Текст книги " Камень третий. Дымчатый обсидиан "

Автор книги: Ольга Макарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 43 страниц)

И что останется от воли и жизнерадостности человека, за которым четырнадцать лет всюду следовал призрак того, несвоевременного предсказания? Предсказания, которому душа противится всеми силами и которое не изменить…

… Учитель, Влада… почему она не объяснила всего этого тогда, когда совершенное зло еще не успело возыметь тяжелых последствий?!. Почему приходится слышать все это не от нее, а от едва знакомого человека?!!

Не успев до конца озвучить в мыслях этот вопрос, Кангасск уже ответил на него: Влада была права, промолчав о свершившемся… Она поступила как настоящий гадальщик – не сказав того, что будучи оглашено несвоевременно, способно сломать судьбу человеку… а именно глупому и беспечному Кангасску Дэлэмэру. Теперь же, когда пришло время, он все узнал сам.

– …Почему я не ощущаю тебя через харуспекс? – до ушей Ученика донесся настойчивый голос Сейвела Нансара. Похоже, он задавал этот вопрос уже не в первый раз.

– Я ношу три обсидиана… – рассеянно, еще пребывая в собственных мыслях, произнес Кангасск.

– Носитель трех обсидианов?.. – шепотом произнес Сейвел и аж привстал. Он был просто ошеломлен услышанным. – Ученик миродержцев?.. Ты?.. Здесь?..

– Да, – только и ответил на все это Кан.

– Прости, не знал, – сокрушенно покачал головой Нансар. – А ведь я столько слышал о тебе… – он невесело усмехнулся. – Знаешь, я представлял тебя иначе. И никак не ждал, что ты вдруг придешь сюда, да еще как простой наемник…

– Ты мог просто спросить мое имя… – пожав плечами, произнес Кан.

– Да… – Сейвел замолчал, потом издал смущенный смешок: – Это бы все упростило… Подумать только… носитель трех обсидианов, здесь, в моем городе… – он процитировал: – «Холодный видит паутину судеб. Перебирает ее нити Горящий. И Нарра подобен хитрой мухе, что путает и рвет ловчую сеть паука…» А ведь это слова Крогана, Дэлэмэр… – когда Нансар поднял глаза на Кангасска, взгляд у него был уже прежним: гордость, своенравность и толика высокомерия остались при нем. – И все-таки: цель твоего приезда?

Тогда Кангасск рассказал ему о Занне. Без особой надежды, просто чтобы успокоиться и избежать сожалений в будущем. И ответ наследника Нансарской династии был таков: мертва…

Глава тридцать четвертая. Ларец с гарпионами

– Она жива, Сейвел. Я знаю…

– Да что ты можешь знать, бессмертный мальчишка с тремя харуспексами?!. Я последним покинул Таммар. Я видел, как они все остались так. Все! Даже дети. Они предвидели свою смерть и ничего не пытались изменить. Они даже благословили мой род… после двух тысяч лет вражды – благословили… на продолжение традиции.

И вот приходишь ты и говоришь, что кто-то остался жив? Твои доказательства? Ты даже не чувствуешь никого из них своими тремя харуспексами! И я говорю тебе: это оттого, что они мертвы, Ученик миродержцев. Ты гоняешься за призраком…

…Как быть, когда сталкиваются два правды: правда сердца и правда разума?.. Их нельзя примирить, можно лишь поверить какой-то одной…

После всего, что выпало узнать в этот день, верить Кангасск уже ничему не хотел. Закутавшись в дорожный плащ, он сидел в углу гостевого дома, тупо уставившись в стену. Невыразительный, неподвижный взгляд ушедшего в себя человека…

Поодаль с глиняным кувшином светлого эля расположился Немаан. Сладко потягиваясь и вальяжно прихлебывая свой хмельной напиток, он выглядел старым котом-мышеловом, напустившим на себя ленивый и полусонный вид, в то время как на самом деле он весь собран и сосредоточен на охоте.

Час спустя к нему подсела Тимай.

– Что с ним, Тартен? – спросила девушка.

– Это у него бывает, – успокоил ее маг. – Он часто задумывается так, что ничего не замечает, хоть из пушек пали. А так все нормально. Дела с Сейвелом Кан уладил; даже Кирт доволен.

– Тартен…

– Да?

