Текст книги "Двадцать один год (СИ)"

Автор книги: Мелания Кинешемцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 37 страниц)

– Я… Я не знал. И ведь не все ненавидят, только…

– Только слизеринцы. Зачем было звать меня на Слизерин?

Он низко опустил голову.

– Я просто хотел… Просто думал, что будет лучше, если мы будем учиться вместе…

– А не подумал, каково мне будет с такими, как Эльза Смит?

– Я ей отомщу. Честное слово.

– Не надо мне твоей мести. Все, помолчи, учитель пришел.

Профессор Флитвик, надеясь, видимо, посерьезнее выглядеть в глазах учеников, влез на кипу книг, но оттого стал выглядеть еще комичней. Правда, объяснял он интересно и просто. Проходили они заклинание Репаро; для тренировки каждому раздали по прутику и велели сломать, а затем починить.

Надо сказать, хоть Лили, купив волшебную палочку, сначала побаивалась колдовать всерьез, Северус уговорил её выучить хоть несколько простейших заклинаний. В их числе как раз и было Репаро, так что у Лили и Северуса прутики моментально оказались целыми. Исподтишка Лили оглядела класс: с первого раза заклинание вышло, кроме них, только у Алисы Брокльхерст, Летиции Гэмп – слизеринки, темноволосой черноглазой девочки с тяжелыми бровями, да еще у Поттера и Блэка, которые, вообразив, видно, что прутики – рапиры, тут же и устроили шуточную дуэль. Профессор Флитвик мягко остановил их, а затем добавил четыре балла Гриффиндору и два балла Слизерину. Не могло не радовать, что Эльза Смит и мальчишки, накануне побрезговавшие ехать с Лили и Северусом в одной лодке – Альфред Эйвери и Мортимер Мальсибер, слащавый белокурый красавчик – едва справились с заданием к концу урока.

Но подлинный звездный час ждал Лили и Северуса на зельеварении. Профессор Слизнорт вправду оказался куда приятнее подопечных: улыбался, говорил мягко, на вопросы отвечал спокойно и всем видом излучал доброжелательность, личную симпатию к каждому из учеников.

– Феликс Фелицис! – он показал классу отливавший золотом флакончик. – Или жидкая удача. Несколько часов подряд, если примете его, вам будет везти во всем. А сейчас я пущу по рядам одно из самых опасных зелий на свете…

Из рук в руки пошла гулять склянка с прозрачной жидкостью. Когда её передали Лили и Северусу, они смогли заметить, что зелье имеет перламутровый отлив, а вот с запахом что-то странное. Лили почувствовала мамины духи – «Лесной ландыш» – и горький шоколад, а Северус – весеннюю сырость, костер и яблоки. Мальчик поднял руку:

– Это амортенция, сэр? Любовное зелье?

– Как вы поняли? – пухлое лицо вытянулось. – Неужели на первом курсе вам уже известно об амортенции? Если так пойдет и дальше, мистер Снейп, однажды вы смените меня на этой должности. Да, это амортенция, иначе говоря, приворотное зелье, вернее, одно из них. Зелье, вызывающее… хм… одержимость одного человека другим.

– То есть любовь? – негромко спросила Марлин.

– Нет, – медовый бас стал тверже. – Нет, любовь создать невозможно. Помню, был об этом один хороший роман… Уж не из него ли вы и почерпнули знания, мистер Снейп, и не в честь его ли героя вы названы? А хотя его автор у магглов не известен…

– Моя мать – волшебница, – напомнил Северус с тенью раздражения. Лили подавила желание наступить ему на ногу. Было слышно, как другие слизеринцы насмешливо зашушукались.

– Помилуйте, разве я похож на человека с предрассудками?

И вот наконец-то класс перешел к изготовлению зелья. Варили простейшее – от фурункулов. Рецепт профессор продиктовал. Лили беззаботно отсчитала змеиные клыки, растолкла их в стуке. У нее получалось так легко, мысли работали так ясно, что она принялась шепотом что-то напевать.

– Пожалуйста, потише, – покривился Северус. – Ты мешаешь другим сосредоточиться. И посерьезней. Это тебе не супчик.

