Текст книги "Двадцать один год (СИ)"

Автор книги: Мелания Кинешемцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 37 страниц)

Они с подругами долго, до самых голубых апрельских сумерек, бродили по чащобам сада, по мшистым тропинкам, среди желтых прошлогодних папоротников и огоньков первоцветов, под скрещенными ветвями буков, на которых чудом сохранились последние прошлогодние листы, но уже набухали свежие почки. Собирая первоцветы, Лили вспоминала давний праздник в доме Маккиннонов, ночь в холодной каменной спаленке Марлин, напряженные мускулы на тонких руках Дункана, катавшего девочек на лодке, и взгляды, которые бросала на него Эммелина – как теперь ясно, полные вины и стыда за сестру. Тогда Лили впервые танцевала с Джеймсом…. И тогда же, не осознавая этого, в первый раз познакомилась с членами Ордена Феникса. Теперь они в могиле – и Карлус Поттер с женой, и мистер Вэнс – а их место заняли дети, прыгавшие тогда в джиге.

…Столовая тоже изменилась мало, разве что чучела на стене немного обветшали. В высоком кресле на почетном месте сидел поседевший Гордон Маккиннон с сыном по правую и женой по левую руку от него. Он встретил гостий, как и семь лет назад, сухим кивком.

– Слышала про Магдалу Уилкис? – бросил он дочери, пока та усаживалась за стол. Марлин, покачав головой, удивленно подняла брови. Лили смутно припоминала: кажется, сестра убитого Пожирателя Уилкиса и невеста убитого же Пожирателя Розье. Влюбилась в полукровку и, чтобы обезопасить его, «сдала» аврорам жениха и брата. Что еще с ней случилось?

– Её сегодня нашли повешенной, – Гордон Маккиннон, не стесняясь жены, дочерей и гостий, закурил прямо за столом. Дункан покраснел и покосился на Джилли, потом на Люси, явно задыхавшуюся в дыму. – Перед этим её изнасиловали и пытали. Да, её любовник висел на одном с ней дереве.

– Гордон, – лицо Люси исказилось, – не при девочках же…

Тот только хохотнул.

– Наши девочки в боях уже побывали! Или ты про Джилл? Скажи-ка, Джилл, тебе дурно? Маменька вот боится, что ты в обморок упадешь.

Джилли слегка побледнела, но спокойно посмотрела в глаза отцу и ровным голосом ответила:

– Мне не дурно, папа. Это сделали Пожиратели смерти?

– Кто же еще, – Гордон знаком велел жене положить ему курицы с рисом. – Вон сколько тянули, уж и Розье, и Уилкиса на свете нет… Думаю, Раббастан Лестрейндж постарался. Они же друзьями были.

– А может, сестренка Розье, – предположила Марлин. – Слишком она привязана к брату. Кстати, они с Раббастаном случайно не в связи?

По тонкому печальному лицу Дункана плясали отсветы горевших по углам факелов.

Лишь той ночью Лили оценила, насколько может быть холодно в каменных комнатах усадьбы. Никакие согревающие заклинания не помогали: всю ночь она не спала, зуб на зуб не попадал. Лишь к рассвету забылась на кое-как прогревшейся постели.

Но проспать удалось меньше двух часов. Из дремоты выдернули сильные руки: Мери изо всех сил её трясла.

– Что случилось? – протирая глаза, Лили нашаривала платье.

– Какая-то беда. Не знаю толком, Марлин меня разбудила и сама тут же убежала. И велела не высовываться, только тебя разбудить.

Сон слетел мгновенно. Лили прислушалась. Толстые стены замка не пропускали шум, но сидеть в неизвестности она не могла. Спешно одевшись, Лили подкралась к двери и, несмотря на протесты Мери, очень осторожно выглянула. По стенам мелькали отсветы вспышек.

– Напали, – прошептала Лили и закрыла дверь. – На нас напали, – объяснила она Мери. – Думаю, что Пожиратели, больше некому вроде.

Мери, поудобнее перехватив палочку, тоже прислонилась к двери. Наверное, в бою она продержится довольно долго, но все равно – они вдвоем, если что, только с двумя Пожирателями и могут сладить, и то не со всякими – кто-то уровня Беллатрисы или Долохова уложит обеих на месте. Но что же делать? Послать Патронус в Орден? Но Лили не знает, сколько нападающих и каков их уровень. Да и Патронус могут перехватить. А через пять минут, может, кому-то из Пожирателей вздумается заглянуть в комнату Марлин… Жива ли еще Марлин?

