Текст книги "Трон императора: История Четвертого крестового похода"

Автор книги: Николь Галланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 42 страниц)

67

Наконец после полуночи мне удалось на минуту остаться с Грегором вдвоем. Его приглашали в шатер Бонифация, но он туда не пошел и, судя по всему, идти не собирался.

Мы случайно столкнулись с ним в толпе, устало расходившейся после окончания последней речуги Бонифация, и просто посмотрели друг на друга.

– Ну что, паломничество завершено? – спросил я.

– Будет завершено, когда подставлю другую щеку, – ответил Грегор почти с тем же довольным выражением на лице, которое мне запомнилось еще прошлым летом, когда он впервые увидел голову Иоанна Крестителя.

Наступила пауза.

– Завтра начнется резня, – сказал я.

– Но без меня, – произнес Грегор.

– Мы можем ее предотвратить?

– Нет, – ответил он. – Но сможем свести урон к минимуму. Господь спас меня сегодня от меня самого, и тому должна быть какая-то причина. Он сделал это вовсе не для того, чтобы я мог завтра сражаться, – ничего подобного. Думаю, Он хотел, чтобы я, в свою очередь, спас как можно больше других.

Опять последовала пауза, полная глубоких раздумий.

– Полагаю, мы можем начать сверху, – сказал я.

– Конечно. По слухам, он скрылся в Вуколеоне.

Пройти в город оказалось до странности легко. Войска были отозваны несколькими часами ранее, но Грегор был хорошо знаком охране, к тому же он пока не снял доспехов. Пройти открыто на вражескую территорию ночью и без поддержки означало, что человек либо безумен, либо находится под защитой Всевышнего, – что о нас подумали часовые, неизвестно, но пройти разрешили.

Лагерь расположился сбоку от крутого холма, как раз над Венецианским кварталом. Прямая дорога к Вуколеону (если в этом городе вообще есть прямые дороги) провела бы нас мимо Ипподрома с его статуями. Всем им, как мы теперь знали, предстояло деградировать от произведений искусства до разменной монеты после переплавки. Мы бы обогнули южную оконечность Ипподрома, но план построек на территории дворца вынудил нас свернуть на север, поэтому мы оказались невдалеке от собора Святой Софии.

Увидев храм, оба замерли. Огромную церковь освещали факелы – как внутри, так и снаружи; удивительно, как мы раньше их не замечали. Все вокруг гудело: повсюду сновали тысячи слуг в ливреях – выходит, внутри собрался огромный совет. Мы оба, как по команде, пошли в ту сторону, решив, что Мурзуфл по какой-то ужасной причине проводит военный совет в самой роскошной церкви мира.

Я остановился первым.

– Не можем же мы просто войти и попросить позволения поболтать с императором.

– В Вуколеоне нам это тоже не удалось бы. Что у тебя за план?

Я бросил на него нетерпеливый взгляд.

– У меня никогда не бывает четкого плана. Разве ты этого до сих пор не понял? Планы устаревают слишком быстро, им не угнаться за реальностью.

– Тогда ладно, – отозвался Грегор, совсем как младший брат-насмешник (когда-то это было моей ролью). – Так что нам делать, когда мы проберемся туда?

Мне вспомнился похожий спор с Джамилей. Он состоялся прошлой ночью примерно в это же время, когда я помогал ей удрать от меня. Теперь ее совет пришелся бы очень кстати, хотя, скорее всего, окажись она здесь, я бы не обратил внимания на ее слова.

– Давай для начала проберемся туда, а потом посмотрим, какие у нас варианты.

– Не успеем. Нас прикончат раньше.

Резонно. Во дворце хотя бы была стена, охрана, порядок. Здесь же, на открытом пространстве, где сновали толпы возбужденных и вооруженных слуг, могло случиться все, что угодно. Нарушить порядок для меня – пара пустяков. Гораздо сложнее нарушить хаос, и, право, не знаю, как бы я поступил, если бы нам не улыбнулась удача – появился Ионнис.

