Текст книги "Двадцать один год (СИ)"

Автор книги: Мелания Кинешемцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 37 страниц)

Мэрион, ломая пальцы, мерила шагами комнату. Три часа прошло с той минуты, как Бенджи заглянул к ней в подсобку, сказал, что в Ордене тревожные вести, и исчез. Мэрион закрыла аптеку якобы на учет, приготовила все медикаменты, бинты, теплую воду и села ждать у камина: не раз уже бывало, что после таких исчезновений Бенджи вваливался в дом с раненым на плечах. Иногда его вызывали так на стычку. Сама Мэрион в этом участие не принимала: с боевой магией у нее все-таки неважно, хоть и стыдно это дочери аврора.

Папа… Он спал рядом с матерью на сельском кладбище, Мэрион каждые выходные навещала их и верила: они слышат все, что она рассказывает им, и в другом мире радуются за её счастье. А она была счастлива.

Хоть она и была волшебницей, но в церковь при кладбище привыкла заходить еще с детства, и хоть не понимала смысла половины текстов, другие доводили её до слез, и во все она верила. И там-то молодой пастор, сам того не ведая, сказал ей недавно, что она счастлива.

– Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви,– то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы, – читал он резким упрямым голосом. А Мэрион кивала, улыбаясь. У нее была любовь, значит, жизнь её была осмысленна – вот что она поняла тогда.

До того грызли сомнения, неуверенность иногда доводила до тихих истерик. Бенджи, конечно же, не любил её: принимал, был ласков, делился знаниями, доверял – но не любил, и это было естественно. Он сам ей рассказывал, показывал колдографии – она знает, какие у него женщины бывали прежде. А ей мучительно хотелось, чтобы её любили.

Но не судьба – так не судьба. Ей не добиться его сердца, не принудить его – и зачем? Природой, верно, не предопределено, чтобы подобные Бенджи любили подобных ей – так не стоит идти против природы. Надо довольствоваться тем, что есть.

Четвертый час близился к середине. Мэрион потерла виски. Надо связываться с Грюмом. Едва она взяла с полки порох, как Бенджи действительно рухнул из камина на пол – взмыленный, и уставший, но, кажется, невредимый. И раненых с ним не было.

– Что случилось? Почему вызывали?

– Дай пить, – Бенджи закашлялся. Она живо наколдовала стакан. Когда она подает ему воду, кода её рука касается его пальцев – это такое небывалое счастье…

– Так что произошло?

– Дирборн и Вэнс пропали, – Бенджи, отдуваясь, опустился в кресло. – Мы искали их по всей стране. Найти не можем.

Мэрион прикусила губы. За товарищей надо переживать – но все же Эммелину и Карадока она не любила. Эммелине не могла простить маленького племянника Томми, поразительно тихого и услужливого мальчика, а Карадок, которого она почти не знала, провинился тем, что не уберег сестренку. Лиззи Дирборн училась курсом младше Мэрион – милая, добродушная, открытая девочка, но одновременно ленивая и запуганная. Родители её погибли перед тем, как ей пришла пора отправляться в Хогвартс, брат обращался с ней строго, но не считал, что ей надо еще и помочь, а не только спрашивать. Мэрион пыталась заниматься с Лиззи, защищала её от охотников подразнить неудачницу, но увы – не помогло. Лиззи выбрала свой путь. После заваленных СОВ она не вернулась домой. Спустя некоторое время её стали замечать то в одном, то в другом борделе Лютного переулка. Наконец, однажды стало известно, что Лиззи живет на содержании у Игоря Каркарова – Пожирателя смерти, опытного агитатора, уже не с одного потока ребят сбившего с пути. Время от времени Мэрион давали задание следить за ним. Он предпочитал работать в Хогсмиде – сухопарый человек с козлиной бородкой, любезной улыбкой и масляно-ласковыми глазами. Она под чарами изменения внешности отыскивала его, слушала, запоминала, делилась воспоминаниями с аврорами. Почему-то на него собирали информацию, но не арестовывал – впрочем, Грюму виднее. Еще ей приходилось записывать имена тех, кого он агитировал и кого она узнала. Увы, пару раз в этот список попали и хаффлпаффцы.

