Текст книги "Двадцать один год (СИ)"

Автор книги: Мелания Кинешемцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц)

– Понял, – ему словно сдавило горло.

Авроры отбыли ни с чем, а в школу между тем вернулись Квиринус и Джейкоб, и от живых напоминаний о произошедшем разлитое в воздухе горе не испарялось. Эти двое так и мелькали, бледнее призраков, с плечами, опущенными покорно, будто под плеть, с вереницей заплетающихся шагов. Джейкоб как-то еще держался, во многом благодаря незаметной помощи Флоренс Флеминг, а Квиррелл оказался беззащитен перед страхом и стыдом. Ребенок словно окружил себя вакуумом. Он равнодушно слушал утешения, которых было все-таки немало, принимал ласку от жалостливых старшекурсниц, но держался невероятно отстраненно. Возможно, давала о себе знать его природная застенчивость вместе с пережитыми ужасом и болью.

В газетах между тем писали о новых нападениях оборотней, о случаях поражения магов и магглов редкими темными проклятиями. Регулус Блэк, как поняла однажды Лили, вырезал и сохранял некоторые такие статьи. Узнала она об этом из случайно услышанного на перемене разговора между Регулусом и Летицией Гэмп. Северуса в тот момент рядом не было: впереди маячила контрольная по не слишком ему дававшейся транфигурации, он окопался в библиотеке.

– Я понимаю, ты интересуешься… Но это все равно ужасно. Колдографии проклятых… Я бы хотела поскорей забыть эту статью, а ты сохраняешь её, – слизеринка осуждающе качала головой в темных локонах..

– Но согласись, Темный Лорд – настоящий мастер, раз смог научить своих слуг настолько сложной магии, – в мальчишески-тонком голосе Регулуса в первый раз слышалось трепещущее волнение.

– Положим, он мастер, но вряд ли эти магглы давали согласие, чтобы он применял на них свое мастерство.

– А разве их положено спрашивать? – Регулус надменно скривился.

Летиция помедлила с ответом:

– Неужели тебе их совсем не жаль?

– Ни капли. Они не жалели нас несколько веков назад. Мы имеем право отомстить.

– Но ведь это были другие магглы, – спокойно возразила Летиция.

– Те или другие, они были и остаются животными, а животных использует для опытов всякий ученый.

Лили стиснула ремешок сумки, сжала кулаки. Она, пожалуй, послала в Регулуса проклятием, а то и набросилась бы по-маггловски, с кулаками, но парочка уже скрылась за поворотом. Замечательно! И ведь Лили предупреждала Северуса, что он не может одновременно дружить со слизеринцами и с ней – а он, пообещав сделать выбор, на деле выбирать не торопится.

В приоткрытое окно влетели звонкие возгласы: Джеймс и Сириус во дворе устроили дуэль. Мисс Саверн хвалила способности мальчиков, говорила, что из них могут получиться замечательные боевики, но нужно заниматься. Так как заниматься в данном случае означало драться, Блэк и Поттер охотно последовали её совету. Сейчас во дворе они пытались обезоружить друг друга, а Питер и Ремус, наконец-то успокоившийся, увлечено за ними наблюдали.

Лили тихо рассмеялась, вспомнив, что недавно произошло событие совершенно, казалось бы, невероятное: Поттер и Блэк заявились в библиотеку и не вылезали несколько часов! Обычно они оба учили материал наскоком, наспех что-то читали перед самым уроков, а эссе кропали на перемене перед тем, как нужно было сдать, «на коленке». Блестящая память и логика, а иногда и подсказка добросовестного Ремуса вечно выручали их. И вдруг унизиться до библиотеки? Марлин предсказывала, будто, если пошли такие чудеса, скоро обнаружится, что Дамблдор – и есть Тот-Кого-Нельзя-Называть.

Первый в учебном году матч по квиддичу походил в необычной атмосфере серьезности. Не было, как прежде, броских лозунгов и звонких речевок, песен и свиста. Только тихое сосредоточение на лицах членов команд – только напряженное ожидание на лицах болельщиков. С такими лицами идут в бой, и с такими лицами в бой провожают.

