Текст книги "Вельяминовы. Начало пути. Книга 3"
Автор книги: Нелли Шульман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 91 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]
Мэри оглянулась, и, помахав рукой Уильямсу, спустилась на влажный, песчаный берег.
Присев, подняв испачканный в грязи подол платья, она мгновенно вытащила перевязанный грубой веревкой сверток, и, быстро его перекрестив, пустила вниз, по течению реки.
– Бедная, бедная Полли, – подумала женщина, набирая воду. «Так плакала, говорила, что Господь ее наказал, что она теперь навсегда проклята. Ну, хоть спит теперь, успокоится, все будет хорошо».
– Как приедем в Англию, – Мэри, охнув, взялась за тяжелые ведра, – надо будет с Полли в церковь сходить, помолиться за девочку, вон, – женщина оглянулась, – будто мусор, выбросили ее. Хоть бы, какая она ни была. А смотреть страшно, конечно, я и не знала, что такое случается. И матушке сказать, она утешит, она умеет, – Мэри вздохнула, и, согнувшись под дождем, чувствуя, как промокают ноги, – понесла воду домой.
– Ты зачем встала? – строго сказала она, заходя на кухню. Полли, наклонившись, помешивала в горшке вареную кукурузу.
– Да что лежать? – побледневшие губы чуть искривились. «Александр почти десять фунтов был, и то – на рассвете я его родила, а днем уже и поднялась».
Полли вдруг, нежно, посмотрела куда-то вдаль: «Фрэнсис сам готовил, мне не разрешал.
Говорил, что я должна только лежать, спать и кормить. Еще книги мне приносил, – Полли встряхнула головой и деловито добавила: «Хоть бы коров привезли, что ли. Церковь чуть ли не первой построили, а молока для детей нет. Там у тебя солонина, я для запаха кинула детям немного, сами-то обойдемся».
– Я все сделала, – потянувшись, положив руки сестре на плечи, сказала Мэри. «Никто не заметил, да и кому замечать – рано еще».
Полли повернула голову, и, так и стоя с оловянной ложкой в руках, вытерла рукой сестры свои слезы.
– Все будет хорошо, – сказала Мэри и пошла будить детей.
Он очнулся от дождя, что хлестал ему в лицо. Рядом, – руку протяни, – плескалось море. Он оглянулся – залив был маленьким, мелким. Он – с трудом, затаив дыхание, превозмогая боль, сел, – на горизонте он увидел высокие, серые валы.
Лес стоял стеной – мокрый, нелюдимый, и мужчина, нагнувшись над водой небольшого ручья, поморщившись, смыл с лица запекшуюся кровь. Он взглянул на свое отражение в воде, и на мгновение закрыл глаза.
Одежда насквозь промокла, и мужчина подумал: «Осталось только понять, куда идти – на юг или на север. Карты побережья такие неточные, доверять им нельзя. Ладно, попробую на юг, а потом посмотрим».
Он, шатаясь, поднялся на ноги, и, дрожа от холода, стуча зубами, – повернул по влажному, вязкому песку на юг – туда, где до самого горизонта простиралась бесконечная, пустынная полоса пляжа.
Над его головой закружились, клекоча, чайки, и мужчина равнодушно подумал: «Могу ведь и не добраться, я там, на этом песке, наверное, дня два без сознания лежал, весь промерз.
Нет уж, – он разозлился, – не бывать такому, чтобы я умер».
Он обхватил себя руками за плечи, и, стараясь согреться, морщась от боли – пошел дальше.
– Раз уж я встала, – Полли мыла посуду после завтрака, – то давай я уже и складываться начну. Надо в его комнату подняться, – она на мгновение прервалась, – все посчитать, все описать.
– Ты такая же аккуратная, как в детстве была, – Мэри высунулась в распахнутые ставни и крикнула: «Энни, Александр, играйте на дворе, да вас за ворота и не выпустят одних!»
Она повернулась и, улыбаясь, сказала: «Это я все раскидывала. А когда у тебя в Угличе ручное зеркальце пропало, – это я его взяла, и забыла, куда положила. Так и не вспомнила».
Полли рассмеялась и поцеловала высокий, нежный лоб сестры.
– С таким штормом, – Мэри сняла чепец и стала закалывать косы на затылке, – пока капитан Ньюпорт сюда подойдет, я уж и рожу, наверное. Без отца будешь, – сказала она грустно, посмотрев на выдающийся вперед живот.