Через пять минут в комнату действительно постучали, и голос подруги попросил впустить. Марлин вбежала растрепанная, полуодетая, с разбитым ртом.

– Отец погиб, – спешно зашептала она. – Эльфы тоже убиты. Дункан обещал увести Люси и Джилли. Я за вами.

– Их много? – пролепетала Лили, машинально поглаживая живот.

– Порядочно, – Марлин отерла кровь с губ. – Надо попробовать перебраться на второй этаж, там есть камины. Так, Лили, ты – в серединку. Мери, прикрываешь тыл. Я пойду вперед.

Так, плечом к плечу, они и вышли из спальни. До лестницы удалось добраться благополучно, но едва они ступили на первую ступеньку, как из-за угла в них полетел фиолетовый луч. Дружное Протего – и луч срикошетил, обрушив арочный проход левого коридора. Девчонки бросились по лестнице вверх и заскочили в первую попавшуюся комнату – где, как назло, камина не было.

– Только бы они не прошли на второй этаж, – пока Мери колдовала над дверью, Марлин заметалась по комнате. – Только бы не прошли!

– Можно каждую комнату проверять Хоменум Ревелио, прежде чем войти, – предложила Лили. – Правда, времени понадобится много.

– Вот именно, а у нас его… – Марлин внезапно остановилась и умолкла, глядя в окно. Жестом подозвала Мери и Лили. Те выглянули и обомлели.

На мхе у скамейки в саду лежали Люси и Джилли, синевато-белые, с распахнутыми застывшими глазами. Мать одной рукой прикрывала дочь, будто пытаясь защитить. Видимо, они выскочили без палочек, бежали, и Пожиратели их настигли.

– А если Дункан их не защитил, значит, и его тоже… – Марлин вцепилась в подоконник и слегка покачнулась. Мери и Лили обняли её, но она быстро отвела их руки. – Так, вот что. Камин в соседней комнате. Я её проверю и вас позову, а сама пока их отвлеку.

У Лили шевельнулся в груди холодный ком: ей стало ясно, что, оставшись в доме, кишащем Пожирателями, Марлин и часа не проживет. Мери внимательно посмотрела подруге в глаза и очень медленно кивнула.

– Значит, решено, – повернувшись, Марлин отправилась к двери. Лили шагнула вперед, чтобы остановить её, но Мери удержала за плечи.

– Она знает, что делает. Выхода нет.

– Чисто, – крикнула из коридора Марлин. – Сюда скорей!

Мери поволокла Лили за собой по коридору. Марлин выскочила им навстречу. По лестнице стучали шаги. Подруга сунула Лили в руки коробку с летучим порохом.

– Давайте скорее, бегите, я отвлеку их. Ну!

Они с Мери не стали возиться, прикрывая дверь, и Лили еще слышала голос подруги, эхом отдающийся в каменном коридоре:

– У воды ручья лесного,

Где трава густа,

Годрик Гриффиндор Ровену

Целовал в уста.

А вернувшись в замок, в залу,

Привезя трофей,

Хельгу нежно обнимал он…

Когда их с Мери рвануло и потащило вверх, Лили казалось, песня Марлин еще не стихла.

========== Глава 75. Сын ==========

Когда Мери и Лили выпали из камина в коттедже Поттеров, Джеймс сидел на диване и завтракал бутербродами и кофе. При виде растрепанных, кое-как одетых девушек так и вскочил – с чашкой и блюдцем.

– Что случилось такое?

– На дом Маккинонов напали, – пояснила Мери (Лили, конечно, предупредила мужа, что заночует у подруги). – По-моему, они погибли все.

Лили, держась за живот, доковыляла до дивана. Ребенок внутри отчаянно ворочался, словно желая немедленно вырваться. Спина побаливала. Ноги ломило. Хотелось только одного: лечь и закрыть глаза, и сил противиться этому желанию не было.

…Когда она открыла глаза, по углам уже собралась темнота. Лили лежала в спальне, рядом дежурила пожилая медсестра.

– Я в больнице?