В этом году новым ловцом Слизерина выступил Регулус Блэк – и хотя Сириус за завтраком подбадривал Джеймса, заявляя, что младший братец упадет с метлы на первом повороте, во время игры Лили убедилась, что Сириус не то любит сильно искажать, либо видит не то, что есть, а то, что ему хочется. Регулус летал так, что воздух свистел – в груди сжалось, когда Лили снова вспомнила, что никогда, наверное, не поднимается в воздух – был легок и быстр, точно оса. Он, как все игроки Слизерина, не стеснялся использовать подлые приемы, так что быстро одержал бы верх над любым другим ловцом. Но у Поттера были свои преимущества: выносливость, ловкость и опыт. Он, как всегда в воздухе, не особенно торопился, изматывал противника, ожидая, пока мальчишка выдохнется. Остальные гриффиндорцы между тем зарабатывали очки, а новоиспеченная загонщица Мери охраняла Джеймса, лихо отбивая бладжеры.

Гриффиндоркам, как всегда, не хватало биноклей: у Лили, Марлин и Алисы был один на троих. Когда бинокль перешел к Лили, она, некоторое время понаблюдав за игроками, перевела фокус на трибуны, где сидели слизеринцы. Ей было любопытно, пришел ли Северус, который после того, как Лили разбилась на отборе, квиддич просто возненавидел, поболеть за Регулуса Блэка. Точно, явился, сидит рядом с Летицией Гэмп – та, между прочим, явно волнуется: сидит неестественно прямо, от смуглого лица отхлынули краски, пальцы теребят завязки её накидки. Хмыкнув про себя, Лили стала рассматривать других змеек. Так, вон приметный лазурный плащ Нарциссы Блэк: у нее, как всегда, ледяное лицо, и лишь по неуловимо-тревожному прищуру голубых глаз можно понять, что она также переживает за брата. Отвратительный староста Джулиан Паркинсон кривит бульдожью морду: ему не нравится, что новый ловец, бойко начав, кажется, скоро выдохнется. Черноволосая, с тонким хищным лицом, Дорис Нотт хранит вежливое и скучливое молчание рядом с охваченным азартом тучным Уилфредом Булстроудом. Она, как говорят, «обещана» ему, то есть наречена его невестой с малых лет. И хотя надменная Дорис не нравится Лили, девочка все же сочувствует ей: настолько уродливым кажется Булстроуд.

И Розье здесь со своей официальной невестой – Магдалой Уилкис. Говорят, они росли вместе, её брат – лучший друг Эвана, и хоть семья Уилкисов не отличается знатностью, они все же чистокровны и много раз выражали неприязнь к магглам. О Ричарде Уилкисе по школе ходят слухи, что он якшается с Пожирателями смерти, что будто бы вот-вот получит метку… Кто знает, так ли сплетни беспочвенны. Магдала ничем не выделяется среди других слизеринок: миловидная блондинка, кокетливая, ограниченная и весьма надменная.

А вот красивая, но глуповатая пятикурсница Батшеба Фергюссон. Летом её отец получил очередное повышение, и в первых числах сентября профессор Слизнорт пригласил девушку в «Клуб Слизней». Хаффлпаффский отличник Джон Грин, которого зельевар отчего-то упорно обходил вниманием, умолял Батшебу позволить сопровождать её на вечеринку «Клуба Слизней» в качестве кавалера. Увы, она даже не поняла толком, о чем он просит, а её подруги засмеяли «полоумного грязнокровку». Мало того: Эльза Смит с подругами не упустили случая поиздеваться над магглорожденным. Заручившись поддержкой Мальсибера, Эйвери и четверокурсника Монтегю, они подстерегли Джона в коридоре и наложили несколько заклятий, снимающих одежду, так что бедняга в считанные секунды остался чуть ли не голым. Мэрион Риверс, возвращавшаяся из библиотеки, пришла на помощь товарищу, окатив слизеринцев мощным Агуаменти. Однако Эльза и Монтегю сумели увернуться и наложили на девочку двойную Риктумсемпру, так что потом, катаясь по полу, она едва не расшибла голову об угол. Самое же скверное, что Пенни-Черри с тех пор не упускала случая подразнить Мэрион и Джона пережитым унижением.

