Текст книги "Двадцать один год (СИ)"

Автор книги: Мелания Кинешемцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 37 страниц)

– Прекрати плеваться жабами, – прошипела Алиса. Люпин предсказуемо покраснел, и неожиданно насупилась Мери.

– Прекращу, – Марлин запустила пальцы в разваленные по плечам черные волосы и так возвысила голос, что и со стола Слизерина стали оборачиваться. – Прекращу, если Лили расскажет нам, кто же так порол Нюнчика.

– Да, – поддержал Сириус. – И желательно с детальками, в красках.

Лили поперхнулась соком и почувствовала, как краска заливает лицо. На выручку пришла Алиса: схватила Лили за руку и, несмотря на протесты остальных, увела из зала «по срочному делу». К удивлению своему, у дверей Лили еще слышала, как Мери ворчит:

– Вы что, мелкие? Заканчивать пора уже, а то выпускной на носу, а вы туда же…

Алиса и Лили стремительно шли по коридору, пока не остановились у одного из окон. Отсюда открывался вид на Озеро, отливавшее в лучах утреннего солнца черным серебром. Когда-то по этим водам лодки везли первокурсников; с Лили и Северусом ехали Мэрион Риверс и Пенни-Черри. Кто сказал бы тогда, как переплетутся их судьбы… Пенни сегодня была очень расстроена: на и так не блиставшем оценками Хаффлпаффе она, тем не менее, оказалась худшей.

– А кто ехал с тобой, Алиса? – Лили прижалась лбом к стеклу. – Ты помнишь, кто тогда с тобой был в лодке?

Подруга слегка повела угловатыми плечами.

– Мери, Марлин и Мелани Эрроуз. Мери, помню, тогда не понравилось, что лодки едут сами: она надеялась показать Марлин, как умеет грести.

– А Мелани?

Алиса улыбнулась.

– Спрашивала всех, что они знают про факультеты. Ей кто-то в поезде наболтал, что все магглорожденные попадают на Хаффлпафф. Знаешь, мне кажется, она всегда немного волновалась из-за своего происхождения.

Лили вспомнилось все, увиденное от слизеринцев – и не только от них – за эти годы.

– Не так уж она была неправа. Нам тут не рады.

Алиса опустила бледные веки.

– Странно, да? Возможности волшебников давно сыграли с ним злую шутку. У нас нет своей инженерии как таковой, у нас не развиваются многие науки, процветающие у магглов. У нас нет собственного искусства как такового, мы заимствуем приемы и стили у магглов и лишь обрядами вкладываем в портреты подобие жизни. У нас нет литературы, сопоставимой с маггловской классикой. У нас нет религии. А ведь человек, никогда ни во что не веривший, не может держать страсти в узде… – она стиснула рукава блузки. – И тем не менее, в чистокровных семьях магглов с легкостью объявляют животными, полуобезьянами.

Слушая её, Лили отрешенно смотрела на озерную рябь. Перед глазами мелькали два лица – широкое, багровое – Вернона Дурсля и тонкое, юное, дышащее надменностью – Регулуса Блэка. За ними показались другие: Тобиас Снейп соседствовал с Барти Краучем-младшим, Петуния – с Эльзой Смит.

– Магглы, положим, тоже не ангелы, и далеко не все из них – умницы. Моя сестра возненавидела меня, потому что со мной происходили странности. А знаешь, кто так порол Северуса? Его отец-маггл. Пил и избивал жену и сына.

Алиса вздрогнула и чуть слышно вздохнула. Лили невозмутимо продолжала:

– Есть, правда, еще инквизиция. Чистокровные ею любят попрекать, забывая, сколько магглов люди Гриндевальда спалили в лагерях смерти.

Алиса побледнела и зажмурилась.

– Господи, какой ужас. Ну почему люди не могут без жестокости, без насилия? Неужели иначе нельзя?

– А с преступниками что делать? – тихо спросила Лили. – Если их наказание не будет жестоким, другие тоже будут безбоязненно совершать преступления.

– Если мы намерены дрессировать людей, как щенков, – в голосе Алисы появилась твердость, – то мы ничем не лучше тех, кто был до нас… Тех, кто допустил инквизицию и Гриндевальда.

