Текст книги "Двадцать один год (СИ)"

Автор книги: Мелания Кинешемцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 37 страниц)

– Олененок мой, никому тебя не отдам, – она накрыла кроватку чуть не всем телом. – Ничего не бойся. Мама с папой не дадут тебя в обиду. Мама с папой уничтожат любого, кто захочет тронуть тебя хоть пальцем. Я обещаю тебе, ты будешь жить.

========== Глава 77. В бегах ==========

Коттедж «Белый шиповник» в Кенте формально принадлежал Блэкам, но на самом деле они отказались от него еще пару веков назад. Причины Сириусу были неизвестны, но он сам счел дом отличным укрытием для Джеймса семьей. До ближайшей деревни десяток миль, дом почти не виден из-за плотной поросли буковой запущенной рощи, к тому же живая изгородь из белого шиповника разрослась до почти непреодолимого препятствия. Сам дом был еще крепок, крыша не текла и ступеньки не провалились – попробуй не построй на совесть для Блэков – но вот окна и двери не сохранились, и потому, когда Поттеры вошли, то Лили, шагнув с высокого порога, немедленно провалилась в сугроб. Хорошо хоть Гарри держала крепко.

– Ничего, – беззаботно заявил Джеймс. – Снег сейчас уберем, а стекла и двери трансфигурируем из чего-нибудь. Лилс, подожди пока на улице.

Лили, сдержав вздох усталости и нарастающего раздражения, вышла. В конце концов, муж не очень-то понимал, что она сама устала за день, а ребенку надо как можно скорее оказаться в тепле. У Гарри резались зубки, он температурил и капризничал. Лили переменила ему пеленки и покормила перед самым отбытием; кажется, сейчас он не должен быть голодным или мокрым, но все равно хныкал. Розовое личико кривилось, губенка тряслась, а плач звучал так жалобно, будто его смертельно и незаслуженно обижают. Самое ужасное, что Лили не знала толком, что с ним такое: беспокоят ли его зубки или, не дай Бог, он подхватил что-то посерьезнее. Наложив на одеяла, в которые он был укутан, согревающие чары, Лили принялась укачивать его, расхаживая по небольшому пространству, не заросшему еще шиповником. Глядя на заснеженные ветки, Лили вдруг пожалела, что они не явились сюда летом. Как здесь, наверное, чудесно, когда все покрывается белыми, сладко пахнущими цветами… «Ничего, мы успеем здесь побывать в июне, когда шиповник цветет».

Гарри плакал все громче. Лили решилась войти в дом:

– Вы скоро? Готова хоть одна комната? Мне надо посмотреть, что с ребенком.

– Сейчас! – в два голоса крикнули из задней комнаты.

– Скорее! – Лили не удивилась жесткости, с которой прозвучал её голос. Она в самом деле злилась: неужели нельзя было сначала все подготовить, а потом уже забирать ребенка и её?

С ноября они сменили уже два убежища, а теперь был февраль. Сначала побывали неподалеку от места, где жили родители Ремуса Люпина – впрочем, познакомиться с ними Сириус почему-то не дал. Потом – квартирка в Ист-энде, жуткая, будто разбомбленная. Но там хоть были двери и стекла, и на полу не лежал снег.

Едва Джеймс и Сириус закончили возиться с одной из комнат. Лили снова бросилась в дом. По счастью, в комнате был камин, там что она смогла подогреть бутылочку для Гарри, а потом, бросив сердитый взгляд на потолок (муж и Блэк ушли ремонтировать помещения на втором этаже), подвесила кипятиться чайник и разогрела заранее приготовленные спагетти с сыром и порезанными сосисками.

Через десять минут сытый Гарри дремал на спешно поставленной детской кроватке, а они трое уселись у камина на подушках и набивали пустые желудки.

– На завидую Безносому, – фыркнул Сириус, проглотив очередную ложку. – Ты же за Гарри просто убить готова.

– Будут у тебя дети – поймешь, – Лили быстро взглянула на сына.

Сириус холодно ухмыльнулся, его взгляд вдруг словно покрылся корочкой льда.

– Мы с Марлин планировали вообще-то. Она уже готовиться начала. Может, этой зимой она уже была бы беременна.

Он сжал тарелку, будто хотел зашвырнуть её в огонь.

