Текст книги "Двадцать один год (СИ)"

Автор книги: Мелания Кинешемцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 37 страниц)

Мимо Лили стайкой прошли с трансфигурации усталые шестикурсники: гриффиндорцы и хаффлпаффцы возвращались со спаренной трансфигурации. Лиззи Дирборн среди них уже не было: она завалила СОВ, и из Хогвартса её исключили. В стороне от других шла непривычно задумчивая и печальная Нелли Гамильтон.

Как-то в октябре, когда за окнами клубился осенний туман и особенно приятно было пить кофе с корицей, сидя у камина и укутавшись в теплый платок, внимание Лили привлекла староста шестого курса Сьюзен Смолли. Вообще говоря, эта девочка давно смешила её сходством со старой учительницей, мисс Дэск: тот же длинный носик, сухопарая фигура, тяжелые очки и жидкие, мышиного цвета волосы, всегда зачесанные назад, а главное – тот же характер. Для Сьюзен, кажется, на свете был один идол – правила, и она не знала большего удовольствия, чем покарать их нарушителей.

Сейчас, заглянув через плечо Нелли Гамильтон, в непривычном молчании писавшей что-то, Сьюзен вдруг выхватила пергамент у нее из-под носа.

– Смотрите! Смотрите все!

– Что такое, Сьюзи? – побормотала Джуди Браун, отрываясь от “Ведьминого досуга”. – Нелл нарисовала на тебя карикатуру?

Прочие сидящие в гостиной студенты стали оборачиваться. Нелли почему-то не поднималась с дивана.

– Она писала любовное письмо какому-то Касперу. Мне известен только один Каспер. Его фамилия Роули, и он слизеринец!

Кто-то хмыкнул, другие возмущенно загудели. Джуди Браун во все глаза уставилась на подружку, съежившуюся на диване. По-хорошему, Лили как старосте факультета и старосте девочек следовало вмешаться, но она сама была в шоке. Вот уж на кого бы не подумала: Гамильтон не раз заявляла, что ненавидит Пожирателей смерти и мечтает защищать от них магглов.

– Что же ты умолкла, Нелл? – ядовито спросила Марлин. – Трусишь признаться?

– Не трушу, – девчонка вскинула головку, так что темные завитки хлестнули её по лопаткам. – Да, я летом встречалась с Каспером Роули. И сейчас хочу встречаться, потому что он классный парень.

– А как же борьба с Пожирателями? – продолжала Марлин допрос.

– Он не Пожиратель. Он считает их всех дураками и никогда не хотел бы принимать метку.

– Он слизеринец, – Сьюзен от возмущения нахохлилась, подняв плечи. – А каждый слизеринец – потенциальный Пожиратель. А если ты встречаешься со змеенышем, ты просто предательница.

– Не смей! – Нелли вскочила и топнула ножкой. – Не смей меня оскорблять! После школы я пойду в авроры, а ты – пыль глотать куда-то в архив. Вот тогда и рассуждай, а сейчас не смей. И отдай письмо. Отдай!

Она попыталась выхватить листок, но Сьюзен вздернула руку и вскинула палочку.

– Ну-ка, только подойди, голубушка. Повисишь вниз головой полчаса – придешь в себя.

– И ты считаешь, что ведешь себя, как подобает старосте? – Алиса, некоторое время молча и серьезно наблюдавшая за сценой, приблизилась к ним. – Начать с того, что чужие письма читать неприлично ,а тем более отнимать их – это совсем никуда не годится. Так ты еще и смеешь угрожать другим расправой. Таких прав, Сьюзен, тебе точно не давали.

– Она спуталась со слизеринцем! – зашипела Смолли, ткнув в Нелли костлявым пальцем.

– Какое тебе может быть до этого дело? Человек может любить, кого хочет. Будь это хоть Тот-Кого-Нельзя-Называть – ты не можешь диктовать людям, что им чувствовать, как и к кому. А теперь отдай Нелли письмо.

Некрасивое лицо Сьюзен болезненно исказилось. Она опустила руку с письмом – и вдруг в мгновение разорвала его на мелкие кусочки, пихнула Гамильтон в грудь так, что та, не удержав равновесия, упала на диван – и стрелой умчалась из гостиной.

