Текст книги "Двадцать один год (СИ)"

Автор книги: Мелания Кинешемцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 37 страниц)

– Странно, – медленно произнесла она. – Ведь отец Эльзы, кажется, очень любит её – и вдруг отдает за такого. Конечно, нельзя судить по внешности, но…

– Опять жалеешь? А я вот рада, что её муж будет стар, уродлив и зол, – Марлин вытянула ноги, уложив их на свободный стул. – Поговаривали, что Забини поймал её отца на каких-то махинациях. Тот, видимо, вынужден откупиться от Азкабана единственной дочерью. Что ж, каждый получает по заслугам.

– Тогда мы-то что заслужили с тобой? – воскликнула Мери из своего угла. Алиса живо скользнула к ней: плечи Макдональд тряслись от рыданий. Последнее время она плакала чаще, чем за все годы учебы.

– Да уж, с кем поведешься… – Марлин поиграла шлепанцем. – Была у нас Мери Макдональд, а стал Ремус Люпин в юбке.

– Не надо, – тихо попросила Лили. Маккиннон бросила на нее удивленный взгляд. А Мери всхлипывала:

– Я письмо от Рема получила утром… Не говорила еще никому… Он пишет, что нам надо прекратить… Что все было ошибкой… Я ему не нужна… – она соскользнула по стене на пол и уткнулась в колени.

Значит, Люпин нашел в себе смелость объясниться хотя бы так. Лили поймала себя на мысли, что Мери ей не жаль: та понимала, на что шла, затевая роман с человеком, явно влюбленным в другую. Марлин, обиженная на упоминание «темной», о которой следовало бы хранить тайну, также даже не обернулась в сторону плачущей, предпочтя впиться зубками в сосиски. Только Алиса бестолково тормошила Макдональд, что-то лепеча.

День начинался невесело, и это насторожило Лили: по её наблюдениям, если утром все пошло наперекосяк, днем не жди удачи. Когда они добрались до Атриума Министерства магии (Лили никак не могла налюбоваться на этот величественный зал), когда протиснулись сквозь толпу к стендам, на которых были вывешены списки поступивших в школу авроров, Лили почти не удивилась, не найдя своей фамилии.

Алиса, разумеется, прошла на курсы подготовки экспертов, Марлин приняли на отделение расследований, хотя в целом у нее результаты должны были быть не лучше, чем у Лили. Вероятно, ЗоТИ здесь придавалось большее значение, чем остальному. Пока девчонки радостно обнимались, Лили, выбравшись из толпы, довольно спокойно отошла в сторону.

Так бывает, что горечь подступает не сразу и разума не мутит. Наверное, лет в четырнадцать можно было бы впасть в отчаяние – но теперь, после предательства Северуса, гибели Нелли, горя, через которое прошел Джеймс, стыдно уже от того, что на глаза наворачиваются слезы досады. Было бы, о чем плакать, в самом деле. Стиснув кулачки, Лили приказала себе прекратить.

– Эй, как тебя там? Эванс! Ну-ка подойди!

Лили подняла голову. Перед ней, нацелив глаз-протез, стоял Аластор Грюм.

– Я тебя помню. Провалила экзамены, да?

– Баллов недобрала.

– Да? – он ухмыльнулся. – А тебе в самом деле хочется лезть в это дерьмо? Ты подумай. Девки-то к нам идут, только ревут потом долго.

Лили зло поджала губы. Еще один шовинист.

– Я бы не заревела.

– Да? – он потер подбородок, крутя искусственным глазом. – А поработать у нас не хочешь? Так сказать, чтобы убедиться самой?

– Поработать? – Лили сглотнула соленый комок: реветь перед Грюмом точно не хотелось. Подошедшие было девчонки застыли в стороне. – Как я у вас поработаю, если я даже в школу авроров не прошла?

– Нужна тебе эта школа, чтобы протоколы писать, а? – фыркнул Грюм. – Я тебе предлагаю место секретарши. Как говорится, полставки, а то наша-то девчонка испрохудилась совсем. Работа адская, с семи утра до девяти вечера, иногда до полуночи. Без выходных. Ну, день ты – день она, так что выходные все же будут, а то бодрящих зелий секретарям не выдают. Согласна?

