Текст книги "Чистая душа"
Автор книги: Мирсай Амир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 41 страниц)
– Товарищ подполковник, медсестра из соседней дивизии хочет вас видеть.
Начальник разведки Богданов у себя в блиндаже изучал материалы последних сообщений наблюдателей.
Его беспокоила судьба разведывательной группы Камиля Ибрагимова. Командир дивизии уже дважды спрашивал, не вернулся ли Ибрагимов. По плану группа должна была возвратиться сегодня. А о ней ни слуху ни духу. Поэтому Богданов каждого входящего встречал с мыслью, не принес ли он известий об Ибрагимове.
– Какая медсестра? Из соседней дивизии? Пусть войдет…
Он механически перевернул лежавшие на столе бумаги. И про себя подумал: «Не вышла ли группа Ибрагимова в район соседней дивизии? Может быть, ранены и лежат там в санбате?»
В дверях показалась красивая женщина. На ней была простая защитная гимнастерка, какую носят все женщины в армии, и такого же цвета юбка. Широкий желтый ремень стягивал ее талию. Все это очень шло к ее стройной фигуре. И даже пилотка на голове казалась модной шапочкой, надетой поплотнее, чтобы мягкие темные кудри выглядели пышнее. А лицо? А румянец? И эти чистые голубые глаза?
Подполковник поднялся:
– Входите, пожалуйста!
Медсестра вошла. Она держалась свободно, без тени смущения или растерянности, в присутствии командира с большим званием. И это казалось подполковнику вполне естественным.
– Садитесь, – пригласил он.
– Спасибо! – Женщина села на раскладной брезентовый стул.
– Извините, – сказала она с такой обаятельной улыбкой, против которой трудно было устоять, – я у вас гостья, поэтому не стану придерживаться правил устава. Садитесь, товарищ подполковник.
Подчинившись ей, Богданов сел.
– Вас, конечно, интересует, кто я и по какому делу явилась к вам? Пожалуйста. Меня зовут Фарданой, фамилия Дибаева. Вот мои документы.
Богданов просмотрел ее документы.
– Дело у меня к вам такое. Среди ваших разведчиков должен быть мой знакомый, Камиль Ибрагимов.
Богданов посмотрел на нее:
– Ибрагимов Камиль? Что вы о нем знаете?
Фардана по-своему поняла его вопрос; желая успокоить подполковника, она улыбнулась.
– Ничего, кроме хорошего, товарищ подполковник.
– Знаю, знаю!.. Где он сейчас?
Теперь уже насторожилась Фардана:
– Как где? Он должен быть в вашей дивизии.
– Зачем вам Ибрагимов?
– Я его землячка. Мы с ним из одного города. Старые друзья. Я специально отпросилась, чтобы повидаться с ним.
Богданов сказал, что Камиль послан с боевым заданием и вот-вот должен вернуться.
– Какое-нибудь опасное дело поручили ему? – спросила Фардана.
Задай этот наивный вопрос кто-нибудь другой, подполковник не стал бы отвечать. Фардане он готов был все извинить.
– На войне все опасно, товарищ красавица, – пошутил он. – Вот мы с вами спокойно разговариваем, а через минуту на нас может упасть бомба или снаряд…
– Нет, я серьезно, – возразила Фардана. – У него такая славная жена. Такие милые дети. Дочурку Камиль еще не видел. Родилась после его отъезда. Притом он очень хороший педагог… Ужасно, если он погибнет…
– Вы, товарищ Дибаева, рассуждаете как ребенок.
– Я хорошо знаю, что такое разведка, товарищ подполковник. В разведку должны ходить люди помоложе, одинокие…
Богданов не стал продолжать спор. Вместе с тем ему не хотелось быть и резким с этой красивой медсестрой.
– Хорошо, учтем, – улыбнулся он. – А вы подождите в нашем санбате. Сообщим.
– До свидания!
10Когда Фардана ушла, подполковник прошелся по блиндажу, вздохнул.
