Текст книги "Статьи"

Автор книги: Николай Лесков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 85 страниц)

Число 7477206 р., назначенное в бюджете на министерство внутренних дел, не есть еще, несмотря на свою величину, полное числовое или бюджетное выражение нашей административной централизации, а есть только одно из многих других, как числовых или бюджетных, так и другого рода, выражений этой централизации, а потому мы и не можем здесь распространиться о ней. Надеемся, впрочем, подолее остановиться на ней в другом отделе нашей статьи.

26732217 р. на министерство финансов не требуют, после сказанного нами об этом числе, никаких других объяснений в этом общем обозрении расходов нашей государственной казны.

Конечно, более или менее подобные всем этим числам, а также подобное и отношению их к другим бюджетным числам представляют нам почти все западноевропейские бюджеты; но это нисколько не доказывает, чтоб западноевропейские бюджеты были близки к идеальному совершенству.

И на всех почти расходных числах западноевропейских бюджетов, кроме швейцарского, да и то не безусловно, лежит печать феодального их происхождения, что весьма естественно, хотя и вовсе не отрадно для народов. Вот почему, если некоторые ловкие финансисты и остаются подчас довольны этими бюджетами вообще, то ни один еще серьезный экономист, сознающий действие большей части существующих налогов и бюджетных расходов на народное благосостояние, не выражал к ним особенного своего сочувствия. Оно понятно: пролетариат, пауперизм, разные коммерческие, денежные и вообще промышленные кризисы говорят вообще не в пользу многого из существующего порядка вещей в западноевропейских государствах и служат неопровержимым доводом, что этот порядок, его причины и последствия необходимо подробно и серьезно изучать между проxим с тем, чтоб не заводить его там, где его еще нет. Это правило тем основательнее, что гибельность поименованных здесь нами и более или менее подобных им грустных явлений в быте западноевропейских государств значительно парализуется в этих государствах в настоящее время многими в высшей степени отрадными и несомненно благотворными приобретениями цивилизации, как например, весьма распространенной в некоторых странах грамотностью, в высокой степени развитой промышленностью, журналистикой, наукой, прекрасными путями сообщения, уже накопленными и созданными промышленностью капиталами, гласным судопроизводством и т. п. Еще основательнее, если только оно и без того не кажется довольно основательным, представится нам это правило, если мы вспомним, какими долгими, тяжелыми и подчас кровавыми путями дошло западноевропейское общество до большей части этих приобретений, тогда как, сложись оно исторически иначе, например так, как сложилось исторически русское общество, то есть без особенной помощи победителей и феодального права, оно дошло бы до таких приобретений и скорей, и легче. Так, например, гласное судопроизводство есть самый естественный род судопроизводства. Стало быть, по естественному развитию человеческих обществ, этого рода судопроизводство должно было бы достаться даром или почти даром и западноевропейскому обществу, которое и обладало им в первоначальные эпохи своего существования, как обладало, например, столь же естественным семейным союзом гораздо прежде водворения католицизма. Между тем известно, что гласное судопроизводство было долгое время в большей или меньшей степени предано забвению и даже преследованию в западноевропейском обществе и заменялось в нем судопроизводством бюрократическим. В наше время, как известно, гласное судопроизводство с каждым днем все более и более восстановляется в Западной Европе; но каким тяжелым путем доходит западноевропейское общество до такого приобретения, которое, без феодализма, достается и всегда доставалось человечеству даром, как своего рода даровая сила природы, как дневной свет и воздух, например. Мы говорим: “без феодализма”, потому что, кроме феодализма и его развития, ничто иное и не могло изобресть бюрократического судопроизводства. Это так же верно, как верно то, что начало разных паспортных систем, долгое время обременявших почти всю Европу и теперь еще продолжающих обременять собою некоторые государства, положено не теми или другими истинными условиями общественного благосостояния, не гениальными государственными людьми, нет, а гнусною трусостью тех кровожадных и безусловно бездарных в политическом отношении французских революционеров, которые изобрели террор.