– Ты его друг и хорошо его знаешь, – Тимая зябко повела плечами, хотя в доме вовсе не было холодно. – Скажи, зачем ему все это?.. Наниматься в караван, рисковать жизнью и многое другое?.. Ведь он… он бессмертный и друг бессмертных. Он наследник тех, кто творил Омнис. И, в конце концов, он, должно быть, просто сказочно богат. Одно его слово – и мир изменится так, как ему угодно: власти у таких, как он, на это хватит. И вместо того, чтобы месить грязь сапогами, он мог просто взять трансволо куда угодно – почему же он этого не сделал? Какой смысл?

– Всегда поражался вам, Марнсам, – Немаан звонко прицокнул языком в знак восхищения. – Вы лет с шести начинаете задавать недетские вопросы… В общем, задала ты старику задачку!.. Но попробую ответить… – отхлебнув еще эля, он продолжил: – Этот парень тринадцать лет спал, представь себе такое, – просто, даже с улыбкой объяснял девушке иллюзионист. – Он как бы выпал из времени. В мире за это время война началась и закончилась. Эпоха сменилась. Из тех, кого он знал юнцами, кто-то умер, кто-то забылся, кто-то поднялся на такие высоты, что другие позавидуют. За это время у него подросла дочь, которая сейчас немного младше тебя… Представь себе – это ж как в другой мир попасть. Все изменилось, Кан один остался таким же, как был. Ему сейчас тридцать три года, но на самом деле он просто двадцатилетний парень – такой, каким уснул.

Мне, знаешь, тоже не по себе делается, когда осознаю, сколько у него власти и на что он по-настоящему способен. Все дело в том, что он сам этого не понимает. Вот и ищет непонятно что…

Ничего страшного, – Немаан лукаво подмигнул Тимай, – скоро наш Кангасск успокоится и будет тогда из него великий правитель… или даже тиран – такой, что все взвоют…

– Никогда, – мотнув головой, решительно возразила девушка. – Кан не такой.

– Ох не скажи-и, – насмешливо протянул Немаан. – В нем это есть. Эдакий ларец с гарпионами, как у вас в Марнадраккаре говорят… такое только выпусти – и уже никаким прежним воспитанием и даже Ученичеством не перекроешь.

– Не верю, – с тихим упрямством заявила Тимай и вновь посмотрела на Кангасска: тот уже крепко спал, привалившись к стене и ткнувшись носом в собственное колено…

«Зря не веришь,» – подумал Немаан… Матёрый котище сомкнул челюсти на шее мыши… до хруста… враз растеряв напускную лень и приняв истинный хищнический облик… и тут же милейшим зверем обернулся к хозяйке…

Тимай нахмурилась… Разогревшийся элем, улыбчивый и словоохотливый Тартен… что-то в нем не так… странный он. Не сказать, что это плохо, просто это… настораживает… И то, что он поведал о Кангасске, – тоже.

– Ого, – неожиданно произнес Немаан, – чуешь, магией потянуло? Да сурово-то как!.. – усмехнулся он. – Ни с чем подобные выкрутасы не спутаю: трансволо это. Причем, неподалеку. Пошли глянем, кто явился…

Не дожидаясь ответа, Немаан сгреб в охапку свой плащ и, уже в дверях накинув его на плечи, вышел из дома. Тимай ненадолго задержалась.

Подойдя к спящему Кангасску, девушка бесшумно опустилась рядом с ним на одно колено и, с нежностью обняв Ученика миродержцев за поникшие плечи, поцеловала его в лоб. Как на прощание. А потом, вышла из гостевого дома, унося с собой гнетущее, тяжелое чувство сожаления о том, чего не может быть… «Ты догонишь свое время, Кан, – мысленно произнесла она. – Осознаешь, кто ты есть и где твое место в жизни, и поход этот будешь вспоминать с усмешкой, как юношескую дурь… А однажды, быть может, встретишь меня еще раз… и у меня уже будут внуки, а сама я буду стара и некрасива; тебе же – навечно тридцать три…»

Встречать незваных гостей вышла добрая треть города: наверняка нашлись умельцы, которые предсказали это событие заранее. Тимай пришлось пробираться сквозь толпу и вытягиваться в струнку, пытаясь разглядеть что-нибудь.

