Текст книги "Двадцать один год (СИ)"

Автор книги: Мелания Кинешемцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 37 страниц)

Но когда Джеймс в коридоре присоединился к ней, Лили уже не думала о том, чтобы шпионить за слизеринцами. Хотелось только прижаться к нему, согреться об его большое теплое тело, приласкать губами его губы, пальцами причесать ему волосы. Она и прильнула к нему, и Джеймс без стеснения долго и жадно её целовал.

– Соскучилась? Я так страшно соскучился. Пойдем сегодня в Выручай-комнату?

– Конечно, – и спросила, помедлив. – Как твои родители?

– Прекрасно, – Джеймс пожал плечами. – Только мама немного скучала по Андромеде, а тетя Лу – по Сириусу. У нас, как ты поняла, нечто вроде клуба изгнанных из семьи Блэк.

«Намного ли изгнанные лучше тех ,что остались?» Даже Сириус, воплощение гриффиндорского безрассудного бунтарства, раздражал иногда высокомерием. Об Альфарде Блэке Лили ничего не смогла бы сказать, но Лукрецию Пруэтт однозначно записала во враги – и еще кто знает, какова хваленая Андромеда.

– Как ты думаешь, Мальсибер будет осужден?

Джеймс стал серьезнее.

– Раньше я бы на это и не надеялся. Принципиальности Подмора оказалось бы чудовищно мало для того, чтобы Визенгамот увидел правду, а не то, сколько у подсудимого галеонов в Гринготтсе. Но теперь следователя поддерживает сам Крауч… Только бы они не поссорились окончательно. Что Подмор так уперся, в самом деле?

– Ты считаешь нормальным пытать человека?

Джеймс замялся, протер очки.

– Нет. Я не считаю это нормальным, как не считаю – предупреждаю сразу твои вопросы – нормальным пороть детей или бить жену. По-моему, и смертную казнь стоило бы отменить, тем более такую дрянь, как Поцелуй дементора. Но все это будет в мирное время, Лил. В мирное время наши с тобой сын и дочка поедут в Хогвартс без боязни, что что-нибудь с ними случится на перроне или в пути, и в школе ни одна подколодная змея не посмеет их задеть. Но нам надо приблизить это мирное время. А для этого… – он не договорил, лишь забарабанил пальцами по стеклу. Лили улыбалась от прилива нежности.

– Знаешь, – вздохнула она неожиданно даже для себя. – А ты похож на моего отца.

Итак, они вернулись в школьную жизнь. Впереди возник уже сумрачный призрак ЖАБА, но лишь немногие студенты пока смогли заставить себя начинать подготовку. Остальные по-прежнему жили статьями в «Ежедневном пророке» и интрижками.

Легкомысленное поведение Электры, меняющей кавалеров чуть ли не по сезонам, не осталось безнаказанным. Однажды в разгар дня, посреди коридора, на большой перемене, Бертрам Обри, оставленный ею еще год назад, сразу после того, как вернулся из больничного крыла, бросил в слизеринку заклинание, от которого она мгновенно оказалась ,в чем мать родила. Линнет и Летиция, ахнув, спешно прикрыли подругу мантиями, но у приятеля Обри, Джона Долиша, камера была уже наготове – он успел заснять наготу девушки. Её колдографии не пошли по рукам лишь потому, что в коридоре вовремя появилась профессор Макгонагалл. Оштрафовав Долиша и Обри, она без церемоний отобрала камеру и унесла к себе в кабинет, пообещав вернуть лишь родителям провинившихся. Родителей и вправду вызвали, но отдуваться Долишу пришлось за двоих: накануне их прибытия Обри нашли на площадке Астрономической башни, замерзшего, почерневшего до неузнаваемости. Он долго не приходил в себя, а когда наконец очнулся, оказалось, что он ничего не помнит. Искать виновных было бессмысленно, хоть профессор Вэнс, по рассказам Марлин, и твердил в учительской, что надо всего-то разложить всех мальчишек-слизеринцев со старших курсов Большом зале и сечь их розгами, покуда не сознаются. Директор на жесткие меры не пошел, да и профессор Вэнс особенно не настаивал: в конце концов, пострадал всего лишь рейвенкловец, а они в его глазах были «заумниками», что немногим лучше «подлецов».

– А вообще, – Марлин улыбалась, – я бы посмотрела на такое представление.

