Текст книги "Заседание рейхстага объявляю открытым"

Автор книги: Луиза Дорнеманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц)

На фабричных работниц лишь формально распространялось законодательство по охране труда. Они работали по 11 часов в сутки, проводя на фабрике, учитывая перерывы, ежедневно 12 часов. Их положение было немногим лучше положения домашних работниц.

В корреспонденции из Фрейбурга, красивого старинного города в Шварцвальде, так описывалось положение текстильщиц, работающих у фирмы «Метц и сыновья»: «За одиннадцатичасовой рабочий день работница получает от 70 пфеннигов до 1,3 марки... Старая текстильщица, проработавшая для фирмы тридцать лет, зарабатывает в месяц 30 марок, из них за свое убогое жилище она платит 13 марок, и, таким образом, на все остальное – питание, одежду, отопление, освещение и т. д.– остается 17 марок, или 57 пфеннигов в день».

В Вуппертале текстильщицы работали ежедневно по 11 и более часов в душных, огромных цехах, где, не умолкая, гудели машины. Бледные, невыспавшиеся, истощенные стояли у станков работницы. От усталости подкашивались ноги, а тончайшая пыль от хлопчатобумажного или шерстяного волокна разъедала легкие. Многие из них умирали от туберкулеза – болезни, которую во всех капиталистических странах называли болезнью пролетариев. Даже квалифицированная текстильщица зарабатывала в неделю только от 7 до 12 марок.

Работницы табачной фабрики писали из Дрездена: «Многие из нас трудятся на дому, некоторые на фабриках. Наш рабочий день длится бесконечно, а заработки ничтожные. Испарения никотина отравляют легкие. Условия работы и жилья крайне тяжелые. Если работница засмеется, она платит штраф в размере 50 пфеннигов. Вздумай она оправдываться в чем-то перед мастером, опять штраф в 20 пфеннигов. Когда надомница приносит обработанный табак, его взвешивают, при этом ее бессовестно обманывают и не выдают полностью причитающийся заработок».

Вовлечь трудящихся женщин в классовую борьбу было нелегким делом. Клара это понимала. На протяжении столетий их жизнь ограничивалась узким кругом семьи, они не имели возможности развивать свои способности и таланты, рассматривались как неполноценные, второстепенные люди и были фактически обречены на жалкое существование. Они принимали жизнь такой, какая она есть, так жили их матери и бабушки, так было всегда, и так, полагали они, будет продолжаться вечно.

Большинство рабочих-мужчин видели в работницах только нежелательных конкуренток.

У миллионов женщин, из которых сделали наемных рабынь, надо было пробудить не только классовое сознание, но и чувство собственного достоинства. Одновременно было необходимо научить рабочих-мужчин видеть в женщине равноправного товарища по работе, соратника, которого они должны принять в свои боевые ряды.

Можно ли решить такую трудную, такую сложную задачу? Нет, никогда, слышала Клара со всех сторон. Да, это возможно, отвечали ее ближайшие друзья, да, говорили Август Бебель и Вильгельм Либкнехт, Юлиус Моттелер и ее муж. Да, утверждала Клара, именно этому учат опыт истории и учение Маркса и Энгельса, и она твердо убеждена в успехе.

Да, тысячу раз да. Это доказали женщины, принимавшие активное участие в революционном движении, тысячи немецких работниц и домашних хозяек. Осознанно, понимая классовые задачи, Клара пришла в ряды социал-демократической партии. Руководители этой партии выступали за равноправие женщин и указали им путь к лучшей жизни. Пусть число женщин, борющихся за лучшее будущее, еще невелико, все равно при наличии хорошего руководства это большая сила. Ведь за ними и за ней, Кларой Цеткин, стоит партия, которая в 1891 году в Эрфуртской программе четко сформулировала требование полного политического, экономического и правового равноправия женщины. На ее стороне Август Бебель – поборник освобождения женщины.

Клара Цеткин знала и другое: искра, превратившаяся в сердцах социалисток в пламя борьбы за освобождение, дремлет в миллионах угнетенных и пока еще пассивных и разобщенных пролетарских женщин. Их надо пробудить к активной борьбе, и тогда искра превратится в пламя.

И Клара энергично взялась за дело, за выполнение нового задания партии.