– Вырастим, говорила же я тебе, – Полли обняла ее. «И ты вот что еще – как вернется эта экспедиция от индейцев, сходи в совет, к Рэдклиффу. Может, он там свое завещание оставил. А если нет завещания, – женщина помолчала, – то ты его наследница. Ну, и он, – Полли кивнула на живот.
– И, – она отвернулась, – Николаса тоже, навряд ли у него завещание было.
– То все семейные деньги, – вздохнула Мэри, – какая разница? Но схожу, конечно. Что-то детей не слышно, – нахмурилась она, и, посмотрев на двор, одними губами прошептала:
«Полли!»
Глиняная миска выпала из рук женщины и с треском раскололась на две части.
– А вот и я, – сказал он, заходя на кухню. «Дети в порядке, в сарае, там сухо хотя бы.
Кораблики вырезают. Ну, – он обвел глазами застывших женщин, – вот, я и вернулся, мои дорогие».
– Майкл, – Мэри отступила на шаг. «Майкл, ты ранил Николаса, ты, – она посмотрела на мертвенно-бледное лицо Полли и разрыдалась. «Ты говорил, там, в лодке, такие вещи…
– Я покачнулся и неловко протянул ему шпагу, – священник подошел к очагу и стал греть руки над огнем. «Ужасный холод, – заметил он, не оборачиваясь.
– Такое бывает, моя дорогая Мэри, особенно в шторм, – Майкл улыбнулся.
– Опять же, – мужчина повернулся к очагу боком, – бывает, что весла выскальзывают из уключин, да? – он поднял красивую бровь, и, посмотрев на Полли, весело добавил: «Вот мы и остались вдвоем, дорогая сестра, да хранит Господь душу нашего брата Николаса, – священник поднял к небу лазоревые глаза и перекрестился.
– Но ты не волнуйся, Полли, я позабочусь о тебе и своем племяннике, мы ведь теперь одна семья, кем бы, ни был твой отец. Конечно, тебе надо будет искупить свой грех, я подумаю о твоем наказании, – Майкл поднял руку, чтобы коснуться ее плеча, и Полли, отшатнувшись, сглотнув, молча, собрала с дощатого пола осколки миски.
Мэри затянула шаль вокруг шеи и робко спросила: «А как же то, что ты говорил о Мирьям, Майкл?»
– Я не говорил, – священник отстегнул шпагу и полюбовался золоченым эфесом. «Повешу в кабинете, – сказал он. «Это Николас говорил, разве вы не помните? – он вздохнул, и, потрепав Мэри по щеке, сказал: «Я поднимусь в опочивальню. Принеси мне горячей воды, и чистую одежду, милая. Экспедиция еще не вернулась?
– Нет, – помотав головой, ответила ему жена.
– Я помолюсь за их успех, – набожно проговорил Майкл. «И за свое чудесное спасение тоже, я просил Господа, чтобы он дал мне увидеть мое дитя, Мэри. Если это будет мальчик, мы назовем его Николасом, в честь моего покойного, грешного брата».
Ступени лестницы заскрипели и Мэри, озираясь, сказала: «Надо пол помыть, наследил же».
Полли встряхнула ее за плечи и зашипела: «Надо бежать, о чем ты только думаешь, Мэри!»
Женщина потянулась и, сняв с шеи золотой крестик, зажала его в руке. «Слава богу, не заметил, – облегченно сказала она. «Куда бежать, в лес? Это же не Старый Свет, Полли, там мы все растения знаем, а тут? Чем ты детей кормить будешь, из лука мы много не настреляем.
– Или ты хочешь, чтобы тебя индейцы к себе увели, как матушку, ну, там, за Большим Камнем? Подумай об Александре, они ведь не пощадят его».
– Лучше индейцы, чем твой муж, – сочно заметила Полли и, заметив, как побледнела сестра, спросила: «Что, схватки?»
– Живот болит, – жалобно сказала Мэри. «И ведь сегодня ночью он опять…, – она не закончила и расплакалась.
– Иди, ложись, – твердо приказала ей Полли. «Пол я вымою, брату своему – она презрительно усмехнулась, – все отнесу, детей накормлю. А ты надень туфли, и отправляйся к нам – просто ложись и спи.
Она погладила сестру по маленькой, с тонкими пальцами руке и шепнула: «Пожалуйста, Мэри».