Надо соглашаться, иначе он подумает, что она испугалась.

– Да.

– Отлично. Завтра к семи чтобы была в аврорате.

Он вперевалку отошел, а Лили хлопала глазами: только сейчас до нее дошло, что, ни сходя с места, она устроилась на первую в жизни работу.

Девчонки за нее, конечно, порадовались, но и обеспокоились: условия показались им слишком тяжелыми.

– Зато, в самом деле, я посмотрю на работу авроров изнутри, – возразила Лили. – А уволиться, если будет тяжело, всегда успею.

«И на меня посмотрят», – вдруг подумалось ей. В самом деле, с чего вдруг Грюму звать к себе в секретарши почти незнакомую девчонку, которая к тому же на допросе ему явно врала? Она вспомнила слова Джеймса: что-то о том, будто, хотя Орденом руководит Дамблдор, принимает туда совершенно иной человек. Что, если Джеймс уже попросил о принятии в Орден Лили, но её сначала решили испытать, проверить? Если так, надо выложиться, чтобы ей поверили, чтобы её допустили до дела, о котором она мечтает. Внутри захолодело от волнения.

Алиса и Марлин уехали в тот же день. Мери перебралась в комнату к Лили: она все еще искала работу. А Лили на следующий день поднялась пораньше, быстро собралась и без пятнадцати семь уже была у входа в аврорат.

Лили улыбалась: ей нравился утренний город. Полусонные улицы потихоньку заполняются прохожими, машины гудят бодряще, выхлопы смешиваются с запахом кофе и свежего хлебы, духов и приторных мелких цветов в клумбах. Смог отяжеляет рассветную дымку, но солнце уже бойко пробивается, озаряя пестроту домов. Ни чинное, молчаливое утро в Коукворте, ни суета завтрака в Хогвартсе так не нравились Лили, как понравилось первое же утро Лондона.

О работе она старалась не слишком думать, чтобы не волноваться. Лили представляла, как входит в полупустое здание – но к своему удивлению, обнаружила, что из аврората будто никто и не уходил. Из кабинета в кабинет переходили помятые люди в форменных мантиях, стойко пахло потом, дешевыми сигаретами и дрянным кофе, слышалась матерщина. Лили сжала губы и приказала себе идти вперед, не обращая ни на что внимания.

Грюм дал ей записку с номером кабинета, и она несказанно обрадовалась, когда, отыскав нужный, узнала в сидящей там за столом и листающей дело молодой женщине Гестию Джонс. Та, в свою очередь, девушку узнала не сразу: она запомнила Лили еще подростком.

– Ты? Милая, как здорово! Но неожиданно немного. Работа у нас тяжелая. Раньше протоколами и хранением дел занимались сами же авроры. Точнее, стажерам навязывали. Я вот этих протоколов столько переписала, что, как вспомню, пальцы болят. Да ты садись. Но очень возросла нагрузка за последнее время, вот пришлось учредить должность секретаря и даже поставить две смены. Зарплата будет небольшая: оклад секретаря пополам. Вон там лежат дела твоей сменщицы, Нэнси, их не трогай. Здесь у нас пергамент и перья. Если кончаются, надо обращаться к завхозу, чтобы выдал новые. С этим лучше не затягивать, понадобиться могут в любой момент. Ну давай, расскажи, как там остальные ваши девочки? Мери, Марлин, Алиса? Все здоровы?

Лили принялась рассказывать. Гестия уже знала про нападение на Хогсмид, знала о жертвах: она помнила Нелли, а Роберт Риверс поддерживал её, молоденькую стажерку, в первый год работы. Обе были в шаге от того, чтобы всплакнуть, когда кабинет ввалился русоголовый детина не меньше шести футов и трех дюймов ростом, в форменной куртке и почему-то блестевших от влаги резиновых сапогах. Грубые штаны также были мокрыми почти до средины бедра.

– Ну что ,взяли? – спросила Гестия. Детина кивнул, схватил графин и стад пить большими глотками. Лоб блестел от пота.

– Чуть в болоте не утонул, зараза. Отправили в Азкабан. Сегодня будем допрашивать.