– Вот ты где! – довольно хмыкнул вынырнувший неизвестно откуда Немаан.

– Что там, Тартен? – спросила Тимай, встревоженная тем, что собралось так много народу.

– Сейчас сама посмотришь. Иди сюда, – кивнул маг и, подняв худенькую Тимай легко, как ребенка, усадил ее себе на плечи.

– Кто они? Тартен, ты знаешь? – спросила девушка, глядя на двоих прибывших.

Новенькая, стильная одежда одного делала его похожим на городского жителя, но грубый просоленный голос, запросто перекрывавший гул толпы, выдавал бывалого моряка. Второй же был облачен в форму Серого Охотника, с золотым шитьем по краю плаща и отворотам рукавов, что свидетельствовало о высоком положении; насколько оно высокое, Тимай судить не бралась.

– Я их не видел, – признался Немаан. – Но, если развесить ушки, – он коротко рассмеялся, – то это знатные гости, Тимай! Один из них – герой войны, мореход Орион Джовиб… проще говоря, пират на службе Омниса… но это не суть важно. А второй, представь себе, младший Советник Севера – Ваннах Лоэн.

– Что все это значит? – с недоумением произнесла Тимай.

Немаан спустил девушку на землю и, приобняв за плечи, наклонился к ее уху.

– Я тебе скажу, что все это значит, – сказал он, мгновенно оставив насмешливый тон. – Похоже, друзья нашего Кана решили, что хватит парню мотаться по миру и валять дурака… Они пришли за ним… – неспешно говорил маг, в то время как высокие гости в сопровождении Сейвела двигались к гостевому дому. – …Мы с тобой счастливые люди, Тимай: нам все дороги открыты, целый мир. И мы никому ничего не должны… В отличие от Кана… Вот уж кому даже в глуши не спрятаться…

Кангасска трясли за плечо. Он долго цеплялся за ускользающий сон, совершенно не желая возвращаться в реальность, где придется что-то решать и куда-то идти… Но некто неизвестный в своих попытках разбудить Ученика миродержцев был неумолим.

С трудом разлепив веки, Кан увидел улыбающегося во весь рот Ориона Джовиба. Одетый с иголочки – в черной шелковой рубашке, на груди которой расправил крылья вышитый белый дракон; в легких кожаных штанах и лакированных ботинках на шнуровке, он выглядел так, будто шагнул сюда прямо с городской улицы. Скорее всего, так и было…

– Привет, Кан, – сказал Джовиб, радушно улыбаясь; но тут же принял притворно-суровый вид: – И не надо так на меня смотреть!

– Привет, – зевнул Кангасск и тоже не удержался от улыбки, пусть и грустной: – Ты бороду сбрил… Не переживай, так оно лучше даже. Прямо помолодел, – с усмешкой добавил он, хлопнув друга по плечу.

– Очень смешно, – передразнил Орион. Драконья натура его ничуть не изменилась с возрастом. – Но как же я рад тебя видеть!

– И я… – честно признался Кан.

– Я тебя едва нашел, – дружески укорил его Джовиб. – А искать начал дня через два после того, как ты отправился в это свое путешествие.

– С чего вдруг? – осведомился Кангасск, усевшись поудобнее.

– Стоило тебе исчезнуть, как ты разом понадобился куче народу. И, по мере того, как ты шел по миру по-амбасиатски, количество желающих срочно тебя видеть росло как на дрожжах… – Орион выждал недолгую паузу, но, поскольку Кангасск не спешил с вопросами, продолжил: – Сначала тебя искали Астэр и мой тезка. Но потом решили задействовать меня, потому что, кхм… я имею доступ к – так сказать – неофициальным источникам информации. В Бывшей Ничейной Земле только так и можно чего-то добиться. Но даже мне пришлось несладко, знаешь ли…

– Что все-таки случилось, Орион? – задал наводящий вопрос Кан.

– Ну, проблема номер один – вселенского масштаба, – хохотнул Джовиб. – Твоя дочура поссорилась со своим Лайелем Грифоном… не надо было гадать девчонке: теперь ты кругом виноват…

– Я это предвидел, – спокойно возразил Кангасск. – Это их первая и последняя ссора. И предсказал я все верно, просто умолчал об этом моменте.

– Ну это вы сами разберетесь, – Орион прокашлялся. – А теперь серьезно.