Та только кивнула головой и всхлипнула.
Полли втащила вверх по лестнице дымящуюся лохань, и, постучавшись, сказала: «Это я».
Он стоял у окна, глядя на серые, мокрые крыши домов. Полли откашлялась и позвала:
«Майкл!»
Священник мгновенно оказался рядом с ней, и, – женщина ахнула, – схватил ее железными пальцами за локоть.
– Вот что, дорогая сестра, – ласково улыбнувшись, сказал Майкл, – ты ведь понимаешь, что, – достаточно одного моего слова, и тебя с твоим сыном забросают грязью, если не что похуже.
Вряд ли ты хочешь, чтобы Александр узнал о своей матери – прелюбодейке, которая презрела заповеди Господни, и предавалась самому грязному разврату с собственным братом?
От него пахло солью и прелыми водорослями. Полли посмотрела на покрытое синяками лицо и тихо ответила: «Я тоже кое-что могу рассказать, Майкл. О том, что ты сделал со своей сестрой».
Священник рассмеялся.
– Никто не поверит ни единому слову, да и где тебе говорить? Как сказано в Евангелиях:
«Жены ваши в церквах да молчат, ибо не позволено им, говорить, а быть в подчинении, как и закон говорит. Если же они хотят чему научиться, пусть спрашивают о том дома у мужей своих; ибо неприлично жене говорить в церкви». Ну, – небрежно добавил Майкл, – у тебя нет мужа, так что ты должна спрашивать у меня.
– Ничего я у тебя не собираюсь спрашивать, – грубо ответила Полли и вырвала руку. «Не трогай Мэри и Энни, вот и все».
Майкл сладко улыбнулся. «Как я могу? Это же моя любимая, Богом данная жена, моя дочь, которую я воспитываю. Ты слишком плохо обо мне думаешь, Полли».
Он повел носом, как будто к чему-то принюхиваясь, и решительно сказал: «Так что, дорогая сестра, веди себя, как и полагается благочестивой женщине. Молчи и подчиняйся. И даже не думай ходить на совет, они еще не оправились после того твоего выступления. Посмела предложить какие-то бесовские игрища, какой-то театр!»
Полли открыла крышку грубого сундука, и, порывшись в нем, бросила на кровать чистую одежду.
– Твоя жена отдыхает до вечера, – сухо проговорила она. «Когда закончишь, спускайся на кухню, правда, обед скудный, рыбаки три дня не ставили сети, вас искали».
– Завтра поставят, – Майкл внимательно осмотрел сестру, и добавил: «Спасибо, Полли».
– Хоть бы ты сдох, – подумала она, глядя в синие глаза священника. Он проводил глазами красивую голову в простом, холщовом чепце, и, еще раз поведя носом, хмыкнув, – стал раздеваться. Погрузившись в горячую воду, Майкл облегченно вздохнул и подумал:
– Ну вот, дорогого брата больше нет, да гореть ему в аду, а скоро и сестры не будет. Потом я съезжу в Лондон, – он едва слышно рассмеялся вслух, – навещу кузена Питера и еврейскую тварь. Ну, а потом – на запад, в землю обетованную, где я буду пророком и главой новой церкви. Надо завтра общий молебен устроить, поплакать, сказать, что я узрел свет веры истинной, когда был на волосок от гибели. Ну и напомнить о дьяволе, конечно, он никогда не дремлет.
Он зевнул и блаженно закрыл глаза, прислушиваясь к голосам детей, что доносились с кухни.
Церковь была полна народа, люди стояли на коленях даже в проходе. На отсыревших, беленых стенах висели капли воды, дождь поливал бурую траву во дворе, в больших лужах вскакивали и тут же лопались пузыри. Пар от дыхания людей поднимался вверх, и Полли, опустив голову, потрогав сестру за руку, шепнула: «Ну, как ты?»
Мэри дрогнула длинными, темными ресницами, и, не отрывая глаз от молитвенника, помотала головой: «Не спрашивай. Все так же…, – женщина тяжело вздохнула и положила руку на живот.
– Вот что, – приблизив губы к ее уху, сказала Полли: «Я и Александр уплывем отсюда с кораблем Ньюпорта, и я все расскажу матушке. Кто-нибудь из семьи отправится сюда и пристрелит этого мерзавца. Например, Майкл, муж Тео, он же за тобой на Москву ездил?»