Лили только фыркнула. Да, она читала, что последствия неправильного приготовления зелья могут быть куда серьезнее, чем, допустим, если вы перепутаете ингредиенты в кулинарии. Но это же не повод принимать постный вид.

…По итогам урока оказалось, что правильно, причем быстрей других, зелье сварили она и Северус. Профессор Слизнорт уточнил, не волшебник ли один из родителей и у Лили, и крайне удивился, узнав, что она магглорожденная.

========== Глава 8. ЗоТИ. Полеты ==========

Первое занятие по Защите от темных искусств состоялось в пятницу, после трансфигурации, совместно с Хаффлпаффом. По случаю отсутствия Северуса к Лили подсела Марлин и принялась листать под партой «Трех мушкетеров» (Лили недавно поделилась книжкой). Позади них Мери шепотом выспрашивала у Алисы, не слышала ли она, когда начнутся полеты, и пробовала ли сама летать на метле, а слева Ремус Люпин, мальчик с болезненным лицом и умными глазами, утешал недотепу Петтигрю: тот настолько не понял материал, который им выдала Макгонагалл, что разревелся. В приоткрытое окно тянул прохладный и мягкий ветерок сентября. Хорошо было скучать.

Поттеру и Блэку, по всей видимости, скучать не нравилось, и они нашли себе развлечение. Мэрион Риверс сняла очки, чтобы помассировать уставшие глаза. Сириус мгновенно очки сцапал и перебросил Джеймсу, а тот заставил их взмыть у него над головой. Под фыркающий смех однокурсников Сириус также поколдовал – и вот дужки задергались, будто исполняя странный танец.

Мэрион спокойно, чуть не вразвалочку, приблизилась к Джеймсу. Ребята вытянули шеи и захмыкали, ожидая, что будет дальше. Девочка остановилась совсем близко от Поттера и вдруг с силой ударила его в солнечное сплетение. Мгновенно схватила очки и выставила палочку вперед.

– Совсем сбрендила?

– Нечего лезть. А то больно смелый нашелся.

Блэк смерил её взглядом знатного дворянина, увидевшего еврея-ростовщика.

– Твое счастье, Риверс, что ты девчонка…

– Твое счастье, Блэк, если к двадцати годам ты не сядешь, – Мэрион, зевнув, открыла учебник.

– И вправду, Сириус, у нее же отец – аврор, – промурлыкала Марлин.

– Напугала! У моих драгоценных родственничков аврорат с потрохами куплен.

– Хвастаешься, что родители дают взятки? – процедила Мэрион.

– Скорее, что у них на это хватает.

– Именно! – отбросила волосы Пенелопа Черрингтон. – Видимо, отцу Риверс ничего не перепадает. Ей ведь не хватает даже на нормальные юбки. Ходит с подшитым подолом.

Мэрион жестко выпрямилась, прижав локти к телу. Удара со стороны «своих» она явно не ожидала, и от него стало по-настоящему больно.

– Молодец, Пенни-Черри! – хрюкнул Джеймс. Пенелопа порозовела и расцвела улыбкой, зато остальным стало несколько неловко.

– Ничего себе… – протянула Мери. – Шляпа не напутала? Ты что на Хаффлпаффе делаешь? Тебе только на Слизерине место.

– А что такого? – повела Пенни плечиком.

– А то, что нехорошо! – выкрикнула Лили, решившись вмешаться, но в эту минуту учитель вошел в класс.

На пиру после распределения Лили показалось, что профессор Фенвик выглядит совершенно обычным – словно коллега её отца или сосед через улицу – только что носит темную мантию и белый галстук. Сейчас она убедилась: он словно нарочно старался ни в чем не походить на других преподавателей. Во-первых, в класс заявился с пером за ухом и уселся на стол. Во-вторых, не провел переклички, не написал на доске тему, не дал ученикам никакого определения предмета. Поболтал ногами, вскочил со стола, прошел по классу.

– Гриффиндор и Хаффлпафф… Даже не знаю, как начинать с вами разговор. Спросить вас, что ли, сколько вы знаете темных заклятий? До вас мне кое-кто ответил. А в самом деле, сколько, а? Сколько вы знаете темных заклятий?

Ученики переглядывались. Марлин состроила гримаску и тихонько покрутила пальцем у виска. Лили слышала, как Поттер шепчет Блэку: «Кажется, я знаю, что там за знаток нашелся…»

– Ну так сколько?