– Нет. Вы дома, – полные руки поправили ей одеяло. – У вас угроза срыва, но муж побоялся отправлять вас в Мунго. Я останусь с Вами на несколько дней.

– А где он сам? – Лили приподнялась на локте.

– Ушел вместе с девушкой, которая здесь была, и еще не возвращался.

«С Мери. Ну да, они отправились в Орден, чтобы рассказать подробно о случившемся с Маккиннонами. А что будет, когда расскажут? Кто-то должен отправиться туда и забрать тела… Только не Джеймс, это же опасно!» Медсестра отвлеклась, чтобы приготовить лекарство. По стеклу выбивал веселую дробь весенний дождь. Вспомнилось, как весной в Хогвартсе они все вместе, четыре гриффиндорки, стояли у окна и наблюдали за небывалым для апреля ливнем. Марлин тогда забралась на подоконник… Только сейчас Лили осознала, что Марлин больше нет. Она осталась там, в отцовском доме, одна против Пожирателей – конечно, ей было не выжить.

Внутри словно заскулил щенок. Подруга встала перед глазами тоненькой девочкой с черной косой – такой Лили увидела её впервые – и постепенно менялась, превращаясь в рано развившегося подростка, а после в яркую порочной красотой девушку: каскад черных волос до пояса, глаза, переливающиеся из голубого в зеленоватый, белое лицо, красная помада и красная деталь в одежде… Как же это возможно, что они больше не увидятся, не поговорят, что не надо по выходным будет ждать, что Марлин выйдет на связь через камин и вытащит куда-нибудь?

Лили видела смертей немало, от гибели родителей до сих пор не оправилась, но совершенно не верилось, что могли умереть Марлин, Мери или Алиса. Может, она все-таки как-нибудь спаслась? Ведь Лили не видела её мертвой, ведь они даже не попрощались.

…Джеймс появился около полуночи. Медсестра не хотела будить Лили, но та, смутно услышав его голос внизу, сама поднялась с постели. Её немедленно загнали обратно, но спустя десять минут Джеймс к ней поднялся, бледный, вымотанный, под глазами темные круги, щеки слегка запали.

–На Бродягу страшно смотреть… – вздохнул он и стянул свитер через голову.

У Лили внутри все сжалось.

– Значит, Марлин в самом деле мертва?

– Конечно, – Джеймс растянулся рядом, заломив руки за голову. – В доме живого никого не было. Пожиратели тоже ушли. Мы забрали всех – и старика Гордона, и Люси, и Марлин, и Джилли.

Лили теребила край одеяла.

– Отчего Марлин умерла?

– Думаю, Авада, – Джеймс снова вздохнул прерывисто. – Следов насилия нет.

«Значит, хотя бы не мучилась». Лили кусала губы, давя всхлипы, нараставшие в горле.

– А Сириус? Как он?

– Рвет и мечет, – у Джеймса покривился рот. – Крушит все, что под руку попадается. Говорит, что, если ему попадется кто-то из Пожирателей, он… – муж махнул рукой. Лили ткнулась ему в плечо и наконец дала волю слезам. Он молча гладил её по затылку.

И вдруг среди горя и жалости всплыла мысль, подавленная ранее.

– А тела Дункана вы не нашли?

– Дункана? – муж сморщил лоб. – Нет. А ведь точно, все обыскали, но его не видели.

Лили прижалась к мужу, боясь решить, что это значит.

На похоронах Маккиннонов Лили не была: медсестра строго велела ей беречься, и Джеймс был того же мнения. Она осталась одна в доме: сиделка уже ушла, Джеймс присоединился к остальным орденцам, и лишь кошка Гайя, превратившаяся за эти месяцы в округлое пушистое существо, путала ноги и тыкалась под коленки мокрым носом, просясь на руки. Связаться бы по камину с Батильдой, да неудобно беспокоить пожилого человека. Лили поглаживала живот и говорила с ним:

– Ну вот, олененочек, сидим мы с тобой одни… Скучно. И грустно. Так Марлин жаль. Мне все-таки не верится, понимаешь? Она была настолько живая и всегда рядом. Она всегда меня поддерживала. Как же я теперь буду?

Не удержавшись, Лили снова разрыдалась.