Да вот, собственно, и сама Эльза, и верный Монтегю рядом. Слабых осенних лучей достаточно, чтобы волосы слизеринки вспыхнули червонным золотом, нимбом озаряют как из слоновой кости выточенное личико девочки. Блестя прозрачно-голубыми глазами, Эльза что-то кокетливо выговаривает четверокурснику, а он выглядит заметно смущенным. Вечные фрейлины, Электра Мелифлуа и Линнет Фоули, переместились на сей раз подальше, видно, чтобы не мешать покровительнице. Вертушке Электре не сидится на месте: отбрасывая жестом, явно скопированным у Эльзы, соломенные пряди не слишком густых, но мягких волос, она дергается, то и дело свешиваясь через барьер. Её треугольное личико пошло красными пятнами. Мучнисто-бледная, худая Линнет не разделяет её увлеченности. Она здесь, какая всегда – унылая, с безжизненным лицом, с кругами под глазами.

Электра, пожалуй, рисуется перед мальчишками. Вон они рядом расположились. Альфред Эйвери, наблюдая за игрой, чуть на цыпочки не встал; лисья мордочка приобрела жестокое выражение охотника. Мортимер Мальсибер немного жеманно подпер холеным кулачком округлый подбородок, изредка бросая нарочито-равнодушный взгляд в сторону девочек. Остроносый толстяк Шафик, пыхтя, время от времени воинственно вскидывает руку со слизеринским флажком. Энтони Гринграсс, красивый строгий мальчик с пшеничными волосами, никогда ни во что не вмешивающийся, и сейчас не выражает особого интереса, сидя с лицом с спокойного критика.

Вот так посмотришь на слизеринцев со стороны – все они разные, не вполне, может быть, приятные, однако и не скажешь, на какую ненависть, вражду и злобу они способны. Но если знаешь, как Северус узнал, зачем же отталкивать ради них человека, который всегда был тебе другом? Чем они так дороги Севу, что он и после предупреждения Лили не поссорился с ними? Неужели только тем, что они из богатых и влиятельных семей, а оставшиеся со школы связи могут потом помочь в карьере?

– Малышка Мери отбивает бладжер… И Джеймс Поттер ловит снитч! – надрывался шестикурсник-гриффиндорец Людо Бэгмен, взахлеб комментировавший матч. – Есть! И со счетом сто – двести пятьдесят выигрывает команда Гриффиндора! Ура!

Слизеринцы удержались от разочарованного вздоха, а по рядам остальных факультетов прокатился, казалось бы, уже забытый рев торжества. Марлин и Алиса, подхватив Лили под руки, потащили её вниз, и через пару минут девчонки уже по очереди тискали распаренную, уставшую и безумно счастливую Мери. Лили видела, как, пробегая мимо брата, Сириус свистнул ему в ухо. Старшекурсники вместе с Ремусом и Питером качали Джеймса, а тот, довольный, подбрасывал и ловил пойманный снитч.

========== Глава 24. Азкабанская баллада ==========

Остаток первого триместра прожили без потрясений. Привычно читали «Ежедневный Пророк», изредка ахая над статьями о новых нападениях на волшебников и магглов, но уже не пытались сразу отвернуться, завидев Джейкоба Олливандера или Квиринуса Квиррелла. Самые ответственные из старшекурсников взялись за подготовку к итоговым хогвартским экзаменом – ЖАБА. Бывали они и в Запретной секции школьной библиотеки, и однажды староста курса Николас Вуд сообщил Лили, что столкнулся там с её приятелем-слизеринцем. Девочка растерялась.

– Он, наверное, читал что-нибудь по зельям… – пролепетала она, краснея.

– Если бы! «Темная магия. Первый уровень» – вот что он читал. С разрешением все было в порядке, а жаль. Я его ругнул, да чувствую, он меня в лучшем случае прослушал. Будь с ним поосторожнее, те, кто занимается темной магией, способны на все, а уж в Пожиратели – первые кандидаты.

Лили уже его не слушала, лихорадочно роясь в сумке с книгами. Она сама не знала, что искала, но вот волнения начала суетиться.

