Текст книги "Чистая душа"
Автор книги: Мирсай Амир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 41 страниц)
Оставшись одна в руководстве горсовета, Сания и в самом деле поначалу испугалась. «Не поспею всюду, – думала она, – развалится дело…» Но жизнь показала другое. Чувствуя на себе всю ответственность, она удвоила усилия, а отсутствие Гарипова развязало ей руки. Работа городского Совета пошла теперь лучше. Все это отметили.
Как и ожидала Сания, ночная беседа Башкирцева с руководителями предприятий и учреждений дала результат – перевозка хлеба на мельницу началась, Никто больше не отказывал.
Только ремстройконтора что-то тянула. Прошла неделя, а она не выделила ни одной лошади. Сании никто об этом не доложил, а сама она за другими делами упустила из виду. Позднее, узнав об этом из сводки, возмутилась. Что же это такое?
Тут же взялась за телефон. Отозвался женский голос:
– Начальника нет! Кто его спрашивает?
– Ибрагимова. А вы кто?
– Я бухгалтер.
– Так вы должны знать, почему до сих пор контора не дает лошадей для перевозки хлеба.
– Говорят, что нас освободили от этого дела.
– Кто освободил?
– Это уж Ахметшай Шигапович может вам сказать. Я не в курсе.
– А где же он?
– Он всегда на объектах. Его трудно застать на месте.
– Хорошо. Когда вернется, пошлите его ко мне.
Не успокоившись на этом, Сания вызвала Раису Лазаревну:
– Найдите мне этого Ахметшая-Ахмета, где-нибудь да должен же он быть…
Через некоторое время в кабинет Сании явился человек с черными усами и блестящими живыми глазами.
Сания узнала этого человека, только не вспомнила, когда видела. Почему-то ей казалось, что это деловой, неглупый человек.
– Здравствуйте, Сания-ханум. Мы с вами незнакомы. Давайте познакомимся. Ахметшай-Ахмет.
Он протянул ей искалеченную руку, на которой торчали только большой палец и мизинец, – кто-то говорил, что Ахметшай инвалид Отечественной войны, – Сания с уважением пожала ее.
– Вы спрашивали меня?
– Да, я искала вас, Скажите-ка, товарищ Ахметщай, кто освободил вас от наряда, назначенного по решению горсовета?
– Это насчет перевозки хлеба на мельницу? Сам Гарипов.
– Но ведь Гарипов не работает, он болен?
– Пожалуйста! – Ахметшай расстегнул карман гим настерки и вынул бумажку. На ней крупными буквами было написано красным карандашом: «Освободить».
Ниже стояла подпись Гарипова.
– Почему вы пошли на дом к больному человеку?
– Он лучше знает наше положение. Ведь вы новый человек и не успели, наверно, ознакомиться с нашей работой.
– Вы не выполняете не только это, но и другие распоряжения исполкома.
– Как не выполняем? Только этим и занимаемся.
Сания отыскала полученные жалобы.
– Вот, например, вам предложено было привезти дрова для семей фронтовиков, сложить печи и…
– Кому это?
Сания назвала фамилии.
– Все выполнено! – заявил Ахметшай. – Печка сложена, дрова привезены.
– Проверим.
– Пожалуйста, товарищ Ибрагимова. Все выполнено. Но должен вас предупредить, что такие внеочередные задания исполкома задерживают ремонт объектов, входящих в график. Сами знаете, какой у нас план капитального ремонта. Для его выполнения нам самим транспорта не хватает. А вы требуете лошадей.
– Хорошо, – сказала Сания, – с вашим планом я познакомлюсь, но освободить вас от этого наряда не могу. Вы были в горкоме, у Башкирцева?
– Насчет чего?
– По этому вопросу собирали всех начальников и директоров, была беседа.
– А, нет, я не смог.
– Так вот: от перевозок не освобождается ни одно учреждение, которое имеет лошадей. Идите и выполняйте. Лучше не тяните – бесполезно.
Ахметшай задумался.
– Вы думаете? – произнес он наконец. – Если так, я согласен, все силы бросим на перевозки. Только, Сания-ханум, в таком случае уж извините. Если план капитального ремонта не будет выполнен, на нас не обижайтесь.
– Так вопрос ставить не годится. Но об этом поговорим особо. Идите.
– Хорошо! – Ахметшай поднялся и, широко улыбнувшись, опять протянул Сании изуродованную руку. – До свидания, Сания-ханум.