– Когда их видели в последний раз и где?

– Вроде бы Карадок ночевал у Вэнс, рано утром они ушли. Кажется, они собирались устроить обыск в Лютном, в одной лавчонке, но так туда и не попали. Грюм на всякий случай велел арестовать хозяина и продавцов в лавке. До выяснения всех обстоятельств дела.

Бенджи запустил пальцы в волосы, помассировал голову. Мэрион растерянно подошла к креслу:

– Сделать тебе ванную?

–Да, пожалуй. Не слишком горячую. И чай с сиропом шиповника. Оладьи у нас остались?

– Да.

– Разогрей. Я голоден.

Мэрион поспешила в ванную комнату, а когда управилась там – на кухню. По дороге соображала, кто мог бы желать Эммелина и Дирборну зла. Наверное, стоит рассказать Бенджи о судьбе Лиззи… Хотя Каркаров вряд ли будет, как сказал бы Грюм, вляпываться в мокрое дело. Вообще говорят, Дирборн жесток с арестованными, а Эммелина еще в школе отличалась нетерпимостью. Врагов у них полно.

К оладьям Мэрион сделала рубленную яичницу с зеленым луком – так любили друзья её отца, считая яичницу лучшей закуской, и Бенджи, при его утонченности, тоже любил именно так. Выставила оставшийся со вчерашнего дня пирог с патокой. Она рано научилась готовить и очень это занятие полюбила, а уж кормить родного человека – одно удовольствие.

Бенджи вышел, распаренный, пахнущий мылом и травами, провел пальцем по её шее.

– Тебе надо ухаживать за волосами. Они неплохи, но их стоит укрепить.

– Завтра куплю репейного масла, – покорно вздохнула Мэрион. Бенджи уселся за стол, она положила ему оладьи и яичницу, налила чаю с шиповником.

– Несколько дней надо будет поторчать в Лютном. Может, услышишь что-нибудь о Дирборне и Вэнс.[youtube]TG2zM0PKYao[/youtube]

========== Глава 66. Сестра ==========

Поиски Дирборна и Эммелины продолжались третий день, и третий день не приносили результатов. Напрасно Мэрион вместе со Стерджисом Подмором (братом того самого злосчастного следователя) и коротышкой Дедалусом Динглом мерзла, дни напролет патрулируя Лютный переулок. Напрасно остальные члены Ордена прочесывали Лондон и окрестности.

Вся Англия была поделена на области, в которых предполагалось работать. Грюм ворчал, что исчезновение ребят, возможно – очередной маневр Пожирателей, которые собираются, пока члены Ордена отвлеклись, ударить в тыл или готовят масштабное преступление. И однако, прекратить поиски он не приказывал.

И Лили его понимала. Возвращаясь домой, когда заканчивалась их с Джеймсом очередь проводить поиски, она доставала сделанную недавно колдографию и внимательно рассматривала. Все члены Ордена рядом, даже нелюдимый брат профессора Дамблдора – тот самый старик, который во время нападения Пожирателей на Хогсмид спас Пандору. Даже Люпин, вырвавшийся из затяжной командировки, куда его отправил Дамблдор.

Как Лили удивилась и испугалась, увидев его! Ремус, обнимая Джеймса, взглянул на нее виновато. Рассказал, что вопрос с его арестом все-таки удалось замять, но все же ему пока приходится путешествовать по всей стране. Лили с жалостью отметила, что он похудел.

Помнится, Грюм еще поручил Питеру следить за Людо Бегменом: этот легкомысленный молодой человек, кажется, слишком близко общался с Пожирателем смерти Яксли. А потом все выстроились в ряд, и Мэрион, у которой был с собой фотоаппарат, нажала на вспышку. Бенджи научил её фотографировать, но пленку проявлял только сам.

Алиса на фото снова коротко подстрижена.

– Решила начать лечить кожу головы, – объяснила она Лили. – Может, получится что.

Видимо, Августа надоела ей с упреками, что Фрэнк заслуживает женщину покрасивее.

Когда пропали Карадок и Эммелина, Лили привязалась к Алисе с просьбой взглянуть на ту коллективную фотографию. Подруга сначала отмахивалась:

– Что значит – взглянуть на фотографию? Ведь я же не маггловский экстрасенс. Даже на Прорицания не ходила.