Мэри посмотрела на преподобного отца, что стоял на коленях перед распятием, и чуть заметно улыбнулась: «Да его до этого времени индейцы убьют, знаешь же ты, что их экспедиция наделала?»
Полли только поджала губы, и обернулась – головы индейцев, насаженные на деревянные колья, вбитые в землю у ворот поселения, мокли под дождем.
– Зато еда теперь есть, – хмыкнула она про себя. «Капитан Рэдклифф сказал – все амбары ей полны. Конечно, куда там индейцам, – с луком и стрелами против мушкетов. Сами же, своими руками войну начинают, – она взглянула на прямую спину брата и вдруг подумала:
«Господи, они ведь не успокоятся, пока тут все не выжгут с корнем. Как это он говорил: «С огнем и мечом пройдем по стране».
Майкл поднялся и перекрестившись, сказал низким, красивым голосом:
– И вот, дорогие, возлюбленные братья и сестры, будучи на волосок от гибели, я неустанно молился. Как сказано в Писании, – он вздохнул и поднял лазоревые глаза к деревянным балкам на потолке церкви, – Из глубины взываю к Тебе, Господи. Господи! услышь голос мой. Да будут уши Твои внимательны к голосу молений моих». Господь был милостив ко мне, братья и сестры, и вывел меня из пучины морской, даровал мне жизнь и дарует мне спасение в сени Своей, воистину так!
– Воистину так! – закричали со скамей. «Воистину, это чудо!»
Майкл опять опустился на колени, и, перекрестившись, не стирая слез с лица, продолжил:
«Господь даровал нам дождь о котором мы так долго молились, братья и сестры, Господь принес успех делу наших рук, – мы победили языческую скверну, Господь, возлюбленные мои, как сказано в Псалмах, – не дремлет и не спит. Так пристало ли нам, его пастве спать! – яростно сказал Майкл и вскочил на ноги.
– Пристало ли, – его голос загремел под сводами церкви, – терпеть дьявола в своих рядах, рядах стада истинных верующих, рядах избранных и чистых, что обретут благодать отныне и во веки веков?
– Не пристало, – крикнул капитан Рэдклифф. «Изгоним дьявола!»
– Изгоним, – забормотал Майкл, целуя распятие, осеняя им прихожан.
– Изгоним, братья и сестры, выжжем каленым железом блуд и разврат, похоть и сластолюбие, жадность и непокорность! И тогда, агнцы мои, святые мои голуби, дьявол не посмеет приблизиться к нам, как сказано: «Восстань, восстань, облекись в силу твою!
Облекись в одежды величия твоего, город святой!».
– Тогда исполнится предсказание, данное в Писании: «И будет вождь его из него самого, и владыка его произойдет из среды его; и Я приближу его, и он приступит ко Мне; ибо кто отважится сам собою приблизиться ко Мне, говорит Господь. И вы будете Моим народом, и Я буду вам Богом.
Майкл замолчал, и тихо, проникновенно продолжил: «Господь со мной, братья и сестры, он был со мной в глубинах морских, он вывел меня к жизни святой и вернул меня к агнцам моим, Господь со мной, и я не убоюсь».
– Пророк! – крикнул кто-то высоким, срывающимся голосом. «Отец Майкл, благословите нас!
Дайте нам вкусить благодати Господней!»
Полли незаметно взглянула на брата – священник, стоя на коленях, дрожал всем телом, и, закрыв лицо руками, глухо сказал: «Нет, нет, возлюбленные мои, я недостоин, недостоин, я не изгнал дьявола, я позволяю ему развращать ваши тела и сердца, я недостоин!»
Распахнутые двери церкви заскрипели от сильного порыва ветра, и, Майкл, вздрогнув, поднявшись, завизжал:
– Вот, яростный вихрь идет от Господа, вихрь грозный; он падет на голову нечестивцев!
Изгоним дьявола, братья и сестры, раздуем огонь священный, огонь правды и благочестия, и тогда исполнится предсказание пророков: «Так Я во гневе Моем и в ярости Моей соберу, и положу, и расплавлю вас!». Бросим слуг дьявола в огонь, и да пребудет с нами Господь!
Он замер, тихо рыдая, подняв руку с зажатым в ней распятием, и сидящие на скамьях стали опускаться на колени, плача, раскачиваясь, ударяясь лицами о дощатый пол.
– Изгоним дьявола, – раздался мужской голос, и тут же его подхватили другие: «Изгоним, изгоним, изгоним дьявола!»