Но мы долго не кончили бы, если б задумали перебрать все те явления западноевропейского быта и жизни вообще, которые, будучи сами по себе явлениями в высшей степени отрадными, тем не менее возбуждают самые грустные чувства при мысли о том, какими неестественными путями добыты они западноевропейским обществом. Порабощение и насилие – вот чем отзывается западноевропейский быт даже в тех сторонах своих, на которых красуется слово свобода и на которых развевается трехцветное знамя конституционных, гордящихся своими учреждениями, государств. Исследывая этот быт, в особенности психологически, вы чувствуете и видите, что это слово и это знамя прикрывают собою, да и то не вполне, что-то недоброе, далеко еще не окончательно вымершее. В самом деле, что может быть отраднее и благотворнее между прочим и для западноевропейского быта, как, например, протестантизм и грамотность, которой он главный распространитель? Но что такое этот протестантизм, как не протест против католицизма, главной религии Запада? Что такое, по началу своему, это распространение грамотности, как не противодействие католицизму, как не своего рода войско для борьбы с неприятелем, содержимое на основании тоже кулачного правила: si vis pacem, para bellum (если хочешь мира, будь готов к войне)? Бесспорно, и протестантизм, и грамотность, им распространяемая, приносят неоценимую пользу, даже приносят более пользы положительной, нежели пользы отрицательной, хотя и последняя громадна; но отрадно ли, естественно ли, соответственно ли природе человеческой начало или побуждение этих в высшей степени отрадных, самих по себе, явлений?! И не всё ли почти так на Западе?

Россия никогда не была, не будет и не может быть западноевропейской страной по своему быту и духу и может сделаться общеевропейской страной по своему быту и духу только тогда, когда, с одной стороны, разовьются самостоятельно и окончательно все ее силы, а, с другой стороны, когда западноевропейский быт освободит себя окончательно от тех материальных и умственных язв и ран, которые передало ему его прошедшее, и когда он твердо станет на том пути, на котором он всегда стоял бы и с которого, без сомнения, никогда не сходил бы, если б развивался более или менее последовательно и естественно, без помощи победителей и феодального порядка. Разумеется, до этого далеко, так далеко, что не видно даже глазу, вооруженному наукой.

Вот почему, между прочим, России нужно и важно более всего знание, самопознание и самосознание; но знание не для подражательности, за которую Россия уже достаточно поплатилась, хотя и не без значительной тоже пользы для себя; знание нужно ей для самопознания и самосознания, а самопознание и самосознание для саморазвития, то есть для развития естественного и постепенного, без неуместной подражательности или увлечения чуждыми ей началами и явлениями.

Сознание такой необходимости особенно важно для России в настоящую эпоху ее существования и развития. Чем выше есть и будет степень такого сознания, тем лучше и скорей устроится и обеспечится наше дальнейшее развитие. Бессознательное же увлечение разного рода учреждениями и явлениями чуждого нам быта только задержат это развитие.

Мы очень хорошо знаем, что народ или государство – не человек и не могут быть вполне и во всем сравниваемы между собою; тем не менее есть много общего и схожего в развитии и жизни вообще отдельных лиц и народов. Вот почему, сравнивая Россию как живущий государственной жизнию народ с человеком, мы никак не можем приравнять, а потому и назвать ее ни ребенком, ни старцем, а по степени ее промышленного и умственного развития не можем приравнять и назвать ее и зрелым мужем. Остается юношеский возраст, возраст и светлых надежд, и свежих сил, почти ни в ком в этот возраст окончательно не извращенных, не истощенных и не порабощенных. “Россия вся в будущем”, – сказал Лермонтов, а это значит, что и он считал ее, если не во всех, конечно, то во многих отношениях, юношей.

Россия действительно – богатый и даровитый юноша, то есть еще очень молодой человек, умственные и другие силы которого еще далеко не вполне развиты, познания которого вообще поверхностны, некоторые увлечения неосновательны; юноша, который жил до этих пор и продолжает еще жить не на свои трудовые деньги или более на счет отцовского наследства, нежели на свои трудовые деньги, и карьера которого, быть может, уже началась, но еще не определилась окончательно. Все это не мешает, конечно, юноше быть не во всех отношениях вполне здоровым и т. п., но не мешает и выздороветь вполне и обогатиться познаниями, и освежить жизнь свою честным и непрерывным трудом и т. п.