– Простите, но ни одного, сэр, – поднял руку Ремус Люпин.

– А почему?

–Как, сэр? Ну… мы же не темные маги!

– По-вашему, знать темные проклятия – значит быть темным магом? – профессор Фенвик нервно потер руки. – Как же вы обороняться будете при таком незнании? Как будете защищаться, не зная, от чего вы защищаетесь?

Джеймс Поттер взметнул руку.

– Сэр, а как же авроры? И другие маги, которые борются с темными, с теми же Пожирателями? Они тоже знают темные искусства?

– А как по-вашему?

– Я не верю.

– Можете не верить. Но что вы будете делать, когда в вас пустят заклятием Авада Кедавра? А что с вами станет, если к вам применят Круциатус?

– Нам станет больно, – хрипло и резко отозвалась Мэрион. – Так больно, что будем кричать, пока не сорвем связки.

– Или пока не сойдете с ума, – согласился учитель. – Или даже пока не умрете. Смотря, как долго его будут держать и насколько силен и умел волшебник… А вы что же смолчали, если про Круциатус знаете?

Риверс опустила голову и не ответила. Лили показалось, что веки у нее красноватые и влажные.

– А Авада Кедавра – Убивающее заклятие, – с необычной для него нерешительностью поднял руку Сириус Блэк. – А еще бывают такие, которыми зачаровывают всякие товары в Лютном переулке. Есть такое проклятое ожерелье – оно может мучительно убить, если человек дотронется. Или Рука Славы…

– Это темные артефакты, – остановил учитель. – Они такими стали именно потому, что на них наложены темные проклятия. И это малая часть, самая малая… Темная магия может принимать самые изощренные, неожиданные формы! В отличие от магии светлой, границ для нее нет.

– Но это же плохо, сэр! – вырвалось у Лили. Ртутные глазки учителя уперлись в нее.

– Мисс, а разве мы рассуждаем здесь о том, что хорошо и что плохо?

– Но как без этого? Тем более, все очевидно. Раз от темной магии нужно защищаться, значит, она плоха. Иначе мы бы изучали не Защиту, а сами темные искусства.

– Но как же вы от нее будете защищаться, ничего о ней не зная?

– Ну… Есть, наверное, какие-то способы, которые подходят ко всему.

– Нет, мисс. Таких способов нет.

…Для себя Лили решила, что ЗоТИ ей не нравится – точнее, раздражает профессор Фенвик. Во-первых, принялся с первых минут неприлично себя вести и пугать учеников. Во-вторых, разговаривал с ней, как с дурочкой, а когда попросил дать определение темной магии и Лили процитировала то, что было написано в учебнике, сморщился: «Я не сомневался, что читать вас научили. Хорошо бы научить вас еще и думать». Нет, если правда, что должность проклята, очень неплохо, чтобы он ушел к концу года. Можно даже – нет, Лили не желает ему зла, просто чуть-чуть обиделась – чтобы с ним перед этим случилась какая-нибудь мелкая неприятность. «К примеру, пусть его девушка бросит», – подумалось Лили, и она засмеялась про себя: какая девушка может быть у такого грубияна? «А вдруг все-таки есть, – рассуждала она про себя, вприпрыжку идя на обед. – Но ей, конечно, скоро надоест терпеть его выходки. И она изменит ему, а то и вовсе уйдет к другому. – Лили, размечтавшись, сделала оборот вокруг себя, подняв руки над головой, как балерина. – Но ведь он может её за это убить. – В груди стало холодно, вспомнилась тревожная ночь, плачущий человек в передней родительского дома и сыплющиеся в могильную яму земля и снег. – Что с волшебниками делают за убийство из ревности? Надо у Северуса спросить».

Северус оказался легок на помине: едва закончился обед, подскочил к ней и потянул гулять на Астрономическую башню. После первых уроков астрономии оба влюбились в это невероятное место, откуда открывался вид на огромное, осенними туманами овеянное пространство, на черное лаковое пятно озера и темно-изумрудный, в желтой проседи, массив Запретного леса – а с этой высоты вековые деревья такие крошечные, что сливаются в единый сентябрьский шум. А над головой – небо, близкое, как море, когда подойдешь к самой его кромке. Северусу, увы, не с чем сравнивать, а Лили несколько раз выезжала с родителями и сестрой на море.