Джеймс вернулся около четырех, впервые в жизни очень сосредоточенный. Лили кое-что постряпала, пока его ждала, но к еде он – тоже небывалый случай – не притронулся. Долго мерил шагами гостиную, тер подбородок. Лили не выдержала:

– Джеймс, как там все были? Где их похоронили? Как Сириус?

– Похоронили в Лондоне, – Джеймс прочистил горло.– Чтобы добираться легче было. Сириус… Мы договорились с ним дежурить по очереди. Так что в ночь я уйду – ничего, Лил? С тобой Хвост посидит.

Лили кивнула, подавляя разочарование. Конечно же, Джеймс сейчас нужнее Сириусу, чем ей. С Питером они хорошо посидят и попьют чаю, а потом она ему постелет в гостиной.

Джеймс между тем зло крутил вилку.

– Нет. Не могу! – он стукнул о столешницу. – Не могу я это понять, и все.

– Что не можешь? – тихо спросила Лили.

Муж дернул за дужку очков.

– Понять не могу… А, ну да, ты не знаешь… Дункан Маккиннон был нашим шпионом среди Пожирателей смерти.

Лии ахнула и прикрыла рот ладонью.

– Как? Погоди, но ведь Беренис…

– Да, Вэнсы ему все рассказали после её смерти – чтобы лихом не поминал. А он захотел отомстить и попросился в Орден. Причем сам же просил, чтобы его к ним внедрили: думал, так точнее вычислит, кто же над ней надругался. Его готовили долго – и Грюм, и лично Дамблдор…и вот такой прокол…

– Его вычислили и из-за него вырезали всю семью?

В памяти всплывало тонкое и грустное лицо Дункана, его узкие руки и печальная нежность в голосе.

– Тела-то не нашли, вот в чем дело, – Джеймс поджал под себя ногу.

– Но не думаешь же ты… – Лили недоговорила.

– Все может быть. Если сильно жить захочешь, все сделаешь.

Хотелось крикнуть, что Дункан на такое не способен, но Лили одернула себя: она, в сущности, почти не знала этого человека. Вечером Джеймс ушел, но почти одновременно явились Питер и Мери. Вместе они помянули Марлин и засиделись почти до полуночи.

Предположения Джеймса оказались правдивы. Месяц спустя в аврорат явился с повинной Дункан Маккиннон, живой и здоровый, хотя и постаревший разом лет на десять. Рассказ его, в принципе, лишь подтвердил то, о чем в Ордене уже догадывались: его разоблачили, заставили работать на Пожирателей, а когда темный Лорд остался его работой недоволен, приказали принять участие в убийстве собственной семьи. А вот до чего в Ордене не смогли додуматься, это до того, что Дункану пришлось на глазах у остальных преступников собственноручно убить Люси и Джилли: лишь при выполнении этого условия его оставили бы в живых. Он и убил, и некоторое время, когда он скрывался в доме Лестрейнджей, им владело полное отупение: он почти не помнил те дни. А потом отец, сестры и мачеха стали являться ему: и во сне приходили, и даже наяву он видел их силуэты за спинами новых товарищей. Муки совести пересилили страх за свою жизнь: Дункан сбежал и явился с повинной.

Лили новость ошарашила. Она ведь знала, что накануне вечером Дункан был в родительском доме, играл с Джилли в плюй-камни, сидел со всеми за одним столом…. И уже тогда думал о том, как выдаст их всех Пожирателям смерти? А может, размышлял, как ему удобнее будет убить мачеху и сестру? Во время боя он пообещал увести Люси и Джилли из дома, и они, безоружные, доверчиво шли за ним… И Марлин умерла, считая, что брат также погиб, защищая родных… Или в последний момент она все же увидела его среди Пожирателей смерти?

Лили сама толком не понимала, что чувствует. До сих пор было отчаянно жаль Марлин, жаль Люси и Джилли, доверившихся вероломному человеку, но почему-то Дункана было жаль не меньше. Она почему-то была уверена, что он искренне хотел наказать насильника своей невесты, что предательство далось ему нелегко, а убийство – тем более, и теперь его страдания столь велики, что приговор уже почти безразличен. В том, что суд будет к нему суров, никто не сомневался: сложно ожидать снисхождения к тому, кто предал свою сторону и свою семью. Пожалуй, Лили навестила бы его, если бы не беременность: соваться в Азкабан сейчас было безумием.