Полли, стоя на коленях, среди молчащих, потупивших взоры женщин, и девочек – их было не более десятка, вдруг подумала: «Господи, хоть бы быстрее корабль Ньюпорта пришел. Тут и свихнуться недолго, с такими молитвами».
– Изгоним, изгоним! – завывал кто-то и преподобный отец, ласково улыбнувшись, спустившись с амвона в зал, раскинув руки, мягко сказал: «Не бойтесь, я с вами, возлюбленные мои, чада мои, стадо мое избранное. Я с вами и никогда вас не покину».
Полли оглянулась на племянницу – Энни тихо, едва слышно рыдала, глядя на отчима.
Мэри нашла руку сестры и, крепко сжав ее, велела: «Молчи!»
Александр сплюнул за борт лодки и сказал Чарли Уильямсу: «Не переживай, после обеда опять служба, поминальная, по моему дяде Николасу, так что услышишь его преподобие, он, как спасся, вообще из церкви не выходит», – мальчик вздохнул и посмотрел куда-то вдаль.
– А у тебя отец тоже утонул, я помню, ты говорил, – Чарли обернулся на плотника Уильямса, что сидел на носу лодки и боязливо спросил: «А ты правду рассказывал, что тебя отец не бил? И мать тоже не бьет?»
– Ни разу, – Александр стал вытаскивать сети. «Смотри, солнце, – сказал он, глядя на низкие, слабые лучи, что освещали коричневую, воду. Мимо проплыло какое-то бревно и Чарли рассмеялся.
– Лягушка на нем сидит, так и не спрыгнула. Меня мать тоже не била, – добавил он грустно, – она меня всегда от него, – от мотнул головой в сторону отца, – защищала, а как она умерла…, – мальчик не закончил и тяжело вздохнул.
– О, – радостно сказал Александр, – смотри, как много!
Серебристый, трепещущий поток хлынул под ноги детям и Чарли, взглянув на дно лодки, вскочив – высоко, отчаянно закричал.
– Что это? – тихо спросил Александр, не в силах оторвать глаз от синеватого, изломанного тельца.
Плотник Уильямс пробрался к ним и сварливо сказал: «И что орать? Как будто сома никогда не видели».
– Папа, – пробормотал Чарли, – это не с-сом.
– Господи, – перекрестился Уильямс, и, обернувшись, подхватив острогу – насадил на нее тело.
– А ну быстро на весла, – подогнал он мальчишек. «Надо это, – он с отвращением покосился в сторону остроги, – преподобному отцу отнести, он скажет, что делать.
– Я сегодня не засну, – шепотом признался Чарли, отчаянно гребя к берегу. «Буду молиться всю ночь, только все равно, – он застучал зубами, – это у меня будет перед глазами стоять.
Александр заставил себя посмотреть в сторону того, что было наколото на острогу, и вдруг вспомнил Плиния, которого ему читал отец, еще в Риме: «Монстр», – шепнул мальчик. «Это просто монстр, и все. Бояться нечего».
Уильямс помахал рукой людям, что стояли на пристани, и закричал: «Зовите его преподобие, мы выловили дьяволово отродье!»
– У этого, – сглотнув, опустив голову, прошептал Чарли, – ты видел, какая у этого голова?
Александр, поежившись, ничего не ответил, выбрался на пристань и стал привязывать лодку.
– Пошли, – подогнал он Чарли, – отнесем улов, за нас этого никто делать не будет.
Уильямс поднял острогу и всадил ее во влажный, речной песок. «Господи, – раздался чей-то испуганный голос, – да что это такое!»
Мальчики, взяв плетеную корзину с рыбой, потащили ее к воротам поселения, и Александр увидел преподобного отца, что спускался к пристани. Крохотное тельце, насаженное на острогу, мокло под мелким дождем, и толпа, окружавшая его, молча, не говоря ни слова, расступилась, чтобы пропустить священника.
Мужчины сидели за длинным, чисто выскобленным деревянным столом. «Как по мне, – пробурчал кто-то из членов совета поселения, – так надо было сжечь это прямо там, на берегу, и пепел развеять по ветру».
В наступившем молчании было слышно, как трещат фитили свечей в грубом, оловянном подсвечнике.
– Может быть, это оттуда? – один из мужчин махнул рукой в сторону реки. «Индейцы говорили, что в лесах живет чудовище, может быть, у него такие детеныши?»