– Если этому подонку не вынесут смертный приговор, я найду способ проникнуть в Азкабан. Такая мразь не достойна жить даже там. Он сдохнет в муках, или я не я.

– Не достоин жить даже в Азкабане, среди дементоров? – тихо спросила Лили. – Но ведь его муки так продлятся только дольше.

– Ну и что! – Сириус стукнул кулаком по колену. – Он будет жить, а она – гнить в земле!

– Не кричи на мою жену, – спокойно осадил его Джеймс. – Она тут не при чем. А в задумке с Азкабаном я помогу тебе, если что.

Сириус вроде притих, но потом Лили заметила, с какой горечью он смотрит на Джеймса, уложившего Гарри к себе на колени и наколдовывавшего сыну воздушных лошадей.

К ночи дом наконец был худо-бедно оборудован и окружен защитными чарами. Лили уложила сына спать и приготовила постель себе. Джеймс, накинув мантию-невидимку, ушел вместе с Сириусом: он все же не мог себе позволить вовсе отойти от дел Ордена, хотя Лили и сомневалась, чтобы Грюм одобрил такие выходки.

В марте по всем комнатам пришлось разостлать половики: Гарри начал ползать. Глядя, как ребенок, лежа на животе, перебирает ручками и ножками, словно плывет по морю, Джеймс затеял игру: он ложился рядом с сыном и подражал его движениям. Лили корчилась от смеха, глядя на них, но не забывала убирать с ходу все, что могло быть опасным для Гарри. Она иногда жалела, что Гайю пришлось отправить к Доркас: таскать кошку за собой не было никакой возможности, а Медоуз была знатной кошатницей.

Навещали их за все время только Сириус и Грюм, они же передавали письма и газеты. От новостей становилось страшно. Крауч еще сохранял позиции, и это было, кажется, единственным, что сдерживало натиск Пожирателей – иначе они уже захватили бы власть. Орден нес новые потери: погиб Эдгар Боунс со всей семьей.

– Дамблдор предупреждал, что среди нас предатель, но я не могу его вычислить, – Грюм с досадой разводил руками. – А ведь пора. Чувствую, эта падаль нам еще навредит…

Однажды утром, когда лил такой дождь, что Лили боялась, как бы не протекла крыша, в дом заявился Сириус, почему-то запыхавшийся и с кругами под глазами. Он распахнул куртку, и на ковер, наколдованный для Гарри, спрыгнула сердитая Гайя и принялась обнюхивать новое место. Как все кошки, она привязывалась к дому, а не к людям, поэтому к бывшим хозяевам не подошла.

– Что с Доркас? – спросила Лили, пока Джеймс ловил кошку и пытался погладить.

– Погибла, – сухо бросил Сириус и упал на стол. – Ради всего святого, дайте огневиски.

Джеймс выпустил кошку и кинулся в соседнюю комнату, где хранились припасы и спиртное. Лили опустилась перед стулом на пол:

– Как это случилось?

Блэк дождался, пока Джеймс принесет ему рюмку.

– Мы не говорили даже вам, держали это в секрете. На Безносого готовилось покушение. Только его смерть может остановить то, что сейчас творится. Грюм отобрал самых опытных из нас… И провал!

Он рыкнул от ярости. Джеймс насупился:

– А меня что не взяли?

– У тебя же семья, – Сириус дернул плечами. – Ну так вот, все сорвалось. Доркас Безносый убил лично. Грюм прикрыл нас с Гестией, но сам был тяжело ранен. Что теперь будет – не знаю.

Лили горько вздохнула. Почему-то в будущее ей было смотреть не страшно: ей казалось, что все каким-то чудом наладится – но смерть Доркас отозвалась болью в сердце. Эта женщина не только научила её сражаться, но и помогла примириться с незримым присутствием в жизни нелепой и неуместной любви Северуса.

Гарри, уже давно из угла наблюдавший за Гайей, пополз к ней, и Лили поспешила подхватить сына на руки: знакомиться с кошачьими когтями ему было определенно рано.