– Слушаю, – с готовностью отозвался Кан.

– Через два дня после твоего ухода тебя пожелал видеть Серый Совет. Один Советник даже прибыл со мной; он сейчас готовит трансволо.

– Зачем я Совету? – нахмурился Кангасск.

– Этого я не знаю и вызнать не пытался, – уклончиво ответил ему Орион. – Слушай дальше… После инцидента с Рафдаром (кстати, Раф меня на тебя и навел) тебя жаждет видеть Центральная Сальватория и лично твой братец Абадар. Я с ним говорил: он, мягко сказать, на тебя зол.

– Догадываюсь… – что придется ответить перед братом за срыв его операции, Кан даже не сомневался.

– И, в довершение всего, ты вызван в Столичное управление Серой Инквизиции для дачи показаний… – вздохнул Орион. – Каких делов ты наворотил?

Кангасск не ответил. На душе у него было мрачно.

– Сколько до готовности трансволо? – глядя в сторону, сухо осведомился он.

– Минут двадцать, – Орион пожал плечами.

– Хорошо, – кивнул Кан. – Пойду попрощаюсь…

Он вышел за дверь, даже не взяв с собой плаща. Тепло, сбереженное тонкой рубашкой, мгновенно разворовал хлесткий сырой ветер…

…У порога, словно каменный сторожевой лев, расположилась Эанна. На стоящих поодаль караванщиков чарга посматривала строго и подозрительно. Но Кан был приятно удивлен, что все, с кем он прошел этот путь, собрались здесь ради него одного; чтобы просто попрощаться… Такие маленькие чудеса судьба порой дарит тем, кто начал терять веру в людей…

– Уходишь, Дэлэмэр? – первым заговорил Кирт. Как всегда строго и требовательно; но глаза не врали – ему тоже было жаль…

– Да. Я должен, – тихо проговорил Кан. А говорить было тяжело: от непонятно откуда взявшегося чувства вины перехватило горло. – Я нарушаю контракт, Кирт. Потому денег не надо…

– Как скажешь, – спокойно отозвался торговец и улыбнулся краем рта. – Рад был познакомиться с тобой, последний Ученик.

– Не забывай нас, – печально произнесла Беввирре.

– И чаргу береги, – проворчал Шонн; но в глазах бывалого вояки была печаль.

– Себя береги, – настоятельно произнес Керто Харадин, встретившись с Кангасском взглядом. – Помни, о чем я говорил.

– Буду, – твердо пообещал Кан.

Дружески прощались даже те, с кем Дэлэмэр за весь поход перемолвился едва ли парой слов; даже они сочли нужным похлопать уходящего по плечу, чего-нибудь пожелать… Кан даже пожалел, что в свое время не узнал их: люди-то, похоже, замечательные…

Найдя глазами Немаана и Тимай, он подошел к ним. Иллюзионист в обличье Тартена и девушка-Марнс стояли рядом, в стороне от остальных. Немаан даже отдал ей свой плащ; но как Тимай ни куталась, дрожь била ее все равно.

– Дай угадаю, что ты сейчас скажешь, – насмешливо, но не зло произнес Немаан, зябко переминаясь с ноги на ногу. – Предложишь махнуть с тобой на трансволо в город.

– Как догадался? – несколько опешил Кан.

– Э-эх, – с укором протянул маг. – В долгих походах надо изучать людей, дружище, а не скучать. Когда хорошо знаешь человека, нетрудно порой и догадаться, о чем он думает… Расставаться жаль, честное слово. Но в Столицу с тобой я не полечу.

– Ясно, – сказал Кан, вспомнив, что и в Лур идти Немаан наотрез отказался, и что уговаривать его было бесполезно всегда. Потому, смирившись с решением друга, он обратился к девушке: – Тимай?

– Нет-нет, что ты… – поспешно отказалась она. – Я единственный Марнс в караване. – Я просто не могу…

Тут и харуспекса не надо, чтобы распознать этот маленький обман: голосок-то дрожит…

– Что ж… – Кангасск вздохнул. – Тогда прощайте.

Подошедшая Эанна ткнулась мокрым носом в его ладонь и вопросительно уркнула.

– Конечно, – вымученно улыбнулся ей Кан. – Куда ж я без тебя…

…Пребывая средь звезд трансволо, наедине со светом бессчетного множества миров Кангасск размышлял о содеянном, очень серьезно размышлял.