Гестия пошарила в ящике стола и протянула товарищу довольно пыльную булочку. Он откусил и покосился на Лили, наконец заметив её. Та пыталась вспомнить, где же видела этого человека: он казался ей смутно знакомым.

– Наш новый секретарь, Лили Эванс, – представила её Гестия. – Будет сменщицей Нэнси. А это Карадок Дирборн.

И тут Лили вспомнила.

– Вы случайно не родственник Элизабет?

Гестия покраснела, а лицо Дирборна словно налилось желчью.

– Брат, – буркнул он зло. Лили, в принципе, хотела промолчать, но не спросить было невежливо:

– Как она?

– Понятия не имею, – процедил Карадок уже с откровенной враждебностью. Гестия под столом легонько пнула Лили в щиколотку. Та поджала губы.

Первый час Лили не знала, чем бы заняться. Дирборн, к счастью, почти сразу ушел (за полуоткрытой дверью Лили заметила нечто вроде крайне запущенной комнаты отдыха). Гестия снова взялась за потрепанную папку с делом. Браться за строе Лили не решалась. Она уже начала потихоньку дремать, когда в кабинет влетел Аластор Грюм.

– Эванс, чего сидишь? Быстро пергамент с пером в зубы и за мной! Поедем в Азкабан!

Лили, замерев, едва гнущимися пальцами достала письменные принадлежности.

Через каминную сеть они с Грюмом переместились в домик тюремщика. Тот, низенький человек с бесцветными глазами и ничего не выражающим лицом, прошел вместе с ними к лодкам.

Перед отправлением Грозный Глаз (так его, как узнала Лили от Гестии, за глаза звали подчиненные) велел накинуть теплый форменный плащ, и теперь Лили поняла, зачем. От студеной воды подымался соленый холод. Сырость, кажется, пробирала до костей, и настроение резко испортилось.

– Помнишь, что надо делать при нападении дементоров? – строго спросил Грюм.

– Выпускать Патронус. Это я умею.

– Отлично, а просто в присутствии?

– Думать о хорошем.

Мысли лезли щемящие: Лили вспоминала далекие годы детства, вспоминала, как Северус первый раз рассказал ей об Азкабане и дементорах, и она,влекомая странным любопытством, именно о них просила повторить вновь и вновь. Она помотала головой и постаралась вызвать воспоминания о ночах с Джеймсом. Между тем в соленой холодной думке показался полуразрушенный параллелепипед высокого замка, вокруг которого парили длинные, бестелесные фигуры в плащах. Внутри все сжалось. “Думай о Джеймсе”, – шептала про себя Лили и глядела на воду: так становилось легче.

Первое, чем поразил Азкабан, когда Лили вслед за Грюмом вошла в его тяжелые двери – нестерпимой вонью. Множество грязных тел, испражнения, разложение – и гниль, холодная гниль, как из подвала заброшенного дома, но сильнее раз в десять. Но минуту спустя она уже привыкла к запаху и не думала о нем: звуки оказались страшнее. Из многих камер доносились такие крики и стоны, будто человека свежевали заживо; кто-то плакал навзрыд, а кто—то выкрикивал проклятия. Иногда Лили казалось, что в камерах заперты звери: человек не смог бы так выть. “Это делают с ними дементоры”, – словно прошептал ей кто-то, и колени подогнулись, в глазах помутилось.

– Эванс, заснула, что ли? Не отставать!

Она покорно пошла вперед. “И как я смогла бы отдать сюда Северуса, а Сириус – своего брата? На такие мучения… Даже зная, что они совершили – нет”.

Азкабанские коридоры казались мучительно долгими. От криков Лили почти оглохла, от вони сомлела. Когда они наконец дошли до нужной камеры, она, даже не взглянув на заключенного, принялась строчить все, что спрашивал Грюм.

========== Глава 56. Джеймс и Эвансы ==========

Первый день настолько вымотал Лили, что, придя домой ночью, она едва смогла поесть и умыться, после чего рухнула в постель и провалилась в глухое забытье. Хорошо еще, Грюм догадался разрешить секретарям работать через день. Если в Азкабане приходится бывать так часто, пожалуй, уже через месяц работу придется менять. Долго Лили не выдержит.