История

одного судебного процесса

Летом 1893 года в Дюссельдорфе проходил судебный процесс. К ответственности привлекались семь женщин, членов социал-демократической партии. Судья и прокурор были в смятении: в их практике ничего подобного еще не встречалось. Эти женщины-социалистки, вероятно, очень опасные люди, надо ждать оскорблений, скандала.

Обвиняемых ввели в зал судебного заседания. Сохраняя самообладание, женщины заняли места на скамье подсудимых. Просто и опрятно одетые, они держались скромно, у них были рабочие, натруженные руки, а ясные, открытые лица вызывали симпатию и уважение.

Судья зачитал обвинительный акт. Женщин обвиняли в организации «запрещенного законом общества».

Дальнейшее поведение социалисток явилось для судьи н прокурора полной неожиданностью. Обвиняемые защищали себя сами, причем делали это уверенно, буквально прижав судыо своей аргументацией к стенке. Основываясь на решении имперского суда, они доказали, что упомянутая в обвинительном акте дюссельдорфская женская агитационная комиссия, состоявшая из семи женщин, не является обществом в том смысле, как это предусмотрено законом, так как оно не имеет правления.

В полной растерянности судья был вынужден отказаться от обвинения и вынес соломоново решение: общество запретить нельзя, ибо его не существует, но объединение женщин запрещается, а они сами облагаются штрафом. Обвиняемые обжаловали решение суда в вышестоящую инстанцию и продолжали по-прежпему вести свою работу.

Клара Цеткин уже полтора года возглавляла редакцию «Гляйхайт». С удовлетворением оглядывалась она на пройденный путь, хотя он был нелегким и пришлось преодолеть немало трудностей.

После отмены исключительного закона в различных районах Германии социалистки-активистки создали женские агитационные комиссии и просветительные общества. Однако эти организации оказались почти не связанными друг с другом. Отсутствовала необходимая ясность и в идеологических вопросах. Некоторые руководительницы движения, к ним Клара в первую очередь относила Эмму Ирер, выходцы из буржуазной среды, хотя и самоотверженно защищали рабочее дело, мужественно заявляли о своей принадлежности к преследуемой социал-демократии, однако никоим образом не были ни марксистами, ни революционерами. Они не признавали самостоятельности, классового пролетарского характера женского движения, ограничивали его интересы и цели главным образом социальными реформами, находились на буржуазной платформе.

С чего начинать? – этот вопрос стоял перед Кларой Цеткин. Она прошла школу марксизма у Лафаргов, учеников Энгельса, который лично руководил созданием французской марксистской партии и направлял работу редакции газеты «Социалист». Первая задача, которую она поставила перед собой, была – внести ясность в вопросы идеологии, поставить перед движением определенную четкую цель, добиться его объединения.

Под ее руководством начала проводиться разъяснительная работа, в ходе которой пролетарское женское движение отмежевалось от буржуазного, определилось на собственной классовой основе и прочно включилось в борьбу рабочего класса за социализм. Несмотря на то что вначале «Гляйхайт» еще не отличалась таким многообразием и богатством содержания, которые стали характерны для нее в последующие годы, все было сделано для того, чтобы каждая из читательниц твердо усвоила истину: ты пролетарка, ты принадлежишь своему классу.

Клара не ограничивалась публикацией статей на страницах газеты. В Берлине она выступила на организованном ею собрании жешцин-социалисток, где встретила полное понимание и получила горячую поддержку. Ибо всо то, о чем с такой глубокой убежденностью говорила Клара, полностью соответствовало думам и чаяниям присутствующих, стремившихся к борьбе в рядах своей партии за победу рабочего класса, за социализм. Общее воодушевление было столь велико, что, к большой радости Клары, им были охвачены, правда на какое-то время, даже Эмма Ирер и люди из ее ближайшего окружения.

Очеггь скоро в развитии движения, особенно в Берлине, наметился поворот. Появились новые активные и политически грамотные руководительницы, которые во время действия закона против социалистов находились на нелегальной партийной работе. Среди них особенно выделялась Маргарете Венгельс, «матушка Венгельс», как ее называли берлинские рабочие, уроженка Рейнской области, мать девяти детей, ровесница Клары, вскоре ставшая ее близким другом.