В апреле и «белый шиповник» пришлось покинуть. Лили, в принципе, не была против: удобств там не было предусмотрено, и жить с маленьким ребенком оказалось сущим мучением. К тому же с каждым днем ей сильнее казалось, что в изоляции, не видя никого, кроме семьи, Сириуса и Грюма, она скоро сойдет с ума. Необыкновенно хотелось просто пройтись по лондонским улицам, посидеть в «Дырявом котле» с Мери, Алисой и Марлин… Ах да, с Марлин уже не получится. Или хоть явиться в штаб-квартиру и сварить пару зелий – все лучше, чем день за днем видеть перед собой только заросли шиповника и буки.

Новый дом, увы, оказался немногим лучше. Деревянная хижина снова стояла в уединенном месте, воду приходилось носить из колодца, а пружины единственной кровати скрипели вопреки всем заклинаниям и попытке их смазать. Правда, Гайе здесь понравилось: в доме оказалось полно мышей. Джеймс от природы был неприхотлив, а для Гарри Лили делала все чтобы тот не жаловался. Но ей самой было снова до слез одиноко, когда вечерами Джеймс уходил, прихватив мантию-невидимку, а она оставалась со спящим сыном, кошкой и свечой. В доме был шкафчик с книгами, довольно заплесневелыми, с отваливающимися корешками – только они и спасали.

Вот уже год, как нет Марлин… Как же грустно без нее, как пусто. Если бы её можно было сюда позвать, уж они бы поболтали. Может, перемыли бы знакомым косточки, а может, начали фантазировать, как в детстве. Лили показала бы ей Гарри, и Марлин наверняка стала бы представлять, как им он вырастет.

А каким он будет? Уже сейчас в пухлом личике явственно проступали черты Джеймса, но глаза оставались ярко-зелеными и того же разреза, что у Лили, что у её отца. Он быстро развивался, был непоседлив и любознателен, но не капризен. Он часто улыбался и с удовольствием гулил. Сейчас ему, в сущности, так мало надо: чистые подгузники и ползунки, регулярное питание, кормление и мамины руки. Папины фокусы и кошка, за которой можно бегать – приятные дополнения. Но совсем скоро его понадобиться не только растить, но и воспитывать. В его головку и сердечко надо будет что-то вложить, надо, чтобы он рос не только умным, но и добрым, и честным, и смелым. Чтобы жил достойно, делясь последним куском хлеба, а не вырывая последнее у других. И как научить его видеть ценность каждого, быть снисходительным к каждому, понимать каждого? Сможет ли Лили всегда помнить, что сама не безгрешна, и не осуждать безоговорочно за ошибки, а объяснять их и направлять?

А как быть, если её сын с кем-то поссорится? Как разобраться, кто прав? Вот он поедет в Хогвартс – а если он там свяжется с дурной компанией, или с учителями отношении не сложатся? Лили усмехнулась ,вспоминая школьные годы. В этом отношении можно волноваться разве что за ЗоТИ. Макгонагалл, Спраут, Флитвик, Слизнорт – люди, с которыми она не побоится оставить ребенка. А дружить он будет, наверное, с сыном Алисы. Ну да, когда прятаться больше не придется, они непременно будут ходить друг к другу в гости…

И тут постучали в дверь. Лили вскочила, вскинув палочку, но снаружи раздался негромкий спокойный голос:

– Не бойтесь, откройте, это я.

Она узнала Дамблдора. Быстро подбежала, открыла дверь. Директор вошел в комнату, откинув капюшон плаща.

– Здравствуйте, миссис Поттер, надеюсь, я вас не разбудил? Как маленький Гарри? – он склонился над кроваткой. – Здравствуйте, молодой человек.

Ребенок посапывал, игнорируя старика. Дамблдор улыбнулся и снова повернулся к Лили.

– А где ваш муж?

Лили неожиданно покраснела.

– Он отлучился по делам Ордена.

–Хорошо, я подожду, если вы не против. Мне нужно поговорить с вами обоими. Кстати, миссис Поттер, вы можете лечь. Я послежу за Гарри.

Но у Лили так забилось сердце от волнения, что спать – последнее, чего ей хотелось.

– Плохие новости, да?

– Вы слишком привыкли к плохим новостям, миссис Поттер. Нет, на сей раз новости хорошие.

Но Лили почему-то уже не верилось. Она пододвинула стул к кроватке рядом, села и, сцепив пальцы в замок, стала ждать.

Джеймс явился около полуночи. К тому времени Лили вскипятила чайник, и теперь они пили чай с кексами. Джеймса, кажется, ночной визит директора озадачил и несколько пристыдил.

