Текст книги "Вельяминовы. Начало пути. Книга 3"
Автор книги: Нелли Шульман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 91 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]
– Я поеду с вами, – коротко, упрямо, поджав губы, ответила девочка. «Я обещала маме ее не бросать, и никогда не брошу. И Александр поедет – мы оба хорошо стреляем, и умеем управляться с пирогой. Мы вам пригодимся. Но я переоденусь, так и быть, – она вскинула голову, и, поднявшись, подтянув бриджи – пошла к Полли и Ракель, что стояли у женского дома.
– Так и быть, – пробормотал Питер. «Давно я Мэри не видел, а вот и она, – он усмехнулся, и, наклонившись над детьми, сказал: «А вы поешьте и ложитесь спать, целую ночь сюда шли».
– Мы обо всем договорились, – шмыгнув носом, вскинув серые глаза, ответил Чарли. «Я буду помогать мистеру Вулфу и капитану Смиту строить дом, я умею, отец меня научил. А Маргарет, – он подтолкнул девочку плечом, – будет для нас готовить, а то местные женщины заняты, у них свои семьи есть».
– Мистер Кроу, – голос девочки задрожал, – вы только, пожалуйста, скажите моей маме, миссис Рэдклифф, что со мной все в порядке, она ведь волнуется, я у нее одна.
Чарли помолчал, и, сплюнув в огонь, добавил: «И моему отцу тоже, ладно уж. Мистер Джеймс Уильямс, плотник, а то я у старика тоже – один, жалко его все же».
– Скажу, конечно, а вы тут слушайтесь мистера Вулфа и капитана Смита, он вас потом привезет домой, в Джеймстаун, – велел Питер.
Александр пожал руку Чарли и пошел вслед за дядей к воротам. Подросток проводил его глазами и вдруг сказал Маргарет: «Ты вот что, если тебя мальчишки тут обижать будут – скажи мне, я с ними разберусь».
– Никто никого не будет обижать, – прервал его Дэниел. «Я вам сейчас принесу жареной оленины, а потом – спите».
– Но работать, – запротестовал Чарли.
– Вот отдохнете – и поработаете, – осадил его старший мужчина. «Помашите рукой Энни и Александру, видите, они уходят».
Маргарет вздохнула и подперла щеку рукой: «Только бы у них получилось спасти миссис Мэри, она такая хорошая!»
Дэниел взглянул на утреннее, свежее, играющее розоватым восходом, небо, и, вдохнув запах костров и леса, улыбнулся: «Получится».
Полли пробралась к девушке, что сидела на корме пироги и улыбнулась: «Ты не бойся, Александр здесь много раз плавал, да сейчас пороги и закончатся уже, на равнине будет легче. Ну что, выспалась?»
– Да, – Ракель вскинула аквамариновые глаза и посмотрела вокруг – высокие, серые скалы поднимались, казалось, прямо к небу, узкая река неистово бурлила, а впереди, – сколь видел глаз, – простирался огромный, дремучий лес. Какая-то птица парила над ними и Полли вдруг сказала:
– На севере тоже красиво. Я жила в Порт-Рояле, это французское поселение, на море, там выходишь на откос холма – и на три стороны нет ничего, кроме простора и свободы. И океан шумит, под него мечтать хорошо, – женщина улыбнулась. «Я до этого в Риме долго была, с мужем моим покойным, а там моря нет. Я по нему скучала».
– Вы так много ездили, – вздохнула Ракель, – а я море первый раз увидела, когда в Веракрусе оказалась. И то…, – девушка опустила голову и не закончила.
– Не надо об этом думать, – Полли взяла маленькую, тонкую, белую руку. «Сейчас приедем в Старый Свет, и все будет хорошо».
– Вы очень смелая, – уважительно сказала Ракель. «И сын у вас такой замечательный, – она вздохнула, – а у меня совсем никого не осталось».
Пирога внезапно замедлила ход, и Питер, сев рядом с ними, улыбнулся, показав на свой промокший камзол: «В общем, не сложнее править, чем на Темзе, а сейчас спокойная вода пойдет, дети сами справятся».
– Какая река широкая, – ахнула девушка. «И все равно – она быстрая очень. И вода коричневая».