– Гадость какая! – фыркала Мери. – Тебе что, голой Мелифлуа в коридоре не хватило?

– Ох, Мери, она девушка, а у меня… Как бы сказать… Традиционные вкусы. Голая девушка мне неинтересна. А вот раздетый парень…

Алиса, покраснев, убегала готовиться к экзаменам. Она-то, в отличие от Мери, давно поняла, что с Марлин спорить бесполезно: Маккиннон на каждое возражение лишь насмешничала.

– А тебя Сириус не приревнует? – вступала в разговор Лили. – Не думаю ,что ему понравилось бы то, о чем ты мечтаешь.

– Ой, напугала, – Марлин вытягивала ровные белые ноги. – Он сам тот еще фантазер. Кровь, что делать. Я вам не рассказывала, что вытворяли его милая тетушка Лукреция и его папаша, когда были детьми?

И она начинала очередную историю, казавшуюся Лили утрированной по жестокости и непристойным подробностям. Но даже если то была и правда, непонятно, зачем Сириусу в глазах девушки порочить семью, пусть и такую.

К февралю снег насыпал сахарные сугробы, гулять по которым было необыкновенным удовольствием, если только не попасть в пургу. Малыши до одури играли в снежки, строили во дворе крепости и лепили снеговиков. Однажды в воскресение, когда солнце золотило обряженные инеем деревья, Джеймс предложил Лили прогуляться до Хогсмида.

Погодка стояла в тот стояла настолько славная, что в Хогсмид выбрались, казалось, все, кто имел на это право. Лили улыбалась, глядя на вереницу зимних плащей и пальто, тянувшуюся далеко впереди их с Джеймсом и не думавшую заканчиваться позади них. Вблизи блестели на солнце каштановые локоны Изабель Крейл, шедшей под руку с Айзеком Гольдштейном, пепельные косы Пандоры Касл контрастировали с ореховыми волнами волос Эммы Фиорелли, в которых покачивались неизменные алые банты. Где-то впереди шли и Сириус с Марлин, и еще мелькало в толпе коротенькое синее пальто Нелли Гамильтон. А совсем рядом вышагивала под руки с отцом и с Аластором Грюмом Мэрион Риверс: отец и его друг встретили её у порога Хогвартса. Нарочно пришли навестить. Вон присоединился к ним профессор Вэнс, и завязался спор, но Лили сейчас было лень вслушиваться. Припав к плечу Джеймса, она взметывала острыми носами зимних ботинок снег.

Отделившись от толпы – лишь группка из Риверсов, Вэнса и Грюма еще брела неподалеку – Джеймс и Лили застыли в раздумьях, куда бы им сходить сегодня: кажется, по одному разу они точно побывали во всех интересных заведениях Хогсмида.

– А может, заглянем в «Кабанью голову»? – Джеймс взлохматил вихры. – Местечко подозрительное, но там ты точно еще не бывала. Особенно интересен, скажу тебе, сам хозяин.

– Хозяин? Это почему?

– Он брат самого…

По снегу метнулся зеленый отсвет, раздался протяжный вопль. Джеймс и Лили обернулись, и первым, кого они увидели, был упавший на колени Айзек Гольдштейн, прижимавший к себе безжизненное тело Изабель Крейл. Четыре темные фигуры в тяжелых плащах с капюшонами и в масках наступали на юношу, но он их не замечал, растирая подруге щеки снегом – видно, надеялся так заставить её прийти в себя. Наверное, в следующую минуту он упал бы в снег рядом с Изабель, если бы навстречу пущенному заклятию подоспевший Грюм не выставил мощный щит. Риверсы и Вэнс также пустили в фигуры по заклятию, те ответили. Новые и новые вспышки рассекали воздух.

– Это… Пожиратели? – пошептала Лили пластилиновыми губами. Она еще не ощущала страха, но тело совершенно не слушалось.

