Текст книги " Камень третий. Дымчатый обсидиан "

Автор книги: Ольга Макарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 43 страниц)

Но, если вдуматься… каждому есть что скрывать, и даже Орион, сын звезд не любит особо распространяться о темных страницах своей биографии, о тех днях, когда одно упоминание его имени наводило ужас на всех омнисийских мореходов… И Серег… он тоже не любил говорить об Эрхабене.

…От раскрытия подобных тайн никому не становится легче, потому, поразмыслив, Кангасск и в дела Немаана решил не лезть. Этот человек заслуживал доверия. С каждым днем он только доказывал это и Кана ни разу не подвел… не говоря уж о том, что вообще спас ему жизнь… Потому мысль о том, что за плечами Немаана, возможно, стоит немало жути, становилась все неприятнее, а желание узнать правду – все слабее.

…Очередной дневной переход близился к концу. Над головой было синее небо, под ногами – привычная омнисийская почва; послевоенный мир жил, дышал, залечивал раны… Провал сократил бы путь в четыре раза, но Немаана туда было не затащить. При любом упоминании о багровом мире он приходил в крайне дурное расположение духа, граничащее с бешенством; как условна эта граница, Кангасск узнал однажды, когда вздумал упорствовать. Дело чуть до драки не дошло. С того дня Кан уже не пытался уговаривать своего попутчика на Провал. А сейчас, монотонно шагая по дороге, мысленно поминал его фобию недобрым словом и строил самые разные догадки насчет того, чем багровый мир мог вызвать у мага подобную ненависть.

– …Ты поля боя провальные видел? – вдруг, без всякого предисловия спросил Немаан, точно подметив, чем вызвано угрюмое молчание его спутника.

Кангасск поднял взгляд от дороги. Вопрос был столь неожиданным, что сообразил он не сразу.

– Ээ… поля боя? – переспросил он озадаченно.

– Ясно. Значит, не видел, – заключил маг, остановившись и скрестив на груди руки. – А там воевали не меньше, чем здесь. Разрази меня гром – я помню… хуже чем на смерть туда шли. Для тех, кто умирал там, время останавливалось; они становились, как то солнце, как тот проклятый дождь!.. – Немаан осекся. И, помолчав с минуту, добавил уже весьма прохладным тоном: – Все боялись там умирать… – он с тихой усмешкой посмотрел на темнеющий горизонт. – Боялись остаться там навсегда. Те, кого не нашли там после войны, когда забирали из Провала погибших, до сих пор где-то лежат. А земля на полях – кровавая…

– Ты воевал там? – спросил Кангасск.

– Воевал… – кивнул Немаан. Тут даже харуспексы смолчали: маг говорил правду… – Ноги моей больше в Провале не будет! – сурово добавил он.

– …Давай на отдых, – вздохнул Кангасск.

– Да, ты прав, – Немаан беззвучно рассмеялся. – Я устал… и ты тоже…

Немаановская вспыльчивость непостижимым образом уживалась с отходчивостью: минут через десять он уже грел над костром руки, дожидался, пока сварится походный суп, и был вполне спокоен и благодушен. После еды же – и вовсе добр и мил.

– …Вспомни еще что-нибудь, – по обыкновению попросил он, устраиваясь на отдых возле костра.

Сколько дней прошло, а Немаан еще ни разу не попросил Кангасска РАССКАЗАТЬ что-нибудь: нет, он вполне осознанно и с особым смыслом говорил: вспомни.

Кан поражался тому, каким магическим образом действует на него эта фраза… Воспоминания всплывали самые разные, в великом множестве. О собственном детстве… о Владе, Сереге, Максе… о дочери… о Занне… Яркие эпизоды, похожие на россыпь янтарных капель, в которых застыли мушки и светляки, обретя свою вечность.

Рассказывал Немаану Кангасск от силы десятую часть того, что вспоминалось, да и то порой корил себя за излишнее откровение.

Немаан же не рассказывал почти ничего о себе самом, но зато – бесконечно много о мире. Порой лицо бывалого вояки принимало восторженное выражение, какое увидишь разве что у шкодливого, любопытного мальчишки. Как ни трепала его в свое время война, а интереса к жизни во всех ее деталях и мелочах у Немаана она не отбила. И интерес это был заразителен.