Питер нежно посмотрел на нее и сказал:
– Дома, в Англии, у нас усадьба есть, как раз на Темзе. Она там узкая, тихая, на берегу ивы растут, и вода – прозрачная, в заводи семья лебедей живет. И пристань у нас тоже есть, с лодками. И ручей, – он мелкий, для детей хорошо. Я там ребенком, как брат мой младший родился, – кораблики с ним запускал. А ты, Полли, – он взглянул на сестру, – тоже в деревню поедешь?
– Да, – женщина улыбнулась, глядя на рыжую голову Цезаря, что лежал рядом с Александром и Энни. «Отправлю Александра в школу – он уже и так достаточно по свету болтается, да он и сам хочет в Итон, заберу Цезаря, и буду выращивать овощи в Оксфордшире. Ну и возиться с братом и сестрой, разумеется».
– Мама сказала мне, что я смогу стать фрейлиной у принцессы Элизабет, дочери короля Якова, – шепнула Энни на ухо Александру. «Так что я буду при дворе, ну, не сейчас, а попозже. А мама поедет в нашу усадьбу, в Нортумберленд, она говорила, там так хорошо, – Энни мечтательно закатила глаза.
– А вы, сеньор Питер? – вдруг спросила Ракель.
Мужчина усмехнулся и встряхнул каштановыми волосами: «А я вернусь к себе на склады, донья Ракель, буду проверять качество перца и подписывать контракты, – у меня это очень хорошо получается».
Он поскреб в бороде и вдруг, рассмеявшись, добавил: «Когда покончим со всеми неотложными делами, я первым делом побреюсь, помяните мое слово».
Ракель посмотрела на его прямую спину, – Питер вернулся к детям и что-то им показывал на берегу, и, закусив губу, грустно подумала: «Вот так и расстанемся, да, и больше никогда не увидимся».
– Вы вот что, – велел дядя Александру и Энни, – ничего без моего разрешения не делайте, понятно? Даже и не думайте, – добавил он, глядя в упрямые глаза девочки.
Та только вздохнула и налегла на весло.
Мэри оделась, и, пощупала у себя под платьем, – нож, укутанный в салфетку, был привязан тряпками к груди.
Она надела чепец, и, постучав в дверь изнутри, сказала: «Я готова».
Майкл поднял засов, и, держа в руках свечу, оглядел ее с ног до головы. «Пойдем, – велел он.
Оказавшись на крыльце, Мэри вдохнула вечерний, свежий воздух, и чуть не зашаталась. «Я решил разрешить тебе провести последнюю ночь в церкви, как ты и просила, – сухо сказал Майкл, смотря на нее сверху вниз. Его красивое лицо чуть подергивалось. «Завтра на рассвете я за тобой приду. Община помолится на площади, и тебя казнят».
Бесстрастное, бледное, охваченное коричневой шерстью чепца лицо жены даже не дрогнуло. «Сучка, – бессильно подумал Майкл. «Подговорила этих девчонок сбежать. И мальчишку тоже, ищи их теперь. Мы, конечно, посадили их родителей под замок – но проку от этого никакого, они не знают, где дети. Ладно, все равно надо сниматься с места, мушкеты, пули, порох у нас есть, навестим индейцев по дороге, эти трое наверняка туда отправились».
В поселении было тихо, только за несколькими ставнями горели свечи. Перед зданием совета Мэри увидела деревянный помост с петлей, что висела с перекладины, и грубый ящик, стоявший снизу.
Муж открыл церковь, и, указав на огромное распятие, велел: «Иисус умер за наши грехи, Мэри, он простит тебя, если ты раскаешься, перед смертью. Я буду молиться за твою душу».
Женщина опустилась на колени перед распятием и вздрогнула, услышав, как заскрипели огромные, тяжелые створки дверей.
Она подождала, опустив голову в руки, а потом, оглянувшись, расстегнув в темноте платье, достав нож, – усмехнулась.
– Дорогой муж, – пробормотала она, взламывая замок на двери его кабинета в притворе церкви, – как хорошо, что ты – запасливый человек. Как хорошо, что Чарли Уильямс, который настилал тут полы, рассказал Энни о тайнике под ними. И я, кажется, – замок щелкнул и поддался, – даже знаю, что в нем лежит.
Свет луны пробивался через щель между ставнями. Мэри отсчитала нужное количество половиц, и, наклонившись, поддела доску ножом. Она ощупала пальцами большую книгу в тайнике и улыбнувшись, открыла ее – на ощупь. Внутри было вырезано углубление.