Как же она опасалась, что Северус возьмется за темную магию всерьез – и вот, пожалуйста! Влияние дружков, конечно, да и недоброй памяти профессор Фенвик постарался. Но что делать теперь? Рвать дружбу окончательно? Или дать еще один шанс? Как нарочно, память подсовывала моменты, когда они – недавно еще – вместе гуляли во дворе, подымались на Астрономическую башню, читали. Последнее время отношения стали хуже, с Северусом, признаться, немного тяжело и скучно, он вечно болтает о сложном – то о магических формулах, то о нумерологии, на которую Лили не ходит и поэтому не понимает ни слова из того, что он несет. Но ведь и жаль его. Кажется, она вполне понимает его характер: желающий казаться сильным, но со всех сторон слабый, ставящий себя выше других и страдающий от приниженности, ершистый, но наивный и беззащитный. Конечно, он уязвим, ему нужны друзья, а желательно и покровители. Но зачем же искать их среди будущих преступников? Итак, Лили решила на сей раз Северуса простить, но предварительно хорошенько отругать.

На совместном зельеварении она велела ему прийти после обеда в комнату с гобеленами: там они виделись в плохую погоду, когда на Астрономической башне было слишком холодно. Он кивнул и молча удержал её руку: Лили, забывшись, чуть раньше времени не запустила к себе в котел корень имбиря.

…Лили нравилось здесь: воздух прогретый, складки драпировок будто глушили шум дождя, в потертости плюша диванной обивки было нечто домашнее. Северус, ссутулившийся в углу, нарушал общее ощущение покоя и довольства. Он ждал, пока Лили начнет разговор.

– Правда, что ты теперь по-настоящему занимаешься темной магией?

– Не совсем, – серьезно поправил он. – Я еще только на первом уровне, причем в самом начале. Понимаешь, такая тонкость…

– Меня тонкости не интересуют, – тихо прервала Лили. Северус разочарованно вздохнул, но она продолжала. – Сев, неужели мои слова для тебя – пустое место? Скажи, для тебя вообще что-то значу?

– Естественно, – он был удивлен, словно она спрашивал об очевидном.

– Тогда почему ты совсем меня не слушаешь? Ты хоть слышишь, что я тебе говорю? Я ведь хочу тебе добра. А тебя тянет и тянет в грязь.

– Темные искусства – не грязь, – начал Сев объяснять тоном терпеливого учителя. – Просто их возможности шире, даже не изучены до конца, и поэтому их боятся.

– Их боятся, потому что они созданы специально, чтобы вредить людям! – Лили начала выходить из себя.

– Брось. Любым так называемым светлым заклинанием можно навредить больше.

– Ты оправдываешься.

– Нет. Я просто хочу, чтобы ты поняла. Слушай, а может, – его глаза загорелись, – может, ты как-нибудь попробуешь почитать о темной магии вместе со мной? Я к тому времени разучу несколько заклинаний, покажу тебе, и ты увидишь, что ничего страшного или вредного…

– Нет, – Лили гордо встала. – Этого уж точно быть не может. Демонстрируй свои умения слизеринцам, а меня избавь. Я с темным магом дружить не могу, так что предупреждаю еще раз: или я, или это твое увлечение.

Развернувшись на каблучках, она хотела уйти, но её остановил сдавленный голос Северуса.

– Не заставляй меня выбирать. Пожалуйста.

Лили обернулась. Он сидел, уперевшись локтями в колени, сцепив пальцы, низко опустив голову.

– Но выбирать придется, Сев. Я сама давно сделала выбор, – она вновь присела рядом с ним. – Почему мне так тяжело с тобой? Сколько лет я тебя знаю, и год от года все трудней. Я не понимаю тебя. Мы словно с разных планет. И ты, наверное, меня не понимаешь. И не хочешь понять.

Порывисто поджав ноги, она потянулась к нему, прильнула всем телом, прижала к груди патлатую голову, поцеловала в макушку. Он ткнулся носом ей в руку и очень тихо дышал. Так они сидели долго, молчали, и все ссоры, недоразумения, недомолвки как будто ушли из их жизни.