– …Я тебе не рассказывал о драконах? – увлекшись, Немаан запросто перескакивал с одной темы на другую. – О, это удивительные существа… Во время боя видишь, как они, здоровенные такие, поливают все огнем, а как все закончится, возвращаются в лагерь в человеческом облике, такие же уставшие и израненные, как люди. С ума сойти… я долго привыкнуть не мог… А однажды, когда погода была нелетная, я плечом к плечу с драконами бился: похватали мечи и топоры – и в ближний бой, с людьми вместе. Представляешь?

– Представляю, – кивнул Кангасск, вспомнив отчего-то детский поединок Милии и Лайеля.

– Ах да, – отмахнулся Немаан. – Конечно, представляешь: у тебя же дочь – дракон…

«Ничего себе! – мысленно возмутился Кангасск. – Когда это я сболтнуть успел?.. А, точно, при Кайсане еще… Совсем за болтовней не слежу». А следить следовало: потому, что Немаан обладал цепкой памятью и не забывал ни одной случайно оброненной Кангасском мелочи. Чего о самом Кане не скажешь…

– Ну что, спать? – осведомился Немаан.

– Спи, я подежурю… – сказал Кангасск.

– Можно не дежурить, – маг лениво зевнул. – Тут нас никто не найдет. Костер потуши только, чтоб не дымил… а так мы со всех сторон закрыты.

– Ну спокойной ночи тогда, – пожал плечами Кангасск.

– Спокойной, Ученик миродержцев, – весело отозвался Немаан. Высокое звание Кана он иначе как шутливо и не произносил. Странно, что того это нисколько не задевало.

…Березовые драки давно остались позади и благополучно забылись. И шумит над головой стройный зеленый лес, которому и невдомек, что грядущая осень уже ведет незаметную разведку в здешних краях…

…Уснуть Кангасск не мог долго. Скучал по дочери. Сожалел об Эдне… Перебирал янтарные капли воспоминаний, в которых было много не понятого, незавершенного, ошибочного… и ничего исправить было нельзя.

Глава двадцать третья. Медовый путь

Кангасск проснулся оттого, что продрог. Наполовину пребывая еще в иных мирах, он попытался поплотнее закутаться в плащ, но, почувствовав, что тот насквозь мокрый, проснулся окончательно.

Шел дождь. Причем нешуточный: он пробивал даже лохматые кроны вязов, смыкавшиеся над головами путников. Ничто не спасало от холодных капель.

В предрассветной синей полутьме до Кангасска донеслись сонные ругательства Немаана. До сего дня подобные извилистые выражения – эдакую непристойность в последней инстанции – Кан слышал только от Джовиба и вообще наивно полагал, что так крыть все и вся умеют только пираты.

Ругался Немаан с полнейшей безнадежностью в голосе, как всякий, кто уже смирился со своей участью: недоспать с утра и быть мокрым весь день.

Поднявшись до рассвета и перекусив на ходу, Кангасск и Немаан, оба хмурые и молчаливые, пять часов кряду месили сапогами хлипкую жижу, в которую раскисла под дождем дорога, в надежде скорее добраться до обещанного Немааном постоялого двора.

Три раза они с досадой провожали взглядом обгорелые, заросшие чертополохом руины: до войны тракт интерстиции Бревир был оживленным, местами – шумным даже, а уж постоялые дворы встречались вдоль дороги в изобилии. К настоящему времени, по словам Немаана, осталось всего несколько. И как они выживают в этой глуши, он понятия не имел.

Все пять часов ходу по слякоти прошли в мыслях о горячем обеде, сухой одежде и теплой постели. И все пять часов лил холодный дождь, то затихая брызжущей моросью, то припуская вновь в полную силу. Впору соскучиться по провальным дождям, которым никогда не суждено долететь до земли…

– Пришли! – возрадовался Немаан, завидев вдалеке смутные очертания постоялого двора. Внутри, в общем зале горел камин, уютно подсвечивая окна рыжим… – Вперед! Какая-то сотня шагов отделяет нас от обеда! – сказал маг, прибавив шагу. – Кан, ты идешь?.. Кан?..