– Ты же мой хороший, – нежно сказала Мэри, приложив к щеке изящный пистолет. «Вот ты где, а я уж думала – не увидимся».
Она проверила оружие и пробормотала: «Он не заряжен, конечно, а пороха тут взять неоткуда. Ну да ничего, и так сойдет».
Женщина засунула пистолет в карман платья, и, поставив доску на место, закрыв кабинет, привалившись к бревенчатой стене церкви, – стала ждать рассвета.
Полли устроилась удобнее, и, натянув одеяло на плечи Энни, что уткнулась ей в бок, подумала: «Господи, бедная сестричка моя. Моя-то девочка – и не жила бы, если бы и вовремя родилась, а тут – кормить дитя, пестовать, он тебе уж и улыбается, – а потом умирает на руках у тебя. Мерзавец, какой он мерзавец, – женщина едва слышно вздохнула.
«Ну да ничего, расплатится – за все преступления свои».
Под перевернутой пирогой было темно и тепло, и Полли, зевнув, вдруг услышала тихий голос Ракель: «А ваш сын не простудится? Все-таки ветер на улице, зима. И сеньор Питер тоже».
– Они одеяло взяли, у индейцев они толстые, еще и Цезарь их греет, – женщина улыбнулась.
«Да и Александр мой – часто на охоте в лесу ночует. Костер-то опасно разжигать, вдруг из поселения увидят».
– Сеньора Полина, – голос девушки был неуверенным, робким, – а вы, сколько замужем были?
– Десять лет, – ответила Полли. «А вы, донья Ракель, не стесняйтесь, ложитесь поближе, так уютней».
Девушка подышала ей в плечо и едва слышно сказала: «Сеньора Полина, помните, я вам рассказывала, что я на корабле видела? Мужчины так всегда делают, да, ну, с женщинами?»
Полли помолчала, вспоминая густую, липкую грязь на лице, и тяжелое, зловонное дыхание у своего уха: «Нравится, сучка? Ну, я же вижу – нравится!»
– Нет, конечно, донья Ракель, – она погладила короткие, мягкие волосы. «Когда люди любят друг друга – все по-другому случается. Как у меня с мужем, и потом, – она глубоко вздохнула, – еще с одним человеком, погиб он. А то, что вы видели – Полли поцеловала девушку в лоб, – то не люди, то звери, и мне очень жаль, что так с вами было.
– Если бы не ваш брат, и племянник, я бы погибла, – Ракель взяла ее за руку. «И как мне теперь их благодарить?»
– Ну что вы, – Полли даже рассмеялась, – они ведь джентльмены, ну, как в Испании – идальго, рыцари, – как они могли бы пройти мимо женщины в беде? И никаких благодарностей не надо – это обязанность мужчины – помочь женщине, и защитить ее, иначе, что же он за мужчина?
– Какие люди разные, – задумчиво сказала Ракель. «Я ведь тоже – после этого капитана вашему брату не верила, даже стыдно сейчас».
– Вы спите, – велела Полли. «А мой брат, – она усмехнулась, – скорее умрет, чем поступит бесчестно, донья Ракель».
Девушка задремала, а Полли, все, глядя ее по голове, подумала: «Разные люди, да. Вон, Майкл и Николас покойный – в одно мгновение почти что родились, друг от друга не отличишь, а тоже – разные. Надо будет шпагу сэра Стивена Дэниелу отдать, он отсюда в Порт-Рояль едет, она ему пригодится».
Полли немного поворочалась и тоже заснула, слушая шуршание камыша и плеск реки – совсем рядом, руку протяни – и коснешься ее волн.
Небо было еще серым, когда Александр, потягиваясь, сказал: «Я сейчас сбегаю, посмотрю, – остался ли тот лаз. Его нашли, наверное, ну да все равно – на всякий случай».
Питер проводил ребенка глазами, и, посмотрев на мощные стены поселения, умывшись в реке, едва слышно присвистнул: «Неплохо, совсем неплохо. Пушки у них тоже есть, еще повезло, что они на океан направлены. Хотя нас тут, в камышах, не видно совсем. А вот ворота наглухо заперты, придется пустить в ход пистолеты. Ну да у нас два, Александр хорошо стреляет, разнесем их засов».
Он взглянул на перевернутую пирогу и вдруг присел на белый песок.
– Как это я вчера говорил? – мужчина усмехнулся.
