Текст книги "Двадцать один год (СИ)"

Автор книги: Мелания Кинешемцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 37 страниц)

Она подавила горький смешок. Стало быть, это он ухаживает таким способом! Ох, Поттер, какой же ты дурак.

– Я не согласилась бы на это, даже если бы у меня был выбор между тобой и гигантским кальмаром.

– Не повезло, Сохатый! – весело сказал Сириус и резко развернулся.– Стой!

Не успела Лили подивиться чудному прозвищу Джеймса, как на его щеке появился глубокий порез, и на мантию брызнула кровь. Северус, видимо, не терял времени даром. Лил едва подавила желание броситься к Поттеру и утереть кровь, а Сев уже повис в воздухе вверх тормашками, к неописуемому наслаждению многих. Как нарочно, он вчера испачкал брюки, пролив на них сок; пришлось отправить в стирку. На обозрение толпы предстали его тощие, бледные ноги и серые, заношенные трусы. Пенни-Черри завизжала от восторга, Питер схватился за живот, Поттер с Блэком расхохотались жеребцами, и не они одни. Сама Лили не вполне сдержала улыбку, но все-таки повторила:

– Отпусти его!

– Пожалуйста, – сказал Джеймс и взмахнул палочкой.

Сев шлепнулся на землю, точно груда тряпья. Выпутавшись из подола мантии, он быстро вскочил на ноги с палочкой наготове, но Сириус сказал: «Петрификус тоталус!» – и бедняга снова упал плашмя, как доска. Лили начала надоедать эта комедия.

– Оставьте его в покое! – крикнула она и выхватила палочку. И почувствовала настороженные взгляды Поттера и Блэка.

– Послушай, Эванс, не заставляй меня с тобой сражаться, – серьезно сказал Джеймс.

– Тогда расколдуй его!

Поттер тяжело вздохнул, повернулся к Северусу и пробормотал контрзаклятие.

– Ну вот, – сказал он, когда Сев вновь с трудом поднялся на ноги. – Тебе повезло, что Эванс оказалась поблизости, Нюниус…

– Мне не нужна помощь от паршивых грязнокровок!

Лили показалось, что земля закружилась под ногами. Деревья и озеро то приближались, то удалялись, и лица однокурсников замелькали перед глазами, искаженные. В горле рос, душа, забивая гортань, крик.

– Прекрасно, —только и смогла она сказать. – В следующий раз я не стану вмешиваться. Кстати, на твоем месте я бы постирала подштанники, Нюниус.

– Извинись перед Эванс! – заорал Джеймс, направив на Северуса палочку.

– Я не хочу, чтобы ты заставлял его извиняться! —взвилась Лили. – Ты ничем не лучше его!

– Что? – взвизгнул Джеймс. – Да я никогда в жизни не называл тебя… сама знаешь кем!

– Ходить лохматым, как будто минуту назад свалился с метлы, выпендриваться с этим дурацким снитчем, шляться по коридорам и насылать заклятия на всех, кто тебе не нравится, только потому, что ты от природы… Непонятно, как твоя метла еще поднимает в воздух твою чугунную башку! Меня от тебя тошнит!

Она бросилась прочь, и хотя Поттер кричал ей вслед, не остановилась.

Ей казалось, что её ударили по голове, что должна пойти носом кровь, что сейчас она упадет в обморок – но ничего не происходило, до обидного ничего. Она еще боялась признаться себе, что сейчас произошло, как назвать то, что сказал Северус, то, что он сделал. Она хваталась за горло, давя визг, а запнувшись об корень дерева во дворе, не выдержала. Опустилась на колени, обхватила ствол, уткнулась лицом в шершавую кору и тихонько заскулила, обдирая руки и нос. Слез почти не было. От такой обиды не бывает слез.

По смутному шуму она определила, что однокурсники возвращаются, но не смогла заставить себя подняться. Ей помогли встать Мери и Марлин, подхватили под руки и рванули вверх, да так – под руки – и повели. Алисы почему-то не было, она появилась уже за обеденным столом, чем-то сильно удрученная, с неестественно красными щеками.

– Где была? – спросила её Мери.

– Наверняка искала товарищей Нюнчика. Ведь так? – ответила за нее Марлин.