Он обернулся. Кангасск стоял там же, где его застала весть о ста шагах до цели. Уставший и разбитый; в мокром плаще, с безжизненно висящей на перевязи рукой Ученик выглядел жалко. Но в глазах его, казалось, горел огонь – такая в них была решимость.

– Мы туда не пойдем, – заявил он Немаану.

– Ты чего? – не понял маг. – Мы что, зря тащились по этой дряни весь день?..

– Нельзя идти туда, – продолжал настаивать Кангасск. – Там опасно, я чувствую.

– Как гадальщик? – Немаан прищурился.

– Нет, – покачал головой Кангасск. – Как амбасиат…

Немаан в раздумье закусил нижнюю губу. Минуты три он стоял, уперев руки в боки и переводя взгляд с манящих окон постоялого двора на Кангасска. Но разрывался между благоразумием и желанием добраться до огня и еды он недолго.

– Знаешь, мне плевать, кто там и что там, – с вызовом произнес он. – Я месил грязь часов пять кряду. я промок и замерз и не ел ничего. И я убью того, кто помешает мне заслуженно отдохнуть. Кто бы меня там ни ждал. Если ты не идешь, я иду один.

– Ладно, пошли, – вздохнул Кангасск. Мнения своего он не поменял; но товарища в беде бросать – последнее дело, даже если он нарывается на неприятности сам.

Хлюпая грязью, Немаан и Кангасск прошли за ворота, отграничивающие от внешнего мира небольшой дворик.

– Ворота нараспашку, – хмуро заметил Кангасск. – Мягко говоря, это странно. До сих пор не веришь, что не стоит туда идти?

Немаан сделал вид, что замечания не слышал, и решительно направился ко входу в общий зал. Кангасск последовал за ним, на все сто уверенный, что теперь бесшабашного мага одного оставлять просто нельзя.

Двор был пуст. Следы, если таковые и были (что вряд ли), давно замыл многочасовой дождь. Железные кольца, предназначенные для того, чтобы привязывать во дворе ездовых зверей – всех, кроме чарг, – проржавели напрочь – так давно не использовались… И вообще, если бы не рыжие отблески в окнах, можно было бы подумать, что постоялый двор заброшен…

Немаан толкнул перед собой дверь и спокойно переступил порог общего зала.

– Ну что? – осведомился он, довольно ухмыльнувшись.

Тепло, вкусные запахи с кухни, оживленный разговор: в углу, сдвинув вместе несколько столов, расположилась большая компания – похоже, торговец, и его воины.

Кангасск тяжко вздохнул. Ужас, стремительно разраставшийся в его груди, уже мешал дышать. Обостренное амбассой чувство опасности было неумолимо. Бежать, бежать прочь отсюда, спасать свою жизнь – об этом кричало Кану все его существо… бежать, пока не поздно…

– Немаан… – почти взмолился Кангасск. Все свое умение убеждать он постарался вложить в следующие слова. – Послушай… Я такой жути со времен открытия Провала не помню! А тогда на меня бежала толпа тварей…

– Хмм… – Немаан задумчиво потер щетинистый подбородок; словами Кана он, судя по всему, не проникся. – Возможно, опасность поблизости где-то; здесь я ничего такого не вижу… – он пожал плечами. – И если где-то рядом все так плохо, как ты говоришь, то остаться нам лучше здесь. Безопаснее… В крайнем случае, оборону здесь держать будет проще. Я хозяину скажу, чтоб дверь на засов закрыл…

Не долго думая, Немаан направился к стойке бара и завел разговор с хозяином.

«Ты не понимаешь…» – с тихим отчаяньем подумал Кан, покачав головой. Дожидаясь Немаана, он присел на ближайшую скамью и, чтобы хоть немного отвлечься, сотворил несколько теплых Лихтов и рассовал их по карманам – греться и сушить одежду. Когда тепло коснулось продрогшего тела, он перестал дрожать. Тем временем ужас в его душе постепенно перерождался в убийственное, ледяное спокойствие: смирившись с тем, что убежать не удастся, тело и душа исподволь начали готовиться к бою.

– Эй, народ! – обернувшись, весело крикнул торговцу и его компании Немаан. – Всех угощаю! Всем вина и мяса за мой счет!