В дни, остававшиеся до выпускного бала, Лили прощалась с Хогвартсом. С Джеймсом, с подругами или одна, она обходила окрестности, вспоминая разное: как они с Северусом смотрели вслед аврорам, уводившим арестованного профессора Фенвика, как на отборе в команду по квиддичу она разбилась, лишившись способности летать, как на первом уроке Ухода за магическими существами наблюдала за кормлением гиппокампа, как, когда Джеймс подвесил Оули, все вместе гриффиндорцы ушли с урока – тогда-то её душа впервые забилась, потянувшись к лохматому задире Поттеру. А вот то роковое место, где на пятом курсе, после экзамена по ЗоТИ, Джеймс с компанией напал на Северуса. Произодшее тогда больно и гадко вспоминать, но все же хорошо, что сложилось именно так. Иначе кто знает, может, Лили до сих пор была бы одна, не решаясь порвать с Севом и боясь приблизить к себе кого-нибудь из-за его ревности, а Джеймс сох бы от скуки с Пенни-Черри.

Лили чувствовала, что, в конечном итоге, ни о чем не жалеет и вряд ли будет сильно скучать. Хогвартс дал ей многое, его можно, пожалуй, назвать хорошей школой, но он остается позади, и вряд ли она хотела бы вернуть дни, проведенные там. Она не расстанется с теми, с кем хочет поддерживать отношения, а разные слизеринцы и рейвенкловцы пусть хоть сквозь землю провалятся – легче без них. Да, не будет больше для нее ни алого поезда, ни Хагрида с жуткой псиной, ни портретов, обитатели которых ходят друг к другу в гости – зато и грязнокровкой никто безнаказанно не обзовет.

…Бальное платье на сей раз Лили подарили на каникулах родители: понимали, что на школьный выпускной она не может остаться без наряда. Оно сейчас висело в спальне, в шкафчике, и иногда девушка доставала его полюбоваться. Кремовое, до щиколотки длиной, оно падало изящными складками; на груди была легкая драпировка, широкие кружевные рукава доходили до локтя. Внизу стояли, словно ожидая, покуда их возьмут, белые лодочки. В волосах – Лили знала точно, уже договорилась с профессором Спраут – у нее будет маленькая белая роза. На сей раз хочется выглядеть безупречно, ведь она идет на бал вместе с Джеймсом.

Девчонки, наслаждаясь бездельем, валялись рядком на полу и обсуждали наряды. Марлин мечтала о небесно-голубом платье, расшитом серебряными нитями. Алиса выбрала серебристое, простого покроя, длиной чуть ниже колен, и того же материала ленту. Мери, не изменяя любви к короткому и обтягивающему, привезла наряд, расшитый по белому фону райскими птицами.

– Люпину должно понравиться, – шутила Марлин, как всегда, болтая в воздухе ногами. Мери на сей раз шла на бал, как и хотела – с Люпином, Марлин, конечно, с Сириусом, а Алисе достался Петтигрю: ему ведь тоже нужна была пара.

День выпускного прошел суетливо. Семикурсники паковали чемоданы, прощались с друзьями помладше, а кто-то, проморгавший остальные дни, торопился подготовиться к балу теперь. Лили последние дни мало говорила с Джеймсом и уже очень давно не оставалась с ним наедине, но за завтраком и обедом он так ей подмигивал, что она не сомневалась: бал возместит каждую минуту, о которой пришлось пожалеть.

Около семи часов девочки, как и полтора года назад, спустились вниз, к ожидавшим их в гостиной мальчикам. Джеймс на сей раз был с остальными – Мародеры, как один, облачились в бордовые фраки с золотистыми отворотами и такими же бабочками – подал Лили руку, помог спуститься, галантно поцеловал ей пальцы. Марлин и Сириус, едва прикоснувшись друг к другу, затрепетали от напряжения, пробегавшего по телам. Мери хмуро поправляла Ремусу бабочку, он смотрел виновато. Питер, подавая руку Алисе, выглядел разочарованным: наверное, он мечтал о ком-то более эффектном.

– Хороша я, Джеймс? – Лили лукаво прищурилась.

– Слов нет, как хороша, Лилс. А я хорош? – и он приосанился, удивительно статный и изящный в ярком костюме.

– Для меня сойдешь, – она взяла его под локоть. – Ну что, пойдемте все? Пора.