В последние месяцы перед родами Лили почти не приходилось скучать в одиночестве. То она выбиралась в Косой переулок вместе с Алисой – присмотреть вещи для будущих малышей. Лонгботомы наконец сняли домик в какой-то деревушке, несмотря на протесты свекрови – та утверждала, что после родов невестке никак не обойтись без её помощи. Чтобы как можно меньше в дальнейшем утруждать миссис Лонгботтом просьбами, Алиса заранее тренировалась мыть, кормить и пеленать ребенка, стирать пеленки и кипятить бутылочки, штудировала литературу о детских болезнях и труды по воспитанию детей, за которыми заглядывала в том числе в маггловские книжные магазины.

То приходил Сириус и помогал Джеймсу обустраивать детскую. Они что-то по сто раз переделывали, так что, заглядывая в комнату, Лили не узнавала её. Конечно, Сириус был выбран в крестные будущему ребенку, что Лили совершенно не удивило. А вот крестная… Мери вечно в разъездах по миру, с Алисой они все же не настолько близки. Ах, если бы Марлин была жива… Лили спешно давила слезы.

О Марлин помнили. Помнил Сириус, ходивший с темным и яростным лицом. Помнили подруги, при каждой встрече минуту молчавшие. Помнили остальные орденцы, ждавшие приговора её предателю-брату. Но все-таки Марлин никогда не вернется, а значит, крестной матери у ребенка Лили, видимо, не будет.

Еще заходила Батильда, расспрашивала о самочувствии, вспоминала, как её Маргарет носила Геллерта, и советовала то есть тертые яблоки, то до родов не стричь волосы: это считалось дурной приметой. Между делом она заканчивала свою историю о Дамблдоре: однажды она встретила его на кладбище, у могилы сестры и матери; они тогда долго говорили, и она словно бы отпустила свой гнев на него.

– Я поняла, что Геллерт, пока творил свои ужасные дела, был взрослым, – вздохнула старушка. – А значит, совершал он преступления по своей воле.

Лили кивала, изображая понимание, хотя на самом деле так и смогла поверить, что Дамблдор мог водить дружбу с Гриндевальдом.

Июль давался особенно тяжело. Тяжелый живот мешал спать, мешал завязывать шнурки. Передвигаться почти не было сил. Погода стояла душная, пот то и дело усеивал все тело, и Лили яростно мылась. К тому же побаливали ноги.

Но все-таки Лили ни за что на свете не отказалась бы от нынешнего состояния. Еще немного – и она родит ребенка, даст жизнь новому существу. Ребенок вечерами ворочался, и Лили, гладя живот, шепотом рассказывала, что она видит из окна. Часто Джеймс подсаживался, клал ей на живот руку и тоже слушал, как стучит пяточкой его сын или дочь.

Двадцать девятого Лили легла в больницу – по счастливому совпадению, положили её в палату к Алисе. Джеймс и Фрэнк сидели у них до самой ночи, покуда медсестра их не прогнала, но девушки еще долго махали им руками, стоя у окна.

Летней ночью не спалось то ли от духоты, то ли от волнения. Алиса вполголоса рассказывала Лили про раннее детство: как отец-астроном показывал ей в телескоп созвездия и рассказывал легенды, откуда взяты их названия, как мама рассказывала про Шекспира… Потом, стоя у окна, они пробовали рассмотреть созвездия на небе, но увидели, конечно, только Сириус.

Алиса родила на следующий день здорового и крупного мальчика. Её, правда, перевели в другую палату, служившей в Мунго чем-то вроде реанимации: роды прошли тяжело. К Лили снова пришел Джеймс, развлекал шутками. Пока не начало темнеть, а после его ухода она сразу легла спать, стараясь не думать, когда же ей придет черед. А черед ей пришел на следующий день.

…Было невероятно больно. Лили могла подумать, что её пытают Круциатусом, если бы врачи грубовато, но ободряюще не покрикивали на нее и если бы время от времени ей не смачивали губы водой.

– Голову вперед! Голову вперед выстави!

Лили, не понимая, зачем это, все-таки пыталась подчиниться, но боль снова опрокидывала. Еще, кажется, она кричала. Сама почему-то не слышала, просто потом хрипела пару недель.