Не сказать, чтобы после этого Нелли объявили бойкот – Сьюзен была слишком смешна, чтобы её слушаться. Однако поступок Гамильтон настолько шокировал почти всех, что её невольно стали чуждаться. Нелли, привыкшая вертеться в компании, быть «в доску своей», терялась, досадовала, пару раз поревела в уголке. А потом смирилась как будто, притихла и только стала необыкновенно молчалива. Беда ее была еще и в том, что Каспер Роули, несмотря на её жертвы, письма и слезы, роман возобновлять не спешил. Неприятности из-за отношений с гриффиндоркой ему были совершенно не нужны. Нелли быстро это поняла и перестала ему навязываться, но прежнее веселье к ней не вернулось.

– Им тоже недолго осталось здесь быть, правда? – Джеймс, подойдя сзади, слегка облокотился на нее. Приятная тяжесть. – Какие планы на Хэллоуин, Лил?

Она слегка развела руками: никаких особенных планов не было.

– В таком случае я приглашаю тебя на свидание. Жди меня сегодня после отбоя на восьмом этаже.

Выбранное место показалось Лили весьма странным, а когда она поделилась удивлением с подружками, Марлин еще подпустила туману: посоветовала вымыться с ароматическим маслом, надеть красивое белье, новое платье и подкраситься.

– А белье-то зачем, Марлин?

Маккиннон упала головой в подушку, глухо прыснула и заболтала ногами. Лили долго недоумевала, но все-таки подчинилась. Приготовления ей понравились, и свидания с Джеймсом она ждала нетерпеливо. В Большом зале устраивалась всеобщая вечеринка, но толкаться среди слизеринцев и рейвенкловцев не хотелось.

На свидания Лили не опаздывала: подобное мелочное кокетство её возмущало и раздражало. Джеймс тоже появился точно в срок: влажные лохмы, маггловские джинсы, гавайская рубашка. Коротко прижав Лили, скользнув руками по широкому поясу её крепдешинового изумрудного платья, едва доходившего до колен, он вдруг оставил её и трижды деловито прошелся вдоль стены.

– Что ты делаешь? – едва успела спросить Лили и обомлела. Стена разверзлась, и показался проход в длинный, в синеватом свечении коридор. Джеймс легко поднял её на руки, понес. Коридор привел их в уютную комнатку с камином, софой в мягких подушках, застеленную нежным зеленым покрывалом, и низким столиком, заставленным вазочками со сладостями и фруктами. Близко к софе стояла бутылка темно-вишневого вина и два бокала.

Только теперь Лили поняла, что должно сегодня произойти. Вот к чему клонила Марлин. Наверняка она сюда же приходила с Сириусом. В первый момент стало страшно до истерики, до холодного комка в животе и трясущихся колен. Потом наступило оцепенение: она позволила положить себя на софу, покорно наблюдала, как Джеймс открывает бутылку и разливает вино по бокалам. Он протянул ей один:

– Твое здоровье, Лили! Эй, ты чего?

Она медлила принять вино из его рук. Так, наверное, чувствует себя человек, готовый навсегда покинуть родные места; так оглядывается эмигрант, когда поезд уносит его из страны. Лили уже поняла всем нутром, что не будет противиться, и более того – ей именно этого хочется всякий раз, когда она слышит его голос. Но странно, что завтра она уже не сможет назвать себя девушкой, да и потом – она даже не знает, а как, собственно, произойдет то самое, чего хочется им обоим.

Лили пригубила бокал, откусила превосходной пастилы. Она полулежала на софе, раскинувшись на подушках, Джеймс примостился с краешку. Взяв из вазочки виноградную кисть, он поднес её девушке.

– Возьми, Лил! Виноград без косточек – удовольствие без неприятностей.

Она оторвала пару упругих, круглых, золотистых ягодок и забросила в рот. Надкусила. По языку разлилась необыкновенная, томительная сладость. «Любовь – виноград без косточек, – точно зашептал ей кто-то на ухо. – Удовольствие без неприятностей. Сорви же ягодку».