Появился прямо из темноты, этакий неулыбчивый херувим. Он не стал здороваться с нами, просто вырос как из-под земли и остановился, ожидая приказаний. Было непонятно, с какой стороны он пришел.

– Ты что, следил за нами? – сурово поинтересовался я, испугавшись от неожиданности; вместо ответа юноша классически пожал плечами, что в данном случае, наверное, означало «да».

– Мне нужно кое-что передать вам от Мурзуфла, – сказал Ионнис. – Он приглашает вас отобедать, если окажетесь в Малой Азии.

Мы с Грегором заморгали.

– Что? – наконец выдавил я.

– Он удрал, – ответил Ионнис, вновь пожав плечами, и ткнул куда-то в сторону Азии. – Туда. Или, может быть, туда. – На этот раз он ткнул на запад. – Знаешь, германец, он здорово струхнул после того, что случилось на улице. Он не суеверный, хотя сознает, что дело тут в святыне, но все происшедшее воспринял как знак неминуемого свержения. Забрал с собой деньги и кое-кого из придворных женщин. Но это не новость, – добавил он, увидев наше изумление. – Ваш Бонифаций, думаю, уже обо всем знает. Понимаете? Мурзуфл вышел из дворца спозаранку, попытался собрать войско, но никто не откликнулся, он струсил и пустился в бега.

– Никто не откликнулся? Ему не удалось собрать под свое знамя горожан, когда городу грозит натиск? – переспросил Грегор, не в силах поверить юноше.

Ионнис взглянул на рыцаря с любопытством.

– Городу не грозил натиск, а Мурзуфлу грозил. С какой стати простым горожанам идти воевать ради него? Самое плохое, что может случиться, если он проиграет, – мы получим очередного императора. Горожане к этому привыкли. Понимаете? Никто его не поддержал, и поэтому он удрал.

Мы с Грегором встревоженно переглянулись.

– Парень, городу действительно грозит завоевание, – сказал я. – Вам нужно защищаться.

– Наша знать уже подумала об этом, поэтому и выбрала нового императора. – Ионнис жестом указал на церковь. – Они собрались там, чтобы короновать Константина Ласкариса.

Мне вдруг показалось, будто мы оказались втянутыми в чужую войну.

– Кто такой, скажи на милость, Константин Ласкарис? – гаркнул Грегор.

– Он деверь племянницы Исаака, – скучающим тоном ответил Ионнис. – Как только его коронуют, варяги перейдут под его начало, и он сможет собрать армию, как это пытался сделать Мурзуфл.

– И что, ему повезет больше? – с сомнением спросил Грегор.

Ионнис пожал плечами.

– Чуть раньше, может быть, и повезло бы, но не сейчас.

– Парень, ты говоришь загадками. Объяснись, – потребовал я.

– Как раз перед тем, как принять корону, Ласкарис удрал из Айя-Софии прямиком в Азию. Поэтому мы во второй раз за один вечер остались без императора. – Его это, видимо, абсолютно не волновало.

– Из твоих слов выходит, что никакой армии созвано не будет, – уточнил Грегор.

Ионнис спокойно кивнул, обрадовавшись, что мы наконец-то поняли его.

– Другими словами, – попытался я сделать вывод, – раз варяжская гвардия подчиняется только императору, а такового не имеется, то город остался совершенно без защиты.

Ионнис пожал плечами – дескать, тут ничего не поделать.

– Гвардейцы вернулись к себе в бараки и останутся в них до тех пор, пока император не призовет их завтра на коронацию. Сражениям конец. Это самый лучший выход для города.

Последовала недоуменная пауза.

– Какой император? – в конце концов спросил Грегор. – Мне казалось, ты говорил, что Ласкариса в городе нет.

– Не Ласкарис, мессир, – сказал Ионнис, будто в ответ на пошлую шутку. – Его ведь так и не короновали. Он не посмеет ни на что претендовать.

И опять недоуменная пауза.

– Ты имеешь в виду Мурзуфла? – сделал осторожную попытку Грегор, словно опасаясь подвоха.

