Текст книги "Вельяминовы. Начало пути. Книга 3"
Автор книги: Нелли Шульман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 91 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]
– Слава Богу, нам не надо этим пробавляться, – с гордостью сказал он, – овощи в прошлом году удались на славу, да и ягоды мы собрали, держали в холодной воде, а потом заморозили.
Мимо них с криками пронеслись дети. Высокий, темноволосый мальчик задержался, и, вскинув голову, спросил: «А вы капитан с того корабля, что стоит в бухте, да?»
– Месье Николя, – протянул руку капитан Кроу.
– Рад знакомству, – мальчик поклонился. – А я – Александр.
– Расскажешь про аблатив? – широко улыбнулся Николас.
Мальчик расхохотался и ответил: «Только если вы научите меня вязать узлы, капитан!»
– Договорились, – мужчина потрепал его по плечу. «Собирай друзей, шлюпка будет ждать вас завтра, после занятий. Пока я тут – хоть морскому делу немного научитесь».
– Спасибо! – восхищенно сказал Александр. «Большое вам спасибо!»
Он побежал вниз, и мужчины услышали восторженный крик: «Так, все сюда! Капитан Николя разрешил нам отправиться на его корабль!»
Николас ухмыльнулся: «Я в его годы уже на марсе стоял, сколько ему, лет десять?»
– Да семи еще не было, – вздохнул де Шамплен, – он просто высокий, в мать. Жалко мальчика, осиротел прошлым годом. У меня всего трое тут умерло – двое от болезней, а его отец, – он кивнул на берег, где мальчишки шлепали по воде, – повесился. Отличный был человек месье Франсуа, – де Шамплен помолчал, – только ведь ты, Николя, тоже не первый год в Новом Свете, знаешь, – от хорошей жизни сюда мало кто едет.
– Это точно, – вздохнул капитан Кроу, и, подняв какой-то камешек, повертел его в руках.
– Ну вот, – продолжил де Шамплен, – я, как увидел его семью, сразу понял – что-то у них случилось в Старом Свете, от чего они пытаются убежать.
– Да вот, – он повернулся, чтобы идти обратно в форт, – не получилось у него. Даже записки не оставил, мы как раз были в экспедиции, на континенте, – он махнул рукой в сторону залива, – я его и нашел, в лесу. Вдове, понятное дело, сказали, что он утонул.
– А так – он пожал плечами, – смелый, честный, порядочный, и оружием владел отменно – я даже не ожидал от какого-то провинциального нотариуса. Вообще очень полезно, Николя, иметь в экспедиции хоть одного чиновника, – де Шамплен усмехнулся, – он мне все записи в порядок привел. Вдова еще тем летом хотела уехать, да кораблей не было, а потом, как полгода прошло, мы все стали ей руку и сердце предлагать. Я первым, – Сэмуэль развел руками, – но нет, не хочет, не хочет. Осенью забирает сына и плывет в Ля-Рошель.
– Там такая красавица? – удивился капитан Кроу.
– Да не в этом дело, – сердито ответил де Шамплен, – хотя глаз не отвести, конечно. Сам же знаешь, Николя – в наших краях уныние страшнее цинги. Придумала – мужчина расхохотался, – Орден Веселья, мы теперь все – его рыцари, есть тут у нас один юноша, стихи пишет – заставила его сочинить пьесу, комедию, и мы ее разыграли. Библиотеку в порядок привела, в общем, – он вздохнул, – была бы моя воля, я бы мадам Полину запер тут, в Порт-Рояле, и никуда бы не отпускал. Пошли, познакомишься с ней, заодно она тебе «Комментарии» Цезаря выдаст.
Николас обернулся на сверкающий под летним солнцем океан и подумал: «Ну да, пару недель можно тут побыть, а потом, – он усмехнулся про себя, – капитан Вискайно. На этот раз он от меня не уйдет».
– Скажи, – небрежно спросил он де Шамплена, когда они уже подходили к высокому частоколу, что окружал форт, – а что об испанцах слышно? Мой старый друг – Ник дернул щекой, – капитан Вискайно, все еще в Новом Свете?
– Твой старый друг, – де Шамплен остановился, – лежит на кладбище в Риме, уже два года как, дорогой Николя.
– Вот оно, значит, как, – капитан Кроу прислонился к ограде. «Умер в своей постели, мерзавец».
– О, – де Шамплен присвистнул, – так ты ничего не знаешь, ну да, ты тогда в льдах сидел.
