу людей, которые добудут еще.

– Это все, что ты требуешь? – холодно осведомился Серый Инквизитор.

– Все, – с достоинством кивнул Гердон.

– Считай, я дал добро, – хмуро согласился Серег, – и что дальше?

– О, а об этом я поговорю с ним, – с этими словами Гердон беззастенчиво ткнул пальцем в сторону сына звезд.

Орион неспешно скрестил на груди руки, не сводя взгляда со знахаря. С гневом он уже справился и внешне был убийственно-спокоен. На самом деле сын звезд уже мысленно видел создателя «звездного яда», чуть не унесшего жизнь его любимой, с криком исчезающим в ослепительно-яркой вспышке Зирорна…

– Поговори с ним, Орион, – велел Серег.

Это был приказ, пусть даже высказанный в мягкой форме, и Ориону пришлось подчиниться.

Поговорить они с Гердоном вышли на балкон, нависавший над непривычно пустой и мрачной улицей: дыхание войны чувствовалось и в Столице…

Гердон облокотился о резные перила и вдохнул городской воздух полной грудью, успев уловить дразнящий аппетит аромат пекарни и смолистый запах сосен Рунного Парка. После болотных испарений этот воздух казался просто чудесным. Лучшего и желать было нельзя…

– Ты за что-то в обиде на меня, Орион? – беспечно поинтересовался Гердон; в голосе его звучало чистое любопытство, ничего более.

– За звездный яд, – бросил в ответ Орион, с откровенной злобой в голосе. Но тут же справился с собой и заговорил ровно: – Ты хотел убить Астэр…

– Я так понял, она жива, – закивал Гердон. – Да, конечно, иначе я был бы уже покойником… или умирал бы медленно, страшной смертью… – он криво усмехнулся. – А злишься ты на меня совершенно зря… С таким же успехом можно злиться на того, кто ковал меч, который тебя ранил. Это глупо.

Я создал этот яд, когда изучал флору и фауну Зеленой Дельты. Много редких растений; море возможностей; безграничная пропасть времени. И, конечно, скука и одиночество… Я припомнил тогда то, что узнал о вашем метаболизме в юности, пока жил в Цитадели, и составил рецепт яда. Без всякой цели: я сделал это просто потому, что мог, – пожав плечами, Гердон справедливо заметил: – Тебе следует винить не меня, Орион. Ты же не винишь кузнеца, ковавшего вражеский меч: ты винишь врага. В твоем случае этот враг – маленький миродержец. Максимилиан. Все вопросы к нему при случае.

Орион уже начал терять терпение…

– Что ты хотел мне сказать? – спросил он.

– А… эти люди. Марнс. Даже их ребенок может потягаться силенками с парой-тройкой веталов, а то и с дрекаваком… А магия страха разбивается о них, как о камни. Но главное: ни одна темная тварь не спрячется от них ни на свету, ни в темноте. Интересно?

– Ты говоришь, как торговец, – презрительно скривился сын звезд и потребовал: – Говори прямо.

– Хорошо, – Гердон развел руками. – В Дикой Ничейной Земле есть целое поселение этих людей. Марнадраккар. Около трех сотен человек, если не ошибаюсь. Это тебе на будущее, Орион: сейчас к ним не пробиться. Зато могу предложить тебе целое семейство на Юге, в городе Лувайре. Мать – Ирениль – и четверо ребятишек; против детей тьмы каждый стоит семерки Охотников второго уровня. А уж если распорядиться их способностями со знанием дела, ты поразишься тому, как даже единственный Марнс может изменить ход событий.

Некоторое время они молчали. Орион размышлял о чем-то, то и дело бросая взгляд на жуткий шрам, пересекавший загорелое предплечье Гердона.

– Почему ты не рассказал всего этого Серегу? – спросил сын звезд.

– Только потому, что он, скорее всего, не переживет начала войны и во главе армии Севера встанешь ты… – и улыбнувшись, Гердон ехидно добавил: – Орион…

Глава десятая. Три аспекта арена

 
О мир прекрасный и нелепый,
От бед и горестей вдали!
Здесь, как во сне: я даже неба
Не отличаю от земли!
 
 
Здесь нянчит звезды молодые
Пустынной ночи колыбель.
И с дальних гор ветра седые
Изгнанников зовут к себе.
 
 
Зовут затем, чтоб те вернулись,
Когда б, волнуясь и пыля,
И днем, как ночью, вновь сомкнулись
Друг с другом небо и земля.
 