– Головка идет! – донеслось уже, будто сквозь вату. Скользкими от пота пальцами Лили мяла простыню, в которую вцепилась. В горле стоял ком тошноты, она изо всех сжимала зубы. Снова порыв боли, кажется, сильней прочих… И внезапное облегчение.

Сухо задыхаясь, она попыталась приподняться. Где-то сбоку раздался шлепок, и залился криком ребенок. Её ребенок, да?

– Покажите, – губы едва слушались. – Покажите! Немедленно!

И ей на грудь положили что-то мокрое, красное, всхлипывающее и теплое. Замерев, Лили слегка дотронулась до мягкой, нежнейшей спинки. Мокрая головенка с редкими спутанными волосиками елозила по её ключице.

– У вас мальчик, – сказали ей.

Потом было странное смутное состояние, когда она очень старалась не заснуть и не упустить из виду ребенка – от этих часов осталось лишь мелькание стен, пока её везли на каталке, да рыдания бежавшего за ней Джеймса.

========== Глава 76. Беда ==========

Октябрь стучал в окна холодным ливнем. Даже в полдень в малой гостиной Малфой-мэнора было темновато. Белые полуколонны выделялись на фоне темной стены, словно голые кости на фоне земли. Лорд сидел в кресле у окна, листая книгу. На стук шагов он лениво повернул полузмеиную голову.

– Северус, это ты. Да, Люциус говорил, что у тебя ко мне личная просьба. В чем же она заключается?

Юноша опустился на колени и поцеловал край мантии Темного Лорда.

– Пророчество… Я знаю, вы решили, будто речь в нем идет о семье Поттер…

– Да, они показались мне самыми подходящими. Ты оспариваешь это, Северус?

– Мой лорд, – юноша запнулся. – Я не смею спорить с вами, но ведь в пророчестве речь идет только об опасности от самого ребенка. Его мать не представляет для вас угрозы. Я прошу вас сохранить Лили Эванс… Лили Поттер… Сохранить ей жизнь.

Темный Лорд усмехнулся.

– С чего бы моему слуге проявлять такое беспокойство по отношению к грязнокровке?

Северус, переводя дух, посмотрел в пол.

– Я со школьных лет её… Желаю её тела.

Длинные пальцы постучали по подлокотнику.

– Ну что ж, если она не будет мешать мне устранить её сына, ей нечего бояться. Я проявлю милосердие.

– Если… Не помешает убить вам сына? – эхом повторил юноша; его лицо стало бессмысленным.

– Именно. Думаю, Северус, ты можешь мне больше не докучать.

– Да, мой лорд, – опустив голову, проситель встал и вышел.

Гарри, лежа в кроватке, дергал кулачками и пытался перевернуться – но у него, конечно, еще ничего не получалось. Лили потрясла над ним погремушкой, и он потянулся пухлыми ручками, агукнул и улыбнулся. Лили аккуратно погладила сына по тугому животику.

Материнство оказалось не сплошным праздником – чего Лили и не ожидала – но и не той каторгой, которой оно часто оборачивается в маггловском мире. Волшебство, конечно, сильно облегчало жизнь, но и вообще ей повезло. Гарри хорошо кушал, рос и развивался, как ему и следовало. Характера он был довольно спокойного, так что Лили вполне могла высыпаться, и почти не болел, но был очень любознателен. Всех, кто брал его на руки, он считал своим долгом схватить за нос. Сириус шутил, что с таким любопытством, пожалуй, мальчишка изучит коридоры Хогвартса даже быстрее, чем они. Лили качала головой: она пока не представляла сына подросшим. Пока он был совсем бессилен и беспомощен, его ножки висели, как тряпочные, прикосновения его ручек почти не чувствовались, а зеленые – как у нее – глаза были столь доверчиво распахнуты всему миру, что хотелось плакать от жалости. Каждый раз, когда она сидела у его кроватки, то чувствовала, что он зависит от нее совершенно, она должна быть рядом днем и ночью и защищать от всего.

А защита ему могла понадобиться в любой момент. Орден нес потери. В конце сентября погибли братья Пруэтты: отряд Пожирателей застал их врасплох. Стычки становились все ожесточеннее, и предсказывать исход войны уже никто не решался. Но также никто – по крайней мере, из орденцев, не подумал о том, чтобы бежать.

