Текст книги "Вельяминовы. Начало пути. Книга 3"
Автор книги: Нелли Шульман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 91 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]
Николас Кроу выскочил из шлюпки, и, посмотрев на мальчика и девочку, что стояли, держась за руки, весело спросил: «Ну что, Александр, готов отправляться в Плимут? Как ваши мамы, как мой брат?»
– Все хорошо, – улыбаясь, ответила Энни. «А у мамы дитя в следующем месяце будет!»
– Ну, вот и славно, – рассмеялся капитан, – рада ты?
– Очень! – ответила девочка, а Александр добавил: «Капитан Смит ушел на север, искать новые гавани, и еще по рекам хочет подняться. А сюда идет капитан Ньюпорт, из Лондона. А когда мы в Плимут, дядя Николас?»
– Да скоро уже, – Ник взял детей за маленькие, теплые ладони, и подумал:
– Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Пропала, как сквозь землю провалилась. В монастырь было не пробраться, единственное, что сказал этот торговец, подкупленный – нет там такой девочки.
– И так, – он чуть поморщился, – еле ноги унес из этой Картахены. Почти семь лет на Карибах не был, а испанцы меня не забыли. Ну, ничего, зажила рана, и, слава Богу, незачем об этом вспоминать. Возьму Полли, Александра и поплывем домой. Полли…, – он на мгновение зажмурился, и Александр озабоченно спросил: «Что такое?»
– Не бегите так, – улыбнулся Ник. «Я там пулю в колено заполучил, до сих пор немного хромаю».
– Испанскую? – широко открыв глаза, спросила Энни.
– А как же, – капитан замедлил шаг, и попросил: «Вы давайте, скажите мамам, что пора накрывать на стол, а я к вашему дяде Майклу зайду, он же в церкви, наверное, – капитан прислушался к гулу голосов, что доносился со двора.
– Да, – неохотно сказал Александр, – проповедует о дьяволе, что вселился в наши ряды.
Посевы не всходят, – добавил мальчик, – только ведь понятно – это не из-за дьявола, а из-за того, что зима сухая. У индейцев то же самое, мне мисс Покахонтас говорила. Конечно, – губы ребенка искривились, – проповедовать легче, чем поливать.
– Ладно, – вздохнула Энни, – пошли, Александр, надо воды принести, я маме обещала.
Николас заглянул в церковь и посмотрел на склоненные головы – мужчины и женщины сидели по разным сторонам прохода.
Майкл возвышался за деревянной кафедрой, его рука лежала на большой, переплетенной в кожу Библии.
– Господь видит все, – ласково, вкрадчиво сказал его преподобие, глядя в зал большими, наполненными влагой глазами. – Господь страдает, братья и сестры, потому что некоторые из нас презрели его заповеди, некоторые, не боясь его гнева, ходят к некрещеным язычникам-индейцам, и даже дружат с ними!
Община неодобрительно зашумела. «Дьявол! – вдруг, высоким, пронзительным голосом крикнул его преподобие. «Дьявол среди нас! Он портит посевы, он заставляет ваши сердца наполняться печалью и унынием, братья и сестры! Изгоним дьявола и обретем благодать, а истинно верующие последуют за мной, в землю обетованную, текущую молоком и медом, туда, где нас ждет спасение!
– Да, да, последуем! – крикнул кто-то из мужчин.
– Изгоним дьявола, братья и сестры, – тихо, не стирая слез с лица, сказал Майкл.
«Помолимся, чтобы Господь вернулся к нам, и даровал нам Свое благословение».
Священник, тихо рыдая, распростерся перед огромным распятием, и Ник, вздохнув, выйдя на церковный двор, присев на какое-то бревно, – стал ждать, пока закончится служба.
Когда толпа прихожан разошлась и церковь опустела, Николас, подойдя к брату, тронул его за плечо: «Пойдем, нам надо с тобой поговорить».
– Послушай, – сказал Ник, когда они уже стояли на берегу реки, – мне так не удалось найти Беллу, ну папину дочку от кузины Тео. Я вот что подумал – когда я вернусь в Лондон, давай я вложу твою часть наследства, деньги все-таки должны приносить доход, иначе, зачем они? В Московскую компанию, и в компанию к тете Марте. Я, конечно, буду тебе писать, с отчетами, – добавил он, глядя на бесстрастное лицо брата.
