Текст книги " Камень третий. Дымчатый обсидиан "

Автор книги: Ольга Макарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 43 страниц)

Глава тридцать первая. Котёнок

«Письма к Кангасску Дэлэмэру

год 15007 от п.м.

декабрь, 2, бывшая Ничейная Земля, развалины г. Кириак

Дыхание схватывает – такой мороз. Каждый, кто хочет выжить, набивает теплых Лихтов под одежду. Но мне тяжелее, чем остальным… Меня душит не только холодный воздух. Я – Марнс, не по праву рождения, а благодаря дару Косты, но это ничего не меняет.

Обычные люди видят лишь руины и сверкающий, засыпанный хрустким снегом лес. Они оглядываются по сторонам; то и дело кто-то обронит: как красиво.

Они не ведают о сотнях зорких глаз, не ощущают присутствия – того, что заставляет меня бороться за каждый вдох и выдох, которые даются мне с хрипом, с болью, так ИХ много…

Теплый шарф, – я замотал им лицо, – согревает воздух, которым дышу. Горячий бальзам, – я цежу его маленькими глотками через край чашки, – греет меня изнутри и придает сил. Я жду. И меня не удастся взять измором, как беднягу Джармина.

Я сын миродержцев и сам миродержец.

Я пришел за Эльмом Нарсулом.

Я пришел положить конец войне, которую сам начал семь лет назад.

И я не отступлюсь, даже если останусь один!

Я велел своим людям разбить лагерь на месте руин и строить укрепления. Работа спорится. Боевой дух высок как никогда. Еще бы! Эйфория! Один-единственный шаг до победы!

Но я подобных настроений не разделяю. Я один угрюм и суров. Потому что хорошо знаю Эльма. И ни за что не стану его недооценивать.

…Я смотрю на лица своих магов и воинов – и Горящий играет со мной жестокую шутку… На кого бы я ни глянул, я вижу – словно печать на судьбе: смерть, смерть, смерть…

И – впервые за семь лет войны – я не взял с собой Милию. И не обещал ей вернуться.

Я даже не посвятил родителей в свои предчувствия и планы.

И – с этого дня – каждое мое письмо к тебе, Кангасск Дэлэмэр, может стать последним. Я не буду надеяться, что сумею написать следующее и досказать что-то.

Я не знаю, сколько осталось писем. И не хочу знать.

Макс М.»

По интерстиции Бревир навийский караван двигался всего два дня и лишь на третий день пути свернул на южное ответвление торгового тракта.

Дорога давно не использовалась – это было ясно с первого взгляда: она поросла редкой жесткой травкой, в которой Кан безошибочно узнал незабвенный лунец; и еще – по краям дорогу здорово потеснил лес.

С этого дня настроения в караване резко изменились, и бывалые воины теперь вели себя так, словно ступили на вражескую территорию. Полная тишина, лишь изредка нарушаемая отрывочными фразами, когда в том возникала необходимость; полное внимание; частая смена часовых по ночам.

И – каждый, будь он маг или воин, то и дело бросал выжидающий взгляд на Тимай – девочку-Марнса – и прислушивался: не начнет ли кашлять, не появится ли характерный сип при дыхании… День, другой, третий – и все признаки появились. И уже, стоило девчушке ненароком кашлянуть ночью, наемники просыпались все и сразу же начинали тревожно озираться по сторонам.

В отличие от них, Ученик миродержцев спал куда спокойнее, ибо его харуспексы об опасности молчали. Хотя чувство, что кто-то наблюдает за караваном и за ним лично, было. Надо сказать, оно здорово расшатывало нервы; порой даже приходилось усилием воли заставлять себя не оборачиваться в сотый раз, а просто ехать дальше.

На четвертый день пути потянуло сырым воздухом…

Караван шел прямой дорогой на бывший Кириак, откуда уже планировалось прокладывать путь до Нави. Дорога эта в самой середине наворачивает петель через донгоровый лес. А где донгор – там болото, они друг без друга не существуют…

…На седьмой день пути мир потонул в стелющемся по земле болотном тумане.