– Нет, – капитан Рэдклифф с отвращением коснулся тела острием шпаги, – вы же видите, у него человеческие ноги и руки. Ну, – добавил он, сглотнув, отводя глаза, – примерно. И это девочка.
– Дочь дьявола, – раздался шепот. «У нее нет головы, одно лицо».
– Лучше бы у нее и лица не было, – Рэдклифф перекрестился. «Бедные дети, которые это выловили, им будут сниться кошмары. Наверное, это индейский ребенок, у него, – Рэдклифф пошевелил тельце, – темные волосы.
– А кожа белая, – раздался тихий голос священника. «Нет, капитан, это отродье отсюда, из нашего поселения, я же говорил – дьявол не дремлет, он проникает в души людей. И в их тела тоже, – его преподобие взглянул на то, что лежало в холщовой салфетке посреди стола.
Майкл поднялся и спокойно сказал: «Кто-то из женщин имел сношения с дьяволом, как бы ни прискорбно мне было об этом говорить, господа. Черная овца в нашем стаде, заблудшая душа, и, если мы не остановим ее, дьявол будет всегда таиться в стаде избранных».
– Это – Рэдклифф указал на центр стола, – появилось на свет совсем недавно. Надо осмотреть всех женщин, – если кто-то из них родил, сразу станет ясно, – чье это отродье. Ну, а если она будет запираться – у нас есть и кузнечные клещи, и кнут. Разумеется, потом мы ее сожжем, да, преподобный отец? – он посмотрел на священника.
– Конечно, – согласился тот. «Пусть ваша жена, мистер Рэдклифф, соберет женщин, и проверит их. И мою жену тоже, разумеется».
– Но миссис Мэри на сносях! – удивился один из членов совета. «Зачем, ваше преподобие?»
– Затем, что я один из вас, – проникновенно сказал Майкл, обводя сидящих за столом лазоревыми глазами, – и если кто-то из моих близких попал в сети дьявола, – я сам, этой рукой, – твердо продолжил священник, – отправлю их на костер. А это, – он указал на тельце, – надо выставить здесь, у дома совета, пусть все поселенцы посмотрят на то, что рождается от связи с дьяволом.
– Может быть, – усмехнулся Рэдклифф, – этот греховный сосуд, прибежище нечистоты, что произвела на свет гнусного урода, – сама признается, не выдержит. Надо велеть всем плевать на это тело, – мать наверняка откажется это сделать, так мы и узнаем, – кто это.
– Прекрасно, – улыбнулся Майкл. «Ну, или, пав в самую пучину греха – покончит с собой, боясь гнева Господня. Тогда мы сожжем ее тело, ну и дочери дьявола, понятное дело, тоже.
– Надо тут все помыть, – сказал Рэдклифф, брезгливо заворачивая салфетку. «И обдать стол кипятком, разумеется, – нам с него еще есть. Пойдемте, ваше преподобие, на улицу, мистер Уильямс сколотил доски, и прибьет это к ним, чтобы людям было легче плевать».
Полли подоткнула юбку и вылила на дощатый пол ведро горячей воды. Опустившись на колени, она стала тереть пол тряпкой. «Молоко как раз пришло, – холодно, отстраненно подумала женщина, – повязку теперь надо неделю носить, а то и больше. Сразу все поймут.
Если бы только крови были, – отговорилась бы, а так, – она подняла голову и услышала шепот сестры, что скребла деревянный стол ножом.
– Ты уйдешь сегодня вечером, – тихо, настойчиво сказала Мэри. «Даже и не думай оставаться, слышишь?. Возьмешь Александра и отправитесь к индейцам».
– А ты? – едва слышно спросила Полли. «Я не могу тебя тут бросать одну, с Энни. Пойдемте с нами».
– Меня он будет искать, – Мэри указала взглядом на свой живот, – и найдет. А на тебя он махнет рукой. Я отправлю письмо матушке с кораблем Ньюпорта, уж придумаю, – как».
– А что я Александру скажу? – Полли выжала сильными руками тряпку.
Сестра облила стол водой и ответила: «Да он сам впереди тебя побежит, поверь. Он спит и видит, как бы отсюда выбраться – хоть куда. И далеко не уходите, по возможности, будьте тут, в горах».
– Это уж как получится, – отозвалась Полли и вдруг, обернувшись на закрытую дверь, уронила голову в руки: «Мэри, но как, же это? Все равно, – она утерла ладонью слезу, – все равно, это же дитя, как мне на него плевать?»