…О том, что Северус наведывается в Запретную секцию, узнали и Мародеры – и не могли не наказать слизеринца. Они подстерегли его однажды в коридоре и принялись с четырех сторон поливать мыльной пеной, покуда он не вымок с головы до ног и не принялся отплевываться. Тогда, бросив его, Мародеры хотели уйти, но Северус послал Импедименту в спину Джеймса. И тот упал. Остальным пришлось вернуться…

Драка вышла знатная, все участники угодили в Больничное крыло, а после получили по отработке. Встречая Северуса после наказания, Лили не могла не поддеть его:

– Что-то твои слизеринские дружки не торопятся мстить за тебя. Странно, правда?

– Просто у нас каждый сам разбирается со своими проблемами, – осадил её Сев. – Это не хуже, чем нападать вчетвером на одного, тем более, без повода.

– Повод – твой интерес к темной магии.

– Какое им дело? Пусть следят за собой.

– Они темную магию не изучают.

– Да, только тихоня Люпин каждый месяц именно в полнолуние отлучается куда-то.

– Он болеет.

– Допустим, – согласился Северус. – Вопрос, чем.

В груди привычно похолодело – так бывало всегда, когда Сев делал или говорил то, что Лили не могла оправдать. Что её друг совсем не умеет никого жалеть, пожалуй, вообще незнаком с чувством сострадания, она поняла давно, но все боялась в этом признаться. До какой гадости дошло: он хочет использовать болезнь Люпина для того, чтобы отомстить. Подавив злость, она подчеркнуто-ровно сказала:

– Не смей вредить Люпину. Иначе я никогда тебя не прощу.

Когда Лили приехала домой на Рождество, известие её встретило неприятное: мама и Петуния лежали в постелях с воспалением легких. Обе разом где-то заразились. К праздникам кризис миновал, им полегчало, но все же они почти не покидали комнат. Отец надрывался, бегая между ними, не отдыхая после смен. Младшая дочь стала для него подспорьем. Он умиленно наблюдал, как Лили носится по дому, наводя чистоту (вот когда она пожалела, что дома ей нельзя колдовать), как на кухне неумело пытается подражать приемам Розы, как носит матери и сестре лекарства и теплое питье.

А Лили, поняв, что мать и сестра могли умереть, долго плакала на крепком плече отца. Сердце терзала жалость к ним – бледным, слабеньким, отрезанным болезнью от праздничной сказки. Роза, от слабости притихшая, с приездом любимицы оживилась и шутливо сетовала на беспомощность, на то, что Лили в этот приезд не придется отдохнуть. Дочь задерживалась у нее, присев в изножье кровати, сжимала и целовала руку матери, шепотом болтала с ней, уверяя себя, что она еще застанет маму здоровой. Петуния же принимала помощь сестры угрюмо, впрочем, всегда благодарила. Она, в отличие от матери, выздоравливать не торопилась – лежала, глядя полными горечи глазами потолок или утыкалась носом в книжку.

За рождественским столом Лили сидела вдвоем с отцом, и вдвоем они на следующий день отправились в церковь. После службы возвращались, не торопясь, снежинки усеивали темно-рыжие волосы, а отец и дочь шли и шли, разрыхляя носками ботинок свежий, нарядно-белый снег.

– Пап, можно тебя спросить?

– Конечно, спрашивай.

– Если мой друг сделал что-то неправильное, как мне с ним поступить?

Отец продолжал невозмутимо шагать, хотя по лицу его Лили поняла, что он догадался, о ком она говорит.

– Ты ведь помнишь, как я поступил с Джеком Файерсом?

Дочь коротко кивнула: вспоминать дни, когда она осталась без подруги, а папа ходил сам не свой, было больно.

– Мне тогда было очень тяжело, но я ни минуты не сожалел о том, что сделал. Потому что есть, доченька, на свете то, что выше дружбы, выше любви. Это долг. Не думай, что мы должны другим людям или власти – нет. Мы должны на небе – Богу, а на земле – собственной совести. Поэтому поступать с виноватым так, как тебе велит совесть, а про дружбу или любовь постарайся забыть.

– А что мне должна велеть совесть? – Лили, глядя на снежинки, от которых отмахивалось семейство, собиравшееся петь на улице хоралы, задумалась вдруг, остался ли на каникулы в Хогвартсе кто-нибудь из приятелей Северуса, или ему пришлось встретить праздник в одиночестве. И что делают сейчас мистер и миссис Снейп? С отцом Сева все понятно, но неужели и мать не скучает по сыну?