– Но у тебя же предчувствия, – настаивала Лили. – Давай проверим, насколько они верны. Подумай о Дирборне и Эмми, сосредоточься на них. Ты чувствуешь, живы они или нет?

Алиса некоторое время молчала, глядя в стену.

– Не знаю, за Эммелину я почему-то спокойна, – проронила она наконец. – А вот с Карадоком что-то нехорошее. Мне даже кажется, мы его вообще не найдем.

Лили поежилась. Что же можно сделать с человеком, чтобы его вообще не нашли – даже его тела, даже костей? Обратить в пыль? В землю – и смешать с землей? Потом, особенно в густых лесах или на вересковых пустошах, она не раз спрашивала себя: как возможно, чтобы даже трупы исчезли? Вспоминалась жуткая история про маньяка, сжигавшего жертв в печи, и Лили с присвистом втягивала воздух. Не хотелось думать о подобном, тем более, в отношении тех ,кого она знала. С Дирборном они так и не успели толком сойтись, но Эммелина – подруга-наставница, покровительница, которая была рядом почти все школьные годы. И тем не менее, как со стыдом призналась себе Лили, она почти не волновалась за Вэнс. Почему-то была уверена, что та, как и сказала Алиса, найдется.

Эммелина нашлась в одной из больниц Йорка, в реанимации, с последствиями переохлаждения, изнасилования, Круциатуса и грубого применения заклятия Обливейт. Первое и второе магглы подлечили, но со третьим и четвертым ничего толком сделать, конечно, не могли. Лили, как магглорожденную, отправили забирать Эммелину из больницы.

Говоря с медсестрой, Лили чувствовала себя уверенно: она знала, как говорить с медиками, недаром дочь врача. Удалось даже обойтись без Конфундуса. Эммелину все равно именно в тот день перевели в палату, Лили каким-то образом, тасуя документы, убедила, что Эмми – её старшая сестра, и Вэнс согласились отпустить под расписку. У Лили не было времени переживать из-за того, что солгала: она была убеждена, что отец не осудил бы её.

Но то, какой он увидела Эммелину, поразило. Ей навстречу с больничной койки поднялась бледная, худая, как щепка, женщина гораздо старше, чем была подруга, с пергаментной кожей и заострившимся носом. Спирали локонов неприятно торчали – Лили однажды видела подобное на фотографии post mortem. Пустые глаза тоже были мертвы. Однако Лили она узнала.

– Ты? – брови слабо приподнялись. – Я знала, что вы меня ищете. Как я здесь оказалась? Понимаешь, я помню. Мы с Карадоком вышли из дома, а дальше… Что-то случилось. Ужасно кожа болит.

– Мы это выясним, – Лили побоялась её обнять, чтобы не причинить боль. – А теперь пойдем отсюда.

Марлин ждала их у входа и отвела на пустырь, где, опираясь на большой мотоцикл, ждал Сириус. Про это великолепное произведение магии и маггловского прогресса Лили была уже не только наслышана, но и успела опробовать: Сириус как-то прокатил их с Джеймсом. Блэк хвастался, что водит прекрасно, но Лили, едва вылезя из коляски, упала на траву: её тошнило. Так что сейчас она благоразумно предпочла аппарирование.

… Поиски Дирборна продолжались, но не приносили никаких результатов. Грюм, как бы ни было ему тяжело – а Лили, находясь рядом со стариком, чувствовала, как сжимается его сердце – собирался прекратить поиски. Орден не мог больше отвлекаться.

Врачи в Мунго тем временем смогли восстановить некоторые события, вычеркнутые у Эммелины из памяти. По предварительной договоренности воспоминания оказались у Грюма, и он сообщил всем, что в Омуте памяти – как поняла Лили, артефакте, позволявшем просматривать чужие воспоминания – удалось увидеть троих нападавших. Двое насиловали и пытали Эммелину, еще один пытал Карадока. Преступники были в плащах и масках Пожирателей смерти.

– Жаль, Эммелина не успела разглядеть, есть ли у них метки, – качал Грюм головой. – Хотя и метку…

– Можно продолжить? – неожиданно спросил Бенди Фенвик. – Вы ведь сомневаетесь, что их похитили, мучили, над Эммелиной надругались, а Карадока убили Пожиратели, я прав?