От жары и сырости кашлять начали все. Тимай пришлось особенно тяжело. Отпаивая девчушку шалфейной настойкой, выданной ему на прощание Рафдаром, и шепча что-то ободряющее, Кангасск на самом деле пребывал мыслями в прошлом: вспоминал свое плаванье с Орионом, сыном звезд. Тогдашний туман, пусть и не столь густой, как этот, тоже не предвещал ничего хорошего. «…нападут. Я бы напал»…

Но все было тихо… Поскрипывание старых донгоровых деревьев; вспархивающие и перекликающиеся в тумане птицы; шепот наемников… грязная серость вместо неба… и – бесконечное ожидание, которое, как известно, куда хуже боя.

Раньше, до войны, здесь оставались спокойные земли. Граница Дикой Ничейной Земли, где следовало опасаться магии страха и острых зубов детей тьмы, проходила гораздо южнее, за озером Тай. Но Эльм Нарсул плевал на устоявшиеся границы. Он пришел и поднял спящие воинства. Древних, забытых миром темных существ. А затем подчинил их и бросил на Омнис…

Шесть лет прошло после войны – и до сих пор на каждых воротах, в каждом городе сидит Марнс. А для забытых мест, вроде этой дороги, война и не кончалась.

Дети тьмы умеют ждать. И у них чуткий сон…

Кангасск спал неспокойно, то проваливаясь в небытие, то поднимаясь в реальность, где его трясло от ночного холода и промозглой сырости. Но все же это был сон, и он давал возможность отдохнуть от трудного дня.

И тут в этот сон ворвалось нечто непонятное, жуткое и дикое. И сердце дрогнуло, отозвавшись болью… Кангасск проснулся, как от удара, и, приподнявшись на локте, завертел головой, тщетно пытаясь разглядеть что-нибудь в ночном тумане.

Совершенно бесполезное занятие: он даже Немаана, который сидел совсем рядом, разглядел не сразу, а только когда тот обернулся к нему: глаза мага светились первым обликом Лихта. Дозорному положено…

Маг лениво потянулся – и чудесная броня Двэма замерцала в скупом свете ущербной луны, проглядывавшей сквозь туманную пелену неба.

– Сон приснился? – усмехнувшись, шепотом спросил Немаан.

– Мне показалось, я крик слышал, – озадаченно произнес Кангасск.

– Показалось, – утвердительно сказал маг и велел: – Спи.

– Уснешь тут… – пробурчал Кан; сердце его бешено колотилось, как у всякого, кто проснулся от ночного кошмара. – Давай сменю тебя…

– Нет, – мотнул головой Немаан и демонстративно отвернулся. Похоже, спорить с ним было бессмысленно.

Кангасск вновь лег и, сделав глубокий вдох, опустил капюшон на глаза. Как ни странно, он уснул. Довольно быстро вернулся в свое полузабытье – сразу, как только удалось восстановить спокойное дыхание. Кажется, Немаан подсобил чем-то заклинательно-успокаивающим… ну да с этим у Кана не было сил разбираться…

Шел дождь. Капли звонко шлепали по широким ладоням донгоровых листьев и стекали ручьями с древесных крон. В такую пору каждое дерево становится для путника эдаким милым сердцу старым домом с протекающей крышей; последним бастионом тепла и уюта среди непогоды…

В это утро Кангасск впервые за все путешествие проснулся сам: никто его не будил. Более того, и весь караван не спешил отправляться, как обычно, с рассветом. Это могло означать лишь одно: что-то непредвиденное случилось сегодня ночью…

Торговцы и наемники – все, кроме Кангасска, – были уже на ногах и о чем-то хмуро совещались, кутаясь в тяжелые, набравшие воды плащи.

Поднявшись, Кан решил присоединиться к совещанию, хотя прекрасно знал, что его там уж точно никто не ждет.

Так и есть… Стоило Ученику миродержцев приблизиться, как наемники, миг назад жарко спорившие о чем-то, тут же затихли. На Кангасска обратились выжидающие и недоверчивые взгляды.