– Безобразие! И зачем только берут в армию таких красоток!
_ Он опять сел за работу. Образ Фарданы все еще был перед глазами, наивная болтовня ее все еще звучала у него в ушах.
«А ведь опасения ее не лишены оснований, – подумал подполковник. – Ибрагимов вполне мог попасть в беду».
На рассвете ему сообщили по телефону о том, что группа вернулась. Получены важные сведения о приготовлениях врага, захвачен в плен немецкий ефрейтор.
Но из шести разведчиков вернулись только трое, один из них ранен.
Известие о том, что Ибрагимов и его двое товарищей погибли в подожженном доме, подействовало на него тяжело. Хоть бы не появлялась его землячка, красивая медсестра! Разве на войне обойдешься без жертв? Бывает, что из шести человек возвращается только один… А вот сейчас… Бедная девушка, землячка, разыскивающая Ибрагимова, наверно, ждет известия. Как сообщить ей?
А Фардана не стала дожидаться, пока ее вызовут, – вечером сама пришла к подполковнику. Богданов сначала не хотел принимать ее, но Фардана настояла.
На этот раз она много не говорила. Печальными глазами заглянула в глаза начальнику.
– Это правда, товарищ подполковник? Насчет Ибрагимова?
У Богданова не хватило решимости сказать правду.
– Пока еще не возвратился. Ничего определенного сказать нельзя.
– Зачем вы скрываете? В медсанбате я разговаривала с раненым, который был с ним, с разведчиком Асылгиреевым. Он своими глазами видел, как погиб Камиль…
– На войне всякое бывает, товарищ Дибаева, – рассердился начальник. – О человеке думают, что он погиб, а он возвращается жив и невредим…
– Вы так думаете? Тогда я не буду писать о нем родным.
– Конечно, подождите.
Фардана, словно разговаривая с собой, жалобно сказала:
– Хотела описать его жене нашу встречу… А теперь вот… – Она не смогла продолжать, из глаз ее покатились слезы.
Богданов молчал. Чем он мог помочь? Чем утешить?!
11А на следующую ночь Камиль и Василенко вернулись к своим. И еще привели с собой пленного штабиста.
«Чокнутый фриц», на которого указал Павлик, и вправду часто гулял по ночам на задворках деревни. Очутившись вдруг в железных объятиях Василенко, он испугался, но не стал оказывать сопротивления. Когда разведчики увели его в глубь леса и вынули изо рта кляп, он не стал отмалчиваться, – во избежание всяких случайностей, Камиль решил допросить его раньше, чем перейдут на нашу сторону.
«Чокнутый фриц» был действительно штабным офицером, переводчиком. Он говорил по-русски лучше, чем Камиль по-немецки. Оказывается, после событий на Волге его охватило настроение безнадежности. Рухнула вера в победу Германии. Он давно уже начал сознавать, что правда на стороне русских. По ночам его часто мучила бессонница, он выходил на прогулки, где ему никто не мешал думать.
Пленный рассказал, что видел вчера, как погибли несколько русских, запертые и подожженные в заброшенном доме. Но не сдались!..
– Только во имя подлинной правды люди могут проявлять такое геройство, – заключил он.
Камиль потребовал у него сведений о планах немецкого командования, о силах немцев. «Чокнутый фриц» хорошо был осведомлен и все рассказал без утайки.
Камиль, убедился, что этот человек действительно одумавшийся немец, что он не будет оказывать сопротивления. И все же, где было нужно, ему завязывали глаза, связывали руки. Немец принимал эти предосторожности покорно. Когда требовалось заткнуть ему рот, он сам открывал его, как перед зубным врачом…
Добытые группой Камиля сведения, особенно факты, сообщенные «Чокнутым фрицем», оказались очень важными для командования, помогли нашим частям в успешной подготовке к большим боям, которые скоро должны были начаться в этих местах.