Грозный Глаз крякнул, насупился, помолчал.

– Ну вот что, – сказал он наконец. – Я ничего такого не говорил. Все слышали: мерзавцы были одеты, как Пожиратели. Вопросы у кого-то есть?

Свои вопросы Лили предпочла не задавать: неприятно было смотреть, как Грюм пытается уйти от ответа. Да, кроме Пожирателей, найдется немало тех, кому Вэнс и Дирборн успели досадить – но Лили неотступно вспоминалось одно утро в Азкабане. Женские крики из камеры, куда спихнули всякое ворье… Далеко ли был отец Летиции в тот момент? Знал ли, чему подвергли его дочь? Может, Карадок при нем отдал Эммелине приказ сделать это? А Дирборн Гарольда Гэмпа пытал лично. Наверное, её отец поступил бы также. Лили не знает, стал ли бы он мстить за себя, но если бы её, как Летицию, пустили по кругу… Да, Грюм прав, что прямо ничего не говорит.

На следующий день она навестила Эммелину. Было первое мая, в окна больницы стучали ветвями в бутонах яблони: позади здания разросся запущенный сад. В распахнутое окно палаты влетал тонкий и оглушающий запах поздней весны. Эммелина оперлась высохшими ладонями на подоконник и равнодушно смотрела в зеленую, в белой крапинке, глубь – худая, почти бестелесная.

– Мне сказали, что Пожиратели сделали со мной, – безучастно проронила она. – А еще мне ночью приснилось, что они убили Карадока – и я знаю, это так. Карадока больше нет.

– Ты любила его? – чуть слышно спросила Лили, встав рядом. Вэнс слабо кивнула.

– Мы встречаемся с прошлой весны. Когда познакомились, ему было так тяжело… Ты знаешь, что случилось с его сестрой? Знаешь? Можешь себе представить, как он переживал за нее. Я не знаю, что хуже – быть проституткой или подстилкой Пожирателя смерти.

Внезапно острые пальцы сжались в кулаки, глаза оживились.

– Но я-то не подстилка, что бы они ни сделали со мной. Эти мрази еще пожалеют… Я найду того, кто заплатит и за Карадока. И за меня.

– Конечно, найдешь, – подхватила Лили, обрадованная, что подруга наконец вышла из оцепенения. Эмми, – она робко обняла Вэнс. – Я думаю, Карадок все-таки жив. Он найдется. – она так не думала, но надо же утешить.

Эммелина резко мотнула головой.

– Нет. Он мертв. И не спорь. Ни к чему себе врать.

Спорить Лили не отважилась.

Выйдя из больницы, она решилась немного прогуляться по городу, но успела ступить пару шагов, как её окликнули – удивленно. Сердито и требовательно. То был голос Петунии.

– Лили! Лили, стой!

Сестра подбежала и слегка ухватила за отворот жакета.

– Я не ожидала, сестрица, – выпалила она. – Ты забыла, что у тебя есть родственники? Решила, мы не будем волноваться? Мы не могли дозвониться до тебя! Вернон специально отпросился на работе, и мы ездили в Коукворт, но дом был закрыт! Вернон подал бы заявление в полицию, но я заметила, что твоих вещей нет.

– Ну да, я переехала к Джеймсу, – пробормотала Лили растерянно.

– Но ты могла бы нас хоть как-то предупредить?!

– Послать сову? – Лили иронически выгнула брови. Она терпеть не могла, когда её ругали, особенно – если ругали за дело. Сработало: сестра выпустила её жакет, с досадой махнув рукой:

– Опять твои уродские штучки.

Некоторое время обе молча стучали каблуками. Потом Лили решилась искоса взглянуть на сестру. У Петунии на щеках горели пятна, но в глазах застыли ожидание и чувство неловкости.

– Как Вернон? – попробовала Лили аккуратно спросить. Как ей показалось, Туни взглянула на нее с благодарностью.