Джеймс легко и небрежно расстегнул ей платье на груди. Его большая смуглая ладонь блуждала по лилейно-белой коже, и Лили била сладостная дрожь. Потом он стал гладить ей ноги – и она даже не заметила, как черные лодочки очутились на полу. Джеймс снял очки, длинные его ресницы были полуопущены, и худое лицо в полумраке казалось трагическим. Лили не могла спокойно видеть его боль: она сама потянулась к нему, сумбурно лаская дрожащими пальцами.

Уже раздетая, она нисколько не чувствовала холода, касавшегося хрупких нагих плеч и спины. Она смутно помнила, что должно стать больно, но боли не почувствовала: наверное, у магов есть средства на такой случай. И не от страсти она дрожала уже, а от небывалой нежности к Джеймсу, ставшему теперь частью её плоти, частью её сердца. Только теперь она осознала, как беззащитен он, отдавшийся ей, нагой и усталый, и мучило желание укрыть его от всего света. Джеймс уснул первый, а Лили, прежде чем к нему прижаться, набросала поверх них одежду. Вдруг все же станет холодно.

«Любовь – виноград без косточек, – повторила она себе, прижимаясь к плечу Джеймса. – А если с косточками? Тогда это, наверное, уже не любовь…»

Где-то в этот час горели свечи в тыквах, детишки, наряженные нечистью, носились по улицам, а кто-то, наверное, шел на недоброе дело. Интересно, а как отмечают Хэллоуин Пожиратели? А их главарь? Им-то и наряжаться не надо, они и есть нечисть во плоти. «Хэллоуин будет теперь моим любимым праздником».

Рядом с ней не было нечисти. Рядом с ней спал утомленный вином и ласками Джеймс, а она тихонько гладила его литое смуглое тело с упругим рельефом мышц. Получив наконец её всю, полностью, был ли он так же счастлив, как она – получив его? Это и не важно. Главное – её чувство, главное, что никогда прежде ей не хотелось так отдавать, как хочется теперь.

========== Глава 48. Годрикова Впадина ==========

В главе использованы образы и сюжеты фанфика “Темный Лорд” (автор Korell). Согласие автора получено.

Лили плохо запомнила недели после Хэллоуина: страсть заливала их и туманила сознание. Они с Джеймсом, едва завидев друг друга, искали место, чтобы уединиться – увы, это не всегда удавалось. Часто они не могли утерпеть до Выручай-комнаты, ныряли в первый попавшийся класс. Конфузы случались частенько.

Однажды, завалившись в ванную старост (Джеймс предложил искупаться вместе), они наткнулись на уже купавшихся там и, разумеется, не одетых Энтони Гринграсса и Электру Мелифлуа. Некоторое время парочки молча стояли, воззрившись друг на друга. Энтони, заслонив собой Электру, невозмутимо поздоровался. Джеймса разобрал кашель, и Лили, заливаясь краской и непроизвольно хихикая, утянула его за дверь.

В другой раз, когда они, уже умаявшись, развалились прямо на полу в классе, вдруг открылась дверь и вошел не кто иной, как Северус. Очевидно, он хотел позаниматься, а Поттер в порыве желания не озаботился Коллокорпусом.

Лили поначалу Северуса не увидела, только услышала, как Джеймс внезапно громко и зло хмыкнул, и обернулась посмотреть, в чем дело. Снейп застыл в дверях, и обычно-то бескровное лицо его посинело. Взгляд стал стеклянным, будто он ослеп. Северус попятился, будто бессознательно навалился на дверь и, как автомат, вышел прочь. Джеймс, фыркнув, сильно сжал плечи Лили. Ей вдруг ком подкатил к горлу: жалко стало Сева; в конце концов, она просто позабыла о нем думать, и ей в голову не пришло, что он их может застать. Вечером она невольно за ужином искала его глазами и успокоилась, только увидев, что он, как обычно, угрюмо сидит за столом, вяло ковыряется вилкой в картофеле и о чем-то говорит с Регулусом и Летицией. «Неужто обсуждает нас с Джеймсом? – мелькнула у Лили озорная мысль. – Хотя нет, этого он делать не будет».