– Он тоже в бегах, – нетерпеливо бросил Ионнис.

– Тогда какой император, парень? – взревел Грегор; лично я ни о чем не спрашивал, так как успел догадаться, о ком речь, и теперь пытался прийти в себя.

Ионнис удивленно посмотрел на Грегора.

– Победитель, – сказал он, как говорят с туго соображающим дитятей. – Бо-ни-фа-ций.

– Его нельзя короновать как вашего императора, он наш предводитель, – сказал Грегор, словно не он, а Ионнис туго соображал. – Мы по-прежнему воюющие стороны.

– Теперь уже нет, – поправил его Ионнис. Если бы не ужас происходящего, то было бы даже забавно понаблюдать, как они пытаются доказать друг другу свое превосходство. – Поймите меня: Мурзуфл воевал с Бонифацием. Бонифаций победил. Значит, война окончена. Теперь императором стал Бонифаций. Мы его коронуем, и делу конец. Горожанам не очень нравится, что он латинянин, но, по крайней мере, войне конец.

До Грегора теперь тоже дошло, и он заговорил первым, пока я пытался подобрать слова.

– Парень, война разгорелась совсем по другому поводу. У крепостных стен разбила лагерь огромная армия, которая собирается завоевать вас. Тебя. Город. И совсем неважно, кто император.

– Но почему? – изумился Ионнис; такой поворот событий ему действительно не приходил в голову.

– Потому что вы еретики и неверные, – сказал я, – и при всем при том вы еще и богатые.

Какая-то неприятная мысль, всплывшая из глубин, оживила лицо Ионниса: ему приходилось слышать рассказы о том, как поступали крестоносцы с неверными в Иерусалиме сто лет назад.

– Как же так… какие же мы неверные? Мы ведь христиане.

– Но не католики, – сказал я.

– Вы… пилигримы… пришли сюда, чтобы сместить правителя, и, оставшись на целых девять месяцев, ни разу не назвали нас неверными. Весь сыр-бор был из-за правителя! Вы пришли помочь нам! Зачем бы вы стали помогать неверным? Вы совершили паломничество в наш город! Вы молились в наших церквях и почтили наши святыни!

– И сколько людей думают так же, как ты, Ионнис? – строго спросил я. – Понимают ли городские старейшины, что завтра город подвергнется разграблению, если не будет оказано никакого отпора, – и неважно, кто там у вас император?

– Даже если его изберут, – тихо произнес Грегор совершенно убитым голосом. – Думаю, отпор – не лучшая стратегия.

Ионнис не на шутку испугался.

– Все думают, как я, – ответил он, едва дыша, – весь город. Тысячи людей прямо сейчас украшают Айя-Софию, готовясь к коронации. Люди наряжаются в лучшую одежду, надраивают украшения, чтобы приветствовать нового василевса. Моя невеста всю ночь будет шить себе новое платье. Сначала она думала, что будет приветствовать Ласкариса, но теперь на его месте Бонифаций.

– Не Бонифаций, – сказал Грегор. – Если завтра армия победит и займет город, то позже состоятся выборы, на которых решат, кому быть императором. А завтра еще не будет императора.

– Да кто им может быть, кроме Бонифация? – сказал Ионнис, делая последнюю отчаянную попытку отстоять свою версию. – Просто он получит корону чуть раньше, чем ожидалось. Позвольте ему короноваться завтра, и все пройдет так, как мы ожидаем.

– Ионнис! – Я схватил его за плечи и потряс. – Все равно городу не выстоять. Кто бы ни был император, для начала город разграбят. Ты должен убраться отсюда сегодня же ночью. Забирай с собой семью, друзей. Расскажи всем и каждому. Расскажи людям, что они должны уйти – сегодня же. Прямо сейчас. Соберется ваша армия или нет, завтра пилигримы войдут сюда и разрушат все.

– Но пока здесь был Бонифаций, сражения шли из-за того, кто главный. Теперь главный Бонифаций. Почему вдруг этого стало недостаточно? – не отступал Ионнис.