– Вернусь на склады и буду проверять качество перца. А все равно, сколько бы ни было работы, – вечером хочется домой. Уильям этим летом в море уйдет, останутся только матушка и Виллем, втроем с ними обедать. Ну, Юджиния еще с Тео. А потом – сидеть в кабинете, одному. И так каждый день. Хочется-то совсем другого, – он мимолетно улыбнулся и вздохнул.
– Засыпали лаз, – грустно сказал Александр, опускаясь рядом с ним. Цезарь лизнул его руку, испытующе посмотрев на ворота.
– А ты что ожидал? – Питер зевнул и потрепал племянника по голове. «Надеюсь, сегодня вечером мы уже будем спать на кроватях, а то мне не девять лет, мой дорогой, хотя я в твои годы тоже – в лесу ночевал. Давай-ка, пока все спят – проверим наши пистолеты и зарядим их.
– Мама мне рассказывала, – тихо сказал Александр, возясь с оружием, – ну, как вы из Москвы бежали. А вам не страшно было, дядя Питер? Все-таки на ваших глазах…
– Друга моего убили, да, – мужчина помолчал. «Страшно, конечно. У меня кошмары потом были, ночью. Адмирал со мной возился, спать укладывал, в детскую ко мне перебрался.
Потом прошло, – Питер посмотрел в дуло пистолета и сказал: «Ну, вот и отлично».
– А почему вы так хорошо стреляете и фехтуете? – поинтересовался мальчик. «Вы же не воевали».
– Как ты помнишь, – Питер улыбнулся, – я предпочитаю договариваться с людьми, а не палить в них из пистолета. Но, – он легко поднялся, – иногда и оружие полезно. Пошли, прогуляемся, дадим твоей маме и всем остальным спокойно проснуться.
Полли чуть подняла край пироги, и увидела мужчину с мальчиком, что шли вдоль берега.
Питер положил руку на плечо Александру и внимательно его слушал. Цезарь бежал сзади, и женщина, улыбнувшись, подумала: «Ничего. Александру будет с кого брать пример – его дед, его приемный дедушка, его дяди, его кузен – вырастет таким, каким и должен быть мужчина. Таким, как был его отец».
Энни зевнула и, подняв голову, сказала: «Тут так уютно, тетя Полли, можно я еще полежу?»
– Нет уж, – велела женщина. «Буди донью Ракель, нам надо умыться и оттащить пирогу подальше, чтобы ее не заметили».
Майкл открыл двери церкви и посмотрел на жену – она так и стояла на коленях перед распятием. «Пора, Мэри, – сказал он.
Женщина поднялась и, перекрестившись, прошептав что-то, не глядя на него – пошла к выходу. Майкл увидел ледяной холод лазоревых глаз и вдруг вспомнил старое, детское – отца, стоявшего с окровавленной шпагой над телом испанского капитана. Ворон усмехнулся красивыми губами, и, повернувшись, увидев сыновей, что робко выглядывали на палубу, велел: «Идите сюда».
Пахло дымом и солью, дул резкий, холодный ветер с запада, испанский корабль, разбитый ядрами, медленно погружался в море. Сэр Стивен взглянул на мешки с золотыми слитками, что были навалены у борта «Святой Марии», и рассмеялся, убирая шпагу: «Вот, ваше первое сражение. Ну да не последнее, надеюсь».
– Все они так смотрят, – злобно подумал Майкл. «И дорогой папа, и она, и девка ее – будто кинжалом бьют, исподтишка».
Мэри шла, вздернув подбородок, глядя прямо перед собой. Толпа – на площади были только мужчины, – расступилась, и она услышала злобный шепот: «Гори в аду, будь ты проклята, детоубийца!»
– Какой рассвет нежный, – подумала женщина, вскинув голову. «Когда Энни маленькая была, в Копенгагене, и мне не надо было с утра во дворец, она ко мне прибегала. Роберт готовил завтрак, с кухни пахло выпечкой, а мы лежали с Энни, обнявшись, и я ей рассказывала сказки о рыцарях и принцессах. Там такой же рассвет был – спокойный, ласковый, и чайки летали в небе. А если не получится?
– Нет, – твердо сказала себе женщина, – увидев на деревянном помосте какого-то человека в черном, закрывающем лицо капюшоне, – Майкл меня вешать не будет, не захочет руки марать, он же пастырь, так сказать. А с любым другим я справлюсь.