Мэри отложила нож и сжала ее руку – до боли. «Пойдешь и плюнешь. Иначе завтра ты будешь стоять на костре, Полли, они ведь не остановятся. Или ты хочешь умереть в мучениях, и оставить Александра сиротой?»
– Господь меня не простит, – измучено ответила Полли. «А потом, что он потом с ней сделает?»
– Сожжет, – Мэри стала яростно скрести стол. «Он велел, чтобы и Энни осматривали – ей еще одиннадцати нет, у нее крови не идут, а все равно – велел. Сказал, что дьявол может сожительствовать даже с маленькими девочками».
Дверь распахнулась, и капитан Рэдклифф весело проговорил: «Большое вам спасибо, миссис Мэри, миссис Полли! А там, – он махнул рукой в сторону улицы, – все уже готово, пойдемте».
Поток людей медленно двигался мимо грубых досок, с прибитым к нему плотницкими гвоздями тельцем.
– Какое суеверие! – подергав мать за руку, прошептал Александр. «Это просто монстр, ну, как у Плиния, папа мне читал из «Естественной истории». А я совсем не боялся, – добавил он гордо.
– Александр, – так же тихо ответила Полли, – ты сможешь найти дорогу к деревне мисс Покахонтас? Это же там, в горах?
– Да, – ребенок задумался, – ну, если ее не сожгли, конечно, эту деревню, во время экспедиции.
Полли посмотрела на испачканный в грязи подол своего коричневого платья, и, поймала испытующий взгляд брата – Майкл стоял рядом с досками, подняв вверх распятие.
– Проклята ты будешь в городе и проклята ты будешь на поле, проклят будет плод чрева твоего и плод земли твоей, проклята ты будешь при входе твоем и проклята при выходе твоем, пошлет Господь на тебя проклятие, смятение и несчастье во всяком деле рук твоих, какое ни станешь ты делать, доколе не будешь истреблена, грешница! – воскликнул священник, и добавил:
– Да подвергнется презрению отродье похоти твоей, о блудница Вавилонская, прелюбодейка, возлежавшая с дьяволом и зачавшая от него!
– На костер ее! – закричал кто-то из мужчин. «На костер, вместе с уродом, что извергла она из чрева своего! Пусть горит в аду, грешница!»
Полли почувствовала, как промокает повязка, что стягивала грудь, и, наклонившись к Александру, спокойно велела: «Собери вещи, после ужина мы переправимся на тот берег».
Мальчик кивнул и, улыбнувшись, сказал: «Давно пора. Я возьму с собой «Комментарии».
Подошла их очередь и Полли, взяв сына за руку, наклонившись над досками, плюнула в уродливое, посиневшее лицо. «Господи, упокой ее в сени Твоей, – подумала она, и, чуть не пошатнувшись, – заставила себя устоять на ногах.
Александр посмотрел на неожиданно ясное небо, – к вечеру дождь утих, и, поковыряв ногой в белом, влажном песке, сказал со вздохом: «Поехали вы бы с нами, а? Доберемся до какой-нибудь индейской деревни, я немножко умею на их языке говорить…»
Энни подставила бледное личико лучам заходящего солнца и помотала головой: «Нет, я маму не брошу. Но я никому, никому не скажу, где вы, и ему, – серые глаза засверкали ненавистью, – тоже. Никогда!»
Полли оглянулась на детей и, перекрестив Мэри, шепнула: «Спасибо тебе, спасибо за все.
Может, и не увидимся больше…»
– Не говори ерунды, – спокойно ответила сестра. «Я пошлю письмо с Ньюпортом, к нам кто-нибудь приедет и все будет хорошо». Она помялась и добавила: «Полли, если что – позаботься об Энни, прошу тебя».
– А ты – об Александре, – женщина вздохнула, и, наклонившись, поцеловав Мэри в мягкую щеку, положила ей руки на живот. «Расти, малыш, – тихо велела она, и, улыбнувшись, добавила: «Толкается».
Дети подбежали к ним, и Мэри озабоченно сказала: «Ну, давайте. Дозорный как раз ужинать пошел, в дом совета, у вас время есть. С Богом».
Она перекрестила махавшего им рукой из лодки Александра, и, повернувшись к дочери, сказала: «Давай посидим, посмотрим, как они плывут. Тут так красиво!»