К предложению отнеслись одобрительно, и вскоре Кангасск и Немаан сидели за одним столом со своими новыми знакомыми. Впрочем, Кангасска не покидало ощущение, что торговца он уже где-то видел… и, когда тот представился, сразу стало ясно, где…

– Виль? – удивленно переспросил Кангасск. – Ты… ты один из пятерых торговцев медом?

– Точно, – засмеялся тот. – Я здорово изменился за четырнадцать лет, не то что ты… все думал, узнаешь или нет… – действительно, в могучем чернобородом великане, в которого превратился за это время щуплый паренек, Виля узнать было непросто. – Расскажи-ка, какими судьбами ты с Немааном?

– Ага… – кивнул Кангасск. – Я так понял, вы двое хорошо знакомы.

– С того момента, как этот прохвост браслеты заработал, не раз бродили вместе уже по дорогам, – торговец беззастенчиво расхохотался. – Помню то-то он каялся и просился в караван… Ну да я зла не держу: нанимал его то и дело.

– Хорош позорить меня уже, Виль, – нахмурился маг.

– Сейчас заведется… – торговец засмеялся вновь. – Настроение у него скачет, как у бешеного пухляка… Не, он хороший парень, ничего не скажу, – с этими словами Виль дружески похлопал по плечу недовольного Немаана. – Ну что, вояки, вспомним что-нибудь?..

«Вспоминали» довольно долго. Ледяное спокойствие оставило Кана; тревога унялась тоже. Только что ужас пылал в груди подступал к горлу – и вдруг чувство абсолютной безопасности… так просто не бывает… Но все равно – кошки на душе скребли. Будто что-то не так, что-то не стыкуется… Можно ли обмануть так искренне, что даже харуспексы не почувствуют?..

«Караван, – горько усмехнулся про себя Кангасск. – А как же ржавые кольца во дворе? Пустые. И ржа на них такая, что видно: давно их никто не трогал. Чарги? Не смеши: следы бы остались. Пусть даже следы лап успело размыть, но следы когтей?.. Да тут все деревянные поверхность были бы разодраны в щепу: не поточить когти, придя на новое место, чарги просто не могут… И где повозки? Или ты товар по карманам вояк своих рассовываешь?..»

Оставшись один в комнате, которую выделил ему хозяин, Кангасск долго разрывался между тем, что говорили ему амбасиатское чувство опасности и не терпящие лжи харуспексы, и тем, что бесстрастно заявляла обычная логика. Кан привык верить своим чувствам. Интуиция не подводила его никогда. Но сейчас отринуть очевидное он не мог…

Сухая одежда, тепло очага, усталость, а также сытная еда и доброе вино сделали свое дело: Ученика миродержцев начало неумолимо клонить в сон; это было выше его сил. Чувствуя, как утекают последние минуты бодрствования, Кангасск рассуждал сам с собой… Можно ли обмануть амбасиата? Можно, вполне, если хорошо владеешь своими эмоциями. Зачем? Нет мотива… Замешан ли Немаан? Вряд ли: ничто не указывает на это. Но на всякий случай поднимать при нем эту тему не стоит. Лучше понаблюдать, не вызывая подозрений, а сделать выводы…

…И последнее, то что никак не давало Кану покоя: загадка с караваном… Следует честно признать: Виль ни слова не сказал о том, что пришел с караваном сейчас – он говорил лишь о прошлом.

Кан припомнил часть разговора: что ответил Виль, когда он спросил его об Астрахе, Клариссе, Илесе и Эргене – тех четверых, что вместе с Вилем везли в Хандел свои первые товары: несколько бочонков с медом.

По словам Виля, дела тогда пошли просто замечательно: всех пятерых молодых торговцев приняли в гильдию и помогли наладить постоянный маршрут. Киррала ласково называла его «медовый путь», хотя медовым он быть вскоре перестал: мед, конечно, возили, но в числе других товаров он составлял лишь малую часть. До войны «медовый путь» процветал. Потом, когда наступили тяжелые времена, не оставившие места мирной торговле, все пятеро в составе вооруженных до зубов караванов участвовали в доставке оружия и анока меллеоса омнисийским войскам. В каждый поход отправлялись как в последний – таких караванов гибло без счету много… На первом году войны – самом тяжелом из всех – пал в бою Илес; Астрах был смертельно ранен, но выжил благодаря панацее Гердона.

