Текст книги "Чистая душа"
Автор книги: Мирсай Амир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 41 страниц)
– Ты говоришь, что Шакир обрадовался бы, если бы узнал, что я теперь не прокурор?
– Во всяком случае, не горевал бы.
– Знаешь, Рифгат, – вдруг доверительно заговорил Мухсинов, – я и сам не огорчаюсь, что меня сняли с этой должности. Даже, по правде сказать, почувствовал облегчение. В самом деле, – если бы я считал, что лишаюсь карьеры, не стал бы просить оставить меня хотя в должности оперативного работника – милиционера. Мне хотелось исправить свои ошибки, и я исправлю. Считают, что милиционер, конечно, ниже прокурора. А для меня это повышение. По правде сказать, я был далеко не подходящим человеком для прокурора. Вот теперь я на своем месте. На этой работе мне стало все виднее. А притом ведь, коли любишь свое дело и работаешь честно, на какой бы должности ты ни был, твоя работа кажется тебе большой и важной. А что? Разве работа милиционера маловажная? По правде сказать, именно от милиционера зависит, чтобы население города жило хорошо, спокойно. И милиционер может сделать большие дела…
– Старик, – перебила Джамиля, – уж очень ты разболтался, надоел, наверно, гостю.
Однако Рифгат слушал Мухсинова с большим интересом. Он возразил Джамиле:
– Нет, Джамиля-апа, с удовольствием слушаю. Да, милиционер у нас следит за порядком в тылу. И это особенно важно в военное время…
Мухсинов оживился.
– Я тебе скажу, не хвалясь: теперь в нашем Ялантау можешь идти в любую темень по любой улице – никто тебя не тронет, не испугает. Я дал себе слово, что поймаю и того сукина сына… Про Ахметшая-Ахмета говорю. От прокурора Мухсинова улизнул – от милиционера Мухсинова не уйдет.
– Не хвались! – вмешалась опять Джамиля. – Начинаешь хвастать. Интересно, думаешь, гостю?
Мухсинов замолчал. И в тишине послышался осторожный стук в калитку.
– Верно, Тайба пришла, – сказал Мухсинов.
Джамиля выглянула в окно.
– Она сама открыла бы. Нет, это кто-то чужой.
– Не ходи, – остановил ее Мухсинов. – Я сам…
Он накинул на плечи плащ и вышел во двор.
Мухсинов тут же вернулся.
– Джамиля, дай-ка мне скорее форму!..
– Что-нибудь случилось? – встревожилась Джамиля.
– Пришла жена Атлы Хайруллы, – сообщил Мухсинов. – Вернулся, говорит, Захри, сын Памятливого Фахруша, тот, что сбежал от Советской власти в Японию двадцать пять лет назад. Хочешь, Рифгат, пойти со мной? Посмотришь, как мы воюем тут…
Мухсинов быстро оделся, туго затянулся ремнем и сразу стал похож на молодцеватого командира. Вынул из кобуры наган и положил его в карман.
За это время надел шинель и Рифгат.
– Я готов! – сказал он. – Только, товарищ командир, у меня нет никакого оружия.
Мухсинов заглянул за шкаф и достал винтовку.
– На, держи! Там пять патронов. Но в такой темноте стрелять нельзя, надейся больше на приклад. Ладно, пошли!
– До свидания, Джамиля-апа! – козырнул Рифгат.
Они вышли во двор. В кромешной ветреной тьме сеялся не то снег, не то дождь.
Они зашагали по улице. По дороге Мухсинов объяснил Рифгату план предстоящей операции.
Милиция разыскивала главаря банды преступников Ахметшая-Ахмета. Мухсинов договорился с женой Атлы Хайруллы о наблюдении за квартирой Ахметшая: «Если хочешь облегчить судьбу мужа, помоги нам. Следи, кто будет ходить к его жене. Если появится хозяин или другой подозрительный человек, сразу сообщай мне». И вот сейчас к нему пришла жена Атлы Хайруллы и сказала, что к жене Ахметшая-Ахмета пожаловал гость…
– Конечно, может оказаться, что вместо волка мы поймаем шелудивую собаку. Но пока будем считать, что это волк. Ночь-то подходящая. Собачонки не бродят в такое время…
10В доме Ахметшая-Ахмета действительно происходили интересные события.