– Как интересно, – вдруг подумал Майкл, – ему осталось жить один день, не больше. Река тут глубокая, быстрая, океан рядом – его и его сучку никогда не найдут. Мамочка будет отомщена. А отродье этой развратницы, мальчишку, я заберу себе – в конце концов, других родственников у него не останется. Буду изгонять из него дьявола, мальчику, – он чуть не усмехнулся вслух, – понравится. Осталось разобраться с той еврейской тварью, и деньги дорогого папы будут у меня в руках – все.
– Я, когда вернусь в Лондон, – будто услышав его, вздохнул Николас, – отдам Мирьям ее долю наследства. Ей сейчас, – мужчина задумался, – двадцать два скоро, она уже и замужем, наверное.
– Спасибо, – Майкл протянул ему руку. «Я знал, что на тебя можно рассчитывать, Ник. Жалко, конечно, что Белла пропала, – его преподобие посмотрел на широкую реку.
Ник помолчал и сказал, глядя на брата: «Я ведь видел папу, перед тем, как он взорвал «Святую Марию». Он был уже ранен, несколько раз, но все равно – не отходил от румпеля.
Он просил тебе передать, Майкл, что он всегда любил нас обоих одинаково.
– Да, – ответил брат, все еще глядя на темную воду, – спасибо, Ник. Ну, пойдем, поедим, мы сейчас рано ложимся, Мэри все-таки устает, она уже на сносях. Ты на корабле ночевать будешь?
– Да, – коротко ответил Ник, и брат, искоса взглянув на него, – ничего не сказал.
– А Николас хромает, и заметно, – робко сказала Мэри, устроив Евангелие на своем высоком, большом животе. «Он сказал, что только к Рождеству стал ходить без костыля, тяжелая рана была.
Майкл стоял у окна, смотря на низкую, золотистую луну. Деревянные крыши сверкали в ее лучах, было тихо, только снизу раздавались шаги охраны да вдалеке, бесконечно, не смолкая ни на минуту – шумел океан.
– Можно было бы сейчас к ним пойти, – подумал Майкл. «Но нет, – он с отцовской шпагой, начнется крик, будет кровь, нет. Правильно я сделал, что пригласил их на речную прогулку завтра вечером. Мэри я отправлю домой, скажу, что она бледная, и ей надо полежать, а сам все быстро закончу. Лодка перевернулась, течение сильное, а я – хороший пловец. И даже кинжала не возьму, не понадобится. Только письмо дорогого папы – пусть порадуются перед смертью, да горят они в аду вечно.
– Если бы Мэри уже родила и откормила, – с ними бы поплыла в океан. А так, – он обернулся и посмотрел на жену, что прилежно читала Библию, – года через три поплывет, когда Энни четырнадцать будет. Надо, чтобы следующим годом Мэри опять родила, и потом тоже. Энни ее детей вырастит, можно не бояться.
Он наклонился, и, забрав у жены Евангелие, поцеловав ее в щеку, сказал: «Мэри».
– Майкл, может быть не надо? – шепнула она. «Мне ведь уже скоро рожать, ну, или может быть, как-то по другому, мне же больно».
Майкл разделся, и, поднимая с нее одеяло, холодно ответил:
– Все остальное грех и разврат, я тебе уже говорил об этом, Мэри. В брачную ночь я потакал твоей похоти, но более не собираюсь этого делать. И ты обязана исполнять свой долг жены, точно так же, как я – свой долг мужа. Тебе, – добавил он, глядя на ее выпуклый живот, – кажется, не на что жаловаться, я это делаю каждую ночь, как положено, и так будет всегда.
Она медленно подняла рубашку, и шепнула: «Хорошо».
Потом он отвернулся от нее и заснул, а Мэри долго лежала, слушая шелест ветра за окном, положив руку на живот, где медленно, сонно ворочался ребенок.
Полли зажгла свечу и едва слышно спросила: «А как ты уйдешь?»
Ник рассмеялся, привлекая ее к себе. «Александр и Энни показали мне лаз, которые они прорыли под частоколом. Немного стыдно, конечно, в мои годы ползать в грязи, ну да чего не сделаешь, потому что, – он стал расшнуровывать ее платье, – я совершенно, совершенно не мог терпеть. Сидел за столом и думал только о тебе».
Он опустился на колени и Полли озабоченно сказала: «Вот не делал бы ты этого, дорогой капитан Кроу, при твоем ранении».
– Да уже не болит, – Ник отмахнулся и вдруг застыл, положив руки на ее живот: «Полли!»