Оставшиеся шесть лет войны судьба хранила выживших торговцев «медового пути». И когда пал Эльм Нарсул и Омнис вздохнул свободно, Кларисса предложила брату возродить прежнее дело – и Астрах согласился. Торговая гильдия бедствовала; начинать пришлось без чьей-либо помощи. Но Астрах не просто справился… возродив «медовый путь» и передав его Эргену, он возглавил ослабевшую торговую гильдию и четыре года положил на то, чтобы густая сеть торговых маршрутов вновь покрыла одичавшие послевоенные земли.

Поступок, по праву достойный называться подвигом.

Астрах еще при первой встрече показался Кангасску Дэлэмэру человеком с большим будущим. Еще тогда, несмотря на провинциальную робость и доверчивость, он был решительным и храбрым парнем и настоящим лидером. Отрадно было слышать, каких вершин он достиг, пройдя путь от простого торговца медом до главы омнисийской торговой гильдии… Воистину, у каждого героя своя роль, и только вместе все избранники судьбы способны что-то изменить в мире к лучшему…

Но если вернуться к загадке… Сам Виль, по его словам, в торговой гильдии состоит, торговлю ведет. Так как он оказался здесь в компании двадцати бывалых вояк, но без какого-либо намека на караван с товарами? Даже если он просто направляется из одного города в другой по неким делам, то неужели пешком?.. Богатый торговец – пешком через всю эту слякоть? Вряд ли… Кангасск на его месте вообще просто раскошелился бы на трансволо. Целый караван, с людьми, зверями и повозками в трансволо утащит только великий маг (например, Орион, сын звезд), но просто несколько человек – на это сойдет и младший магистр Университета.

«Ох…» – вздохнул Кан, откинувшись на кровати. Он уже устал ломать голову над этим. Возможно, спроси он Виля прямо, получил бы простой и исчерпывающий ответ, но что-то подсказывало: не спрашивай; и даже не намекай на то, что в чем-то сомневаешься. «Не делай этого,» – говорило внутреннее предчувствие с такой очевидностью, будто вежливо предлагало Кану не прыгать со стометровой высоты воизбежание очевидной смерти…

Кангасск не заметил, как заснул. Крепко, безмятежно, как дома. Ему снились молодые Астрах, Кларисса, Виль, Эрген и Илес – мир его праху… И чудился во сне сладко-цветочный аромат меда. И слышалось мелодичное поскрипывание колес груженой медовыми бочонками тележки.

Утром Немаан растолкал Кангасска невообразимо рано, аж до восхода солнца. Вдвоем они спустились в общий зал, где их ждал завтрак. Если в абсолютной тишине. Дух запустения витал в этом доме, словно он был заброшен, причем давно. И теперь ничто уже не создавало иллюзии обратного. Кан был на все сто уверен, что, кроме них с Немааном, здесь нет ни одной живой души, но не выдал своих мыслей ни словом, ни жестом.

Всё. Пора перестать обманывать и утешать себя. Что-то происходит. Какие-то тучи сгущаются над головой. И надо разбираться в этом, а не закрывать глаза на происходящее.

…Когда заалела дальняя полоса горизонта, Кангасск с Немааном оставили постоялый двор и продолжили свой путь. К ночи должен был уже показаться Лур. Город первой волны…

Глава двадцать четвертая. Простые вещи

«Письма к Кангасску Дэлэмэру

год 15003 от п.м.

июнь, 26, бывшая Ничейная Земля, г. Лур

Лур – город безголовый и трухлявый, как его символ (глянь на него, если будешь проходить мимо; в мое время это была источенная червями деревянная птица на воротах – голова у нее давно отвалилась, и никто не задумался над тем, чтобы приладить новую).