Как ни поверхностно, по-видимому, такое сравнение, но думаем, оно не лишено основательности, если только есть в нем что-либо неосновательное. В самом деле, не говоря для краткости о тех задатках будущего умственного развития России, которое представляет нам современное общество наше, не говоря о других явлениях нашего современного быта, которые в большей или меньшей степени оправдывают уподобление России юноше, остановимся на вопросе, чем и как преимущественно жила до последнего времени Россия в материальном отношении, то есть как приобретала она свой насущный хлеб, на что, то есть на какие блага, училась, роскошничала, наслаждалась итальянскими певцами и пр. и пр. тому подобное?

Начнем с верхних слоев нашего общества. Они жили в большей или меньшей степени доходами своими, рентами от недвижимых имуществ и частию капиталов. Трудом зарабатывали они крайне немного, учились, служили и трудились вообще очень мало и кое-как, жили частию с азиатской, частию с богатой европейской роскошью, вообще широко, но без английского комфорта, без немецкой экономии и вообще необстоятельно. Если мы положим, что добросовестной службой и трудом вообще они зарабатывали, в обшей сложности, 1/20 и много 1/10 часть своих расходов, то эта цифра должна служить несомненным доказательством, что мы не намерены преувеличивать недостатки нашего общества. Если присоединить к ним образованнейшую и богатейшую часть нашего купечества и вообще промышленного сословия, тоже не лишенную ни достоинств, ни недостатков в ведении своих дел вообще, то мы получим таким образом ту часть нашего общества, на счет расходов которой живет почти вся остальная часть нашего городского населения. Правда, к первым двум категориям надо присоединить еще, в этом последнем отношении, большинство чиновничьего и вообще служащего сословия; но это сословие жило и на счет казны, и на счет всех вообще, хотя, конечно, и в свою очередь питало несколько торговлю и промышленность вообще, а частию и литературу и пр.

Остальная часть наших городских обывателей, мелочные торговцы, мещане, ремесленники, жили своим трудом, торговлей и работой преимущественно на дворян-помещиков, более или менее богатое купечество, чиновников и пр. Но ни торговля их, ни работы вообще не отличались, как известно, ни особенным искусством и знанием, ни особенной добросовестностью. Словом, и свободный труд выходил не лучше труда крепостного.

Каким же образом получали главные доходы свои верхние слои нашего общества? Мы сказали: преимущественно с недвижимых имуществ, то есть поместьев. Крепостные люди или исправляли барщину, или платили оброк, который соответствовал более или менее доходу от барщины. Но что это был за оброк? Он обыкновенно и в общей сложности равнялся наемной плате за землю. Но земли у нас вообще много, а потому и наемная плата за нее была невысока. Сверх того крестьяне пользовались, например, большею частию даровым лесом и истребляли его на свои нужды вообще не менее, нежели на сумму платимого ими оброка за землю; стало быть, пользование лесом и землей обходилось им недорого. Прилагая к помещичьей земле, лесу и другим даровым силам природы дней с сотню или много полтораста в год своего крепостного, а потому вообще и небрежного, и ленивого труда, они этим платили оброк, исправляли казенные повинности и жили – по-своему, разумеется, – то есть вели жизнь наполовину праздную, наполовину, если не более, грязную, на три четверти очень бедную, на четверть пьяную, в значительной степени грубую, нисколько неприхотливую и в особенности неразвитую в умственном и нравственном отношении, и все это несмотря на все природные умственные способности, в общей массе громадные.

Между тем эта часть нашего народонаселения, вместе с другими сельскими сословиями, более или менее, кроме относительно немногих исключений, ей во всем почти подобными, составляла основу или почву нашего общества, его основную материальную силу, основной элемент его богатства, его благосостояния, и никто, как эта масса народонаселения, доставляла возможность городскому населению вести жизнь в общей сложности полупраздную, а потому вообще и малопроизводительную во всех отношениях.