– Знаешь, дела у него идут неплохо, совсем неплохо. Он даже планирует… Ох, Лили, мне так нужно было обсудить это с тобой, а я тебя не могла найти… Вернон планирует открыть свое дело, но для этого нужны средства. Словом… Если бы можно было продать родительский дом…

На минуту Лили стало горько, но она одернула себя. В конце концов, Петуния слишком мало хорошего видела в этом доме, чтобы привязываться к нему. А самой туда возвращаться все равно невыносимо больно. Пусть уж оборвется последняя нить, связывающая с городом, где остались родительские могилы.

– Продавайте. Если нужна моя подпись на каких-нибудь бумагах…. В местном пабе есть телефон. Если я перезвоню через неделю, вы мне сможете сказать, когда примерно надо явиться?

Теперь уже Петуния покосилась с недоверием и разочарованием.

– Ты так легко отказываешься от места, где прошло твое детство?

– Я не могу туда зайти, Туни, – призналась Лили просто. – Там все напоминает о маме с папой. Я бы там с ума сошла, если бы Джеймс меня не забрал. Если в доме никто не живет, что ему зря стоять? Продавайте или сдавайте, как хотите. У тебя такие же права на этот дом, как и у меня.

– Да, – Петуния поломала пальцы. – Но тебе придется зайти все-таки, один раз… Забрать вещи, которые остались. А хотя, если хочешь, если тебе так уж тяжело… Я могу собрать их и передать тебе.

Лили подумала немного.

– Да, пожалуй. Если ты так сделаешь, будет замечательно.

Петуния вдруг мечтательно вздохнула.

–Знаешь, мы с Верноном в ближайшее время планируем завести ребенка. Ему тоже очень хочется. Если все наладится с открытием его дела, то, – худое лицо украсила улыбка, – я стану матерью. А ты еще не хочешь? Ну да, вы не женаты…

– Да, мы немного подождем, – согласилась Лили, удивившись, что до сих пор не задумывалась: когда-нибудь и она подарит Джеймсу малыша.

Неделю спустя Лили, предварительно созвонившись с сестрой, отправилась к Петунии забрать вещи. Туни вскоре после свадьбы оставила работу и теперь вдохновенно обихаживала домик на приличнейшей и скучнейшей Тисовой улице в Литл Уингинге – одном из пригородов Лондона. Сейчас, поздней весной, результаты труда сестры были всего заметнее: на идеально прополотых клумбах распускались тюльпаны, пионы и тигровые лилии, в обособленном уголке с небольшой скамейкой – Петуния продемонстрировала Лили с особенной гордостью – благоухало два куста белых роз, идеальные дорожки чуть блестели от утреннего дождя. Окна были так промыты, что от них, казалось, веет прохладой. Приближался час ланча, и Петуния, проведя сестру в дом, где также каждая вещь знала свое место, угостила её куриными котлетами и тушеными овощами – просто, но очень вкусно. И конечно, посреди стола возвышалась вазочка с домашним печением.

Сестра хотела, чтобы Лили оценила, как она счастлива. Лили оценила: да, Петуния, пожалуй, и рождена была для этой жизни и для этой роли. Она проживет в своем мирке, как в раю… Только упаси боже кого-нибудь в этот мирок вторгнуться.

Но Лили и не собиралась вторгаться. Она поблагодарила за ланч, узнала, когда примерно будут документы, которые надо подписать (все равно путешествовать ей не сложно), забрала две сумки с вещами и, оттащив их на пустырь, который заприметила заранее, аппарировала. Джеймс, поджидавший её на крыльце, поворчал, что она не взяла его с собой, раз собиралась взвалить такую поклажу, но Лили, бросив сумки, только погладила его по спине. Их с Петунией не стоит сводить лишний раз. Достаточно того, что Джеймс внес сумки на второй этаж и долевитировал до комнаты, представлявшей из себя нечто среднее между гардеробом и кладовкой.

Там, усевшись на пол, Лили стала разбирать вещи. Немногое, что осталось из детской одежды – остальное родители успели раздать на акциях благотворительности. Сандалетки: в них она первый раз взлетела с качелей. Большая кукла в слегка выцветшем розовом платье с кринолином, с головкой в крупных светлых буклях: её любимица, Кэтрин. Прочитав главы из «Отверженных» про Козетту (они выходили отдельным, детским изданием), Лили стала просить у отца куклу, похожую на ту, что была у главной героини. И отец – такой же большой, добрый и, как ей казалось в семь лет, всемогущий, как Жан Вальжан – нашел именно такую, какую Лили представляла себе, когда читала. В честь той, книжной куклы Лили назвала её Кэтрин. Кэтрин, конечно, в чулане не останется, для нее найдется более почетное место.

