Текст книги "Двадцать один год (СИ)"

Автор книги: Мелания Кинешемцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 37 страниц)

– Я-то надеялась, Сириус поставит рыжего выскочку на место, – Марлин слегка наморщила носик, в переливчатых глазах играли сине-зеленые блики.

– Эй, поаккуратнее про рыжих, – Лили притворно насупилась. – Я тоже из их числа.

– А у тебя другой оттенок волос.

Марлин также поделилась свежими новостями из Хогвартса: оказалось, она переписывается с Джуди Браун.

– На Гриффиндоре все спокойно, а вот у других кипят страсти. Регулус Блэк кинул проклятием в Стеллу Булстроуд – помните, его тяжеловесная невеста? Она увидела, как он сочиняет письмо своей подстилке – да он тоже дурак, даже не пытался скрыть, что они так и не порвали. Он же Блэк, – Марлин слегка фыркнула. – Естественно, коровища закатила скандал, долго крушила слизеринскую гостиную, не успокоилась и в Большом зале и довела мальчишку до того, что он её проклял так, что она мгновенно облысела. Представляете торжество её соперницы, этой, как же её зовут… Гестер Хорнби, кажется? Небось, готова была с ним переспать за такое зрелище.

Алиса озадаченно прищурилась.

– Стелла мстительна, насколько я понимаю, – проронила она. – Регулусу Блэку стоит её опасаться.

– Полно, чего ему бояться? Он же Блэк. Вот приятель его, сын Крауча, совсем сошел с ума. Он ухаживает за Александриной Берк!

– За ней? – не поверила Лили. – Она же еще маленькая! Третий курс, кажется?

– Маленькая, да бойкая. От нее еще и братец стервы Хорнби совсем голову потерял.

Рассказ пришлось прервать: в эту минуту в комнату вошла сухопарая женщина с белесыми волосами и лошадиным лицом. Лили с трудом узнала в ней Доркас Медоуз, учившуюся когда-то на Рейвенкло. Сколько же народу в Ордене?

Она, конечно, понимала, что её вряд ли помнят: представилась и велела девушкам сделать то же. Затем сразу начала глухим неприятным голосом:

– Первое, что вы должны запомнить накрепко: в бою нет женщин и мужчин. Если вы вышли драться, никто не будет вас щадить. Наоборот, на вас станут нападать больше, видя в вас более слабых противников. Убить вас никому не будет стыдно – не более, чем убить любого другого противника.

Лили вспомнилась Нелли, мчащаяся на Пожирателей с горящей веткой и от Авады, пущенной в спину, оседающая в снег. Доркас продолжала:

– Теперь второе: вы можете быть нисколько не слабее противников-мужчин магически, но вы слабее физически, а многие боевые заклятия физически затратны. Значит, есть список заклинаний, к которым вам прибегать не стоит. Но ваша слабость – это ваша сила… Не смотрите на меня так, Эванс, я большая феминистка, чем вы. Рейвенкло выпускает либо феминисток, либо первоклассных шлюх – если Шляпа не ошиблась с выбором, конечно. Так вот, вам надо учиться заклинаниям более опасным, которые выводили бы противника из строя наверняка. Вам надо готовиться, выходя на поле, убивать.

Алиса слегка побледнела, и у Лили появилось неприятное ощущение в животе. Марлин порхнула ресницами:

– Значит ли это, что вы будете учить нас темной магии?

– Я буду учить вас боевой магии, – ответила Доркас холодно. – Но применять вы её все равно будете только к врагам, так столь уж важно, темная она или светлая? Важно, что мы боремся за светлые цели. Непростительных показывать не буду, если вы об этом; не хочу, чтобы вас за них упрятали в Азкабан. А теперь хватит разговоров. Становитесь в круг. Слушайте, запоминайте, а потом покажете мне, на что вы способны на данный момент.

…Она назвала им несколько занятий, как выразилась, «физически трудных», а затем велела становиться парами и начинать дуэль. Лили невольно вспомнились уроки профессора Вэнса. Увы, она с самого начала оказалась в сложной ситуации: Марлин встала в пару к Алисе, и Лили пришлось сражаться с преподавательницей.