Лайнувер Бойер в свои детские годы уже знал задворки Лура вдоль и поперек; мне досталась его память, но, в отличие от него, я эту столицу теневого мира терпеть не могу… Вернее, это я так думал, до сего дня…

…Но, когда я вновь ступил на серые мостовые Лура… когда прошел лабиринтом знакомых улиц, я почувствовал боль, и вместе с нею – светлое прикосновение живой памяти… не Лайнувера, а своей…

Именно здесь я встретил Эдну. Именно на этой улице, под ночным небом, в лурианском мраке я вступился за нее, еще не зная, кто она такая…

В первый миг, вспомнив все так ясно, словно это было вчера, я задохнулся от боли, охватившей мою душу. От горечи вины… от осознания того, что изменить ничего не способен… Но потом… почувствовал, что боль утихает и сквозь смоляную тьму брезжит ласковый свет.

„Эдна…“ – мысленно произнес я. Свет озарил мою душу и пропал. Казалось, я был прощен… или это память сыграла со мной злую шутку…

За одно то, что в моей жизни была Эдна, я не могу ненавидеть Лур больше. Более того, я благодарен.

И мне кажется, Лур – один из немногих городов, которым война может пойти на пользу: как иначе можно перетряхнуть этот термитник, я даже не представляю. Но я добьюсь того, чтобы лурианскую трухлявую птицу в будущем сменил другой, более достойный символ, а фраза „Добро пожаловать в прекрасный город Лур!“ перестала быть просто фразой.

Вообще, подобный оптимизм мне не свойственен: я слишком многое повидал, чтобы безоглядно верить в светлое будущее, друг мой. Просто два события, произошедших сегодня, воодушевили меня и заставили воображение рождать красивые иллюзии, а сердце – верить добрым предчувствиям. Первое из событий – память Эдны, что коснулась меня краем крыла… Второе – гадальщики… сегодня впервые пообщался с ними.

Из Таммара я велел эвакуировать небоеспособное население, сочтя Лур более защищенным. Сегодня они прибыли… Это удивительные люди, Кан. С каким достоинством они переносят лишения! А какое спокойствие отражается в их глазах! – вот что значит „быть в мире с самим собой“, мне такого и не снилось никогда.

После разговора с несколькими пожилыми гадальщиками я был до глубины души поражен тем, чего не знал раньше о мире, о судьбе, о харуспексах… и о тебе, друг мой Кангасск… Кажется, я начинаю кое-что понимать…

Но свои догадки я изложу позже и только когда разберусь во всем окончательно. Я не возьмусь ничего утверждать заранее.

Макс М.»

– Кангасск… – осторожно окликнул попутчика Немаан.

– Я думал, ты спишь, – не оборачиваясь, холодно отозвался Ученик; потрепанная книга с письмами Макса тут же перекочевала в дорожную суму.

– Ты на меня в обиде… – после долгого молчания вновь подал голос маг. – Верно?

– С чего ты взял? – Кан перевернулся на другой бок, чтобы видеть Немаана.

Тот лежал на спине поверх расстеленного на земле плаща и отрешенно глядел в чистое, отмытое вчерашним дождем небо. Тонкие стебельки луговых трав – костра, овсюжки и лисохвоста – колыхались над ним, почти не загораживая лица.

– Ты не умеешь врать, – с грустной улыбкой произнес Немаан. И добавил: – Ты прости за вчерашнее…

Кангасск опешил: он ожидал от заносчивого и своевольного Немаана чего угодно, но только не искреннего раскаянья. Тот, кого он чуть ли не во враги уже записал, сложив воедино все свои страхи и подозрения, какими-то несколькими словами, сказанными от души, ясно дал понять, что никакой он не монстр… что он просто человек, который малость перегнул палку…

«Обезоружил…» – рассеянно подумал Кан. Под сердцем больно трепыхнулась совесть. Что ответить теперь, он не знал.

– …Я ведь раньше таким не был, – с тихой досадой продолжал Немаан. – Не помню, когда успел измениться… Когда-то в войну, наверное… Наглее стал… а по сути, такой же неудачник, как и всегда… – маг приподнялся на локте и, перестав наконец созерцать небо, встретился взглядом с Кангасском. – Сегодня, на свежую голову, я вспомнил, что сказал и сделал вчера, так мне жутко стало, – сказал он. – Я рисковал. Непростительно. Глупо… И я одного не пойму: ты-то зачем поплелся со мной туда? Ладно я, я ничего не почувствовал, тебе тоже не внял и полез напролом, наплевал на все… Но ты знал, что там опасно, и все равно пошел. Почему? – в этом последнем слове сквозило удивление, граничащее с гневом. Все-таки даже сейчас это был тот же самый Немаан, вспыльчивый и нетерпеливый.