Она взошла на помост, и, опустившись на колени, склонив голову, усмехнулась про себя:
«Как мало людей осталось, человек тридцать, не больше. И мистера Уильямса не видно, хотя да, Чарли ведь сбежал, Майкл наверняка разозлился и запер его. И женщин, не больше пяти, ну, детей еще столько же. Дружили бы с индейцами, – столько бы не умерло. А я потом на другой берег поплыву, в лодку нет времени садиться, Майкл, наверняка, прикажет по мне стрелять. Мушкеты они сюда не принесли, пока сбегают за ними, время пройдет, но все равно – лучше не рисковать».
Майкл положил большую руку ей на голову, – Мэри чуть вздрогнула, и проникновенно сказал:
«Братья, мои, давайте помолимся за душу грешницы, и пусть Иисус дарует ей прощение.
Ибо Господь милосерден».
– Аминь, – пронеслось по площади.
– Я хочу помолиться сама, Майкл, – прошептала она, одними губами, глядя ему в глаза.
«Помолиться за свою душу, за душу Николаса. Пожалуйста».
– Хорошо, – он вздохнул и отступил.
Она, так и стоя на коленях, повернулась ко всем спиной, и вдруг, сквозь шум ветра, услышала доносящийся от реки собачий лай. Мэри быстрым, мгновенным движением сунула руку в ворот платья, и спрятала нож в рукаве. Она перекрестилась и встав, медленно пошла к виселице. «Собак тут нет, – подумала Мэри, забираясь на ящик. «Значит, индейцы. Как раз вовремя».
– Были бы они поумнее, – Мэри почувствовала петлю у себя на шее, – связали бы мне руки.
Роберта тоже – в тот раз казнил не палач, не нашли палача, а какой-то солдат испанский, доброволец. Вот и поплатился».
– Господи, дай ей приют в обители твоей, – Майкл сошел с помоста и стоял у края толпы, подняв вверх Евангелие. Он кивнул, и Мэри, почувствовав, как шатается под ней ящик, – быстро, незаметно вскинула руку и перерезала веревку.
Она спрыгнула с ящика, и, уперев пистолет в спину мужчине в черном капюшоне, сказала звонким, холодным голосом: «Сейчас я пройду к воротам, и он, – Мэри кивнула на мужчину, – мне их откроет. Иначе я вышибу мозги и ему, и первому, кто к нам приблизится. Ну! – она подтолкнула мужчину дулом пистолета.
– Что вы стоите! – высоким, внезапно испуганным голосом крикнул священник. «Пистолет не заряжен!»
– Хотите проверить? – поинтересовалась Мэри у мужчины, второй рукой доставая нож, щекоча его под ребрами.
– Нет, – еле слышно сказал тот, и Мэри узнала голос мистера Брамли, одного из членов совета поселения. «Миссис Мэри, я прошу вас, не надо, у меня жена и сын, его преподобие принес нам еды, только поэтому я согласился… – мужчина чуть не плакал, и Мэри спокойно сказала: «Откроете мне ворота – будете жить, нет – оставите сына сиротой. Решайте».
– Не надо, я все сделаю, все, – затрясся Брамли, и они, спустившись с эшафота, миновав застывших в изумлении людей, – пошли к воротам поселения.
Питер посмотрел на створки ворот и велел племяннику: «Посмотри, куда я выстрелю, и сам – целься туда же. Думаю, засов мы собьем, рано или поздно».
Мужчина вскинул пистолет и замер – ворота стали медленно открываться.
– Черт, – подумал Питер, – а ведь у них там мушкеты. Еще подумают, что индейцы на них нападают, начнут палить. Хорошо, что я велел всем остальным ждать нас в камышах.
Он, так и не опуская пистолета, шагнул вперед, и увидел маленькую женщину в коричневом платье грубой шерсти и чепце, тоже с оружием. Она улыбнулась, не видя его, и сказала мужчине в черном капюшоне палача: «Отлично, мистер Брамли. А сейчас вы закроете ворота. До свидания. Кланяйтесь миссис Сьюзен и маленькому».
– Мэри! – изумленно сказал Питер.
Женщина вскинула лазоревые глаза и, поджав губы, приказала: «А, впрочем, нет, мистер Брамли, не надо закрывать. Мы тут сами разберемся. А вы идите, идите, – она подтолкнула мужчину дулом пистолета в спину.
Тот со всех ног бросился обратно в поселение, и Мэри, поцеловав брата в щеку, деловито спросила: «Энни с вами? Порох есть у вас?»