От первого посланного в нее заклинания Лили удалось увернуться и послать в Доркас Экспеллиармус, впрочем, с легкостью отбитый, за ним последовали Ступефай и Импедимента, отбитые также, а потом Лили не успела отскочить – и её подкинуло в воздух, завертев волчком. Падение оказалось весьма болезненным. Доркас помогла Лили встать.

– Сейчас я применила Эверте Статум, – наставительно сказала Медоуз. – Маккиннон, Брокльхерст, остановились и посмотрели на меня! Эверте Статум. Подкидывает противника в воздух. Палочка движется вот так.

…Сражаться с Доркас пришлось каждой из них по очереди, и всякий раз побеждала новым заклинанием, после дуэли демонстрируя его и заставляя тренировать.

После тренировки боль скрутила мышцы в такой жгут, что Лили, придя домой, не могла даже улечься поудобнее. Лишь после двойной дозы зелья, которое порекомендовал Грюм, давая ей последние напутствия, немного полегчало. Лили хотя бы смогла отоспаться.

На следующий день Грозный Глаз уже ждал Лили в кабинете и, не дав даже снять пальто, приказал немедленно хватать пергамент и перья: нужно было срочно отправляться в Азкабан. Поймали последних двух колдунов из банды, промышлявшей грабежами: в сельской местности подстерегали маггла, оглушали и обирали до нитки. Деньги потом меняли в Гринготсе., вещи продавали.

К Азкабану, наверное, до конца привыкнуть невозможно, и все же острота восприятия немного притупляется со временем. Дементоры по-прежнему угнетали, но Лили довольно быстро сосредоточилась на светлых воспоминаниях, а когда вошла вслед за Грюмом в замок, то велела себе не принюхиваться и не прислушиваться.

Она уже знала, что обычные преступники занимают нижние этажи замка, а Пожиратели и те, кто осужден за особо тяжкие преступления – верхние, ближе к дементорам. Сейчас они шли вниз. И как ни старалась Лили абстрагироваться от звуков, все же, еще на лестнице до нее долетели женские крики и плач. Слушать их было невыносимо, но, в конце концов, для Азкабана дело привычное.

Наверное, они так бы и прошли мимо той камеры, если бы у дверей её не стояла Эммелина.

– А ты что здесь делаешь с утра пораньше? – бросил Грюм на ходу.

– Гэмпов арестовали. Был донос, что они занимаются махинациями и связаны с Пожирателями, – пояснила она. Карадок разбирается с отцом, а я за дочкой приглядываю.

Гэмпов арестовали? Летицию Гэмп и её отца? Ну да, про дочь можно сказать, что она в определенном смысле связана с Пожирателями, хотя за такое вряд ли можно привлечь к ответственности, но отец… Между тем Грюм остановился.

– А Пожирателей мы разве сюда помещаем? Или камер не хватает, а?

Эммелина явно заволновалась. Грозный Глаз отстранил её:

– Ну-ка, уйди с дороги.

Он вошел в камеру; сквозь приоткрытую дверь Лили услышала удивленные возгласы и звук удара. Эммелина зло прикусила губу. Через пару минут Грозный Глаз вывел за локоть босую растрепанную девушку в порванной сорочке. Руки несчастной были связаны за спиной, лицо до неузнаваемости обезобразили кровоподтеки, плечи рефлекторно вздрагивали. Только когда она подняла голову, Лили по глазам и бровям узнала Летицию Гэмп.

Во рту стало солоновато. Оглушенная ужасом, полуголая, связанная и избитая девушка никак не вязалась с образом, оставшимся у Лили в памяти: грациозная фигура в бархатном платье, кружащаяся под звуки вальса. Разбитые губы Гэмп дергались, в глазах стояла муть безумия.

Грюм холодно посмотрел на Эммелину:

– Это вот как называется, а?

– Положением о мерах воздействия это не запрещено, – ответила Вэнс с вызовом. – Мы не перешли допустимые пределы.

– Не перешли пределы, – передразнил Грюм. – Была бы ты мужиком, уже получила бы в морду.