– Здравствуйте… А меня вот… На задание вызывали.

– Я так и понял, – Дамблдор опустил веки. – Я поговорю с Аластором. Совмещать работу в Ордене и защиту семьи для вас, мистер Поттер, думаю, довольно затруднительно.

Вот теперь Джеймс в самом деле покраснел. Повертев палочку в руках, он присел на подоконник. Директор улыбнулся:

– Мне надо поговорить с вами по поводу защиты для Гарри. Мне кажется, вас давно утомила необходимость перемещаться с место на место вместе с маленьким ребенком. Так что я нашел для вас несколько другой вариант.

У Лили загорелись глаза, а Джеймс насторожился.

– Какой? – спросили они дружно.

– Вы вернетесь в дом в Годриковой впадине и будете жить, практически, как обычно. Но на ваш дом будет наложено особое заклятие. Фиделиус, заклятие доверия. Заключается оно вот в чем. Вы выберете человека, которому доверите тайну вашего местонахождения – это будет ваш Хранитель. Тайна запечатлеется в его сердце. Войти к вам сможет лишь тот, кого приведет Хранитель, или кому он назовет точный адрес, или кому он этот адрес напишет – но только добровольно, конечно. Если он умрет, Хранителями станут те, кто посвящен в тайну.

Лили быстро моргала. Что-то настораживало её в плане директора, хотя придраться было вроде не к чему. Джеймс побарабанил пальцами по коленям:

– А что, хороший план. Мы…

– Должны отнестись к выбору Хранителя со всей серьезностью, – закончил Дамблдор за него. – Поэтому предлагаю в качестве его самого себя. Для Волдеморта я недосягаем. Подумайте.

В повисшей тишине было слышно ровное дыхание Гарри. Джеймс и Лили смотрели друг другу в глаза. Сердце бешено колотилось, и она лихорадочно пыталась понять, почему ей так не хочется, чтобы он становился Хранителем. «Неужели из-за россказней Батильды? Но ведь он же не мог…» Джеймс слабо повел подбородком, словно спрашивая, и Лили – едва заметно – отрицательно покачала головой. Он кивнул, а затем обернулся к ожидавшему ответа Дамблдору.

– Простите, профессор, но я не могу обидеть друзей недоверием. Я пошлю сову Сириусу.

Директор поднялся. Как показалось Лили, он был слегка огорчен.

– Это ваше право, мистер Поттер. Однако помните, о чем я вам говорил.

– Помню, но Сириус предателем быть не может, – отрезал Джеймс.

Сириус прибыл утром, когда Лили с мужем собирали вещи. Лили не могла скрыть радостного нетерпения: очутиться вновь в уютном доме, среди знакомых стен, навестить старую Батильду и купить хлеба в булочной у площади казалось ей невероятным счастьем. В выборе Джеймса она была уверена: действительно, ничто не совместимо между собой менее, чем Сириус и предательство.

Итак, Блэк явился, весьма встревоженный: он теперь был каждую минуту настороже, ожидая подвоха – и Джеймс с порога рассказал ему о визите директора и о Фиделиусе. Сириус выслушал сосредоточенно.

– Ты правильно сделал, что меня назвал, – кивнул он. – Но у меня есть идея получше. Видишь ли, на меня подумают сразу. И пусть думают. А Хранителем назначим еще кого-нибудь надежного.

– Лунатика? – спросил Джеймс. Лили, собиравшая игрушки Гарри, поежилась от быстрого взгляда, который бросил на нее Сириус.

– Нет… – Блэк запнулся. – Не стоит. Все же, знаешь ли… Он среди оборотней все время…

– Хорошо, а кого тогда?

– Хвоста, к примеру. На такого замухрышку уж точно никто не подумает

Джеймс на секунду приподнял брови, потому радостно хлопнул друга по плечу:

– А ведь точно! Лилс, ты слышала? Бродяга, да ты гений! Мы пустим их по ложному следу!

Вскочив, он одной рукой подхватил сына, удивленно загудевшего, а другой обнял жену, после чего смачно чмокнул Лили в губы.

========== Глава 78. Под Фиделиусом ==========

Перенеся сына в другую комнату, Лили распахнула окно. Детскую она регулярно проветривала, и вот уже несколько дней в освежено воздухе пахло осенью. Середина августа уже. Не верится, как быстро прошло лето.