По коридору плыли разноцветные фонари, непрерывно стекал наколдованный звездопад. В воздухе, стрекоча крыльями, порхали феи. Большой зал был убран омелой и розами. Тонко пахло сосновой хвоей, на придвинутых к стенам столах блестели фужеры и золотилось в зеленых бутылках шампанское. Деканы в праздничным мантиях стояли у дверей, встречая подопечных последними наставлениями. Профессор Макгонагалл объявила Сириусу, что бал открывает он: ни Снейп, ни Обри так и не сумели найти партнерш.

– Есть в мире справедливость, – Блэк приподнял подбородок. – Ну что, ты следующий, Сохатый?

– Естественно,– Джеймс плотнее перехватил локоть Лили. – Третье и четвертое места также заняты, а остальные пусть занимают очередь!

– Пусть змеи плетутся в хвосте! – рассмеялась Марлин.

И правда, слизеринцы предпочли вступить в танцевальный круг не первыми, чем идти сразу за гриффиндорцами. Сначала набились хаффлпаффцы, и первыми – Арчибальд Уизерби в замшевом пиджаке с Пенни-Черри, разодетой в пышное платье в широкую полоску, черную и желтую (Марлин, указав на нее веером, изобразила жужжание шмеля). За ними подтянулись рейвенкловцы: Лили различила лиловое короткое платье Кристал Хобхауз и палевое, с оборочками – Мелани Эрроуз, которую держал под руку Джон Долиш. А вот за ними-то показались и слизеринцы. Энтони Гринграсс, как всегда, строгий и элегантный, стоял с Летицией Гэмп в бархатном вишневом платье; в высокой прическе девушки мелькала среди черных прядей лента в тон. Поодаль держались еще Электра Мелифлуа в золотистом наряде, любезничавшая с Альфредом Эйвери, и Линнет Фоули в черно-белом – её развлекал разговором Мальсибер, более, чем обычно, слащавый в белом фраке. Его отца недавно отпустили под залог, и все только удивлялись, откуда у Мортимера еще брались деньги на развлечения.

– Не зевайте! – шепнула Марлин, что-то углядевшая в глубине зала. После первых бравурных аккордов, прозвучавших неожиданно, полилась мелодия плавная, как ход корабля по спокойной полноводной реке, и Лили узнала «Сказки Венского леса».

Голубые волны платья Марлин замелькали посреди Большого зала. Лили положила руку на плечо Джеймсу, его ладонь скользнула по её талии, и вместе они нырнули в музыку, на круг.

Вальс завораживал, пьянил, кружил голову. Лили чуть постукивала каблучками, весело оборачивалась, глядя по сторонам; ей хотелось безудержно смеяться. Рядом легко, как птицы небесные, кружились Сириус с Марлин, но их заслоняли все новые и новые пары. Джеймс с Лили полетели мимо стульев у стены, где сидели те, кто в танцах не участвовал. Мэрион Риверс в траурном платье о чем-то говорила с ломавшим пальцы Айзеком Гольдштейном. Бертрам Обри что-то ядовито шептал товарищу, тощенькому Оскару Фьюджу, также оставшемуся без пары. В стороне от всех, в углу, сидел Северус и пепелил взглядом пустую рюмку. Лили могла бы поспорить, что в той рюмке уже не один раз за вечер побывало огневиски. Её немного удивило, что Северус раздобыл где-то поношенный, но приличный костюм, однако она вспомнила про службу проката Хогвартса.

Танцуя, Джеймс и Лили приблизились к месту, где наблюдали за выпускниками учителя. На миг Лили перехватила взгляд Дамблдора, и ей показалось, что в голубых глазах директора застыли слезы боли. О чем он мог плакать? Нет, должно быть, отсвечивают очки-половинки. Вот профессор Слизнорт и вправду вытирает платком уголки глаз.

Накружившись, они бросились к столу пить шампанское и столкнулись с Сириусом и Марлин, тоже решившими передохнуть. Джеймс лихо откупорил бутылку, а Сириус наполнил бокалы.

– Ну что ж, за Хогвартс! За Гриффиндор!

– Надо бы еще Рема с Питом позвать, – помедлил Джеймс. – И с дамами. Чтобы мы были в сборе.

– В другой раз выпьем все вместе, – отмахнулся Сириус. – А сейчас – только лучшие гриффиндорцы. Только мы. Пей, Сохатый.