– Ну да, – она улыбнулась, и, наклонившись, поцеловала каштановые, пахнущие солью волосы: «С августа, капитан Кроу, с той самой лесной лужайки. Ты же после этого на третий день отплыл, так что – поздоровайся со своим сыном или дочкой.
Ник осторожно, нежно, коснулся губами живота и вдохнув запах роз, решительно сказал:
«Завтра пойдем к Майклу, он нас обвенчает. Путь до Англии долгий, мало ли что».
Полли вздохнула и, помолчав, ответила: «Я бы, конечно, до Плимута подождала, но до Плимута я ведь и родить могу, так что да, – так лучше».
– Папа принимал роды у миссис Эстер, когда они плыли искать Ледяной Континент, – Ник все любовался ей, – так что я тоже смогу, не волнуйся. Вот на этой прогулке завтра все ему и скажем.
Он поднял лазоревые глаза и грустно спросил: «Ведь ничего же нельзя, да, любимая?»
– Это еще почему? – рассмеялась Полли, и сбросив холщовые подушки на дощатый пол, потянула через голову платье. «Я ведь тоже, капитан Кроу, – полгода вас ждала, мне тоже многого хочется».
– Ну, вот сейчас все и будет, – сказал Ник, целуя смуглые, стройные ноги – от щиколотки до круглого колена, и выше. «А вы отдыхайте, миссис Кроу, в вашем положении это полезно».
Полли развела ноги, и, откинувшись на подушки, томно сказала: «Ну, это уж насколько меня хватит, мой капитан».
Уже потом, приникнув темной головой к его плечу, Полли решительно сказала: «Мэри и Энни тоже с нами поедут, в Англию».
Ник приподнялся на локте: «Что случилось?»
– Потом расскажу, – Полли прислушалась. «Охрана сейчас на другой стороне поселения, так что спокойно выскользнешь. Давай, – она перекрестила Николаса, – завтра увидимся».
Он наклонился, целуя черные глаза, и шепнул: «Я тебя люблю, Полли, я так счастлив, так счастлив!». Женщина положила его руку себе на живот и Ник, нагнувшись, проговорил:
«Спокойной ночи, мой маленький Кроу!»
Полли опустила засов на дверь, и, пройдя в комнату к Александру, перекрестив его, улыбнулась: «А ты тоже будешь рад, сыночек, вот завтра все и узнаешь".
Она легла в постель, и, устроившись удобнее, зевнув, вдыхая легкий запах роз, – крепко заснула.
Река вздувалась под сильным ветром с запада. Александр засунул руки в карманы бриджей и нехотя сказал: «Все равно, уговорила бы ты свою маму уехать. Можно подумать, тебе уж так хочется оставаться здесь, с его преподобием».
Энни поддела носком потрепанной туфли камешек и так же нехотя ответила: «Мне не хочется, конечно». Она посмотрела на восток, в сторону океана, и спросила: «А где «Независимость», даже парусов ее не видно?»
– Наверное, решили отвести, подальше, – ответил кузен. «Тут же мелкое море, и видишь, ветер какой поднялся, опасно это, она все-таки большой корабль, а не такой, как у капитана Смита».
– Покахонтас скучает по капитану Смиту, – грустно сказала Энни. «Она мне пела их песню, индейскую, про девушку, которая ждет ушедшего на запад воина. Очень грустная».
– Ее отец, ну, вождь, кстати, очень недоволен твоим отчимом, – вздохнул Александр.
«Индейцы, ну, те, которые крестились, – они ведь слышат, что его преподобие говорит на проповедях, ну, и другим рассказывают».
– Выжечь скверну язычества каленым железом, завоевать всю страну и сделать ее христианской, – отчеканила Энни. «Я бы на месте Покахонтас просто убежала к капитану Смиту, когда он вернется. Все равно рано или поздно тут все закончится войной».
– Очень надеюсь, что к тому времени нас тут уже не будет, – подытожил Александр и подтолкнул кузину: «Пошли отвязывать лодку, вон они, спускаются уже. Жалко, что нас не берут».
– А что это за шпага у дяди Николаса? – зачарованно спросила Энни, глядя на блеск изукрашенного золотом эфеса в лучах низкого, выглянувшего из-за туч солнца.
– Это моего двоюродного дедушки, и твоего тоже, – ответил Александр. «Он был знаменитый моряк, сэр Стивен Кроу, его Вороном звали. Он погиб в Картахене, взорвал свой корабль, чтобы дать возможность английской эскадре уйти из гавани. Дядя Николас тоже там был, и сэр Фрэнсис Дрейк, и маленькая Белла, наша, – он задумался, – кузина, да. Она дочка тети Тео, той, что родами умерла».
