Текст книги "Чистая душа"

Автор книги: Мирсай Амир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 41 страниц)

8

Фардана ушла, а Сания принялась расспрашивать девушек о житье-бытье.

Миляуша только недавно приехала из Казани и поэтому ждала, что Сания поинтересуется ее делами. Но Сания начала расспросы с Каримы. Неспроста, видно, она так сделала.

– Пока живу ничего, Сания-апа, работаю, – сказала Карима. – Для меня это счастье, что к нам в Ялантау эвакуировали завод. Не знаю, что бы я стала делать…

Карима приумолкла. Теперь Сания перешла к Миляуше:

– Ну, а у тебя как дела? Не трудно учиться?

Миляуша стала рассказывать о своей жизни в Казани, о том, что приходится много работать и одновременно учиться.

– На твоем месте, – перебила ее Карима, – я перешла бы на геофак.

– Почему?

– Вот почему: нефтеразведочный трест Татарии переведен теперь из Казани к нам. Летом приезжала бы сюда на практику. Я сама хотела поступить туда, но…

– Почему же не поступаешь?

Карима смутилась.

– Так… есть причина, – проговорила тихо.

Миляуша решила переменить разговор, стала расспрашивать о местных новостях. Ей хотелось узнать, где теперь школьные товарищи, что пишут.

– Я получила письма от Рифгата и Шакира, – сказала Миляуша.

Карима насторожилась, переспросила:

– От кого, говоришь?

– От Рифгата и Шакира.

– А-а, – как бы равнодушно протянула Карима. – Что же они пишут?

– Готовятся стать танкистами.

Миляуша заметила, что Карима стала задумчивой. Что случилось с девушкой? Может быть, много работает и устает? И вдруг Миляушу как бы осенило: уж не вышла ли замуж?..

Заметив слишком пристальный взгляд Миляуши.

Карима покраснела.

– Ты очень изменилась, Карима, – сказала Миляу ша, дружески улыбаясь.

Карима еще больше покраснела, но произнесла спокойно:

– Да, Миляуша, я изменилась.

Миляуша, считая свою догадку верной, ждала, когда Карима скажет ей об этом сама. Однако Карима не торопилась говорить. И Сания почему-то замолчала.

– Карима, – спросила наконец Миляуша, нарушив неловкое молчание, – что с тобой?

– Я беременна, Миляуша, разве не видишь?

– Значит, ты вышла замуж? – воскликнула Миляуша. – Поздравляю. За кого? Почему гы сразу об этом не сказала?

– Нет, Миляуша, я замуж не вышла.

Казалось, теперь Миляуше стало еще более неловко, чем Кариме. Она не знала, что сказать, о чем спросить. Но молчать было тоже неудобно.

– Тебя обманули?

– Нет.

– Кто же отец? Не секрет?

– Этого я не могу сказать, Миляуша.

До сих пор молчавшая Сания вмешалась:

– Не спрашивай, Миляуша! Не надо!

Карима выпрямилась и гордо вскинула голову. Миляуша даже испугалась. Почудилось, что Карима может броситься на нее или сказать что-то страшное… Карима, однако, тут же взяла себя в руки.

– Не подумай, Миляуша, худо. Только лучше не называть его.

– Прости, Карима, не сердись.

– Я не сержусь, зачем мне сердиться…

Миляуше больше нечего было сказать, и она почувствовала себя совсем неловко.

– Я пойду, Сания-апа, до свидания, – поднялась она, – Ведь я зашла, чтобы только повидать вас. – Она повернулась к Розочке. – И вот эту милую девочку.

До отъезда еще встретимся, Сания-апа. До свидания!

Поднялась и Карима.

– И ты собралась уходить? Посиди, Карима, – сказала Сания.

– Нет, пойду, Сания-апа. Загляну в другой раз. До свидания.

Как ни в чем не бывало Карима ушла вместе с Миляушой. На душе у Сании остался неприятный осадок от этой встречи.

«Напрасно я отпустила ее, – подумала Сания, – Кажется, она пришла о чем-то поговорить со мной. Самолюбивая девушка!..»

9

Сания была права. Карима пришла к ней поделиться горестями как с человеком, который ей ближе матери, попросить совета. После разговора с Миляушей открылись душевные ее раны, которые были тайной даже для Сании. Ей непременно надо было поговорить с Миляушой.