Хрусталь зазвенел, но едва вино коснулось губ, возле группы возникла профессор Макгонагалл, осунувшаяся от тревоги. Лили невольно опустила бокал, все обернулись.

– Мистер Поттер, я попросила бы вас пройти ко мне в кабинет.

Что-то в её тоне резануло по сердцу, и показалось естественным, когда Сириус протестующее вскинулся:

– Нет, говорите при нас! – она молчала, с болью глядя на них, и Блэк властно и спокойно повторил. – Пожалуйста, говорите при нас, профессор Макгонагалл.

Джеймс машинально привлек к себе Лили. Она слышала, как колотится его сердце, и дрожала в ожидании. Макгонагалл наконец совладала с собой:

– Мистер Поттер, на дом ваших родителей в Годриковой впадине было совершено нападение. Предполагают, это дело рук Пожирателей смерти. Ваши отец и мать… Мертвы. Мне очень жаль.

========== Глава 54. Разлука ==========

– … Они мертвы. Мне очень жаль.

Лили, леденея, подняла на Джеймса взгляд. Тот несколько раз открыл и закрыл рот, словно вытащенная из воды рыба, сдернул очки, вытер вспотевший лоб. Сутулясь, вслепую зашагал через толпу танцующих. Сириус одним прыжком догнал его, обхватил за плечи. Макгонагалл поспешила к ним, и все трое скрылись из виду.

Лили оставалась неподвижно стоять около минуты, хотя Марлин, превратив шампанское в огневиски, совала бокал ей в руку. Потом ощутила, что ноги подкашиваются, и опустилась на стул. Перед глазами мелькнуло черное платье: Мэрион Риверс, заметив неладное, подошла спросить, не нужна ли помощь. Марлин послала хаффлпаффку разыскать Питера с Алисой и Мери с Люпином.

На какое-то время разум отказался работать: Лили фиксировала в сознании мелькание серебристых блесток, два бордовых пятна фраков, крепкие горячие руки Мери, которые сдавили ей лицо и растерли виски, но ничего не соображала. Кажется, её вели по коридору, заставили что-то выпить, положили на кровать… Наверное, на некоторое время она не то совершенно потеряла сознание, не то заснула.

Когда Лили пришла в себя, была глубокая ночь. Сумрак комнаты разбивал ночник, горевший на столике Алисы. Сама она, уже в будничном платье, гладила разлегшегося у нее на коленях Хиндли. Увидев, что Лили очнулась, Алиса подала ей воды.

– Где все? – хрипло спросила Лили, отхлебнув. Память быстро восстанавливала разбросанную мозаику событий: бал, появление Макгонагалл, Джеймс и Сириус, исчезнувшие в толпе. Где же теперь Джеймс, что с ним?

– Ремус, Мери, Питер и Марлин в гостиной, – мягко ответила Алиса. – А Джеймс и Сириус еще не возвращались. Боюсь, Лили, что они уже и не вернутся. Им надо как можно быстрее попасть домой, они не станут ждать Хогвартс-экспресса.

Лили вскочила на ноги.

– Мне надо к Джеймсу!

– Тебе надо прежде всего переодеться, – остановила её Алиса, и Лили со стыдом посмотрела на бальное платье. – Потом, вряд ли ты сейчас чем-нибудь поможешь. Им бы только добраться домой, а там, наверное, будут родственники.

Да уж, родственники… Лили вспомнилось красивое и жестокое лицо Лукреции Пруэтт. Никогда не хотела бы еще раз столкнуться с этой женщиной, но если у Джеймса беда, то о его тетке можно просто забыть. Спешно переодевшись, кое-как затолкав в чемодан платье, Лили выбежала в гостиную. Она не обратила внимания на сидящих там ребят, но у самых дверей её остановил Люпин.

– Не надо, не ищи зря. Я только что от профессора Макгонагалл. Она повела Джеймса и Сириуса в Хогсмид, там должны открыть камин. Они отправятся к дяде Сириуса, он уже все знает. А уж оттуда… – Ремус вздохнул.

Лили почувствовала, как из глаз текут слезы. Она боялась представить себе, как сейчас Джеймсу больно и плохо.

– Я хочу быть с ним.