Когда утром она проснулась, Мери уже убежала на очередное собеседование. Лили лениво умылась и оделась, спустилась вниз, заказала сосиски и тушеную фасоль. Вернувшись в номер, переместила столик к окну: ей хотелось, завтракая, наблюдать за улицей. Пока еще было пусто, редкие прохожие сновали, опаздывая на работу – как вдруг из-за угла появился человек, заставивший Лили вытянуть шею и привстать. В первую минуту кусок застрял в горле. Она узнала Северуса.

Одетый куда лучше, чем обычно, и выглядевший бодрее обычного, он прислонился к стене и стал ждать, играя пальцами по локтям. Вот к нему подошла девушка непримечательной наружности; Лили показалось, будто она надвигает рукав, скрывая левую кисть. Оба скрылись, зайдя в какую-то дверь. «Да ведь они идут в «Дырявый котел!» – сообразила Лили и, схватив палочку, опрометью бросилась из комнаты вниз. На лестнице, однако, она велела себе идти медленнее: нельзя, чтобы подозрительная парочка её заметила. На секунду, правда, она задумалась: а зачем вообще нужно за ними следить? Но было очевидно, зачем: Северус – Пожиратель смерти, стало быть, девушка к нему пришла не с добрыми намерениями, и Лили может предотвратить преступление.

Северус с девушкой прошли в ту дверь, за которой был выход в Косой переулок. Дождавшись, пока они пройдут сквозь стену, Лили последовала за ними. С утра в Косом переулке было не так много народу, и она живо отыскала взглядом нужные ей фигуры. Походка Северуса чем-то ей не понравилась, что-то было иначе – но не оставалось времени, чтобы об этом подумать.

Северус и его спутница завернули за угол – Лили шла следом. Она едва успела оглядеться, но заметила, что улица стала мрачней, яркие витрины исчезли, в воздухе запахло пылью, кислятиной и тухлятиной одновременно. К стенам теперь было страшно притронуться, настолько они казались закопченными. У некоторых дверей можно было различить подозрительно выглядевших типов; кто-то был в лохмотьях, кто-то в плащах со скрывающими лица капюшонами.

Северус с девушкой зашли в одну из дверей. Лили рассудила, что заявляться вслед за ними ей совершенно ни к чему, и попробовала было заглянуть в окно – но оно было столь мутным и грязным, что она ничего не увидела. Пробовала прижаться ухом к двери – и также не услышала ничего. Можно было бы подождать, однако неизвестно, когда эти двое наконец выйдут, а лишнее время торчать здесь, привлекая внимание разных проходимцев, совершенно не хотелось. По счастью, Северус и девушка закончили дела в лавке быстро: Лили едва успела отпрянуть за угол, когда они вышли. От того, что произошло дальше, она обомлела: девушка положила ладони на грудь Северусу, потянулась к нему, и губы их слились.

Лили задохнулась. Она могла сколько угодно твердить, что до Северуса ей дела нет – но сейчас было мерзее, чем когда она узнала о его предполагаемом браке с Летицией Гэмп. Словно её предали снова – да есть ли грань предательству? Забывшись, она впилась пальцами в щербатые кирпичи стены. Пора была уже уходить; Лили злилась на себя за совершенно дилетантское поведение, но не могла двинуться с места.

Сейчас она видела обоих ближе, чем когда начинала преследование. Северус в самом деле держался иначе, без обычной сутулости, и руки у него были крупнее, чем она помнила. Волосы довольно чистые и забраны к затылку – он так никогда не делал. И как будто он выше ростом… И – теперь она видела это ясно – старше. Человеку, целующему девушку, было явно за двадцать. Да, он был не только выше и старше, но и крепче, шире в плечах, и лицо его не было изможденным хоть и носило некий отпечаток порока.

Лили уже и сама не понимала, как могла перепутать. Зачем она только, бросив завтрак, за ними побежала? Если это не Северус, стало быть, и не пожиратель, а значит, никому не может быть дела, что им понадобилось пусть даже и в таком подозрительном месте.

Днем прибыл Джеймс и утащил её гулять. Лили рассказала, как устроилась на работу, спросила, не узнавал ли он, может ли она поступить в Орден, и Джеймс, слегка покраснев, сознался. Все вышло, как она и предполагала: Джеймс просил Дамблдора, а тот сказал, что в ближайшее время с Лили свяжется Аластор Грюм.