– И дяди Майкла? – непонимающе спросила Энни. «Я его помню, он вместе с дедушкой Мэтью и дядей Теодором нас приезжал из монастыря спасать. А, хотя нет, – девочка хлопнула себя по лбу, – дядя Майкл же мне рассказывал, они с тетей Тео покойной потеряли друг друга, он в Японии жил, а тетя Тео – в Новом Свете, она думала, что дядя Майкл умер, и полюбила Ворона, и он ее тоже. А еще у нас есть двое кузенов и кузина на Москве, – прибавила девочка, – дети дяди Теодора и тети Лизы.
Александр присвистнул и посчитал на пальцах: «Всего получается восемь кузенов и кузин.
Много, – ухмыльнулся он, – это хорошо. Весело».
– Дядя Майкл очень красивый, – восторженно сказала Энни, шлепая по мелкой воде, – и он в Париже живет, представляешь! Он нас с мамой приглашал погостить.
– Ну, вот и поехали бы, вместо того, чтобы тут сидеть, – Александр развязал канат и поежился: «Какой ветер сегодня холодный, ужас. До костей пробирает».
Майкл обернулся к жене, которая шла под руку с Полли и ласково сказал: «Ты бы отправилась домой с детьми, милая. Ты бледная, наверное, себя плохо чувствуешь».
– Ну отчего же, – весело сказала Мэри, блестя лазоревыми глазами, – мне, напротив, очень приятно подышать воздухом. Спасибо, что ты устроил эту прогулку, дорогой. А дети сами доберутся, поесть я им оставила, на кухне.
– А нам взяли, кузина? – улыбнулся Ник.
– А как же, – Мэри подняла плетеную корзинку. «Не обессудьте, кузен Ник, мы, правда, скромно живем, сами знаете, посевы не удались».
Майкл аккуратно взял жену за локоть и шепнул: «Тебе и правда стоит полежать, милая, на тебе лица нет».
– Ребенку полезно гулять, – Мэри коснулась его пальцев, и тут же, громко проговорила: «А вон и Александр с Энни, пойду, поставлю корзину в лодку и буду вас там ждать!»
Преподобный отец посмотрел на ее стройную спину – сзади беременность была совсем незаметна, и хмуро подумал: «Ну, вода холодная, навряд ли Мэри в ней долго продержится».
– На последнем заседании совета я предложил капитану Рэдклиффу организовать военную экспедицию в индейские стойбища, – вслух сказал священник. «Наверняка у них есть запасы пищи, которые они прячут».
– Наверняка, – согласился Ник. «Но ты не забывай, Майкл, это их земля, а не наша, они вас гостеприимно приняли, делились едой, дали вам семена, так что на твоем месте, я бы уж, не бряцал оружием».
– Действительно, кузен, – усмехнулась Полли, прикусив темно-красную губу, – не пристало пастырю быть таким воинственным, вы же призваны увещевать, а не убивать.
Майкл смерил ее долгим, оценивающим взглядом и, помолчав, сказал: «Наши дети пройдут по этой земле с огнем и мечом, только так она станет христианской».
– Хотелось бы, – вздохнула Полли, – чтобы мои дети в этом не участвовали.
Ник незаметно взял ее теплую, смуглую руку и тихо пожал.
Полли и Мэри сидели на корме. Мэри внезапно наклонилась к сестре и едва слышно сказала, опустив руку в коричневую воду: «Я вчера говорила с Энни вечером, ну, когда спать ее укладывала. О Москве. Майкл ушел с Рэдклиффом встречаться, нам никто не мешал».
– Молодец! – так же тихо ответила Полли. «Она поняла?»
– Мы с ней поплакали, – Мэри вдруг, мимолетно улыбнулась. «Вспоминали ее отца, Копенгаген, ну, все, в общем. Она такая хорошая девочка, Полли, такая хорошая. И так ждет брата или сестру».
– Ну вот и дождется, только не здесь, – злым шепотом ответила Полли.
Мэри посмотрела на прямую, в черном камзоле, спину мужа и только вздохнула.
Ник бросил весла и, улыбаясь, проговорил: «А у нас есть новость! Мы с кузиной Полли решили обвенчаться, и, надеюсь, Майкл, ты нам поможешь. Вряд ли нам надо ждать три недели, тут все-таки колонии, все должно быть проще».