 
Тогда в песчаной круговерти,
Устав, доверишься судьбе,
Тогда подумаешь о смерти,
Но смерть не вспомнит о тебе.
 
 
О мир, прекрасный и нелепый!
Ты рассуди мои грехи…
Пусть возвращаюсь я калекой,
Дурные пусть пишу стихи…
 
 
Но я живой и, очарован,
Единством неба и земли,
Кажусь себе мальчишкой снова
От бед и горестей вдали.
 

Хален Милиан

Читальный зал главной библиотеки Цитадели был почти пуст. Только несколько самых младших учеников Астэр сидели в тот день над книгами. Тихие, печальные дети…

За окнами пылал щедрый Южный день; пестрые чайки – любопытные, вороватые птицы, чья наглость сродни драконьей – бродили по узким карнизам и заглядывали в открытые окна. Очевидно, они высматривали, не принес ли кто-нибудь из малышей что-то съестное: яблоки, карамель и каленые орешки – частые гости в библиотеке, хоть, строго говоря, есть за книгами запрещено.

Чайки протяжно кричали и, растопыривая крылья, то и дело сгоняли с насиженных мест соседей. Вся эта птичья возня разбавляла тяжелую библиотечную тишину, не давая никому слишком погрузиться в уныние. А когда какая-нибудь чайка, втянув шею и приняв беспечный вид, начинала приближаться к нарочно оставленной на столе конфете, слышался даже сдержанный детский смех…

…Когда все чайки, словно по команде, сорвались со своих карнизов и с криками полетели прочь, дети тревожно переглянулись, недоумевая, что же могло так напугать их.

На самом деле животные куда более чувствительны к магии, чем люди, и обычно стремятся загодя покинуть радиус действия заклинания, которое способно нанести вред их хрупким природным стабилизаторам. Так и есть: через несколько мгновений ученики заметили, как побежала во все стороны легкая рябь трансволо.

Ребристые подошвы тяжелых ботинок рассыпали кулдаганский арен по паркету… В Цитадель вернулась хозяйка.

– Привет, – с улыбкой сказала она детишкам.

Те бросились к ней с радостными криками.

От одежд Владиславы до сих пор веяло сухим жаром Кулдагана, представлявшегося детям далеким сказочным миром. Возвращение Воительницы воодушевило их, внушило им новую надежду. Казалось, ничего плохого не может случиться, пока она рядом… ведь миродержец для детей – непобедимый герой, рыцарь без страха и упрека… Если бы только это было действительно так.

…Влада подняла глаза, почувствовав чей-то внимательный взгляд… На карнизе, тесня и пихая друг друга, толпились пестрые чайки, настоящие драконы в птичьем облике, в равной мере наделенные наглостью и любопытством…

– Где сейчас Астэр? – обратилась Влада к детям.

– У себя в кабинете, – отозвалось сразу несколько голосов.

– Она говорила, что дела идут неважно, – добавила Диана, маленькая черноглазая девочка; в тонком голоске чувствовалась искренняя обеспокоенность.

Влада опустилась на одно колено и ласково погладила малышку по голове.

– Все не так плохо, милая, – приободрила она Диану. – Я принесла хорошие новости…

…Проходя тихими залами и коридорами, где эхо шагов свободно прыгало от стены к стене, Владислава неприятно поразилась тому, как обезлюдела за последние две недели Цитадель, став похожей на Серую Башню – этот громадный памятник одиночеству.

Только у кабинета Астэр ей встретилась стайка юных учеников: Надин и трое ребят постарше. Да и те спешили куда-то и ограничились одним лишь простым приветствием. Оставалось только гадать, какие неотложные дела ждали четверку хмурых подростков.

Дочь звезд, облаченная в форму фрументара – темно-зеленую, с двумя алыми полосами на рукавах – склонилась над письменным столом, который был теперь завален бумагами и кристаллами изображения. Когда она поднялась из-за стола навстречу Владе, взгляд ее был усталым, но сосредоточенным и полным решимости, совсем как у Серега в ответственные моменты.

Разговор вышел недолгим: благодаря трансволо, вести доставляются быстро, а высшей пробы кристаллы звука и изображения держат Юг в курсе событий Севера. Оставалось обсудить лишь детали и дальнейшие планы… их, с учетом сложившейся обстановки, приходилось менять чуть ли не каждый день.

– Как тут мой Кангасск? – в завершение разговора поинтересовалась Влада.

– Знаешь… – Астэр закусила губу. – Он какой-то странный в последнее время. Как будто не в себе. Сегодня даже день отпуска попросил, сказал, что ему совсем плохо и работать он не может.