– Ты ему не поможешь, – мягко возразил Люпин. – Ты не можешь сейчас его утешить. Никто не может. Просто подожди.

Обняв за плечи, Ремус усадил девушку на диван и налил ей чаю. Питер, Марлин и Мери горестно молчали. Алиса, спустившись к ним, тоже не произнесла ни слова. Так и сидели до утра, потом нехотя вышли завтракать.

Будничность, с которой студенты рассаживались за столы, поразила и оскорбила до глубины души. Лили почему-то воображала, что вместе с Джеймсом будет горевать весь Хогвартс. Нет, ребята так же здоровались друг с другом, торопились положить себе лучшие куски, радовались отъезду и предстоящим каникулам, ругали учителей за несправедливость. Кто-то даже смеялся. Да, вон Регулус Блэк и Барти Крауч, не дойдя до своих столов, о чем-то разговорились вполголоса, расхохотались и ударили друг друга по рукам. “Интересно, что же их так порадовало? – злобно подумала Лили, бросая в тарелку немного жареной картошки с курицей: несмотря на волнение, голод ощущался остро. – Удалось потискать податливую девицу? Или они уже знают о нападении на Поттеров и радуются ему?” И тут Джуди Браун, сочувственно тронув Лили за плечо, передала ей утреннюю газету. Статья о смерти родителей Джеймса была на первой полосе.

Вчера, когда Лили и Джеймс, смеясь, шли к Большому залу, его родители уже были мертвы. На них напали в послеобеденное время, подошли, видимо, со стороны леса, поэтому не привлекли внимания. Около пяти вечера Батильда Бэгшот, отправившаяся на прогулку, заметила над домом Поттеров Черную метку и вызвала авроров. Подробности расправы Лили читать не отважилась. За Джеймса было больно, до того больно, что она с трудом могла дышать, а в это время слизеринцы, перешептывающиеся за столом, может быть, торжествовали победу над одним из врагов. “Мы поквитаемся с вами. Увидите, поквитаемся еще”.

После завтрака настало время идти на поезд. Эльфы, как всегда, уже позаботились об основном багаже. Лили спускалась по ступенькам, последний раз оставляя позади себя коридоры Хогвартса, но не чувствовала ничего. Лишь когда пришлось переступить порог школы, что-то пискнуло внутри, и Лили на секунду остановилась – но Алиса, перехватив взгляд, сжала её руку, и они отправились дальше.

Шаг за шагом Хогвартс оставался позади. Как всегда, на перроне Хогсмида учеников провожал Хагрид с собакой. Выпускники в основном беззаботно болтали, не думая, что больше сюда не вернутся, но были и те, кто оглядывался и утирал глаза. Лили по временам тоже слезы наворачивались на глаза – когда она думала, как плохо сейчас Джеймсу.

Девочки вчетвером заняли купе, но, против обыкновения, почти не говорили. Только вяло и сухо сообщили друг другу ближайшие планы: все четыре хотели отдохнуть у родителей дней по десять, затем Мери думала попроситься в какую-нибудь из квиддичных команд, а Лили, Марлин и Алиса – вернуться в Лондон, чтобы сдавать экзамены в школу авроров. Девочки договорились встретиться десятого июля в «Дырявом котле», чтобы вскладчину снять номер.

– И да, Лил, я буду сохранять тебе подшивку газет, – пообещала Марлин. Лили вяло кивнула: ей было все равно. Дождь забарабанил в окна, потянуло холодом, Мери прикрыла распахнутую форточку. Алиса купила всем тыквенных пирожков и один вложила в руку Лили, но та долго к нему не притрагивалась.

… С платформ Кингс-Кросса на рельсы бежали ручьи. Лили сошла осторожно, чтобы не поскользнуться и ни в кого не врезаться: сырые летние сумерки закутались в туман. Подруги придерживали сумки, зонты и жаловались на почти осенний холод. И вправду, на улице и на душе как будто была осень.

Они распрощались, уже выбравшись на улицу. Лили, помахав подругам, хотела было вернуться к электричкам, когда увидела довольно близко пару, державшуюся за руки. Капюшоны плащей закрывали их лица, но по силуэтам Лили узнала Регулуса Блэка и Летицию Гэмп. Они не целовались, даже не говорили ничего друг другу – просто стояли и смотрели, не замечая, как сумрак холодит руки, как намокает от дождя и тяжелеет ткань. Идти мимо них не хотелось: Лили побоялась, что может помешать прощанию; вероятно, расставались они надолго, если не навсегда. К тому же тоскливо становилось при мысли, что еще пару часов придется в одиночестве трястись в промозглом и пустом вагоне электрички.