– Мне самому хотелось бы знать ответ, – признался я. – Это все католические дебри. Ну прошу тебя, доверься мне. Заставь людей понять, что они должны покинуть город.

– Они примут меня за сумасшедшего…

– А ты все равно попробуй их убедить. Мы с Грегором не говорим по-гречески, да они бы нам все равно не поверили.

– Но мы будем стараться со своей стороны, – сказал Грегор таким твердым и решительным тоном, какого я не слышал у него уже несколько месяцев, так что даже заслушался, – Пока ты будешь убеждать людей, мы помешаем Бонифацию принять корону.

– Но это не предотвратит грабежа, – возразил я. – А кроме того, нам не придется ему мешать, он ведь даже не знает, что ему причитается корона. Давай не будем создавать себе лишней работы. Он весь вечер предостерегал воинов, что греки начнут атаку на рассвете. С чего Бонифацию хотя бы на минуту предполагать, что ему предложат трон?

– А с того, что два его старших брата были поочередно очень близки к тому, чтобы короноваться. С тех пор миновало не больше нескольких десятилетий, – пропищал Ионнис тоненьким голоском.

– Что? – охнул я.

– А ты разве не знал? – с легким удивлением спросил Грегор.

– Бонифаций прекрасно знаком с нашими обычаями. Даже Мурзуфл это отмечал, – сказал Ионнис. – Наверняка он сейчас готовится к утреннему приему, после которого отправится в собор Святой Софии на коронацию. Если Бонифаций сказал, что нужно ждать атаки, то он либо ошибается, либо лжет. Вы уверены, что он так сказал?

Я сердито посмотрел на Грегора, не веря тому, что услышал.

– Оказывается, он имеет какие-то серьезные семейные притязания на византийский трон, а ты ни разу об этом не упомянул?

– Мне казалось, что это неважно. Мы ведь старались короновать не его, а только Алексея.

Я потряс головой, желая прояснить мысли.

– У нас нет времени, чтобы со всем этим разбираться. – Мой голос звучал решительно. – Ионнис, тебе понятно, что ты должен делать?

На этот раз юноша серьезно кивнул, а не стал пожимать плечами.

– Тогда ступай и действуй.

Он схватил мою руку, и я почувствовал, как дрожит его рука.

– Буду за тебя молиться.

То же самое он робко произнес, обращаясь к Грегору, а потом убежал.

Мы помолчали. Немного погодя первым заговорил Грегор:

– Возникает вопрос: если корону все-таки предложат Бонифацию, будет ли он настолько глуп, чтобы принять ее?

Я сплюнул.

– Это не вопрос. Разумеется, будет.

– Но ведь он подписал соглашение, по которому император должен избираться голосованием, – возразил Грегор. – Если он нарушит договор, наступит всеобщий хаос. Армия окажется ни с того ни с сего военным противником собственного предводителя. Прямо здесь, на улицах города. Бонифаций это знает. – Он пытался убедить самого себя. – Для него будет лучше победить на выборах – тогда его с почетом провозгласят императором, и армия окажется в его полном подчинении.

– Так ты думаешь, он станет ждать выборов? – спросил я.

– Да… – Грегор ответил так неуверенно, что это прозвучало скорее как вопрос.

– Прекрасно сознавая, что он проиграет голосование?

– Это еще не факт… – Грегор поморщился.

– Грегор! Джамиля видела собственными глазами: половина избирателей – венецианцы! Они из принципа проголосуют против него, так как он связан с Генуей. Все, что нужно, – это один голос епископа, отданный Балдуину, а не маркизу. Только подумай! Балдуин Фландрский – единственный искренний пилигрим во всем войске, помимо тебя. Бонифацию понадобится какое-нибудь извращенное, зловещее чудо – только тогда его могут избрать императором. Он это знает. Поэтому если он предполагает, что завтра утром ему предложат корону, то неужели он откажется?