На этот раз его искалеченная рука вызвала у Сании какое-то неприятное чувство.
«На нас не обижайтесь!..» Понятно, на что намекает. Очевидно, с планом капитального ремонта у него плохо. Ищет повода для оправдания. Но почему все-таки Гарипов берет его под свое крылышко? Да, придется заняться работой этой конторы.
8Гарипов вскоре вышел на работу. Его «приступ» прошел. Но через несколько дней, – его даже не успели пригласить в горком, чтобы он дал объяснения насчет «приступа», – как он снова заболел, и на этот раз всерьез.
Его спешно отправили в больницу.
Оказалось, тревога его была не напрасной: он действительно заразился тифом. Из больницы не вернулся – через неделю сообщили о его смерти.
Как ни странно, смерть Гарипова не произвела впечатления на Санию – точно она его совсем не знала.
Итак, Сания теперь стала председателем городского Совета. А дел и вопросов, требующих быстрого решения, с каждым днем накапливалось все больше. Из-за переброски транспорта на перевозку хлеба пострадали другие дела в городском хозяйстве. Приходилось каждое воскресенье устраивать субботники.
К тому же как раз в эти дни пришло указание набрать учащихся для ремесленных школ. Сания решила поговорить об этом с заведующей гороно Касимовой.
Несмотря на загруженность делами, Сания не оставляла школьной работы. Конечно, можно было найти замену, но не будет ли слишком безответственным бросить работу весной, перед самыми экзаменами? Да и жаль было расставаться с ребятами…
Пока она в ожидании Касимовой ломала себе голову над такими вопросами, в ее кабинете появился бойкий старичок в черной шинели водников. Форменная фуражка странно сидела на его круглой голове с поседевшей бородкой клином и тонкими, в ниточку, по-татарски подстриженными усами.
Когда он скинул фуражку и остался в старой, засаленной тюбетейке, Сания узнала Бабайкина.
– Здравствуй, дочка! – приветствовал он ее негромко, словно делился секретом.
– Здравствуй, дедушка. Садись.
– Ты не очень занята, дочка? Узнаешь меня?
– Да, дедушка. Когда мы вступали в партию, нас с тобой утверждали в горкоме в один и тот же день.
– Так ты теперь уже председателем здесь?
– Так получилось, дедушка. Была заместителем, да вот умер председатель, так я вместо него. Как у вас дела?
– Дела ничего, да вот есть одна докука.
Сания молчала, давая понять, что слушает его.
– Председателем чрезвычайной комиссии, стало быть, тоже ты? – спросил Бабайкин.
– О какой комиссии говоришь, дедушка? Я не совсем тебя понимаю.
– Как же не понимаешь? Ведь такая комиссия организуется каждый год. Комиссия против разных напастей, которые могут быть во время разлива Камы. Ее называют чрезвычайной комиссией. Председателем ее всегда бывает председатель горсовета.
Сания не слышала о такой комиссии. Ей стало даже неловко перед Бабайкиным. Как же, председатель горсовета – и ничего не знает о таком важном деле!
– А-а, вот ты о чем! – сказала она. – Такой комиссии мы еще не организовали. Но создадим!
– Ладно, – сказал Бабайкин, – займись этим. Раз ты председатель горсовета, совсем хорошо. Не знаю, слышала ли ты, – об этом много говорилось, – чтобы облегчить работу по весне, мы построили склад для хлеба у самой воды. Это было сделано по моему предложению, вот почему я и золнуюсь. Может быть, пришел к тебе раньше, чем надо. Но чем ближе дело к ледоходу, тем больше меня мучает бессонница.
– Какой же ледоход? Ведь еще апрель не начался!
– Не говори так, дочка. Если бы время было мирное, ладно бы. В те годы с грузчиками было легче, а теперь где найти людей? Сама знаешь…
– Почему об этом беспокоитесь вы? У вас есть начальник. Есть отдел кадров…
– Знаю, что есть. Но у меня душа неспокойная. Тут надо быть проворным. Ежели за первые два дня ледохода река очистится от крупных льдин и мы туг Же подведем из затона баржу и поставим ее возле склада да погрузим дня за два, – все будет отлично. Но ежели дело затянется, будет худо. Вода поднимется и склад затопит… Это все равно что стрелять птицу на лету, понимаешь? Если не рассчитывать, насколько она пролетит вперед, пока ее настигнет пуля, только треск один будет. Только там ты потеряешь всего золотник пороху да несколько дробинок. А здесь – тысячи тонн хлеба! Как тут не тревожиться!