– Он много работал в последнее время… чудеса выносливости демонстрировал с этими тремя оружейными, – Влада кивнула. – Похоже, все-таки надорвался парень…

– Нет, – покачала головой Астэр. – Будь это проблема со здоровьем, он бы обратился ко мне за лечением; и работы бы не бросил, это точно… Вот я и говорю: странный он…

– Хм… странный, говоришь, – нахмурилась Воительница. – В последний раз, когда за ним замечали подобные «странности», это помогло спасти тебе жизнь…

– Думаешь, он предчувствует что-то?

– Не знаю… Пожалуй, поговорю с ним лично. Где он сейчас?

– В последний раз мои ученики видели его у моря, на маленьком пляже между Пятым и Шестым Холмами Назаринов. Туда обычно никто не ходит…

Это был одинокий пляж. Мало кто решится одолеть такой крутой спуск, чтобы оказаться на тоненькой полоске белого песка, зажатой меж двух Холмов, где одиночество разбавляет единственная кокосовая пальма… в ее тени и устроился Кангасск Дэлэмэр. Безвольно разбросав руки и ноги, он с тоской глядел на море, неутомимо пересеивающее песок и полирующее ракушки на берегу. Гигантская чаша, полная соленой воды, до сих пор тревожила воображение молодого кулдаганца: тому, кто двадцать лет своей жизни наблюдал свободную воду только в городском фонтане, нелегко притерпеться к морю, и это можно понять.

Было жарко, даже в тени, но за те несколько часов, что Кангасск провел здесь, он так и не решился окунуться в беспокойные изумрудные волны.

Словно посмеиваясь над нерешительным пустынником, недалеко от берега на волнах качались пестрые чайки, кося в его сторону то одним, то другим глазом, чем живо напоминали Кану любопытных драконов. Уловив сходство, он вспомнил об Игнисе и пожалел, что не взял зажигалку с собой. Огнедел скрасил бы ему одиночество…

– Здравствуй, дорогой Ученик! – шутливо и в то же время торжественно произнесла Влада, шагнув из трансволо на белый песок маленького пляжа.

– Привет… – немного растерянно ответил Кан, обернувшись…

Странное чувство охватило его, когда он взглянул на Учителя… Владислава была одета в теплый, насквозь пропыленный ареном и обесцвеченный беспощадным кулдаганским солнцем походный костюм – такие обычно носят Странники. Стеганый плащ свободно лежит на плечах; капюшон откинут – и серый налет ареновой пыли покрывает коротко стриженые волосы… И тяжелые ботинки с рифленой подошвой утонули в мягком Южном песке…

…Именно так выглядела Влада тогда, когда Кангасск впервые встретил ее в оружейной Арен-кастеля. Два года назад никто еще и не думал называть его мастером, и жизнь казалась куда скучнее и проще… Улыбнувшись прошлому, Кан не без гордости отметил, что за поясом у хозяйки Юга до сих пор – тот самый меч, что она купила в тот день; на клинке стоит именной знак мастера Эминдола, но на самом деле это меч работы Кангасска – и Влада тогда выбрала именно его, отнюдь не самый лучший из предложенных…

– Что с тобой, Кан? – спросила Влада, видя его замешательство.

– Ничего. Я просто задумался, – ответил он, улыбнувшись вновь, – и еще вспомнил, как мы встретились в Арен-кастеле…

Владислава понимающе кивнула и ответила улыбкой на улыбку.

– Почему ты тогда выбрала именно этот меч? – спросил Кангасск. Поднявшись на ноги, он теперь старательно стряхивал песок с одежды, словно не желая встретить взгляд Учителя. Что лишний раз доказывало, как важен парню ответ на этот вопрос, заданный нарочито беспечным тоном.

– Он с душой сделан, – Влада ласково погладила рукоять меча. – Это сразу видно… А почему ты спрашиваешь?

– Потому что я его сделал, – Кангасск виновато пожал плечами и посмотрел ей в глаза.

– Значит, я не ошиблась, – радостно подытожила Владислава. – …Я слышала, у тебя что-то случилось, Кан? – спросила она с участием.

– Да… – смущенно развел руками Кангасск. – Меня что-то мучает. Уже несколько дней… Прости, но я… не могу работать сегодня… честное слово, все валится из рук, когда так болит и ноет под сердцем…

– Предчувствие? – Влада вопросительно подняла бровь.

– Похоже на то… – неопределенно пожал плечами Кангасск. – Но я ничего не вижу, как бы ни пытался. Такое ощущение, что мой харуспекс ослеп. Скажи, бывает такое?..