– Энни с нами, – Питер все смотрел на нее, – и порох, да, там, в пироге, в камышах. Там Полли, и все остальные. Ради всего святого, Мэри, что за мерзость на тебе надета, в такой шерсти даже прислугу держать стыдно!
Сестра широко улыбнулась, и, нагнувшись, поцеловав Александра в лоб, сказала: «Его преподобие учит нас, что скромность – прямой путь к праведности, дорогой брат. Пойду, заряжу пистолет, а ты пока, – он кивнула в сторону ворот, – поговори с общиной, а то сейчас они сюда с мушкетами явятся».
– Оставайся тут и присмотри за всеми, – велел Питер племяннику, и, убрав пистолет, быстро скрылся за воротами.
– Так вот кто лаял! – рассмеялась Мэри, увидев большую, рыжую собаку, которая сидела, склонив голову, глядя на нее янтарными глазами.
– Это Цезарь, – Александр опустился рядом со псом, обняв его за шею. «Он просто в реке купался, он это любит».
– Мамочка! – Энни, в кожаной юбке и отороченной мехом безрукавке, выбралась из камышей и нырнула к ней в объятья.
– Мамочка, – сказала девочка, нежась в ее руках, – милая, как я по тебе скучала! А с нами все было хорошо, рысей мы не встретили, и медведей тоже, только оленей видели, и еще таких смешных зверьков, с полосатыми хвостами. Чарли и Маргарет велели передать своим родителям, что они остались у индейцев, и чтобы родители не волновались. А еще я видела своего кузена Дэниела, сына тети Тео, он дом для вождя строит, а капитан Смит и Покахонтас поженились и дядя Питер тоже! – девочка выдохнула и прижалась щекой к плечу матери.
– Питер женился? – удивилась Мэри, целуя сестру, что появилась вслед за Энни, в смуглую щеку.
– Так, – Полли махнула рукой, – для вида, иначе Вахунсонокак бы нас не отпустил.
Познакомься, – она подтолкнула вперед худенькую, невысокую девушку в индейской одежде, с рыжими, коротко стрижеными волосами, – донья Ракель да Сильва, из Мехико. Она, правда, только по-испански говорит.
– Роберт меня учил, – улыбнулась Мэри, – я помню кое-что, правда, медленно будет.
– Это ничего, – обрадовалась девушка, – ничего. Вы же сестра сеньора Питера, вас казнить хотели. А как вам сбежать удалось?
– Перерезала петлю и приставила пистолет к спине палача, – безмятежно ответила Мэри, возясь с оружием. «Он, правда, не заряжен был, ну да теперь, – она отряхнула руки от пороха, – заряжен. Добро пожаловать в Джеймстаун, донья Ракель».
– Глаза, какие красивые, – подумала Мэри, разглядывая девушку. «Испанка, ну и что, ничего страшного. И она молоденькая, ей двадцати нет. А Питеру двадцать шесть в марте, не мальчик уже. Как раз хорошо».
Полли увидела чуть заметную, легкую улыбку сестры и сама – усмехнулась.
Питер спокойно прошел к площади, следуя возбужденному гулу голосов, и, остановившись, оглядел вооруженную мушкетами толпу.
– Она снюхалась с индейцами, с погаными язычниками, – визжал его преподобие, стоя на помосте, потрясая Евангелием. – Долг каждого христианина – втоптать их в землю, пройти по стране огнем и мечом, и установить здесь царство заповедей Божьих! Идите, и убейте их всех!
– Позвольте пройти, – вежливо сказал Питер, отодвигая рукой дуло мушкета.
Он пробрался к деревянному помосту, и, взойдя на него, тронул священника за плечо, – тот, стоя на коленях, закрыв глаза, раскачиваясь, бормотал: «Царство праведности грядет! Я вижу, я вижу Иисуса, спускающегося к нам с небес, слышу его шаги, здесь, рядом с нами!
Идите, братья, и убейте их всех!»
Питер вздохнул, и, подняв пистолет вверх – выстрелил.
Толпа вздрогнула, и он услышал грубый голос снизу: «А это еще кто такой?»
– Здравствуйте, – громко сказал Питер, доставая бумаги. «Меня зовут мистер Питер Кроу, я уполномочен его величеством, королем Яковом, провести полную проверку деятельности Виргинской компании здесь, в Джеймстауне. Вот мои документы, извольте поинтересоваться».