Лили усмехнулась по себя: как она сразу не догадалась? В конце шестого курса их учили аппарировать, и теперь, когда Хогвартс позади, она может спокойно переместиться, куда ей угодно. Надо только сосредоточиться… Лили представила сад у родительского дома.

Ощущения были неприятные: словно дернули, сжав живот; в глазах замельтешило, и Лили уже испугалась, что её вырвет, когда внезапно упала в мокрую траву. Подняла лицо: перед ней светился окнами родительский дом, за шторами мелькали тени. Вот скрипнула входная дверь. Лили едва успела встать на ноги, как на крыльцо вышел отец.

– Кто здесь?

– Это я, пап, – виновато промяукала Лили, выбираясь на дорожку. – Вот приехала пораньше…

– А почему ты лежала на траве? – отец подбежал к ней, обхватил и поскорее взвел по ступенькам. – Тебе что, плохо?

Лили покраснела.

– Немного укачало, – что ж, это было почти правдой.

Следующие дни беспрерывно шел дождь. Улицы Коукворта превратились в потоки. Выходя в магазин, Лили неизменно начерпывала воды в туфли, дома украдкой сушила их при помощи волшебства и пила чай, отогревая о кружку красные руки.

Коукворт жил прежней тягучей жизнью. Еще в первый день после приезда Лили отец, придя с работы, сообщил, что Тобиас Снейп покончил с собой.

– Повесился на брючном ремне. Сын нашел, когда приехал, соседи помогли снять. Похоронили за счет морга, у сына ни пенса не нашлось, естественно.

Роза фыркнула:

– На том самом ремне, которым сына лупил? Еще бы тот захотел его хоронить. Небось джигу сплясал от радости, прежде чем пошел звать соседей.

– Ну так мало Тобиас сына бил, выходит, – зло буркнул отец, и Лили с грустью была вынуждена согласиться про себя. Выходит, мало. Ну да, может, Северусу изначально не дано было стать хорошим человеком, но до пути, которым он пошел, надо еще докатиться. Мог бы ведь стать обычным пьянчугой, как его отец, или альфонсом, как Джон Грин, или мошенником – это все-таки тоже не убийца и насильник… Мог бы жить потихоньку, не делая добра, но и не причиняя никому особого зла. Но гордыня, которую так и не сломали, не вытоптали, не выкорчевали, уже, наверное, довела его до метки, а когда-нибудь доведет до Азкабана и до Поцелуя дементора. Впрочем, какое Лили может быть дело до судьбы человека, который горю Джеймса, должно быть, радовался больше всех?

К Джеймсу хотелось катастрофически. Чем большее их разделяло: мили, стены дождя, неизбывное горе, стыд при воспоминании о том, как они веселились, когда его родители уже были мертвы – тем сильнее к нему тянуло. Просто очутиться рядом, обнять его, позволить ему выговориться, выплакаться: Лили была почему-то убеждена, что одним присутствием сможет облегчить его боль, что он непременно откроется ей. В самом деле, чего стесняться? Она примет его любым. Но что-то все-таки мешало Лили, сковывало её, и она отчаянно ругала себя за трусость, но все-таки не решалась выйти из дому и аппарировать в Годрикову Впадину.

А на пятый день Лили проснулась, не слыша стука дождя, и в её окошко слабо улыбнулось бледное солнце. Отчего-то ей показалось, что это хороший знак, и она осмелела. За завтраком выпросилась у родителей прогуляться. Пока собиралась: натягивала джинсы, водолазку, влезала в кроссовки и красную спортивную ветровку – живот сжимался в комок, и пальцы тряслись. Выскочив из дому, быстро отошла к ближайшему пустырю и там, закрыв глаза, представила улицу перед домом покойных родителей Джеймса. «Годрикова Впадина! Аппатрейд!»