– Так, – Алиса покраснела еще сильнее.

– Ну и что же они? Отказались прийти? Или, может, одобрили действия Джеймса? – намазывая на тост сливки, Марлин поджала губы.

– Нет, – ответила Алиса очень глухо; казалось, ей, как усталой птице, хочется спрятать голову под крыло. – Регулус Блэк и Летиция Гэмп пошли со мной… Просто, когда мы пришли… Все было кончено.

Она поежилась. Лили тупо посмотрела за слизеринский стол, где Северуса, конечно, не было, а меловым Регулусу и Летиции, казалось, ни кусочка не лезло в рот. Конечно, если они это увидели, их еще долго будет тошнить. Лили уже знала, что Алиса имеет в виду. Девчонки рассказали, когда в туалете умывали её, что, когда она ушла, Джеймс снова подвесил Северуса вверх ногами и снял с него трусы.

– Вот картина была! – веселилась Мери. – В другой раз небось придержит язык, не захочет опять всей школе демонстрировать голый зад и причиндалы!

Марлин тоже хохотнула и отпустила пару совсем уж непристойных комментариев, а потом добавила, что, когда они уходили, Северус еще продолжал висеть все в том же положении, бесстыдно оголенный. Трусы его Джеймс, завязав в них камень, швырнул в озеро. Но кто-то же должен был его снять. Лили справилась с желанием истерически расхохотаться.

Новость о случившемся у озера быстро облетела Большой зал. Явившиеся на обед Мародеры прошествовали на свои места, как два молодых генерала-победителя с денщиками. За столом Хаффлапаффа Пенни-Черри в красках расписывала вид Северуса без белья, пока Мэрион не стукнула по столу ложкой, пригрозив снимать баллы за каждое слово, которое еще от нее или от кого-то другого услышит об этом.

А ведь Риверс у озера не было. Когда подружки ввели Лили в двери школы, им под ноги выскочил прозрачно-жемчужный барсук и растворился воздухе. Вслед за ним вышли, обнявшись, Мэрион и Джон Грин с такими блаженными улыбками на лицах, что Лили не знала, как не разрыдалась прямо там. Она помнит, как вытянулось худое лицо Риверс, как она стала спрашивать, в чем дело, а подружки молча провели Лили мимо.

…Так, вот уже о случившемся узнала Эммелина. Жмет Джеймсу и Сириусу руки.

– Вы молодцы. Настоящие рыцари. Эванс, ты поблагодарила Джеймса?

Лили вяло подняла голову. Отвечать она не могла.

– Оставь, не в себе еще, – кинулась оправдывать её Мери.

– Правда, вы полиберальничали, – упрекнула Эммелина мальчиков. – Раз уж задницу приготовили, надо было прутьями или ремнями настегать. Он сполна заслужил за такое дело. Скотина поганая.

– Извини, – Джеймс виновато развел руками. – Не учли.

– В следующий раз специально ремни намочим, – пообещал Сириус.

– Замолчите, – тихо вздохнула Алиса. – Как вы отвратительны все. Довели человека, а теперь глумитесь. Лили, послушай, – она перегнулась через стол, дотронулась до плеча Лили, но Марлин властным жестом усадила её назад.

– Или ты с нами, или уходи из школы. На других факультетах тебе места нет, на нашем, если не согласна с остальными – тоже. Ты и так на плохом счету, сколько раз нас предавала. Я не шучу, – Эммелина взяла вилку и начала ковыряться в тушеной фасоли.

А Лили не могла ни есть, ни пить. «Северус предал меня. Предал. Вот кем он меня считает. Паршивой грязнокровкой. И поставил об этом в известность всех. Господи, если бы я могла его больше не видеть! Если бы он умер, сейчас, сию секунду! Подлец, трус. Прогнулся под своих дружков-змей. Негодяй. Тварь последняя. Почему я его защищала? Почему столько лет была слепа? Так бездарно потратить годы… Из-за него я оттолкнула Петунию. Из-за него могла поссориться с подругами, Джеймса упустить – из-за него. А что взамен? Узнать, что он предаст меня по первому слову чистокровных приятелей? Они, между прочим, пальцем не шевельнули, чтобы ему помочь! А я старалась – и я виновата. Да я же всегда у него была виновата, во всем! Он и разу не помог мне в моих бедах. Лгал, лишь бы удержать меня при себе. Как я могла быть такой дурой! Но сегодня он показал свое истинное лицо. И все будет иначе».