Эммелина сжала кулаки. Лили только сейчас сообразила: Гэмп, скорей всего, дрожит от холода. Наколдовав ей тапочки, она набросила на плечи Летиции свою мантию. Та держалась плохо, и Грюм освободил девушку от пут, чтобы она могла одеться. Наколдовал стакан воды, заставил выпить. Гэмп кивком поблагодарила, но смотрела только на Лили, почему-то залившись краской. Наконец, кажется, она взяла себя в руки и смогла заговорить. Не своим, хриплым, сорванным голосом обратилась к Грюму:

– Сэр, я прошу вас… Мой отец непричастен к тому, в чем его обвиняют. Пожалуйста, отпустите его.

– А вы разве причастны? – вырвалось у Лили. – Вы ведь всегда были против Пожирателей. Я помню.

Летиция очень жалко ей улыбнулась, кажется, едва удерживаясь от того, чтобы потерять сознание. Грюм кивнул:

– Ладно. Сейчас вызовем тюремщика, он тебя проводит в камеру, а потом твоим с отцом делом я займусь лично. За отцом твоим тоже присмотрим. Вэнс, ступай за тюремщиком, да пошевеливайся.

Обиженная Эммелина пошла за тюремщиком. Он отыскался очень быстро, Летицию увели. Грюм заскорузлыми пальцами взял Вэнс за подбородок.

– В глаза смотреть! Кто тебя надоумил? Не верю, что сама решила.

– Карадок, – ответила Эммелина, не дернувшись. – У Пожирателей случаются оргии, это всем известно, так что справедливо, если после какого-нибудь меченого девица побывает под ворьем. Чем эта шлюха лучше его сестры?

– Вон оно что… – Грюм расцепил пальцы. – Интересно, как Гэмпов вообще арестовали. Почему не доложили мне?

– Не успели, – Эммелина пожала плечами. – На них вчера вечером поступил донос, на отца и дочь. Мы среагировали немедленно, как и положено, и решили сразу приступить к допросу.

Смутная мысль шевельнулась, но пока у Лили не было времени дать ей оформиться.

Когда к обеду они все вчетвером вернулись в аврорат, Гестия, остававшаяся на посту, читала «Ежедневный пророк». Статья об аресте Гэмпов уже растянулась во всю первую полосу. Дождавшись, пока Эммелина и Карадок скроются в комнате отдыха, а Грюм отчалит в буфет, Лили дотронулась до руки Гестии.

– Ты веришь, что Гэмпы виновны?

Джонс подняла глаза:

– А, погоди, ведь Летиция училась с тобой вместе? Тогда ты её знаешь лучше меня. Что до Гарольда Гэмпа… Не представляю, как может стать Пожирателем человек, который ради любви к бедной иностранке чуть не порвал с семьей.

«Мать Северуса вышла за маггла, сам он дружил со мной. И тем не менее она гордилась чистотой крови, а он стал Пожирателем», – Лили снова не смогла сказать этого вслух. Гестия задумчиво подперла подбородок:

– Вообще я догадываюсь, чьи это происки. Булстроуд – давний конкурент Гэмпа в производстве котлов; это, знаешь ли, наследственное дело обоих семейств. Вероятно, решил от него избавиться таким образом. А Крауч в ярости после того, как Араминту Мелифлуа не удалось привлечь к ответу, и Мальсибера пришлось отпустить. Он ищет случая пугнуть чистокровок. Поэтому нам дан приказ арестовывать всех по первому же доносу, не разбирая. Одного не понимаю: чем Булстроуду помешала дочь Гэмпа?

«Зато я понимаю, – решилась признаться себе Лили. – Летиция мешала Стелле. Конечно, Регулус все равно остался бы с официальной невестой, но ведь ревность… Может быть, его проклятие, изуродовавшее её, стало последней каплей».

========== Глава 58. Будни ==========

Расследование по делу Гэмпов продолжалось неделю. Дирборна и Вэнс Грюм больше к этому делу не допускал. Однажды утром Лили застала у дверей кабинета их бригады черноволосую женщину средних лет, полноватую, но еще яркую и привлекательную, державшую за руку смуглого пухлощекого малыша. Это оказалась Аннунциата Гэмп, мать Летиции, вместе с младшим сыном; она надеялась пробиться к Грюму и поговорить с ним. Лили, пожалев ребенка, которому вовсе не место было в холодном прокуренном коридоре, впустила обоих. Уже сидевшие в кабинете Эммелина и Гестия удивленно выпрямились; Эммелина скривилась и хотела сказать что-то резкое, но под тяжелым взглядом Джонс смолчала. Гестия предложила вошедшим сесть, дала ребенку карандаш и чистый лист бумаги из маггловского блокнота. Аннунциата Гэмп машинально теребила завязки накидки; Лили вспомнила, что так же делала Летиция, когда смотрела на Регулуса во время матчей.