– Да, – лицо Джеймса побелело, став решительным и суровым. Он лишь сухо бросил: «Беги», а сам уже шагнул вперед, к дравшимся. Лили попятилась. Она увидела, как, сраженный зеленым лучом – профессор Вэнс уже объяснял, что так выглядит третье Непростительное заклятие, несущее мгновенную смерть – Авада Кедавра – упал на снег мистер Риверс, как Мэрион вскрикнула, склоняясь над телом отца, а Грюм поднял её за шиворот и толкнул в сторону, крикнув, чтобы она уводила, кого сможет. Мэрион ступила два шага, шатаясь, потом побежала и скрылась за углом, а Лили отупело продолжала пятиться, глядя на Джеймса, из палочки которого сыпались искры и вылетали лучи. Он заменил Риверса в схватке. Может, еще минута – и он упадет так же, как упал и тот…

Со всех сторон уже раздавались крики. Лили увидела над кафе мадам Паддифут, над «Сладким королевством», над домиками волшебников всполохи огня. Ей следовало что-то делать, что-то предпринимать, но она не смогла бы сейчас сотворить простейшее заклинание. По одной из улиц навстречу ей понеслись люди – Лили инстинктивно бросилась в другую сторону. Хогсмид был все же маленькой деревушкой – она и не заметила, как добежала до отшиба. И едва успела остановиться, укрывшись за разросшимся кустарником.

Дом, стоявший в стороне от прочих, окружило пятеро. Все те же тяжелые плащи и маски, но Лили видела, что под ними угловатые мальчишеские фигуры. Значит, школьники. У нее рухнуло сердце. Среди них вполне может быть… Она опустилась на снег, затаив дыхание. Пятеро в плащах уже подняли палочки, и тут откуда ни возьмись, размахивая огромной горящей веткой и громко крича, вылетела Нелли Гамильтон. Она бросила факелом в одного Пожирателя – тот, завопив, рухнул в снег, борясь с огнем – послала Экспеллиармус в другого, но третий, успевший при её появлении отскочить, пустил ей Аваду в спину. Нелли, захлебнувшись, упала ничком, как тряпичная кукла.

Лили почти не дышала. Она и думать забыла, что её тоже могут увидеть; палочка выпала из замерзших пальцев. Пожиратель, убивший Нелли, небрежным пинком откинул маленькую руку мертвой девочки. Лили едва сдержала всхлип. В одном из них – не в том, что убил Нелли, а в другом, поднимавшем на ноги обожженного – она узнала Северуса. На самом-то деле так просто узнать человека под глухим плащом и маской во все лицо, если за шесть лет успел запомнить все его движения. Он стал Пожирателем. Он убивает. Убивают на его глазах.

…Обожженный не устоял на ногах, его оставили сидеть в сугробе. Пожирателям некогда было возиться долго. Остальные окружили дом с четырех сторон – Лили только гадала, успели ли люди внутри, предупрежденные криком Нелли, хоть что-то предпринять, чтобы защититься. Одновременно по четырем углам ударило мощное заклятие взрыва. Лили едва успела упасть, чтобы её не накрыло взрывной волной. Лишь спустя минуту она решилась приподнять голову.

Дом стал раза в два меньше, сложился, как карточный домик. Над ним реяло дымное изображение змеи, выползающей из черепа. Черная метка.

Лили зашарила по снегу, ища палочку. Она не смогла остановить взрыв, но ведь там могут, еще могут остаться живые. Надо проверить. Стараясь не смотреть на мертвую Нелли, уже наполовину заметенную начинавшейся поземкой, Лили поползла вперед.

http://www.youtube.com/watch?v=721eecZTnjQ

========== Глава 50. Жертвы ==========

Добравшись до разрушенного дома, Лили ужаснулась про себя. Повреждения таковы, что вряд ли кто-то выжил. Крыша рухнула, повалившись обломками внутрь, одна из стен также упала плашмя. Но все же, добравшись до проема (дверь выбило, да и сам проем уцелел лишь наполовину), Лили, протянув палочку, прошептала: «Хоменум Ревелио!» и увидела слабое свечение всего в метре от себя.

Стиснув зубы, чтобы меньше бояться, Лили вползла в дом. В том, что десять минут назад было передней, все же осталось свободное пространство. Посветив Люмосом, она увидела впереди головку ребенка. Мгновенно по телу разлился холод: Лили испугалась, что голова оторвана – но она успокоила себя тем, что заклинание не высвечивает трупы. Тело ребенка закрывали упавшие балки. С трудом и осторожностью их отодвинув – по-маггловски, использовать магию побоялась, чтобы не вызвать новое обрушение – она убедилась, что ребенок больше ни за что не зацепился, и потянула его к выходу.