– Красиво, да, – согласилась Энни, опустившись на бревно, положив голову в шерстяном чепце матери на колени. «А ты кого хочешь, мамочка – мальчика, или девочку?»
– Да все равно, – Мэри улыбнулась, – главное, чтобы был здоровый и крепкий.
Энни помолчала и неуверенно сказала: «Александр мне говорил, что это монстр, ну, то, что в реке нашли, и что не надо его бояться».
Мэри, гладя девочку по голове, тихо ответила: «Не надо, конечно, милая. Смотри, тетя Полли и Александр уже на том берегу, вон, видно их».
Энни прищурилась и улыбнулась: «Я по ним скучать буду. Тетя Полли такая красивая, хотя ты, мамочка, все равно – красивей. А с Александром интересно, и он не задается, что он мальчик. И знает много, – девочка хмыкнула и добавила: «А почему он, – Энни мотнула головой в сторону церкви, – ничего не читает, кроме Библии? Есть ведь и другие книги».
– Вот приедем в Лондон, – Мэри пощекотала дочь, – там у твоей бабушки Марты такая библиотека, что можно сесть в большое, мягкое кресло, с ногами, и только и делать, что читать!
Энни намотала на палец кончик льняной косы и, улыбнувшись, спросила: «А это правда, что тетя Полли знала мистера Шекспира? Дедушка Мэтью мне о нем тоже рассказывал».
– Знала, – рассмеялась Мэри. «Давно еще, когда мы совсем девочками были. Ну, пойдем, уже и за стол пора, он сегодня в совете ужинает, посидим вдвоем, поболтаем».
Когда они уже шли к дому, Энни, подскакивая на одной ноге, мечтательно сказала: «Эх, быстрей бы в Лондон попасть! А если девочка родится, как мы ее назовем?».
– Подумаем, – рассмеялась Мэри, и шепнула себе: «Марта».
Женщина взглянула с откоса речного берега на лодку, что валялась у кромки речных волн, на серый, мощный частокол Джеймстауна, и, достав из узелка кухонный нож, подняв подол шерстяного платья, стала решительно его обрезать.
– Мама! – потрясенно сказал Александр, увидев смуглые, обнаженные до колена ноги.
– А, наверное, лучше всю грязь на себе таскать, – сварливо отозвалась Полли, сбрасывая чепец, быстро заплетая темные косы. «Теперь рассказывай мне – где эта деревня?»
Вокруг был лес – зеленый, пронизанный золотым светом низкого, уходящего за далекие горы на горизонте, солнца. Мальчик посмотрел на ручей, с прозрачной, быстрой водой, и, вдруг, улыбнувшись, скинув башмаки – ступил прямо на мелкие камни. Полли рассмеялась и встала рядом с сыном.
– Как хорошо, – сказал Александр, блаженно жмурясь. «Как тут хорошо, мама!»
Ярко-красная, небольшая птица с хохолком села на пышную ветвь дуба, и, наклонив голову, пристально глядя на женщину и мальчика – запела. Полли слушала, зачарованно, а потом спросила сына: «И много их тут?»
– Как в Риме – воробьев, – рассмеялся Александр. «Еще тут есть олени, медведи, такие крысы с шерстью, они в воде живут, лисы, рыси, кролики, еще лисы с полосатыми хвостами, они умеют по деревьям лазить, еще такие большие, толстые белки, – а вот они не умеют…
Полли смешливо зажмурилась: «Все, все, надеюсь, мы хотя бы медведя не встретим, а то у нас и лука нет. Ну ничего, – она потрепала сын по голове, – орехи тут растут, ягоды – ты знаешь, какие можно есть, а гвоздь и веревку я взяла – половим рыбу. И кремень с кресалом, – так что не замерзнем».
Александр вылез из ручья, и, присев на мягкую траву, начертил палочкой грубую карту. «Вот, сказал он, – Покахонтас говорила, что тут идти дня два, не больше, все время вверх, по течению реки. Называется – Веровокомоко, это их столица, ну, как наша – Джеймстаун.
Полли спросила: «Это там Покахонтас спасла капитана Смита?»
Сын кивнул и восторженно ответил: «Представляешь, капитана Смита уже хотели принести в жертву языческим богам, и разбить ему голову дубиной, но тут Покахонтас закрыла его своим телом и закричала: «О, отец, если я дорога тебе, – сохрани ему жизнь!»