– Но хаос…

– Варяжская гвардия не допустит хаоса. Это их город, и в нем живет столько людей, сколько воинов в твоей армии. К тому же твоим воинам он не давал спать почти полночи. Намеренно. Завтра утром они не будут достойными противниками варягам. В любом случае завтрашний день не обещает ничего хорошего. Амбиции ослепляют, Грегор. Если Бонифаций знает, что ему готовят корону, он убедит себя, что имеет на нее право, и станет это право отстаивать.

– Тогда мы должны сделать так, чтобы корону ему не предложили.

Я хлопнул его по руке.

– Отлично! Вот теперь ты заговорил умно. Пошли!

– В Айя-Софию? – заартачился Грегор. – Там толпа, а мы не говорим по-гречески! Чего мы там добьемся?

– Ничего. Пошли.

– Куда? – Грегор часто заморгал.

– На поиски Константина Филоксенита, евнуха, который заведует варягами благодаря тому, что заведует их кошельками.

Грегор подумал с минуту, после чего мрачно изрек:

– Мне кажется, я знаю, где он сейчас.

– Наверняка сидит сегодня во дворце Вуколеон, где расселена по баракам гвардия…

– Нет, – мрачно прервал меня Грегор, покачав головой. – Если мы с тобой хоть в чем-то правы, то найдем Константина Филоксенита в шатре у Бонифация. Прямо сейчас.

Я восхищенно охнул. А Грегор потянул меня за руку, отправляясь обратно в сторону лагеря.

– Погоди минуту, – сказал я. – В виде исключения, позволь мне продумать план до конца. – Жаль, что как раз сейчас Джамиля удирает в какое-то глухое селение, чтобы провести там всю жизнь чьей-то покорной помощницей… – Мы с тобой не можем приказывать кому-то, что ему надо делать, а что – не надо. У нас нет таких прав.

– Тогда мы расскажем все Дандоло, и пусть он действует дальше сам, – сказал Грегор.

– Согласен. Но… – (Джамиля на моем месте знала бы, как закончить это предложение.) – Чтобы обвинить Бонифация, мы должны иметь доказательства. Или, по крайней мере, заручиться свидетельством, а не просто поделиться с Дандоло своими подозрениями. Даже если Дандоло нам поверит, вряд ли он сможет сделать решительный шаг в ответ на одни только подозрения. Как-никак Бонифаций все еще предводитель армии.

– Тогда нам нужно подслушать разговор Бонифация с евнухом…

– Уже лучше. Бонифаций опять тебе доверяет, считает, что ты вернулся под его крыло, что ты чудо-воин. Позволь ему завлечь тебя в свои сети и сделать своим помощником. Все, что тебе для этого нужно, – появиться у него в шатре, и он тут же примется тебя обрабатывать. А уже потом мы с тобой отправимся к Дандоло.

– Но как только Бонифаций посвятит меня в свои планы – даже если он вновь мне поверит, – то посадит на короткий поводок, – сказал Грегор. – У меня не будет возможности пойти к Дандоло. А твой поход к Дандоло ничем не увенчается: в тех кругах тебя воспринимают только как недоумка.

– Ты прав. Этим мы и воспользуемся.

Я послал Грегора вперед, а сам остался на задворках лагеря. Нутром чуял, что мой план никуда не годится, но не понимал почему.

Долго ждать не пришлось, вскоре стало ясно, что мы ничего не придумали: в сопровождении двух светловолосых громил появился высокий лысый и тощий человек, весь словно сделанный из тростника. Все трое были в длинных накидках, похожих на французские, под которыми скрывалось греческое одеяние и оружие. Оба варяга были подстрижены, как пилигримы: короткие прически, аккуратные бороды. Поэтому за греков они никак не могли сойти, когда шли, не привлекая внимания, по лагерю, после того как покинули шатер Бонифация, где евнух Филоксенит только что предложил варяжскую гвардию (а следовательно, и будущее города) маркизу Монферрату. Я помешкал еще несколько секунд, а потом сам направился к шатру.