Капитана Себастьяна убили, громкое дело было.
– Причем убил, – Сэмуэль поднял голову, – какой-то чиновник папской канцелярии, представь себе. Его так и не нашли, он пропал после этого. Ну, видимо, Вискайно ему сильно насолил – говорят, – де Шамплен понизил голос, – этот чиновник его изуродовал до неузнаваемости, выколол глаза, отрезал язык и еще кое-что, а потом сунул головой в камин, лицом прямо на угли, и держал так, пока Вискайно не умер.
– Да, – Николас поежился, – не хотел бы я перейти дорогу такому человеку.
– Ну, в общем, – рассмеялся де Шамплен, – многие, включая тебя, должны его благодарить.
Пошли, – он подтолкнул капитана, похвастаюсь тебе нашей библиотекой. И школа есть, и университет обязательно будет, не сомневайся.
– Здесь? – удивленно спросил Николас, показывая рукой на небольшой двор поселения.
– Нет, – ответил де Шамплен, заходя в прохладный, темноватый коридор, – мы ведь пойдем дальше, Николя, на восток. Там, впереди, целый континент и я намереваюсь сделать его владением Франции.
Капитан Кроу только тяжело вздохнул.
Полли посмотрела на стопку книг, что лежала перед ней, и, поправив темную прядь, что спускалась из-под чепца на смуглую, прикрытую скромным воротником шею, принялась за работу.
В открытые ставни были слышны крики детей. «Александр, – улыбнулась женщина, беря изящное издание «Комментариев». «Правильно, это в Бордо Фрэнсис его повел в книжную лавку, и он выбрал себе Цезаря. Нет, – она окунула перо в чернильницу, – не надо. Не надо вспоминать Бордо. И все, что было потом – тоже не надо».
Она закусила губу и вздрогнула – в дверь постучали.
– А вот и мадам Полина, – ласково сказал де Шамплен. Женщина поднялась и капитан Кроу, смотря на нее, сглотнув, сказал: «Рад встрече, мадам».
Она была высокой, – ниже его на голову, но все равно – высокой, стройной. Траурное платье облегало большую – Николас велел себе не смотреть в ту сторону, – грудь, и пахло от нее – розами, неуловимо, чуть заметно, будто в летнем, жарком саду.
Огромные, черные, с золотистыми искорками глаза взглянули на него и женщина сказала:
«Мой Александр уже прибегал похвастаться, что вы разрешили им побыть на корабле.
Большое вам спасибо, капитан…, – она наклонила голову.
– Николас Кроу, – мужчина увидел длинные, смуглые пальцы, что сжимали переплет книги и добавил: «Я англичанин».
– Я поняла, – темная бровь поднялась вверх, губы– цвета граната, – улыбнулись, и она рассмеялась: «Акцент вас выдает».
– Ну, мадам Полина, покажите капитану библиотеку, а я откланяюсь, с вашего разрешения, – вмешался де Шамплен, – пора ехать к микмакам за мехами.
– Счастливого пути, Сэмуэль, – Николас все никак не мог отвести от нее глаз.
Она подождала, пока дверь закроется, и, решительно протянув руку, опустив засов, прислонилась к ней спиной, так и держа в руке «Комментарии».
– Здравствуйте, кузен Ник, – сказала женщина, дрогнув ресницами. – Я – Полли Кроу, дочь миссис Марты и вашего дяди Питера. Здравствуйте.
Николас открыл калитку кладбища и пропустил Полли вперед. Она подошла к простому камню и сказала: «Вот, здесь мы и похоронили Фрэнсиса. Александр так плакал, так плакал, сами понимаете, кузен Ник, он был очень привязан к отцу».
– Мне так жаль, кузина Полли, – он на мгновение коснулся ее плеча и вздрогнув, опустил руку. – То, что сделал ваш муж – это ведь я должен был сделать, кузина. Отомстить за отца, за кузину Тео, за Беллу.
Она подняла голову и, глядя в лазоревые глаза, сказала:
– Но ведь кузина Тео и ваша сестра живы, Ник. Были живы, когда мы бежали из Рима. Тео – ее с семьей мой отчим, адмирал Виллем, – нашел в Японии и привез в Лондон, она ведь ушла от Вискайно, слава Богу, к своему первому мужу. А Беллу Вискайно похитил и оставил в монастыре, в Картахене, Фрэнсис у него это выведал. Моя матушка должна была ее привезти в Лондон, я написала письмо почерком Вискайно и приложила его печать.