Слабое движение, добивавшееся осуществления социальных реформ, за короткое время превратилось в Берлине в крупное политическое движение, объединившее тысячи женщин и ставшее примером для социалисток всей Германии. Возникли активно действующие центры женского движения также в Дрездене, Лейпциге, Гамбурге и Южной Германии.

На выборах в рейхстаг в июне 1893 года, незадолго до процесса женщин-социалисток в Дюссельдорфе, социал-демократия выступила против правительственных планов милитаризации страны. Тысячи социалисток в больших и средних городах, прежде всего в промышленных центрах, помогали своей партии провести избирательную кампанию. Они распространяли листовки и агитационные материалы, работали круглосуточно, составляя списки избирателей, собирали средства в партийный фонд, созданный для проведения выборов. Хотя женщины были лишены права на участие в голосовании, они в этот день пришли к избирательным участкам, агитировали за кандидатов партии, всячески способствовали тому, что большее число рабочих приняло участие в выборах.

Обо всем этом с большой радостью и гордостью писала Клара в «Гляйхайт» 26 июля. С гордостью и удовлетворением представляла Цеткин молодое движение на Международном социалистическом конгрессе в Цюрихе 6—12 августа 1893 года. А тут этот судебный процесс!

Получив известие о событиях в Дюссельдорфе, Клара задумалась: что это, случайность или предвестник бури, надвигающейся на женское движение? Товарищи, с которыми она решила посоветоваться, были встревожены.

Сомкнем теснее ряды, заявила Клара. По ее предложению, женскую агитационную комиссию в Берлине при-внали ведущей группой движения и был учрежден агитационный фонд. «Гляйхайт» за подписью Клары Цеткип и руководительницы берлинской женской агитационной комиссии Маргарете Венгельс опубликовала воззвание с призывом помочь в сборе средств, необходимых для усиления агитационной работы. И вскоре со всех сторон начали поступать трудовые деньги социалисток.

В этот момент власти нанесли удар.

Министр внутренних дел Баварии фоп Фелич выступил с подстрекательской речью, направленной против социалистического женского движения. Речь послужила сигналом к пачалу волны преследований в Баварии. За Феличем последовал прусский министр граф Ойленбург, издавший указ, обязывавший высших государственных чиновников и начальников окружных управлений принять меры к пресечению деятельности социал-демократов. Особое внимание властей обращалось на пролетарское женское движение.

Волна преследований пролетарского женского движения, начавшаяся в этих двух крупнейших землях, прокатилась по всей Германии и приняла огромные масштабы.

Будут ли социалистки бороться, примут ли вызов? В этом Клара не сомневалась ни минуты. Разве не стремились они в партию, единственную понимающую их нужды и защищающую их против эксплуататоров? Разве не закалила их жизнь, жизнь подлинных пролетариев? Разве во время действия закона против социалистов не показали они, из какого теста сделаны? Да, Клара уверена: они будут бороться, если будет знамя, вокруг которого социалисты смогут сплотить свои ряды, и вожак, указывающий путь.

Знаменем этим станет «Гляйхайт», а вожаком Клара Цеткин, и, каким бы горячим ни оказался грядущий бой, она пойдет впереди.

«Мы решительно требуем для женщин полного права создавать свои общества и посещать политические собрания!»– писала она в «Гляйхайт» после того, как Фелич произнес свою речь. В передовой статье Цеткин бесстрашно расправилась с высокопоставленным чиновником. Одновременно она призвала социалисток оказать поддержку социал-демократической фракции рейхстага, которая в проект предложений о праве проведения собраний и создания союзов включила пункт о политических правах женщин.

Прусскому графу Цеткин ответила в «Гляйхайт» 13 де-1<абря 1893 года:

«Господин министр, высшие чиновники и начальники окружных управлений вместе с подпевающим хором «благонамеренных» впредь будут иметь еще больше оснований сокрушаться по поводу того, что социализм все глубже проникает в гущу женских пролетарских масс. Ибо эти слои населения будут втягиваться в социалистическое движение со все большей, непреодолимой силой по мере того, как будут развиваться экономика, обостряться классовые противоречия между имущими классами и пролетариями, а трудящиеся женщины все болезненнее ощущать гнет капиталистического строя; свое активное участие в борьбе рабочего класса они станут рассматривать как настоятель-. ную необходимость... Можно быть министром и... оказаться на ложном пути».