Каким-то чудом среди войны продолжалась обычная жизнь. Приходили письма от Алисы, которая не могла надышаться на своего сыночка. Мальчика назвали Невиллом. Как Алиса не хотела бы этого избежать, Августа все же взяла уход за внуком под личный контроль.

У Петунии тоже родился сын – еще до Гарри, за месяц примерно. Вернон, кажется, смог неплохо наладить бизнес. Впрочем, письма от сестры почти перестали приходить. Последний раз они списывались еще в августе, и с тех пор Петуния молчала, а Лили не очень-то тянуло писать ей первой.

Внизу Джеймс и Сириус сейчас вырезали светильники из тыкв: близился Хэллоуин. Лил усмехнулась и поправила сыну одеяло. Вечеринки, конечно, они устраивать не будут, посидят за столом в самом тесном кругу. У нее припасено для этого случая черное платье с кружевными рукавами. Стоит еще нарисовать себе на лице черную слезу. Как давно она не наряжалась и не сидела с друзьями просто так…

Гарри агукнул и, намотав на кулачок простынку, потянул. Лили, смеясь, освободила пухлые пальчики от ткани. Она обращалась с сыном с превеликой осторожностью: ей казалось временами, что у него совсем нет косточек. Спинка его была такой мягкой, что напоминала желе. Его ступня умещалась в материнской ладони. Положительно, он был самым невинным и прекрасным существом на всем белом свете. И самое поразительное, что это существо создано ею и Джеймсом, выношено ею и рождено.

…К вечеру разыгралась свирепая буря. Деревья со стонами схлестывались ветвями, и те ломались с сухим хрустом; стекла ныли, и где-то вдалеке беспокойно лаяли собаки. В такую непогоду дома особенно уютно. В полусвете свечей, горевших в тыквах, они сидели за столом втроем: Лили в черном платье и с нарисованной слезой, Джеймс, неудачно нарядившийся драконом, и Сириус в балахоне из мешковины – он изображал привидение. Гайя дремала в кресле у камина, а Гарри валялся на диване и радостно сучил ручками. Хотя Джеймс и наколдовал барьеры, чтобы ребенок не свалился, Лили все-таки через минуту оглядывалась на сына.

– Да, в такую погоду не побегаешь по улицам с песнями, – меланхолично вздохнул Джеймс, закинув ногу на ногу.– Жаль. Я был бы не против напугать какое-нибудь почтенное семейство.

– Да мы ведь сами сейчас – почтенное семейство, – Лили снова обернулась к дивану.

– Семейство – не спорю, но вот почтенное ли… – пальцы мужа пробежали по её талии.

– Во всяком случае, я надеюсь, мы все никогда не станем достаточно почтенными, чтобы не мечтать похулиганить в Хэллоуин, – поддержал его Сириус. – Давайте за нас выпьем. Чтобы мы всегда были такими же обормотами, как сейчас, и вырастили таких обормотов.

– Повежливее отзывайся о моем сыне, – осадила его Лили, хотя не могла в душе не признаться, что мечтает о том же.

Дамблдор разливал по бокалам темное эльфийское вино. Грюм смущенно кашлял: ему хотелось курить, но в школе он полагал это дело неприличным, да и взгляд директора Диппета сильно смущал. Грозный Глаз еще хорошо помнил, как ему, неотесанному мальчишке, досталось, когда в пятнадцать лет он одолжил у магглорожденного приятеля сигарету и попытался закурить, а какой-то ябеда-слизеринец все видел и нажаловался. Вот Альбус свой человек, всегда понимал его без слов.

– Кури, Аластор, не стесняйся. Дым легко убрать.

Грюм, запыхтев, все же решился достать сигарету и задымил. Дамблдор что-то чертил карандашом по клочку пергамента; в холодных голубых глазах не отражалось ничего, кроме привычно-радушного выражения.

– Так что же в аврорате решили по поводу нашего молодого друга?

Грюм скривил рот от омерзения.

– Как знаешь, Альбус, но этот подонок мне не друг точно. Что решили? Ну, если пойдет все, как надо, ты засвидетельствуешь его работу перед Визенгамотом, и наказан он не будет, – Грозный Глаз позволил себе вздохнуть с досадой. – Но до суда содержаться он будет в Азкабане, и допрашивать его будут наравне с остальными.