– Значит, таким образом он со мной связался, – Лили усмехнулась. – А ты сам и Сириус? Вы уже в Ордене?

Джеймс смущенно взлохматил волосы.

– Как сказать… Мы приняты, но в бой нас еще не брали. Грозный Глаз пока нас тренирует. Скажу тебе, тяжелая у него рука.

– Он вас бьет? – испугалась Лили. Джеймс хмыкнул:

– Да не бойся. Ну, даст подзатыльник, если расслабились или глупо себя вели. Но мы же солдаты, Лил, и боли бояться не должны.

– Бедненький, – Лили обняла его и поцеловала в голову. – Дай я тебя пожалею.

Джеймс засмеялся, увлекая её вниз. Потом они долго лежали, обнявшись, не обращая внимания на косые взгляды прохожих. Было, правда, опасение, что кто-нибудь вызовет полицию, но Лили верила: они успеют убежать. А в траве сиял солнышком одинокий одуванчик, капустница, пропуская свет сквозь белые крылышки, ползла по стебельку, где-то в кронах пыталась перекричать гул машин одинокая птаха. Было замечательно просто жить, и не верилось, что в эту минуту кто-то умирает, а кого-то уже давно на свете нет.

– Лили, – он легонько накрутил на палец рыжую прядь. – Познакомь меня с твоими родственниками, а? Ну там, с родителями, сестрой… Кто там у тебя еще?

– Родители и сестра, – Лили прижималась у нему, чувствуя, как теплым котенком мурлычет внутри счастье. – Хорошо, только сестра живет в Лондоне… А родителей я предупрежу, чтобы они успели подготовиться к твоему приходу. Мама не простит себе, если подаст тебе только чай и покупные конфеты.

– Как и моя… – грустно улыбнулся Джеймс. – Как и моя не простила бы.

В следующий свободный день Лили вернулась в Коукворт – как теперь она полагала, насовсем. Мери наконец приняли в одну из команд – в «Сканторпские стрелы»; она решила перебраться поближе к клубу, где проходили основные тренировки. Аппарировать Мери до сих пор не очень-то любила, из всех средств передвижения предпочитая метлу. Оставаться в номере «Дырявого котла» Лили было не по средствам, да и бессмысленно; куда приятнее каждый день возвращаться домой, к маминой стряпне, к папиному плечу, и засыпать у себя в постели. Джеймс обещал наведаться еще через день; времени подготовиться был достаточно, но все-таки Лили волновалась. Конечно, он должен понравиться родителям; в нем нет ничего, что могло бы вызвать их неодобрение, и однако… И однако Лили боялась всего. Вдруг Джеймс по старой привычке начнет паясничать и поссорится с отцом? Или будет слишком притворяться пай-мальчиком, и родители заподозрят его в недобром? Вдруг они покажутся друг другу уж чересчур разными? Так она волновалась до тех пор, пока в назначенное время в передней Эвансов не раздался звонок.

Джеймс появился на пороге, одетый скромно, но без неуместной официальности; в руках он держал два букета – розы для Розы и лилии для Лили, а также пакет с бутылкой вина для отца– как потом выяснилось, очень вкусного и редкого. Он поцеловал руку матери Лили, церемонно раскланялся с отцом – а дальше дело пошло само собой, так гладко и естественно, что Лили и не заметила, как все четверо очутились за столом, где благоухали два букета, мама раскладывала по тарелкам её изумительное жаркое, и своей очереди ждали вафли с карамелью. Джеймс с видимым интересом слушал, как отец рассуждает об истории, в нужных местах вставляя уместные комментарии и временами озорно улыбаясь маме.

– Мистер Эванс, если бы я не знал, что вы целитель, я бы подумал, что вы пишете учебники по истории, – выдал Джеймс под конец.

– Не надо льстить, молодой человек, – слегка одернул его Джордж. – И я не целитель, я обычный врач.

– Ой, ну да, – Джеймс прикрыл рот рукой. – Извиняюсь.

– Ничего страшного. А что про войну Алой и Белой Розы говорили вам?

Роза украдкой изобразила зевок, и Лили, беззвучно хихикнув, ей кивнула.