…Коттедж Поттеров встретил её отмытыми до блеска окнами, не тронутыми дождем: наверное, эльфы знали специальное заклинание, сохраняющее чистоту стекол как можно дольше. Окна были холодны и прозрачны, как глаза только что умершего. Ни тени жизни за ними, и ни тени жизни в саду, где вдруг поникли все цветы. Лили уже опасалась, что приехала зря, что Джеймс и Сириус гостят у кого-то из родственников, когда за спиной зашуршали шаги, и она, обернувшись, увидела Блэка. Поджарый, с черными кругами под глазами, он придерживал два пакета с продуктами. (В другой ситуации Лили подивилась бы, посмеялась и пообещала все рассказать Марлин).

– А Джеймс где? – здороваться не понадобилось.

– На кладбище, – у Сириуса сильно сел голос. – Скоро должен вернуться. Пойдем в дом, Эванс, чего тут стоять.

Затаив дыхание, Лили пошла за ним. Сириус буднично рассказывал, что похоронили покойников два дня назад, уложили чин чином, и все родственники были. Да, Эванс, хорошо, что тебя там не появилось, а то тетя Лу и так была не в себе. Дядя Альфард предлагал пожить пока у него, он ведь тоже болеет, да они решили пока побыть здесь – хоть до августа. Они справляются, Ремус и Питер скоро прибыть обещали, так что не переживай, Эванс, жизнь идет. А Лили кивала, замечая в доме странный холод – должно быть, оттого, что очень быстро сгладились следы какого-либо присутствия женщины. Наверное, родственницы постарались убрать вещи миссис Поттер, что сыну они не попадались, не кололи ему душу. Сириус подтвердил, что его кузина Андромеда прибиралась здесь, и вообще тоже навещает, следит за ними.

– Будто мы маленькие, честное слово, – и сам грязными руками отломил свежекупленного хлеба. – Лучше бы следила за дочкой своей, такая егоза… Пусть только поступит в Хогвартс. Мы с Джеймсом уж объясним ей, как лучше достать Филча и добраться до Хогсмида.

Сириус шутил, глядя опустелыми глазами на кафельную стену кухни, а Лили душу скручивало все туже: ей уже начинало казаться, что Джеймс не придет. С ним тоже случилось что-то на кладбище, и лучше бы сейчас к нему бежать…

– Бродяга, гости у нас? – раздался в передней измененный горечью голос. Лил вскочила с табурета и кинулась на звук.

Она сначала прильнула к груди, пытаясь услышать мерный звук сердца, и только затем решилась поднять глаза. У Джеймса пробивалась щетина, и взгляд внезапно стал прищуренным и болезненным, но он, кажется, держался, даже был бодр. Лили поправила ему очки, провела по небритым щекам ладонью. Он вдруг сжал её руку, едва не раздавив, и поднес к губам. Лили показалось, что в груди его клокотнуло.

Десять минут спустя они уже лежали в комнате Джеймса, на кровати. Веселая обстановка, все в фотографиях квиддичных команд, рисунках моделей метел, гриффиндорских вымпелах. Какое неуместное, неприкаянное веселье.

Синие джинсы и салатовая водолазка Лили контрастировали с красным в желтую полоску покрывалом на кровати. Джеймс молча расплетал её косы. Он не упоминал еще, как его родители приняли смерть, как он прощался с ними, но Лили и не спрашивала. Бывает боль, которой лучше дать угаснуть, не вмешиваясь. Когда Джеймс закончил возиться с её волосами, то не стал её больше ласкать, а лишь снова прижал к груди.

– Мы с Сириусом и остальными вступим в Орден Феникса, – услышала она его шепот. – Помнишь, организация, я про нее тебе говорил?

– Помню.

– Мой отец помогал им, за это и убили его и маму. Перед смертью пытали, хотели узнать побольше, – у него дернулся кадык, веки смежились. Лили подложила руку на литое плечо:

– Не надо. Не рассказывай.

Он мелко закивал.

– Мы все пойдем туда, все вчетвером, все Мародеры. Я уже раньше говорил с Ремом, с Питом. Они тоже хотят бить эту мразь.

– А мне с вами можно? – спросила Лили тихо. Собственно, она всегда знала, что рано или поздно придется вступить на подобный путь. Если судьба её закончится так же, как и судьба матери Джеймса – что ж, она хотя бы сможет сказать о себе, что прожила жизнь достойно.

– Ты очень хочешь?