Но ясно, что и вся эта масса сельского народонаселения жила не столько трудом своим, сколько на счет естественных материальных сил России. Стало быть, в общей сложности и в общем итоге все мы, русские, вся Россия жила далеко не столько производительным трудом, сколько на счет материальных, естественных богатств края. Стало быть, мы более проживали, нежели наживали, что вполне подтверждается одною из самых характеристических черт наших семейств и хозяйств, отдельных личностей вообще, ибо, кроме относительно немногочисленных исключений, все мы почти более проживаем, нежели наживаем, да и наживаем мы вообще спустя рукава, лениво и очень часто не совсем честно. Оно и должно быть так в обществе, фундамент или почва которого в течение веков пропитывались крепостным правом и сопровождавшими его, по необходимости, другими более или менее ему подобными обычаями и правилами.

Но скажите теперь: кто имеет и право, и возможность, и даже необходимость жить долгое время таким образом, как не более или менее богатый юноша, богатое, по естественным силам своего края, и еще юное, по степени своего развития, общество или государство? Если б и нельзя было назвать юношами, в этом смысле, верхние слои нашего общества, то как же иначе назвать всю Россию как государство? Ее тысячелетнее существование не служит еще поводом к тому, чтоб назвать ее зрелым мужем и в особенности старцем; напротив, оно-то более всего к говорит в пользу эпитета или сравнения ее с юношей, ибо, несмотря на это тысячелетие, физические и умственные силы ее не только не истощены, но и далеко еще не развились вполне.

Да, только более или менее юношескими увлечениями и воззрениями на жизнь и объясняются, а потому в большей или меньшей степени и простительны все те стороны и явления жизни вообще нашего общества, которыми мы всего менее можем гордиться, те стороны и явления, благодаря которым еще юные и не вполне развитые физические силы наши поранены или поистощились немало, а наши нравственные и умственные силы, тоже свежие и крайне неразвитые, несколько заразились превратными и чуждыми нам понятиями и т. п. Конечно, подобные стороны и явления неотрадны, но, по крайней мере, мы можем утешаться при основательной мысли, что у нас есть еще будущность, что если общество русское вообще до сих пор более проживало, чем наживало, то это потому преимущественно, что было что проживать, было на что жить полупраздно и спустя рукава. Еще отраднее становится при мысли, что мы можем еще вовремя приняться за жизнь, более прежней толковую, производительную и правомерную, и приняться за нее не ради куска насущного хлеба, а во имя сознания ее необходимости, ибо, и заплативши все свои долги, русское общество вообще будет иметь еще не менее, а скорее несравненно более прежнего доходов с наследия своих отцов, с земли русской и ее естественных и, в некоторых отношениях, даже почти не тронутых богатств.

Но чем более русское общество похоже вообще на юношу, чем более поранено оно в юных силах своих прежними увлечениями, а в том числе и юношескою подражательноетью людям или обществам более зрелого, даже, в том или другом отношении, старческого возраста, и чем более у него осталось не прожитого еще наследственного достояния, тем для него, для настоящего и будущего благосостояния и всестороннего развития его, важнее возможно высшая степень самопознания, самосознания и саморазвития, без лишних увлечений прежних лет, без лишних подражаний тем явлениям и сторонам вообще чуждых нам бытов, которые мало или вовсе не соответствуют нашему собственному быту и естественным условиям его развития.