У Регулуса Блэка, к слову, не все было ладно. Стелла Булстроуд, его невеста, обиженная невниманием, кипела от ревности к Летиции. Джуди Браун передала гриффиндорцам один их разговор во время традиционно спаренного у Гриффиндора и Слизерина зельеварения. По её словам, Стелла нарочно подсела к Блэку поближе, почти оттеснив его от котла массивным телом.

– Ты все болтаешь со своей итальяшкой, – она обиженно сопела. – А со мной за неделю двух слов не сказал.

– Мне с тобой неинтересно. Если бы ты хоть немного интересовалась политикой, наукой или историей, я говорил бы с тобой, а не с ней.

– Я твоя невеста! – она так стукнула ножиком по разделочной доске, что другие ребята стали оборачиваться на шум. Аделина Макс закатила глаза, Гестер Хорнби и Муфалда Трип злорадно захихикали. Сьюзен Смолли приосанилась с не пойми на чем основанным чувством превосходства.

– Я твоя невеста, а не она!

– Я это прекрасно помню, и поверь, этому не рад.

– Не смей, – Булстроуд стиснула рукоятку ножа, маленькие глазки блеснули слезами. – Не смей оскорблять меня и пренебрегать мной, не то…

– Не то расторгнешь помолвку? Буду очень рад.

– Не то твоей итальяшке не поздоровится! – прошипела Стелла, злобно давя бобы.

Регулус равнодушно пожал плечами:

– Неужели ты опустишься до темной, подобно гриффиндоркам?

– Не опущусь, – полное лицо Стеллы покривилось. – Можно и без темной раздавить человека. Ты еще увидишь, на что я способна.

– Ну все, Гэмп теперь конец, – заключила Джуди, завершая рассказ. – Булстроуд навалится на нее всей массой и раздавит.

Собственно, когда первый жадный угар, свойственный, вероятно, медовому месяцу, слегка остыл, Лили обнаружила, что их с Джеймсом связь воспринимают как нечто само собой разумеющееся, настолько ожидаемое, что и удивляться нечего. О них говорили очень мало, все больше сплетничали о слизеринцах с рейвенкловцами – Лили это устраивало.

К середине декабря у студентов появился и другой повод к разговорам, на сей раз более серьезным. «Ежедневный Пророк» объявил о том, что Найджелу Мальсиберу, отцу Мортимера, предъявлено обвинение в организации взрыва на «Кингс-Кросс» первого сентября этого года. Следователь аврората Деннис Подмор работал и над тем, чтобы привлечь в качестве соучастницы Араминту Мелифлуа.

– Какой смелый! – восхищалась Нелли Гамильтон. – А ведь он живет поблизости, в Хогсмиде. Я иногда видела, как он гуляет с детьми.

– Будешь смелый, если у тебя Крауч за спиной, – останавливал её Люпин.

– Но ведь он поступает правильно, разве нет?

– Я не знаю, настолько ли испугаются чистокровные семьи процесса над Мальсибером. Не усилят ли они террор.

Нелли морщила лоб и умолкала. В последнее время она и учиться стала гораздо прилежней, и происходящим в стране интересовалась гораздо серьезнее, чем раньше. Каспер Роули так и не ответил ей взаимностью, но девушку, кажется, это больше и не волновало. Вообще она перестала и сплетничать, и заигрывать с мальчиками – словно за месяц с небольшим в её тело проникла чужая душа. Она помирилась в подругами, но очень мало теперь говорила и с ними. Как-то Лили услышала, как Нелли жаловалась Алисе на кошмарные сны.

Декабрь наступил, укутав Хогсмид в кружевные шали, выбелив деревья и стены замка. Лили по вечерам созерцала кружение снежинок и поверить не могла, что в последний раз видит, как поля вокруг Хогвартса и Запретный лес укрываются снегом, как будут наряжать принесенные Хагридом ели. Впервые она пожалела, что никогда не оставалась в Хогвартсе на рождественские каникулы. Может, остаться сейчас? Но очень уж хочется домой.

– Лили, у меня к тебе предложение, – Джеймс сзади обнял за плечи. – Как ты сморишь на то, чтобы встретить Рождество у меня? В тесном семейном кругу, а? – ореховые глаза задорно блестели. – Я бы им тебя представил, как свою невесту.

– Да? – у Лили часто заколотилось сердце. – А разве я твоя невеста?