– Но вы разве не знали этого, когда вносили предложение? И другие, наверно, знают?
– Знал, конечно, как не знать. Сорок лет работаю, но боюсь, не получилось бы задержки из-за рабочей силы. Вдруг в самый нужный момент не будет грузчиков? Беда ведь!
– Позаботитесь заранее – будут.
– Вот потому я и пришел. Наши тоже говорят: не беспокойся, найдем людей. Если, говорят, не сможем найти сами, поможет горсовет. Верно ли?
В дверях появилась Касимова.
– Можно к вам?
И Бабайкин поспешил закончить разговор:
– Так вот, доченька Сания, чтобы не случилось чего, я решил вам сказать заранее. Не обессудьте!
– Хорошо, дедушка, что вы так заботитесь. Конечно, ледоход на Каме начнется не по нашему календарному плану, но все-таки ведь можно примерно рассчитать?
– Можно. Я вам могу за день вперед сказать, когда начнется ледоход. Ладно, до свидания. Пожалуйста, уж не забудьте…
Бабайкин надел фуражку, направился к выходу. Сания проводила старика до самой двери.
– О чем хлопочет этот дед? – спросила Касимова.
– Очень интересный дед, Кадрия. Перед его приходом я сидела в растерянности, не зная, что делать. Впереди так много дел, что у меня иной раз опускаются руки. А вот пришел дед – и словно вдохнул в меня новые силы. Конечно, он не сказал мне ничего радостного. Наоборот, напомнил, что для меня скоро прибавятся новые большие хлопоты. И все-таки я от души благодарна ему. Знаете, за что?..
И Сания рассказала Касимовой, зачем приходил к ней Бабайкин.
– Да, – согласилась та, – если бы везде прислушивались к словам таких людей! Горы своротить можно!
– Ладно, перейдем к делу, – сказала Сания. – Вот, познакомьтесь. – Она протянула ей письмо из Совнаркома. И, ожидая, пока Касимова прочтет, замолкла.
9Тихая беседа Сании с Касимовой длилась недолго. В комнате Раисы Лазаревны послышались крикливые голоса.
– Сама, сама нужна! – кричала женщина.
Голос показался Сании знакомым.
«Никак, опять Гашия?! Что случилось?»
Сания выглянула за дверь. Да, это была Гашия. Не успела Сания сказать слово, как Гашия бросилась ей на шею.
– Сания, милая! Сюенче! – Она не могла больше ничего выговорить и расплакалась. Обняв Санию, уткнулась мокрыми глазами ей в плечо.
Сания растерялась:
– Погоди, Гашия, что случилось?
Наконец Гашия выпустила ее из своих объятий. Она плакала и смелась.
– Как же не плакать, – сказала она, – сама сейчас заплачешь… Вот ведь… хи-хи!.. да куда же я, дуреха, подевала? – Всхлипывая, она искала что-то за пазухой, потом стала рыться в карманах.
Сания, Касимова и Раиса Лазаревна молча наблюдали, пока она найдет свою потерю.
– Ну куда же я спрятала, дуреха? – повторяла Гашия, ощупывая себя. – Не хотела никому показывать. Нет, нет, не могла я потерять…
Она пригнулась, подняла подолы трех юбок и вытащила из шерстяного чулка сложенное треугольником письмо.
– Вот оно! От Камиля письмо!..
Все вскрикнули:
– От Камиля?
– Камиль жив?!
Сания стояла бледная, недвижная. Она взяла в руки письмо, словно не веря себе. Взглянула на адрес. Да! Почерк Камиля! Указан и номер полевой почты. Его рукой написано: «От К. Ибрагимова». Сам и написал! Жив!..
Руки Сании задрожали и опустились. Обессилев, она села на ближайший из стульев.
Гашия нетерпеливо поглядывала, когда же Сания станет читать доставленное ею драгоценное письмо.
– Ну, разверни да прочитай, – не выдержала она, – Чего боишься, ведь сам тебе написал!
Как бы говоря «будь что будет», Сания развернула тетрадный листок, свернутый треугольником, и глаза ее побежали по строчкам.