Во избежание и недоразумений, и многоречия, остановимся на минуту для доказательства основательности высказанной здесь мысли только на следующем современном нам и всем известном явлении, а именно на наших новых мировых сельских учреждениях. Едва только, даже можно сказать всего несколько дней тому назад, положено у нас начало этим учреждениям, а между тем уже каждый день приносит нам сведения и свидетельства об успешности действий этих учреждений, о благотворном влиянии их на быт народа и вообще на Россию, а также и о том, что они легко принялись и быстро крепнут на нашей почве. Все мы, конечно, более или менее радуемся, но многие из нас и удивляются подобному небывалому у нас успеху. Радость наша основательна, а удивление свидетельствует, что мы мало сознаем основания и условия вообще народного благосостояния. Многие административные меры не принимались или плохо вообще принимались и никогда не могли укорениться у нас потому, что годились для всех или некоторых западноевропейских народов, но никак не для русского общества; наши же новые сельские учреждения принялись легко и скоро потому, что они хотя и более или менее и общечеловеческие по своим началам, но тем не менее и чисто русские учреждения, и вполне соответствуют современному сельскому быту России. Вот основная причина их успеха! Этот успех тем знаменательнее и значительнее, что эти учреждения, в большей или меньшей степени, временно связаны, так сказать, с временным явлением, которое страшно парализовало бы деятельность и противодействовало бы благотворности влияния всякого другого рода подобных учреждений, например таких, в основании которых лежало бы феодально-бюрократическое начало. Временное явление, о котором мы говорим здесь, есть, разумеется, временнообязанное положение крестьян к их прежним владельцам. Таким образом, оказывается, что наши новые мировые учреждения суть учреждения образцовые и в высшей степени благотворные для России, а потому и легко и скоро укореняются на нашей почве, а все это происходит по той причине, что при создании их были приняты в соображение и в основание современные нужды и степень развития народа, а не неуместное подражание западноевропейским администрациям или тому подобное.

Из всего до сих пор сказанного нами как о бюджетных числах, так и о других явлениях в современной жизни России читатели, смеем надеяться, видят, что мы не увлекаемся ни в дурную, ни в хорошую сторону относительно настоящего и в особенности будущего России. Мы именно убеждены, что для блага России необходимо менее всего излишнее, подобное прежнему, увлечение Западом и более всего самопознание с самосознанием для саморазвития как вернейшего пути и средства к возможно большему народному благосостоянию. Само собой разумеется, что это не исключает необходимости для нас ни возможно основательного изучения других национальностей, ни возможно частых и мирных сближений с ними путем торговли и промышленности вообще, науки, искусств, литературы и политики, тем более что без такого знакомства и сближения невозможно ни полное самосознание, ни полное, без примеси китаизма, саморазвитие, не мыслимое или по меньшей мере не могущее быть вполне успешным в настоящее время без науки. Мы убеждены также, что материальные средства России громадны, что у ней есть чем улучшить, и притом скоро, финансовое положение свое, есть на что исцелить те раны или язвы, которыми страдают некоторые силы ее и стороны ее жизни вообще, что она легко может, да и должна, зажить жизнию более разумной, более производительной и более богатой во всех отношениях, нежели прежняя и даже настоящая ее жизнь. Словом, и мы убеждены, что Россия вся в будущем и что это будущее даже довольно близко, но с условием, однако, не антисипировать его, то есть не идти к нему навстречу слишком спешно и торопливо, не представлять его себе по каким-либо западноевропейским или другим теориям и явлениям, не проживать в настоящем благ будущего, а дожить до него жизнию возможно основательной, возможно полной труда, мысли и науки.

Более подробное и специальное рассмотрение бюджетных цифр, в нижеследующих отделах нашей статьи, подтвердит, как мы надеемся, основательность выраженных здесь нами надежд и мнений.

IV

Так как каждое более или менее цивилизованное государство получает постояные доходы преимущественно, если только не исключительно, путем податей, повинностей и налогов и так как подати, повинности и налоги должны непременно соразмеряться только с неустранимыми и во всех отношениях, по возможности, законными финансовыми нуждами государства, то мы, для доказательства основательности мнения нашего о финансовом положении России, начнем, как и следует, с обозрения государственных расходов как более или менее неизбежного и действительного мерила финансовых нужд государства.