Дальше бледнел кремовый шелк. Платье с выпускного. Горько вспоминать, но, наверное, стоит отдать портнихе перешить: праздничный наряд всегда пригодится. Другое платье, мятное, с рождественского бала: стоит однажды снова предстать перед Джеймсом в нем. А что блестит там, в самом углу?

Лили снова едва не порезалась. Джеймс слишком резко опустил сумки на пол. От удара хрупкая вещица треснула, одна из бляшек вовсе раскололась. И в Годриковой Впадине заколка, подарок Северуса, была с ней.

Грубое, а теперь уже испорченное украшение никуда не годилось. Тем не менее, выбрасывать его Лили не стала: спрятала подальше, в хлам.

========== Глава 67. Глупость ==========

В июле ночи были короткие и душные. Джеймс и Лили спали, не прикрываясь даже тонкой простыней, но лечь на разные кровати все-таки не хотели. Напротив, жар ночи они еще накаляли, упоенно лаская друг друга. Иногда Лили, голая и разгоряченная, взбиралась на подоконник, надеясь хоть там найти прохладу, но Джеймс брал её на руки и относил обратно в постель. Там, тая в его руках или скача амазонкой, она забывала о том, что ей нужен сон.

Дрема смаривала, когда горизонт уже начинал светлеть. Но все равно Лили вскакивала рано, торопясь под душ: приятно прохладной водой смыть с себя пот. В то утро она тоже нежилась под прозрачными змейками струй, а Джеймс отправился вниз варить кофе: научился все же за время, когда компанию ему составлял только Сириус. И именно Блэка она застала, спустившись на кухню. Хорошо еще, халатик догадалась накинуть.

Сириус сидел за столом, страшно бледный и исхудавший, точно узник, не один день проведший в камере; сцепив пальцы в замок, он то стискивал, то выгибал их, почему-то тяжело дыша. Джеймс с совершенно потерянным видом опирался ладонями на стол.

– Что-то случилось? – Лили забыла поздороваться. – Кто-то умер?

Сириус не то закивал, не то закачался из стороны в сторону. Его горло болезненно дергалось, точно он давился. Джеймс, покраснев, принялся рассказывать сам:

– За домом Нюнчика не так давно установили наблюдение. Все же он у Малфоев работает, может, знает чего… Так вот, вчера наш человек заметил, как в дом заходит какая-то девица.

– И что же?– Лили подавила горькую и злую улыбку.

– Внешность наверняка изменена чарами, но, кроме подстилки Рега, некому больше. Так вот. Нюнчик, конечно, хорошо поработал над охранными чарами, но наш человек тоже не лыком шит. Ему удалось услышать обрывок разговора. Нюниус говорил, мол, Лорд очень недоволен исчезновением Рега, приказал разыскать его и примерно наказать, а исполнение приговора поручил Белле или Люциусу – кто дотянется первый.

Сириус не то расхохотался, не то застонал; глаза у него были, как у смертельно раненого пса.

– Кто дотянется! Да они, высунув языки, побегут выслуживаться и разорвут братишку на части. Дурак, дурак, дурак! – он сжал виски. – Восхищался подонками, рвался к ним, а как до дела дошло, кишка тонка оказалась. А теперь вот…

«Кишка тонка?» – Лили вспомнилась мертвая Нелли, оседающая в снег после Авады в спину. Авады, выпущенной Регулусом Блэком. Или в настоящих делах Пожирателей принимать участие – совсем не то, что убивать глупую девчонку или стоять на стреме, пока другую девчонку насилуют? Но Сириуса все равно было жалко. Лили капнула ему в стакан воды успокоительных капель и огладила по плечу. Блэк, взглянув на стакан, только поморщился.

– Покрепче бы чего. Джим, огневиски осталось?