Майкл обернулся и посмотрел на кузину. Черные глаза мягко посмотрели на него, и женщина сказала: «Мы были бы очень рады, кузен Майкл, спасибо вам».
– Полли! – ахнула Мэри, потянув ее за руку. «Что же ты мне ничего не говорила!»
– Вряд ли это получится, – лазоревые глаза Майкла остановились на лице его брата. «Вы ведь родственники».
– Ты сам женат на нашей кузине, – поднял бровь Ник. «Какая разница?»
– Разница в том, – Майкл посмотрел на грозовую тучу, что шла с запада – огромную, набухшую дождем, нависшую над Джеймстауном, – что вы брат и сестра. Ну, я, – с ней, – он взглянул на побледневшее лицо женщины, – тоже.
– Чушь! – выругался Ник, встряхнув брата за плечи. «Полли и Мэри двойняшки, они появились на свет у миссис Марты в ту же ночь, что умерла наша мама, и сестра, ну, та, которую мама рожала».
– Она не умерла, – тихо сказал Майкл. «Она здесь, перед тобой. Наша сестра».
– Но как? – пробормотал Николас. «Как это возможно, как?».
Мэри посмотрела на мертвенно бледную, с посиневшими губами Полли, и жестко сказала:
«Дай мне руку!»
Женщина, не видя ничего вокруг, протянула ей длинные, холодные пальцы.
– На, читай, – Майкл бросил брату письмо. «Это рука отца, узнаешь?».
Николас пробежал глазами ровные строки и, подняв голову, взглянув на Полли, едва слышно спросил: «Ты знала?».
– Я клянусь, Ник, я не знала, – Полли попыталась встать, но Мэри остановила ее. Лодка качалась на сильных волнах. «Я не знала, Ник, поверь мне, я думала, что я дочь своей матушки, что Мэри – моя сестра! Мэри, и Тео, и Теодор, и Питер, и Уильям – кто же они мне?»
– Никто, – издевательски рассмеялся его преподобие. «Ты – дочь человека, который взял нашу мать силой, ты убила ее, ты, ублюдок, без рода и без племени, которую из милости воспитали в нашей семье!»
– Кто был мой отец? – неожиданно громким голосом спросила Полли. «Дай мне письмо сэра Стивена!»
– Он об этом не пишет, – Майкл рассмеялся ей в лицо. «Скажи спасибо, что тебя не выбросили в канаву, ты, дочь преступника!»
Николас сидел, уронив голову в руки и вдруг, тихо сказал: «Ты ведь знал, Майкл, знал все это время! Откуда ты взял это письмо?»
– Оттуда! – торжествующе завизжал священник. «Я притворился тобой и этот разиня, наш кузен Питер Кроу, мне его отдал. И карту того места, где отец зарыл клад – тоже! А потом я пошел, и взял силой эту еврейскую тварь, дочь шлюхи, что совратила нашего отца!»
– Мирьям, – Николас поднялся, – что ты сделал с Мирьям, мерзавец?
– То же самое, что ты делал с этой нашей сестрой, прелюбодей, презревший заповеди Господни! – рассмеялся Майкл. «Так что когда доберешься до Лондона – не забудь ее навестить, она тебе порадуется! Впрочем, – Майкл одним быстрым, неуловимым движением наклонился, и выхватил у Николаса шпагу, – Лондона тебе не видать!
Полли вырвала руку у Мэри, и, встав, в качающейся, несущейся по течению лодке, стирая слезы с глаз, сказала: «Ник, я прошу тебя, пожалуйста, Ник…
– Нет, – он непонимающе оглянулся и шагнул к борту лодки, – нет, Полли, нам нет прощения, этого не искупить, никогда…
– Ник! – зарыдала она.
Он взглянул на свои руки и, подняв на брата лазоревые, полные муки глаза, тихо спросил:
«Зачем тебе шпага отца, Майкл?»
– Ты ее недостоин, – коротко сказал священник, и, сделав ловкий выпад, распорол брату щеку– от виска до угла рта. «Какая кровь горячая, – подумала Полли, стирая брызги со своей щеки. «Господи, как дальше жить, что делать, Господи!»
– Теперь нас никогда не перепутают, – спокойно сказал Майкл, пристегивая шпагу к своему камзолу, не обращая внимания на низкий, звериный крик, что несся над рекой, перекликаясь с шумом ветра. Ник поднял залитое кровью, изуродованное лицо, и невидяще, слепо – шагнул прямо в темные, бурлящие под сильным ветром воды реки.