Николас побледнел и ответил:
– Господи, кузина Полли, я ведь и не чаял уже, я Беллу последний раз видел, как ей два месяца было. Но все равно, – он встряхнул головой, – я сам должен съездить в Картахену и удостовериться, что все в порядке – вашей матушке ведь уже много лет, – он вздохнул.
Полли вдруг улыбнулась – мимолетно. «О, кузен Ник, моя матушка кого угодно за пояс заткнет, поверьте. Тогда, – она задумалась, – если вы отсюда пойдете на Карибы, наверное, нам лучше здесь остаться, спокойно дождаться корабля и отправиться в Ля-Рошель».
Ник чуть не крикнул: «Нет!». Она стояла совсем рядом, на склоне холма пахло солью, свежестью, и немного – розами, от ее смуглой, теплой кожи.
За ее спиной шумело море, темное, уже вечернее, и Ник вдруг подумал: «Я не могу, не могу ее отпустить. Никогда, пока я жив».
Полли вдруг нахмурилась и сказала: «Хотя нет. Вы не знаете, кузен Ник, когда мы еще жили в Риме, там ходили разговоры, что у нас – ну, в Англии, – она рассмеялась, – хотят основывать постоянное поселение, в Новом Свете. Где-то севернее Сент-Огастена, этой испанской крепости».
– Да, мне в Сент-Джонсе рассказывали, – вспомнил Ник, – называется Джеймстаун, я даже его на карте отметил.
– Вот, – решительно сказала Полли, поправляя чепец, – туда вы меня можете отвезти, кузен?
Это ведь по дороге, если я правильно помню.
– Правильно, – вздохнул Ник, – только зачем вам туда, кузина Полли?
Женщина помолчала, и, указав на тропинку, что шла к берегу, попросила: «Давайте спустимся к морю, хорошо? Хоть Фрэнсис в нем и утонул, – она сжала губы, – но я его все равно люблю».
– И ты никогда не скажешь ей, что случилось с ее мужем, – жестко велел себе Николас, глядя на ее изящную спину. «Никогда, слышишь? И вообще, капитан Кроу, – если тебе уж так повезет, то ты будешь ее оберегать и защищать до конца дней своих, понятно?»
– Стойте, кузина Полли, – сказал капитан, обогнав ее. «Давайте-ка руку, и я вам помогу. Еще не хватало, чтобы вы поскользнулись».
Она протянула нежную, без колец и браслетов руку, и тихо ответила: «Спасибо вам, кузен Ник».
Уже сидя на каком-то камне, она помолчала, крутя в руках ленты чепца, и проговорила: «Мы ведь здесь не просто так были, кузен Ник, а по работе, ну, сами понимаете…, Мне надо рассказать о планах французов, об их обороне, да и вообще – она повела рукой в сторону форта, – я тут два года, у меня много опыта, я буду полезной в наших колониях».
Он помолчал и ответил, глядя на еще бледные звезды: «Вот поэтому я и отправился на север, кузина Полли. Испанцы – это другое дело, мы с ними воюем, а Сэмуэль – мой друг, я никогда бы не смог его атаковать. Так что, – он пожал плечами, – пусть тут все делят без моего участия, я предпочитаю искать Северо-Западный проход. Но вас я, конечно, отвезу в Джеймстаун, – добавил он.
– А потом? – она вдруг подняла глаза и повела плечами, будто от холода. Николас расстегнул потрепанный, темный камзол и строго велел: «Накиньте».
– Солью пахнет, – Полли на мгновение прижалась щекой к ткани. «А кто вам зашивает дырки от пуль, капитан Кроу? – она подняла бровь и коснулась пальцем грубого, но крепкого шва.
Мужчина не выдержал и рассмеялся. «В меня давно не стреляли, кузина Полли, на севере этого делать некому. Порвал, когда поскользнулся на льдине, и упал носом вниз. Сам же и зашил».
Полли расхохоталась и заметила: «Все равно получился героический рассказ, кузен».
– Потом? – он почесал густые, цвета темного каштана волосы. «Наверное, так и закончу свою жизнь во льдах, кузина. Там ведь так красиво, так красиво, – сказал он, глядя вдаль. «Какой у него голос, – подумала Полли, – будто самый тягучий, самый сладкий мед».