– Да. Я очень хочу быть с тобой. И я хочу отплатить Пожирателям за все зло, которое они причинили, и остановить их главаря.

Джеймс погладил её локоть, обтянутый салатовым рукавом.

– Будь по-твоему. Как только ты прибудешь в Лондон, я напишу Дамблдору. Он формальный лидер, но принимать тебя, скорее всего, будут другие люди. Ну да ничего. Там все наши, кто не растерял совести. И для тебя место найдется.

========== Глава 55. Аластор Грюм. ==========

Утренний туман рассеивался, поглощаемый утренним солнцем. Лили, поджав ноги, сидела в старом кресле у окна. Марлин проснулась совсем недавно и ушла умываться. Завтрак для нее стоял на столе, накрытый эмалированной выпуклой крышкой: Лили заколдовала её так, чтобы она сберегала все тепло. Приятно, в самом деле, делать такие милые мелочи.

Сама Лили позавтракала давно: от волнения рано проснулась. Сегодня они – она, Марлин и Алиса – должны были узнать результаты экзаменов в школу авроров. Лили гадала, возьмут ли: слишком сомневалась в результате по ЗоТИ. Если и не возьмут, в принципе, не катастрофично: Джеймс все равно поможет ей попасть в пресловутый Орден Феникса – но тогда надо думать, куда бы устроиться на работу. Сидеть на шее у родителей или парня Лили не собиралась.

Джеймс и Сириус навещали их постоянно: таскали по Лондону или выводили за город на прогулки. Иногда к ним присоединялся Фрэнк, столь же часто бывавший у Алисы, но в основном эта двое предпочитали общество друг друга. А вот Мери (она жила в одной комнате с Алисой и искала места в какой-нибудь команде по квиддичу), если её никто не звал с собой, оставалась одна: Люпин со времени отъезда из Хогвартса еще не прислал ей ни одной весточки. Кажется, он воспользовался разлукой, как поводом исчезнуть из жизни девушки.

Лили подумала бы, что с Ремусом случилось что-то скверное – мало ли, ведь в стране неспокойно. Нет, друзья говорили, что он устроился на работу в какую-то контору в сельской местности, все обещает им объясниться с Мери, но то ли тянет, то ли робеет.

– Все-таки сама понимаешь, – улыбался Джеймс. – Макдональд – дама грозная. Еще поколотит со злости.

Лили и сама понимала, что Мери лучше не сердить, но, глядя на подругу, по вечерам уныло забивавшуюся в уголок комнаты и изредка шмыгавшую носом, ловила себя на мысли, что хорошая взбучка Люпину не повредила бы. Так, чтобы бояться перестал. Пусть он не любит Мери, но тогда бы уж нашел в себе мужество поговорить начистоту.

…Вместе с Марлин в комнату вошли Алиса и Мери, уже одетые для выхода (Макдональд решила поддержать подруг). Марлин бросила перед Лили номер «Ежедневного Пророка»:

– Не читала еще?

– Нет, а что там? – Лили развернула газету.

– Стерва Смит выходит замуж.

Обычно, сообщая о помолвках, ограничиваются куцей заметкой на последней странице, но отец Эльзы, конечно, не мог допустить, чтобы свадьба любимой дочери прошла незамеченной для магического мира. Половину страницы занимало даже не само объявление с вполне традиционным текстом, а портреты жениха и невесты. Эльза еще более похорошела, от её красоты дыхание замирало, словно бы смотрели на лицо святой; что же касается её будущего мужа, Лили невольно скривилась. Лоренсо Забини, крупный поставщик сердцевин волшебных палочек, партнер отца Эльзы. Вероятно, смолоду он был хорош жгучей красотой итальянских мужчин, но теперь облысел, обрюзг, черные глаза заплыли жирком и щурились подозрительно, в лице с обвислыми щеками и тяжелыми бровями было что-то бульдожье.

– Достойная пара этой мымре, вам не кажется? – задорно спросила Марлин. Лили и Мери промолчали: Лили вспоминала окровавленное тонкое тело на полу туалета, глумливый голос Эммелины и болезненно-прямую фигуру человека, идущего к дочери в Больничное крыло, и почему-то ей казалось, что Мери думает о том же. Алиса, насупившись, взяла газету и некоторое время вглядывалась в колдографии.