– Сейчас сбегаю, – Лили шмыгнула в гостиную, где был погребок. Интересно, почему в такую минуту Марлин не рядом с любимым? Впрочем, ответ она услышала, возвращаясь с бутылкой.

– …Она начнет нежничать, а мне этого не надо. Мне ничего не надо сейчас. Идиот, идиот! – Блэк стукнул кулаками по столу так, что посуда звякнула. – Как же так получилось, Джим? Как?

– Ну, на него родители влияли, – пробормотал Джеймс, похоже, совсем растерявшись.

– Родители… Да. А я-то еще и завидовал ему в детстве: он был у них любимчиком. Где мне розги – его только строчки назначат. А уж Мерлин упаси, подеремся мы с ним…– Сириус провел руками по лицу. – Выходит, я им благодарен должен быть. Если бы они не отталкивали, я не подружился бы с дядей Альфом, и он не разъяснил бы мне, какой бред вся эта чистокровность. Да и Андромеда помогла, умница – научила думать, оценивать. С Регом больше Нарцисса водилась, а она девица, сами знаете, глупая… Мысли собственной нет, все только, как старшие сказали. Теперь вот живет с Пожирателем и хоть бы хны… И Рег думать не научился. Овцы, покорные овцы, сами бегущие к мяснику…

– Скажи лучше, псы, травящие, кого скажут, – голос Джеймса неожиданно стал ядовитым.

– А может, то и другое, – тихо проговорила Лили. – Овца и пес в человеке сочетаются.

– Сочетаются, – согласился Блэк хрипло. Лили откупорила бутылку и налила ему полную рюмку.

Когда Сириус не успел еще дойти до половины бутылки, с ней связалась Марлин, поинтересовалась, где Блэк, и попросила срочно аппарировать в Косой переулок. Лили таки делала, тем более, что Джеймс, кажется, в деле победы над огневиски стал плавно к Сириусу присоединяться. Она раза три их позвала, чтобы попрощаться, иначе, пожалуй, они бы и не заметили её уход.

Марлин ждала её в «Дырявом котле». Лили попыталась было ей рассказать, что случилось у Сириуса, но Маккиннон только отмахнулась.

– Я все знаю. И предполагала, куда он пойдет, поэтому и забрала тебя. Женщины должны утешать женщин, мужчины – мужчин. Давай посидим здесь, потом, может, пройдемся по магазинам. Ты голодна?

Лили, поколебавшись, кивнула. Она захватила немного денег, да и желудок начинал скулить: из-за возни с Сириусом она не успела позавтракать. Они зашли в бар, и Марлин заказала сосиски, тосты, чай и джем.

– Блаженство, – Лили, отрезала от дымящееся сочной сосиски кусочек. – Знаешь, Марлин, самые простые радости – это так здорово… Давно мы не сидели с тобой.

– Да… – Марлин развернула газету; в переливчатых глазах играли ведьминские зеленоватые огоньки. – Кстати, ты это видела?

– Нет, я еще не читала, ты же понимаешь…

– А, ну так прочти.

Лили взяла газету. На первой полосе была свадебная фотография Лоренсо и Эльзы Забини – старый демон и юный ангел. Стала читать вслух:

– Крупный промышленник Лоренсо Забини скоропостижно скончался. Вчера, около трех часов пополудни, медики больницы св. Мунго, вызванные к мистеру Забини женой, констатировали его смерть от инсульта. Похороны мистера Забини…

– Это уже не важно, – Марлин вздохнула. – Неплохо, да? Эльза открыла послужной список.

– При чем тут Эльза? – Лили подняла брови. – Здесь сказано, что это инсульт.

– Сказано! Когда пожилой муж, заполучив молодую жену против её воли, умирает вскоре после свадьбы, в естественную смерть не поверит трехлетний ребенок. Так, – протянула она, вглядевшись в только что вошедшую пару. – Подруга, давай-ка сменим цвет волос.

Лили не стала спорить: пара взмахов палочкой – и за столиком уже сидели блондинка и девушка с каштановыми волосами. Только после Лили решилась спросить:

– А в чем дело?

– Аккуратно посмотри на человека у стойки, а потом в левый угол.