Влада задумалась. Некоторое время она молчала, хмуро глядя туда, где в туманной дымке сливались воедино море и небо…

– Думаю, ему просто запретили видеть, Кан, – сказала она наконец. – У гадальщиков известно такое явление, когда несколько харуспексов способны погасить друг друга, будучи расположены рядом определенным образом. Этим свойством обсидианов пользуются, к примеру, контрабандисты, чтобы скрыть свой товар от боевых магов.

– Хм… насколько я знаю, я единственный носитель открытой лицензии на харуспекс во всем Юге, так что… – он осекся; неожиданная мысль пришла ему в голову. – Я вспомнил: Нэй Каргилл рассказывал, что обсидианы типа «красный глаз» имеют большой радиус действия. Рискну предположить, что такой обсидиан может быть где-то рядом и перекрывает мой.

– Ловко догадался, – похвалила Влада. – Но красный глаз в известном нам Омнисе всего один, и твой Нэй Каргилл даже не представляет, насколько у него большой радиус действия… Сейчас этот обсидиан, Горящий, находится у нашего сына. Похоже, он противостоял твоему харуспексу и раньше: то предчувствие в Башне ведь тоже было слепое?

– Да… – Кан поморщился: черный обсидиан, разогревшись на солнышке, начал жечь ему грудь. – Можно с этим что-нибудь сделать?

– Нет, – решительно сказала Владислава. – Обсидианы – за гранью нашего с Серегом понимания. Но я могу сделать кое-что для тебя самого…

В глазах Кангасска блеснул вдохновенный огонек. Ученик выжидающе смотрел на Учителя, готовый принять любые перемены, лишь бы вырваться наконец из ловушки слепого предчувствия.

– Ты здорово поработал в Юге, Кан, – сказала Влада искренне. – Дальше наши оружейники справятся сами. А тебя я возьму с собой.

– Куда?

– В Кулдаган.

В детстве маленький Кангасск признавался в ненависти к Кулдагану не раз и не два. Беспощадная жара днем; суровый холод ночью; непреклонный культ Прародителей, поставивший крест на его счастье раз и навсегда… Но теперь, готовясь к возвращению на родину, Кан испытывал странное чувство. В нем было много радости и много печали; и, пожалуй, радости было больше.

Облачившись в предложенные Учителем одежды, он стал похож на молодого Странника, а еще понял, отчего короткий переход по пустыне дался ему в свое время так тяжело. Дело было в легкой одежде, какую носят горожане и в какой он по незнанию отправился в путь: она лишь закрывает тело от прямых лучей солнца и не позволяет сильно замерзнуть ночью, пока бродишь по улицам, но по части защиты от настоящих жары и холода не идет ни в какое сравнение с шерстяными штанами, стегаными телогреями и плащами Странников.

…Кангасск возвращался в Кулдаган. Тот самый Кулдаган, в который влюблен был суровый старик Осаро. Кулдаган, о котором говорят пропыленные ареном Странники только на языке мире Ле'Рок… В этот Кулдаган маленький изгой вглядывался часами, сидя на краю городской стены равнодушного, тесного Арен-кастеля. Кулдаган истинный, древний…

Трансволо открылось вдали от городов, где-то посреди пустыни. Как всегда, первыми в восприятие ворвались звуки: со всех сторон неслась переливчатая речь мира Ле'Рок, изобилующая бесчисленными «оло» и «ч». Влада объяснила Кангасску, в чем тут дело: три аспекта арена – песок, стекло и монолит – пронизывают всю жизнь Странников. Даже речь мира Ле'Рок соответствует им. У них есть серьезные, «монолитные» слова, выражающие самые важные понятия, к примеру, такие как «арен» и сам «Кулдаган». Есть гладкие, «стеклянные», отображающие свойства вещей, например, «ларрика» – красивая или «невереон» – загадочный. А все эти бесчисленные конструкции из «оло» и «ч» подобны песку: это слова, выражающие эмоции, простые действия и незначительные вещи; в зависимости от интонации, с которой их произносят, они могут принимать тысячи значений и почти не переводятся на язык Омниса.

Только Странники говорят на языке мира Ле'Рок; и столько Странников – многие сотни – Кангасск не видел еще ни разу за свою жизнь. Даже воевать с желтыми драконами собралось всего пятьдесят – и эти люди показали себя тогда грозным воинством. А сейчас… нет, Кан и представить себе не мог, что их вообще ТАК много на свете.