На глаза попался болтавший с хаффлпаффцами призрак Толстого монаха. Вспомнилось, как давно, в начальной школе, мисс Дэск спрашивала, сколько раз нужно прощать ближнего. А Лили не осмелилась спросить, прощать в семьдесят восьмой раз или нет. «До семидесяти семи раз, мисс Дэск, я точно прощала. А в семьдесят восьмой раз – не могу. Предел. Сил нет, и смысла – тоже. Да и не сказано, что прощать дальше следует».

========== Глава 38. Позор ==========

Студенты толпились перед классом, ожидая прихода комиссии. Лили прислонилась к стене, устало прикрыв глаза. Она немного успокоилась, сознание стало ясным, но было очень холодно, как после долгого плача.

Толпа еще вовсю обсуждала произошедшее у озера, “грязнокровку” и позор Северуса.”Так надо… Так правильно, – механически отдавалось у Лили в голове. – Он заслужил это за то, что так тебя предал. А Джеймс за тебя опять заступился”. Конечно, больно было осознавать, что Северус ей теперь совсем чужой. Столько лет жизни просто так не вычеркнешь. Но у нее еще все впереди, она проживет еще долго, и годы, отравленные общением с ним (сейчас она видела в их дружбе лишь дурное) сгладятся в памяти и померкнут. Она же была ребенком. Дети часто заблуждаются.

– Ого, явился!

– Что, трусы нашел?

– Эй, Снейп, задницу прикрыл? А может, нам проверить?

– Небось, надеешься, что хорошо себя прорекламировал?

Лили окинула взглядом коридор. Вот даже как… Северус, всклокоченный, в грязной измятой мантии, в полуразвязанном галстуке, спокойно шел по коридору. Лицо бесстрастное, будто с ним совершенно ничего не случилось. “Видно, у него совсем нет стыда, раз решил показаться на глаза людям после такого”. Алиса потупилась, Мэрион бросила на остальных хаффлпаффцев грозный взгляд, Летиция подалась вперед, но стоявший рядом Эйвери мягко удержал её. Люпин покраснел и отвернулся. Зато остальные шутили, тыкали в Северуса пальцем и улюлюкали, пока не явились преподаватели. Мародеры громко и смачно расписывали, что сделают с ним в следующий раз. Он же, стоя у стены, невозмутимо читал.

…На экзамене Лили все-таки показала себя не лучшим образом, но была уверена, что до “Выше Ожидаемого” её результаты дотянут. В конце концов, мало кто способен хорошо сдать этот предмет, когда так часто менялись преподаватели. После она поспешила в комнаты Гриффиндора. Хотелось прилечь. Трансфигурацию решила не повторять, благодаря профессору Макгонагалл прекрасно её понимала, а потому помнила.

К вечеру Лили почувствовала себя гораздо лучше и, спустившись в гостиную, где Мери, Марлин, Нелли и Эммелина играли в лото, присела с романом у двери. Мародеры куда-то убежали; стоит отметить тактичность Джеймса, ни разу за день не подошедшего к ней. Алиса, как обычно, сидела в библиотеке. Впрочем, вскоре Лили услышала её голос: видимо, остановившись у Портрета, подруга кому-то терпеливо втолковывала:

– Я позову Лили, но не уверена, что она захочет выйти. И вообще, сегодня вам лучше не встречаться. Вы оба на нервах, только наговорите лишнего. Поди к себе, отдохни, и Лили отдохнет, а уж завтра…

И голос, от которого в груди стало больно, глухо ответил:

– Сейчас. Нужно сейчас. Пожалуйста, вызови Лили.

– Хорошо, попробую. Но ничего не могу обещать. Все равно, ты бы здесь не стоял. Мальчишки наши неизвестно где бродят, вдруг вернутся, увидят… Отойди куда-нибудь.

Войдя в гостиную, Алиса присела на ручку кресла Лили.

– Твой друг тебя ждет. Хочет извиниться.

– Он мне больше не друг, – Лили спокойно перелистнула страницу. На душе было пусто.