«Женщинам,

школьникам и ученикам...»

Эссен, Штральзунд, Нюрнберг, Фюрт, Мюнхен, Рейнская область, Тюрингия, Саксония – преследования, запреты, роспуск собраний, ликвидация союзов, судебные процессы, тюрьма. Постоянные полицейские репрессии и продолжающиеся на протяжении ряда лет гонения на газету «Гляйхайт» требовали от Клары Цеткин огромного мужества, энергии и находчивости, чтобы каждый раз вместе со своими ближайшими помощницами находить выход из труднейших положений, закалили ее боеспособность, укрепили волю к победе.

Враждебные силы поставили перед собой задачу задушить молодое пролетарское женское движение. Реакция, которая и после отмены чрезвычайного антисоциалистического закона не отказалась от своих планов, направленных против социал-демократической партии, еще менее была склонна допустить беспрепятственное развитие социалистического женского движения. Согласно старому прусскому закону о союзах и обществах, было запрещено принимать в эти организации женщин и учащихся. Они не могли присутствовать на собраниях и заседаниях, где обсуждались политические вопросы. Аналогичные законы и постановления действовали в большинстве германских земель.

Правда, против буржуазных женских союзов они почти пе применялись. Ведь эти организации официально объявляли себя стоящими вне политики. Да и кому пришло бы в голову обвинять в «политической деятельности» так называемые отечественные женские союзы, которые всеми имеющимися в их распоряжении средствами, в том числе путем материального и морального воздействия, помогали распространению шовинизма, всячески возвеличивали кайзера, рейх и армию. Так, на рубеже нового века Всеобщий союз немецких женщин обратился к женщинам с призывом организовать сбор средств на постройку германского военного флота, а буржуазные женские организации всячески поддерживали и восхваляли германский колониализм. Они сохраняли верность кайзеру и рейху, были зачислены в разряд «благонамеренных», и, конечно, никто их не трогал.

Зато на социалисток закон обрушивался со всей жестокостью. Он открывал безграничные возможности для расправы реакции с прогрессивным движением. Действительно, чего только нельзя подвести под «политическое выступление»! Каких только издевательств не придумывала кайзеровская полиция! Они были столь многочисленны и применялись с такой необычайной «изобретательностью», что Клара Цеткин ввела в «Гляйхайт» специальную постоянную рубрику: «Как власти воюют с пролетарскими женщинами» .

Представители власти не ограничивались тем, что запрещали женские агитационные комиссии, социалистические объединения женщин и налагали штраф на активных деятельниц этих организаций. В Оттензепе, Нюрнберге и многих других городах перед судом предстали целые женские союзы. С профсоюзных собраний женщин удаляли силой. Разве не совершали политического преступления портнихи и портные, когда опи собирались вместе, чтобы поговорить

6 Луиза Дорнемани

об условиях оплаты своего труда? Или рабочие и работницы табачной и кожевенной промышленности, желающие побеседовать на ту же тему? Рабочим запретили даже собираться на танцевальные вечера, ибо в них должны были принимать участие женщины. В Магдебурге, например, женщины не могли посещать театральные представления, организуемые рабочими. В районе Берлина Вейсензее власти дошли до того, что запретили устроенный социал-демократами рождественский вечер с раздачей подарков, так как на нем должны были находиться и женщины. Действительно, зачем работницам танцевальные вечера или театр? А женам «красных» и вовсе пе пристало устраивать вечера и раздавать своим детям рождественские подарки!

Запреты на проведение женских собраний сыпались как из рога изобилия. Партия или профсоюзы добивались организации агитационных мероприятий для жепщии в тяжелой борьбе, которую вели женщины-организаторы собраний, женщины-докладчики, женщины – участницы собраний. Каждому такому мероприятию предшествовали бесконечные переговоры с властями. Представителей рабочих подвергали всяческим оскорблениям. Власти ставили множество предварительных условий. Как только на трибуну выходила докладчица, появлялся полицейский, и собрание закрывалось. Часто полиция так запугивала хозяипа кафе или пивной, что он отказывался предоставить свое помещение для проведения рабочего собрания. В результате добрая половина намеченных собраний, а то и больше оказывались сорванными. Если докладчице и удавалось выступить, это происходило под бдительным оком полиции. Одно неосторожное или просто не понравившееся полицейскому стражу слово – и он надевал на голову каску. Это означало, что собрание закрывается. Как правило, после этого докладчица представала перед судом в качестве обвиняемой.