– Наравне? – Альбус приподнял брови, глаза его стали еще холоднее.

–Естественно! А ты что думал? Что я с него пылинки буду сдувать после всего, что он натворил? Ты же видел жертв пыточных зелий. Среди них и дети были, между прочим. Умел пытать – пусть умеет и терпеть пытки.

Грюм сдавил сигарету так, что она раскрошилась.

– Ты мне сейчас про муки совести запоешь – так вот, не верю я в совесть, которая между ног. Захотелось красивой бабы – так и к врагам переметнуться можно? Спору нет, Эванс – девка сочная, только не про его рыло. А кающихся я видел, ты мне про них не говори. Вон Дункан Маккиннон на каждом допросе слезами обливается, только сомневаюсь я, чтобы из-за этого ему было снисхождение.

– Закусочку попробуй, Аластор, – к удивлению Грюма, Дамблдор спорить не стал. – Изумительная. Фирменный рецепт мадам Розмерты и рекомендация Горация.

– Сибарит старый твой Гораций, вот что – проворчал Грозный Глаз, однако закуске отдал дань.

Сам Дамблдор, однако, к блюду не притронулся и вино едва пригубил.

– Делай, что считаешь справедливым, Аластор. Однако помни, что мне этот человек нужен живым и по возможности здоровым.

– Дело ясное, – Грюм с наслаждением хрупнул закуской и опрокинул бокал. – Сам оприходую, Эммелине не дам.

Дамблдор появился в доме Поттеров через пару дней после Хэллоуина. Гарри, получив утреннюю порцию, дремал, Лили едва успела переодеться, а Джеймс доедал горячий бутерброд, когда в дверь негромко, но внушительно постучали. Лили, сбежав по лестнице, отворила – на пороге стоял директор собственной персоной.

– Надеюсь, я не разбудил вас? – он кивнул, прошел и на традиционный вопрос Лили ответил, что от чашечки кофе не откажется. Поттеры вместе проводили его в гостиную.

– Я к вам, друзья мои, ненадолго, – начал директор.– Появились новости, касающиеся непосредственно вас и вашего Гарри.

По спине Лили пробежал холодок волнения. Она вцепилась в ручку дивана и слегка подалась вперед. Лицо Джеймса тоже вытянулось.

– Гарри? Профессор, но ему же всего три месяца.

– Вряд ли можно понять логику одержимых. Волдеморт объявил охоту на вашу семью, а точнее – на Гарри.

Лили как будто ударили по голове. В висках заломило, в комнате сделалось словно мало воздуха.

– Я не понимаю… – прошептала она. – Откуда он вообще узнал о нашем ребенке?

– Из газет, я полагаю, – Дамблдор отставил чашку и блюдце. Джеймс покраснел:

– Извините, но я не считаю опасность для Гарри поводом для шуток.

– Да, прошу прощения, – Дамблдор сделал извиняющий жест. – Мотив Волдеморта – не то, что сейчас важно. Важно, чтобы вы были в безопасности. Вам нужно найти убежище – и более того, придется его регулярно менять.

Лили пододвинулась поближе к Джеймсу, стиснула его ладонь.

– Я полагаю, нам нужно немедленно собираться?

– Да, чем быстрее, тем лучше. Я подожду вас. Думаю, безопаснее места, чем Хогвартс, в Британии не найти. Для вас найдутся свободные комнаты.

– Благодарю вас, директор, – он слегка поклонился. – Но у нас с Лили достаточно друзей, чтобы мы вас не обременяли. Лили, собирай Гарри, я займусь вещами.

На ватных ногах она побрела к выходу. Обрушившаяся беда заставляла дрожать и задыхаться, путая мысли и отупляя. Поднимаясь по лестнице, она услышала, как Дамблдор говорит Джеймсу:

– Доверие друзьям похвально, но у меня появились сведения, что один из вас четверых – предатель. Об этом стоит подумать.

Набив сумки самыми необходимыми детскими вещами, Лили склонилась над детской кроваткой, собираясь взять сына на руки. Гарри посапывал так беззаботно, как только младенцы могут тянуть во сне. Снова защемило сердце: чем мог ребенок кому-то помешать?