После исчезновения мужа Нурания взяла к себе больного отца. Она все еще надеялась, что он когда-нибудь, хоть в бреду, проговорится, где спрятано золото.
Положение старика в последнее время сильно ухудшилось. Он тихо лежал на кровати и время от времени спрашивал у дочери:
– Не пришли еще?
– Пришли, как же! – огрызалась Нурания. – Загнешься, пока придут твои спасители. Не будь дураком, скажи: где ты спрятал золото?..
И старик умолкал.
Однажды среди ночи Нурания сквозь сон услышала тревожный голос отца: «Захри не приходил?!» Старик сидел на кровати, свесив ноги. Наутро Фахруш снова повторил свой вопрос:
– Захри не приходил?
Нурания подумала: «Вспомнил сына, с которым не виделся двадцать пять лет! Видать, смерть почуял!» И Нурания на бредовый вопрос старика решила дать утвердительный ответ:
– Захри-абый едет к нам. Вот пришло от него письмо. – В кармане у нее оказался какой-то клочок бумаги, и Нурания начала читать безграмотному старику это письмо: «Дорогой отец, хочу тебя повидать. Мы с нашим отрядом стоим в лесу у Крутой горы. Нам очень нужны деньги. Не сможешь ли ты помочь нам?..»
Старик иссохшими руками потянулся к письму. И Нурания отдала ему бумажку:
– Смотри сам…
Фахри взял бумажку, осмотрел со всех сторон и, положив на грудь, начал гладить ладонью. На глазах у него выступили слезы.
– Мой сын… Сын мой, Захретдин!
Нурания не ожидала, что он поверит. Но Фахруш поверил. И это вдохновило Нураншо. Она села на кровать.
– Отец, что же делать? Надо помочь брату Захри! Ведь он, бедняга, столько уж лет страдает, борясь за святое дело. Если бы у меня были деньги, не пожалела бы, все отдала бы до копейки…
И каменное сердце Памятливого Фахруша смягчилось.
– Дочка, – заговорил он, – скажи Захри: мне не жаль ничего для сына, который борется за святое дело. Для себя я даже серебряной ложки не оставлю. Все ему!
Нурания уже была готова поверить в удачу.
– Давно бы так, отец! – сказала она. – Но где ты спрятал клад? Что ответить брату Захри?
– Ничего не пиши. Пусть приедет сам.
– Верно, – согласилась Нурания, – письмо может попасть в чужие руки. Но я сама ему скажу. До Крутой горы недалеко. Я найду дорогу. Скажи, отец, где искать твой клад?
– Никому, кроме Захри, не скажу, дочка. Пусть сам придет и возьмет….
– Ладно, отец! Так ему и передам…
11Нурания придумала хитроумное решение.
«Значит, сумасшедшему старику понадобился Захри? Жив он или нет – кто скажет? Даже если жив, ему теперь не видать Ялантау как своих ушей. Ничего, мы найдем ему Захри! Чем хуже его Ахметшай? Ради такого дела он согласится выйти на один вечер из своего убежища. Когда был помоложе, отец сам говорил, что он похож на Захри-абый. Да хоть и не похож – разве за двадцать пять лет человек не меняется? Бог даст, все обойдется хорошо. Долго ли обмануть безумного старика…»
Нурання, конечно, знала, где прятался муж, – он жил у своего старого приятеля в Ялантау, на Подгорной улице.
В тот же вечер она отправилась к мужу. Тот одобрил ее план. Договорились выбрать ночь потемнее, чтобы он явился к Памятливому Фахрушу в образе его сына Захри.
Нурания уже приготовила отца к этой радостной встрече.
– Отец, благодари бога, – сказала она. – Я уже виделась с Захри-абый. На днях он должен прийти.
– Да поможет ему господь! – вздохнул Памятливый Фахруш.
И вот настала темная, дождливая ночь, которой дожидался Ахметшай-Ахмет. Нурания сделала все, чтобы не беспокоить соседей. Ахметшай безшумно, как кошка, поднялся наверх. Достаточно было ему поцарапать стенку своей квартиры, как обитая войлоком и мешковиной дверь открылась.