Как же она была счастлива, когда новь переступила порог дома в Годриковой впадине! Как здорово было сдернуть с мебели чехлы, зажечь огонь на плите, как следует вымыться в душе. К вечеру под окно пришли коты – звать на прогулку Гайю, Лили металась между бифштексами для Джеймса и Сириуса, как всегда, помогавшему с переездом, и Гарри, который изучал старые игрушки, оставшиеся в детской. Беда в том, что они изрядно запылились, и мать опасалась, как бы он не расчихался.

Конечно, полной свободы Поттерам пока не вернули: она означала опасность. Даже в магазин выходить следовало с большой осторожностью и как можно реже, а гуляла с Гарри Лили только в саду. Кроме Сириуса и Хранителя – Питера, их могли навещать только Грозный Глаз, Дамблдор и Батильда Бэгшот. Всем им раздали нацарапанные Питером записки. Но кроме того, переписываться теперь можно было с кем угодно.

Лили была очень рада вновь увидеть старую Батильду. Бэгшот, понимая, что молодой приятельнице лучше не показываться на улице, почти каждый день приходила сама, по мере сил нянчилась с Гарри, гладила Гайю, забиравшуюся к ней на колени, и потчевала Лили все новыми рассказами. Конечно, она очень поддерживала Лили. Правда, ужасно хотелось увидеться с Мери и Алисой. Но пока приходилось довольствоваться письмами.

Алиса делилась радостями: Невилл уже ходил, держась за стенку, и очень активно пользовался указывающим жестом, а Фрэнку по службе объявили две благодарности. «Впрочем, хотя я не сомневаюсь в мужестве и мастерстве Фрэнка, меня смущает, что в это самое время Миллисента Багнолд объявила политику поощрения выпускников лояльных факультетов». За всеми переездами Джеймс и Лили почти не заметили, что Багнолд, ставленница Крауча, пробилась наконец в министры магии. Про себя Лили решила, что когда страна на краю гибели, естественно, привлекать будут, кого только можно и какими угодно способами.

Мери выступала вместе с командой на соревнованиях в Австралии. Как всегда, о кенгуру и черных лебедях Макдональд написала гораздо больше, чем о личной жизни – впрочем, в одном из писем хотя бы было упоминание, что у нее, кажется, намечается роман с вратарем.

Да, а от Ремуса между тем снова – ни весточки. Кажется, его не посылали на задание, но когда она спрашивала о нем, Джеймс и Сириус почему-то уходили от ответа.

…Закончив проветривать, Лили перешла в их с мужем спальню, где Джеймс держал Гарри на коленях и под звонкий хохот ребенка подбрасывал его. Гарри размахивал ручонками, а крепкие ладони отца то и дело подхватывал его под мышки. Лили замерла у косяка, с нежностью за ними наблюдая. В сыне Джеймс находил хоть какое-то развлечение. В прошлом месяце Дамблдор, явившись, как он объяснил, выпить чаю, забрал мантию-невидимку, которая и помогала мужу в вылазках, так что теперь мужу пришлось бездельничать дома. Разумеется, его это бесило. При Лили он сдерживался, но несколько раз она замечала, как он с досадой пинает забор или тоскливо ноет сквозь зубы, глядя за окно. В такие дни она старалась сидеть в комнатке Гарри, притом накладывала заглушающие чары, что мужа не разозлили слишком громкие звуки. По вечерам, правда, она теперь не волновалась, как когда, бывало, оставалась одна, но это почти не утешало.

Сириус выручал, конечно; в его приходы Джеймс становился прежним, шутил и дурачился, лез к Лили с поцелуями и в шутку танцевал с кошкой. Однако и Блэк заходил все реже: слишком много работы сейчас было в Ордене. Даже на первый день рождения Гарри он не мог вырваться, однако прислал замечательный подарок: игрушечную метлу, которая могла на небольшую высоту приподниматься над землей. Гарри еще с трудом ходил, держась за стеночку, однако с метлой управился мгновенно: едва его усадили, она приподнялся над землей и к концу дня уже птичкой летал по комнате. Лили едва успевала бегать за ним и пару раз схватилась за сердце: когда он сбил кошмарную вазу, подаренную когда-то Петунией, и когда врезался в Гайю. Кошка с диким воплем вывернулась и саданула когтями по его ручке. Её можно было понять: не каждый раз в тебя врезается существо почти твоего веса, мчащееся по воздуху. Бедное животное не наказали, но она и без того весь вечер смирно лежала в углу. Джеймс гадал, не случился ли у нее сердечный приступ, а Лили перемазала ручку ревущего Гарри всеми дезинфицирующими настойками и вечер напролет молилась, чтобы не началось заражения.