Он, конечно же, наломал дров и влип в кучу историй, но это ерунда; амбасиату не привыкать…

Печаль же в том, что, вглядываясь в недавние события, Кан видел итог: величайшее поражение всей своей жизни. Он проиграл. Судьбе, самому себе – неважно… Теперь нужно было решать, что делать дальше. Смириться, признать поражение, оставить все как есть? Упрямо продолжать гнуть свою линию, подобно воину, сражающемуся за безнадежное дело? Или – смирив гордыню, отойти в сторону и искать другой путь… совершенно другой?..

Юный Кангасск Дэлэмэр, ученик оружейника, привыкший всегда и во всем быть последним, избрал бы первый вариант.

Второй избрал бы Зига-Зига, гроза морей.

И третий остался тому, кого дух Нарры звал Кангасскнемешгханом… последнему Ученику миродержцев…

«Я выясню, что с ней стало, – пообещал себе Кан. – Найду способ… И если она жива, я разыщу ее хоть на краю света. А если мертва, как говорит Сейвел… то буду знать, что сделал все, что мог, и совесть моя чиста…»

Глава тридцать пятая. Побежденный побеждает победителя

«Письма к Кангасску Дэлэмэру

год 15004 от п.м.

июль 5, Столица Севера

У меня только чтоб был серьезный разговор с отцом, друг мой…

Отец… я уже достаточно знаю его для того, чтобы угадывать любовь за ледяной суровостью и отчаянье в командирском крике, и печаль в сухих фразах… С ним бывает тяжело. Я, конечно, тоже не сахар. Потому каждый наш разговор с ним – противостояние людей… в общем-то, похожих между собой.

С мамой мне проще. У нее доброе сердце, и она совсем не умеет врать – даже по части сокрытия истинных эмоций, хотя это ближе к актерскому мастерству, чем к настоящей лжи, – уж я как носитель харуспекса такие вещи различаю (мастер этого дела – Андроник Руф – порой даже харуспекс умудрялся дурить, так искренне играл).

Я в чем-то схож с мамой; быть может, даже больше, чем с отцом. В ее присутствии я становлюсь более мягким и открытым, а при отце – собираюсь, как рука в кулак, и строго слежу за своими словами.

Но я отвлекся…

Мы с отцом обсуждали Новый Серый Совет. Вопрос поднял я – предложил сменить состав Совета и, более того, четко новый состав обозначил…

Объясню все с самого начала, ибо ты, друг мой, всегда был далек от политики, если верить словам моих родителей.

Итак, прежний Совет составляли три Инквизитора: Зонар Йарих, Андроник Руф и Мадвид Изодельфос. Вместе с прежним Алым Советом, в которых входили три Фрументара: Айрин Уар, Галан Браил и Киаф Нанше, эти люди состояли в заговоре против миродержцев и сотрудничали с Орденом Горящего Обсидиана.

Иными словами, они готовили меня – к тому, чтобы я сделал то, что сделал…

Год я жил в резиденции Главы Совета (тогда – Зонар) и проходил курс обучения магии и боевым искусствам. Так что прежних Советников – и Алых, и Серых – я знаю куда лучше, чем мои родители, которые видели их не чаще нескольких раз в год.

А теперь отдельно скажу о людях, которые учили меня, не ведая, кто я и какую цель преследует мое обучение. Их имена: Ваннах Лоэн, Орестес Роум, Ромул Элиор, Айгир Рет, Велион Рихт. Пять лучших Охотников Омниса. Люди, перед которыми я вечный должник… и в печальной судьбе которых я навеки виноват.

По моей вине они оказались назначены Зонаром в самые глухие уголки Севера. По моей вине после коллапса погиб Велион, а при первом смещении границы остался калекой Айгир. По моей вине погиб в прошлом месяце Ромул: я не успел с подкреплением, самую малость не успел… не прощу себе никогда…

…Идет война. И эта война не щадит никого. И меня берет свирепая злость, когда я вижу, что люди, виновные в этой войне, не только ничуть не пострадали он нее, но даже до сих пор занимают кресла Советников и правят двумя третями Омниса.