– А что я должен был сделать? – спокойно ответил ему Кангасск. – Бросить тебя и удрать?

– Хех… – Немаан усмехнулся и опустил глаза. – Иногда это самый верный выбор… Но спасибо. Правда… Спасибо…

– Не за что… – пожал плечами Кангасск. Поразмыслив, он спросил: – Как думаешь, что это было?

– Да мало ли что… – всплеснул руками маг. – Но обычно, когда кто-то начинает, как я, лезть на рожон, за этим стоит кто-то из детей тьмы. Веталы, чаще всего: они лихо манипулируют слабовольными людьми.

– Слабовольными? – переспросил Кангасск.

– Да, вроде меня, – без всякой жалости к себе уточнил Немаан. – Я такой. Не смотри, что наглый: это тоже своего рода иллюзия: чтоб никто не заметил, какой я есть… я этому еще до войны научился, – он замолчал, нахмурился, а потом вздохнул: – Пришлось…

Монотонность дороги навевала сон. Синее вечернее небо было пушисто-облачным, а падающий с него свет уходящего дня – неярким и печальным. Немаан, обычно такой разговорчивый и неунывающий, теперь все больше угрюмо молчал. Но когда вдали показались стройные башни Лура и блестящие на солнце городские крыши, иллюзионист нехотя, но заговорил:

– Лур разделен на пять секторов, – сообщил он с тихим вздохом. – Не лезь в пятый сектор… да и в другие тоже… Оставайся в первом: туда открываются главные ворота. Квартал гадальщиков как раз в нем.

– Я так понял, ты не идешь в город, Немаан… – Кангасск задумчиво поднял правую бровь.

– В Лур?.. – маг нервно рассмеялся. – Неет, – замотал головой он. – Ни за какие коврижки и ни в каком обличье.

– Почему?

– Одинаково сильно не хочу встречаться ни с местной Сальваторией, ни с ребятами из теней. И у тех, и у других на меня зуб…

– Что ты такого натворил в Луре, чтоб тебя встречали так радушно? – Кан попытался пошутить. Немаан из вежливости растянул губы в улыбке.

– Тебе лучше не знать… – лаконично заключил он. – Разделимся, пожалуй, здесь. Не хочу подходить близко к башням: по паре глазастых огнестрелок есть на каждой точно. Как пить дать – пристрелят…

– Ну что ж… – Кангасск кашлянул. – Спасибо за компанию…

– Не прощайся, – отрезал Немаан. – Не раз встретимся еще. Ладно, бывай! Удачи!

– И тебе… – отозвался Кангасск, провожая взглядом уходящего иллюзиониста.

Тот свернул с дороги и шел теперь по колено в густой траве, то и дело поглядывая по сторонам – без всякой опаски и интереса, просто потому, что ему был неприятен пристальный взгляд в спину. Почувствовав это, Кан опустил глаза. Пожав плечами, он направился к «прекрасному городу Луру»: вдали светились рыжим его крыши, пускающие закатные солнечные зайчики.

…Все эти дни Кангасск туда просто шел, уже перестав задумываться над вопросом «зачем?». А теперь, оставшись наедине с самим собой, вновь задумался – и почувствовал, как к лицу прилила кровь и начали гореть уши. Как и тогда, когда маленькая Занна вручала ему невзрачный «камешек» – холодный обсидиан, изменивший его жизнь навсегда, – сейчас Кан ощущал себя полным идиотом. Он хотел этой встречи, ждал ее и… боялся, подсознательно надеясь, что она произойдет не сейчас, а когда-нибудь позже.

Он не знал, зачем… И не находил ни одного оправдания тому, что собирается заявиться к незнакомой (да, это так, не надо себя обманывать) девушке, которую не видел уже четырнадцать лет, вторгнуться в ее жизнь… Не представлял даже, что скажет ей при встрече. И что ответит на ее вполне резонный вопрос: «И что тебе от меня надо?»