К обеду явился Питер. Лили была рада его приходу: он всегда старался помочь ей по дому, причем получалось неплохо, и ладил с Гарри, обожавшем сидеть у него на руках, и даже знал несколько колыбельных, которые и напевал дрожащим фальцетом. Только Гайя в его присутствии вела себя странно: подкрадывалась на полусогнутых лапах, словно готовясь броситься на добычу, останавливалась в полушаге и долго, с недоумением нюхала.

И вот они собрались за обеденным столом. Гарри уже сидел на высоком стульчике, с повязанным под подбородком слюнявчиком. Питер трудился над куриным рагу; еда ему нравилась, но все же был очень печален. Джеймс косился на газету, которую Петтигрю сегодня принес с собой. Лили понимала, о чем они все думают. Дункану Маккиннону вынесли смертный приговор.

Конечно, по убийце и предателю не стоит горевать, но почему-то всякий раз, когда Лили думала о том, что с ним сделают, ей хотелось плакать. «А Сириус радуется, наверное… Но почему на Питера это произвело такое впечатление? Или что-то еще произошло?»

– Что-то случилось, Хвостик? – заботливо спросила Лили, одновременно предлагая ему тосты с сыром.

– Нет, – Питер слабо улыбнулся. – Просто… Какой-то сегодня скучный день. Дождь собирается, и я немного простыл.

– Да ерунда это, – Джеймс по привычке заломил голову за руки и откинулся на спинку стула. – Просто Питу стало завидно, что Гилдерой Локхарт уже начал строить карьеру, а он ведь моложе нас… Правда, Пит?

Петтигрю покраснел. Лили, кормившей Гарри мясным пюре, тоже стало неловко, но она решилась разрядить обстановку.

– Локхарт? Тот самый, что все хвастался? Джуди еще писала, что он вывел свои вензеля над квиддичным полем, а на Валентинов день прислал сам себе столько валентинок, что совы чуть не разорили Большой зал…

– И тем не менее, – Джеймс качнулся на стуле. – Он устроился в «Ежедневный Пророк», и его статьи хоть и не на первой полосе, но и не на последней. Вот как люди пробиваются!

Питер покраснел сильней прежнего и судорожно вздохнул. Да, у него явно что-то случилось – или он действительно заболел. Лили полила ему сиропа шиповника в чай.

К вечеру Питер ушел, а она снова повертела в руках газету. На первой полосе было изможденное лицо Дункана – исхудавшее, испуганное, но еще красивое и несомненно схожее с лицом Марлин. Скоро умрет последний из семьи Марлин – точнее, лишится души, но ведь телу не дадут пожить долго. Неужели можно было предположить, что случится с ними всеми, когда Дункан катал её и Марлин на лодке?

В носу защипало. Усевшись на подоконник, Лили прижалась лбом к стеклу и дала волю слезам.

– Что случилось? – ну кухню прокрался Джеймс

– Так… Ничего, глупости… – она шмыгнула носом. Муж обнял её за плечи, прижался щекой к её волосам.

– Тоже на волю хочется? – он вздохнул. – А мне-то как хочется, знаешь… Сижу тут без дела, как тыква у Хагрида на грядке. Хотя тыквы хотя бы в Хэллоуин пригодятся.

– Да уж, – она сердито вздохнула. – Скорей бы с этим Безносым что-нибудь сделали.

Почему-то она ни на секунду не усомнилась, что Темного Лорда в конце концов победят.

– Что же Дамблдор мантию-то не отдает, – пробормотал муж. – Взял ведь на несколько дней, посмотреть, а уж не одна неделя прошла! И напоминать неловко.

Лили промолчала. Она не слишком хотела, чтобы Джеймс снова стал исчезать из дома, так что, принципе, была Дамблдору даже благодарна. Муж просто заскучал – надо бы написать Сириусу, чтобы заглянул к ним, а то совсем запропал.