– Не надо. Вы столько лет вместе, этим ведь не бросаются. Мало ли, что между друзьями бывает. Он гадко поступил, но ты отлично знаешь, почему.

– Мне все равно, почему. Он показал свою суть. Он такой же расист, как остальные слизеринцы. Значит, нам не по пути.

Алиса хотела что-то возразить, но Мери, отвлекшись от игры, крикнула:

– Слышь, ну оставь ты человека в покое! Видишь, ей ни до чего!

Грустно покачав головой, Алиса вышла.

Ужинать Лили не пошла. Девчонки пообещали принести ей вкусностей. Сидела у радиоприемника и рассеянно слушала новости магического сообщества: был арестован Пожиратель смерти Торфинн Роули. Лили немного помнила вспыльчивого светловолосого гиганта, учившегося курсом младше Гестии Джонс. “Значит, они набирают и вчерашних школьников. И им требуется пополнение, и завтра место этого Роули, может быть, займут Мальсибер или Эйвери. А возможно, и Северус”. Кто знает, если она однажды попадется Пожирателям и их Лорд прикажет пытать её, или изнасиловать, или убить – Северус сделает это? “Конечно, да. Можешь и не сомневаться. Разве сегодня ты еще не все поняла о нем?”

Вернулись девчонки, принеся ей стейк, вишневый пирог и тыквенный сок.

– А твой змей все еще под дверью торчит, – хихикнула Мери. – Ух и накостыляют ему наши мальчишки, если наткнутся.

Лили равнодушно пожала плечами. От пустоты внутри совсем не было сил, но и спать не хотелось. Поэтому, когда настало время отбоя, она просто легла, закрыв глаза. Алиса и Марлин, сидя в постелях, еще читали. Мери тихонько убежала: она забыла в Большом зале старую игрушку, пластмассового солдатика, которую всегда на счастье носила с собой. Кажется, вот она вернулась.

– Нет, ну вы видели? Он все еще там! Говорит, всю ночь простою, пока Лили не выйдет. Тоже мне, напугал! Да пусть стоит – думает, выстоит чего-то?

– Тише, – неприязненно сморщилась Алиса, зачем-то вставая. – Лили спит.

– Я не сплю, – Лили еще с приходом Мери открыла глаза, а теперь приподнялась на локтях. – Что у вас там?

– Твой провинившийся слизеринец нас осаждает, – объяснила Марлин. – Мы, конечно, можем позвать кого-нибудь из ребят, чтобы его отлупили, или Макгонагалл, чтобы назначила ему отработку, но это будет не по-гриффиндорски, не находишь?

И Лили поняла, что ей все же придется к нему выйти.

…Северус все в том же кошмарном виде стоял у Портрета, низко опустив голову. При появлении Лили стал еще внимательнее изучать пол и еле выдавил:

– Прости меня.

Она с усталым отвращением бросила:

– Отвяжись.

– Прости меня!

– Можешь не трудиться.

В коридоре сильно дуло: должно быть, где-то забыли закрыть окно. Лили обхватила себя руками.

– Я пришла только потому, что Мэри сказала, будто ты грозишься проторчать здесь всю ночь…

– Да. Я бы так и сделал, – каждое слово вырывалось у него будто с кровью. – Я вовсе не хотел обзывать тебя грязнокровкой, это у меня просто…

– Сорвалось с языка? – опять, опять выкручивается, хватит уже. – Слишком поздно. Я много лет находила тебе оправдания. Никто из моих друзей не понимает, почему я вообще с тобой разговариваю. Ты и твои дружки – Пожиратели смерти…

Он ничего не возразил, и Лили угадала, что попала в цель.

– Ага, ты этого даже не отрицаешь. Ты даже не отрицаешь, что сам собираешься стать таким же. Тебе не терпится присоединиться к Сам-Знаешь-Кому, да?

Он открыл было рот, но так ничего и не сказал. Лили говорила наобум, но с ужасом поняла, что и это её предположение верно. Называясь ей другом, он хотел присоединиться к борющимся против таких, как она.

– Я больше не могу закрывать глаза. Ты выбрал свою дорогу, я – свою.