– Представляете, кузина Полли, – Николас подошел к самой кромке волн, – там ледяные горы выше собора Святого Павла, а, когда приходит весна – льды вскрываются, корабль идет по тихой, бирюзовой воде, а вокруг – тысячи тысяч птиц, киты, тюлени, белые медведи. Ты стоишь у румпеля, осторожно ведешь корабль этими бесчисленными проходами во льдах, и впереди у тебя нет ничего, кроме, – он нежно улыбнулся, – свободы.
– А вы? – он обернулся к женщине. «Что потом, кузина Полли?».
– Уеду в родовую усадьбу Фрэнсиса, буду воспитывать Александра и выращивать овощи, – озорно ответила Полли. «У меня очень хорошо получается, кузен Ник. Еще буду переводить, ну так, для себя, я тут на досуге читаю месье Рабле, – она сдержала улыбку, – и все время думаю – как это будет звучать по-английски? Ну и мистера Шекспира я бы с удовольствием услышала по-французски.
– Месье Рабле, значит, – Полли увидела искорки смеха в лазоревых глазах. «А вам не нужен помощник, кузина Полли?», – капитан Кроу повернулся к ней.
Полли, поднявшись, взяла плоский камешек и запустила его по воде.
– Какие глаза, – она искоса поглядела на мужчину. «У отца такие были – словно самая чистая, самая глубокая небесная синева».
– Ловко, – одобрительно сказал Николас. «Я бы мог чинить вам перья, кузина Полли, пропалывать грядки, заниматься с Александром верховой ездой и фехтованием, ну и вообще, – он пожал широкими плечами, – делать все для того, чтобы вы были счастливы – до конца наших дней.
– А льды, кузен Ник? – сама того не ожидая, спросила Полли. «Как же без них?»
– Буду возить сушеную рыбу из Норвегии, – он рассмеялся. «Там льдов тоже достаточно».
– Вот, кузина Полли, – он внезапно опустился на одно колено, – я вам все и сказал. Я, собственно, еще в библиотеке это все подумал, но – он улыбнулся, – три дня собирался с духом, уж простите. Я еще никогда не делал предложения.
– А ведь, – Николас усмехнулся, – Александр мне говорил, что вы любите Шекспира. Я его и не читал никогда, я, – капитан задумался, – тринадцать лет не был в Англии, кузина Полли. Так что, – он поднял лазоревые глаза, – пора и домой. Если вы позволите, – то с вами. Я, – Николас на мгновение прервался, – был бы очень, очень этому счастлив.
Она молчала, и Николас увидел, как блестят слезы в черных глазах.
Мужчина потянулся и нежно, осторожно взял ее прохладные пальцы.
– Я буду ждать сколько надо, – твердо сказал он. «Сколько вы скажете, столько и буду, кузина Полли».
Она посмотрела вдаль и вспомнила золото лесов и блестящую ленту Темзы под откосом холма. «Да, ведь Фрэнсис то же самое говорил, – подумала Полли. «Господи, и правда, тринадцать лет прошло. Нет, нет, нельзя, не смей, – приказала она себе, – нельзя!
– Вы не сможете ждать всю жизнь, – сказала Полли едва слышно, – кузен Ник. Таким, как я – женщина поднялась, – нельзя выходить замуж. Простите, – она, отвернувшись, сняла камзол, и, положив его на камень, пошла вверх по тропинке.
Ветер развевал подол ее платья, играл лентами чепца, темные волосы бились по стройной спине, и капитан Кроу, положив руку на эфес шпаги, сказал себе: «Ну, уж нет. Что бы там ни было – я с этим справлюсь. Обещаю, – добавил он, обернувшись к океану.
Тот ласково, знакомо зашумел и Николас улыбнувшись, повторил: «Обещаю».
– Голова не кружится? – спросил Николас у Александра. Мальчик перегнулся вниз, – они стояли на марсе, – и весело ответил: «Нет, капитан! Наоборот – ребенок раскинул руки и улыбнулся, – тут хорошо!».
– Это пока ветра нет, – ухмыльнулся Николас. «А ты попробуй тут удержаться в шторм, да еще когда дождь сверху поливает. Я, – он задумался, – ну да, уже восьми лет сюда в первый раз поднялся, на корабле своего отца».
Александр открыл рот и зачарованно сказал: «Ваш отец ведь Ворон, да. Мама мне о нем рассказывала. Я бы очень, очень хотел стать моряком, – мальчик погрустнел, – но теперь не получится. Мама мне сказала, что с вами можно говорить, ну – мальчик помялся, – вы ведь ее кузен…
– Можно, конечно, – ласково сказал Николас. «И о том, чем занимался твой отец – я тоже знаю».