Мальчик навел на камни согревающие чары, и Лили вместе с ним улеглась, растянулась, запрокинула голову – и лежали так оба, взявшись за руки, посвистывая.

– ЗоТИ здорово прошла, правда? – умиротворенно вздохнул Северус.

– Мне не понравилось, – скривилась Лили. – Он нас спросил, какие мы темные заклятия знаем.

– И нас спросил, – Северус просиял. – Я сказал, что знаю Секо, Эверте Статум и слышал, что есть заклинание, которым можно вызвать страшный огонь, который сжигает все на своем пути. Он дал десять баллов Слизерину, представляешь!

Сев, безусловно, торжествовал. Лили успех враждебного факультета пришелся не по нутру, но она решила смолчать.

– А еще после урока он мне сказал, что, если я себя и дальше хорошо проявлю, он будет со мной заниматься дополнительно. Это так здорово, это такая удача, ты не поверишь!

Лили приподнялась на локтях.

– И ты доверяешь такому странному человеку? А вдруг он хочет сделать из тебя темного мага?

– Ну и что? – Северус взглянул на подругу и осекся. – То есть… Давай не будем сегодня ругаться, Лили?

– Давай, – она опять легла и стала смотреть в небо. – В понедельник будут полеты. Интересно, каково это – летать на метле? Как ведьма из сказок?

– Ты думаешь, у меня получится? – засомневался Сев.

– Естественно. Мы с тобой взлетим высоко-высоко, пролетим над Астрономической башней, накинем аркан на облако…

– И напустим дождь и град на Блэка и Поттера! – рассмеялся Северус. Заломил руки, сцепил пальцы в замок и долго, блаженно молчал.

Солнечный понедельник, как яблочко, хрустел первыми заморозками. Первый курс Гриффиндора с утра гудел осиным роем: каждому не терпелось себя попробовать, тем более, что старшие ребята рассказывали, будто во время полетов тренер выявляет будущих игроков для школьной квиддичной команды.

– Думаю, меня можно принимать хоть сейчас, – рассуждал Джеймс, развалившись на стуле. – Я на метле с трех лет.

– Намекаешь, что на следующий год тебя можно сделать капитаном? – подначивал его Блэк.

Марлин зевала и объясняла остальным девочкам:

– Мой старший брат в школьные годы был загонщиком. Ничего хорошего, девочки. Квиддич – грубая, жестокая и опасная игра. Со стороны, конечно, эффектная, но для девушек…

– Мы что, неженки чистокровные? – оборвала её Мери. – Вот теперь нарочно добиваться буду, чтобы меня взяли. У змей, ты говоришь, девчонок не берут?

– Да, они старомодны… Хотя, если честно, меня не обрадовала бы перспектива не пойми ради чего уворачиваться от бладжеров и таскать под мышкой квоффл.

Лили слушала и думала, что, хотя она плохо понимает, о чем говорит Марлин, но в квиддичную команду готова рваться по двум причинам: чтобы насолить Поттеру, обойдя его, и чтобы подчеркнуть превосходство над кичливыми слизеринками.

Итак, в послеобеденное время первокурсников вывели на тренировочную площадку. К обоюдной досаде, и это занятие проводили спаренным со Слизерином. Разумеется, с обеих сторон не могли не поупражняться в остроумии.

– Хочешь присоединиться к призраку квиддичного поля, грязнокровка? – на сей раз Эльза Смит выбрала жертвой Мери. К всеобщему удовольствию, та послала её настоящим матросским матом, но тут же упала, а Мортимер Мальсибер самодовольно ухмыльнулся. Радовался он недолго: в ту же секунду схватился за горло, будто его тошнит, рухнул на траву, и изо рта посыпались слизни.

– Как приятно быть в обществе своих, – откомментировал Джеймс. – В обществе ползучих склизких гадов.

Неясное чувство, однако, подсказало Лили, что Мальсибера заколдовал не он, а Сириус Блэк.

Но вот на поляну выбежала молодая женщина – стриженая, жилистая, с желтыми быстрыми глазами.