По-хозяйски обращаясь с ареном, Странники за короткое время подняли среди дюн целый город, обратив часть песка в стекло и монолит. Постройки были самой причудливой формы, но чаще всего они представляли собой башни с круглым основанием или диковинные пестрые пузыри, влажно блестящие на солнце.

Увлекая пораженного до глубины души Кангасска за собой, Влада углубилась в лабиринт монолитных улиц городка. Двадцать лет жизни, не помня себя, Владислава Воительница провела среди этих людей; это было три тысячи лет назад… Тем не менее, и сейчас Странники принимали ее как свою, а на языке мира Ле'Рок Влада разговаривала совершенно свободно. Видимо, за три тысячелетия он не сильно изменился, как и сам Кулдаган.

«…Лоч'ол челоло олочерк ол…» – неслось со всех сторон; звонкие детские и низкие взрослые голоса… В речи Учителя и Странницы, разговорившихся посередине улицы «оло» и «ч» мелькали не так часто – видимо разговор был серьезный, раз использовались в основном «стеклянные» и «монолитные» слова… От всего этого многоголосия у бедного Дэлэмэра через некоторое время начало сводить челюсти: так всегда бывает, когда слишком долго вслушиваешься в слова чужого языка.

Наконец Странница откланялась и Влада вновь обратила внимание на своего Ученика.

– Это Чиона, – сказала она, кивнув вслед уходящей женщине. – Мы говорили с ней об оружии. Сегодня отгрузили еще партию – две тысячи клинков… Странники помогли нам решить проблему с вооружением новобранцев.

– Я понял, – Кан щелкнул пальцами. – Монолит. Мастер говорил мне, что раньше Странники делали монолитное оружие, но потом отказались от него, когда оценили сталь по достоинству.

– Да, – согласилась Влада. – Монолит – тонкослойный, который идет на клинки – хрупок. И это большая беда. Но, боюсь, выбора у нас нет.

Кангасск мрачно усмехнулся: низкосортная сталь и хрупкий монолит – с этим Омнис собирается защищать свое право на жизнь…

Вскоре ему показали монолитный меч: он оказался неожиданно красив и изящен, а по весу и цвету напоминал привычный омнисийцам стальной. Монолитное происхождение выдавал характерный мокрый блеск, которым отсвечивали на солнце и рукоять, и лезвие. Вначале настроенный скептически, молодой оружейник сменил гнев на милость, когда опробовал пустынное оружие: монолит показал себя очень и очень достойно. Особенно это касалось баланса меча и остроты лезвия, чем далеко не всегда могли похвастаться мечи, выходившие из кузен, которые приняли на вооружение поточный метод Кангасска. Следовало признать: монолитный меч не уступает мечу, что носит за поясом сама Владислава Воительница, ничем, кроме хрупкости: даже ронять монолит без риска повредить его можно только в песок или на мягкую землю…

Но – нельзя не согласиться – лучше бежать в бой с хрупким мечом, чем с деревяшкой – а это для многих было бы неизбежно, если б Омнис положился только на кузни.

Остаток дня Кангасск Дэлэмэр провел в безграничном восторге от того, как легко и красиво Странники переводят один аспект арена в другой. Это была магия, но поддержки какой-либо Хоры Кан в ней не чувствовал, как не чувствовал ее, например, в огне дракона-зажигалки.

Постепенно ему становилось ясно, отчего Странники живут так, как живут: скрываясь от остального мира, эти удивительные люди сумели сохранить собственные природные стабилизаторы, уберечь их от губительного действия искусственной хоровой магии и теперь пользовались той магией, что дана им природой изначально. Более контактные жители городов утратили власть над ареном, скорее всего, потому, что попали под влияние магии Хор; однажды разрушенный у Прародителей, стабилизатор до сих пор передается по наследству потомкам в таком виде.

Это открытие воодушевило Дэлэмэра невероятно. Правда, он не знал, что с ним делать…

Засыпал он под крышей монолитного домика, уставший и счастливый, глядя сквозь стеклянное окошко на заходящее солнце… Посещение лагеря Странников стало для замученной предчувствиями души настоящим лекарством, Влада была права.

Единственным, что немного огорчило Кангасска, было то, что за целый день, проведенный среди людей пустыни, он не увидел ни одного знакомого лица. Честно говоря, он надеялся встретить здесь старика Осаро или хоть кого-нибудь из тех Странников, с кем его в свое время сталкивала судьба. То, что их здесь не оказалось, стало для Кангасска настоящим разочарованием.