«Сания, сердце мое! Спешу сообщить, что я жив, здоров, с нетерпением жду от тебя ответа. Дорогим моим Хасану и Розочке шлю горячий привет. Подробнее о себе напишу в следующем письме. Желаю вам всем здоровья, целую тысячу раз. Родным, знакомым и всем, кто обо мне спрашивает, передай от меня привет.
Сания, дорогая, жду письма! Еще раз целую.
Твой Камиль.
…марта 1942 г.»
Сания медленно подняла голову, Прижала письмо к груди и обернулась к притихшим женщинам со счастливой улыбкой:
– Камиль жив! От него всем, всем вам…
Она не смогла договорить и разрыдалась, не пряча своих слез, которые разом смыли горе, мучившее ее столько месяцев. Это были сладкие, счастливые слезы.
И все три женщины, глядя на нее, не могли удержать слез радости.
– Спасибо тебе, Гашия-джаным! – немного успокоившись, сказала Сания. – Ты принесла мне большую радость.
– Как же не радость! И мы за тебя рады!
– Для всех нас радость! – подтвердила Раиса Лазаревна.
Сания овладела собой. Спрятав письмо в карман, повернулась к Касимовой:
– Прости, я совсем забыла. У нас ведь дело.
– Ладно, можешь не спешить с этим, – ответила та. – На твоем месте я сейчас бы ушла домой. Разве можно думать о делах, когда получила такое письмо!
– Уж какая теперь работа! – поддержала ее Гашия. – Даже я, когда встретила почтальона и узнала, что от Камиля письмо, – забыла обо всем на свете. Дай-ка, думаю, отнесу ей письмо. А ведь у меня там каша варится. Все бросила – и сюда… У тебя тут каша не подгорает? Иди, иди домой!
– Пожалуй. Кстати, сегодня вечер у меня не занят. Пойду домой, обрадую Хасана. И напишу ответ…
Сания собрала бумаги, подошла к зеркалу и стала поправлять прическу…
– Можно к вам?
В дверь осторожно заглядывала Карима.
– Заходи, Карима.
Девушка вошла. Узкое пальто некрасиво обтягивало ее располневшую фигуру. Сания протянула руку своей бывшей ученице.
– Здравствуй, Карима, как твои дела? А я только что получила письмо от Камиля. Всем привет…
Карима ответила улыбкой, хотя и не совсем веселой.
– От всего сердца поздравляю вас, Сания-апа! Все не решалась зайти к вам…
– Почему? Что-нибудь случилось?
– Уж не знаю, стоит ли портить вам настроение рассказом о моих невеселых делах?
Сания взяла ее под руку.
– Идем, по дороге расскажешь. У тебя время есть?
– Времени теперь у меня много, я в отпуске.
– Отлично. Тогда зайдем ко мне, Раиса Лазаревна, если меня будут спрашивать, скажите, что я ушла домой. Пошли, Карима!..
10По дороге Сания зашла в ясли и взяла Розочку.
Галина Сергеевна открыла дверь.
– Ой, Сания Саматовна, по какому случаю вы так рано сегодня? – улыбнулась она.
– У меня радость, Галина Сергеевна! Поздравьте: получила наконец от Камиля письмо! Муж нашелся, жив и здоров!
– Вот это радость, большая радость! Поздравляю, дорогая!
Шумной гурьбой все поднялись по лестнице и пошли к Сании.
Раздевая Розочку, Сания показала и ей письмо.
– Вот, доченька, говорила я тебе, что придет от папы письмо. И пришло. Смотри, вот оно! Видишь?
Розочка, конечно, ничего не поняла, но, видя радостную улыбку матери, тоже улыбнулась.
Расспросив, о чем пишет Камиль, и подержав в руках драгоценное письмо, – хоть она и не умела читать по-татарски. – Галина Сергеевна ушла к себе.
Сания с дочерью на руках подсела к Кариме.
– Я все болтаю и болтаю на радостях, а о тебе и забыла. Ну рассказывай, что у тебя?
– Сания-апа, я подумала, что у меня тут нет никого, кроме вас…
– Говори, Каримушка, не стесняйся.
– Вы знаете, что я скоро стану матерью. Но меня не это тревожит. С квартирой дела очень плохи!
– Что же, Фания не хочет оставлять тебя?
– На Фанию я не жалуюсь. А вот Хадича-апа сегодня сказала прямо: «С ребенком держать не можем. Поищи заранее себе комнату». Правда, их тоже винить трудно – самих четверо да двое эвакуированных. А много ли я им плачу?