– Роланда Трюк, – коротко бросила она. – Так, каждый пусть встанет к метле, – по траве были разложены метлы, весьма потрепанные, с захватанными древками и жалкими пучками прутьев. Лили покосилась на свою метлу с некоторой брезгливостью.

– Вытянуть правую руку над метлой и сказать: «Вверх!»

– У вас ничего не получиться, грязнокровки! – крикнул Эйвери.

– Молчать! Вытянули руки! Вверх!

– Вверх! – повторила Лили, и метла с одного раза доверчиво прижалась древком к её ладошке. Свободной рукой Лили погладила захватанную поверхность, как будто шкуру старой, умученной работой клячи. Из всех гриффиндорцев так быстро справились лишь она да Поттер, немного отставали Сириус Блэк и, как ни странно, Мери. У остальных метлы слабо дергались, а у Петтигрю жутковатая развалина вообще лежала неподвижно.

У слизеринцев дела также шли не блестяще. Эйвери и – к сожалению – Эльза метлы таки ухватили, зато у Летиции Гэмп успехи были не лучше, чем у Петтигрю, а Северус вовсе повалился на траву: метла взбрыкнула и треснула его древком, расквасив нос. Электра Мелифлуа, тоненькая синеглазая девочка, звонко расхохоталась, а остроносый Шафик что-то прошипел про «нелетающих грязнокровок, занимающих на факультете чужие места и позорящих его». Северус поднялся, вытирая окровавленный нос; Лили едва сдержалась, чтобы не броситься к нему.

Их научили, как нужно садиться на метлу – это тоже удалось Лили с первого раз. С тревогой она наблюдала, как Северус пытается оседлать свою, а та брыкается, как дикая лошадь.

– Когда я дам сигнал, вы сильно оттолкнетесь от земли. Метлу держите крепко, ровно. Поднимаетесь на полтора метра, затем наклоняетесь вперед и опускаетесь.

Это тоже оказалось совсем просто, и, должно быть, от легкости успеха Лили охватило ликование. Ей не хотелось слезать – она аккуратно потянула древко влево, и метла плавно, медленно обогнула площадку. Счастье от полета – не мгновенного, а сладко тянущего душу, полета, когда ты полная хозяйка себе – немного подпортил Поттер, лихо взлетевший на метле чуть не выше деревьев, очертивший петлю и спокойно приземлившийся.

Роланда Трюк, скрестив руки на груди, присвистнула.

– Смотрю, у нас целых два кандидата в квиддичную команду Гриффиндора. Что ж, я дам знать вашему капитану.

Лили азартно сузила зеленые глаза. Вот это уже больше походило на то, о чем она мечтала.

========== Глава 9. Осень ==========

И потянулись дни, полные открытий и школьной обыденности, огорчений и радостей, ссор и примирений. Лили быстро привыкла к жизни в Хогвартсе и по Коукворту не скучала, хотя хотелось обняться с мамой, поговорить с папой или посидеть одной в комнате – вот уединения ей порой не хватало. Зато остальные причины огорчения отмирали, не успев созреть.

Вот, к примеру, один раз швырнул в нее навозной бомбой полтергейст Пивз – мерзкое существо, хуже десяти Стивов Паркингов вместе взятых. Лили пожаловалась Северусу, тот натравил на Пивза Кровавого Барона – и с тех пор при её появлении Пивз бормотал только нецензурный эквивалент чего-то вроде: «Вот идет игрушка слизеринца, попробуй тронь…». Слушать неприятно, но можно обращать внимания не больше, чем на многочисленные «грязнокровки» со стороны товарищей Северуса по факультету. Зато больше не рискуешь подвергнуться отвратительным шуточкам.

Или завхоз Филч. Лили частенько слышала, как он ругает студентов последними словами и с наслаждением вспоминает о каких-то страшных наказаниях; от каждой встречи с ним оставался мерзкий осадок, покуда Лили не узнала, что он сквиб. Несчастный родился в семье волшебников, но сам магическими способностями не обладал.

– Во многих волшебных семьях сквибов стыдятся, – с горечью рассказывала первокурсницам Гестия Джонс. – В лучшем случае их отправляют в маггловский мир и помогают адаптироваться там. В худшем – они остаются в волшебном мире, как посмешище, объект издевательств. Семьи фанатиков чистокровности могут просто запереть беднягу в комнате и почти забыть о его существовании. Или выгнать из дому, бросить на произвол судьбы. Блэки, говорят, так и поступили, когда оказалось, что один из их детей – сквиб. Они даже выжгли его с фамильного древа.