– Ну вот, – мальчик вздохнул, положив изящную, красивую руку на канат, – я ведь единственный сын, дядя Николас». Он вдруг покраснел и пробормотал: «Ничего, что я вас так называю?».
– Так и надо, – капитан Кроу пригляделся и сказал: «Смотри, кит. Маленький, правда, на севере они больше».
Мальчик заворожено проследил за китом, и продолжил: «Ну вот, мне надо заниматься поместьем, землями – я не могу уезжать из Англии. А жаль, – Александр помолчал.
– Ты всегда сможешь завести бот и выходить на нем в море, – решительно сказал Николас.
«Поэтому давай-ка, спускайся на палубу, мы сейчас возьмем шлюпку и немного поучимся ходить под парусом. А потом ты отправишься делать уроки, а то твоя мама на меня рассердится».
– Она плачет, – нехотя сказал Александр, когда они уже возились со шлюпкой. «Ночами. Она думает, что я не слышу, а я все слышу». Мальчик прервался и стукнул кулаком по борту «Независимости». «Днем она веселая, а все равно – плачет. Почему так, дядя Николас?».
Капитан вздохнул и погладил мальчика по голове: «Даю тебе слово – я сделаю все, чтобы твоя мама никогда больше не плакала».
Александр ловко спустился по веревочному трапу вниз, и, уже сидя на веслах, тихо проговорил: «Спасибо вам, дядя Николас».
Полли вышла за частокол и, приставив ладонь к глазам, посмотрела на море. Оно лежало совсем рядом, среди мягких очертаний зеленеющих холмов, огромное, широкое, блестящее под закатным солнцем.
– А в Оксфордшире, у Фрэнсиса в усадьбе – там Темза, – подумала Полли. «Александр будет меня на лодке катать. Как вернемся в Лондон – надо будет поговорить с Джоном, чтобы тело Фрэнсиса отсюда кто-то забрал. Придумаем, как. И Мэри с Робертом, интересно, вернулись ли с Москвы? Энни взрослая девочка уже, десять лет ей, наверное, все же решили дома ее растить. Вот и хорошо, будем к ним в гости, на север, приезжать, – она улыбнулась и вдруг услышала мягкий, знакомый голос: «Я вам цветов принес, дорогая кузина».
– Кузен Ник, – она чуть покраснела и Николас подумал: «Господи, и, правда – смуглая роза».
– Спасибо, – она протянула руку за маленьким букетом ромашек, и Ник смущенно сказал: «Тут больше ничего нет. Но вы знаете, кузина, – он улыбнулся, – цветы, они ведь везде растут, даже там, на севере. Вы не поверите, я видел, вот этими глазами – такие маленькие, белые.
А мой отец – он ведь был на необитаемом острове, рядом с Ледяным Континентом, – он рассказывал, что встретил там подмаренник.
– Давайте погуляем, – внезапно сказала Полли, – такой вечер тихий, даже необычно. У нас тут редко когда бывает безветренно.
– Так, Мирьям, говорите, хорошо? – весело спросил Ник, когда они оставили за спиной серый частокол форта. «На акушерку учится? Ну да, как мачеха моя покойная, миссис Эстер, да хранит Господь ее душу».
– Как ваш отец в Лондон приезжал, – Полли посмотрела на мужчину, – мы с сестрой в деревне были, не видели его, но матушка нам много о нем говорила. И Мирьям, тоже, конечно – как ваш отец погиб, я еще в Лондоне была, она, бедная, так плакала. Она его очень любила.
– Мирьям, – Николас улыбнулся, – я ведь ее еще совсем маленькой помню. Я с ней воздушного змея запускал, косы ей заплетал. Жалко что, – он на мгновение прервался, – мой брат, Майкл, он из семьи ушел, я ведь и не знаю, где он теперь. Он учился, в Женеве, на священника, а потом, – Николас пожал плечами и замолчал.
Они стояли, глядя на океан, и Ник, вдохнув запах роз, решительно сказал: «Кузина Полли, то, что вы мне тогда сказали, на берегу…, Если я вам хоть немного по душе, пожалуйста, подумайте. Я сделаю все, чтобы вы были счастливы, вы и Александр. Я ведь еще никогда не любил, кузина Полли, хоть мне уже скоро тридцать шесть».