Сания немного подумала.
– Вот что, Карима, ты посиди тут с Розочкой, а я схожу к Гашии. Тебе у нее жить было бы очень хорошо.
– Согласится ли?
– Согласится, я знаю Гашию.
Она накинула на плечи пальто и вышла.
Гашия возилась в боковушке, когда к ней вошла Сания.
– А-а, Сания, заходи, заходи! Ничего, не пригорела каша. Сейчас угощу тебя.
Она вышла из боковушки с большой миской каши. Над миской клубился ароматный парок.
– Проходи, присаживайся к столу.
– Спасибо, Гашия, не могу. Меня ждет человек.
– Не Карима ли? Охо-хо, бедняжка!
– Жалко ее, – сказала Сания. – Знаешь, Гашия, ей, бедняге, совсем негде жить.
Гашия сделала вид, будто не слышала последних слов Сании.
– Садись, Сания, – повторила она, – хоть немного поешь.
– Нет, Гашия, не уговаривай. Я зашла только поговорить с тобой об этой бедной девушке.
– Если бы она не обзавелась ребенком, конечно, было бы легче пожалуй…
– Ее несправедливо обижают, Гашия, – вступилась Сания. – Она не испорченный человек. Умная, добрая девушка. Я ее хорошо знаю, потому и забочусь о ней. Думаю, что ты тоже войдешь в ее положение. Возьми ее к себе жить.
Гашия молчала.
– Она не сегодня-завтра должна родить, – продолжала Сания. – А с ребенком идти некуда.
Гашия опять промолчала. Сания продолжала свое:
– С нею особых хлопот не будет. Ребенка она отдаст в ясли. Сама она целый день на работе. Почему ты молчишь, Гашия?
И Гашия заговорила:
– Вот ты какой подарок решила мне преподнести на сюенче, Сания? Хороший подарок!
– Ах, Гашия-джаным! – засмеялась Сания. – О сюенче я совсем и забыла. Пожалуйста, не обижайся. Разве я оставлю без сюенче человека, который принес мне такую радостную весть! Знаешь, у меня в сундуке лежит шелковый маркизет. Его я и подарю тебе на сюенче.
– Оставь, Сания, – сказала Гашия, махнув рукой. – Разве я о подарке хлопочу! Угостишь как-нибудь чашкой чая – с меня и довольно. Мне приятно было доставить тебе удовольствие.
– Я знаю тебя, потому и была уверена – ты не откажешься приютить у себя Кариму.
Гашия опять замкнулась.
– Пожалуйста, не уговаривай, Сания-джаным, – сказала она наконец. – Отказывать тебе трудно, ведь ты теперь хозяйка города… Но что же делать? Если бы не было ребенка… Вдобавок ведь незаконнорожденный.
Сания не ожидала, что Гашия будет упорствовать. «В чем тут дело? Не желает пускать Кариму? Или вообще не хочет пускать кого-либо к себе в дом? Сейчас мы это проверим…»
– Ну ладно, коли так, – сказала Сания, – не буду настаивать. Для Каримы найдем где-нибудь место. Только чтобы освободить для нее место в другой квартире, к тебе придется вселить кого-нибудь одинокого…
Гашия тяжело вздохнула:
– Уж и не знаю, право, как быть…
После долгих колебаний Гашия наконец решилась:
– Раз уж на то пошло, Сания-джаным, лучше пустить знакомого человека… Тем более – ты просишь. Ладно, пусть приходит ко мне твоя Карима, поместимся как-нибудь.
Сания повеселела:
– Давно бы так! Другого ответа я и не ждала от тебя. Пойду обрадую Кариму. Заходи к нам сегодня чай пить. Заодно и подарок отдам!
Сания ушла, а Гашия, поджав губы, задумалась. Нельзя было отказать, Сания могла заподозрить: почему, мол, она боится пускать к себе жильцов? Ничего не поделаешь, придется теперь быть осторожнее.
– Тьфу, черт, испортила мне аппетит! – проворчала Гашия, присаживаясь к столу.
В тот вечер большая радость царила в доме Сании. Она передалась даже маленькой Розочке. Обычно дочурка засыпала в восемь часов, а в этот день ей разрешили пошалить до полуночи. Она переходила с рук на руки, веселая попрыгунья, забавляла всех детским лепетом. И, к радости матери, в первый раз выговорила она слово «эттэ», что значит – папа.