На свету оказалось, что это мальчик лет шести. Лили скинула зимний плащ, расстелила на снегу, положила ребенка, укутала. Повернула головку набок, чтобы, если начнет рвать, он не захлебнулся. Больше ни на что не решилась: она не знала в точности, что у него повреждено, и опасалась, как бы не сделать хуже. Вернувшись к дому, она снова проползла внутрь и несколько раз повторила: «Хоменум Ревелио!», но более свечения не было. Значит, не было и живых.

Лили поежилась, представляя, что сделали с телами взрыв, осколки камней и обломки балок. За стеной в нескольких футах лежала в снегу мертвая Нелли, здесь – тоже мертвецы… Почувствовав, как в груди подымается паника, Лили спешно выбралась наружу.

Некоторое время она раздумывала, куда теперь податься. Неизвестно, ушли ли Пожиратели смерти; велик шанс наткнутся на них, а ведь они убьют, не задумываясь, и её, и ребенка. Оставаться здесь, в окружении трупов, страшно, да и сидеть на месте холодно. Но можно наложить согревающие чары, о мертвых пока не думать. Главное – над домом висит Черная метка. Пожиратели сделали страшную работу и вряд ли вернутся сюда. Решено: Лили наломала веток, чтобы сидеть на них, наложила согревающие чары, укуталась шарфом – и стала ждать, время от времени поверяя у ребенка дыхание и пульс.

…Через полчаса чары ослабели, и Лили подрагивающей от холода рукой наложила новые. Она уже чувствовала, как начинает знобить, и мечтала о чашке горячего шоколада и перечном зелье. «Значит, шокового состояния у меня нет, – подумала девушка отстраненно. – А лучше бы было. Раскисать сейчас ни к чему». Машинально проверила ребенка: он дышал, сердечко стучало, но руки стали ледяными, а лоб и шея горели. «У него жар. Может, простудился, а может, внутреннее воспаление. Нужен врач. Когда же можно будет отсюда уйти?»

Ей пришло в голову, не заглядывая в Хогсмид, полями дойти до Хогвартса. В конце концов, оставаясь тут, они с ребенком скоро замерзнут, несмотря на все чары. Наколдовав носилки, Лили осторожно переместила ребенка туда, подняла их заклинанием левитации и готова была отправиться в путь, когда увидела, что довольно близко от нее возникли две фигуры.

Поднималась пурга, видно стало плохо. Лили, похолодев, опустила носилки, укрыла ребенка плащом с головой и забросала снегом. Встала, перехватила палочку поудобнее. Что лучше сделать сначала? Напасть первой или выставить щит? И какой лучше щит – обычное Протего или Протего Хорриблис? Фигуры приближались.

– Эванс! – пролаял сквозь пургу хриплый голос. – Эванс, рыжая, это ты?

Как будто ледяная корка растаяла на душе.

– Да! – она бросилась к ним. – Сириус, ты с кем?

– Ну даешь, подруг не узнаешь, – Марлин сбросила капюшон. – Цела? Жива-здорова?

– Я-то да. А вот Нелли…

– Мы знаем, – прервал Сириус с болью. – Мы видели.

Оказалось, прежде чем окружить дом, Пожиратели столкнулись с Сириусом и Марлин, гулявшими в поле. После недолгой стычки обоих опрокинули чрезвычайно неприятным заклинанием, одновременно обездвиживающим и причиняющим лютую боль. Минут пятнадцать Блэк и Маккиннон извивались в снегу. Они были в сознании, видели все, что Пожиратели сотворили дальше, но еще долго не могли встать и подойти: после того, как боль отпустила, наступил полный паралич.

– Мы думали, загнемся оба. А кого это ты несла?

Лили, сметя с носилок снег, показала ему ребенка. Тем временем Марлин, добредя до трупа Нелли, откопала её и прикрыла лицо мертвой шарфом.

– Лучше взять её сейчас, иначе так заметет, что только к весне найдут.

– Думаете, нам стоит пойти в Хогсмид? Может, лучше сразу в Хогвартс?

– По такой пурге до Хогвартса мы не дойдем, – Сириус болезненно прищурился, отряхивая лицо. – Пожиратели наверняка убрались. Они свое дело сделали. Это, – он указала на развалины, – был дом Денниса Подмора.