Муж с женой пошептались в темном коридоре, и Нурания тихо проскользнула в комнатку старика. Ахметшай остался ждать в коридоре.
В квартире было темно. Старик спал, дыхание было чуть слышным. Нурания легла на свою кровать, и чтобы разбудить отца, окликнула:
– Отец, что с тобой?
Старик застонал, задвигался.
– Что ты стонешь? Дать воды?
В это время послышался осторожный стук в дверь. Нурания вскочила:
– Кто там?
Старик перестал стонать. Снова постучали…
Нурания подошла к двери.
– Кто?
– Откройте! Это я, Захри.
Нурания повернула выключатель и отперла дверь.
Ахметшай вошел. Он был в брезентовом дождевике, подпоясанный широким ремнем, и в высокой фуражке с кокардой. Нурания воскликнула: «Захри-абый!» – и бросилась его обнимать.
– Где отец? – спросил чужим голосом Ахметшай.
В подвале под ними жила жена Атлы Хайруллы, Хадича. Она услышала тяжелые шаги над головой и радостный восклик Нурании. Кто-то пришел к ней. Неужели в самом деле Захри? Быстро собравшись, она побежала к Мухсинову.
А наверху продолжали спектакль.
Нурания уже тормошила старика:
– Вставай, отец! Захри-абый пришел!
Старик, охая, пытался подняться с постели. Ахметшай сам подошел к нему.
– Отец!
Он прижался мокрым, холодным плащом к тощей груди старика и вздыхал, потирая кулаком сухие глаза.
– Лежи, отец, не вставай!
Старик задыхался от радости.
– Сын мой! Сын мой, Захретдин! Ох! Довелось-таки свидеться, господи!.. Раздевайся, сынок! Нурания, ставь самовар… 0x1…
Ахметшай был намерен заночевать на перине жены, – он тут же распоясался и скинул плащ. В широких галифе и сапогах с бестящими голенищами, в длинной гимнастерке с желтыми погонами, с кинжалом на боку, он был похож на опереточного героя. Бодрыми шагами он прошелся по комнате.
– Господи боже мой – бормотал старик. – Не видят мои глаза. Ох!.. Неужто тебя генералом сделали?
– Около того, отец!
Старику хотелось поговорить, но не было сил, не хватало дыхания. Он больше стонал, чем говорил.
– Ох!.. Когда же сынок, будет конец-то?
– Недолго осталось ждать, отец. Теперь их дни сочтены. Скоро придет японское войско.
– Что же, с богом… Ничего не жалейте… Ох!..
– Что можем – делаем, отец. Бывшие баи нам хорошо помогают. Все отдают, что спрятали от большевиков.
– Как не отдать! Ох, для такого святого дела…
– Верно, отец. Пора и тебе раскошеливаться.
Фахруш не ответил. Только застонал и, страшно ворочая белками, посмотрел на Нуранию.
– Дочка, как у тебя самовар?
Ахметшай незаметно подмигнул жене, чтобы та ушла. Очевидно, старик не хотел выдать свою тайну при дочери.
12Нурания спряталась за дверью, чтобы подслушивать разговор мужа со стариком. Ахметшай исполнял роль Захри лучше, чем она ожидала.
– Ты, отец, – да благословит тебя господь! – не должен жалеть своего добра на такое дело…
– Я все… ох!., все отдам на это дело. Ох!.. Все передаю тебе. Бери. Знаю, ты не растранжиришь зря…
Нурания затаила дыхание. Сейчас скажет! Все скажет!.. Наконец-то!..
Однако старик почему-то не спешил сказать, где у него спрятан клад. Ахметшай ждал. Старик продолжал молчать.
– Ну, отец, скажи мне, где твой клад, отданный на святое дело?
– Все отдам тебе, бери, сынок. Благословляю.
– Хорошо, отец, спасибо. Но ведь я не знаю, где клад. Как мне его найти?
– Все на том же месте. Ох! Я никуда не переносил.
– В каком месте-то? Где спрятано золото?
Старик долго молчал, потом заговорил ноющим голосом:
– Сынок Захретдин… Ох! Зачем ты морочишь мне голову? Я ведь уже сказал тебе.