Выйдя за ворота, Миляуша остановилась: она не знала, куда пойдет Карима.

– Я провожу тебя немного, – сказала Карима, – Если не рассердишься, хочу кое о чем спросить у тебя.

– Зачем мне сердиться? Ты какая-то странная стала, Карима…

В школьные годы обе они участвовали в общественной работе, вместе играли, веселились, шалили с мальчишками. О чем бы ни захотели поговорить, начинали без всяких оговорок. А теперь… одна – «прости», другая – «пожалуйста»! Да что с ними случилось?..

– Действительно, – сказала Карима, – если подумать, ничего особенного не случилось. Я нисколько не жалею, что оказалась в таком положении. Других это больше волнует. Сама знаешь, родить, не имея мужа, у нас до сих пор многие считают большим несчастьем…

Миляуша молчала, еще не уяснив себе, как следует отнестись к этим словам Каримы.

– Даже мама прогнала меня, сказала, чтобы я не показывалась ей на глаза, – сказала Карима таким тоном, будто говорила о чем-то самом обыкновенном. – Боится разговоров. Я с этим смирилась. Не могу только понять беспечности человека, который скоро станет отцом.

Миляуша слушала молча. Раз Карима сама не хотела сказать, кто он, будущий отец, спрашивать казалось неудобным. Словно понимая это, Карима заговорила сама:

– Знаешь, он ведь учился вместе с вами.

– Неужели?

– Прошлой весной закончил десятилетку, а сейчас в армии. Уехал и пропал. Знаю – жив, здоров, а не пишет. Я ему обо всем написала. Не отвечает.

– Почему ты скрываешь от меня, кто он?

Карима не ответила. Она сама задала Миляуше вопрос:

– Скажи, Миляуша, ты любишь кого-нибудь? В школе мы дразнили тебя, что ты влюблена в Рифгата, потом – в Шакира. Ты действительно была дружна с ними. Есть у тебя по-настоящему любимый человек?

– Положим, есть.

– Я не спрашиваю кто. Но мне хочется знать – он любит тебя?

– Положим, любит.

– Точно знаешь?

– Ну, точно.

– Извини, если вопрос мой покажется грубым, но мы уже не дети: ты была с ним близкой?

– Нет, не была.

– И он… не предлагал тебе?

– Что предлагал?

– Ну, то, что мы называем дурным предложением…

– Если бы предложил, я бы прогнала его.

Карима задумалась.

– Почему? – спросила она наконец.

– Можно сделать предложение, чтобы пожениться и вместе жить. В крайнем случае можно поцеловаться в знак взаимной любви. Но то, что ты говоришь… Нет, порядочный парень никогда не начнет с дурного предложения девушке, если любит ее по-настоящему.

– А если любит не по-настоящему?

– Как видно, Карима, в этом вопросе ты опытнее, чем я. Ты уже готовишься стать матерью.

– Ну, так я тебе скажу: да, есть такие парни… Девушку, которую любят, берегут, а чтобы удовлетворить свое мужское желание, идут к нелюбимым девушкам. Ты допускаешь это?

– Не допускаю. Значит, он и меня не любит. Значит, он просто подлый человек.

Обе замолчали. На улице было холодно. Не обращая внимания на прохожих, они молча шагали по скверу.

Вдруг услышали чей-то голос:

– Здравствуй, Баязитова!

Девушки остановились. По тротуару к ним шел Мухсинов.

– Здравствуйте, Мухсинов-абый.

Мухсинов подошел.

– Ну что отец пишет? Как живешь?

Миляуша коротко ответила на его вопросы о себе и об отце.

– Что же ты не спросишь про Шакира? – усмехнулся Мухсинов.

Миляуша смутилась, однако не растерялась и бойко ответила:

– Я получаю от него письма.

– А, вон как! Переписываетесь, значит?

Мухсинов перевел свои зеленые глаза на Кариму.

Карима потупилась.

– Что это за девушка? Такая застенчивая? – сказал он, но, не дождавшись ответа, поспешил их оставить. – Ну ладно, до свидания!..

Мухсинов перешел на тротуар, а Карима с Миляушей продолжали бродить по скверу.

– Он нисколько не напоминает Шакира. По-моему, люди не зря болтают, наверно, Шакир в самом деле не его сын. Уж очень непохож.