Мама со мной согласилась почти сразу и сказала, что моя мысль уже давно витала в воздухе. Сейчас они с Астэр обсуждают новый состав Алого Совета. Я не вмешиваюсь. Мама выберет сердцем – и, как всегда, не ошибется… Но за новый состав Серого Совета я буду биться до победного конца, как бы ни упорствовал отец.

Пока у него два железных аргумента. Во-первых, менять состав Совета в разгар войны он категорически отказывается, кивая на ослабление командования и прочее. Во-вторых, ему не нравится тот состав, что я предложил. А предложение мое таково: Айгир Рет, Ваннах Лоэн и Орестес Роум. От должности главы Совета Ваннах и Орестес отказались сразу. И верно: тут нужен дух лидерства, и им из всех троих в полной мере обладает самый молодой – Айгир.

„…Я не нарушу традиций, что сам заложил тысячелетия назад! – заявил мне отец. – Они Охотники, при всех их заслугах. Всего лишь Охотники. Тогда как только Инквизиторы могут быть допущены к управлению Севером“.

„Так сделай их Инквизиторами!!!“ – признаюсь, я сорвался и проорал это довольно громко.

„Дело даже не в титуле, сын, – уперся он. – Инквизитор – это состояние души. Это определенный склад ума. Это характер. Если этих черт нет…“ – тут он замолчал и не удостоил меня больше ни словом. Мы разошлись по комнатам, каждый в своих мыслях.

Этот разговор еще продолжится. Завтра. Послезавтра…

Я своего добьюсь. Потому, что я прав. И отец знает, что я прав. Просто так уж повелось, что почти каждое мое предложение он поначалу воспринимает в штыки. Оттого ли, что мы слишком похожи… Оттого ли, что я не такой, каким он хотел бы видеть своего сына… Оттого ли, что я пытаюсь порой править не только свои, но и его давние ошибки…

Мне не дано знать настоящей причины… Как и того, почему я не могу просто подойти и обнять его как любящий сын… что мешает?.. чего боюсь?..

Глядя в будущее, я вижу этот Новый Серый Совет, Кангасск. Утверждение его – лишь дело времени.

И я уже говорил с Ваннахом, Орестесом и Айгиром насчет тебя… Просто… с некоторых пор меня терзают смутные сомнения, что я, возможно, не успею поговорить с тобой сам… Но я бы очень этого хотел. Постараюсь дожить до нашей встречи.

Макс М.»

Резкая смена непроходимых диких лесов на строгую геометрию городских улиц; туманной дымки – на высокое чистое небо; переклички диких птиц – на переливчатые песни халенов в Рунном Парке… Это казалось нереальным… Еще вчера – довольствоваться походной похлебкой и радоваться плошке цветочного меду, а сегодня – пить кофе с корицей и есть жаркое по-домашнему… И – сменить откровенно грязную дорожную одежду на легкую шелковую рубашку и штаны из модной после войны файзульской ткани, именуемой «индижи», а тяжелые походные сапоги – на ботинки для мягкого шага, городские, едва доходящие до лодыжек.

…Глядя в зеркало на себя, чистого, приодевшегося по местной моде и аккуратно подстриженного, Кангасск чувствовал нереальность происходящего еще острее.

Его ждало нечто важное, а он никак не мог собраться и настроиться на нужный лад. И мысли, словно отпущенные на волю птицы, летели в разных направлениях, пытаясь охватить все и сразу. А караван, оставленный в Нави, отчего-то казался теперь родным… вопреки всему, было желание туда вернуться… глупое желание…

– Он идет… – мягко, чуть улыбнувшись, произнес Айгир.

– О Единый! – шумно вздохнул Орестес и рассмеялся: – Я никогда к этому не привыкну…

– Я, наверное, тоже, – с легкой грустью ответил Старший Советник. – Слух, даже такой острый, никогда не заменит мне глаза…

Опираясь на посох, он поднялся с кресла и, осторожно ступая, подошел к окну, выходящему на Рунный Парк. Младшие Советники – Ваннах и Орестес – встали рядом, по правую и по левую руки от Айгира.

Над городом раскинул крылья роскошный, прямо-таки бархатный вечер. Деревья на другой стороне парка, подсвеченные окнами резиденции Главы Совета, были полны жизни… Издавна в их кронах жили халены. Крохи в птичьем мире, тихие и сонные днем, сейчас, с наступлением сумерек, они выводили такие протяжные и громкие трели, что Ваннаху с Орестесом оставалось лишь недоумевать, как Айгир способен услышать сквозь все это птичье торжество чьи-то шаги.