Женщина молчала, и Ник вдруг вспомнил закат над крышами Амстердама и тихий голос отца: «Как встретишь ту, без которой не сможешь жить, сынок – так не бойся, скажи ей об этом. Я говорил, – Ворон усмехнулся, – один раз, правда, мне ответили, что и без меня обойдутся. Ну да тоже так бывает, – он потрепал сына по плечу. «Но если не говорить – так еще хуже, помни».
– Можно ваш камзол, кузен Ник? – едва слышно попросила она.
– Конечно, – враз пересохшими губами ответил мужчина. «Конечно, кузина Полли».
Опустившись на землю, Полли расправила подол черного платья, и, на мгновение, прижавшись щекой к грубой шерсти камзола, накинув его на плечи, – глубоко, отчаянно вздохнула.
Она лежала в широкой кровати, глядя на закат, что играл над черепичными крышами города.
Постоялый двор был совсем рядом с гаванью, и Полли казалось, что раскрой она шире ставни, – можно будет услышать шорох парусов и скрип канатов. Александр спокойно спал, в соседней комнате, положив щеку на «Комментарии» Цезаря.
Полли приподнялась и посмотрела на шкатулку, что стояла на поставце. «Бумаги хорошие, надежные, – вспомнила она письмо дяди Мэтью, – Сэмуэль де Шамплен будет ждать вас в Ля-Рошели, экспедиция отплывает оттуда. Я его предупредил, так что все устроено».
– Господи, – внезапно прошептала Полли, – Господи, ну ты же можешь. Сделай так, чтобы все было хорошо.
Фрэнсис вернулся за полночь, когда над Бордо уже всходил тонкий, золотой серпик луны, и снизу, с улицы, доносились голоса патрульных солдат.
Полли закрыла глаза, услышав его шаги, и, подняла веки только тогда, когда почувствовала его рядом.
Муж долго лежал, не говоря ни слова, а потом, тяжело вздохнув, сказал: «Все в порядке».
Полли сглотнула и попросила: «Может быть…».
– Не сейчас, прошу тебя, – Фрэнсис коротко поцеловал ее в лоб и отвернулся. Она заставила себя не плакать, и, закусив угол подушки, сжав кулаки, – до боли, просто лежала, слушая его дыхание, зная, что он тоже – не спит.
– Кузина Полли, – он сидел рядом, не смея коснуться ее, видя, как сползает тяжелая слеза по смуглой щеке.
– Мой муж! – Полли опустила лицо в колени.
– Мой муж, с которым я прожила десять лет, – я ведь никого не знала, кроме него, кузен Ник, и никого не хотела знать, – мой муж не хотел меня после этого, после того, как Вискайно взял меня силой. Он ничего не мог с собой сделать, кузен Ник – он просил у меня прощения, на коленях, но у него ничего, ничего не выходило, – раз за разом, каждую ночь.
Полли сжала длинные пальцы и, вырвав какую-то травинку, продолжила: «Когда мы уже были в безопасности, в Бордо, я сказала, что ему надо сходить к шлюхе, ну, – женщина горько улыбнулась, – проверить. Он отказывался, но потом все-таки пошел».
– И? – Ник заставил себя не трогать эти пальцы – красивые, смуглые, безжалостно комкающие траву между ними.
– И все было хорошо, – Полли сжала руки между коленями. «С ней, не со мной. Со мной – она глубоко вдохнула, – все оставалось по-прежнему. А когда мы приехали в Ля-Рошель, стало понятно, что он заразился. Французской болезнью.
– И, правда, как тихо, – вдруг подумал Ник. «Даже чайки не кричат. Господи, ну что мне сделать, что мне сказать, – не могу я смотреть, как она мучается».
– Это я во всем виновата, – тихо сказала Полли. «А Фрэнсис – он знал, что это не лечится. Он велел мне взять Александра и уехать, но я не могла, не могла его оставить. Я ведь его любила, кузен Ник, всегда любила, он рисковал жизнью, чтобы отомстить за меня, – как я могла его бросить, больного? Да и кораблей не было.
– А потом он погиб, и вот, – женщина смотрела вдаль, – я же вам говорила, кузен Ник, мне нельзя выходить замуж, мой собственный муж – она прервалась, – не хотел меня, что уж говорить о других!
– Никогда она ничего не узнает, – сказал себе капитан Кроу, – ни она, ни Александр. Клянусь, никогда».