– Совесть должна велеть тебе поступить по справедливости. Правильное защищать, злому не потворствовать. Наказать виновного, несмотря на личную, может быть, симпатию. Или поспособствовать тому, чтобы он был наказан.

Лили убрала с лица прилипшую прядь, мокрую и темную от снега. Она знала, что отец прав, понимала, что решится однажды и поспособствует если не исправлению, то наказанию Северуса, но ей очень хотелось отложить этот момент – из обычной, глупой жалости.

Возвращение прошло с привычной долей грусти. Мама достаточно поправилась, чтобы проводить Лили до дверей, но была еще слишком слаба, чтобы отправиться с ней Лондон. Петуния, когда сестра зашла к ней попрощаться, снова сухо поблагодарила за заботу.

Северус, как и в прошлый раз, встречал Лили у ворот Хогвартса. Мелькнула мысль, что во время каникул он, должно быть, весьма преуспел в изучении темной магии. Девочка мотнула головой: не хотелось портить себе настроение. Лучше было подумать о том, что завтра исполняется семнадцать лет Гестии Джонс, и по случаю совершеннолетия любимой старосты гриффиндорцы организуют большую вечеринку, куда могут прийти даже ребята с других факультетов. Это она не к тому, чтобы Северуса позвать – ему не обрадуются, да он и сам не придет. Просто повод для грусти всегда найдется, а пока ничего не произошло, свое хорошее настроение лучше оберегать.

…Мисс Саверн уступила студентам кабинет ЗоТИ: мало ли, что выкинет Хогвартс, если в гостиную Гриффиндора заявятся хаффлпаффцы или рейвенкловцы, все же не положено посещать помещения других факультетов. Домовики расстарались: сдвинутые парты превратились в длинный стол, укрытый алой скатертью, снеди было вдоволь; а украшением озаботились однокурсники Гестии, причем, говорят, Мародеры немало помогли им, добыв цветы и маггловские воздушные шары.

Именинница сидела во главе стола, раскрасневшись от смущения – не то растерялась от обилия поздравлений, не то ей было неловко в надетом первый раз в жизни вечернем платье – темно-синем, из блестящего сатина, расшитого атласными лентами. Гестия даже набросила на открытые плечи кружевной белый платок. Лили удивилась про себя, что эта застенчивая и мягкая девушка все же собирается стать аврором-боевиком.

Гостей оказалось немало, но, вопреки опасениям Лили, места нашлись для всех. Подумаешь: половина гриффиндорцев, да однокурсники Гестии (кроме слизеринцев, разумеется), да несколько рейвенкловцев и хаффлпаффцев с других курсов, прихваченных приятелями «по случаю». Вот, к примеру, Доркас Медоуз приволокла Ксено Лавгуда, а тот взял с собой Милдред Касл, и в результате дружного заклинания безумной парочки под потолком поплыли облака мыльных пузырей. Эммелина Вэнс привела Джона Грина, которому слегка покровительствовала, как пострадавшему от слизеринцев, а тот в качестве дамы пригласил Мэрион Риверс. Её послали в спальню третьекурсниц Хаффлпаффа за гитарой: уже было известно, что Риверс умеет петь и музицировать.

Пела она, увы, из рук вон плохо: не фальшивила, но слушать разбитый слабый голос было неприятно. Зато мелодия песни ребятам понравилась, и ко второму куплету ломкий голосок Мэрион утонул в хоре попевавших. Пела она, как объяснила потом Марлин, балладу узников Азкабана:

– Под окном моим плещутся волны,

А над волнами реет смерть.

Мои дни терзаньями полны,

Мне порадоваться не суметь.

Знаю, ждать ты меня не будешь,

Добрым словом не помянешь,

И пускай ты меня забудешь,

Но надеюсь – не проклянешь.

И пускай тебе не приснятся

Наши дни без скорбей, забот,

Не придешь ты со мной прощаться,

Коль назначат мне эшафот,

Но не радуйся только муке

Средь толпы, что ликует, крича,

Пусть твои лилейные руки

Не восплещут для палача.

После песни быстрее пошли сливочное пиво и медовуха (да, каким-то образом принесли в школу и её, считавшуюся крепким напитком; не иначе, как выторговали у Слизнорта). Джеймс и Сириус, разумеется, не могли её себе не плеснуть.