– Скажите, мистер Грюм… Он будет сегодня? – акцент у нее все же остался, не слишком режущий ухо, но характерный; голос был глубокий, с мягкими переливами.

– Вы полагаете, что сможете на него повлиять? – не выдержала Эммелина. – Зря надеетесь.

Миссис Гэмп, очевидно, заволновалась; она не ответила на выпад Вэнс, лишь с трудом выровняла дыхание. Мальчик увлеченно разрисовывал лист.

– Мистер Грюм должен вернуться примерно через полчаса, – успокаивающе проронила Гестия. – Посидите, подождите.

– Посторонние мешают работе, – выплюнула Вэнс.

– А ты сосредоточься получше, – посоветовала Джонс миролюбиво.

Минут через десять мальчику стало скучно, он бросил рисование и заерзал.

– Мам, а где папа? А Летти? Они скоро придут? Ты же обещала!

Мать что-то зашептала ему на ухо – очевидно, по-итальянски, поскольку Лили ничего не поняла.

– Говорить можно только по-английски! – прикрикнула Эммелина, отвлекаясь от чтения дела. – И кстати, волшебную палочку вы сдали?

Миссис Гэмп быстро закивала. Лили покачала головой: да, на английских чистокровных аристократок эта женщина действительно не была похожа. Как же Гарольд Гэмп умудрился жениться на ней?

Она и его уже видела, когда присутствовала на допросах. Высокий, светловолосый, с тонкими для мужчины запястьями, точеным профилем и выразительными глазами, он немного оправился от пыток, учиненных Дирборном. Нельзя сказать, чтобы ничто не выдавало пережитого им, однако держался он спокойно и с Грюмом говорил вежливо. Летиция также была сдержанна и на все вопросы отвечала без колебаний или неясностей, однако что-то изменилось в ней. Опустились плечи, вялыми и слабыми стали руки, потускнели глаза. Лили чувствовала, что видит перед собой сломленного и опустошенного человека. “Что-то её никто не торопится выручать. Регулус и Барти Крауч сидят себе в Хогвартсе, Северус тоже и не вспомнит о ней, наверное. Вот вам и слизеринская дружба”. В критический момент только матери оказалось не все равно.

Грюм явился через час. Мальчонка извертелся, Эммелина сидела уже красная от возмущения, но усталые глаза миссис Гэмп при виде него мгновенно загорелись. Гестия, кашлянув, вышла в комнату отдыха, другие девушки последовали за ней. Вэнс прислонилась к стене и повела плечами:

– Наверняка она попытается дать взятку. Заметили, у нее в ушах серьги и пальцы в кольцах все? Неуместно весьма.

– Но ведь Грюм не примет, – спокойно возразила Гестия. – Да и какой смысл? Её муж и дочь явно невиновны.

Эммелина с отвращением дернула бровями, но ничего не ответила. Впрочем, кажется, в своих предположениях она оказалась права: очень скоро от тяжкого баса Грюма затряслись перекрытия, а когда он на секунду прервался, девушки услышали рыдания. Правда, все быстро стихло. Лили робко высунулась: миссис Гэмп с сыном уже не было, а Грюм, прокашлявшись, шумно пил воду прямо из графина. Увидев Лили, он выдохнул и жестом показал ей, что можно выходить.

– Вот же глупая баба, – пробурчал Грозный Глаз, опустошив графин примерно наполовину. – Сказано ей, разбираемся, нет, еще побрякушки сует.

– Может, дело на нее завести? – процедила Вэнс, усаживаясь за стол.

– Не дури, а, – бросил Грюм ей коротко.

Гэмпов все-таки освободили: никаких доказательств ни мошенничества, ни участия в делах Пожирателей обнаружено не было.

Занятия у Доркас продолжались. Лили уже привыкла к тянущей боли в мышцах после тренировок и синякам, бледневшим в одних местах только затем, чтобы ярче разгореться в других. И однако, она, Марлин и Алиса делали успехи: им еще не удавалось одолеть Доркас, но каждая могла продержаться против нее около получаса.