– А разве нет? – он прижал Лили к груди, дышал ей на пальцы, отогревая. – Мы ведь все равно поженимся. Если, конечно, тебя не опоит Амортенцией никакой Нюнчик…

– А тебя не заставит жениться Пенни-Черри, – не осталась Лили в долгу.

Разумеется, не принять его предложение она не могла. Родителям Лили решилась послать письмо с совой: в конце концов, они уже сталкивались с совиной почтой и не должны были особенно испугаться. Её так и тянуло расспросить Марлин, бывавшую у Поттеров, об их доме, о родственниках Джеймса, но она дала себе слово не торопиться и никого не слушать, а составить личное мнение. Она даже остановила подругу, когда та, ближе ко дню отъезда, пыталась её о чем-то предупредить. Сама Марлин снова собиралась на время зимних каникул снять вместе с Сириусом номер в «Дырявом котле».

Джеймс объяснил, что дома чинят каминную сеть, и через «Дырявый котел» переправился с Лили в деревенский паб. В нем, как обычно по вечерам в любом таком заведении, народу было полно, на парня с девушкой обратили мало внимания.

Годрикова Впадина выглядела построже в сравнении с Хогсмидом. Все же тут жили не только маги, но и магглы, и атмосфера волшебства, несомненно, витавшая на улицах, скорее печалила, чем увлекала. Идти с Джеймсом по заснеженным улочкам, серди островерхих домов было спокойно и приятно, но грустно. У одного дома, на вид совершенно благополучного, она на секундочку остановилась и подумала: «Вот здесь творились ужасные вещи». Джеймс без умолку трещал о том, что именно здесь родился Годрик Гриффиндор, здесь выковали первый снитч и здесь же жил и умер Игнотус Певерелл, его далекий предок. «Все-таки ты гордишься знатностью», – подумала Лили, но лишь улыбнулась. А Джеймс между тем вспоминал, как они с Сириусом маленькие бегали ночью на кладбище искать могилу Игнотуса Певерелла.

– Сириус слышал дома, что даже земля с могилы могущественных волшебников несет магический заряд. Вот мы и решили увеличить в себе магию, хотя в нас уже тогда было предостаточно, сервизы и стекла в доме помнят, – он хохотнул. – Решили мы набрать землицы и съесть её с хлебом. Ой, что мы только там не увидели. Даже какую-то чудную могилу… Помню, мы тогда так удивились… Что ж там было? Эх, вот забыл. Да нас там-то и застиг отец. Что было!

Джеймс беззаботно расхохотался и указал на заметенные окна еще одного домика.

– Там живет Батильда Бэгшот. Знаменитый историк и тетка Гриндевальда.

– Да ну? – родственница Гриндевальда, залившего кровью Европу и Россию, живет вот просто так, в самом обыкновенном домике, среди обычных людей?

– Ага. В отличие от племянника, с взглядами у нее все в порядке. Она с Абракасом Малфоем и другими чокнутыми сцеплялась много раз. Дядя Альфард рассказывал, когда он был членом Клуба Слизней, они на заседаниях, бывало, обсуждали её статьи. Я её хорошо знаю, погоди, еще познакомлю вас. Мировой человек. О, а вот мы и пришли.

За усыпанным снегом палисадником Лили увидела укутанный высохшими плетями плюща коттедж из грубого серого камня. Над утоптанной дорожкой склоняла отягощенные снегом ветви старая груша. Грядки с цветами бережно укрыты. Дом ждал весны, но не спал: из трубы валил дым, и казалось, что за окнами мелькают люди.

Отчего-то тоскливый холодок засосал в груди, когда Лили прошла в калитку, галантно распахнутую Джеймсом. Должно быть, она просто боялась встречи с его родителями: хоть они отнеслись к ней благосклонно несколько лет назад, но понравится ли она им теперь, в качестве невесты их сына?

Кажется, опасения её частично подтвердились. Отец Джеймса, за эти годы располневший и полысевший, поздоровался добродушно, но за сдержанной приветливостью Дореи Поттер угадывалась настороженность. Лили вздохнула с облегчением, когда её проводили наверх и оставили одну: она пожаловалась на усталость и попросила разрешения отдохнуть.