Но если представители реакционных сил полагали, что с женщинами им будет справиться быстрее и легче, нежели с мужчинами, то они жестоко ошибались. Не было ни одного выступления реакции, которому социалистки не дали бы решительного отпора, ни одного приговора, ни одного запрета женского союза, который они бы не обжаловали в судебных инстанциях, обоснованно и решительно защищая свои права. В этой борьбе участвовали не только активистки движения, но и рядовые члены женских союзов. В От-тензене, близ Гамбурга, 141 женщина обжаловала решение суда, в Нюрнберге, где был вынесен суровый приговор членам местного социалистического женского союза, 59 женщин подали кассационную жалобу, дела 56 из них рассматривались вторично (три жепщины были больны). Судья, оказавшись перед настоящим женским собранием, не ожидал такой реакции и был изрядно напуган.

Если не удавалось проводить работу на легальной, «законной» основе, женщины продолжали ее нелегально. В Берлине и других городах им удавалось длительное время собираться нелегально в подсобных помещениях трактиров, владельцами которых были верные люди, умеющие держать язык за зубами.

Если оказывалась под запретом женская агитационная комиссия, ее члены обращались к испытанпой во времена действия исключительного закона полулегальной форме работы. Они официально избирали пользующееся доверием лицо, представлявшее движение во внешнем мире, главным образом перед властями, полагая, что «одно лицо нельзя ни распустить, ни запретить». Естественно, этот человек был тесно связан и постоянно встречался с руководящими товарищами, проводившими нелегальную работу. Встречи происходили тайно – на квартирах у рабочих, при свете керосиновой лампы, за плотно зашторенными окнами. Соблюдались все меры предосторожности, чтобы маячившая на углу «остроконечная каска» их не увидела и до ушей болтливой соседки не дошло ничего, что говорилось на собрании.

И все же, несмотря ни на что, жепщины не прекращали – каких бы жертв им это ни стоило – публичных выступлений в защиту своего права на участие в политической жизни страны. На всех демонстрациях – например, 18 марта, памяти павших в дни мартовской революции 1848 года, 1 мая или во время избирательной кампании – обязательно, к великому неудовольствию полиции, появлялись и женщины. Они принимали участие и в предпринимаемых партией крупных акциях: в сопротивлении принятию проекта закона 1894 года, враждебного социал-демократической партии, и нового издания закона против социалистов, который реакция безуспешно пыталась протащить в 1895 году; в акциях солидарности с бастующими рабочими и работницами швейной промышленности в феврале 1896 года и с бастующими докерами Гамбурга в конце 1896 и начале 1897 года и других.

Женщины приходили на собрания своего профсоюза, хотя рисковали быть выброшенными оттуда полицией. Если опи не могли проникнуть в зал, где происходило какое-либо важное собрание, они слушали речи докладчиков из соседней комнаты, со двора, прильнув к окнам. Чтобы поговорить с докладчицами, которым но дали возможности выступить, они следовали в гостиницу или на квартиру, где те остановились.

Угроза тюрьмы и всевозможных оскорблений не отпугивала ни женщин – организаторов собраний, ни докладчиц, пи слушательниц. Тысячи женщин из парода, воодушевленных верой в новую, лучшую жизнь, сплачивались вокруг убежденной марксистки, которая уверенно вела их, с боями прокладывавших себе путь, вперед.

Высшие чины полиции и господа из министерства юстиции, читая шпионские донесения о деятельности пролетарского женского движения, хватались за голову и приходили в ярость. Перед ними было не стихийное сопротивление, носящее эпизодический характер, нет, это была организованная оборона, а ее центр и штаб, как они очень быстро обнаружили, находился в Штутгарте.

«Нам, господин министр, на это наплевать!»

Годы мужественной борьбы пролетарского женского движения за право на существование закаляли Клару Цеткип. Опа становилась все более сильным и опытным борцом, сражавшимся решительно и отважно. Ее маленькая мансарда превратилась в подлинный центр, генеральную штаб-квартиру всего движения.