– В реальности не давайте себя так изматывать, – поучала Медоуз. – Противник в долгой дуэли слабеет, но и вы не становитесь сильней. Тактика выматывания вообще довольно популярна, вы тоже можете использовать её, если видите, что противник менее вынослив. Но никогда не пытайтесь вымотать человека явно сильнее вас и сами не давайте себя втянуть в такую драку. Лучше сразу пробуйте вывести из строя, а при необходимости – убить.

По лицу Алисы мелькнула тень боли. Лили вообще заметила, что подруге занятия нравятся все меньше, будто каждое следующее она переносила труднее, едва на что-то соглашаясь. После того урока она пожаловалась Лили:

– Мне страшно представить, что однажды придется кого-то убить. Понимаю, на что иду, но все-таки это омерзительно. Правда, меня обещали не брать в бой; им нужны люди, которые будут распознавать и ликвидировать темные заклятия. Но я слышала, что в случае серьезной стычки мобилизуют всех.

– Это так, – Лили к перспективе боя относилась спокойно, почему-то не задумываясь, что придется кого-то по крайней мере ранить. – Но неужели ты не понимала, на что идешь? Зачем ты тогда вступала в Орден?

Алиса слегка покраснела.

– Фрэнк рассказал мне. Он сам узнал об ордене от своей матери и решил, что там сейчас место любого волшебника, у которого есть честь и совесть. В Министерстве, говорят, творится неладное, многие сотрудники подкуплены сторонниками Сама-Понимаешь-Кого, так что будь осторожна. Аврорат на стороне Крауча, но это не лучше; они больше занимаются запугиванием, чем настоящей защитой общества. Но ведь надо что-то делать, сейчас просто нечестно оставаться в стороне… – она перевела дух. – Если бы я не вступила в Орден, мне было бы стыдно. А убивать – страшно. Ужасно не хочется.

– Ты их жалеешь? После всего, что они натворили?

Алиса поколебалась.

– Каждый человек имеет право на жизнь. Убивая преступника, мы становимся не лучше его. А убитых не вернешь казнью убийцы. И потом: а если ошибка?

– Какая может быть ошибка в бою? Если человек принял метку, надел плащ и маску…

Подруга крутила бахрому сумочки.

– Ты ведь присутствовала на допросах Летиции и её отца? Это же ужасно.

– Их отпустили.

– Да, но через что им пришлось пройти?

Лили поежилась. Она это себе представляла куда лучше, чем Алиса, но когда прошел первый шок и омерзение, обнаружила, что в её отношении к Эммелине ничто не изменилась, а Карадок Дирборн безразличен, как прежде.

– Знаешь, мне иногда кажется, ты слишком любишь усложнять. Не надо так часто задумываться о том, что правильно, а что нет. Можно всю жизнь продумать и ничего не успеть сделать. Ты же примерно знаешь, что правильно – вот так и поступай.

– В том и дело, что я не знаю! – всплеснула руками Алиса. – Я почему-то сомневаюсь сейчас во всем. Да и всегда было ощущение, что мы понимаем людей и жизнь не в полной мере – есть какая-то сторона, скрытая от глаз. Мы все полумерой живем и поэтому грешим, но это ведь не станет нам оправданием.

Лили сжала зубы. Она, если честно, философские разговоры терпеть не могла. Ей еще в детстве родители и мисс Дэск объяснили, как устроен мир, что хорошо, что плохо, и в дальнейшем это лишь подтверждалось. Поводов для колебаний Лили не видела и раздражалась, когда колебались другие. Доркас Медоуз о политике или мироустройстве с ученицами не говорила, но Лили с каждым занятием чувствовала, как крепнут её принципы. Пару недоразумений в прошлом можно смело вычеркнуть из памяти.

Между тем Алиса остановилась.

– Каждый раз забываю сказать. Лили, у нас с Фрэнком свадьба за неделю до Хэллоуина. Можно тебя попросить быть моей подружкой?

Лили радостно застыла, потом потянулась к подруге и обняла.

– Здорово! Конечно, буду. А другие девочки? Им ты не предлагала?

– Мери написала утром, а Марлин… Постеснялась говорить. Но обязательно еще скажу.