– Кто знает… Он и сам, говорят, из-за этого не очень любит своего Шакира…

– Кстати, – сказала Карима, – ты мне так и не ответила. В школе тебя дразнили Шакиром и Рифгатом. Кого из них ты предпочла бы?

– По правде сказать, Рифгату я больше доверяю, А Шакир, мне кажется, эгоистичен… Что это, Карима, ты все меня расспрашиваешь, а сама… Я тоже хочу тебя спросить. Если не хочешь сказать, кто твой парень, – не надо, не настаиваю. Но скажи, почему об этом нельзя говорить?

– Он сам так хотел.

– А он действительно любит тебя?

– Не знаю, Но я не раскаиваюсь, Миляуша.

– Если не раскаиваешься, очень хорошо.

Они подошли к дому Миляуши. Миляуша предложила зайти к ним, но Карима отказалась.

10

Миляуше было жаль Кариму, но потом, припомнив весь разговор, она решила по-другому. Подумаешь! Даже не раскаивается! Просто бессовестная! А еще школьница! Как ей не стыдно перед людьми, перед Санией-апа!

Вспомнив про Санию, Миляуша призадумалась.

«Да, Сания-апа, видно, не осуждает Кариму, во всяком случае, не показывает этого. Конечно, Кариму обманули. Какой подлец сделал это? Сказала, что он учился с нами. Кто же это? Запретил называть себя, боится, чтобы не узнали. Вот так мужчины! – Миляуша перебрала в уме всех ребят, с которыми окончила школу. – Постой, а почему Карима все время расспрашивала про Рифгата и Шакира? Рифгат? Не может быть!.. Шакир? Не может быть!.. Впрочем, почему не может быть?..»

Миляуша порылась в ящике стола и достала свой альбом с фотокарточками. Открыла страницу с портретом Рифгата – это его прошлогодний снимок. Серьезный, хороший парень. Какой чистый у него взгляд! Миляуша любовно коснулась губами снимка.

А этот красавчик – Шакир! Сам знает, что красив, – как гордо смотрит! Как он мог… нет, нет! И все-таки Карима неспроста расспрашивала про Шакира!..

– Вот что: напишу-ка я этим мальчикам письмо с перцем, с солью. А потом…

И, захлопнув альбом, Миляуша спрятала его в письменный стол, потом взяла бумагу и села за письмо.

11

Карима и сама вскоре поняла, что обманута Шакиром. И это почему-то не показалось ей неожиданностью. «Я ведь давно это знала, – думала она, – только все время обманывала себя. Разве я ждала больше того, что случилось? Желание мое исполнилось, первую любовь отдала любимому человеку. Стоит ли об этом горевать?»

Этим как бы успокаивала себя Карима. Даже тогда, когда Шакир, уходя в армию, не вспомнил о ней, она заставила себя не думать о нем.

И лишь когда оказалось, что она станет матерью, почти позабытые чувства проснулись в ней с новой силой.

Сначала Карима не в состоянии была ни о думать. Чувство какого-то безумного страха охватило все ее существо.

Забеременеть, не имея «законного» мужа! Ведь это самое страшное, что может быть для девушки! Всегда так считали столько поколений людей!..

«Может, броситься в Каму?» – подумала Карима.

Но со временем рассудок взял верх. Чего бояться? Теперь не прежние времена. Сплетни? Пусть болтают. О ком только не сплетничают! Разве хорошие люди будут болтать?..

Но ведь она еще ученица. Что скажут в школе?.. И тут ей пришла мысль пойти к Сании. И Сания правильно оценила ее положение. Карима приободрилась. А может быть, ее ребенок и не останется без отца… Уже погибшая было надежда ожила в глубине сердца. А что будет, если Шакир узнает, что станет отцом? Нет, теперь он не сможет забыть Кариму…

И Карихма послала Шакиру письмо.

Ее дела постепенно налаживались. Поскольку она училась в школе и обычно жила на квартире в Ялантау, ее уход из колхоза прошел незамеченньш. Кариме только жаль было мать. Она хорошо знала, что мать в душе жалеет ее и, хоть рассердилась, никогда ее не забудет и когда-нибудь приедет. И, на счастье Каримы, в Ялантау перевели завод точных механизмов, куда охотно принимали всех желающих. Карима оставила школу и поступила на работу в цех. Она усердно работала, чтобы заглушить беспокойные мысли, подавить тяжелые чувства.