– Что случилось? – требовательно спросил он, без всяких предисловий.

– Кхм… – Кирн, торговец, возглавлявший караван, многозначительно кашлянул. Ситуацию он объяснил без всякой охоты: – Произошло два события. Первое: Тимай сегодня утром перестала чувствовать детей тьмы, – Кирн кивнул в сторону девушки. – Но мы пришли к выводу, что это, скорее всего, недобрый знак. Это может быть один из охотничьих маневров, какие используют веталы. И второе – пропал Тартен…

…Тартен Кейдалл Эол… Под этим именем знают Немаана в караване.

– …И то, что эти события произошли одновременно, мне совершенно не нравится, – угрюмо заключил торговец.

– Я знаю эту тактику! – не выдержав, горячо заявил кто-то из ветеранов войны. – Эльм научил тварей этому: выманивать одного с тем, чтобы в его обличье вернулся морок!

– Его бесполезно искать, – закивала Бивверре, маг. – Мы только зря распылим силы. Скорее всего, Тартен уже мертв. Нужно двигаться дальше.

– …Он жив, – уверенно сказал Кангасск.

Наемники все как один обернулись к нему, ожидая объяснений.

– Я слышал крик ночью, – припомнил Кан, – и сказал Тартену об этом. Не удивлюсь, если он пошел проверить…

– Врешь… – презрительно бросил Шонн, отставной Алый Стражник. – Я был дозорным этой ночью, и я ничего не слышал. Другие – тоже.

– Он гадальщик… – вдруг тихо произнесла Тимай. Голос ее по-прежнему был чист, а дыхание ровно. – Он слышит то, чего нам слышать не дано.

И никто не осмелился возразить.

– Сумеешь его найти? – сухо осведомился Кирн у Кангасска.

– Думаю, да, – утвердительно кивнул Ученик. – Дай мне пару человек в сопровождение.

Принуждать приказом никого не пришлось: Бивверре и Шонн вызвались идти сами, несмотря на свое отношение к подозрительной личности Ученика миродержцев. Видимо, война приучила этих людей забывать о личном ради общего дела.

…Кангасск и понятия не имел, как выбирать дорогу в болотах. Он просто шел на зов своего сердца; так в темной ночи летят на свет мохнатые совки и мошкара.

Не задумываясь, не глядя по сторонам, Ученик шел мимо топких мест… и вскоре его спутники уже благоразумно начали следовать за ним шаг в шаг, потому что, стоило отклониться от пути Кана в сторону, как кто-нибудь обязательно проваливался в жижу по колено.

Цель приближалась. Странный зов звучал в душе все яснее. И настал момент, когда Кангасск еле удержался от того, чтобы в отчаянье не хлопнуть себя по лбу: это не Немаан… точно не он.

Дэлэмэр шел спасать попавшего в беду друга. А теперь, когда до зовущего маячка осталось лишь несколько десятков шагов, выясняется, что это кто-то другой… Если бы предчувствия могли звучать, то это отозвалось бы детским плачем.

Сердце болезненно сжалось… Чужая боль… такая искренняя, такая настоящая… Это могла быть ловушка. Харуспекс легко определяет ложь, исходящую от человека; но определит ли он притворство детей тьмы, иных по природе, чем люди? Кирн говорил о веталах… со слов Немаана, эти твари – мастера внушения на расстоянии…

Кангасск остановился. Закрыл глаза.

Надо было решать.

Развернуться спиной к подозрительному зову и уйти, не подвергая риску жизни своих спутников? Или рискнуть… тогда в случае неудачи два человека могут погибнуть по его вине.

– Что стряслось, Дэлэмэр? – окликнула его Бивверре.

– Почувствовал что? – буркнул Шонн.

Кангасск обернулся. Его спутники стояли поодаль, опираясь на посохи, и ждали ответа. Дождь равнодушно напитывал влагой их плащи и стекал с поникших седых волос…

Решать нужно было здесь и сейчас. И, каким бы ни оказалось решение, отвечать перед совестью придется в любом случае.