Само собою разумеется, что, как бы ни объяснялись, с одной стороны, историческими событиями и явлениями те или другие государственные расходы и как бы, с другой стороны, ни были они нерациональны, тем не менее правительство не всегда имеет возможность приостановить или заменить их другими вдруг и часто должно, по необходимости, во имя общего блага и правды, совершать подобное преобразование очень медленно, шаг за шагом. Сознавая такую необходимость, мы, конечно, не можем терять ее из виду при обсуждении и расходных бюджетных цифр, что и просим читателей принять в соображение при чтении некоторых из наших рассуждений, которые, без этого обстоятельства, показались бы им не довольно основательными. Если и правительства не всегда могут, без оскорбления множества законных интересов, разом преобразовать те или другие стороны общественной жизни, как бы разумна и законна ни была цель преобразований, то, конечно, не могут, без оскорбления здравого смысла, терять из виду это обстоятельство и те, которые рассуждают о мерах правительственных.

В бюджете нашем расходы разделяются на две категории: на расходы обыкновенные и на расходы на счет сумм, поступающих из разных источников на определенные предметы. Таким образом, бюджет заключает в себе как бы два бюджета: общий и частный. Общая цифра первого равняется 294110709 руб. 51 3/4 коп., а общая цифра второго 16509029 руб. 48 1/4 коп., а общая бюджетная цифра 310619739р.

Разумеется, такое подразделение бюджета прежде всего возбуждает вопрос: отчего и для чего такое подразделение? ибо без того не разрешается неизбежный вопрос: которая же собственно цифра – 294110700 р. или 310619739 р. – есть, в строгом смысле, настоящая бюджетная цифра на 1862 год?

Ответа на этот вопрос, конечно, надо искать в цифрах частного отдела бюджета.

Между этими цифрами самые крупные суть следующие:

1) На заготовление запасной пропорции вина – 7377107 руб.; но на приходной стороне бюджета эта цифра повторяется, а именно: за вино, отпускаемое откупщикам, сверх определенной пропорции, по заготовительной цене. Стало быть, это и не доход, и не расход, или доход и расход казны, которая в этом отношении есть не более как своего рода посредница. Значит, эта цифра не есть собственно обыкновенная бюджетная цифра и, может, даже должна быть исключена из него и, вероятно, уже ни разу не встретится в наших государственных бюджетах по уничтожении откупной системы.

2) Вторая по величине цифра – 3710624 руб. 48 1/4 коп., на приготовление снарядов и за медь для военного и морского министерств, которая также повторяется в приходном отделе бюджета – за снаряды и медь для военного и морского министерств. Если казна получает доходы за снаряды и медь и расходует их на снаряды и медь, и притом без всякого барыша для себя, то, конечно, и здесь она является, собственно, не казной, в обыкновенном смысле слова, и, разумеется, не промышленником, а тоже своего рода посредницей. Стало быть, и эта цифра не принадлежит собственно к числу бюджетных цифр. То же должны мы сказать и о 57089 руб., назначенных военному ведомству за порох и свинец для жителей Восточной Сибири.

3) Третья по величине цифра – 3101724 руб., на расходы по “гражданскому” управлению Закавказского края и на содержание православного духовенства в Грузии; но и эта цифра повторяется в приходной части бюджета как выражающая собою сумму доходов Закавказского края. Стало быть, Закавказский край имеет или, по меньшей мере, может иметь свой отдельный бюджет как имеют его Царство Польское и Финляндия, как имеет его, впрочем, и каждая часть государственной администрации. Но, разумеется, приходная часть кавказского бюджета не соответствует его расходной части, относительно слишком большой и объясняемой исключительным положением этого края, почему и значительная часть расходов его, именно военных, покрывается общерусскими доходами. Как бы то ни было, но приведенные здесь 3101724р. тоже не относятся к числу общих русских государственных доходов и расходов и принадлежат к разряду таких цифр бюджета, которые могут быть исключены из него по более или менее одинаковой причине с двумя вышеприведенными цифрами. Но, сказав это, мы не вправе идти далее, не остановившись несколько на этой цифре. Она знаменательна уже по своей относительной незначительности, много говорящей за возможность дальнейшего преуспеяния Закавказского края и объясняющей его промышленные, а частию и умственные успехи со времени соединения его с Россией. Если эта цифра не свидетельствует еще о полной соответственности администрации быту вообще страны, то, по крайней мере, она показывает, что закавказская казна довольствуется незначительными – относительно, разумеется, – доходами, ибо при таких доходах падает на каждого жителя податей от 1 руб. 15 к. до 1 р. 16 к. (при населении 2688173). Эта цифра должна быть тем отраднее, чем она вернее, то есть чем более обеспечивает закавказских граждан от неправильных и незаконных расходов, нигде не показываемых в бюджетах, но тем не менее превышающих иногда, как, например, в Турции, общую сумму бюджетных цифр. Для России эта цифра имеет и то важное значение, что в большей или меньшей степени определяет возможность перенести со временем часть наших военных государственных расходов на долю Закавказского края, что было бы и справедливо, ибо войско наше необходимо на Кавказе не только для окончательного покорения горцев или тому подобного, но и для охранения личности и собственности закавказских граждан от набегов диких племен. Впрочем, зная Кавказ только по немногим книгам и журнальным статьям, мы не очень-то ручаемся за основательность и в особенности за своевременность нашего мнения.