С Сириусом и Джеймсом виделись регулярно: в любой свободный день они шатались с Лили и Марлин по Лондону или забирали девушек в Годрикову Впадину. Так устраивали посиделки в пабе или, набрав вкусностей, тащили домой, угощались, пили, танцевали под патефон, а к ночи расходились по комнатам. И там начинался праздник: Лили таяла в руках Джеймса, вся отдаваясь ему, или бешено хохотала, превратившись в лихую наездницу. После они не засыпали, бывало, до рассвета, шепчась и целуясь. Тогда-то, после таких ночей, Лили и оценила коктейль из кофе и бодрящего зелья.

Вообще, никогда она не чувствовала такого умиротворения, как когда, выбегая в утренней полутьме на кухню в накинутой поверх белья кофте, заставала там Марлин, в рубашке Сириуса сидящую на подоконнике с чашкой крепкого горького кофе в руке. Подруге тоже приходилось рано покидать дом в Годриковой Впадине – в школе авроров за прогулы по головке не гладили. Марлин принципиально не готовила, так что приготовление завтрака было на Лили, а пока она хлопотала у плиты, Маккиннон угощала её сплетнями.

– Джуди пишет, что Регулус вдруг помирился со Стеллой. Представь, извинился перед ней и заявил, что у него с Гэмп больше нет ничего общего. Правда, после этого переспал с Аделиной Макс – помнишь её, подруга Гестер Хорнби, такая высокая и бледная? Стелла их и застала, но он поклялся, что это лишь способ окончательно выкинуть свою прежнюю подстилку из головы.

– Странно, – Лили смешивала яйца и муку для омлета. – На Блэков это не похоже.

– Вот и Сириус считает так же. Думаю, Стелла сто раз пожалеет, что вообще повстречалась малышу Регулусу. Он усыпит её бдительность, женится, а там потихоньку уморит ядом. Все подумают на неизвестную мучительную болезнь…

Лили выливала омлет в форму и всыпала кусочки бекона или томата. Слабо усмехалась ,чувствуя, как шевелится внутри тень жалости к Стелле. В самом деле, чем она отличается от других слизеринок? Ну да, некрасива, несдержанна… Но неужели только поэтому ей можно предпочитать кого угодно и так её возненавидеть, что захотеть убить?

Спускался вниз Сириус с сигаретами и зажигалкой, небрежно целовал Марлин, вкладывал одну из сигарет ей в зубы в подносил огонек. Курил в форточку. Марлин продолжала:

– А Нюнчик, говорят, нашел работу. Твоя кузина, Сириус, никак не может подарить Малфоям наследника: все выкидыши были, последний раз, ты знаешь – мертвая девочка и тоже раньше срока…

Блэк давился смехом:

– Неужто Малфои решили, что семя Нюнчика окажется крепче? А волосы ребенку они потом будут красить?

– Да, а цвет глаз изменят заклинанием, – хмыкала подруга. – Нет, Абракас слишком жалеет невестку и любит сына, чтобы подкладывать к ним в постель такое чудище. Но говорят, они наняли Снейпа кем-то вроде домашнего аптекаря. Будет готовить специальные составы, которые, знаешь, укрепляют женский организм. Видимо, довольно редкие, а принимать их надо регулярно, только тогда будет какой-то толк.

– Но опытные зельевары знают, как любят Малфои обсчитываться с платой, – фыркал Сириус. – А вот Нюнчику это еще неизвестно. Что ж, может, хоть на шампунь бедняжке хватит – а если повезет, еще и на новые трусы останется.

Лили вспоминала вечно высокомерную и ограниченную Нарциссу, вспоминала рассказ Эммелины о том, кто изнасиловал её сестру – и не могла заставить себя принять, что Северус, пусть за деньги, согласился помогать этим людям. Но о нем не хотелось думать: спускался вниз полусонный Джеймс, надо было усадить его и подать тарелку, вилку, нож, тосты – он бы взял, но у него же еще глаза слипались, а Лили нравилось заботиться.

Ремус и Питер в Годриковой Впадине не появлялись. Питера Лили пару раз встречала в Министерстве, он работал, кажется, в отделе по борьбе с незаконным использованием изобретений магглов. Непрестижная должность, платят мало, но бедняга, всегда скромно себя оценивавший, был рад и тому.