После обеда молодых отпустили погулять, и они, болтая, забрели за городскую черту. Лили открылся летний лес, где они когда-то гуляли с Северусом – привести сюда Джеймса, открыть ему самые милые уголки детства будет, пожалуй, совершенно справедливо.

Вспоминая каждый поворот тропинки, она привела его на озеро, где в дни каникул любила купаться. Оно немножко заросло, стало будто меньше, но в середине темная гладь по-прежнему блестела маняще, над водой звенели стрекозы и вытягивали тонкие шеи кувшинки. Лес умиротворенно молчал. День был жаркий.

Кажется, они одновременно поняли, чего хочется обоим. Два взмаха палочки – и вот одежда их уже лежала на траве, а Джеймс, полностью обнаженный, нес нагую Лили в озеро. Слышать плеск воды, предчувствовать её освежающее прикосновение, ощущать горячую сил его рук было прекрасно до того, что Лили казалось: еще минута, и её рассудок помутится. Да и зачем ей здесь рассудок? Они сейчас Адам и Ева в раю.

Они долго игрались, резвились в воде, а после Джеймс принес ей кувшинок. Плавал он прекрасно, уверенно держась на воде и управляя своим стройным и крепким телом. Лили закрепила длинные стебли в мокрых волосах и стерла прилипшую к лицу Джеймса тину.

Потом он вынес её на берег, и прямо на траве они занимались любовью. Величавую тишину леса по-прежнему нарушали только их стоны и смех, и лишь однажды в кустах что-то зашуршало – должно быть, заяц завозился.

Родителям Лили Джеймс предсказуемо понравился.

– Так славно изображает пай-мальчика, – смеялась мать, а отец добавлял:

– Да, видно, что шалопай, но шалопай хороший, с сердцем и с принципами. Держись его, дочка. Да, хорошо бы еще тебе его познакомить с сестрой и её женихом. Как-никак, после нас у вас с Петунией никого на свет больше не останется, кроме друг друга.

– Папа, зачем так говорить? – испугалась Лили. – Вы с мамой еще совсем молодые!

– Джорджу нравится изображать старика, – Роза присела на ручку кресла мужа. – Он считает, что его так будут больше уважать в городском совете и деньги на ремонт приюта выделят быстрее, верно?

Отец лишь обескуражено покачал головой и чмокнул мамино запястье.

Познакомить Джеймса с Петунией и её будущим мужем требовали приличия, и все же Лили, помня и сестру, и Вернона, не ожидала от встречи ничего хорошего. Она втайне надеялась, что Туни просто откажется увидеться с ней – и все время телефонного звонка, покуда сестра мялась и бормотала что-то про страшную занятость, молилась, чтобы их встреча не состоялась. Увы: Петуния неожиданно повидаться с сестрой захотела. Не оставалось ничего, как назвать известный обеим ресторанчик и договориться о времени и месте встречи. А потом подготовить Джеймса.

Кажется, после визита к старшим Эвансам он слишком расслабился. На предложение Лили пошутил, сколько у нее еще припрятано родственников, а затем спросил еще, насколько Петуния хорошенькая.

– Она довольно миловидна, – пожала Лили плечами.

– Неужели не хуже тебя? И как тогда мне вас не перепутать?

– Она старше, к тому же голубоглазая блондинка. Джеймс, посерьезнее, пожалуйста. У нее жених – очень строгий человек.

Неприятности начались, едва за полчаса до назначенного времени Лили и Джеймс встретились у «Дырявого котла». У туфельки Лили сломался каблук, а Джеймс смог его починить не с первого раза, потом оказалось, что у него сбился галстук, и Лили долго возвращала пеструю полочку ткани на место, потом в них врезался подросток на скейтборде – словом, на встречу они опоздали, конечно. При виде Вернона, тучного и багрового в черном офисном костюме, Джеймс не удержался и хрюкнул. Лили украдкой его шлепнула, он церемонно поздоровался, приложившись к руке Петунии – правда, не мог скрыть удивленного взгляда. Кое-как Лили все же представила Поттера сестре и Дурслю, но в воздухе уже пахло ссорой – и первый шаг к ней Вернон не преминул сделать.

– А что, молодой человек, – он снисходительно посмотрел в мальчишеское лицо Джеймса, – какую машину вы водите?