4) Четвертой цифре 1135600 руб., а также и пятой 225137 руб., определяющим собою сумму вознаграждений Царству Польскому, по случаю снятия таможенной линии, за соляные доходы и за дорожный и сплавной сборы, тоже соответствуют в приходной части бюджета совершенно равные им цифры, а именно: пошлин с иностранной соли, привозимой в Царство Польское и акциза на соль цехоцинского завода (1135600 руб.) и дорожного и сплавного сборов, поступающих с таможенными по Царству Польскому сборами (225137 руб.). Стало быть, эти цифры прямо относятся к бюджету Царства Польского и принадлежат к нашему бюджету не более того, как принадлежат к прусскому, например, бюджету все таможенные сборы Германского таможенного союза, состоящего, как известно, из Пруссии, Баварии, Виртемберга, Бадена и проч.

5) Шестой цифре 798218 руб., на содержание духовенства в западных губерниях, соответствует точно такая же в приходном отделе бюджета и определяется в этом отделе так: с имений, принадлежащих духовенству в западных губерниях, и с капиталов оного. То же самое должны мы сказать и о цифре 29269 р., на содержание духовно-учебных заведений в западных губерниях, назначаемое из экономических капиталов духовного ведомства, как значится в бюджете. Таким образом, мы имеем основание исключить и эти цифры из общей бюджетной суммы, как такие, которые выражают собою более или менее особенные, исключительные и самостоятельные источники доходов на известный и определительный предмет расходов.

Остальные две цифры суть следующие:

6) 60000 р. на усиление земского отдела и некоторые по губерниям расходы по крестьянскому делу. Эта цифра тоже не принадлежит к обыкновенным государственным расходам и покрывается не обыкновенными доходами, а из особого капитала, отложенного на крестьянское дело, не входящего в состав бюджета.

7) Расход в 14261 р. на статистический комитет покрывается из земских сборов; стало быть, тоже не входит по бюджету в разряд общих государственных расходов, хотя бы и следовало ему входить, как нам кажется, в этот разряд.

Таким образом, выходит, что все здесь только что поименованные расходы, кроме последнего (14261 р. на статистический комитет) должны быть вычтены из общего бюджетного итога, и, таким образом, общею бюджетною цифрою, равною всем остальным, вместе взятым бюджетным цифрам, следует принять не 310619739 руб., а 294110709 руб. 51 коп. Само собою разумеется, что при тождестве других условий и обстоятельств, чем меньше такая цифра, тем лучше.

Но, по-настоящему, и 294110709 р. тоже не представляет еще собою общего бюджетного итога, ибо к числу расходов причислены в бюджете 4000000 р. на непредвидимые расходы и 4000000 р. на недобор в доходах. Значит, общим бюджетным итогом или общей цифрой можно принять не 294110709 р., а 286 мил. с тысячами. Таким образом, при населении в 64383012 жителей (не считая Царства Польского, Закавказского края, Финляндии и Североамериканских владений) приходится на каждого податей до 4 р. 50 к. Эта цифра была бы одной из самых отрадных в ряду подобных цифр, если б к ней не нужно было приложить ни земских повинностей, ни разных таких поборов, которые преследуются и нашим законодательством, как и всеми другими.