Он посмотрел в набухшее дождем, серое небо, что нависло над поселением, и добавил: «Я буду работать в здании совета, и прошу его членов собраться там, как только вы отнесете мушкеты на оружейный склад. Вас тоже, кузен Майкл, – добавил он, наклоняясь к уху священника.
– Антихрист! – завизжал Майкл, вскакивая на ноги. «Это дьявол, в обличье человека, не верьте ему, он пришел сбить нас с пути истинного. Мы сожгли его отродье, а теперь он сам явился к нам! Вы же сами приходили ко мне, говоря, что видели лицо дьявола в своих снах, каждую ночь! Его надо предать огню и двинуться к земле обетованной!»
– Меня зовут Питер Кроу, – устало повторил мужчина, – я глава торгового дома «Клюге и Кроу», в Лондоне. Живу в Сити, у церкви Святой Елены.
– Я слышал о «Клюге и Кроу», – неуверенно сказал кто-то из толпы. «Они с Индией торгуют.
Но вы же не имеете отношения к Виргинской компании, мистер Кроу».
– Нет, – согласился тот. «Но его величество достаточно мне доверяет, чтобы поручать различные важные дела. Как, например, здесь. Господа члены совета, я жду вас. И разберите, ради Бога, этот помост, – добавил Питер, спускаясь, – у вас дома еле держатся, а вы тратите доски впустую».
– Плотник под замком, – сказал оправившийся мистер Брамли.
– Ну, так выпустите его, – пожал плечами Питер. «И поторапливайтесь, господа, у вас вон – посевы заброшены, грязь на улицах, – приводите все в порядок».
– Но индейцы…, – неуверенно сказал кто-то.
– Да нет там никаких индейцев, там женщины и дети, – вздохнул Питер и посмотрел на кузена – тот так и стоял на коленях, прижимая к губам Евангелие.
Питер, было, собрался уже идти в здание совета, как вдруг остановился.
– Мистер Брамли, – поинтересовался он, глядя в голубые глаза мужчины, – а ну-ка, скажите мне – сколько ворон сидит на церковной крыше, вон, там, видите же?
Брамли прищурился и пожал плечами: «Не могу разглядеть. Две, три, больше?»
– Ну-ну, – только и сказал Питер, заметив, как быстро, нервно дергается угол рта у Брамли.
«Так я жду вас в здании совета, господа».
Толпа стала расходиться, а священник все стоял на коленях, шепча: «Вижу, вижу! Вижу знамение, вижу Иисуса в одеждах, белых, как снег. Он пришел повести нас в землю обетованную!»
Мэри подняла заступ и одним движением сбила замок с дверей дощатого амбара.
– А он, говоришь, тебя на одной кукурузе держал? – кисло заметила Полли, обводя глазами бочки солонины и мешки с мукой. «А мука, откуда, ты же говорила, неурожай был осенью?»
– Ту, что была с прошлого года – съели всю, еще давно, – Мэри засучила рукава платья. «А это, наверное, еще из Англии, что на первых кораблях привезли, смотри, какой у него запас тут, оказывается. И мешки открыты, – она зачерпнула горсть ржаной муки, и внимательно присмотрелась. «Ну, червей нет, кажется, можно детям хлеба испечь, а то уж и забыли – какой он на вкус».
На дворе раздался топот, и Джоан Рэдклифф, задыхаясь, ворвалась в амбар, поправляя сбившийся набок чепец.
– Миссис Полли, – закричала женщина. «Где Маргарет, с ней все хорошо?»
– Успокойтесь, ради Бога, – Полли полезла за солониной. «Ваша Маргарет и Чарли Уильямс – в поселении, у индейцев, за ними присматривает наш племянник, мистер Вулф. Он и Чарли, вместе с капитаном Смитом, строят дом для вождя».
– Они там построят, – раздался сзади сочный голос плотника. «Мальчишке четырнадцать лет, – Уильямс прислонился к створке двери, – он у меня еще не мастер, а так – подмастерье».
– А Маргарет? – синие глаза миссис Рэдклифф наполнились слезами. «Что она там делает?»
– Еду готовит, – Полли положила кусок солонины на оловянную тарелку и вытерла руки о салфетку. «Для тех, кто дом строит».
– Да что она там наготовит, в двенадцать лет! – возмутилась миссис Рэдклифф. «Нет, вы как хотите, мистер Уильямс, а я немедленно отправляюсь в это стойбище. Если уж кому-то там готовить, так это мне. Объясните мне, как туда добраться, миссис Полли».