Однако ее не оставляли в покое. Догадки и шепотки знакомых не особенно тревожили ее. Но когда хозяйка квартиры решила поскорее избавиться от беременной квартирантки, Карима пришла в отчаяние. Куда она денется? Она пришла к Сании именно затем, чтобы посоветоваться насчет этого.

А встретила Миляушу и забыла, зачем пришла, Ведь главное место в ее сердце занимал Шакир. Про шло уже много времени с того дня, когда Карима написала ему. А от него, от будущего отца, ответа все нет и нет.

Объяснение с Миляушой не успокоило, а, наоборот, взбудоражило ее. Значит, Шакир действительно любил Миляушу? Не Кариму, а Миляушу! А его ребенок, плод первой любви, растет под сердцем Каримы!..

Глава вторая
УЧИЛИЩЕ

1

Рифгат и Шакир попали в одно училище, в один взвод. С первого дня они стали прилежно заниматься, и вскоре их стали считать отличниками боевой учебы. Не прошло трех месяцев, как было решено произвести обоих в сержанты с назначением командирами отделений. Но как раз в эти дни Рифгат допустил ошибку, непростительную для передового курсанта, и производство сорвалось.

Случилось это так.

Взвод был назначен в караул. Курсантов поставили на пост – кого у ворот, кого возле склада, кого у цейхгауза.

В стороне от училища когда-то стоял стог. Сена, правда, давно уже не было и в помине – его съели лошади, – но место это по-прежнему охранялось. Стоять здесь пришлось Рифгату. Это казалось ему смешным, но пост есть пост, ничего не поделаешь, – надо же обеспечить курсантов постами.

Рифгат хоть и посмеивался над собой, однако честно стоял караульным. К тому времени, когда его должны были сменить, наступил вечер, стемнело, начал моросить дождь. Наконец послышались шаги, кто-то в темноте пробирался по грязи. Рифгат ждал смены. Кто, кроме сменщика, потащится в такую непроглядную тьму да еще на такой бессмысленный пост?

Тем не менее Рифгат встретил приближающегося человека по всем правилам устава, а когда тот подошел близко, узнал в нем знакомого курсанта.

– А разводящий где? – спросил Рифгат.

– Разводящий решил не ходить, – беспечно отве тил курсант. – К чему таскаться по дождю в такую ночь? Иди домой.

Рифгат сначала растерялся, но не стал спрашивать. Что тут спрашивать? Прибывший на смену курсант был на хорошем счету, без пяти минут сержант. Действительно, если разводящий не нашел нужным прийти, стоит ли из-за этого поднимать тревогу?

Однако, когда он подошел к караульному помещению, его остановил дежурный командир;

– Откуда идешь?

– С поста.

– Кто сменил?

– Курсант Борисов.

– А где разводящий?

Рифгату ничего не оставалось, как рассказать все начистоту.

С этого и началось. Случай расценили как чрезвычайное происшествие. Сказали, что за такой проступок отдают под суд военного трибунала. И только учитывая, что курсант впервые допустил служебную ошибку, Рифгата не судили. Ограничились пятью сутками ареста.

После этого случая, разумеется, ему не спешили присвоить звание сержанта. А Шакиру присвоили.

Шакир стал сержантом. Его назначили командиром отделения. Рифгат остался рядовым курсантом.

– Дурак ты, брат! – сказал ему Шакир. – Здесь нельзя вольничать. По-твоему, это пустое место? А это – пост. Или попробуй не выстрелить в мишень: дескать, это не фашист, жалко тратить пулю. Голову надо иметь! Здесь, брат, так: дадут тебе деревяшку, скажут «колбаса» – не отказывайся, ешь!

Шакир принял повышение как заслуженную награду. Он даже стал относиться свысока ко многим курсантам, вместе с которыми поступил в училище. Товарищей это не злило, – наоборот, некоторые завидовали ему и даже любовались им: «Вот это настоящий будет командир!»

Но к Рифгату Шакир относился по-старому, не выказывал перед ним своего превосходства, считал его своим другом. Как сержант, даже кое в чем оказывал ему помощь.

Например, получить увольнение в город Шакиру было легче, чем рядовому курсанту. Поэтому он не за бывал и Рифгата, получал увольнительную на обоих, – они вместе ходили в кино и театры.