Хогсмид наполняли авроры. Они вместе с добровольцами из местных разбирали развалины сгоревших домов, перетаскивали трупы, искали раненых, обыскивали улицы – не затаились ли Пожиратели где? В числе тех, кто им помогал, Лили увидела и закопченного, растрепанного Джеймса.

Она не могла к нему броситься, иначе упали бы носилки, но он сам, увидев её, живо подошел и стиснул. Одна рука у него была забинтована, на щеке опять порез, но сам жив и здоров.

– Что же ты не убежала со всеми, дурочка, – он чмокнул её в лоб. – Я думал, тебя Риверс увела с остальными.

– У нее отец погиб, да?

– Да. И профессор Вэнс погиб тоже.

Лили пробрал озноб. Тихо проронив, что также погибла Нелли, она указала на тело, которое левитировал Сириус. Джеймс указал, где оставить тела, и затем повел их к “Трем метлам”, где организовали нечто вроде походного лазарета. Те, кто еще держался, сидели на лавках, другие без сил лежали на носилках, расставленных прямо посреди зала. Их укрыли мантиями и одеялами. Мадам Розмерта, повязав чистый фартук, бегала на подхвате у нескольких колдомедиков. Лили узнала двоих из них, самых молодых: черноусый врач был тот самый Джордж Суоллоу, хаффлпаффский староста, что когда-то приглядел в дороге за ней и Северусом, а помогавшая ему медсестра была не кто иная, как Флоренс Флеминг.

Сейчас они вдвоем хлопотали у носилок, на которых с вывихнутой ногой лежала Эмма Фиорелли. Каштановые волосы девочки вымокли, от роскошных бантов осталась одна порванная ленточка, черты лица заострились. Ей вправляли вывих, но она, казалось, не замечала боли. Всхлипывая, Эмма рассказывала:

– Мы с Пандорой играли в снежки, и тут я их увидела… Они были немногим выше нас, клянусь! Пандора велела мне бежать, и я побежала, а она поставила щит и взметнула снег, но они одолели… Я запнулась и упала, и я видела, как они тащат её в лес… Только бы она была жива, только бы жива!

Флоренс обняла её и что-то зашептала на ухо. Доктор Суоллоу подал девочке перечное зелье и погладил по голове.

Лили тоже дали перечного зелья и укутали. Пристроившись в уголке, она следила, как доктор Суоллоу и Флоренс перешли от Эммы к ребенку из дома Подмора, как заплаканная Зои Макмиллан поила теплым чаем Айзека Гольдштейна, который так и трясся в ознобе, не глядя ни на кого. Лили подумалось, что теперь он долго будет представлять безжизненное тело Изабель у себя на руках и то, как он пытался растирать ей щеки снегом, словно этим можно оживить… Красавицы Изабель больше нет, как и веселушки Нелли. Почему смерть приходит к тем, с кем она, казалось бы, не совместима?

Распахнулась дверь, и в дом ввалился рослый старик, грубо одетый, с окладистой бородой. На руках он тащил чье-то легкое тело, слишком укутанное, чтобы сразу узнать; только низко свешивались длинные светлые волосы. Эмме этого оказалось достаточно.

– Пандора! – крикнула она, приподнимаясь на локтях.

Доктор Суоллоу и Флоренс разом бросились к старику, но тот отстранил юношу. Флоренс наколдовала носилки, старик бережно опустил Пандору и знаком велел медсестре взглянуть. Та беззвучно ахнула. Лили заметила, с какой необычной поспешностью она прикрывает Пандору. «Её изуродовали? Но крови вроде бы нет… Старик не хотел, чтобы на нее смотрел мужчина… Пожиратели уволокли Касл в лес… Неужели её… Изнасиловали?»

– Мне соседка сказала, чтобы я сюда бежал, здесь врачи. Эти подонки привязали ей руки к дереву, а саму раздетую оставили на снегу лежать, – старик обращался уже к доктору. Пропустил какое-то слово. Побагровел и едва не сплюнул. – Я лес рубил, крики услышал. Видно, еще и пытали бедняжку. А трусы. Я торопился, ветками хрустел громко, так прежде, чем выскочил к ним, аппарировали уже. Только меж деревьев их и видел.

– Если бы они поняли, что вы один, они бы вас убили, – тихо сказал доктор. – Вам повезло. И девочке повезло, что вы её успели спасти.