Она вправду устала и толком не разглядела комнату, которую выделила ей миссис Поттер, и все же неприятное ощущение, не покидавшее от самой калитки, только усиливалось. Ей объяснили, где ванная, Лили сбегала умыться, разделась и легла. Матрас был мягок, а белье пахло лавандой, как и в родительском доме… Что же не дает ей уснуть?

Понадобился глоточек зелья сна без сновидений, чтобы Лили наконец впала в забытье.

Утром не стало легче. Необъяснимая тоска впилась в душу, Лили было почти физически плохо. Кажется, она даже побледнела; во всяком случае, мать Джеймса за завтраком отметила это и спросила, не нуждается Лили в целебном зелье.

– Благодарю, – Лили постаралась, чтобы голос звучал как можно более вежливо. – Думаю, я поправлюсь так.

Домовик Слоули, прислуживавший за столом, по знаку хозяйки подал девушке меда к чаю.

– Может, мы с Лили сходим погулять, мам? – Джеймс завертелся. – Как раз на свежем воздухе все пройдет.

Миссис Поттер покачала головой.

– Знаю я твои прогулки. Заведешь мисс Эванс за тридевять земель, так что вас можно будет отыскать только к полуночи, и то с фонарями.

– Я хотел познакомить её с мисс Бегшот.

– Да, сынок, если хочешь избавить нас в праздничный день от своего присутствия – ступай хоть сейчас, – смех мистера Поттера напоминал камнепад. – Старуха усадит вас к пирогам и будет потчевать занимательными рассказами. А так как она великий историк и тетка Гриндевальда, рассказов у нее найдется немало.

– Но Лили наверняка будет интересно узнать…

– Я в самом деле лучше побуду в комнате, Джеймс, – мягко сказала Лили. Если миссис Поттер разрешит мне воспользоваться книгами…

– Да, голубушка, с удовольствием. Однако не зачитайтесь. Гости начнут собираться в три часа. К этому времени будьте готовы, мы вас представим.

Джеймс ребячливо заулыбался и подмигнул Лили.

…Комната, которую ей отвели, была, конечно, гостевой, и книги там были подобраны так, чтобы угодить любому читателю: от исторических романов до магической любовной лирики и даже детских сказок. Впрочем, «Сказки барда Биддля» Лили детскими назвала бы с трудом. Она уже как-то читала их, взяв в хогвартской библиотеке – и решила, что так пугалась, только прочтя «Красные башмачки» Андерсена. Собственно, ужасна по образам была только сказка о мохнатом сердце; однако и куда сильнее Лили испугала история о «Дарах смерти». Сама идея сделки со смертью казалась недопустимой и кощунственной, и долго образ хвастуна с перерезанным горлом сменялся в её снах синеватым лицом девушки, призванной с того света. Тем не менее, именно за «Сказки барда Биддля» она взялась сейчас, чтобы усмирить тревогу.

К трем часам Лили, переодевшись и причесавшись, спустилась вниз. Миссис Поттер велела ей подождать в гостиной. Джеймс с отцом находились там же, но ближе к выходу; когда зазвенел колокольчик, эльф бросился открывать, и пару минут спустя Лили была представлена гостям.

Её по очереди осмотрели с головы до ног миссис Блишвик – младшая сестра мистера Поттера, румяная черноволосая толстушка с несколько глуповатым, но добродушным лицом; мистер Альфард Блэк, сухощавый и подчеркнуто корректный джентльмен (Лили никогда бы не подумала, что он дружен с неудержимым Сириусом), и наконец, миссис Лукреция Пруэтт, урожденная Блэк, моложавая женщина яркой и изобильной красоты. У последней, кажется, история была похожа на историю миссис Поттер; Лили слышала как-то. Родители не простили Лукрецию, когда она вышла замуж за гриффиндорца.

Но именно из-за миссис Пруэтт Лили захотелось немедленно сбежать из Годриковой впадины. Джеймс развязно приложился к ручке тетки, она потрепала его вихры, спросила, где Сириус, но сама впивалась в Лили темно-синими глазами, цепко изучая, казалось, малейшую черточку в облике девушки. Невольно захотелось прикрыть скромный вырез на груди, укутать чем-нибудь голые руки и плечи.