– Эй, Марлин! – Блэк скалился девочке, сидящей напротив него. – А ты меня будешь из Азкабана ждать?

– Если ты туда и попадешь, то на пожизненное, – Марлин тоже, на зависть подругам, налила себе и залпом выпила рюмку медовухи – и даже не показала, как у нее закружилась голова. – Так что, чем ждать тебя, разумнее организовать побег.

– А ты, Эванс? – Джеймс оперся локтями о стол; мыльный пузырь, лопнул перед его носом, брызнул на стекла очков. – Ты меня из Азкабана дождешься?

Лили тонко улыбнулась.

– И не надейся.

– Она только Нюнчика будет ждать, – объяснил Блэк. – Правда, Эванс?

– А он в Азкабан не попадет, – парировала Лили.

– Хочешь сказать, он слишком изворотлив? Пожалуй, это так. И все же я бы любого, кто попал на Слизерин, немедленно отправлял в Азкабан.

– Тебе не кажется, что это чересчур радикально? – с холодком спросила Алиса.

– Брокльхерст, к твоему сведению, главную лестницу дома моей семьи украшают отрубленные головы эльфов, которые по дряхлости не могли больше работать. Это тебе чересчур радикальным не кажется? А мои родственнички, да и весь Слизерин, к тем же магглорожденным относятся не лучше, чем к эльфам. Сегодня головы эльфов, завтра грязнокровок – не все ли равно?

Алиса опустила ресницы. Лили почувствовала легкую тошноту и попросила Джеймса налить ей сливочного пива.

========== Глава 25. Хорошие люди ==========

Теплый март пел капелями. В воскресный день все как-то разбегались, расползались. Мери, радуясь ясной погоде, убежала тренироваться, Марлин отправилась с Эммелиной за цветущей вербой (они решили украсить спальни девочек ветками в серебристых комочках пуха). Алиса звала Лили в библиотеку, та обещала прийти, но позднее. Ей захотелось прогуляться по коридорам Хогвартса, которые весеннее солнце, пробивавшееся сквозь витражи на окнах, изукрасило узорами разноцветных теней и бликов.

На повороте у второго этажа в снопе лучей стояли Эльза Смит и Оливер Монтегю. Следовало бы уйти, но уж больно забавно было наблюдать, как высокий серьезный Монтегю с необычной и в то же время смутно знакомой преданностью ловит каждое движение хрупких пальчиков Эльзы, каждую искорку солнца в её золотых волосах. Так смотрят на хозяев до слез преданные собаки. И еще с чем-то можно сравнить, но в голову не приходит, с чем же.

– Желания у меня есть, но мне не верится, что ты сможешь их осуществить. У тебя смелости не хватит.

– С чего ты взяла? Я давал тебе повод так думать?

– За то, чего я хочу, тебя могут наказать. Возможно, исключить из школы.

Оливер фыркнул.

– Исключить? Меня? Когда у меня отец в Попечительском совете?

– Мне жаль, что твой отец влиятелен, – вздохнула Эльза. – Я бы хотела, чтобы тебя могли исключить. Выпороть. Арестовать. Чтобы я имела право сказать: ты для меня действительно рискуешь.

– Зачем такие сложности? Букет и ужин в «Сладком королевстве» тебя не устроят?

Дернув хрупкими плечами, Эльза развернулась на каблучках. Лили прижалась к стене, отступила в тень, стараясь остаться незамеченной, но Монтегю удержал подругу:

– Погоди. Не уходи, – его голос странно сел. – Скажи, чего ты хочешь?

Она полюбовалась оборками на платье и изящными носками туфелек.

– Первокурсника.

– То есть? – лицо Оливера вытянулось.

– Поймай первокурсника с любого факультета, кроме нашего, и приведи мне с веревкой на шее.

– Зачем он тебе?

– Видишь ли, Эйвери для меня украл у старика Слизнорта одно зелье. Снейп говорит, оно способно заставить человека танцевать. Похоже на Тараналлегру, но пофантазийнее. Можно, правда, кота у этого ничтожного сквиба взять и напоить, но ведь человек танцует лучше кошки, правда? Вот и приведи мне его сегодня. В выходные надо развлекаться.