– Повезло! – старик оскалился. – Кастрировать этих подлецов прилюдно надо, вот что. Если они и не вместе, – он поперхнулся, глядя на бледное личико Пандоры, – то пока один дело делал, другие стояли на стреме. Это как называется, а?

И тут Лили показалось, что её душит. Ведь Эмма говорила, что Пандору похитили мальчишки. Только сейчас дошло, что одним из тех, кто изнасиловал Пандору Касл – а может, из тех, кто стоял и караулил, пока над ней ругались – был Северус.

В Хогвартс удалось вернуться только к следующему утру. Ночью вести школьников через поле авроры, остававшиеся с ними, побоялись.

Первыми, кого Лили увидела, войдя в замок, были сидевшие на ступеньках Мэрион Риверс и Маделайн Вэнс. Третьекурсница прижималась к плечу старосты, прикрыв припухшие от слез веки – наверное, ей кто-то успел передать, что у нее больше нет отца. Мэрион, обнимая её, отрешенно смотрела перед собой. «А ведь Риверс теперь круглая сирота», – подумала Лили с горечью.

Гриффиндорцы, не попавшие вчера в Хогсмид, встретили товарищей на пороге гостиной. Оказалось, Макгонагалл всю ночь караулила их, чтобы никто не выбрался. Первые две минуты Лили ничего не соображала – только обнимала одного товарища за другим и видела, как жмутся друг к другу люди, не чаявшие увидеться. Её и Марлин обхватили Алиса и Мери, Ремус, нервно пожимая руки друзьям, то и дело на нее оглядывался, даже Питер топтался рядом, тяжело дыша и всхлипывая.

– Нам сказали уже за ужином, – рассказывала Алиса. – Ночью приходили вести о погибших, мы так просили профессора Макгонагалл нам рассказать, она, кажется, даже плакала, но промолчала…

– А где Нелли? – прозвенел тонкий голос Джуди Браун. – Почему Нелли с вами нет?

У Лили кровь отхлынула от лица. Алиса также испуганно побледнела, а Сириус, пошатываясь, отошел в дальний угол. Марлин, поджав губы, подошла к Джуди, обняла и тихо принялась рассказывать. Спустя минуту раздался истерический вскрик.

Три дня спустя хоронили погибших. Мэрион настояла, что отец всегда хотел лежать рядом с женой, Грюм поддержал её, поэтому тело Роберта Риверса отправили в его родную деревню Пампкинг-Холл, но остальных отнесли на кладбище в Хогсмиде. Десять новых могил… Здесь и принципиальный следователь Деннис Подмор, и все, кто был в его доме: его жена, старшая дочь и невеста его брата, Стерджиса, работавшего продавцом во «Флориш и Блоттс». Только маленький сын Подмора – тот, которого вытащила из-под завалов Лили – выжил и сейчас находился в больнице св.Мунго.

«Эллен Элизабет Гамильтон, 1961 – 1978 гг.» Увидев надпись на могильном камне, Лили невольно удивилась: кажется, полное имя погибшей называли только на распределении, но едва усевшись за гриффиндорский стол, она сразу попросила называть её Нелли. И эти годы она для всех была просто Нелли, маленькая веселая Нелл. В гостиной осталась над камином фотография в траурной рамке. Нелли блестела с нее веселыми темными глазами, на щеках играли ямочки, губки были удивленно приоткрыты: что, мол, вы такие грустные? Рядом с могилой, обнявшись, рыдали родители. Мать девочки почти не могла идти за гробом. Лили вспомнила, как накануне, когда тело Нелли еще лежало в отдельном отсеке больничного крыла, Джуди Браун и Алиса в сумерках сидели на подоконнике. Джуди шепотом каялась:

– Я сердилась на нее из-за Роули… Потом мы помирились вроде, но так и не стали подругами, как раньше. Я понимала, она ждет, когда же я к ней подойду, и все обещала себе, что сегодня сделаю это, но потом откладывала. И вот теперь… – девочка тоненько заплакала, уткнувшись в платочек.

Алиса погладила её по плечам.

– Нелли была добрым человеком. И я уверена, там, где она теперь, она простила тебя.