Священник наклонился, – и Мэри, поднявшись, раскачивая лодку, тихо позвала: «Майкл!»
Он обернулся, лодка накренилась, и Майкл, поскользнувшись на залитом водой дне лодки, взмахнув руками, – упал в реку.
Мэри взяла весло, и, прищурившись, метнула его прямо в темную голову, что виднелась над волнами. Майкл коротко вскрикнул и пропал из виду.
– Выскользнуло из уключины, так бывает при шторме, – коротко заметила женщина, и, вернувшись на корму, сказала: «Дай мне руку!»
– Ты мне не сестра, – смотря вдаль, в серый простор моря на горизонте, тихо проговорила Полли.
– Я тебе сестра, и так будет всегда, – отозвалась Мэри. «У нас одно весло, я не выгребу, надо подождать, пока утихнет ветер. Возьми мою шаль».
Она закутала женщину в грубошерстную, коричневую шаль, и, положив ее голову себе на плечо, вздохнула: «Все будет хорошо, Полли».
Сильное течение несло лодку на восток, в мелкий, с белыми барашками на холодных волнах, залив.
Дети сидели за грубым, маленьким столом в комнате Энни.
– Ты пиши, – строго сказала девочка, – школы нет, но все равно – надо заниматься.
Александр посмотрел на серое, низкое небо в распахнутых ставнях и, окунув перо в чернильницу, тихо сказал: «Мой отец тоже так погиб, ну, на севере, утонул в океане.
Получается, преподобный отец поскользнулся и упал в воду, а дядя Николас хотел его спасти».
– И шторм, какой третий день, – тихо ответила Энни. «Рэдклифф приходил, говорил, что все лодки отправились в эту экспедицию к индейцам, даже некого послать на «Независимость».
– Да если бы и было кого, – пожал плечами Александр, – «Независимость» далеко, у нас тут никто не умеет ходить под парусом, только я кое-как, и ты сама слышала – ту, единственную шлюпку, у которой был парус – унесло в море, никто не знает, где она.
Он стал переписывать французские глаголы, а Энни, глядя на бесконечный, холодный дождь за окном, проговорила: «Они, конечно, послали людей на реку, но все равно – она, же такая глубокая…»
Девочка вздохнула, и, потянув к себе тетрадь, шепча про себя французские слова – тоже стала писать.
Внизу, на кухне, горел очаг. Мэри замешивала тесто в большой, деревянной миске. Полли смотрела на ее ловкие, маленькие руки, и вдруг подумала: «Вот так, были у меня братья, и нет их больше. И никого нет, отец мой, кто бы он ни был, умер, наверное, уже давно».
– Как подумать, что я все это время ходила на могилу моей матери, – едва слышно проговорила она. «Ну, леди Мэри. Почему мне не сказали, почему?».
Мэри вздохнула и, потянувшись, поцеловала женщину в лоб. «Ты не вини матушку, милая.
Наверняка, только она, отец покойный и сэр Стивен и знали. А матушка, – Мэри пожала плечами, – она секреты хорошо хранить умеет. Вон, про дочку дяди Мэтью, Марию – кто о ней знал? Никто. А матушка знала и молчала. Наверняка, они хотели, чтобы тебе сэр Стивен сказал, ну, или кто-то из братьев твоих».
Полли подергала ленты чепца. «И сказали, – зло отозвалась она. «Ты сама слышала – как».
– Ну что? – Мэри показала глазами на ее живот.
– Ничего, – измучено ответила Полли. «Да и какие травы помогут, семь месяцев уже. Я сегодня с утра опять их выпила, конечно…, – женщина не договорила и махнула рукой.
– Так, может, и не надо…, – осторожно начала сестра.
Черные глаза яростно заблестели. «Надо, – яростным шепотом ответила Полли. «Я не буду рожать это дитя, никогда, слышишь! Да и что я Александру скажу, скоро ведь уже не смогу затягиваться?»
Мэри, было, открыла рот, но Полли подняла руку: «Пока я жива буду, Александр ничего не узнает. Обещай! – потребовала женщина.
– Обещаю, – вздохнула Мэри. «Но, Полли, ты ведь сейчас в лес не уйдешь, ну, как хотела.
Лодки нет ни одной, а реку ты не переплывешь с таким штормом. Да и Рэдклифф нашел тот лаз, что дети сделали, он, правда, на индейцев подумал, – Мэри усмехнулась. «Велел засыпать».
– Плод, – холодно сказала Полли, – мертвый будет. Срок еще маленький.