Он потянулся, и, взяв ее руку, приложив к щеке, проговорил: «Пожалуйста, не вините себя, Полли. Я прошу вас, не надо. А что вы говорили – он улыбнулся, – о мужчинах, которые вас не захотят – то я хочу, и буду хотеть всегда, вы уж простите, что говорю об этом так прямо».
Полли жарко покраснела, и, отвернувшись, гладя рукав его камзола, ответила: «Но как вы можете, кузен Ник…».
– Могу и хочу, – он повернул ее руку вверх ладонью и поцеловал – каждый палец, каждую линию, каждую нежную, синюю жилку на смуглом запястье. «Могу и буду, Полли, каждый день, каждый час, если ты мне разрешишь, конечно, – он все не отрывался от ее руки.
Женщина наклонилась, и, прижавшись губами к его теплым, пахнущим солью волосам, тихо сказала: «Конечно, Ник».
Ее губы были сладкими, словно ваниль с миндалем. «Печенье, – еле слышно сказал капитан Кроу. «Признавайся, ты пекла печенье».
– Марципан, – она развязала ленты чепца и Николас, увидев ее тяжелые, пышные волосы, шепнул: «А теперь опусти руку и убедись в том, что я тебя совсем не хочу».
Темная бровь взлетела вверх, и Полли, чуть улыбнувшись, едва касаясь его губ, спросила:
«И как вы все это время терпели, капитан Кроу?».
– Терпел, – ворчливо отозвался капитан, раздвигая темные пряди, целуя смуглую шею. «А более не намерен. Только вот придется, любовь моя, – до Англии, больше венчаться-то негде».
Полли закинула руки ему на шею, и, положив голову на широкое плечо, сказала: «У меня ставни прямо на залив выходят, хотя это неразумно, конечно».
– Неразумно, – согласился Ник, обнимая ее. «Искать Северо-Западный проход тоже неразумно, а я этим который год занимаюсь. Так что, – он повернул женщину к себе, и глубоко, медленно поцеловал, – мне не привыкать, любимая».
– В полночь, – она приникла к его уху. «Я буду тебя ждать».
– Еще пять часов, – подумал капитан Кроу, слыша, как бьется ее сердце. «Господи, ну дай ты мне прожить эту ночь, а там и погибать не страшно».
– Если только я не умру от счастья до этого, – смеясь, добавила Полли, и он, закрыв глаза, ощущая ее тепло совсем рядом, – кивнул: «Я тоже».
Ромашки стояли на столе в простом, оловянном кувшине. Полли неслышно приоткрыла дверь и заглянула в маленькую, боковую комнату, где спал Александр. Она перекрестила ребенка, и, улыбнувшись, достала из его пальцев «Комментарии» Цезаря.
Женщина взяла свечу, и, уже выходя из комнаты, обернувшись, шепнула: «Господи, ну дай ты нам счастья, прошу тебя».
Она закрыла дверь между комнатами на засов и подошла к распахнутым в летнюю ночь ставням. Море шумело – бесконечно, не останавливаясь, и Полли, прищурившись, увидела на темной воде залива стройный, чуть покачивающийся силуэт «Независимости».
– А потом Ник вернется в Джеймстаун, заберет нас, и мы поедем домой, – шепнула Полли.
«Матушка будет рада, он ведь семья. И у нас будут еще дети, – она легко, счастливо улыбнулась и, вглядевшись, увидела, как отходит от корабля шлюпка.
Полли опустила глиняный подсвечник на стол и приложила ладонь к горящей щеке. «Не бойся, – сказала себе женщина. «Не надо бояться». Она поводила свечой из стороны и сторону, и, опустив ресницы, прислонилась к бревенчатой стене.
– Господи, какая она красавица, – подумал Ник, остановившись на мгновение. «Спасибо Тебе, Господи. Ну, все, оставлю ее с Александром в Джеймстауне, там безопасно, а потом все вместе поплывем в Плимут».
– Счастье мое, – шепнул он, наклонившись, целуя ее длинные, темные ресницы. «Полли, я так люблю тебя».
Женщина взяла его за руку и Ник, повернувшись, тихо закрыв ставни, привлек ее к себе.
«Все будет хорошо, – сказал он, слыша ее легкое, взволнованное дыхание. «Все будет хорошо, Полли, милая, все закончилось, я с вами, и так будет всегда».