Джеймс ухмыльнулся.

– Нимбус -1800.

– Нимбус? Не слышал о такой, – проворчал Дурсль.

– Не слышали? – деланно удивился Джеймс. – Да вы что, самая быстрая из ныне существующих. А насколько удобный ножной привод, работает буквально с одного касания…

Петуния залилась краской и закашлялась. Лили на ухо попросила Джеймса выбрать что-нибудь в меню.

– Вы, я так полагаю, безработный, молодой человек? – прокаркал Вернон. – Живете на пособие?

– У меня достаточно денег в банке, – Джеймс дернул плечами. – Целый сейф, набитый золотом.

Вернон побагровел сильнее, метнув на Джеймса взгляд, в котором, как показалось Лили, мелькнул испуг.

– Отлично. А что вы собираетесь делать в дальнейшем?

– В дальнейшем? Дайте-ка подумать, – Джеймс потер подбородок. – Я стану жирдяем с красной рожей, натяну нелепый костюм и буду глуп, как индюк, всем давая понять, насколько я умен…

– Довольно! – Петуния вскочила. – Лили, что ты молчишь? Почему ты позволяешь этому уродцу оскорблять моего жениха?

– Джеймс – не уродец, – прошипела Лили, от злости прижавшись лопатками к спинке стула. – Они хороши у нас с тобой оба.

Вернон кашлянул.

– Петуния, я вдруг вспомнил про неотложные дела. Прошу прощения, дорогая, я провожу тебя домой и, наверное, отлучусь до вечера.

Петуния бросила на сестру полный отвращения взгляд, встала и взяла Вернона под руку. Они покинули кафе, не прощаясь.

Некоторое время Лили сидела, сдавив виски; волосы закрывали лицо, на глаза навернулись слезы усталости. Если бы у нее не было сестры… Если бы у нее никогда не было сестры, насколько легче было бы жить… Не так страшно остаться одной, как понимать, что из родни у тебя будет лишь это ограниченное и завистливое существо. Да еще хряк в костюме в качестве зятя.

– Лил?– Джеймс заботливо погладил её по руке. Она подняла голову: он выглядел непривычно пристыженным. – Ну прости, а. Я с ними помирюсь, честное слово.

Лили безжизненно кивнула.

– Ладно. Закажи мне кофе и мороженое.

========== Глава 57. Допустимые пределы ==========

Лили и не заметила, как пришла осень. Солнечные дни, когда в Коукворте и в Годриковой Впадине по утрам пахло яблоками, а мягкое солнце и свежий воздух манили бросить работу и убежать гулять, сменились затяжной непогодой. Воцарился пронзительный, осенне-острый холод, беспрерывно лили жестокие дожди, ветер, казалось, пробирал до костей.

Лили до распухших глаз, до онемения пальцев и больной головы писала протоколы и шила дела. Она и на пресловутое “физическое воздействие”, так возмущавшее Алису, успела полюбоваться: несколько раз на допросах Грюм лично давал по морде весьма неприятным типам. Однажды Дирборн, редко появлявшийся – он в основном работал “в поле” – применил Долорино, заклинание острой боли, к парню, который опоил девушку Амортенцией и некоторое время удерживал в подвале своего дома. Гестия остановила Карадока, но Лили не было особенно жаль задержанного: негодяй, признаться, получил по справедливости.

Радостным событием стала встреча с Эммелиной: Вэнс послали в их отдел в качестве стажера. Лили, конечно, виделась с ней, когда хоронили жертв нападения на Хогсмид, но тогда обеим было не разговоров.

Тонкая, высокая, сухопарая Эммелина обняла Лили худыми руками.

– И ты здесь. Так и знала, что придешь. Ты всегда была настоящим человеком. Да, Марлин, я видела в школе авроров. Ей нравится.

– Да, – подтвердила Лили. – А Алиса поступила на эксперта.

Эммелина проигнорировала новость, из чего Лили поняла, что Алису Вэнс так и не простила. Да, собственно, они вряд ли когда-нибудь поняли бы друг друга: Алиса частенько со своей гуманностью хватала через край. Она даже не одобрила применение к насильнику Долорино, о котором Лили рассказала подружкам на одной из прогулок. Лили, достаточно начитавшуюся дел о применении темной магии, о нападении на магов и магглов, такая щепетильность уже смешила и немного раздражала.