Лили подчинилась. У стойки стоял Энтони Гринграсс, за столиком в левом углу его ждала Агнесс Бэддок. Уже само их появление здесь почему-то удивило, но Лили удивилась еще более, когда увидела на Агнесс синюю униформу продавщицы магазина «Флориш и Блоттс».

– Посмотри-ка… Разве слизеринки работают? – прошептала она, склоняясь к лицу Марлин.

– Потом объясню, – Марлин украдкой взмахнула палочкой, и звуки, идущие из левого угла, усилились. – Слушай внимательно.

…Энтони немного нервно ел салат. Агнесс тихо рассказывала:

– Я живу в «Дырявом котле», комнат приличная. Спасибо, кстати, без денег ,которые ты мне дал, пришлось бы туго. Работаю, вот видишь… Мистер Флориш поставил меня на отдел детской литературы. Приходят волшебницы с детьми, многие – настоящие леди… Мне нравится. А за Флинта я бы все равно не вышла никогда в жизни. Мне мерзко его видеть.

– Да уж, по сравнению с ним Джеймс Поттер – истинный джентльмен и образец приличий, – мрачно хмыкнул Энтони. (Лили со злостью сжала вилку). – Но я надеялся на нашей с Гестер свадьбе увидеть хоть одно человеческое лицо. Может, плюнуть на все? Приходи.

– Не затевай новый скандал, их достаточно, – вздохнула Агнесс. – Там, думаю, будут твои и мои однокурсники… Фоули, Миддлтоны, Селвины – они ведь ничего себе. Мальсибер, правда, довольно противный, и Эйвери…

– Он сватался к Электре, и она приняла предложение, – проронил Энтони, оставив салат на секунду.

– Ты ревнуешь? – спросила Агнесс с состраданием.

– Я? Нет. Но омерзительно думать, что до свадьбы с Гестер всего неделя.

Агнесс положила ему руку на запястье.

– Может, ты все же решишься все бросить? Как же ты с ней будешь жить, если ненавидишь её? В конце концов, Гринграссы не настолько обеднели, чтобы не выжить без твоего брака.

–Не выживем. В том и дело, – резко ответил Энтони. – И не в деньгах суть. Отец мне рассказал вчера наконец… Какой же я был идиот, что играл с огнем. Хотя и он хорош – мог бы сказать мне раньше.

– Что же, в чем дело?

– Дело в том, что… – он замолчал, что-то начертив на столешнице – Лили не разобрала, но Агнесс слегка побледнела. – Тетя Гестер, миссис Фоули, обещала помочь – у нее вроде есть для этого возможность. Но с условием, что я женюсь на её племяннице. Но так же легко она может и передумать, и тогда отцу крышка.

– Если ты откажешься жениться, она передумает? – одними губами прошептала Агнесс.

– Да. Но я об этом узнал только вчера, поэтому можешь продолжать считать меня честным искателем богатых невест.

– Вот почему мистер Гринграсс так настаивал…

– Да.

Они доели молчали довольно поспешно: видимо, Агнесс отпустили ненадолго. Затем оба под руку покинули «Дырявый котел», и Лили ,чуть не кашляя от волнения, попросила Марлин объяснить, что же произошло.

– Развязка драмы, – объяснила Маккиннон. – К Агнесс Бэддок сватался Гедеон Флинт, она ему отказала, и Гринграссы выгнали её из дому – но это так, интермедия. Отец Энтони, Уинстон Гринграсс… Его давно взяли на карандаш, как Пожирателя смерти, но в последние несколько лет он все сильнее уклонялся от участия в их делах. Теперь, видимо, и вовсе решил выйти. И вот мы с тобой узнали, кто же ему обещал помочь…

–Тетя Гестер Хорнби?

– Да, и мать Линнет Фоули. Оливия Фоули, в девичестве Хорнби. Она не Пожирательница, но у нее какая-то связь с Неназываемым. Она имеет на него влияние куда большее, чем Араминта Мелифлуа. Что ж, остается ждать развития событий. В аврорате прикидывают, не арестовать ли заблаговременно обоих Гринграссов – и отца, и сына…

– А сына-то за что? – у Энтони был столь печальный вид, что его стало жаль, да и Лили помнила: он ни разу не обидел никого из магглорожденных. – Энтони даже грязнокровкой никого никогда не называл!