– Откуда?

– С фамильного древа. Они, знаешь ли, помешаны на своем происхождении, чистоте крови, истории и традициях своей семейки. Нарисовали заколдованное фамильное древо. А если хотят наказать кого-нибудь из родственников, подчеркнуть, что не имеют с ним ничего общего, его выжигают.

Лили потупилась. Вот, стало быть, из какой семьи происходит Сириус Блэк! Понятно, почему он такой надменный.

– Не удивлюсь, если они скоро выжгут Сириуса и выгонят его из дому, – продолжала Гестия. – Они всегда учились только на Слизерине, остальные факультеты глубоко презирали, как будто там обитают одни отбросы…

– Да это на Слизерине отбросы! – взволнованно выкрикнула Мери.

– Ну, не все. Кузина Сириуса, Андромеда, которая выпустилась в прошлом году, была порядочна, насколько это возможно для слизеринки. Не без чистокровных заморочек, конечно, но эти заморочки не помешали ей влюбиться в магглорожденного хаффлпаффца…

– Неужели? – взметнула брови Марлин.

– Да, в магглорожденного хаффлпаффца и сбежать к нему домой прямо с выпускного бала. Представляю лица её достопочтенных родителей…

Девчонки заливисто расхохотались.

– Представляете, в каких ежовых рукавицах они теперь держат младшую сестру Андромеды? Эта самая сестра, Нарцисса, учится со мной на одном курсе. Ну, им вряд ли стоит за нее волноваться. Ограниченная девица, из тех, кто не имеет своего мнения и не представляет большего счастья, чем выйти замуж за богатого чистокровку и служить этой… маггловской машиной, которая может заменить курицу-наседку…

– Инкубатором, – подсказала Лили.

– Вот-вот, инкубатором. Короче говоря, никчемное, но безобидное существо, – Гестия вдруг помрачнела и понизила голос. – Зато их самая старшая, Беллатриса, говорят, стала Пожирательницей смерти.

Алиса Брокльхерст сдавленно ахнула.

– Ты чего? – удивилась Мери.

– Сама не знаю… – Алиса покраснела.

Эта девочка, самая тихая и неприметная из обитательниц спальни первокурсниц-гриффиндорок, вообще долгое время оставалась для Лили загадкой. Она прекрасно училась – пожалуй, лучше всех соседок по комнате – но никогда не вызывалась ответить сама; со всеми была доброжелательна, но никому не набивалась в подруги; охотно помогала другим, но никогда ни с кем не откровенничала. Единственным исключением стал Фрэнк Лонгботтом, немногословный крепыш со второго курса. Лили часто замечала, как Фрэнк охраняет занятое для Алисы место за общим столом, как помогает ей нести из библиотеки тяжелые книги, как они вместе гуляют, изредка обмениваясь фразами. Эммелина подтрунивала: «Жених и невеста». Алиса отмахивалась.

Наконец Марлин, которую разбирало не меньшее любопытство, напросилась, чтобы Алиса объяснила ей что-то по трансфигурации, да, слово за слово, и вывела на откровенность. Все объяснилось удивительно просто. Алиса в раннем детстве переболела драконьей оспой; у правого глаза, на щеке и у рта остались небольшие шрамы – если не приглядываться, их и не заметишь – и испортилась кожа головы, так что волосы стали расти очень плохо, их не отрастишь даже для каре. Алиса очень стеснялась шрамов и стриженой головки. Кроме того, она переживала из-за распределения. Вся родня училась на Рейвенкло, а девочку безоговорочно направили в Гриффиндор; Алиса переживала, что теперь в глазах близких станет «дурочкой».

– И что ты ей сказала? – грустно спросила Лили: Алису стало жаль.

– Сказала, во-первых, что Гриффиндор выпускает воинов, защитников, а защитником быть в десять раз полезнее и почетнее, чем кабинетным ученым.

– А во-вторых?

– А во-вторых, что внешности стыдиться не надо. Красавиц ценят только эгоистичные дураки, видящие в женщине игрушку. Настоящие мужчины отдают себя обделенным природой. Потому что у таких, как правило, больше сердце.