Здесь писались статьи, подбирался необходимый материал, готовились речи, намечались планы поездок, разрабатывалась тактика движения, велись многочисленные беседы. Но в первую очередь отсюда осуществлялось руководство печатным органом «Гляйхайт» —важнейшим боевым оружием Клары. Каждый его номер был пламенным призывом в защиту политических прав женщин, к решительному сопротивлению попыткам реакции устанавливать новые запреты, помогал привлекать женщин к участию в борьбе, которую вела партия, пригвождал к позорному столбу капиталистический строй угнетепия и эксплуатации, указывал трудящимся женщинам великую и прекрасную цель, за которую они боролись, учил, как надо действовать.

«Дайте нам оружие!», «Наш девиз – классовая борьба», «Положить конец классовому господству буржуазии!», «Новый год – новые бои и победы» – названия некоторых передовых статей «Гляйхайт» тех лет. Или фотография индустриального магната Штумма и под ней подпись: «Король Штумм». Здесь была опубликована статья – ответ прусскому министру внутренних дел фон Келлеру, люто ненавидевшему социалистов. Заголовок ответа гласил: «А нам на это наплевать!» Не было ни одного номера, в котором не содержалось бы резких выступлений против представителей власти – от министров до полицейских, где бы они едко не высмеивались. Газета высоко оценивала героическую борьбу женщин-социалисток.

Масштабы пропагандистской и организаторской деятельности Клары Цеткин расширялись. Если только позволяла работа в редакции, она отправлялась в дорогу, прежде всего в Берлин. Здесь с ее помощью сложился замечательный коллектив из пяти-шести отважных женщин-пролетарок во главе с Маргарете Венгельс. Одна из них – надомница Оттилия Баадер. Несмотря на то что тяжелый труд отнимал у нее много сил и времени, для Оттилии в жизни не было ничего важнее работы для партии. Хороший организатор и агитатор, она, так же как и Маргарете Венгельс, сделала очень много для развития пролетарского женского движения в Германии.

Со своими абсолютно надежными товарищами Клара обсуждала не только вопросы, касающиеся организации работы в Берлине, по и все наиболее важные проблемы развития женского движения в стране. Они оказали Кларе полную поддержку, когда надо было выступить в защиту пролетарского женского движения против оппортунизма, отрицавшего его боевой характер, стремившегося превратить движение в чисто реформистское, направленное только на улучшение экономического положения работниц в рамках капиталистического общества.

Не столь тесными, но не менее сердечными были узы, связывавшие Клару с другими женщинами, игравшими в движении руководящую роль, в частности с товарищами из Саксонии, и в первую очередь с Августой Эйхгорн и Августой Левинзон. Первая, работавшая в Лейпциге во время действия закона против социалистов, снискавшая глубокое уважение своих товарищей, была для юной Клары Эйснер примером для подражания. Позднее Эйхгорп возглавляла социалисток Дрездена и была близким другом Клары. Но вскоре Августа умерла от туберкулеза, и Клара очень переживала эту утрату. Организатором женского движения в Дрездене – Нойштадте стала Левинзон. Впоследствии она вступила в ряды Коммунистической партии Германии и была тесно связана с Кларой. В последние годы жизни Левинзон Клара ежегодно навещала ее в Бир-кенвердере.

Клара не только встречалась и беседовала с товарищами, но и посещала митинги и собрания в разных городах. Позднее Клара вспоминала, что были периоды, когда в течение года она проводила около 300 собраний. Немало было массовых митингов, проводившихся мужчинами и женщинами совместно. Клара научилась не только владеть своим боевым пером, она становилась выдающимся, пламенным оратором, умеющим зажечь слушателей. В тысячах женщин пробуждала она классовое сознание и готовность выполнить свой пролетарский долг.

Везде, где появлялась Клара, полная уверенности в победе своего дела, она завоевывала симпатии, помогала организации и активизации женского движения.

Опираясь на поддержку своих соратниц, Клара на партийных съездах германской социал-демократии – а она была участником всех ее съездов с 1892 года до первой мировой войны – решительно выступала в защиту пролетарского женского движения, требовала активной его поддержки, настойчиво добивалась этого от делегатов и правления партии. Со всеми проблемами она в первую очередь обращалась к Августу Бебелю. К нему приходила она со своими заботами и тревогами, всегда получая совет, помощь и поддержку.