Проникнуть к Бонифацию теперь стало для меня почти плевым делом. Правда, каждый раз Клаудио, начальник его личной охраны (который, казалось, никогда не покидал своего поста, даже по нужде), проверял, нет ли у меня при себе оружия, но после этого никто не чинил мне никаких препятствий. Клаудио думал, что кто-то другой позвал меня музицировать, и даже если Бонифаций не ждал моего появления, то, предположив, что я получил чье-то приглашение, указывал мне место в углу и сообщал, что лично он хотел бы услышать. И сегодня все прошло точно так же, за исключением того, что он не высказал никаких личных просьб, ибо как раз в эту минуту Бонифаций объяснял своему разоруженному зятю, каким хорошим и дальновидным узурпатором он станет.

– Никогда не планировал для себя ничего подобного, но теперь не в силах ничего изменить. Погибнут тысячи невинных людей и сотни воинов, если события завтрашнего дня не повернуть в нужное русло, – говорил он, когда я устраивался в углу. – Мы с тобой должны действовать заодно, чтобы предотвратить бессмысленную бойню. Завтра нас ждет сложный день.

Грегора охватил ужас.

– Прошу вас, мессир, объясните еще раз.

Бонифаций торжественно кивнул, едва скрывая бурное ликование.

– Жители города считают, что следующим императором должен стать я.

– Разве мнение еретиков имеет значение?

Спеси у Бонифация несколько поубавилось. Возможно, он надеялся, что Грегор отметит отличный вкус византийцев в выборе императоров или хотя бы признает, что Бонифаций заслуживает короны.

– Мы говорим не о религиозных делах, а о земных, сынок, – сказал он. – Это их город, и они хотят предложить его мне.

– А как же выборы?

– Я одержу победу на выборах, – произнес он с небрежной уверенностью, которая меня совершенно сразила.

– Вот как? – переспросил Грегор, изумленный не меньше меня.

– Грегор, нечего так удивляться! Балдуин – мальчишка. Добродетельный, даже с лихвой, очень храбрый, отличный воин, но слишком молод и слишком набожен, чтобы венецианцы ему доверились. Они станут голосовать единым блоком за меня. Так что мне понадобится всего один голос, и совершенно очевидно, что этим голосом станет голос Конрада. Считай, что я уже победил. Тебе пока все понятно?

Грегор покорно кивнул.

– Следовательно, ты со мной согласен, что я, в принципе, и есть новый император?

Грегор снова кивнул, вид у него был огорченный. Если Бонифаций ждал поздравлений, то он их не дождался.

– Так в чем величайшая сила императора?

Грегор сначала растерялся, но потом робко предположил:

– В гвардейцах? В варяжской гвардии?

– Вот именно. Это жестокая и сокрушительная сила. Я бы не назвал варягов смышлеными. Но они верны императору, как псы.

– Значит, они станут вашими людьми.

– Да. Но только если меня коронуют на рассвете в соборе Святой Софии, а потому нужна твоя помощь.

Мне не терпелось услышать ответ Грегора, который все больше мрачнел.

– Зачем? – покорно спросил он, словно ему все это наскучило.

– В Константинополе заведено так. Завтра утром к этому шатру явится процессия греков, которые провозгласят меня своим императором и захотят препроводить в Айя-Софию для коронации. И как, по-твоему, мне следует ответить?

Тут я внес свою лепту в разговор:

– А не сказать ли просто: «Спасибо, но давайте подождем выборов, раз мне все равно суждено на них победить»?

Бонифаций бросил в мою сторону сердитый взгляд.

– Тебя никто не спрашивал.

– Признаю, мессир, – печально произнес Грегор, – я готов согласиться с вашим музыкантом.

Теперь Бонифаций кивнул.

– Поначалу я тоже так думал. И разумеется, так бы и поступил, если бы счел этот выход самым разумным. Но знаешь ли ты, что случится, если это сделать? Если на троне не будет императора, то гвардейцы потеряют ориентир и разбегутся кто куда. Оставшись без предводителя, эти люди могут быть очень опасны, особенно для горожан. Они причинят городу больший ущерб, чем армия-победительница. Они станут без сожаления насиловать и убивать. А что еще хуже – заберут все сокровища, так как знают, где они хранятся, и покинут город, и мы окажемся в разграбленной империи.