В душе болезненно тлел горячий уголек. В сравнении с этим чувством, бесконечным, ноющим, изматывающим, пережитый вчера ужас казался сущим пустяком: там был все просто – враг, меч, битва… а уж кого-нибудь другого победить всегда проще, чем себя самого… и проиграть другому не так обидно, как самому себе…

…Кангасск Дэлэмэр шел в город Лур. Просто потому, что не мог не идти. Безымянное, противоречивое чувство, завладевшее всем его существом, прямо-таки тащило его вперед. К этим стройным башням, к сверкающим крышам, к воротам в первый лурианский сектор.

Видимо, знаменитые огнестрелки Сэслера названы глазастыми совершенно не зря: Кан даже не видел самих наблюдателей; видел лишь суматоху на стенах: кто-то, судя по всему, узнал его в лицо.

Не каждый путник может похвастаться тем, что его встречают такой ордой: навстречу Кангасску вышла всего одна боевая семерка, но сколько их стояло на стенах… не сосчитать…

Семь встречающих Сальваторов (два амбасиата, три Алых Стражника и два Серых Охотника) шли, выстроившись полумесяцем, в центре которого шагали двое мальчишек. Один, сразу видно – Марнс, а посипывающее дыхание и бледная кожа свидетельствовали о том, что работает этот малыш на воротах так долго, что знаменитая способность давно перешла в неизлечимую хронь; несмотря на это, вид у мальчишки был бодрый и решительный. Лет ему было на вид не больше десяти. Второй выглядел старше – лет двенадцать-тринадцать – и на Марнса не походил. Действующей магии тоже никакой не нес. Все его снаряжение составляли легкий кожаный доспех и детский меч за поясом. Один глаз закрывала широкая черная повязка, при виде которой Кангасск сразу вспомнил пожилого стража Таммара и подумал, что такое совпадение, по меньшей мере, странно.

– Все в порядке, – авторитетно заявил маленький Марнс.

– Все в порядке, – бесстрастно вторил ему второй мальчишка.

Маги боевой семерки оживленно закивали, сворачивая заготовленные заклинания. На стенах происходило то же; более того: самые любопытные шустро спускались по лестницам вниз и бежали навстречу.

– Настоящий ученик миродержцев! – восхищенно произнес Марнс, подойдя поближе. Присмотревшись, он с детской непосредственностью заметил: – Только я раньше думал, ты выше ростом…

Сальваторы снисходительно рассмеялись.

– Добро пожаловать в прекрасный город Лур, – сказал один.

И – тишина будто взорвалась.

Остальные подхватили:

– Добро пожаловать!

– Добро пожаловать! Как дорога?..

– Привет! Я Аника! – донесся сквозь гул толпы восхищенный девичий голос.

– Привет… – запоздало отозвался Кан. Уделить внимание каждому он уже просто не успевал.

Ему были рады искренне. И никто не спросил, зачем он здесь.

Судя по репликам, каждый был уверен в том, что Ученик прибыл с важной миссией и точно знает, что делает. Тут оставалось лишь горько рассмеяться и сделать вид, что все так и есть…

…Спросив дорогу в квартал гадальщиков и вежливо отказавшись от помощи, Кангасск продолжил свой путь один. Конечно, проводник в одинаковых серых лабиринтах улиц Лура был бы очень кстати, но Кан справедливо рассудил, что если уж ему суждено встретить Занну и услышать от нее все, что она о нем думает, пусть его позор видит как можно меньше народу и уж точно ни одного Сальватора – доброе мнение и уважение этих людей было Кангасску особенно важно…

Поплутав по улицам с полчаса, Кан уже начал приходить к неутешительному выводу, что заблудился окончательно – и тут, как чудо с небес: очередной безликий поворот вывел его на торговую площадь. Можно было вздохнуть с облегчением: до квартала гадальщиков отсюда рукой подать.

Кангасск уже пересек площадь и даже свернул в нужный переулок, когда его осенило: на ночь глядя?!! Уже Жисмондин с Иринархом вот-вот покажутся. И что потом: рыскать в здешних потемках? стучать в каждую дверь и спрашивать Занну? То-то местные будут рады…