– Просто будьте начеку… – сказал Кангасск и двинулся дальше.

Маги переглянулись и, не сговариваясь, прямо на ходу задействовали над всей группой магический щит и принялись готовить боевые заклинания. Что готовил Шонн, Кангасск, по незнанию, не разобрал, а вот у Бивверре был Зирорн… Ого!.. что ж, эти двое прекрасно знают свое дело. С такой поддержкой Ученик почувствовал себя гораздо спокойнее.

…А загадочный зов, меж тем, стал понемногу утихать, словно зовущий терял надежду… и силы…

Одолев небольшой подъем, густо облепленный молодой донгоровой порослью, группа поднялась на сухой островок, из тех, что изредка встречаются на болотах. С его склона сбегал чистый ручеек, а земля тут не прогибалась под ногами и была твердой, как на дороге. Первую мысль любого путника, ступившего на этот сухой остров, можно предугадать сразу: прекрасное место для ночлега!

И точно: едва отойдя от края, группа Кангасска наткнулась на покинутую стоянку. Костер давно потух, – должно быть, еще до того, как начался дождь. Уходя, кто-то оставил на земле дорожную сумку и старый плащ; а над холодными, вымоченными дождем углями висел одинокий походный котелок…

– Кангасск? Бивверре… Шонн… – с удивлением произнес знакомый голос.

Кан поднял глаза и увидел Немаана. Тот шел навстречу нарочито медленно, выставив вперед открытые ладони. Облик пожилого вояки был все еще при нем.

– Не подходи! – предупредила Бивверре. Немаан благоразумно остановился. С Зирорнами шутки плохи…

– Бив, это я, – с улыбкой сказал он. – Смотри… – с этими словами маг сотворил несколько белых Лихтов и равнодушно дал им упасть на землю. – Ну, где ты видела мороков-колдунов?

Шонн негромко выругался.

– Влетит тебе от Кирта, – сердито пообещала Бивверре, рассеивая за ненадобностью и Зирорн, и магический щит.

– Не думаю, – скептически отозвался Немаан и обратился к Кангасску: – Я ходил проверять твой «крик», – сказал он. – На рассвете костер еще дымил…

– И что? – настойчиво спросил Кан.

– Иди глянь, что нашел…

Немаан развернулся и направился куда-то прямиком сквозь заросли крешника, усыпанного в эту пору мелкими ярко-рыжими ягодами, которые по ядовитости всегда готовы поспорить с лунцом. Пожав плечами, Кангасск и его спутники двинулись следом.

Редкое растение способно жить и плодоносить на голой глине. Где глина – там пустырь, обычно напоминающий рваную рану на зеленом покрове земли. К такому пустырю и вывел всех троих Немаан.

…Плеск крупных дождевых капель, падающих в кровавые лужи. Вода все равно красна, как ни разбавляй. И в ней лежат мертвые тела. Мужчина и две женщины… Шагов двадцать до них. Но даже отсюда видно, как изуродованы трупы… И от этого колючий, злобный холод трогает сердце… Кто мог такое сделать?..

Захваченный жутким зрелищем, Кангасск не сразу заметил ту, что звала… Пятнисто-рыжая, она походила на глиняный холмик. Она давно лежала без сил, но, почуяв чужаков, открыла синие, как сапфир, глаза и поднялась на все четыре лапы.

Чарга…

Совсем юная, по меркам своего народа. Котёнок… Но такой котенок уже в состоянии целый день нести на себе человека и стоит в бою пары хороших воинов.

Даже сейчас, израненная, истекающая кровью, эта чарга все еще была опасна.

– Ууу, зверюга! – погрозил ей кулаком Немаан и пояснил с досадой: – К хозяину своему даже подойти не дает, даром что тот мертв невесть как давно уже! И к себе тоже не подпускает. Я битый час тут с ней переглядываюсь!..