Реакция ненавидела Клару Цеткин больше, чем любую другую деятельницу социалистического женского движения. С какой радостью ее упрятали бы в тюрьму на долгие годы! Однако справиться с ней не могли. Свои выступления Клара умело строила таким образом, чтобы избежать придирок полиции. Она обрела ту ораторскую находчивость, которой впоследствии прославилась. Клара говорила так искусно, что смысл ее слов доходил до аудитории гораздо раньше, чем присутствовавший на собрании полицейский мог сообразить, о чем идет речь. Власти также опасались, что, затеяв процесс против талантливого и храброго противника, они могут потерпеть поражение. Однажды такая попытка была предпринята, но из нее ничего не вышло. Несколько раз полиция прерывала и закрывала собрания, организованные Кларой. Однако Клара так информировала об этих событиях па страницах «Гляйхайт», что все действия полиции оборачивались для движения новой победой.

Вот как описывала она собрание, состоявшееся в 1895 году в рейнском городке Нёйвид: «Полиция старательно заботилась о том, чтобы немедленно срывать все расклеен-пые на улицах плакаты, извещавшие о времени и месте намеченного собрания. Уцелел только один, прибитый к двери пивной, в которой работал наш партийный товарищ. Полиция потребовала от владельца этого дома, чтобы он распорядился убрать плакат – «позорное пятно» па стенах принадлежащего ему владения. Собрание все же состоялось, причем не в помещении пивной, а в полутемном дворе перед ее окнами, так как умудренные опытом его участники справедливо опасались полицейских репрессий».

По пятам за Кларой постоянно ходили шпики. «Однажды,– рассказывал ее сын Максим,– мне было тогда лет одиннадцать-двенадцать, я встретил на вокзале мать, возвратившуюся из поездки. Мы пришли домой и в кабинете увидели двух мужчин, рассматривавших бумаги на письменном столе. При нашем появлении они выпрыгнули через окно на расположенный внизу балкон и скрылись. Шпики в собственном доме!»

Но подобные выходки полиции не могли запугать Клару. Она привыкла к ним еще в Париже.

Несмотря на мужественную борьбу Клары Цеткин и ее соратниц, власти одну за другой закрывали агитационные комиссии и распускали женские союзы. Уже к осени i894 года многие женские агитационные комиссии были закрыты. Работе оставшихся комиссий чинились такие препятствия, что движение должно было переходить к новым формам борьбы.

В 1894 году Клара Цеткин и ее друзья во время одной из встреч, состоявшихся в связи со съездом социал-демократической партии Германии во Франкфурте-на-Майне, решили распустить агитационные комиссии (кроме Берлинской) и организовать повсеместно выборы доверенных лиц.

Клара и ее соратницы обратились за поддержкой к партии. Благодаря в первую очередь авторитету Августа Бебеля им была оказана помощь. Партийный съезд 1894 года, который первоначально намечался в Нюрнберге, было решено провести во Франкфурте-на-Майне. Это решение обосновывалось в заявлении правления партии тем, что в Нюрнберге не обеспечивалось беспрепятственного участия в работе съезда делегатов-женщин, поскольку именно там социалистки подвергались особенно жестоким преследованиям.

Съезд принял важные решения о работе среди женщин. Он призвал все партийные организации, партийную печать и прежде всего профсоюзы усилить свою деятельность в этом направлении. Это способствовало в ряде мест подъему женского движения. В таких важных округах, как Рейнская область, агитация среди женщин рассматривалась как составная часть работы партийных организаций. И после того как, например, власти Рейнско-Рурской области удалили женщин с проходившего там окружного съезда социал-демократической партии, партийные организации усилили работу среди трудящихся женщин.

Особенно активно действовала социал-демократическая фракция рейхстага. Совместно с Кларой Цеткин и берлинской женской агитационной комиссией она организовала в общегермаиском масштабе широкую кампанию за равноправие женщины. Это придало социалисткам новые силы, движение приобрело тысячи новых друзей. На рассмотрение рейхстага фракция внесла два предложения. В первом она повторно настаивала на предоставлении женщинам права объединения и союзов, во втором требовала предоставления им избирательного права.