Правда, их взгляды на жизнь не совпадали, оценки того или иного события зачастую были противоположными, они горячо спорили. Особенно по-разному они судили о женщинах.

Однажды в субботний вечер они вместе пошли в город. Было холодно. Звезды казались особенно яркими.

– Пойдем в кино, – предложил Шакир. – Я покажу тебе нечто весьма занятное.

Рифгат насторожился:

– Например?

– Увидишь.

Шакир ничего больше не сказал. В городе было темно, пришлось идти посередине улицы. Они были в сапогах с подковками, и шаги их звонко отдавались на промерзшей дороге. Рифгат шел молча. Шакир не выдержал, заговорил первым.

– Уж лучше заранее предупредить тебя. А то ведь тебя не поймешь… Знаешь что, – Шакир понизил голос, – нас ждут девушки. Я тебя познакомлю с ними.

Рифгат не сразу нашелся, что ответить. Он только невольно замедлил шаги.

– Ну вот, – сказал Шакир, – вечно ты так…

Рифгату, по правде говоря, ни с какими девушками знакомиться не хотелось. Но он не решился прямо сказать об этом Шакиру, чтобы тот не стал высмеивать, Да и в самом деле, чего тут бояться? Пусть знакомит.

– Ну что ж, – сказал Рифгат, – познакомимся. Может, девушка придется по вкусу.

– Конечно! – оживился Шакир. – Их двое, которая понравится, ту и выберешь. Мне все равно.

– Посмотрим!

2

Они вошли в вестибюль кинотеатра. У кассы толпился народ. Возле массивной колонны стояли группы людей. В тусклом свете единственной лампочки трудно было разглядеть лица.

Шакир действовал смело. Оглядевшись вокруг, он ловко повернулся на каблуке и направился в угол.

– Пошли, Рифгат! Вон они, – сказал Шакир, – Привет, девушки! Познакомьтесь – Рая и Дуня… А это мой друг и земляк Родя!

Так представил Рифгата Шакир. Рифгата это не только не удивило: наоборот, он одобрил находчивость товарища. «Родя!» И как это пришло ему в голову? Конечно, зачем первым встречным называть свое имя?

Рифгат протянул девушкам руку. Может быть, потому, что было темно, Рифгат даже не взглянул на девушек. Которая из них была Рая, которая Дуня, он не запомнил.

– Пошли в кино? – предложил Шакир.

– Отчего ж не пойти, раз пришли? – ответила высокая, а та, что поменьше, хихикнула.

– Билеты у вас есть?

– Пожалуйста. – Девушка протянула Шакиру бумажку.

Рифгат подумал, что она показала билет. Но Шакир, сунув бумажку в карман, пошел к кассе. Значит, она дала ему деньги! А Шакир взял их!..

Но Рифгат знал, что Шакир в деньгах не нуждается, ему присылают из дому. Как же так?..

На свету у кассы Рифгат оглядел новых знакомых. Высокая девушка показалась ему старообразной и некрасивой. Посмотрел на другую и тут же вынужден был отвести взгляд: девушка, широко раскрыв бесцветные глаза, жадно уставилась на него. На лице ее мелькнула улыбка. Из-под шапки выбилась прядь белесых волос.

Может быть, обе они были и неплохими, но Рифгату показались чем-то неприятными.

– Родя, почему вы молчите? – спросила девица с белесыми глазами.

– Есть такая пословица: слово – серебро, молча ние – золото.

Девушки засмеялись.

А та, что с белесыми глазами, вдруг фамильярно схватила руку Рифгата и прижалась щекой к его плечу.

– Родя, дорогой! – сказала она. – Люблю таких умных людей.

Рифгат стоял в растерянности, не зная, как ответить на эту выходку. В это время из толпы у кассы выбрался раскрасневшийся Шакир. В руке у него было четыре билета.

– Готово, девушки! Пошли.

Белоглазая уже успела отпустить Рифгата. Все прошли в фойе, здесь было теплее и светлее. Увидев, что народ столпился возле буфета, все четверо направились туда, причем высокая опередила всех. Рифгат заметил ее красиво изогнутые брови и яркие черные глаза.

– Дуня, Дуня! – воскликнула она. – Соленые огурцы дают!

Белоглазая равнодушно ответила:

– Ну и пусть! Ты что, не видела соленых огурцов?