– Можно попробовать усыпить ее заклинанием, – предложила Бивверре. – А потом взять в петлю левитации; втроем до каравана дотащим.

– Самая умная, да? – ехидно усмехнулся Немаан. – Ну усыпишь, ну притащишь, а что толку? На что эта зверюга сгодится, когда проснется, если она не признаёт никого?

– Ты что, предлагаешь просто бросить такое сокровище? – возмутился Шонн. – Это же чарга! Ты прикинь ее вес да умножь на два – сколько золота за нее дадут…

– Он прав, дикая чарга ничего не стоит, – вздохнула Бивверре. – Более того, дикую мы и не довезем. Клетки нет, а магией сон дольше двух суток держать – смертельно…

– Ну должен же быть способ!.. – Шонн завелся. – Может быть, если…

Кангасск слышал – и не слышал их. Слова спорящих достигали его ушей, но он не вникал… Ученик миродержцев смотрел в печальные сапфирово-синие глаза чарги и чувствовал, что его душу переполняет чужое страдание. Она звала. И Кан пришел…

«Не бойся, маленькая… я не враг,» – прошептал он. Чарга повела ушами – даже сквозь шум дождя разобрала шепот…

И тогда Кангасск сделал шаг навстречу. И еще один, и еще…

– Стооой! – спохватилась Бивверре и бросилась было за ним, но рык чарги остановил ее. Да, эта рыжая бестия ослабла от ран, но на смертоносный прыжок ее еще вполне хватит; и, пусть это всего лишь котенок, а смять человека одним ударом ей труда не составит…

– Назад, Дэлэмэр, – осторожно, но настойчиво произнес Шонн и поманил Кана к себе. – Назад… медленно…

– …Пусть идет, – подал голос Немаан, как-то по-своему оценив обстановку. Ни намека на сомнение в его голосе не прозвучало.

Спиной чувствуя напряженные, внимательные взгляды Бивверре и Шонна, Кангасск невольно порадовался тому, что на какой-то миг перестал быть для этих людей «подозрительным хмырем» и «лишней проблемой в караване» (их слова), а стал просто человеком, которому грозит опасность. Как на войне… там люди тоже забывали, кто откуда и что натворил на своем веку, когда в воздухе веяло смертью… Забывали – и понимали то, о чем не сказать словами, как вспоминал Немаан…

Не чувствуя угрозы, Кангасск осмелел совсем. И к чарге подошел так, словно это была поранившая лапу домашняя кошка. К удивлению наблюдателей, огромный зверь жалобно заурчал и ткнулся носом в ладонь Ученика миродержцев. Миг назад грозная и опасная, теперь чарга напоминала просящего помощи ребенка.

– Признала, признала! – победоносно засмеялся Немаан. – Лечи ее теперь! Лечи, Кан, пока не поздно.

– Ран слишком много, я не справлюсь… – крикнул в ответ Кангасск, перекрывая шум дождя. В который раз ему приходилось делать подобное признание и стыдиться своих ничтожных способностей в магии.

– Тогда наложи усыпляющее, чтоб мы могли подойти! – велел ему Шонн.

Кангасск опустился рядом с чаргой на одно колено (о том, что ему еще пару дней придется оттирать штаны от красной глины, он тогда не думал), и чарга легла рядом, положив голову на вытянутые лапы и доверчиво закрыв глаза. Кан осторожно погладил ее широкий лоб, мягкие мохнатые уши…

Стараясь не поднимать взгляда, чтобы не видеть залитые кровавой водой трупы, лежащие всего в трех шагах от него, Ученик сотворил заклинание сна. И после сделал магам знак подойти.

Бивверре и Шонн занялись врачеванием, а Немаан сразу направился к распростертым на склизкой глине телам. Проходя мимо Кангасска, он и его прихватил за рукав и потащил с собой.

– Спрашивал про детей тьмы? – сказал он сурово. – Так смотри…

Немаан бесцеремонно перевернул ногой труп женщины.