Видно, Грегора одолевали мучительные сомнения.

– О чем вы меня просите, мессир?

– Я обращаюсь к тебе не как повелитель, а как твой отец.

– Да… отец. Прошу вас, скажите, что мне сделать.

– Неоспоримо, что меня выберут императором. Так же неоспоримо то, что удержать варягов в узде можно, только если немедленно указать им на человека и сказать: «Вот он и есть император». Завтра утром этим человеком должен стать я. Тогда они будут меня слушаться и помогут ограничить разбой, а не усугубят его, приняв участие в мародерстве. Амбиции тут ни при чем, мы просто обязаны сделать так, чтобы город пострадал как можно меньше. Ты следишь за моей мыслью?

Грегор кивнул. Бонифаций рассуждал так разумно, а у Грегора был такой несчастный вид, что я даже забеспокоился, не поверил ли рыцарь сладким речам лживого маркиза.

– Хорошо. Итак. Голосование пройдет без подтасовки, но мы все знаем, что это лишь видимость и что ради блага города и нашей армии мне необходимо завтра короноваться в соборе Святой Софии. Многие это поймут, но многие и не захотят понимать. Мы должны убедить людей, что я не крал корону. Все произойдет слишком быстро, так что мы не успеем объяснить это каждому. Люди откликнутся на новость эмоционально, поддавшись порыву. Если они решат, что я пытаюсь совершить что-то неправедное, они могут восстать, и это приведет к катастрофе – варяжские гвардейцы нападут на них. Если же они почувствуют и поверят (пусть даже не поймут), что я совершаю доброе и необходимое дело, они не воспротивятся коронации, и все будет хорошо. Так что разъяснения должны быть сделаны сейчас, немедленно, до рассвета. Я, как лицо заинтересованное, не могу выступать за себя, объясняя, почему мне нужно занять трон. А вот ты можешь. Ты давно всем доказал, что не являешься моим сторонником, и поэтому всем сразу станет ясно, что ты поддерживаешь меня вовсе не из родственных чувств. Ты всегда поступаешь только так, как считаешь правильным. И хотя в прошлом это являлось причиной возникавших между нами трений, сейчас я понимаю, что сам Бог готовил тебя к величайшему делу всей этой кампании: ты должен помочь мне убедить остальных согласиться с моим завтрашним восхождением на трон. Ты сделаешь это? Полагаю, мы должны начать с Балдуина Фландрского.

– Почему не с Дандоло? – поинтересовался я.

Бонифаций бросил взгляд через плечо, одарив меня мерзкой снисходительной улыбочкой.

– Пытаешься уследить за нитью разговора?

– Дандоло мне казался важной фигурой. – Я пожал плечами.

– Так и есть, – бросил Бонифаций, – но он удалился на ночь на свою галеру и, скорее всего, ни о чем не узнает, пока дело не свершится. Меня больше волнуют воины, оставшиеся в лагере, и особенно один из них, который воспримет мое согласие принять корону как личное оскорбление. Я имею в виду молодого Балдуина. Ты поможешь нам, Грегор? Поможешь сохранить мир? Грегор, тебе нехорошо?

У Грегора был такой вид, словно его покинули последние силы.

– Клянусь жизнью, – ответил он глухо, не уточнив при этом, в чем именно он клянется, но от Бонифация эта подробность ускользнула.

Следующие несколько минут ушли на то, что Бонифаций благодарил его, назначал ему в помощь охранников, наставлял, как лучше всего подкатить к Балдуину. Ни я, ни Грегор не слышали ни слова из этих наставлений, так как мы оба не собирались их выполнять. Я притворился, что мне все наскучило; Грегор печально кивал и выглядел все более рассеянным. Несколько раз Бонифаций прерывал свою речь и интересовался, здоров ли он. Грегор утверждал, что с ним все в порядке, но с каждым разом голос его звучал все менее убедительно.