Лили вспомнила о родителях, о красавице-маме и немножко обиделась.

– Знаешь ли, мой отец…

– Да помню я. Ты же мне показывала фотографии родителей. Твой отец помогает людям по-другому. А мой, – голос Марлин наполнился гордостью, – мой всегда женился на самых слабых, на тех, кому плохо…

– Как это – всегда женился?

– А так! Первый раз, давно, он женился на девушке, которая, как и Алиса, переболела драконьей оспой, только её сильнее обезобразило. От этого брака родился мой брат. Девушка долго лечилась, стала под конец прехорошенькой, но поняла, что с отцом ей нелегко. Они уговорились, что брат останется у него – отец больше мог ему дать – и она уехала куда-то на континент. Отец женился вновь, на маггле, эмигрантке. Звали её Анна, она была еврейка, в детстве прошла через те жуткие лагеря, которые по велению Гриндевальда организовывал Гитлер. Это была моя мама… – глаза Марлин повлажнели. – Она умерла при родах. Сейчас он женат на Люси. Она магглорожденная, как и ты, в школе её совсем было затравили слизеринцы. К тому же хромоножка. А папа – красавец, весельчак, душа компании, и работа у него уважаемая и опасная: охраняет самый секретный отдел в Министерстве магии. И он женился на ней, потому что пожалел.

Лили призадумалась. Она восхищалась людьми, способными глубоко сострадать: отец в детстве много читал ей о самоотверженных врачах, об учителях, погибавших со своими учениками. Но в то же время брак по жалости казался ей неприемлемым. Брак, семья – это, конечно, любовь. Лили весьма сомневалась, что жены отца Марлин были счастливы.

Между тем скоро представился случай вспомнить о любви и браке, а заодно о кузине Сириуса Блэка.

Каждое утро совы приносили студентам «Ежедневный Пророк» – газету, освещающую жизнь в волшебном мире. И однажды, уже в середине октября, Эммелина зачитала вслух объявление о свадьбе Андромеды Блэк и Эдварда Тонкса.

– Я и не сомневался, – спокойно улыбнулся Сириус, но что-то в его взгляде насторожило Лили.

К обеду выяснилось, что кто-то срезал все белые розы, любовно выращенные профессором Спраут. Особого скандала поднимать не стали – подумаешь, цветы. Теплицы и прежде страдали от рук влюбленных, у которых нет денег на букет. Но вечером Лили слышала, как Сириус словно бы оправдывался перед Ремусом Люпином:

– Понимаешь, к Андромеде на свадьбу разве что дядя Альфард придет, и подарков ей ждать неоткуда. А ведь она просто чудо, и я чувствовал бы себя свиньей, если бы её не поздравил.

Блэк оправдывается! Что-то новенькое. И не заметила Лили, как в компанию Блэка и Поттера влился третий – тихий, слабый здоровьем, сдержанный и добродушный Люпин. Как он умудрился найти общий язык с двумя бессовестными хулиганами, как они смогли разглядеть в нем, настолько от них отличном – «своего»? Для Лили это оказалось загадкой примерно столь же неразрешимой, как и привязанность Северуса к профессору Фенвику.

Сев, видимо, не разочаровал преподавателя, и Лили после уроков частенько натыкалась на них, сидящих в пустом классе или во дворе. Девочка принципиально не вслушивалась в их разговоры. Ссориться с другом все же не хотелось. Только шутила иногда:

– Вот научит тебя Фенвик разным гадостям, станешь темным магом, и посадят тебя в Азкабан, а я тебе буду передачки носить…

– А будешь ли? – Сев невпопад слабо улыбался.

– Разумеется.

Зато на личное отношение Фенвика к ней Лили однажды нажаловалась вволю. Профессор по-прежнему был с ней холоден и резок, за ответы не хвалил и то и дело бросал замечания. Лили подумала бы, что он просто ненавидит девочек, но он был вполне доброжелателен с Алисой или Мэрион. Она посчитала бы, что у него предубеждение против рыжих, но точно так же, даже хуже, он обращался с блондинкой Пенни-Черри. Ответ Северуса на её жалобы задел, пожалуй, не меньше, чем все замечания Фенвика, вместе взятые.