Ахметшай оторопел. Однако не потерял выдержки.
– Нет, отец, ты ничего не говорил мне об этом. Что-нибудь путаешь. Видно, забыл…
– Ну как же… Помнишь, еще там… ох!.. в Верхнеуральске сказал…
Ахметшай понял, в чем дело, и прикусил губу. Вот, оказывается, что! Ни и хитер же Памятливый Фахруш!..
Но и на этот раз он не растерялся.
– Э-э! – протянул он. – Верно, помню, говорил! Только не сердись, отец, с того дня столько лет прошло. Забыл я…
Старик, видимо, был поражен.
– Забыл?.. А?..
Фахруш с усилием приподнялся на постели. Его полузакрытые, угасающие глаза гневно расширились, косматые брови полезли на лоб. Голос стал тверже, слова звучали резко.
– Ты забыл? – повторил угрожающе. – Иди прочь! Ты не сын Памятливого Фахруша. Прочь отсюда!
Сразу обессилев, повалился на постель и притих. Даже перестал охать.
«Неужели умер?» Нурания бросилась к кровати я приложила ухо к груди отца. Ахметшай схватил холодную и обмякшую, как дохлая змея, его руку – стал нащупывать пульс.
– Живой!
– Отец, дорогой! – Нурания села на кровать и стала гладить лоб старика. – Что с тобой? Помолись, отец…
Ахметшай с Нуранией все еще не теряли надежд. Но, сколько ни заговаривали со стариком, Фахруш упорно молчал.
– Оставь его. Давай пить чай, – сказал Ахметшай.
Но только сели к столу, как старик беспокойно заворочался и снова заохал.
– Эх, отец дорогой! Обидел ты меня! Прямо нож вонзил в душу… – заговорил было Ахметшай.
И как раз в этот момент в дверь требовательно застучали.
Нурания и Ахметшай побелели.
– Кто это? – засуетился Ахметшай. – Надо уходить…
Он торопливо надел плащ, затянул ремень и, выхватив кинжал, подошел к окну.
– Нурания, гаси свет! Сними халат и ложись под одеяло. Не открывай дверь!
Как только погас свет, он поднял штору маскировки, с треском открыл окно, уже заклеенное по щелям бумагой, и спрыгнул в темноту.
Нурания поспешно закрыла окно, поправила маскировку и ощупью добралась до кровати. В дверь стучали все сильнее и требовательнее.
Нурания подошла к двери:
– Кто там?
За дверью послышался голос Хадичи:
– Нурания, открой-ка. Тебя спрашивают.
Нурания открыла дверь. В глаза ударил свет карманного фонарика. Оттеснив ее, в дверь протиснулись двое милиционеров. Освещая коридорчик фонарем, они прошли в комнату.
– Зажги свет.
Нурания узнала говорящего по голосу.
– Никак, это вы, Мухсинов-абый? Среди ночи? Что вам нужно?
Мухсинов нашел выключатель и зажег свет. Нурания стояла перед ним в одной рубашке.
– Прикройся! – строго сказал Мухсинов. – Я по делу пришел. Где гость?
– Какой гость?
– Твой брат Захри вернулся?
– Что вы, что вы! Господи помилуй! Откуда?
Мухсинов дал знак милиционеру, они начали осматривать комнату.
13Рифгат остался на улице.
– Наблюдай за окнами, – сказал ему Мухсинов. – Если кто выпрыгнет из окна, задержи. Кто прыгает из окна, тот нечестный человек. Хоть бей, хоть стреляй, но не упусти. Только смотри, не отправь нечаянно на тот свет. Сам знаешь…
Рифгат выслушал совет спокойно. Оставшись в темноте ночи, под промозглым осенним дождем, он прохаживался по улице, и только заряженная винтовка в руках напоминала, что дело это серьезное.
Он слышал стук в дверь и ждал – скоро ли откроют? Чем встретят? А вдруг стрельбой? Как ему быть в таком случае?..
И вдруг одно из окон с треском распахнулось. Рифгат насторожился и подхватил винтовку. Он слышал, как кто-то совсем рядом тяжело спрыгнул на землю.