Уильямс помолчал и хмуро сказал: «Я, как помост разберу, тоже туда поеду. Не дело это – когда мастера нет, потом вождю крыша на голову свалится, а мы виноватыми окажемся».
Полли посмотрела на горсть темной муки, что так и лежала на ладони сестры, и вдруг спросила: «Миссис Рэдклифф, а вы хлеб давно пекли?».
– Да вот когда его преподобие корзинку с едой принес, – Джоан Рэдклифф покраснела, – у нас-то с Маргарет муки не было.
– Да ее тут вообще ни у кого нет, кроме него, – угрюмо заметил Уильямс, – но его преподобие, как положено, – после каждой молитвы нас кормил, хлеб никогда на столах не переводился.
– Александр вам объяснит, как до индейцев добраться, – улыбнулась Полли, и, когда плотник и миссис Рэдклифф ушли, взорвалась: «Нет, ну какой негодяй! Тебя и Энни морил голодом, а у самого амбар от припасов ломится. Пошли, тесто замесим – Полли наклонила холщовый мешок, и мука посыпалась темной струей в деревянную миску.
– Так, – сказал Питер, откидываясь на спинку кресла, обводя глазами членов совета, – счетные книги я ваши все проверю, по амбарам пройдусь, а вы мне пока скажите, уважаемые господа, – что это за казни, без суда, без приговора? Право слово, – мужчина прервался и вздохнул, – если бы я не знал, что вы – англичане, я бы в этом засомневался.
В большой, с чисто выскобленным полом, комнате, громко тикали часы на стене, ставни были раскрыты, и Питер услышал громкий голос Полли, доносящийся с площади: «Стыдно, господа, огороды все сорняками заросли!»
Кто-то шикнул на нее и женщина презрительно сказала: «Я не знаю, как по вашим правилам, а я хожу в англиканскую церковь и первый, кто попытается заткнуть мне рот, получит вот этим заступом по шее!»
Питер усмехнулся про себя и, положив руки на стол, сцепив пальцы, поинтересовался: «Ну, господа, я все еще жду объяснений».
– Его преподобие…, – пробормотал мистер Брамли.
– Кстати, где он? – поинтересовался Питер.
– В церкви, молится о нашем спасении! Он сказал, что будет делать это всю ночь! – раздался высокий, истерический голос с противоположного конца стола. «Как и положено пастырю! И не задерживайте нас, мы должны идти за ним в землю обетованную!»
– Попозже, – спокойно оборвал его Питер. «Да и посмотрите на себя, господа, вы все ослабли, исхудали – далеко ли вы уйдете?»
– Его преподобие нас кормил, всех, – говорящий поднялся, и Питер, кинув взгляд в его сторону, увидел дергающиеся, шелушащиеся руки. «Он святой, пророк Господа нашего Иисуса Христа, безгрешный, словно агнец!»
– И он вам сказал, что миссис Мэри, его жена, убила их сына, маленького Николаса? – спросил Питер. «И только на основании его слов вы решили казнить бедную женщину?»
– В нее вселился дьявол, – мистер Брамли часто задышал. «Вы не были здесь год назад, мистер Кроу, не видели дьяволово отродье, которое мы выловили из реки и сожгли на костре! А все мы, – он обвел рукой комнату, – его видели. Вот здесь, на этом столе, мистер Кроу! Это был ребенок, девочка, с лицом дьявола, с клешнями вместо рук и ног. Мы прокляты, прокляты! – мужчина опустил голову в ладони и громко разрыдался.
– Дьявол, дьявол, – раздался угрожающий гул голосов вокруг. «Дьявол среди нас, в наших рядах! Изгоним дьявола!»
Питер потер руками лицо, и, встав, отодвинув кресло, решительно сказал: «Вот что, господа – я вижу, вы все устали, отправляйтесь-ка по домам, а завтра утром начнем проверку ваших складов. Со счетными книгами я сам посижу».
Он подождал, пока дверь за членами советами захлопнется, и пробормотал, глядя на клонящееся к закату солнце: «А на рассвете я навещу своего кузена».
От горшка поднимался щекочущий ноздри аромат солонины.
– Кукурузная каша с мясом, – повел носом Александр. «Мистер Уильямс и миссис Рэдклифф взяли лодку и переправились на другой берег, я им все объяснил».