– Не говори! – возразила подруга. – Надо обязательно взять. Нет ли у тебя газеты?

– Пожалуйста, вот газета, и авоська есть. Только ведь очередь.

– Давай, давай! Разве это очередь?

– Бросьте, пожалуйста, – обиженно сказал Шакир, – займетесь этим в другой раз.

Но девушка уже подхватила сетку и газету.

– Я сейчас. Рита даст мне без очереди… – И она тут же исчезла в толпе.

Белоглазая стала оправдывать подругу:

– Сейчас и в городе не так-то легко найти соленые огурцы.

– Кому они нужны?

– Как кому? – девушка лукаво улыбнулась. – Сами потом благодарить будете.

– Ах, вон что! – воскликнул Шакир, догадываясь, в чем дело.

Рая вскоре вернулась, держа авоську в руке с мокрым свертком в ней. Маленький рот ее и черные глаза улыбались.

Зазвенел звонок, все пошли в зрительный зал.

Рифгат не видел толком картину. Даже не запомнил, какой смотрел фильм. Справа от него сидела Рая, Резко пахло прокисшими огурцами. Чтобы не слышать этого запаха, он наклонился влево, где сидела белоглазая. Та, очевидно, решила, что Рифгат наклонился к ней неспроста, и тут же положила голову ему на плечо. Очевидно, ей стало жарко, она распахнула пальто. В нос Рифгату ударил кисловатый запах пота. Нет, уж лучше запах соленых огурцов. Белоглазая, вероятно, почувствовала его движение и не стала больше прижиматься к Рифгату.

Теперь мысли Рифгата были об одном – как бы поскорей избавиться от этих бесцеремонных девиц.

И вот на экране появилась надпись «конец», зажегся свет. Вышли на улицу.

– Ну, – сказал он, – спасибо за компанию. Нам пора прощаться.

Девушки удивились:

– Как? Неужели вы не проводите нас?

– Он пошутил, – ответил Шакир. – Разве можно не проводить таких красоток?

Рифгат стал отговаривать Шакира, сказал по-татарски:

– Зачем, в самом деле, нам провожать их?

Шакир ответил тоже по-татарски:

– Неприлично, Рифгат! Надо проводить, они живут недалеко.

– Вы что там про нас сплетничаете? – сказала белоглазая.

– Нет, нисколько! Вот Родя стесняется сказать по-русски: «Мне, говорит, очень нравится Дуня».

Рифгат готов был рассердиться, но, чтобы не ссориться при девушках, сказал безразлично:

– Ладно, идемте.

– Родя, вы такой застенчивый! Люблю застенчивых.

Она опять прижалась к Рифгату, но на этот раз он резко выдернул руку.

– Не надо.

– Ой, Родя! Почему?

– Нам в форме запрещено ходить под ручку.

– Да кто увидит в такой темноте?

– Господь бог увидит.

Рифгат свел разговор к шутке, но руку высвободил решительно.

– Видишь, – обиженно сказала белоглазая, – Рая с Сашей идут под ручку, а нам нельзя.

– Саша – сержант, ему можно.

Так они шли по темным улицам, пока Шакир с Раей не свернули в одну из калиток. Рифгат остановился.

– Почему вы остановились, Родя?

– Вы живете в этом доме?

– Здесь. Идемте же.

Со двора послышался голос Раи:

– Что вы отстаете?

– Идемте, Родя! – потянула за рукав белоглазая.

– Нет, спасибо. До свидания!

– Что вы упрямитесь? У нас дома никого нет, Саша!

Скажите, пожалуйста, вашему товарищу, чтобы не капризничал!

Подошедший Шакир взял Рифгата за локоть и сказал тихо:

– Давай зайдем к ним, – ведь долго не задержимся.

– Нет, Шакир, не пойду и тебе не советую. Распрощайся и…

– Вот дуралей! Почему не зайти?

Со двора послышался ворчливый голос Раи:

– Не стоило и огурцов брать для таких…

– Молчи, дура! – полушепотом оборвала ее подруга.

Шакир продолжал уговаривать:

– Ну, Рифгат! Надо быть мужчиной!

– Делай как знаешь, – сказал Рифгат, переходя на русский язык, – а я пошел. Прощайте, девушки!

И, не дожидаясь ответа, быстро зашагал прочь,