– Зато я приношу пользу, правда же? – улыбался он, обнажая крупноватые передние зубы.

О Ремусе ему тоже ничего не было известно.

– Я последний раз видел его в начале сентября. Он говорил, что отправляется в путешествие по Йоркширу. Странно, он почему-то не пишет…

Лили было тем более тревожно, что теперь, после нескольких месяцев работы в аврорате, она стала понимать, что значит в волшебном мире быть оборотнем. Однажды Грюм передал ей целую тележку папок с делами и приказал отвезти в департамент, занимавшийся магическими тварями.

– Амбридж на глаза лучше не попадайся: вредная баба, любому настроение испортит, а красивых девчонок вообще не переваривает. Лучше отыщи кабинет Кейджа, это её заместитель, он мужик что надо. Если начнет вопросы задавать, запиши, я через камин с ним свяжусь.

– А разве этот департамент с нами сотрудничает?

– Ну конечно, тем более теперь. Оборотней тех же как-то контролировать надо. А то ведь Безносый их на свою сторону норовит переманить. А они, понимаешь, твари крайне опасные.

Лили вспомнилось, как в замок принесли тело Кристины Олливандер. Но ведь Ремус тогда так переживал. Стало быть, не все оборотни – ненавидящие людей чудовища?

–Здесь отчет о преступлениях, совершенных оборотнями, за последний квартал.

Кабинет Максимуса Кейджа оказался заперт, а возвращаться не хотелось. Лили решила подождать и покатила тележку в сторону, к тому месту, где стояла скамья для посетителей. Рядом, у открытой форточки, курили два молодых человека.

В одном она без труда узнала очень мало изменившегося Джона Грина, а вот другой – невысокий, крепко сшитый, с аккуратной щеткой усов “а-ля Барти Крауч” – был ей незнаком. Он казался несколькими годами старше собеседника, и в голосе его звучали интонации наставника, поучающего огорченного ученика.

– Ты слишком строптив. Люди этого не любят, им не нужен твой характер. Им нужно, чтобы ты угождал, но угождал ненавязчиво, чтобы они не чувствовали неловкости.

– Омерзительно это, Максимус, – Джон стряхивал пепел. – Угождай на службе, угождай в семье… В конце концов, сколько можно позволять вытирать о себя ноги? Я мужчина, и у меня тоже есть гордость! Я хочу уважения к себе. Я его достаточно заслужил, по-моему: работаю честно, у тестя и жены денег не прошу, даже вот из вредных привычек – разве это… – он повертел сигарету в пальцах.

– Ты пока еще мальчик, – осадил его старший. – Мелкая сошка. В обществе уважают либо за возраст, либо за статус, а лучше, если есть то и другое. Так что сцепи зубы и делай карьеру.

Джон горько мотнул головой.

– Ах, а как хочется-то всего и сразу. Вот вчера секретаршу новую видел у тестя – такая сладкая…

– Оставь, знаешь, я пошлости не люблю, – остановил его собеседник и заметил Лили. – Мисс, вы ко мне?

“Ну конечно, какой тут еще может быть Максимус?”

– Что же вы стоите? Пройдемте. Джон, пойдем, надо будет проверить, что нам принесли.

Взгляд Грина скользнул по её ногам, но Кейдж выглядел равнодушным.

– Оборотни, оборотни… – рассуждал он, помогая вынимать дела из тележки. – Страшные твари, однако. Мисс Амбридж абсолютно права в их отношении. Гетто было бы наилучшим выходом из ситуации. Правда, пришлось бы окружить его мощными антиаппарационными чарами и поставить такую охрану, чтобы они не вырывались.

– Да просто перебить всех носителей ликантропии, – фыркнул Джон. – Разве их можно считать людьми? Мисс… Эванс, кажется? Я вас помню по Хогвартсу. Мисс Эванс, вы видели оборотней?

– Не сталкивалась, – соврала Лили, хотя руки невольно похолодели.

– Но, наверное, помните ту бедную девочку? Мэрион говорила, оборотня могли натравить Пожиратели, но я не уверен. Эти твари способны напасть без всякого повода. Я видел их на регистрации. Грязней любого бродяги, и наверняка мозги на том же уровне, а уж о морали они не слыхивали.