Кангасск аж отшатнулся, когда увидел ее лицо… Это существо не было человеком, хотя тело сохраняло все человеческие пропорции. И при одном взгляде на круглые и стеклянистые, как у рыбы, глаза и усаженные кривыми зубами челюсти становилось не просто жутко… Ученику миродержцев понадобилось секунд пять, чтобы успокоиться и вновь встать с Немааном рядом.

– Не обращай внимания… на меня… – упавшим голосом произнес Кангасск. – Я просто не видел ничего подобного раньше.

– Понимаю. Сам в первый раз так же… – отмахнулся маг. И продолжил уже без всяких эмоций, точно на уроке: – Вторая такая же… Это навки. Разновидность мороков. Есть несколько родственных видов: навки живут в лесах, а русалки и сирены предпочитают воду… ну про сирен тебе каждый мореход расскажет: еще до войны их было много. У всех трех одно общее: специализация. Догадался, какая?

– Мужчины… – безрадостно отозвался Кангасск.

– Именно… – Немаан перешагнул через мертвую навку и остановился у третьего трупа. – Вот он и попался, – заключил маг.

– Это о нем ты рассказывал? – тихо спросил Кан и прищурился, тщетно пытаясь рассмотреть что-нибудь среди утопленных в воде кровавых лохмотьев. – О страннике с чаргой?

– Сейчас посмотрим… – с готовностью отозвался Немаан.

Ступать в кровавую лужу он побрезговал, а убитый как назло лежал в самой середине. Потому Немаан поступил как истинный маг: поймал тело в петлю левитации и вытащил его на сухое место.

Растерзанное, обглоданное до неузнаваемости… с одной рукой, повисшей на лоскуте кожи… Воистину, Кангасска спасало сейчас только то, что он с утра ничего не ел…

Неизвестно, на что Немаан надеялся, вглядываясь – зорко и профессионально, точно инквизитор или фрументар, – в останки несчастного хозяина чарги: навки мало что оставили от бедняги.

– Хмм… лица у него нет, – задумчиво произнес Немаан, потирая щетинистый подбородок. – Но, думаю, это он… – маг нервно усмехнулся и покачал головой. – Кому ж еще быть…

– Ты его знал? – отрешенно произнес Кангасск.

– Знал, – честно признался Немаан. – Это известный охотник на стигов. Нарвек Роэль, мир его праху… Злая ирония, правда: охотиться на стигов и погибнуть от зубов детей тьмы? – он обернулся: Беввирре и Шонн все еще колдовали над раненой чаргой. – А знаешь, это ведь чарга подвела, – заметил маг. – Молодая она, неопытная. Не предупредила вовремя. Или подоспела слишком поздно. Но сильная, этого не отнимешь: уложила-таки навок!.. Впрочем, Нарвеку уже все равно.

Сказав так, Немаан равнодушно развернулся к мертвому охотнику спиной и зашагал прочь.

Кангасск посмотрел в хмурое небо – просто, чтобы отвести взгляд от растерзанных тел. На душе была пустота, глухая, темная. И еще его немилосердно тошнило. Какие уж тут мысли… Кан старался просто дышать глубже.

…А Немаан уже вовсю спорил с Беввирре и Шонном о том, как поднять тремя петлями левитации спящую чаргу и дотащить ее до каравана.

Мысль о чарге согрела душу, словно горячее дыхание – заледеневшие пальцы. Она звала… И Кангасск почувствовал, услышал, но не потому, что носит три харуспекса…

Караван так никуда и не двинулся в этот день, и драгоценная чарга, а вместе с ней и Ученик миродержцев оказались в центре всеобщего внимания. Не стоит скрывать, что почти каждый посматривал на Кангасска с завистью: так люди всегда смотрят на тех, кому, по их мнению, незаслуженно повезло.

К вечеру впервые за последние дни люди развели большой общий костер, и донгоровый лес услышал сдержанные разговоры и даже смех: гибель одинокого охотника мало кого волновала, а вот мертвые навки и чистый голосок Тимай обернулись всеобщей радостью.