– Нет… – казалось, он вот-вот начнет заламывать руки. – Послушай, я не хотел…

– Обзывать меня грязнокровкой? Но ведь всех, кто родом из таких семей, ты именно так и зовешь, Северус. Почему же я должна быть исключением?

Он задрожал, пытаясь что-то сбивчиво пробормотать, но Лили было уже все равно. Бросив на него презрительный взгляд, она вернулась в комнаты и сразу легла, не обращая на девчонок никакого внимания. Кажется, Алиса выходила некоторое время спустя, но тоже быстро вернулась.

Лили пообещала себе отныне не замечать Северуса, как будто его и нет на свете. Но на следующее утро, за завтраком, все же не смогла не обернуться в сторону его согбенной фигуры, при появлении которой по Залу прокатился хохот, и снова посыпался град насмешек.

Слизеринцы молчали; никто не обернулся в сторону товарища, не пригласил его сесть рядом. Кажется, вчера Северус все же попался кому-то из преподавателей, и с него за ночную прогулку сняли немало баллов. А кто-то, наверное, догадался и о причине, по которой Северус очутился ночью у гриффиндорской гостиной. Поэтому и на собственном факультете все, даже Регулус и Мальсибер с Эйвери, смотрели сквозь него. Только Летиция Гэмп подвинулась, освобождая ему место, поставила перед ним чашку кофе и тарелку с бутербродами, погладила по плечу. Он не шевелился: совершенно погруженный в себя, будто и не замечал, что происходит вокруг. Он даже не заметил, как на выходе из зала Бертрам Обри прилепил ему на спину плакат: фигура в задравшейся мантии висела вверх ногами без трусов. Мэрион Риверс плакат сорвала и сожгла, а затем, догнав Обри, закатила ему пощечину.

После теоретической части девочки на сей раз на озеро не пошли: пощадили чувства Лили. Сидели во дворе и болтали о всякой ерунде. Настроение у Лили было на удивление ровным, как у выздоравливающей, когда еще нет сил на бурные эмоции, и его не испортил даже Джеймс Поттер, прогуливавшийся по двору с Пенни-Черри. Хаффлпаффка висла у него на руке и, проводя пальчиками по шраму на щеке, оставшемуся со вчерашней стычки, шептала, как ему идут следы ран, какой мужественный вид они придают. Светлые волосы Пенни были откинуты назад, солнце золотило их и мелкие веснушки на розоватых щеках, делая треугольное личико девочки похожим на незрелую ягодку земляники.

– Она мало на что может надеяться, – ободряюще произнесла Марлин, когда парочка скрылась. – Поттер просто позволил ей побыть рядом, как Сириус позволял Нелли.

– Я понимаю, – кивнула Лили. Её душу по-прежнему ничто не тревожило. Что с того, что дружки Северуса – Пожиратели смерти, и сам он собирается присоединиться к ним? Из-за чужих людей не расстраиваются. Если он станет ей врагом, она будет сражаться с ним. Как все-таки хорошо, что он не может её больше ничем огорчить.

Во время перерыва, кстати, Северуса не было видно. На обеде он появился, вызвав свист новую порцию издевок, а после практической части опять, видимо, исчез. По крайней мере, идя в библиотеку (по травологии все же не смогла по одному вопросу найти конспект), Лили услышала разговор Регулуса и Летиции, стоявших у окна:

– Давай все-таки найдем Северуса, – Летиция, успевшая переодеться в синее платье, накинула сверху нежно-голубой платок и слегка куталась. – Его сейчас нельзя оставлять одного.

– Ты не понимаешь, – тонкое лицо Регулуса было жестким. – Его именно что нужно оставить одного, чтобы он понял, как низко пал, унижаясь перед грязнокровкой. И подводя факультет.

– Но ведь он твой друг.

– Мне не могут быть друзьями те, у кого грязнокровка на первом месте. Так что, если я пойду с тобой, мне придется вести себя неискренне, скрывая презрение. А я на это не способен, да и не вижу смысла.

– Однако мне ты пойти разрешаешь? – в мягком голосе Летиции заиграл блик лукавства. Регулус театрально вздохнул.

– Делай, что хочешь. Я не могу тебе запретить.