Лили немного удивило, с какой легкостью Джон вспоминает Мэрион: казалось, он не чувствовал ни малейших угрызений совести за то, что оставил её тогда – но скоро её заняла другая мысль. В школе еще можно было скрывать болезнь Люпина, но каково ему будет теперь? Ему нужно где-то работать, а если оборотни проходят регистрацию, работодатели, наверное, будут знать о ликантропии. Даже если Ремуса примут куда-нибудь, неужели его ждет такое же презрение и отвращение, какое высказал сейчас Джон Грин? Разве добрый, чуткий, вдумчивый Люпин такое заслужил?

========== Глава 59. Любовь и смерть ==========

В середине октября Доркас объявила, что подготовка окончена. Девушки, по её мнению, были обучены достаточно, чтобы поступать на задания. Правда, она прямо сказала, что на боевку порекомендует только Марлин.

– Брокльхерст, ты, кажется, и сама в бой не рвешься. А ты, Эванс, лучше повторяй зельеварение. Лишний зельевар штабу не помешает. Да, Маккиннон, тебе тоже рановато задирать нос. Ты слишком рисуешься в бою. Будь проще. Красота – сила губительная, не стоит её искать везде.

Девушки думали, будет обряд посвящения, клятвы, но вместо этого Доркас просто вручила им три записки с адресами. Лили должна была в следующий свободный день явиться к некоему Бенджамену Фенвику в его аптеку в деревне «Пампкинг-Холл», взять необходимые ингредиенты и оборудование, после чего переместиться в Лондон, на одну тусклую улочку рядом с Косым переулком, и там приготовить зелья, которые ей закажут.

Лили постаралась подавить привкус разочарования. Не все ли равно, как приносить пользу – в бою или у котла? Правда, фамилия аптекаря ей не нравилась – напоминала о первом учителе по ЗоТИ – но пора бы уже забыть о неприязни к вредному учителю, тем более, он давно мертв.

Пампкинг-Холл оказался деревушкой вроде Годриковой Впадины, с островерхими домиками, улицами, мощеными булыжником, и дубравами вокруг, уже поредевшими и стылыми. С вершины холма, куда аппарировала Лили, она заметила горбатый мостик над рекой, по нему торопливо проходили два школьника с сумками. Видимо, население в деревне смешанное, маги и магглы.

Аптека располагалась в старом кирпичном домике, темном от дождей и увитом стеблями плюща. Высокий темноволосый человек за прилавком в самом деле оказался чем-то похож на покойного профессора Фенвика, впрочем, был куда красивее и солидней. Мягко приняв от Лили записку, он поправил галстук, улыбнулся и негромко крикнул куда-то вглубь комнаты:

– Мэрион, поди сюда, есть работа!

Лили не обратила внимания на совпадение имен: мало ли, сколько на свете Мэрион, Мэри-Энн или Марианн. И когда к прилавку подбежала девушка с блестящими глазами, с волнистыми волосами, в цветастом платье – удивилась лишь, что с ней здороваются, как со старой знакомой. Лишь когда помощница Фенвика нацепила висевшие у нее на груди, на тонкой цепочке, очки, Лили узнала её – действительно, то была Мэрион Риверс.

– Собери этой девушке ингредиенты для мази от ожогов и выдай настойку бадьяра. Грюм с нами потом рассчитается.

– Знаю, – улыбнулась ему Риверс и скрылась.

– Мэрион тоже в Ордене? – шепотом спросила Лили. Бенджамен Фенвик благодушно помотал головой:

– Нет. Но о его деятельности ей известно.

Мэрион, стуча маленькими каблучками, выбежала из подсобки; они с Фенвиком обменялись ласковыми взглядами.

– Ты пойдешь на свадьбу Алисы? У нее скоро.

– Пойду, согласилась Риверс. – Она мне уже присыла приглашение. Да и мистер Фенвик там будет, верно?

– Весь Орден, – аптекарь будто невзначай приобнял помощницу. – Ведь мы их товарищи теперь.

В остальном задание оказалось неинтересным. Лили явилась по указанному адресу, где оказалась лишь пустая заброшенная квартирка, сварила там зелье против ожогов и посидела до времени, которое ранее указала ей Доркас.