Особенно радовался благополучному возвращению Камиля подполковник Богданов. На следующее утро он послал в медсанбат своего связного с приказом, чтобы прибывшая из соседней дивизии медсестра Дибаева Фардана явилась к нему.
12Вернувшимся с трудного задания разведчикам положено три дня отдыха. В это время они не несут никакой службы, полностью отдыхают. Для них отводятся специальные блиндажи, подальше от передовой линии. Хочешь – играй в шахматы или домино, читай книгу или пиши, а хочешь – спи весь день, не поднимая головы… Если надоест сидеть в блиндаже, можешь, погулять в лесу, сходить в гости к знакомым.
Отоспавшись как следует после нескольких бессонных ночей, Камиль вышел из блиндажа. Глубоко, всей грудью, вдохнул свежий лесной воздух. Потом тщательно сбрил отросшую бороду. С удовольствием умылся под прикрепленным к стволу сосны умывальником, сделанным из котелка, и, спустившись в блиндаж, приоделся. После этого, воспользовавшись тем, что в блиндаже он был один, сел писать Сании.
Сегодня у него было приподнятое настроение! Он чувствовал себя так легко – казалось, стоит взмахнуть руками – и полетишь высоко в небо. И письмо хотелось начать соответственно настроению – так, чтобы от него исходила радость жизни. Но как? Эх, случилось бы сейчас чудо и вошла бы в дверь сама Сания…
В этот момент в дверях послышался женский голос:
– Можно войти?
От неожиданности Камиль настолько растерялся, что даже не сообразил встать и пойти навстречу гостье.
Знакомый голос повторил:
– Вы тут, Камиль?
Камиль вскочил с места – в дверях стояла сияющая Фардана.
– Фардана? Неужто вы? Откуда?
– Камиль? Жив!..
Они бросились друг другу в объятия.
13Еще в Казани Фардана попросила направить ее в ту армию, в которой служил Камиль. Эту просьбу она повторила и в Москве. И нашлись люди, которые посчитались с ее желанием. Только попала она в медсанбат другого соединения.
Первые месяцы дивизия держала оборону, и работы у всех было не так уж много. И вот к Фардане стали приставать некоторые женолюбивые офицеры. Она и так не была дурнушкой, а на фронте ее красота многим казалась просто ослепительной. И они старались завоевать ее сердце любыми путями: одни пытались расположить ее к себе добротой, мягкостью, другие – настойчивостью и даже угрозами. Были и такие, которые опирались на свои чины. Но Фардана не поддавалась и от натиска настойчивых отделывалась с помощью своей бойкости, способности не теряться. А одного слишком назойливого майора отпугнула именем самого генерала. Когда майор цинично заявил ей: «Я не верю вам. Вы только предо мною строите из себя недотрогу, а сами с кем-то гуляете», – она в запальчивости ответила с вызовом:
– А какое вам, собственно, дело до этого? Может быть, я гуляю с самим генералом?! И если не хотите иметь с ним дело, оставьте меня в покое.
Ответ Фарданы действительно охладил нахального майора, но самой ей вскоре пришлось попасть в связи с этим в довольно неприятное положение.
Видно, майор о ее ответе рассказал другим, и некрасивые слухи дошли до командира дивизии. А в вопросах морали он был человеком крутым, беспощадным – безнравственных, развращенных людей просто не терпел. И вдруг слухи о нем самом…
Возмущенный, он вызвал Фардану.
Когда Фардане сказали, что ее вызывает генерал, она сначала растерялась. «А что, если я приглянулась самому? – подумала она. – Боже, сохрани меня от генеральской любви…» Но, по правде, испугалась она не очень – мол, если надо, и генералу сумею дать отпор.
Но у генерала она растерялась по-настоящему. Фардана, которая ни перед одним мужчиной не терялась, сникла, стала похожей на побитого щенка, едва увидела сивые генеральские усы и его страшно злые глаза, едва услышала его первые слова. Она склонила вспыхнувшее жарким пламенем лицо и долго не могла поднять глаза на генерала.