– Стой! Стрелять буду!..
Человек метнулся в сторону. Рифгат наудачу выстрелил и бросился вдогонку, разбрызгивая ногами лужи. Он уже близко слышал тяжелое дыхание бегущего и замахнулся прикладом, чтобы сбить с ног. Но удар пришелся мимо, и Рифгат, потеряв равновесие, ударился головой в спину беглеца. Тот упал в придорожную яму. Рифгат навалился на него всем телом, пытаясь скрутить руки. Завязалась борьба…
Яркий луч света упал на лицо неизвестного. Рифгат увидел фуражку с кокардой и высоко занесенный кинжал. Но человек с фонарем схватил преступника за руку. Очевидно, схватил крепко: тот даже заревел от боли и ярости.
Через минуту двое мужчин заломили Ахметшаю руки и связали ремнем.
Рифгат видел только фонарь на груди человека, который пришел ему на помощь, а лица разглядеть не мог.
Со стороны калитки, тоже с карманным фонарем в руке, подбежал Мухсинов.
– Поймали? – крикнул он. – А ну-ка, что это за зверь.
Он осветил фонарем лицо пойманного.
– Ну, друг Ахметшай! Где это ты пропадал? По правде сказать, тюрьма соскучилась по тебе. Значит, в бандиты записался? – Мухсинов сдернул с его головы фуражку и с недоумением посмотрел на офицерскую кокарду. – Это еще что за маскарад?
– Играем спектакль, – буркнул Ахметшай.
– Давайте отведем артиста в теплое место…
Лишь после узнал Рифгат подоспевшего к нему на помощь парня. То был сын Атлы Хайруллы, Сайфулла Табанаков.
14Через несколько дней Рифгат уехал в Москву, Провожать его собралось много знакомых. Вместе с матерью пришла попрощаться и Карима.
Она была очень взволнована.
Рифгата она считала близким человеком, ценила его душевную чистоту и всегдашнюю доброжелательность. Никто не умел так подойти к ней, понять ее. Так легко ей было, пока он жил в Ялантау, – она забывала при нем свои горести. А главное, ведь он был близким товарищем Шакира…
На прощание Рифгат сказал ей:
– Если останусь жив, надеюсь поздравить тебя и Шакира с двумя победами: первая будет над фашистами, вторая – победа настоящей любви!
Он попросил мать не отпускать от себя Кариму до возвращения Шакира.
– Не думай, что он бросил ее. Шакир хороший парень. Вернется к ней, вот увидишь.
Сания попросила Рифгата:
– Может быть случится встретиться с Камилем. Расскажешь ему обо всем, что видел в Ялантау.
Камиль был далеко от Сталинграда, на Северо-Западном фронте. Когда немцы перешли в наступление на Сталинградском направлении, пришли в движение войска и на Северо-Западном фронте.
И только Верховное командование знало, какое значение для решающих боев на Волге имели незначительные на первый взгляд наступления на различных фронтах. Эти фронты оттягивали на себя силы врага, не давали немецкому командованию подкрепить новыми силами южные войска, оказавшиеся под угрозой окружения.
15В день, принесший торжество победы на Волге, Сания с Губернаторовыми пошла в театр.
Играли пьесу Константина Симонова «Русские люди». И пьеса, и игра артистов понравились зрителям. Сания смотрела на сцену с глубоким волнением, все время представляя себе Камиля, и несколько раз вытерла слезы.
Это было в день открытия театра, закрытого в тяжелый первый год войны. Немалых усилий стоило городскому Совету отвоевать помещение театра и собрать артистов.
Когда закрыли занавес и зрители горячо благодарили актеров, Сания волновалась не меньше участников спектакля. Ведь и ей досталось немало хлопот, чтобы обеспечить работу театра.
Вместе пошли домой. Была тихая, лунная ночь. На улицах светло и не очень морозно. Такая чудесная зимняя ночь, что и домой не хочется.