Наконец он начал откланиваться, временами кидая взгляды на выход, где стоял Клаудио и держал в руках его меч и кинжал. Грегор приклеился взглядом к своему мечу с какой-то ужасной, безутешной тоской.

– Мессир! – Я выронил из рук лиру и быстро вскочил. – Не отпускайте его.

Грегор окаменел. Бонифаций заморгал, глядя на меня.

– Что?

– Все это ложь, мессир, он подведет вас, если вы его отпустите, – сказал я. – Простите, что не заговорил раньше, просто пытался понять его затею. Ему платит Дандоло, мессир, который в последнее время начал вас в чем-то подозревать и пообещал Грегору жирный кусок, если он станет присматривать за вами и сообщать о каждом вашем шаге. Если вы сейчас его отпустите, он отправится прямиком к Дандоло и раскроет ему ваш план.

Грегор пришел в такой ужас от моего заявления, что Бонифаций сразу мне поверил.

– Грегор! – потрясенно воскликнул он.

– Мессир, это ложь, – неубедительно попытался оправдаться Грегор, но было слишком поздно.

– Нет, правда, – упорствовал я. – Бог свидетель, когда этот человек выйдет отсюда, он не сделает того, что обещал. Быть может, отправимся к Дандоло и спросим у него все напрямую?

– Конечно нет, придурок, – отрезал Бонифаций, после чего обратил весь свой гнев на Грегора. – Опровергни все это немедленно.

– Не могу, – заикаясь и краснея ответил Грегор. – Могу только дать слово.

– Этого мало, – сказал Бонифаций, – поскольку Дандоло, видимо, первым сделал заявление.

– Ничего подобного, мессир, этот плут врет.

– Не вру, – прошипел я. – Давайте спросим у Дандоло. Идемте же.

Я шагнул к выходу.

– Стой, идиот! – гаркнул Бонифаций, и мне пришлось остановиться довольно близко от Грегора, который мог бы меня схватить за шиворот.

– Предатель! – усмехнулся я.

Он бросился на меня, но мне удалось увернуться. Клаудио, стоявший за порогом, выронил оружие Грегора и, вбежав в шатер, повалил рыцаря. Тот даже не сопротивлялся.

Бонифаций подозрительно поглядывал то на него, то на меня.

– Клаудио, уведи куда-нибудь Грегора на минутку. И не позволяй никому сюда приближаться, даже другим охранникам. Хочу допросить этого типа с глазу на глаз.

Мы остались вдвоем. А оружие Грегора валялось на пороге.

– Садись, – сказал Бонифаций, имея в виду, чтобы я опустился на землю прямо там, где стоял. – Расскажи все, что знаешь.

На моем лице изобразились ужас и недоумение.

– Все? Я знаю только, что вы предводитель войска. Знаю, что Христос – наш Спаситель. Знаю, что Венеция – остров. Знаю…

– Хватит! – рявкнул Бонифаций, теряя терпение. – Расскажи мне то, что знаешь о якобы предательстве Грегора. И почему ты так долго ждал, прежде чем заговорить.

– А-а, – сказал я и задумался. – На какой вопрос отвечать сначала?

– На первый. Быстро.

– Ладно. Стало быть, так. Грегор уже знал, что горожане захотят сделать вас императором. Он сразу решил, что должен вас остановить. Он хотел убить вас, но я его отговорил.

– Откуда он обо всем узнал и почему ты с ним все это обсуждал?

– Не хочу об этом рассказывать, – ответил я. – А то испорчу сюрприз.

– Какой сюрприз?

– Сюрприз, связанный с Дандоло.

– Какой сюрприз, связанный с Дандоло, глупая ты скотина? – не выдержал Бонифаций. – Отвечай немедленно, или я сверну тебе шею.

– А такой, что, если даже вы избавитесь от Грегора, Дандоло все равно узнает, что вы вступили в переговоры с варяжской гвардией.

Бонифаций слегка побледнел.

– И как он об этом узнает? – сердито спросил он.

– Я сам ему расскажу. Прямо сейчас.