Даже после смерти она осталась для всех просто Нелли…

Только в официальных документах её звали иначе. Когда на следующий день после похорон Грюм вызвал Лили на допрос (их всех опрашивали, прямо в Хогвартсе), и она рассказала ему, что видела, он так и сказал:

– Стало быть, ты уверена, что напавшие на дом Подмора Пожиратели были не старше тебя? А может, ты узнала кого-нибудь? К примеру, того, кто убил Эллен Гамильтон?

Лили снова не сразу поняла, кого он имеет в виду. Затем отлегло от сердца: убийцу Нелли она не узнала.

– Нет. Они же все были в плащах, в масках.

– Ну так человека же не только в лицо можно узнать. По движениям, например. Ты не узнала вообще никого?

«Сказать ему или нет?» Северус был убийцей, соучастником изнасилования, его место, конечно, в тюрьме. Даже и лучше его туда упрятать, пока не натворил новых бед.

– Нет, я никого не узнала.

Грюм машинально погрыз карандаш.

– Хорошо. Ты говоришь, что Гамильтон швырнула в одного из них горящей веткой? Как по-твоему, он сильно обжегся?

– Он был плотно одет, и огонь затушили быстро. Если и остались ожоги, то не сильные.

«Если еще Северус не свел их какой-нибудь чудо-мазью».

– Куда примерно попала ветка? На ноги, в живот, в лицо?

– В живот, – уверенно сказала Лили: уж это она точно видела.

Когда опросили студентов, не вызывающих подозрений, в кабинет Макгонагалл, где шел допрос, под конвоем привели всех мальчиков-старшекурсников со Слизерина и некоторых ребят из Рейвенкло, отобранных по спискам покойного профессора Вэнса. Их вызывали по очереди, проверяли палочку на предмет последних заклинаний, затем заставляли раздеться и искали метку и ожоги. Разумеется, ничего не нашли: ожоги могли залечить, метка еще не появилась, а палочками при нападении пользовались наверняка другими.

Без пяти минут арестантов пришлось отпустить, и они еще жаловались на нарушение их права неприкосновенности. Но вечером Сириус признался Джеймсу и Лили, что покрывает преступника. В Пожирателе, убившем Нелли, он узнал родного брата – так же, как и Лили узнала Северуса, по движениям – но не смог на допросе выдать его. Джеймс, пожав плечами, пробормотал, что понимает – но наверняка не понимал. Лили стиснула Сириусу руку. Она-то его понимала отлично.

========== Глава 51. Грешники ==========

Весь следующий месяц в Большом зале висели траурные полотнища. Погода стояла пасмурная и промозглая, что еще усиливало ощущение бесприютности, которое вдруг стало исходить от школы. Траурно молчал стол рейвенкловцев. Шестикурсники ходили притихшие: слишком угнетала их память о похоронах Нелли, и Пандора еще не вернулась. Над ней не только надругались, но и очень грубо, явно второпях стерли память. Её забрали в больницу св. Мунго, и известий от нее пока не было.

Вместо мистера Вэнса ЗоТИ снова вел, разрываясь между предметами и выбиваясь из сил, профессор Флитвик. Дамблдор, по слухам, все чаще отлучался из школы. Макгонагалл провела в Малом зале собрание среди семикурсников по поводу ЖАБА: объяснила порядок сдачи и выдала старостам списки вопросов. Лили сдавала ЗоТИ, травологию, зельеварение, трансфигурацию и заклинания – все, что понадобится при поступлении в школу авроров. Хотя она должна была признать, что во время боя в Хогвартсе проявила себя не лучшим образом, а будущие авроры, помимо вступительных экзаменов, проходили тестирование, Лили надеялась, что к тому моменту приучится брать себя в руки.

Но одно ей все же не давало покоя. Те, кто убивал и насиловал в Хогсмиде, ходили с остальными по коридорам, сидели на занятиях и в библиотеке, спали в одних спальнях с ничего не подозревавшими однокурсниками. Неужели им так легко было находиться там, где все напоминало об их жертвах? Лили украдкой наблюдала за Северусом, за Регулусом Блэком. Северус, как всегда, зарывался в книжки, Регулус спорил о политике с Энтони Гринграссом, гулял под ручку с Летицией Гэмп и отбивался от Булстроуд, обиженной невесты.Пожалуй, это и стало самым страшным открытием: совершенное преступление может ничего не изменить в жизни человека.