Собираясь идти по вызову. Фардана узнала у опытных людей, как ей следует войти к генералу, как доложить о себе, как держаться. Но генерал на все это не обратил ровно никакого внимания, а сразу же прямо и бесцеремонно спросил:
– Кто ты? И кому ты говорила, что ты генеральская «пепеже»?
По этому вопросу, заданному резким и злым голосом, Фардана поняла, как выглядит она в глазах генерала. Она – не красивая девушка, не медсестра, достойная внимания, а самый недостойный, самый негодный, совершивший воинское преступление солдат. Она обвиняется в клевете на генерала! И это ведь почти правда! Как объяснить, как доказать, что это совсем не так, что в данном случае все дело в этом «почти», а не во всем остальном? Выход один – признаться, как было все на самом деле, и просить прощения…
Призвав на помощь всю силу воли, Фардана подняла голову, посмотрела на генерала ничего не видящими от испуга и смущения глазами и еле слышно, жалким голосом, произнесла:
– Товарищ генерал, простите… Когда я говорила это…
– Значит, ты и в самом деле это сказала?
– Сказала, товарищ генерал. Только вы, пожалуйста, меня…
Генерал не дал ей договорить. До сих пор он еще сомневался в правдивости слухов, думал, что какая-то медсестра не могла дойти до такого бесстыдства…
– Значит, ты явилась в дивизию с дурными целями? Значит (генерал хотел сказать: «гордясь своей красотой», но, подумав, что испорченная, развращенная женщина использует и это, сказал по-другому)… Значит, считая себя красавицей, ты явилась сюда развращать командиров и клеветать на высший комсостав?..
Эти жестокие и несправедливые слова больно задели Фардану. Здесь-то и показала свою силу ее незапятнанная душа – она возмутилась и восстала против грозного генерала. В глазах Фарданы вспыхнули огоньки, она выпрямилась и уже смело посмотрела в глаза разъяренного генерала.
– Товарищ генерал! Вы сначала прочитайте мораль своим офицерам!..
Голос ее прозвучал твердо и требовательно.
Генерал, который привык сам предъявлять требования и приказывать, обычно не встречая сопротивления, в первое мгновение буквально оторопел. Но быстро пришел в себя и еще более жестко, с угрозой произнес только одно слово:
– Что-о-о?!
Однако Фардана не думала отступать.
– Я никому не позволю пятнать мою честь! – побледнев, возмущенно проговорила она. – Да, я виновата, – не подумав, сказала слово, бросившее тень на ваше имя. И за это прошу у вас извинения. Но если бы вы узнали, что вынудило меня так поступить, может быть, вы и простили бы меня. А вы даже не хотите меня выслушать… Я только попыталась защититься вашим именем, а вы, не разобравшись ни в чем, тоже, как и некоторые другие, оскорбляете меня…
Догадавшись о том, что произошло, генерал успокоился. Но голос его по-прежнему оставался строгим.
– Я вас слушаю…
И Фардана рассказала ему все без утайки, раскрыла свою душу.
– А некоторые офицеры думают, что я приехала сюда в поисках мужского общества, – закончила она.
Генерал долго молчал.
– Может, вы хотите вернуться в тыл, к любимому человеку? – наконец участливо спросил он.
– Нет, – твердо ответила Фардана. – Я еще по-настоящему и не видела фронта, не оказывала во время боя помощи раненым. Я хочу вернуться домой с победой… И вместе со всей армией.
Командир дивизии задумался. Фардана терпеливо ждала его ответа.
– Вы молодец! – тепло взглянув на Фардану, вдруг сказал генерал. – И если нужно будет, можете и впредь отпугивать ловеласов моим именем. Я вам верю…
И Фардана оправдала доверие генерала. Во время летнего наступления она вынесла на своих плечах, спасла от смерти многих раненых. Не подвела она и в наступательных боях, начавшихся после победы на Волге – не зная страха и усталости, спасала раненых.