Экзамены заняли еще полторы недели. Лили приучалась не смотреть в сторону Северуса, игнорируя даже насмешки, которыми его осыпали – впрочем, и насмешки эти со временем ослабели, ведь острая новость о его позоре уже не была свежей. Девочка старалась жить одним моментом, не думая о прошлом, не заглядывая в будущее.

К ней, признаться, были тактичны. Никто не попрекнул её, что она годами не слушалась подруг и водила со слизеринцем странную, бессмысленную дружбу. Осмелившись наконец первый раз оглянуться назад, Лили только удивилась, как не успела научиться у Северуса ничему дурному.

Тем временем наступил наконец день отъезда. Со слезами на глазах простились с Эммелиной: она сдала ЖАБА, и впереди у нее был только выпускной. Вэнс выразила надежду, что подруги присмотрят за её младшими, а также, что в выборе профессии последуют за ней. Эммелина собиралась поступать в школу авроров.

– Сейчас такое время, что не о мальчиках надо думать и не о белом платье с фатой. Каждый волшебник на счету. Каждый должен определиться со стороной. Вы можете принести обществу пользу, девочки, если сожмете волю в кулак.

По иронии судьбы, на аврора, правда, на эксперта, а не боевика, собиралась учиться лишь презираемая Эммелиной Алиса. Мери мечтала попасть в какую-нибудь команду по квиддичу, а Марлин и Лили еще не определились с выбором. Как сказала бы Вэнс, мысли у них были слишком забиты мальчиками.

…И вот снова стучали колеса поезда и хлестали по стеклу ветки. Лили, как обычно, жалась в уголок купе, но с ней рядом были девчонки, а не Сев. Впрочем, маленького оборванца Сева, злобного воришки, поколотившего Стива Паркинга и в лесу приносившего ей голубику, больше нет. Есть чужой, незнакомый слизеринец Северус Снейп, который мечтает истребить таких, как она, или изгнать из общества, для которого они предназначены. И есть она, Лили Эванс, которая может спрятаться за чьей-нибудь спиной (тогда зачем её распределяли на Гриффиндор?), а может делом доказать свое превосходство над чистокровками. Может пойти драться за права таких, как она, чтобы когда-нибудь они, придя к власти, перекроили этот дурацкий мир по куда более человечным маггловским меркам.

– Знаете, девочки, – медленно проговорила Лили. – А я, пожалуй, тоже буду поступать в школу авроров.

От автора. Уважаемые читатели! Приношу свои извинения, но между этой и следующей главами будет перерыв до конца августа. Благодарю за отзывы и надеюсь встретиться с вами снова.

========== Глава 39. Не леди ==========

Перемену в Лили родители, наверное, заметили сразу, как только она появилась на пороге родного дома, но сначала помалкивали, пытаясь угадать, что же произошло. Приглядывались несколько дней, а после решились заговорить о том, что заметили.

– Что-то твой непутевый дружок не показывается, – начал отец однажды за завтраком. Мать молчала, только бросала на дочь один из тех взглядов, которые, страшно нервируя ребенка, заставляют его в конце концов сказать правду.

– Друга у меня больше нет, – Лили спокойно намазала джем на тост. – Я не хочу его видеть, и если он здесь покажется, пожалуйста, прогоните его.

Отец удивленно поднял брови. Мать улыбнулась:

– Я рада. Правда, рада. Я так волновалась, когда ты уходила с ним.

– Я тоже рад, – медленно произнес отец. – Только один вопрос: почему это случилось? Чем он так обидел тебя?

Лили поколебалась. Воспоминания о разрыве с Северусом, об оскорблении, которое он ей бросил, лишь слегка саднили, но она не знала, как правильно объяснить родителям причину разрыва.

– Он назвал меня одним словом… Это обидное прозвище тех, кто происходит не от волшебников.

– То есть твое происхождение считается пороком в твоем мире? – с расстановкой проговорил отец.

– У определенной его части. И Северус, оказывается, относится к ней.

Мать фыркнула и зло рассмеялась. Отец покачал головой:

– Скажите, пожалуйста, принц из трущоб. Ему не приходило в голову, что именно благодаря людям без всяких ваших способностей его мать еще жива? Волшебники что-то не торопятся лечить её. Вот же глупый и подлый щенок. Хорошо, что ты порвала с ним. Мне в друзьях дочери не нужен, – следующие слова он почти выплюнул, – социальный расист.