Три письма были написаны в этот вечер Камилю – от Сании, Хасана и Ольги Дмитриевны. И во всех письмах сообщалась важная новость: Розочка назвала его сегодня «эттэ».
Глава пятая
В ЧЬИХ РУКАХ ГЛАВНАЯ СИЛА
1Вскоре пришло второе письмо от Камиля. Он сообщил, что к партизанам прилетел самолет и его переправили через фронт, что теперь он снова служит в рядах армии, в разведке одной из частей Северного направления.
Затем письма стали приходить регулярно, Сания почувствовала, что от этого ее жизнь стала значительней, интересней и веселей.
А работы все прибавлялось. Не успели разделаться с трудностями зимнего времени, как весенняя распутица принесла новые хлопоты.
До сих пор Сании казалось, что весна несет в жизнь людей много света, тепла и радости. А нынче поняла оказывается, и большие заботы.
Под живительными солнечными лучами пробуждается земля, покрывается ярко-зеленой, свежей травой, в пушистых ветвях ивы хлопочут скворцы, возле домов пляшут серебряные капли. Почувствовав мягкое дыхание весны, детвора высыпает на улицу. Особенно шумно становится возле школы. И вот, наполняя треском и шумом весь Ялантау, на Каме трогается лед. Набережные кишат нарядно одетыми веселыми людьми…
Но весна приносит городскому жителю немало не приятностей. С ее приходом вся грязь, скрытая под снегом, начинает выходить наружу. Накатанная санная дорога посреди улицы чернеет от мокрого навоза. О дворах и говорить нечего: переполнены помойные ямы и уборные, – не подойти, а вонь от них какая!
Даже ледоход, который народ встречает как веселый праздник, для Сании стал ужасной напастью. Напоминание Бабайкина о чрезвычайной комиссии было своевременным. Действительно, при городском Совете в связи с опасностью наводнения пришлось организовать чрезвычайную комиссию. А председателем ее назначили Санию.
Надо было встретить во всеоружии грозящую опасность. Всем учреждениям и предприятиям города были отданы распоряжения насчет лошадей и машин, расставлены люди. Все это Сания сделала заранее.
И все-таки на душе было неспокойно. Кто знает, с какой силой пойдут нынче вешние воды, все ли обойдется благополучно…
Башкирцев при каждой встрече обязательно заговаривает об этом. Сразу видно – и его тревожит весеннее половодье.
Особенно беспокоил Санию хлебный склад Бабайкина. Она побывала на пристани, проверила все своими глазами.
Это был громадный сарай, выстроенный под горой, на самом берегу.
Но какой в этом смысл?
Сания узнала, что издавна строили склады в местах, которые во время весеннего половодья остаются под водой, чтобы без задержек нагрузить баржи с началом навигации Но при этом всегда учитывалось, что такие склады подвергаются опасности быть затопленными, и в них хранились не боящиеся воды товары. А этот был наполнен зерном.
По предложению начальника причала Бабайкина склад построен почти у самой воды. Хлеб, который не был сдан с осени и остался в глубинке, Заготзерно всю зиму перевозило на этот склад.
Задумано умно, что и говорить! Грузить хлеб, когда склад рядом, куда легче, чем таскать его сверху. Но страшит, что времени для погрузки мало, что все зависит от капризов природы. А вдруг в самый нужный момент не хватит рабочих? Это ведь Кама, она не станет дожидаться, пока освободят склад. У нее свои законы.
Вопрос о рабочей силе, казавшийся Сании самым трудным, неожиданно легко разрешился. Как раз перед началом навигации военкомат призвал запасных, рассчитывая направить их с первым пароходом. В Ялантау собралось много народу. До начала навигации все вынуждены сидеть без дела. Крепкие, здоровые люди – они за один день могут горы перевернуть…
Но беда пришла откуда ее совсем не ждали.
Ледоход не замедлил. Пасмурной ночью подул теплый ветер, и над Камой раздался величественный гул, так хорошо знакомый жителям Ялантау, радостный для их сердец. На рассвете вся набережная была заполнена толпами горожан. Лед действительно тронулся. Льдины громоздились друг на друга, становились дыбом. Но ниже по течению лед был еще крепок, – он сдерживал напор. Люди говорили: «Не шути, раз началось, теперь уже не остановишь тебя, камский лед! Посмотрим, что ты будешь дальше вытворять, как будешь шуметь и трещать…»