– Как жаль, что Андромеда не смогла приехать. Передайте ей пожелания скорейшего выздоровления дочери. Позвольте представить, это мисс Лили Эванс, – раздался ласковый голос миссис Поттер. – Они с Джеймсом учатся вместе.

Миссис Блишвик и мистер Блэк вполне учтиво приветствовали её, однако по красивому лицу миссис Пруэтт скользнула недобрая тень.

– Никогда не слышала такой фамилии. Вы полукровка, мисс Эванс?

– Магглорожденная, – от волнения и легкой злости Лили вздернула подбородок.

– Вот как? – миссис Пруэтт опустила роскошные ресницы. Дорея Поттер велел эльфу принести напитки.

Разговор потянулся малозначительный, впрочем, изысканно-вежливый. Лили подозревала, что родственники не вполне откровенничают, когда в доме посторонний человек. Мистер Поттер все отпускал шутки, сестра вскрикивала от восторга и аплодировала ему, затем уговорила миссис Пруэтт сесть за фортепьяно… Но непосредственной раскованности, свойственной празднику, все же не было. Висевшего в гостиной напряжения не замечал разве что Джеймс, привычно и с удовольствием игравший роль всеобщего баловня.

Как поняла Лили, мужья миссис Блишвик и миссис Пруэтт были заняты на службе и обещали прийти поздно вечером, к самому праздничному ужину. Пока же она потихоньку выскользнула из комнаты, атмосфера которой стала для нее невыносима, побродила по коридору, заглянула к себе, полистала книжку. Затем испугалась, что её может хватиться Джеймс, и собралась уже спускаться вниз, когда по лестнице простучали легкие шаги, и рядом послышались два женских голоса. Лили прильнула к стене. Несомненно, говорили миссис Поттер и миссис Пруэтт.

– Все же, Дорея, я не понимаю, как ты можешь позволить Джеймсу такое…

– Мерлин, Лу, тише. Поставь хотя бы заглушающие. И потом, ты ведь не протестовала против брака Андромеды.

– С ней другое дело. Она девица. После побега у нее был выбор лишь между этим браком и позором. Но Джеймс… Зачем ему связываться с грязнокровкой?

Дыхание перехватило. Дорея Поттер ответила снисходительно:

– Она довольно приятная девочка. Правда, безбожно сутулится и не умеет одеваться. Эта ужасная нитка фальшивого жемчуга… Если она станет моей невесткой, первым делом заставлю её выкинуть всю бижутерию.

Лили с невольной досадой потеребила нитку поддельного жемчуга, купленную на карманные деньги в Хогсмиде. А ей-то казалось, он как настоящий.

– Твоей невесткой? Ты можешь такое предположить? Неужели ты совсем не жалеешь своего мальчика? Она хищница, Дорея. Думаю, она очень рада, что на нее обратил внимание не полукровка с дырявыми карманами…

Лили, машинально водя ладонями по плечам, отступила от стены. Горло дергалось, она не могла сориентироваться в пространстве. Пересилив себя, прижалась ухом снова, но миссис Поттер, видимо, уже увлекала родственницу по коридору. Удалось разобрать лишь:

– И подумай, как опасно в наше время…

Первым порывом было схватить свитер и вытащить из-под кровати чемодан. Щелкнул старый, ненадежный замок, вещи Лили посыпались на пол, и она неожиданно успокоилась. Покидать дом Поттеров сию минуту значит ставить отношения с Джеймсом под угрозу, а она не собирается его терять из-за двух глупых и стервозных теток. Все равно она здесь только до завтра. Гриффиндорцы не сбегают, а идут в открытый бой.

========== Глава 49. Пожиратели смерти ==========

Остаток вечера и следующий день прошли куда лучше. К ужину явились мужья миссис Пруэтт и миссис Блишвик. Последний напомнил Лили сливочный торт в костюме и мантии: на пышнощеком бело-розовом лице лучились ленью щелочки глаз. Он чмокнул жену во вздернутый нос и уснул в дальнем кресле. Зато мистер Пруэтт, рыжий с проседью и подвижный, принялся на пару с Джеймсом развлекать честную компанию. Кажется, он скормил племяннику конфетку, после которой у того выросли ослиные уши – в ответ племянник угостил его пивом, после которого у мистера Пруэтта вырос длинный хвост. Жена как бы случайно на хвост наступила, чем несказанно порадовала почтеннейшую публику. После того, как хвост и уши были убраны и собравшиеся уселись за стол, мистер Пруэтт разразился целым потоком уморительных тостов. Лили смеялась и заставляла себя не думать о подслушанном разговоре, хоть и выступали иногда на глазах злые слезы.