– А если нет? – Мэри вытерла руки холщовой салфеткой и присела рядом с сестрой. «Ты же не убьешь невинное дитя, Полли, это грех».
– С тем, что я сделала, – женщина уронила темноволосую голову на стол, – одним грехом больше – уже все равно.
– Вы не знали, – Мэри погладила ее по руке. «Вы не знали, милая. Нельзя себя винить так, пожалуйста, не мучайся так».
– Ты мне поможешь? – не поднимая головы, спросила женщина. «Я прошу тебя, Мэри, я не смогу этого сделать одна».
– Помогу, конечно, – Мэри обняла сестру сзади и Полли, чуть улыбнувшись, сказала: «Твой ворочается. Так дождемся корабля Ньюпорта и поедем?»
– Да, – Мэри потрогала маленький золотой крестик у себя на шее. «Теперь хоть носить могу, – вздохнула она, – я Майклу сказала, что потеряла его, он же меня избил, когда я не хотела его снимать. Ладно, привезем тогда клад сэра Стивена в Лондон, одна Мирьям и осталась из его детей».
– Думаешь, утонули они оба? – Полли, чуть охнув, поднялась и Мэри озабоченно спросила:
«Схватки?»
– Да нет, – слабо улыбнулась Полли, – живот разболелся просто – на одной кукурузе сидеть.
Давай, я хлеб в печь поставлю, поднялся уже. Мука скоро тоже закончится, кстати, да нас к той поре тут уже не будет.
В дверь постучали, и Мэри мгновенно бросила сестре шаль, прошипев: «Живот прикрой!»
Капитан Рэдклифф хмуро посмотрел на женщин, и, встряхнув насквозь промокший, толстый шерстяной плащ, нехотя сказал: «Я приказал закончить поиски, миссис Мэри. Вы уж простите, – он почесал седоватую бороду, – с этой экспедицией вверх по реке каждые руки на счету, четвертый день рыбу не ловим, не охотимся. Есть тоже что-то надо, – он замолчал, и, глядя на женщин, перекрестился: «Мне очень жаль».
– Спасибо, капитан Рэдклифф, – тихо сказала Мэри, опустив прикрытую шерстяным чепцом голову. «Мой муж и его брат – хорошие пловцы, может быть, их выбросило где-то на берегу моря. Мы будем ждать».
Рэдклифф вздохнул, и, поклонившись, вышел.
Полли застыла, слушая, как дождь барабанит по крыше. «Ты думаешь, и Ник не выжил? – едва слышно спросила она, глядя на сестру.
Мэри потянулась и положила руку поверх ее пальцев. «Майкл ему лицо распорол, ты сама видела. Он с такой раной далеко не уплыл бы, тем более в шторм».
Полли на мгновение покачнулась и, схватившись за спинку грубого стула, попросила:
«Кажется все-таки схватки. Скажи детям, что я плохо себя чувствую. Я запрусь в твоей спальне, не бойся, никто ничего не услышит. Если до ночи, – она втянула воздух сквозь стиснутые зубы, – ничего не случится, прокипяти свои спицы и поднимайся ко мне».
– Полли! – Мэри взяла ее за мертвенно холодные пальцы. «Не надо, я прошу тебя».
– Я решила, – женщина потерла поясницу и попросила: «Дай мне салфетку, сделаю себе кляп.
Потом, – она помедлила, – схожу к реке, и все, не заметят».
Мэри протянула ей холщовую салфетку и, сглотнув, сказала: «Я послежу за детьми, ты не бойся».
Полли только кивнула, и, развязывая платье, медленно пошла вверх по деревянной лестнице.
– А что с мамой? – озабоченно спросил Александр, когда они закончили ужин. «Ее с утра не видно, все хорошо, тетя Мэри?»
– Она немного простыла на реке, лежит, – ласково ответила женщина и подумала: «Ни звука ведь, целый день. Даже шагов не слышно, было. Господи, бедная девочка. Только бы не пришлось это делать, опасно ведь, я слышала, умирали женщины от такого. Только бы травы помогли».
– Ну идите, – сказала Мэри, когда дети убрали со стола и прочли молитву. «Идите, милые. Ты ведь принес свои «Комментарии», Александр?
Мальчик кивнул и с надеждой спросил: «А, может быть, дядя Николас все-таки выжил?».
Мэри помолчала и ласково ответила: «На все Божья воля, дорогой. Надо молиться».
– Пойдем, – Энни дернула кузена за рукав. «Почитаешь мне «Комментарии» и расскажешь о древнем Риме, мне интересно».