Сами Младшие Советники наблюдали лишь одинокую фигурку человека, который, засветив белый Лихт, неспешно шел через парк.

– Какой у него неуверенный шаг! – вслушавшись, отметил Айгир. – И, не будь у него мягких ботинок, он бы топал… Но, думаю… судя по ритму… боец он неплохой и в бою ступает куда легче. Наверное, сейчас он просто сильно задумался. Или его гнетет что-то.

– Вполне возможно, – Ваннах прокашлялся. – Видно, что он не торопится. Гадает о причине нашего к нему интереса, наверное. Или додумывает по пути запасные варианты на всякий случай…

– Знаете… – вступил Орестес, даже не дослушав сухих изречений Ваннаха. – А я просто рад его видеть…

Ваннах и Айгир обернулись к нему; Айгир до сих пор не потерял привычки оборачиваться, точно зрячий.

– Да… – Орестес Роум кивнул в сторону окна, за которым мерцал, точно светлячок, приближающийся белых Лихт. – Наш Хален звал Кангасска Дэлэмэра другом… помните, как он все время говорил о нем?.. как на него надеялся?.. Не знаю, как вы, а я просто рад… точно письмо получил от нашего парня.

Тишина была ему ответом. Каждый молчал о чем-то своем. Молчал, предаваясь воспоминаниям и невеселым мыслям. Вспоминать Макса Милиана этим троим всегда было больно. Ибо есть раны, которые не заживают…

– …Victrem a victo superri saepe vidimus, – с тенью иронии произнес Макс.

…Любовь к древним языкам мира-первоисточника досталась ему от последнего из девяти – Милиана Корвуса, – как и стихи. Произносить со вкусом и чувством каждое слово, вслушиваться в него, точно в музыку; ощущать в нем дыхание вечности… это он умел. И порой фраза, произнесенная на древнем языке, звучала в его устах гораздо весомее и притягательнее, чем если бы она была переложена на привычный лад…

«Мы часто видим, как побежденный побеждает победителя»

– …Я мог бы выйти против него тысячи раз. С мечом. С магией. Безоружным. Армией против армии. И победить. Но настоящая победа не в этом! – он вздохнул; закашлялся. Как Марнс, он уже давно не обращал внимания на подобные вещи… даже если от кашля срывался голос. Продолжил Макс уже почти шепотом: – Побеждает тот, кто в нужный момент сумел затронуть главные струны чужой души. Как Кангасск Дэлэмэр. Несколько его слов – и все мое «могущество» стало ничем. И все то, что обычно называют победой, стало бесполезно. И все вернулось на свои места… Смертельно раненный, беспомощный на полу обсидиановой пещеры – он был победителем. И я этого никогда не забуду.

– Тебя это злит, Хален? – с беззлобной усмешкой спросил Айгир. Увечье не сломило его воли и не изменило характера: он все так же был молод душой и остер на язык.

– Не-е-ет, – Макс Милиан засмеялся. Смех вышел хрипловатый: смех Марнса, слишком много сил отдающего охоте. Больные легкие… – Меня может злить что угодно, только не это.

Он обернулся к окну и со скрипом протер рукавом запотевшее стекло. С той стороны в него колотил град, мелкий и сыпучий, точно крупа.

– Теперь я понимаю, почему Нирк Мисаль просил у меня ученичества… И почему Орион, сын звезд в свое время пошел за Зигой – пиратом, убийцей… простым смертным, проще говоря… Бросил все – и пошел… А вообще, – Максимилиан хмыкнул, – я тут ерунду горожу тебе, Айгир! Все, что я пытаюсь сейчас объяснить, любой изумрудный дракон скажет одним словом.

– Это каким же? – полюбопытствовал слепой Охотник.