Когда на фронте устанавливалась длительная тишина, к Фардане снова и снова приставали с ухаживаниями, но теперь она никого не боялась. А любовь к Карпову была для нее священной. И она боролась за то, чтобы возвратиться, не расплескав и сохранив в чистоте это дорогое ей чувство.
14И к Камилю теперь она пришла без всяких опасений. Камиль был для нее дорогим земляком, другом, родным братом. Точно так принял ее и Камиль. Они бросились друг другу в объятья с самыми чистыми, родственными чувствами, как брат и сестра…
В это время на лестнице раздались чьи-то шаги, и дверь распахнулась.
Камиль и Фардана едва успели отпрянуть друг от друга, как в дверях показался человек с добрым выражением на широком лице. На плечах его Камиль заметил погоны старшего лейтенанта.
Непрошеный гость смущенно улыбнулся.
– Простите, я, кажется, вошел не вовремя?
За Камиля ответила Фардана:
– Нет, очень вовремя.
Старший лейтенант засмеялся.
– Мне нужен разведчик Камиль Ибрагимов, – сказал он.
– Я Камиль Ибрагимов.
– Отлично. Я из редакции фронтовой газеты… – Он смущенно улыбнулся. – Скажите правду, – кажется, я пришел не вовремя? Вы еще долго здесь будете, товарищ Ибрагимов?
– Никуда уходить не собираюсь.
– Тогда я зайду к вам позднее. А сейчас мне надо поговорить с вашими товарищами. Пока до свидания.
Представитель редакции торопливо вышел.
– Ходят тут! – пробурчал Камиль. – Но кто же это был? Кажется, я где-то видел его.
– Мне кажется, он татарин, – сказал Фардана.
– И мне тоже.
Они присели к столу. Камиль оживился. Такая неожиданная встреча! И в такой день, когда он чувствовал себя именинником!
– Землячка дорогая! – заговорил он возбужденно. – Неужели это вы, Фардана? Глазам не верю! Необычайно! Когда Сания мне написала, я не хотел верить. Во всяком случае, не думал, что появитесь на фронте. Ого! У вас даже медали есть!
– А что вы удивляетесь? – спросила Фардана. – Разве я не могла заслужить медали? Думаете, я трусиха?
– Не скрою, Фардана, – я не предполагал, что из вас выйдет такая патриотка.
Фардана вздохнула:
– И вы правы, Камиль. Никакая я не патриотка. Может быть, просто эгоистка…
Камиль засмеялся:
– Не скромничайте, Фардана. Кто не патриот, тот не сунется в такое пекло. И такому не дают боевых медалей.
Фардана, ничего не утаивая, рассказала Камилю историю своей любви к Карпову.
– Я пошла на фронт, чтобы друзья и знакомые не презирали меня за то, что я изменила мужу-фронтовику, а главное – чтобы моя совесть перед Фуатом была чиста…
Закончив рассказ, Фардана спросила:
– Вам известно, где этот бедняга Фуат?
Камиль ответил не сразу. Фардана повторила вопрос:
– Как вы считаете – ведь Фуат теперь не вправе будет обижаться на меня?
Камиль все еще сидел, задумавшись. Потом решительно поднялся.
– Фуат? Он оказался недостойным вашего уважения, Фардана. Это был подлый, низкий предатель. Таких не жалеют.
И он рассказал, как бесславно окончилась жизнь Фуата, когда он с поднятыми руками пошел навстречу врагу.
Как оглушенная Фардана слушала его рассказ. Красивое лицо ее казалось безжизненным. Она вдруг громко разрыдалась.
Камиль не стал ее утешать. Он молча ходил по блиндажу. Потом резко обернулся:
– Вам его жаль?
Фардана, вздыхая, вытерла глаза.
– Нет. Не его мне жаль, а себя. Жалко, что я отдала этому человеку мои лучшие, молодые годы…
В блиндаже снова появился представитель редакции.