Джеймсу она, естественно, ничего не сказала. Пусть наслаждается праздником. На следующий день он проводил её в Лондон и усадил на электричку. Хотел было проехать с нею до Коукворта, но Лили убедила, что доедет сама: она боялась, как бы на обратном пути Джеймс не ввязался в переделку. Облегчение, которое охватило её, когда она ступила на перрон в Коукворте, невозможно передать. Все же именно здесь, а не в Хогвартсе, полном тех, кто её ненавидит просто так, за одно происхождение, и тем более не в Годриковой Впадине навек будет её дом.

Джордж и Роза встретили дочь на пороге. В родительских объятиях она растаяла, чувствуя себя снова маленькой девочкой, уставшей после школы. И как никогда остро захотелось забыть о магическом мире, остаться здесь, с родными людьми, и прожить с ними всю жизнь – сколько уж останется. Они и потчевали её, как маленькую, и в постель проводили. Отец, поцеловав, вышел, а мама задержалась. Присев на край постели Лили, взяла дочь за руку и мягко спросила:

– Ты ничем не хочешь поделиться со мной, дочка?

Лили прижалась к маминой ладони.

– Я влюбилась, мама. Взаимно. Он замечательный, и у нас…

Лили начала рассказывать, подвинулась, Роза прилегла к ней, и они проболтали полночи.

…У Петунии, видимо, роман с коллегой развивался все более бурно. Она даже собиралась приехать вместе со своим молодым человеком – хотя, как поняла Роза, он не слишком-то и молод – но все откладывала визит. Однако к весне её точно можно будет ждать: не такова Петуния, чтобы не сдержать слова. Лили неожиданно поймала себя на мысли, что хочет увидеть сестру.

Отец полнел и становился все благодушнее. Он снова затевал в городском совете хлопоты – на сей раз по поводу благоустройства сиротского приюта в Коукворте.

– Детей, по сути, не воспитывают. Они знают нужду, но не знают, что могло бы их поддержать. Неудивительно, что среди них столь высок уровень преступности. И вообще, ты видела это здание, дочка? Нормальный человек в таком здании жить не может!

Лили кивала. Отец был прав, но его речи все чаще хотелось записать в блокнотик и перечитывать потом, чтобы поднимать себе настроение. Однажды она видела Тобиаса Снейпа, разгребавшего в парке снег; они поздоровались, но не поговорили. Увы, ей нечем было его порадовать.

В день отъезда идти на Кингс-Кросс было страшно. Невольно воскресали в памяти страшные картины взрыва, паники и не менее страшные рассказы о том, чего Лили не увидела. Она с трудом заставила себя преодолеть барьер на платформе. Однако на сей раз ничего не произошло, удалось благополучно сесть, и поезд в должное время тронулся. Переодевшись у подруг, Лили начала обход.

В купе обсуждали последние новости. Причастность Араминты Мелифлуа к организации взрыва доказать не удалось, но Найджел Мальсибер должен был в следующем месяце предстать перед судом. В газетах намекали, что трения возникли уже между Краучем и Деннисом Подмором: последний наотрез отказывался выполнять требования о применении к Мальсиберу пыток, хотя было понятно, что добровольно Найджел не выдаст сообщников и исполнителей преступления. «Интересно, каково-то сейчас Мортимеру? Его отец в тюрьме, над ним висит суд, и только принципы следователя спасают от пыток. Раскаивается ли Мортимер в том ,как себя вел? Волнуется за отца? Или готовится мстить?» Сталкиваться со слизеринцами лишний раз не хотелось, не то Лили уговорила бы Джеймса дать ей мантию-невидимку, да и прокралась к ним в купе – подсмотреть и подслушать. А что? Может, узнает интересное и полезное для собственной стороны.