Мать помешивала ложечкой сахар в кофе.

– А за что он обозвал тебя? – негромко спросила она.

Лили вновь удивилась по себя смехотворности повода к оскорблению.

– Над ним издевались хулиганы. Я заступилась, а он обиделся.

Мать выразительно, с усмешкой лишь в глазах посмотрела на отца, но вслух ничего больше не сказала.

…Дни проходили спокойно до вялости. Сначала Лили побаивалась, выходя в магазин или на прогулку, встретить Северуса – сама не зная, опасается ли, что он снова оскорбит её, отомстит или будет снова просить прощения. Но он не появлялся, и она наконец решилась забыть о прежней жизни окончательно, вычеркнув все, связанное с другом, который предал. Она не появлялась в местах, где они вместе гуляли, и выбросила все немногочисленные подарки, сделанные им за эти годы: связала в узелок самодельные открытки, ожерелье из обточенных ракушек, засушенные кувшинки, которые Северус когда-то срывал для нее на озере, и отнесла на свалку.

Говорят, забвению и успокоению способствует перемена мест. Лили потихоньку сказала матери, что в этом году не прочь попутешествовать: она знала, что мать отчаянно тянуло уехать из Коукворта, и только то, что дочь совсем мало видит дом и родителей, сдерживало её.

– Ты в самом деле хочешь уехать? Правда? – детское изумление в глазах матери умилило дочь до слез. – Знаешь, мне недавно звонила школьная подруга… Она приглашает к себе. После развода ей остался домик в Карлайле – это в Камбрии, там рядом Озерный край. Поедем, дочка? Я так хочу увидеть её…

– И уехать отсюда, да? – Лили и не поняла, откуда у нее в голосе появились нотки, обычно свойственные Марлин.

– Уехать, – просто согласилась мать. – Я устала от Коукворта. И ты ведь тоже устала, да? Здесь невозможно находиться долго. А еще я хочу пару недель не заботиться ни о ком. Ты ведь меня за это не осудишь?

Подруга матери, Глория, встретила их на автобусной станции. Это была невысокая темноволосая женщина, очевидно, привыкшая к спортивному стилю в одежде и вообще ценящая удобство выше красоты. У нее, кажется, были проблемы со зрением, она все время сильно щурилась, так что на её лицо поначалу было неприятно смотреть. Только потом привлекала внимание широкая приветливая улыбка.

– Это твоя дочь, Роза? – девушка слегка дернулась от тяжелого прищура. – Красавица. Замечательная красавица.

– Лучше меня в свое время, правда? – Роза приобняла Лили. – Лучше, я знаю. Оригинальней. Муж внес свою лепту.

Прищур Глории стал болезненным.

– Никогда бы не подумала, что ты можешь быть счастлива в браке. Помнишь, как мы играли в суфражисток?

Роза расхохоталась, закинув голову назад, так что мягкие белокурые волосы рассыпались по плечам, и перед Лили предстала девчонка, которая жалела, что избирательные права женщинам уже предоставили и бороться больше не за что. Такой девчонке было не место в Коукворте, в скучной жизни, полной ханжества и обывательщины, однако что-то удержало её именно там.

Глория тихо сияла, глядя на подругу.

– Роза, уймись, полно. Ты подаешь плохой пример юной леди.

– А я не леди, – Лили вскинула головку. – Я простолюдинка, плебейка, и горжусь этим.

Роза, покосившись на дочь, чуть покраснела, а Глория только потрепала девушку по руке:

– Ты молодец. Не беззубая и мыслишь нестандартно. Ну что ж, вам обеим пора отдохнуть с дороги.

Дом отличало удобство, тот же незамысловатый уют, какой был и в облике его хозяйки. Ничего лишнего, ни следа не только вычурности, но и бессмысленного стремление к красоте – и вместе с тем находиться здесь было приятно. В распахнутые окна влетали запахи запущенного сада, почти сливавшегося с лесопарком, кресла – в меру мягкие, кофе – приличной крепости, по стенам увеличенные фотографии Озерного края (Глория работала там гидом). К стене привалился, как усталый слон, огромный стеллаж с книгами.

– Можешь брать, что хочешь, – хозяйка подмигнула Лили. – Наверное, обожаешь Шекспира, да?