На этот раз он с первых же слов заговорил по-татарски. Узнав, что и Фардана татарка, он обрадовался и объяснил, что он из редакции фронтовой газеты, выходящей на татарском языке.
– Меня интересуют боевые подвиги фронтовиков-татар. Вас мне рекомендовали как прекрасного разведчика.
Камиль упорно пытался вспомнить, где видел этого человека.
– Извините, вам не приходилось до войны бывать в Ялантау?
– Был. Я приезжал туда незадолго до войны.
Камиль вспомнил:
– Вы приезжали с группой писателей?
– Верно.
– Но вы тогда выглядели по-другому. Здорово похудели!
– На фронте я поправился, – заменил представитель газеты и шутливо добавил: – А в тылу теперь налицо все условия, чтобы похудеть…
– Так вы писатель? – с любопытством посмотрела Фардана.
– Да, пишу…
– Я знаю ваши книги, – сказал Камиль. – Если не ошибаюсь, вы ведь…
И он назвал фамилию написавшего эту книгу.
Эпилог
1
Да, старшим лейтенантом с узкими погонами был я, автор этой книги. Я был свидетелем встречи Камиля с Фарданой в одном из прифронтовых блиндажей.
Читатель, наверно, уже догадался, что, когда я встретил этих, таких разных по характеру и жизненному пути, земляков и по душам поговорил с ними, у меня зародилось желание написать о них книгу.
После этой встречи я потерял из виду Камиля и Фардану. Однако намерение написать о них книгу было твердым. Оно привело меня снова в Ялантау.
Это было в начале весны 1945 года. Наши войска победоносно добивали врага на его земле. Поэтому и в далеком тылу настроение было отличное.
Как обычно, я прежде всего направился в горком партии к Башкирцеву, давно знакомому мне человеку. Едва я приоткрыл дверь, как сурово, словно предостерегая: «Вовремя ли пришел?», – пробили часы:
Дон-н!..
Старинные эти часы уцелели: как и прежде, они отбивают каждую четверть часа.
И сам Башкирцев ничуть не изменился. Он встретил меня, как всегда, приветливо. Хотя в кабинете были люди, он принял меня.
– Заходите, заходите! Я ведь, знаю, что ваш брат любит послушать, о чем толкуют люди.
– С удовольствием, – сказал я. – Особенно интересно послушать, когда люди спорят.
– На этот раз мы ни о чем не спорим, – сказал Башкирцев. – Обсуждаем, что нам делать дальше.
Сидевший в кабинете человек в костюме военного покроя оказался Аркадием Андреевичем Губернаторов вым. Секретарь горкома и директор завода толковали о том, что им делать с заводом, когда окончится война.
Три с половиной года назад завод точных механизмов был эвакуирован из Москвы. И рабочие, и сам директор горевали о том, как они будут жить и работать в этом маленьком городке у черта на куличках. А жители Ялантау, в том числе и сам Башкирцев, были озабочены тем, как они разместят у себя такой огромный завод и до каких пор будет стеснять их эта громадина. А теперь, когда уже близок день окончания войны, всех тревожит мысль: «Что будем делать, если завод вернут в Москву?» Почти половина жителей Ялантау связана с заводом. И приехавшие из Москвы рабочие тоже не только сжились, но и породнились с местными жителями.
Секретарь горкома и директор завода при мне согласились, что Хорошо бы и после войны оставить завод в Ялантау, и решили обратиться с таким предложением в вышестоящие инстанции.
Губернаторов ушел, а Башкирцев стал рассказывать о том, как жили и что делали в годы войны в Ялантау. В разговоре он с большим уважением и теплотой упомянул имя Сании. А ведь главной целью моего приезда в Ялантау было познакомиться с женой Камиля. Я попросил рассказать о ней подробней. Башкирцев охарактеризовал ее с самой лучшей стороны.
– Теперь Ибрагимова стала у нас одним из незаменимых руководителей в советских органах, – закончил он и тут же сообщил Сании о моем приезде.