…Кангасск сидел рядом со своей чаргой. Промучившись с харуспексом минут пятнадцать, он даже выудил из прошлого ее имя: Эанна.

Сейчас она понемногу отходила от последствий магического лечения. Вряд ли ей было лучше, чем упрямцу Рафдару в свое время, но Эанна, как все чарги, пережидала беду молча и в полусонном состоянии; беспокоиться – рычать и озираться по сторонам – она начинала только тогда, когда Кангасск отходил от нее надолго.

– Симпатяга котенок, – с восхищением произнес один из амбасиатов, подсев к Кангасску поближе. Кажется, он даже намеревался погладить Эанну, но не стал. Вместо этого он угостил Кана светлым элем и представился: – Я Керто Харадин. Будем знакомы, Дэлэмэр.

Кангасск пожал плечами, но все-таки прихлебнул эля за знакомство. Краем глаза он заметил, как подбирается поближе вся амбасиатская семерка, между делом тесня слишком любопытных вояк и магов.

– Скажи-ка, как ты ее нашел? – с нарочитой небрежностью в голосе спросил Керто. Он даже улыбнулся; во рту его при этом сверкнул в свете костра платиновый зуб. В целом, этот пожилой амбасиат производил приятное впечатление, но чутье подсказывало, что не так этот человек прост, как хочет показаться.

– Почувствовал… – честно ответил Кангасск. – Будто кто-то зовет. Я даже сначала не разобрал, кто. Думал, что Тартен… – сказав так, Ученик бросил краткий взгляд на иллюзиониста. Тот старательно делал вид, что ничего не слышал и занят исключительно горячим супом и вяленым мясом.

– Зов почувствовал… – задумчиво произнес Керто. – Надо же… как интересно… А как она признала тебя, Дэлэмэр? – последовал очередной вопрос. Кангасску очень хотелось бы знать, к чему он клонит.

– Не знаю, – пожал плечами Кан. – Я просто подошел. Просто знал, что она на меня не бросится.

– Чудеса да и только! – Керто наигранно улыбнулся и всплеснул руками. В следующую секунду он уже провозглашал тост: – Выпьем за чудеса!..

Он мог обмануть этим кого угодно, но только не Кангасска. И когда лагерь уснул, Ученик миродержцев уже спокойно дожидался продолжения разговора. Керто не заставил долго ждать.

– Ты амбасиат, – с ходу начал он. – Что ты знаешь о своих возможностях?

– Почти ничего, – просто ответил Кан. Врать ему было не о чем.

– Глупый… – с сожалением произнес Керто и, вздохнув, присел рядом. – У тебя редкий дар: понимать тех, кто мыслит иначе, чем ты.

– Ты имеешь в виду животных? – переспросил Кангасск.

– Не только, – Керто покачал головой. – Животные близки нам: мы от самого начала творения разделяем с ними общий мир. Но ты, с такой большой чашей, способен на большее, Ученик миродержцев. Ты можешь понять тех, кого не было в сознательном замысле Владиславы и Серега – это дети тьмы. И тех, кто пришел неизвестно откуда – это стиги. И это печальный дар, Дэлэмэр…

– Почему?..

Керто посмотрел на Кангасска с отеческим сочувствием и положил тяжелую мозолистую ладонь ему на плечо.

– В войну люди, подобные тебе… умеющие понимать ИХ… – он замолчал на миг, а затем выдал суровое заключение: – … разделили участь чарг. Подумай об этом.

Больше он ничего не сказал. И Кангасск Дэлэмэр, провожая взглядом его, уходящего, думал почему-то совсем не о себе… Наверное, он до сих пор не привык считать себя кем-то важным и обладать чем-то опасным, чтобы относиться к подобным предупреждениям серьезно… Или причина была другой… Но он думал о словах Керто и вспоминал Сильвию Бриан, маленькую сестренку Флавуса, у которой даже самый дикий зверь становился ручным…

…Эанна сладко потянулась во сне, словно большое дитя.

– Спи… спи, – приговаривал Кангасск, ласково трепля холку чарги. – Спи, котенок…