Она опустилась на пол, потянув его за собой, и едва слышно рассмеялась: «Александр просил, чтобы у нас был вид на море. Иначе тебе пришлось бы лезть через частокол».
– Ну и перелез бы, – ответил Ник, не отрываясь от смуглой, теплой шеи. «И вообще – прошел бы через лед и пламя, только бы добраться до тебя. Иди ко мне, – он почувствовал ее пальцы на вороте своей рубашки, – нежные, горячие, – и чуть не застонал.
– Надо тихо, – прошептала Полли, прикусив губу. «Поэтому и здесь, – она потянулась и сбросила на пол меховое одеяло, что лежало на кровати.
– Будет тихо, – пообещал Ник. «Сейчас. А вот как доберемся до Англии…, – он ощутил совсем рядом ее грудь – высокую, тяжелую, обжигающую, словно огонь. Закрыв глаза, глубоко вздохнув, он закончил: «А уже там, любовь моя, нас весь Лондон услышит».
– Буду ждать, капитан Кроу, – лукаво сказала она, откидываясь на спину, увлекая его за собой.
Он медленно, осторожно снял с нее простую, холщовую сорочку и тихо ответил: «О, Полли, ты даже не представляешь себе – как громко это будет».
Она была вся – как будто соткана из жаркого солнечного света и запаха роз. «Я не знал, что бывает такое счастье, – признался Ник, подняв голову. «Как хорошо, Полли, господи, как хорошо, – он протянул руку и женщина, прижавшись губами к его ладони, попросила: «Еще!»
– Сколько угодно, хоть всю жизнь, – тихо рассмеялся Ник. «Все, что ты хочешь, любимая, – и так будет всегда».
Ее длинные пальцы безжалостно комкали мех одеяла, и Полли, обняв его, прижавшись к нему, сдерживая крик, шепнула: «Пожалуйста, милый, пожалуйста, я хочу быть твоей, – сейчас!»
– Господи, – подумал Ник, целуя ее всю, чувствуя ее сладость, – и вправду, – мы теперь вместе, до конца дней наших, и так будет каждую ночь. Господи, спасибо тебе.
Полли вцепилась зубами в его плечо, рассыпав вокруг темные, густые волосы, и они больше ничего не говорили. Только потом она, стиснув зубы, шепнула: «Сейчас можно!».
– Еще, – попросил Ник, отдышавшись, умостив голову на ее груди. «Хочу еще, долго. И вообще, – он потянулся и взял губами острый, горячий, сосок, – я никуда отсюда не сдвинусь.
Хочу умереть прямо тут, от счастья.
– О, – Полли лежала, раздвинув ноги, закрыв глаза, и на губах ее играла счастливая, ласковая улыбка, – я не позволю, мой капитан. Ты еще не знаешь, на что я способна.
– Очень бы хотел узнать, – ответил Ник, переворачиваясь, усаживая ее на себя. Он увидел, как ее растрепанные волосы струятся вниз, накрывая их обоих темным шатром, и, взяв в руки большую грудь, потянув к себе Полли, сказал: «Нет, все-таки сначала я. А ты сиди, любовь моя, – велел он, – сиди, отдыхай».
Потом она приподняла голову, счастливо, неслышно смеясь, и спросила: «И что теперь?».
– Теперь, – его рука погладила смуглое бедро и направилась дальше, – так будет каждую ночь, дорогая жена, дорогая моя миссис Кроу. А потом приедем в Лондон, обвенчаемся, и отправимся в деревню. Будете там жить, с Александром и детьми, а я буду ходить в Северном море.
– Деньги у меня есть, – Ник улыбнулся, – так что не волнуйся, хоть на десятерых хватит. И потом, – он помолчал, – отец для меня еще какие-то документы оставил, у твоей матушки, наверняка он какой-то клад зарыл, там, на Карибах.
– Клад? – удивилась Полли, и, откинув голову, томно спросила: «Что это вы делаете, капитан Кроу?»
– Я успел заметить, что тебе это нравится, – смешливо ответил Ник, укладывая ее на бок, прижимая к себе, целуя стройную спину. «А клад – ну не зря отец три десятка лет плавал в тех краях, так что съезжу и привезу его. Если найду Майкла – отдам ему четверть, как положено, девочкам – тоже, а остальное – уже наше. А если не найду, – он вздохнул, – останется у «Клюге и Кроу», для его наследников».
– Вот так хорошо, да, – Полли устроилась у него в руках. «Я так тебя люблю, Ник, так люблю!»