Мэри проводила их глазами, и, повернувшись к горшку, что висел над очагом, порывшись в сундуке, – опустила в кипящую воду железные вязальные спицы.
– Господи, – думала женщина, глядя на огонь, – ну хоть бы моя сестричка так не страдала.
Уедем в Лондон, все будет хорошо. Бедный Николас, какое у него лицо было там, в лодке, и у Полли тоже. Ах, – она, придерживая живот, опустилась за стол, и подперла голову рукой, – а я ведь тоже, – замуж вышла потому, что одиноко было, и за Энни боялась. Права Полли, лучше уж никакого отца, чем такой отец. Матушка ведь тоже – как отец умер, сама нас поднимала. А для нее и Виллема все равно – Полли их дочь, и так всегда будет».
Вода зашипела, переливаясь через край горшка, и, Мэри, вздрогнув, тяжело поднявшись, налила полную миску.
– Полли! – она неслышно постучалась в дверь, – Полли, это я, открой!
Засов поднялся и Мэри едва сдержала крик – сестра стояла на четвереньках, мотая всклокоченной, темной головой.
– Воды отошли, – промычала Полли. «Господи, больно как!»
– Слава богу, – Мэри покосилась на спицы, что лежали в миске, и, задув оплывающую свечу, чиркнув кресалом, – зажгла новую. «Простыню надо будет сжечь потом, в очаге, – подумала женщина, убирая окровавленную, промокшую ткань.
– К стене прислонись, я посмотрю тебя, – она, охнув, – ребенок ворочался, – подняла Полли и опустилась на колени.
– Что там? – кусая салфетку, тяжело дыша, спросила Полли.
– Родишь уже скоро, потерпи, весь день ведь терпела, – Мэри вымыла руки в миске и ощупала живот сестры. «Маленький очень, жить не будет».
– Тужит, – Полли широко развела ноги и оперлась о бревенчатую стену. «Сильно очень!»
– Ну так давай, – сестра потормошила ее и подставила обернутые салфеткой руки.
Хлынул поток крови, в комнате остро запахло мочой, и Мэри, отшатнувшись, похолодевшими губами, спросила: «Что это?».
Полли обернулась, и прошептала: «Убери, убери, я прошу тебя, заверни в салфетку, я не хочу это видеть!».
Мэри взяла нож, и, перерезав мертвую, неподвижную пуповину, все еще не в силах отвести глаз от того, что лежало на ее руках, непонятно зачем, сказала: «Девочка».
Полли наклонилась и заплакала, заталкивая себе в рот холщовую салфетку.
Сестра медленно, осторожно положила то, что родилось, на пол, и сказала: «На рассвете пойду к реке, засуну под платье, никто и не заметит, с моим животом. Давай, родим детское место, я приберу все и дам тебе отвар – заснешь. И грудь перевяжу».
Полли все рыдала – беззвучно, вцепившись руками себе в волосы, и Мэри услышала, как она шепчет: «Наготы сестры твоей, дочери отца твоего или дочери матери твоей, родившейся в доме или вне дома, не открывай наготы их».
Мэри взглянула на то, что лежало в салфетке, и медленно сказала: «Господи, ну не наказывай ты нас более, прошу тебя».
Сестра вцепилась в ее руку, и Мэри, вздохнув, перекрестив ее сгорбленную, трясущуюся спину, – опять встала на колени.
– За водой, миссис Мэри? – спросили ее с дозорной вышки. Женщина подняла голову, и, стерев с лица капли беспрестанно льющего, холодного дождя, – кивнула.
Мужчина помялся, и, спускаясь по узкой деревянной лестнице вниз, открывая ей калитку в больших, тяжелых воротах, сказал: «Нам всем очень жаль, ну, насчет его преподобия, и капитана Кроу. Может, хоть тела найдут…
– Спасибо, мистер Уильямс, – тихо ответила Мэри, и, закутавшись в грубый, коричневый плащ, подхватив ведра, – пошла по осклизлым бревнам дорожки вниз, к бурлящей, несущей в море стволы деревьев, реке.
Плотник посмотрел ей вслед и подумал: «Да, с двумя детьми на руках, кто ее возьмет, тем более на четвертый десяток перевалило тем месяцем. Женщина работящая, набожная, да и собой хороша, хоть и маленькая очень, а все равно – кому она с приплодом нужна? Ну, хоть деньги у нее есть, его преподобие небедный человек был, все легче детей поднимать будет».