Может, все-таки ей и Сириусу стоило донести? Тогда оба мерзавца были бы уже в Азкабане. Она поступила бы, как учил отец – тем более, исполнению долга не помешала бы дружба. Но все же она не могла упрекнуть себя, что смолчала.

Между тем весна вступила в права, обрушив на землю бурные дожди, мгновенно смывшие снег. К апрелю солнце стало по-летнему жарким, так что студенты на переменах распахивали окна, а те, кто занимался на первом этаже, в одних мантиях выбегали во двор. Семикурсникам надо было готовиться к экзаменам, но весна пьянила, и усидеть за книгам дольше часа было совершенно невозможно. Даже Алиса уносила конспекты во двор, на лавочку, или на квиддичную трибуну, что до остальных гриффиндорцев, то они, бывало, в выходные, набрав провизии, отправлялись к Озеру, расстилали на земле плащи и подготовку фактически превращали в пикник. Случалось, Джеймс и гитару захватывал – тогда бубнеж над книжками плавно перетекал в хоровое пение.

Как-то Лили, которой поднадоел шум, решила прогуляться с книжкой вокруг Озера. Шла она не спеша, но вот уже компания осталась за кустами, Хогвартс отдалился, а по берегу пробежала поросль молодого ивняка. Тропинка шныряла меж гибких стволов, Лили бесшумно отстраняла ветки, приглядываясь, чтобы не раздавить проснувшуюся после зимы жабу или не пропустить цветок. Вдруг она услышала странный звук.

Тропа сбегала с пригорочка, и внизу доносились очень тихие, сдавленные стоны. То не мог быть зверь или птица. То, крепко зажимая рот, чтобы не быть услышанным, плакал человек.

Лили сгоряча заторопилась – да так и зашумела: захрустели под ногами сухие ветки, зашуршали палые листья. У пригорка за ивняком была прогалина, и там с большого камня навстречу Лили поднялась женская фигура в накидке. Девушка откинула капюшон: то оказалась Летиция Гэмп.

– Мисс Эванс, здравствуйте, – на лице слизеринки не было и следа слез, лишь ресницы показались Лили влажноватыми. – Вы, однако, обнаружили мой уединенный уголок. Не могу сидеть в замке в такую погоду. На свежем воздухе учить гораздо приятнее, не правда ли?

Лили остановилась, как вкопанная, и выпалила первое, что пришло ей в голову:

– Но вы же плакали!

– Плакала? – Летиция легко засмеялась. – Нет. Это в воде что-то хлюпало. Должно быть, жабы ныряют.

Лили уже разозлилась на себя, что так торопилась. Если бы она смогла застать Гэмп врасплох, той было бы не отвертеться. Хотя, может, Летиция всего-то грустила по Регулусу, которого на будущий год приходилось оставить наедине с официальной невестой? Нет, вздор. Гэмп нельзя назвать красавицей, и тем не менее Булстроуд ей не соперница.

– Мисс Эванс, вам не попадалось подснежников? Хочу набрать букет.

– Их лучше искать в лесу, – процедила Лили, краснея от досады. Летиция подняла сумку с книгами и уже собиралась уйти, когда Лили, дрожа от необъяснимого гнева, ядовито спросила:

– Мисс Гэмп, а вы не думали о тех, кто сейчас не может рвать подснежники? Пандора Касл в больнице, а Изабель Крейл и Нелли Гамильтон мертвы.

Летиция накинула на голову капюшон.

– Мне жаль, – сказала она глухо и нырнула в ивняк. Лили не стала её догонять.

Что-то подсказывало ей: не так просто Гэмп захотелось одиночества. Вероятно, она или знала, или хотя бы догадывалась: в том, что в Хогсмиде появилось десять свежих могил – немалая вина её друзей. Однако она молчала, потому что вряд ли кто в здравом уме отправит к дементорам любимого человека. “Если бы я сказала ей, что узнала тогда в одном из убийц семьи Подмор Северуса, а Сириус узнал брата – что она бы сказала и сделала? Обозвала бы меня сумасшедшей? Принудила молчать? Попыталась подкупить? Стерла память? И отчего же она плакала? Боялась, что Регулуса и Северуса могут поймать и отправить в Азкабан, или ей было больно, что не смогла их удержать от вступления в Пожиратели?” Лили сама не знала, что чувствует. Жалость щипала глаза, но подступали и стыд, и брезгливость, словно она посреди улицы заговорила с проституткой.