И Макс Милиан, разведя руками, с пронзительной грустью в голосе произнес:

– Ффар…

«Добрый вечер!» – прозвучало в слепой тьме…

Айгир вскинул голову; призраки воспоминаний рассеялись, как дым, потревоженный сквозняком. Всё возвратилось на круги своя. И Хален, чей голос только что звучал в памяти так живо и ясно, – давно мертв; война, которую начал этот мальчишка, – давно окончена; былого мира, в котором для старого Охотника были свет и краски, – нет больше… и Ученик миродержцев, гость из эпохи, когда все было иначе, стоит на пороге зала и говорит «Добрый вечер»… Что ж, а у него приятный голос. Голос человека, в чьем характере мягкость и сила сочетаются в равных пропорциях. Прекрасное равновесие!..

…Пожалуй, Максимилиан немного недооценил осведомленность Кангасска: быть может, он и не разбирался в политике, но он знал и помнил прежний Серый Совет. Те трое смотрели на него едва ли с большим интересом, чем на один из старых, намозоливших глаза гобеленов, что до сих пор висят в этом зале: простой смертный (читай, пустое место). Потому новый Серый Совет Кана приятно удивил: приветствовали его очень просто и искренне. Как равного… Серег был прав: эти трое не Инквизиторы по своей натуре и никогда не будут ими. Даже сейчас, во главе Севера, они остаются настоящими Сальваторами, которых связывают боевая дружба и доверие и которым чужды ложь и политические интриги. Таково было первое впечатление… Наверное, Максимилиан знал, что делал, когда утверждал такой состав Совета. И пережившему столь разрушительный заговор Омнису, возможно, нужны сейчас именно такие люди…

«Ваннах Лоэн,» – представился первый Советник. Высокий, широкоплечий, он казался рядом с Кангасском, уступавшем в росте даже пятнадцатилетнему Максу, настоящим великаном.

«Орестес Роум,» – представился второй, с легкой грустью в голосе. Он улыбался, не в пример невозмутимому Ваннаху, и, наверное, оттого казался живее и моложе.

«Айгир Рет,» – представился Глава Совета…

Самый молодой из всех троих – это даже в голосе слышалось – он выглядел куда старше и Ваннаха, и Орестеса… Война навеки оставила свои следы на лице этого человека. Таких страшных шрамов Кангасск еще никогда не видел…

Айгир был слеп, и слепые глаза закрывала широкая повязка из мягкого черного фарха. Однако, вопреки всему, беспомощным калекой Глава Совета не выглядел. Что-то подсказывало, что даже в бою – и магическом, и обычном – он до сих пор очень и очень опасен, и что слепота нисколько не умаляет его способностей как правителя…

– Нам о многом нужно поговорить с тобой, Кангасск, – мягко, но решительно произнес Айгир. – Думаю, раз уж время вечер, лучше нам всем пойти выпить кофе. Разговор будет долгий… И прошу меня извинить, но Зал Совета я недолюбливаю, – слепой Охотник зябко повел плечами и пространно произнес: – Вечный сквозняк и эхо… В моем кабинете гораздо спокойнее. А пока мы туда дойдем, будет готов кофе.

Кангасск почувствовал мягкий толчок в сердце – харуспекс дал о себе знать. Нет, Старший Советник не соврал (сквозняк и эхо в зале действительно были), потому сказанное им было не ложью, а скорее, «подменой причины», когда истинная мысль замалчивается и взамен говорится какой-нибудь правдоподобный пустяк. В данном случае Кан предположил, что этот зал отчего-то кажется Айгиру ненадежным местом для тайных разговоров. Иногда и у стен бывают уши, сколь бы нелепо это ни звучало.

– Что стоим? – с веселой усмешкой окликнул всех Айгир. – За мной!..

…Когда-то Здание Совета было крепостью… Задуманное как крепость, построенное как крепость, с потерей своего боевого статуса оно обзавелось большими окнами лишь в нескольких залах. В коридорах же древние узкие бойницы по-прежнему скупо резали на полосы свет луны и солнца. Мрачные даже днем, по ночам эти коридоры и вовсе погружались в непроглядную тьму.

Для Айгира, который, ступая четко и осторожно, обходился без помощи сопровождающего, не было никакой разницы – светлы или темны эти коридоры, ибо весь мир для него теперь лежал во мраке, но, помня о своих зрячих спутниках, слепой маг засветил Лихт… Неся светящуюся сферу на вытянутой руке, он шел впереди всех; и тени испуганно шарахались от чистого света, и дальние очертания стен открывались взорам идущих, а ночь за просветами бойниц чернела так, что невозможно было разглядеть в ней ничего.