Пару дней спустя случилось нечто крайне неприятное. На обед Лили готовила рыбу и хотела выдать Гайе обычную порцию, полагавшуюся кошке в таких случаях – рыбий хвостик. Однако, сколько она не звала Гайю, та не пришла. Это было странно: кошка обожала рыбу, так что каждый раз, учуяв, начинала чуть не со слезами выпрашивать кусочек. Лили вспоминал, что не видела питомицу с утра.

«Загулялась, что ли?» Отложив нож, Лили выглянула в окно и позвала кошку через форточку. Подождав, решила выйти в сад: ей стало тревожно. Но на зов её Гайя так и не отозвалась.

Кошка нашлась под одним из розовых кустов. Она лежала на боку, вытянув лапы; рыжее тельце уже давно остыло. Ахнув, Лили подняла её на руки, быстро осмотрела. Никаких повреждений не было. Мордочка чистая, глазки зажмурены, словно зверек просто спит.

Джеймс в гостиной устроил для Гарри парад мыльных пузырей самой разной формы и не сразу заметил, что такое Лили принесла. Потом вскочил, быстро подошел, перехватил безжизненную Гайю и расстроено посмотрел на нее.

– Как же это случиться-то могло… – он аккуратно вертел кошку, пока Гарри, ползая вокруг отца и матери, дергал их за ноги.– Съела что не то? Вроде у нас никто крыс не морит.

Лили вздохнула, вспоминав, какой отличной Гайя была крысоловкой.

– Обычно кошек рвет после этого, живот у них болит. А она, по-моему, умерла мгновенно.

Лицо Джеймса стало еще более озадаченным.

– Может, её укусила змея? Надо бы сад проверить, а то вы же с Гарри там гуляете.

– А разве у вас водятся змеи?

– Да не ловил никогда, если честно.

Лили стало страшновато.

– Но не Авадой же её убили, правда? – робко спросила она. – Какой сумасшедший будет палить в кошку Авадой?

Гайю закопали в саду, под тем самым кустом, где и нашли. Кошку было жаль, и внезапность смерти настораживала Лили куда больше, чем должно.

«Дорогая Лили! Извини, что не навещаю вас. Поверь, я очень соскучился и Джеймсу, и по маленькому Гарри, и по тебе – но, к сожалению, не могу пока вырваться. Да и Сириус объяснил, что нельзя доверять ваше местонахождение, ставшее тайной, слишком многим. Ну что ж, зато Питер мне о вас рассказывает. По его словам, у вас все хорошо, только Джеймсу немного скучно. Пожалуй, хорошо, что Джеймс остается с тобой и Гарри: вы под защитой.

И все же мне очень тревожно за вас всех. Вы дороги мне. Вы самые прекрасные люди из всех кого я знал. Я никогда не забуду щедрость и оптимизм Джеймса, а ты, Лили – ты просто ангел. Честное слово, самые обидные из моих школьных воспоминаний – когда к тебе проявляли несправедливость или презрение. Мне кажется, ты сама не понимаешь, как ты хороша.

Что бы ни случилось, Лили, помни: тебе есть, к кому обратится. Есть человек, который тебе поверит и поможет. Я очень давно хотел тебе сказать это, и мне отчего-то кажется, что сказать необходимо: сейчас или никогда. Я знаю, что тебе нужна поддержка, и так хотел сделать что-то более серьезное, чем прислать письмо.

Мне кажется, скоро вам придется уехать из страны. Оставаться в Англии даже под Фиделиусом станет опасно. Неназываемый очень близок к власти, и Дамблдор опасается, что скоро он пойдет на крайне решительные шаги. Надеюсь, вы к этому моменту скроетесь. Мы почти все одиночки, Лили, и мы остаемся в любом случае, но вы с Джеймсом нужны сыну.

Кстати, пример благоразумия недавно подал профессор Слизнорт. Говорят, он вышел в отставку и уехал из страны. На его место взяли кого-то, говорят, совсем молодого и безвестного. Дай Бог, чтобы он так же любил предмет и был снисходителен к ученикам.

Ты удивишься моей просьбе, но… Живи, Лили. Пожалуйста, проживи долго и будь счастлива.

Поцелуй за меня Гарри и обними Джеймса.