– Терпеть не могу, – врать этой женщине совершенно не хотелось.

Шекспир казался тяжеловесным, высокопарным и лишенным намека на психологизм, но перенасыщенным предрассудками: чего стоило, что бастарды у него всегда представлены злодеями. Кроме того, Лили раздражало, что даже главные героини стоят всегда в конце списка персонажей, после самых ничтожных эпизодических героев-мужчин, а уж за “Укрощение строптивой” она готова была лично выцарапать автору глаза. Или натравить на него Джеймса Поттера: посмотрим, помог ли бы Шекспиру весь его талант, наткнись он в темном переулке на Мародеров.

– Да я тоже его не жалую, – Глория слегка зевнула. – Его сочинения здесь – так, дань уважения авторитетам. Однако некоторые сюжеты у него весьма поучительны.

– Это какие же? – вмешалась Роза. – Неужели “Ромео и Джульетта”? Да, безумно поучительно и в самый раз для Лили: надо слушаться маму с папой…

– Не язви, Роззи. Разве не поучительна судьба Дездемоны? Все отдала мужчине – и что получила взамен? Унижения, удушье и удар ножом. По сравнению с ней я еще счастливый человек. Первый муж отблагодарил меня только тем, что некоторое время подколками портил мне нервы. А я его тоже, между прочим… За муки полюбила. Если так можно назвать проблемы с родителями, работой и неуверенность в себе. Зато со вторым жили весело, пока не поняли, что надоели друг другу. Да, милая, несправедливо устроена жизнь. Стоит мужчине хоть чем-то поступиться – его превозносят, а женщина может отдать все – и этого в лучшем случае не заметят. А могут и сказать, что она мало отдала. Если она попробует пожаловаться, как ей трудно, или тем более попробовать найти человека, который хоть что-то давал бы ей взамен – заклеймят эгоисткой.

– Кто заклеймит? – Роза пожала плечами. – Мужчины. А кто они сами? И почему нас должно интересовать их мнение? Для них эгоистка – всякая, кто не хочет их бесплатно обслуживать. Выразителем их мнения был и Шекспир, но он хоть не дарил женщинам иллюзий, что им будут благодарны. Поэтому, Лили, лучше читать Шекспира, чем сестер Бронте или Джейн Остен. Те в силу своего желания выйти замуж мужчин слишком идеализировали.

Глория подавилась чаем.

– Только ни в коем случае не повторяй этого в школе.

Лили с гордостью улыбнулась:

– С удовольствием повторю, потому что это правда.

Две недели пронеслись с легкостью маленьких птиц. Лили и Роза вдоволь набродились по Озерному краю, нафотографировались среди вересковых полей и дубрав, на фоне туманных гор и чистейших зеркал воды. С Глорией было легко жить и приятно общаться, но еще приятнее – общаться с мамой. Они наговорились так, как ни разу не говорили в Коукворте.

– Мам, если ты так ненавидишь мужчин, почему же ты вышла замуж?

– Я не ненавижу, милая – я объективно к ним отношусь. А твой отец любил меня и любит до сих пор, я всегда это видела. Когда человек любит, он отдает. Просто среди мужчин это крайне редко – еще реже, чем благодарность за то, что отдает женщина, или чуткость к её бедам.

– Поэтому ты не любила Северуса, да? В нем нет отдачи и нет чуткости?

– Именно. Да и вообще он не подходит тебе. Он сын спившегося рабочего, сброд во всем, как бы ни задирала нос его глупая мамаша. А тебе нужен мальчик с манерами, с тонкостью, умеющий хотя бы дарить красоту. И быть снисходительным. Ты потом поймешь, насколько это важно.

Лили поочередно представила себе однокурсников – кроме, разумеется, слизеринцев. Выходило, что больше всего маминым требованиям соответствовал Ремус Люпин. “А что? Правда, он не очень красивый, скучноватый немного. И не хотелось бы ссорить его с Джеймсом: тот не простит, если Рем перейдет ему дорогу”. Увидеть Люпина, подобно Северусу, подвешенного вверх тормашками или захлебывающегося пеной, Лили не хотела: он этого точно не заслужил. Может быть, наконец сдаться осенью на милость победителю, а там – как судьба повернет?