Лили кинулась вниз по лестнице. Ясно, что нужно кого-то найти, чтобы остановили Монтегю – но кого? Учитель или староста не будет тратить день, выслеживая какого-то слизеринца. Кто поможет? Кто справится? Лили внезапно сбавила шаг: она придумала кое-что.

Во дворе Мародеры, как обычно, тренировались в дуэльных приемах, причем на сей раз и Люпин с Петтигрю что-то изображали на палочках, хотя Ремус явно поддавался нарочно. Зато Джеймс и Сириус наскакивали друг на друга, как два тетерева на току; Лили даже показалось, что у них брови вспухли и налились красным. С минуту она стояла в школьных дверях, не решаясь приблизиться, и наконец окликнула:

– Мародеры!

Джеймс и Люпин одновременно остановились, одновременно шагнули к ней. Сириус и Питер сначала настороженно приглядывались. Должно быть, из-за дружбы со слизеринцем они не доверяли Лили до конца. Хотя какая теперь дружба – если Северус участвует в делах вроде сегодняшнего. Вкратце девочка рассказала однокурсникам, что слышала.

– Монтегю, говоришь, и Смит, – лицо Блэка приобрело хищное выражение. – А знаете, ребята, оставьте-ка Монтегю мне. Думаю, мы с ним потягаемся.

– Вы потягаетесь, но только, боюсь, они слышали, как Лили убегала, – Люпин покосился на её каблучки. – Наверняка, если Монтегю и пойдет выполнять просьбу Смит, то не один.

Джеймс дернул подбородком:

– Ну так и нас четверо.

Монтегю они отыскивали долго и едва не опоздали: он торопливо спускался вниз по лестнице, перекинув через плечо маленького мальчонку. Оставив Лили за колонной, Мародеры преградили слизеринцу дорогу.

– Дайте пройти, – брезгливо бросил Оливер. – Я несу его в Больничное крыло.

– Да что ты говоришь? – притворно ахнул Сириус. – И что случилось с бедняжкой? Петрификус Тоталус или Ступефай? А может, Импедимента? Чем ты его?

Блэк поигрывал палочкой, упрямо глядя в глаза противнику – и вдруг выпустил в лицо Монтегю сноп искр. Тот отшатнулся, ослепленный, а между тем Джеймс и Люпин запустили в него Импедиментой и Экспеллиармусом. Оливер рухнул, придавив первокурсника, но из-за угла полетели лучи заклятий уже в Мародеров – лишь Джеймс с его реакцией ловца успел их отразить.

– Пит, забирай мелкого и беги! Мы разберемся!

Монтегю к тому времени отполз от упавшего первокурсника, пытаясь добраться до палочки. Первокурсник остался лежать, слабо дергаясь. Питер схватил его под мышки и, спотыкаясь оттого, что торопился, поволок по лестнице вниз. Лили, выскочив из-за колонны, помогла ему нести ребенка.

Они сумели пробежать довольно далеко, пока, выдохнувшись, не опустились на пол. Ребенок тяжело плюхнулся между ними. Действия заклинания – по-видимому, то действительно был Ступефай – проходило, но мальчонка так оцепенел от страха, что не отваживался пошевелиться. Сердце сжалось – Лили узнала в нем Квиринуса Квиррелла.

– Не бойся. Теперь все будет хорошо. Мы проводим тебя в башню Рейвенкло, – Лили положила ему руку на плечо, но от её прикосновения мальчишка пуще задрожал и заплакал. Петтигрю, пыхтя, вытащил из кармана несколько изрядно помятых шоколадных бобов.

– На, они вкусные. Поешь, ты чего?

Лили подавила улыбку: толстячок Питер слыл сладкоежкой, и расстаться с лакомством, вероятно, было ему непросто. Однако Петтигрю безропотно смотрел, как первокурсник жадно поглощает конфеты – одну за другой. Когда Квиринус более-менее успокоился, гриффиндорцы, как и обещали, проводили его до башни.

Мальчик скрылся за дверями гостиной, и Питер с Лили опустились на ступеньки. Девочка устала от беготни, а Петтигрю и вовсе невыразимо запыхался: на лбу выступил пот, и пухлые щеки стали влажными.