Собственно, Эммелину дали в помощники Карадоку, и после первого дня они с Лили виделись довольно редко: Вэнс либо была на задании, либо вела допрос в Азкабане (странное дело, они с Дирборном обходились без секретаря), либо отсыпалась в комнате отдыха – но все-таки приятно знать, что на новом месте у тебя есть еще один старый друг.

Между тем однажды в обеденное время, когда Гестия в тщетной надежде выстоять в очереди убежала в буфет, а Эммелина и Карадок вели допрос в Азкабане, Грюм, куривший в форточку, вдруг отвлекся на Лили, жевавшую в уголке принесенные из дома сэндвичи:

– Да, Эванс, как насчет Ордена? Не раздумала еще?

Лили чуть не поперхнулась, но смогла ответить спокойно:

– Нет. А что, меня…

– Тебя еще никуда не берут, – осадил Грозный Глаз. – Ты пока ни на что не годная зеленая соплячка, которую прирежут в первом же бою, как курицу. Да и неизвестно, стоит ли брать тебя в бой, или в ином деле ты сгодишься больше.

– Я еще зелья могу варить, – пробормотала Лили, давя обиду.

– Зелья – это неплохо, хотя полтора зельевара у нас уже есть. В любом случае, драться тебе надо научиться, потому что всякое бывает. Сейчас черкну тебе адрес, придешь завтра, в первой половине дня. Не переживай, не ты одна такая, компания тебе найдется.

– А занятия проводите вы? – робко спросила Лили, сразу испугавшись, не выдает ли этим Джеймса. Нет, Грюм ответил спокойно:

– У парней я, но у вас, девок, свои особенности… Не морщись, это не значит, что вы хуже, но некоторые боевые заклинания вам не подходят, а некоторые не подходят парням. Ладно, придешь, и тебе все расскажут. А сейчас доедай и работай. Да, прекратила бы всухомятку лопать – думаешь, желудок тебе по жизни не понадобится?

Время шло, за окнами совсем стемнело, Лили наконец отпустили – а она все поверить не могла. Её возьмут, её признали достойной – несмотря на дружбу с будущим преступником, несмотря на ложь на допросе. Стало быть, она достойно проявила себя. Теперь главное – не разочаровать.

При всей усталости ночью она едва сумела заснуть от волнения, и половину следующего дня, пока не аппарировала в Лондон, не могла ни за что взяться. Родители переглядывались: думали, наверное, что она волнуется из-за свидания с Джеймсом. Что ж, им так спокойнее.

…Нужный дом располагался не так далеко от Косого переулка: очевидно, чтобы не слишком хорошо знавшим Лондон девушкам было легче сориентироваться. У порога Лили остановилась, замявшись: она в последний момент вдруг так испугалась, что хотела убежать. «И уволиться из аврората?» – спросила себя насмешливо, а затем все же заставила подняться по довольно крутой лесенке. Здание, как она поняла, сдавалось под небольшие офисы. У нее – второй этаж, кабинет четвертый.

Сперва Лили не поняла, что происходит. За нужной ей дверью оказались примостившиеся прямо на подоконнике (в комнате не было никакой мебели) Алиса и Марлин. Они тоже при её появлении удивленно вскрикнули, Алиса слегка покраснела, а Марлин с некоторым вызовом ступила вперед.

– А вы… вы что здесь делаете? – вырвалось у Лили.

– То же, что и ты, полагаю, – Марлин повела бровями. – Могла бы нас предупредить, что тоже хочешь в Орден.

– Между прочим, вы бы тоже могли не секретничать! – Лили уперла в бока кулачки.

– Извини, – улыбнулась Алиса. – Не секретничать в таком деле невозможно.

Оказалось, девушки и сами не сразу узнали о вступлении каждой из них в Орден. До этого об организации им рассказали Сириус и Фрэнк, и с первого дня Гидеон и Фабиан Пруэтты, молодые преподаватели школы авроров, родные братья, оказывали студенткам повышенное внимание. Марлин и Алиса даже пожаловались на них своим парням – тогда-то те и объяснили ситуацию.