Большими группами шли из театра зрители мимо памятника Ленину. В этот момент в саду из репродуктора зазвучал знакомый голос диктора:
– Наши войска полностью разгромили немецко-фашистские армии, окруженные в районе Сталинграда… Бои закончились полной победой наших войск, Девяносто одна тысяча немецких солдат и офицеров взяты в плен…
Диктор долго, с нескрываемым удовольствием, перечислял фамилии взятых в плен генералов и полковников. Собравшиеся на улице люди, даже не будучи знакомыми, стали радостно поздравлять друг друга, заговорили как добрые знакомые.
В этот вечер Сания долго не ложилась спать. Вернувшись из театра, она пила чай в семье Губернаторовых. А когда все улеглись, села писать Камилю поздравительное письмо.
На другой день по дороге на работу кто-то сказал ей о смерти Памятливого Фахруша.
Как ни странно, но Сания почувствовала что-то похожее на облегчение.
Этот полоумный старик давно уже стоял одной ногой в могиле. Ни жизнь, ни смерть его ничего не значили для Ялантау.
Но он зловеще бродил по улицам, как призрак старого мира.
Ушло последнее привидение прошлых времен…
Глава одиннадцатая
ПОСМОТРИ НА ЭТОГО ПАРНЯ!
1Положение на фронтах стало улучшаться. По Советскому Союзу каждый день гремели сообщения о все новых и новых победах наших войск, об освобождении городов, захваченных врагом. Поднялось настроение людей и в тылу. Накануне окончательной победы все работали с еще большим напряжением.
Правда, продовольствие по-прежнему выдавали по карточкам, никому не приходилось есть досыта. Одновременно с радостными сообщениями о победах доходили вести о гибели и ранениях воинов.
Сания особенно остро переживала эти дни. Что с Камилем? В последнем письме он сообщал, что идут жестокие наступательные бои против немцев, и в конце письма подписался «Камиль Ильменский». Сания легко разгадала эту нехитрую уловку мужа. Значит, они воюют около озера Ильмень.
В сводках Информбюро часто упоминалось озеро Ильмень, – южнее этого озера наши войска вели ожесточенные бои. И всякий раз, когда Сания слушала эти сообщения, у нее сжималось сердце.
Наконец об Ильменском озере стали упоминать реже, и говорилось уже не о боях, а о том, что «наши войска укрепили свои позиции». Со временем и вовсе перестали упоминать эти места. А письма от Камиля продолжали приходить. Значит, страшные дни миновали! Камиль жив.
Весной и ближе к лету не только у озера Ильмень, но и на других фронтах военные действия стали менее напряженными. Ежедневно утром и вечером по радио повторяли одну и ту же короткую фразу:
– На фронтах существенных изменений не произошло.
Санию стала тревожить другая мысль.
«Существенные изменения обязательно должны произойти, – думала она. – Какие же еще коварства замышляет враг?..»
Прошел апрель, прошел май, прошел июнь. В утренних и вечерних сообщениях Информбюро повторялась все та же фраза:
«Сегодня на фронтах ничего существенного не произошло…»
В один из таких дней, когда по сводкам на фронте существенных изменений не произошло, Камилю пришлось пережить очень важные события.
Правда, в жестоких боях южнее озера Ильмень он и раньше пережил немало опасных моментов. Однако, несмотря на то что бои закончились изгнанием немецких войск из района Демьянска, сами участники операции были не очень удовлетворены своей победой. Не удалось сомкнуть кольцо окружения, оставить врага в мешке и там уничтожить.
После ликвидации демьяновской группировки противника линия фронта на этом участке сильно сократилась. Части, в которой был Камиль, пришлось продвинуться на юг, в сторону Великих Лук. И Камиль оказался в тех самых местах, где уже воевал.
Вернувшись из партизанского отряда, он встретил здесь из своих старых друзей Якова Беляева. Тот был во взводе разведки, он-то рекомендовал во взвод и Камиля. Командир охотно принял бойца, побывавшего в партизанах. Да и не только командир взвода, но и командир роты и сам начальник разведки дивизии подполковник Богданов быстро оценили его как образованного коммуниста и умного, решительного разведчика.
Когда дивизия перешла на новые позиции, Камиль, хорошо знавший эти места, стал еще более ценным разведчиком. Он знал эти места не только по карте, но исходил их вдоль и поперек. Деревни, реки, озера, овраги – все вокруг было ему хорошо знакомо.