Искренне твой, Ремус Люпин. Тридцатое сентября 1981 года».

========== Глава 79. “Тут холодно” ==========

От души благодарю всех, кто читал и комментировал, оценивал и спорил. Korell, Truly_Slytherin, AlicaGrace, Hasinta, Laura, Лорэлай, Бешеный Воробей, Тия Мин, Клэр Н, Lada.Gornostaj, Золнышко, Jaroslava (ledova), Applebloom, Готлиб, Gulbahar445, Nosradamеus, Knight-Clown и все-все-все – спасибо вам огромное!

Из-за белой тонкой двери веяло морозом. Он стучал и стучал, но ему не открывали. Он стал звать – ему не отвечали. Он начал трясти и дергать дверь – но она, казавшаяся тонкой, на ощупь была как каменная – тяжелая, шершавая и пронзительно-холодная. А ему позарез надо было внутрь. Там, за дверью, ждала Лили.

– Открой! Лили, открой, пожалуйста! Впусти меня! – твердил он охрипшим от крика голосом.

Она откликнулась только однажды:

– Не пущу. Тут холодно.

Он бил по двери, хотя уже содрал в кровь руки, но изнутри больше не донеслось ни звука.

Она сидела на полу перед камином в пустой комнате. То была гостиная дома в Годриковой Впадине, но мебели почему-то не осталось, стены и пол побелели, и стояла такая стужа, будто её десять лет продувал зимний ветер. Дрова в камине заиндевели.

В передней раздавался непрерывный стук, переходящий в громкую дробь, будто по двери колотили кулаками и ногами, и голос Северуса, то умоляя, то взлетая на крик, твердил одно:

– Лили, открой! Впусти, пожалуйста, впусти меня! Ты должна открыть, Лили! Впусти меня!

Она слушала равнодушно. Только однажды, чувствуя, что голос немного ей надоел, ответила:

– Не пущу. Тут холодно.

Она все смотрела на камин, не оглядываясь на пустые окна, за которыми тоже все было бело, словно на землю лег невиданно густой туман. Крик слабел, переходя на всхлипы. Когда он стал еле слышен, Лили обернулась – и взвизгнула: из-под двери по передней к ней бежал кровавый ручеек.

Лили вскочила на ноги, снова взвизгнула, зажав рот – и проснулась. Она лежала на спине, глядя в потолок и зажимая рот рукой, а испуганный Джеймс смотрел на нее, приподнявшись на локте:

– Что с тобой? Сон плохой приснился?

Лили с трудом кивнула.

– Рановато злые духи вырвались на свободу, – подмигнул Джеймс. – Сегодня же Хэллоуин.

Лили села на постели, откидывая волосы. Глаза блуждали по комнате, и срочно хотелось к Гарри – ну хоть проверить. Муж, пододвинувшись к краю кровати, подхватил Лили на руки и усадил себе на колени.

– Успокойся, Лилс. Духи стихли до ночи. А день наш.

Он стал гладить её грудь, и Лили слабо улыбнулась ощущению, которое испытывала до того много раз. Оно словно подтверждало, что не стоит бояться, что есть жизнь и её удовольствия, и она переживет этот день и еще много последующих. Есть она и муж её, есть её ребенок, и они едва вступили на порог жизни.

Джеймс упал на кровать, увлекая её за собой, и следующие минуты заставили забыть обо всех кошмарах и злых духах на свете. Они еще долго потом лежали рядом, а к Гарри прошли уже вместе. Малыш уже не спал. Он улыбался родителям, слегка оттопырив губки, и с радостным лопотанием протянул к ним ручки.

– Опа! – подхватил его Джеймс. – Ну что, парень, пошли Хэллоуин праздновать?

Гарри засмеялся, указывая на отца пальчиком. Джеймс слегка подбросил сына, и тот блаженно завизжал. Лили, которой муж передал малыша, чмокнула его в выпуклый лоб и прижала к сердцу. Все-таки его рождение, его жизнь – самое невероятное чудо, которое ей было явлено за эти годы. Она не могла отпустить его теплое тельце, оторвать от себя, расцепить его ручки, обхватившие её шею. Гарри, уткнувшись носом в её плечо, похоже, опять задремал. Но ему пора была кушать, так что, сонного, его снесли вниз.