– Видимо, Брокльхерст и Риверс осмысливают написанное в учебнике. А ты не даешь себе труда вдуматься. Понимаешь, ЗоТИ – предмет практический, как и зелья. Тут одна зубрежка бесполезна: ты не сможешь все запомнить и тем более не сможешь ничего применить.

– Спасибо! То есть я, по-твоему, лентяйка и бездарь?

– Да нет же, нет! Но почему-то тебе легче не взяться за ум, а во всем обвинять Фенвика.

Лили не могла ничего ответить. Северус, может, и прав был по большей части, но очень уж обидно, когда просишь сочувствия, а в ответ получаешь встряску. Она попыталась сглотнуть соленый комочек, а Северус невозмутимо продолжал:

– Может, мне с тобой позаниматься? Ты скажи, что ты не понимаешь, что у тебя не получается…

– Вот ты, значит, как, – Лили отвернулась. – Я-то надеялась, что ты пожалеешь меня… Ругнешь его или отомстишь…

– За что же ему мстить, если он просто преподает, как считает нужным?

– А если бы он считал нужным бить учеников, ты бы тоже сказал, что все нормально?

– Но он же никого не бьет. И конечно, я бы так не говорил. Но он же вообще не такой, он очень умный, знающий…

Лили подавила вздох и заставила себя не хмуриться. «Переубедить невозможно. Нужно запомнить. Просто запомнить».

Вскоре, впрочем, Северусу представился случай реабилитироваться.

Дело было на уроке зельеварения, класс готовил мазь от ожогов. Лили и Северус, как всегда, сидели рядом. Лили, чуткая к опасности, первая ощутила, что происходит нечто неладное, и успела заставить друга пригнуться, когда к нему в котел что-то плюхнулось и тут же взорвалось.

Лили окатило горячей бурой жижей. Девочка почувствовала, как остро жжет шею, щеку и левый локоть: во время работы она, распарившись, засучила рукава. Было так больно, что она, не выдержав, застонала и расплакалась. Профессор Слизнорт подкатился к её парте с невероятной скоростью.

– О, бедное дитя, вам больно? Пойдемте скорей, я приложу примочку.

Уходя, Лили не видела лица Северуса, зато успела заметить вороватый и смущенный вид Джеймса и преувеличенно-высокомерное спокойствие Сириуса. И почти не удивилась, услышав за спиной стук падения и громкий стон.

Джеймс катался по полу, держась за горло. Северус держал его на прицеле палочки, поджав губы, жестоко сузив глаза. Слизнорт застыл в шоке, так что неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы Блэк и Люпин не скрутили Сева и не вырвали палочку у него из рук.

– Ну, знаете… – пробормотал профессор потрясенно. – Боюсь, вы лишили собственный факультет двадцати баллов. Кроме того, мистер Снейп, вы получите отработку. И вы еще должны порадоваться столь мягкому наказанию. Что вы тут устроили?

– С ним бы ничего не случилось, – Северус коротко пожал плечами. – Это лишь иллюзия. Это Поттер швырнул петарду ко мне в котел, я видел.

Джеймса тем временем подняли. Слизнорт подал ему наколдованный стакан воды, мальчишка стал шумно пить – дыхание никак не могло восстановиться.

– Профессор, а розги сейчас совсем не применяют? – с расстановкой спросил Сириус. – Что ж, жаль. Хотя Нюниус все равно покойник.

– Подумать только, какой нынче у молодых людей дурной вкус, – протянула Эльза. – Такие страсти из-за рыжей грязнокровки.

– Заткнись, шкура драная! – Мери запустила в нее слизнем.

– Минус пять баллов с Гриффиндора, – вздохнул преподаватель. – Продолжаем работу. Мистер Снейп, выйдите к доске и встаньте лицом к классу. Вы простоите так весь урок. А теперь, мисс Эванс, наконец займемся вами, – вспомнил он про Лили.

От холодной примочки боль утекала. Лили то и дело оборачивалась на Северуса, он пригляделся и улыбнулся, заметив, что ожоги от испорченного зелья бледнеют. А она не знала, что и думать. Было лестно, что он на сей раз вступился за нее так скоро, но жестокость заклинания, примененного другом, вовсе не пришлась Лили по душе.